Почти скандал Эссекс Элизабет
Салли улыбнулась, оценив его юмор.
– А может, не будем ждать и возьмем их прямо сейчас?
Он тоже улыбнулся.
– Думаю, сегодня мы и так немало сделали. Поэтому направимся-ка лучше на северо-запад, чтобы на рассвете встретиться с «Дерзким» или с каким-нибудь другим британским кораблем.
Меж тем они миновали узкий пролив и стали уходить в сторону от группы покинувших гавань судов. Салли встала рядом с ним – как сотканный из лунного света призрачный лейтенант, терпеливо ожидающий его приказаний. Однако теперь, когда они вышли наконец в открытое море, Дэвид ощутил безмерную усталость. Кроме того, усилилась боль в руке, там, где пуля француза прочертила кровавую борозду, и вскоре всю левую сторону тела словно охватило огнем.
Салли, будто чувствуя его состояние, снова заговорила о ране:
– Нужно осмотреть твою руку. А также скинуть всю эту мокрую одежду.
– Рука потерпит до возвращения на «Дерзкий». А вот обсохнуть не помешало бы.
– Твою одежду я положила внизу. – Салли указала на вход в небольшую каюту в носовой части яхты. – Я подержу штурвал, пока ты будешь переодеваться. Мне, кстати, тоже пора избавиться от этих юбок. Мне пришлось немало помучиться с ними, взбираясь на мачту кеча. Даже удивительно, как я не свалилась вниз.
Это хорошо, что он не знал об этом тогда, думая, что Салли находится в безопасности, сидя в лодке. Вряд ли он смог бы эффективно противостоять тому французу, осознавая, что ей что-то угрожает.
– Вот потому-то я и велел тебе оставаться в лодке.
Салли глянула на него с некоторым вызовом, будто собираясь вступить в спор, но вместо этого, слегка склонив голову и тщательно подбирая слова, проговорила:
– Ну тогда, думаю, ты поймешь, отчего мне не терпится снова превратиться в мальчишку. – Ее интонация была намеренно легкой – как видно, ей не хотелось возбуждать противоречия и возвращаться к прежнему спору. – Быть девчонкой тоже достаточно интересно, но для тебя, думаю, предпочтительнее, чтобы я опять надела мундир и штаны, снова став сноровистым, исполнительным и полезным гардемарином.
Достаточно интересно?.. Эти слова несколько задели Дэвида, хотя вряд ли она имела такое намерение.
– Что ж, Кент, признаю, что был не прав. Даже в юбках вы были достаточно полезным. Особенно когда сидели на мне верхом, выставив свои прелести на обозрение французским солдатам.
Салли явно смутилась. Ее лицо вспыхнуло, и она отвернулась, досадливо, почти в мужской манере проведя рукой по волосам. И, глядя, как длинные пряди струятся меж ее пальцев, Коллиар осознал, что ему не хочется больше ее дразнить. Он сожалел, что позволил своему страху взять над ним верх, ибо сейчас ему больше всего хотелось привлечь Салли к себе, обнять и просто быть с ней, пока у них еще есть время.
Но она уже отошла, став недосягаемой.
– В тот момент это было лучшее, что пришло мне в голову. – Ее голос был тихим и напряженным. – И это сработало, ведь так? К тому же они находились далеко и не могли толком что-то рассмотреть. – И, точно мстя за обиду, она шлепнула ладонью по его поврежденной руке. – Нужно наложить на твою рану сухую повязку.
– Аккуратнее, Кент, – поморщился Коллиар и добавил: – Ну, если это доставит тебе радость, можешь извлечь из этих чертовых юбок пользу, разодрав их на бинты.
– Именно так я и сделаю. – Салли запустила руки под подол, и в следующее мгновение нижние юбки упали к ее стопам. Движением ноги она подбросила их в воздух, ловко поймала, после чего уселась на палубу рядом с ним и принялась распускать на длинные полосы. – Тебе придется снять свою фуфайку. – Салли стрельнула в него взглядом и добавила: – Только не воображай, будто я получала удовольствие, когда сидела на тебе верхом.
О господи… О себе Коллиар мог сказать как раз обратное. Ему было почти стыдно за низменную похоть, охватившую его при виде залезшей на него Салли. Почти… И он сердился на себя за то, что до этого сердился на нее. Он и понятия не имел, каких усилий стоило ей то представление.
– Я понимаю, Салли. И сожалею, что вверг нас в ситуацию, вынудившую тебя пойти на это.
Его извинение, похоже, смягчило ее, и она стала расправлять заготовленные полосы, меж тем как Дэвид, скрипя зубами, принялся осторожно стягивать через голову фуфайку.
При виде раны Салли болезненно втянула воздух и начала обматывать его руку свежей – вернее, условно свежей, учитывая их сегодняшние похождения, – полосой хлопковой ткани. – Вот незадача, – покачала она головой. – И как ты теперь сможешь выполнить свое обещание?
– Какое обещание?
– Такое… Ты пообещал, что если я помогу тебе сжечь Брест, ты займешься со мной любовью. – Салли перешла почти на шепот, но он расслышал каждое слово. – Зарево над городом видно даже отсюда.
Коллиар почувствовал, как в нем нарастает желание. И он стиснул челюсти, чтобы не зарычать, подобно одержимому инстинктами зверю.
Салли, сидевшая на палубе рядом с ним и озаренная лунным светом, выглядела неестественно чопорной, подстрекая его к использованию нерастраченного вожделения. И, конечно же, подстегивая себя саму. А вожделения в нем имелось в избытке… В отличие от нежности.
– Значит, игры с огнем не закончились? – Взяв лежащую под рукой веревку, Коллиар зафиксировал штурвал и повернулся к Салли. – Я уже наполовину готов, а тебе еще нужно скинуть свое облачение, прежде чем мы найдем самое мягкое место на палубе.
Он видел, как Салли охватывает возбуждение. Ее рот приоткрылся, дыхание участилось, грудь, вздымаясь и опадая, норовила выскочить из корсажа.
Она не колебалась ни единой лишней секунды. Но, вопреки его ожиданиям, потянула не за верхние тесемки, а за те, что на талии, и, шагнув назад, позволила юбкам соскользнуть вниз.
Салли стояла перед ним обнаженная снизу до пояса. Он так и полагал еще тогда, когда она оседлала его в лодке, что под подолом у нее ничего нет. И мысль об этом не покидала его и после, когда они плыли по реке и пересекали бухту.
Но теперь ему не нужно было фантазировать. Он мог созерцать ее длинные обнаженные ноги и огненный треугольник между бедер. Салли меж тем, словно бросая ему вызов, дернула за тесемки корсажа и, скинув его, швырнула на скомканные юбки. А затем, поддев кучку своего женского облачения ногой, отправила все это за борт.
К тому моменту, когда ее одежда коснулась поверхности воды, Коллиар уже успел стянуть штаны, после чего подхватил Салли и опустил ее на палубу.
Она смело пошла на контакт, не проявляя ни малейшей робости, и обвила его ногами словно сильная и гибкая виноградная лоза. Когда он уложил ее на спину, она была уже открыта для него, и все, что ему оставалось сделать, это погрузить свое затвердевшее естество в ее жаркое лоно.
Ему даже пришлось прикрыть глаза, чтобы притупить это мучительное наслаждение от ощущения ее под собой и себя внутри нее.
От легкого товарищеского духа их первой близости не осталось и следа. На смену пришло нечто более горячее, яростное, страстное. Гораздо более чувственное. То, что заставляло Салли сцепиться лодыжками за спиной Дэвида и буквально вталкивать его в себя с такой силой, что им обоим едва хватало дыхания.
Все это проистекало от еще неизжитых страхов и переживаний сегодняшней ночи. От физического напряжения и эмоционального изнурения. Дэвид жадно целовал Салли, глубоко запуская язык ей в рот, и ему не надо было ни о чем думать – он уже не испытывал тех страхов и тревог, которые скручивали его внутренности в тугой узел. Ему не нужно было задумываться о том, какое значение приобрела для него Салли Кент, насколько дорога и необходима она ему стала.
Поэтому он отдавал себя во власть вожделения, накрывающего его подобно приближающейся буре, и приветствовал ту страсть, что кипела в Салли, заставляя ее кусать ему губы и царапать плечи.
Дэвид целовал ее с такой же животной страстью, вталкивая язык в ее открытый рот, где он сплетался с ее языком.
Ни удивления, ни изумления уже не было. Осталось лишь неистовое трение их тел, откровенное и неутолимое желание. Его кожа буквально пылала и как будто все туже обтягивала кости, а губы, казалось, вот-вот лопнут от обжигающих поцелуев Салли. И тем не менее он желал большего.
Дэвиду хотелось исторгнуть из себя остатки страха, вернуться к прежнему самоощущению, и в то же время оставаться здесь, где его тело сплеталось с телом Салли. Хотелось созерцать ее и в полной мере использовать оставшиеся у них часы, растворяясь в этом вибрирующем блаженстве.
Коллиар перевернулся на спину и усадил Салли на себя, чтобы иметь возможность раскинуть ей волосы и пропустить их меж пальцами. Они были как темно-красная шелковая завеса, источавшая запах гари и дыма.
Потянув Салли за голову, он привлек ее губы к своим губам, не в силах насытиться их сладостью и надеясь поцелуями изгнать из себя остатки тревоги. Потому что иначе эта тревога просто съест его.
Салли оторвалась от губ Коллиара, буквально терзающих ее губы. Хватая ртом воздух, она пыталась уцепиться за остатки здравомыслия. Нестерпимый голод и потребность смешивали мысли, превращая ее в одно сплошное первобытное чувство, пока границы ее существа не стали размываться и сливаться с сущностью Дэвида, так что вскоре Салли уже не различала, где кончается она сама и начинается он.
То, что она сидела на Коллиаре верхом, не создавало ощущения ни физической, ни эмоциональной отдаленности. Наоборот, это вносило столь сильный прилив наслаждения, что казалось, оно разорвет ее на части. Вспышка блаженства была такой ослепительной, что Салли просто не могла удержаться от крика. И ухватившись за плечи Коллиара, чтобы сохранить равновесие, она продолжила двигать бедрами, пытаясь погасить жадное пламя, которое лишь еще больше распалялось с каждым толчком.
– Господи, если бы нас кто видел… – пробормотал Коллиар, и ей пришлось прикрыть глаза, спасаясь от ярких вспышек насыщенного наслаждения, искрящегося внутри нее.
– Пожалуйста… – взмолилась она, и в этом возгласе не содержалось ничего, кроме неутолимого желания. Хотя и понимая, чего хочет, Салли не знала, чего просит у Дэвида. Она лишь осознавала, что не способна контролировать напор страсти, захлестывающей ее словно мощная приливная волна. Она не знала, как приручить этот дикий инстинкт, что заставлял ее совершать яростные толчки и в то же время целовать Коллиара, прикасаться к нему, ощущая жар его сильного тела.
И Коллиар хотел того же, ибо он приподнялся и, потянув ее за колени, прижал к своей груди, так что они теперь оказались лицом к лицу. Салли обвила руками его шею и предалась изысканному наслаждению, которое давало ощущение того, как ее соски трутся о его широкую грудь, а щеку покалывает его щетина. Она также смаковала соленый вкус его кожи, и накал этого наслаждения возрастал с каждым толчком.
А потом осталось лишь ощущение его сильных рук на ее бедрах, которые помогали их движению – снова и снова, все выше и выше, пока не сверкнула наконец блаженная вспышка, и Салли полетела и поплыла в потоке любви как невесомая пушинка.
В себя Салли приходила неохотно, почти с негодованием, с какой-то отстраненностью взирая, как Коллиар аккуратно расцепляет их тела, укладывает ее на палубу, ложится рядом и заключает в свои объятия.
Они долго так лежали в удовлетворенном молчании, по-прежнему обнаженные, укрытые бархатистым одеялом ночного неба.
Но как бы ни хотелось ей так и оставаться будто подвешенной во времени и пространстве, Салли понимала, что вечно это продолжаться не может. То же самое осознавал и Коллиар.
– Салли, я должен тебя спросить… Если я пересяду в лодку, оставив тебя здесь, ты согласишься уйти?
– В Англию? – уточнила она, не уверенная в том, что он предоставляет ей какой-то выбор. – Нет, Дэвид, не заставляй меня уходить, пожалуйста. Я не хочу.
Коллиар вздохнул.
– Но ты же понимаешь, дальше так продолжаться не может. Если ты уйдешь, я скажу, что Ричард погиб или же взят в плен, поскольку он наверняка жив и находится где-то в Англии. Это решит все наши проблемы.
Как бы ни было неприятно отождествлять себя с какой-либо проблемой, Салли не могла не согласиться с разумностью предложенного плана. Она, конечно же, могла покинуть Коллиара в полной безопасности – сколько иронии в этих словах? – в лодке, по-прежнему привязанной к корме, и самостоятельно добраться на яхте до Англии. Она могла даже войти прямо в Фалмутскую бухту, бросить якорь напротив дома, проскользнуть туда незаметно для окружающих и снова стать прежней Салли Кент. Она ясно представляла последовательность всех этих действий.
Однако она просто не желала, чтобы все так было. Ей не хотелось становиться прежней Салли Кент и отсиживаться в Фалмуте без всякого дела. Ей не хотелось сидеть, ждать и гадать, чем где-то далеко в море занимается Коллиар. Или те же Йен с Уиллом. Или даже Деймьен Гамидж. Она желала видеть Коллиара воочию и стоять рядом с ним под наполненными ветром парусами.
И потому ей не хотелось отвечать.
– Разве тебе нужно еще что-то доказывать? – продолжал Коллиар. – Ты доказала, что можешь быть настоящим моряком, не хуже своих братьев. Но дальше будет только труднее, сложнее и опаснее. Ты ведь понимаешь, мы не можем… – Дэвид стал повторять свои доводы, словно напоминая их не столько ей, сколько самому себе. – Я не могу пребывать в постоянном беспокойстве за тебя. Не могу позволить, чтобы моя тревога о тебе мешала думать о множестве других дел, отвлекала меня от исполнения обязанностей.
– Я вполне способна сама о себе позаботиться, – возразила Салли. – Так же, как и о тебе, если ты, конечно, позволишь. Дэвид, я могу работать. Мы можем работать вместе. Пожалуйста, не гони меня. Мне не к кому и не к чему возвращаться.
Не сказав больше ни слова, Коллиар прижал ее к своей груди. Салли чувствовала, как бьется его сердце, будто отсчитывая минуты, которые они еще могли провести наедине. Ничто не желало пребывать в неподвижности, даже их собственные сердца. Так что и им следовало двигаться дальше.
Данную тему они больше не затрагивали. Салли опять надела гардемаринскую униформу, снова превратившись в Ричарда Кента. Коллиар облачился в свой мундир, вновь став первым лейтенантом, и на рассвете они пришвартовались к борту «Дерзкого». Восходящее на востоке солнце слегка окрашивалось дымом пожара.
Капитан Маколден встретил их на шканцах.
– С возвращением, мистер Коллиар. Ну, расскажите, как вы погуляли в Бресте. Огонь был виден за пять миль от берега. Отличная работа.
– Благодарю вас, сэр, – ответил Коллиар и не преминул напомнить о ней: – Мистер Кент оказал мне неоценимое содействие.
– Как я изначально и предполагал. – Капитан поздравил также и Салли. – Прекрасная работа. За завтраком вы мне подробно обо всем расскажете. Вы наверняка чертовски проголодались. Но сначала… – Он приблизился к кормовому лееру, чтобы взглянуть на трофейное судно. – Сначала нужно спровадить эту яхту, поскольку мы получили приказ присоединиться к флоту, находящемуся около Кадиса. Подобным судном может командовать кто-либо из гардемаринов. Кого вы предложите, мистер Коллиар?
– Давайте пошлем Кента, сэр.
Салли знала, что Коллиар предложит ее кандидатуру. Иначе и быть не могло. И тем не менее такая быстрота решения ее задела.
Однако капитан не стал сразу же соглашаться со своим первым лейтенантом. Он пристально посмотрел на Коллиара, возможно припоминая такое же его предложение, когда им понадобилось назначить командира на захваченную шебеку.
– Разве вы не сказали только что о неоценимой пользе мистера Кента?
– Да, сэр, говорил, – тотчас подтвердил Коллиар, решив не отстаивать первоначальный вариант. И, стараясь не встречаться с Салли взглядом, продолжил: – В качестве альтернативы могу еще предложить мистера Гамиджа, но окончательное решение, конечно же, за вами, сэр.
Вероятно, Коллиар пытался напомнить ей, что она служит – они оба служат – не себе самим, а чему-то большему.
Салли коротко кивнула ему – всего лишь быстрое движение подбородком, не более. Но Коллиар заметил и, как она надеялась, понял ее.
Ничего уже не могло продолжаться в том же духе, как было на берегу. Или даже ранее, когда у них стали завязываться приятельские отношения. Они отсутствовали на корабле лишь две ночи, но ощущение было такое, будто прошли многие годы.
Теперь она не могла быть кем-то иным, кроме как Ричардом Кентом, гардемарином. Он же вновь становился мистером Коллиаром, ее непосредственным командиром.
– Что ж, – проговорил капитан. – Не хотелось бы вас разочаровывать, мистер Кент, но я остановлюсь на кандидатуре мистера Гамиджа. Он постарше и, по словам мистера Чарлтона, в последнее время демонстрирует успехи в навигации. Думаю, ему вполне по силам доставить яхту в Англию. Ну а если не получится, – капитан понизил голос, – что ж, невелика потеря, хотя мне и неприятно такое говорить, учитывая его умственный прогресс и улучшение характера.
Салли, однако, не испытала облегчения, на душе все так же скребли кошки.
– К тому же во время перехода у него будет возможность заниматься подготовкой к экзамену. – Капитан подошел к лееру и стал высматривать Гамиджа. Похоже, ему не терпелось как можно скорее отправиться в путь, чтобы присоединиться к адмиралу Нельсону у побережья Испании. – Мистер Гамидж! – позвал капитан. – Вы назначаетесь командиром этой трофейной яхты. Доставьте ее в ближайший английский порт. Мистер Пайк напишет соответствующий приказ. Возьмите трех человек и перебирайтесь на яхту прямо сейчас.
– Тони, Мэрсан и Григгз, – тотчас назначил Коллиар.
– Мистер Пайк, запишите, – распорядился капитан и снова обратился к Гамиджу: – Доставьте яхту в Плимут, там за нее можно получить больше. Хотя скорее всего она попадет в руки контрабандистов. Но так или иначе все получат свою долю и будут рады.
К тому же, подумала Салли, так Гамиджу не скоро подвернется попутный корабль, чтобы вернуться на «Дерзкий». Но какими бы ни были соображения капитана, озвучивать их тот не стал.
– Удачи, мистер Гамидж. – Он даже пожал ему руку. – И семь футов под килем.
Отлучка Гамиджа вызвала у Салли некоторое сожаление, чего она не могла бы предположить еще пять дней назад. Тем более что Уилл Джеллико и Йен Уэрт тоже подошли его проводить и пожать ему руку. Это говорило о положительных переменах, коснувшихся их всех. И подобные изменения должны продолжиться.
Ибо они шли на благо – и кораблю, и гардемаринам, и ей с Коллиаром. От Гамиджа не будет больше исходить угроза, и они с первым лейтенантом смогут почти не пересекаться, практически игнорировать друг друга.
Вскоре мистер Гамидж, так долго создававший для экипажа проблемы, отчалил от «Дерзкого» и погнал трофейную яхту в сторону Англии. Они же на рассвете нового дня взяли курс на Испанию.
Глава 20
В лучах утреннего солнца испанский берег казался голубоватым и низким. К югу, в сторону мыса Трафальгар, тянулись бесконечные песчаные дюны. Ближе к порту Кадис, где укрывались корабли испанского и французского флотов, береговая линия была скалистой. Она вставала отвесной стеной, о которую разбивались набегавшие волны.
Этим утром они вновь крейсировали у входа в гавань Кадиса и как раз сейчас шли вдоль берега левым галсом в южном направлении. Основной части флота с более крупными кораблями, находящейся где-то к юго-западу, сегодня наверняка выпадет нелегкая работа, тогда как «Дерзкий» мог наслаждаться скоростью, используя восточный ветер.
Капитан Маколден – или, скорее, это Коллиар был столь безрассуден или же одолеваем скукой – держался к берегу гораздо ближе, чем на других кораблях прибрежной эскадры. По этой причине ноздрей Салли достигали ароматы лаванды и жимолости, пробивавшиеся сквозь запах солончаков, и она могла видеть пенную кромку, оставшуюся на песке после отлива.
В голубоватом утреннем свете дома Кадиса выглядели как сахарные кубики, лепившиеся друг к другу, среди них тут и там устремлялись вверх шпили церквей, у входа в гавань высился красавец-маяк.
Салли представила, как какой-нибудь, подобный ей, испанский гардемарин стоит сейчас на площадке этого самого маяка, наблюдает в подзорную трубу за «Дерзким» и сообщает стоящему внизу офицеру о количестве парусов и надвигающихся тучах.
И действительно, хотя море было спокойным и гладким, как мельничный пруд где-нибудь в Англии, с запада к ним мало-помалу приближался грозовой фронт. Возможно, где-то в глубине Атлантики зарождался шторм. А это означало, что французы с испанцами так и будут отсиживаться в гавани, тогда как эскадре британских фрегатов придется уйти подальше от берега.
Так что, несмотря на благоприятный ветер, боя сегодня не предвиделось.
Вместо этого они проведут еще один день в тренировках. Сначала мистер Коллиар, вне всякого сомнения, будет натаскивать экипаж в работе с парусами, после чего начнутся учения орудийных расчетов. Ну что ж, разглядывание сахарных домиков Кадиса почти за месяц, проведенный здесь, перестало быть таким уж интересным занятием.
Салли опустила подзорную трубу и посмотрела туда, где стоял Коллиар – как всегда уверенный и невозмутимый, постоянно контролирующий состояние парусов и стремящийся выжать из корабля как можно большую скорость. Странно, но даже на таком расстоянии она ощущала неразрывную связь с ним. Как будто невидимый бакштаг тянулся от него прямо к ее сердцу. Даже если он этого и не хотел.
Поскольку Гамидж и мистер Радж отсутствовали, оставшимся офицерам приходилось чаще стоять на вахтах, и поэтому Салли довольно редко пересекалась с Коллиаром, не говоря уж о том, чтобы остаться с ним наедине.
Но, возможно, именно этого он и добивался. Возможно, эта холодно-вежливая отчужденность являлась следствием их бурно-интимного общения на берегу. Однако, в любом случае, Салли была слишком загружена работой, чтобы страдать от одиночества. Это доставляло почти удовольствие – изматываться до такой степени, что совсем не оставалось времени на размышления и переживания. Фактически она каждый день падала в койку по окончании одной вахты и поднималась, чтобы заступить на следующую.
Салли вздохнула, забыв, что рядом находится Уиллис. Впрочем, он скорее сочтет ее изнывающей от скуки, нежели страдающей от любви.
– Ей-богу…
Недоверчивый возглас Уиллиса заставил ее повернуться к нему – тот, повиснув на вантах, пристально смотрел в сторону порта. Не тратя время на расспросы, Салли снова раздвинула трубу и направила ее туда же.
– Паруса, сэр, – пояснил Уиллис, прежде чем она навела фокус. – Сразу несколько кораблей.
– Сколько? Ты различаешь? – спросила она. И, не дожидаясь ответа, крикнула вниз: – Эй, на палубе!
Ее возглас тотчас вызвал оживление на всем корабле.
– Теперь вижу, что четыре. Идут один за другим. – Голос Уиллиса был полон чуть ли не благоговения. – Господи Иисусе… Похоже, они решили наконец-то выйти.
Салли уже и сама все видела в свою подзорную трубу. Лес еще недавно голых мачт распускался парусами.
– Мистер Кент, что там? – Голос Коллиара был хорошо слышен даже без рупора.
– В гавани поднимают паруса! Один линейный и четыре… нет, шесть поменьше! Они собираются выходить! – Салли старалась четко выкрикивать слова, хотя ее голос дрожал от возбуждения.
Капитан Маколден, материализовавшись словно из ниоткуда, уже стоял у борта с подзорной трубой, меж тем как Уиллис, находившийся выше и потому видевший больше, сообщал обновленную информацию.
– Выдвигаются два с семидесятью четырьмя пушками и по меньшей мере пять третьего класса.
Некоторое время капитан Маколден продолжал смотреть в подзорную трубу. Наконец он сложил ее, окинул взглядом паруса «Дерзкого», море, сгущавшиеся тучи и распорядился:
– Ложимся на правый галс, мистер Коллиар.
Зазвучали команды, матросы бросились по местам, а на бакштаге бизани взвился сигнал: «Неприятель поднимает паруса», – сообщавший эту новость другим кораблям эскадры.
Боже Всемогущий! Неужели вражеские корабли действительно наконец выходят? И почему именно сейчас, когда приближается шторм, что понимают все, кто хоть немного разбирается в погоде? Неужели у них столь высокое мнение о своих способностях и сноровке, причем после многомесячной отсидки в порту без парусных и канонирских тренировок, что они вознамерились соперничать со всем британским флотом? Неужели они не понимают, насколько английские моряки изголодались по их кораблям и жизням? Черт бы их всех побрал! Салли не могла постичь столь очевидную и самоубийственную глупость.
С помощью подзорной трубы она продолжала наблюдать за скоплением парусов, которые двигались к выходу из гавани. И когда «Дерзкий» при смене галса на какое-то время лег по ветру, обзор значительно улучшился.
– Господи, Уиллис!.. Я вижу, как еще пятнадцать кораблей снимаются с якоря.
– И еще двенадцать продолжают разворачивать паруса.
В движение пришли практически все корабли, находившиеся в гавани. В море выходил весь вражеский флот.
– Палуба! Двадцать семь кораблей разворачивают паруса и вытягивают якоря, – прокричала Салли вниз, получив доклады от матросов, сидевших выше и имеющих лучший обзор.
Вскоре на бизани появилась новая комбинация сигнальных флагов: «Корабли неприятеля выходят из порта».
– Еще шесть линейных. И, похоже, пять фрегатов. Судя по парусам, французские.
Салли направила подзорную трубу в сторону флагманского корабля их эскадры, находившегося в нескольких милях от них. Через пару минут там подняли соответствующий флаг, подтверждая получение сообщения.
– Уиллис, продолжай наблюдение. – Салли съехала по бакштагу как шальная мартышка и взбежала на шканцы, чтобы доложить обстановку. – Сэр, на флагмане получили наше сообщение. Уиллис насчитал тридцать три линейных и пять фрегатов. Все фрегаты – французские.
Капитан Маколден кивнул удовлетворенно.
– Капитан Блэквуд передаст сообщение адмиралу. Возвращайтесь наверх, мистер Кент, и продолжайте наблюдать. Постарайтесь идентифицировать каждый корабль и определить принадлежность.
– Слушаюсь, сэр.
Салли быстро вскарабкалась обратно и передала требование капитана наблюдателям:
– Названия и принадлежность, ребята.
Вскоре имена кораблей как горох посыпались вниз. В авангарде находились «Грозный» и «Райо», в центре – «Сантиссима Тринидад», «Бюсантор» и «Санта-Анна». Уиллис сообщил и принадлежность – семьдесят четыре французских и сто двенадцать испанских.
Голова Салли была занята подсчетами пушек на своих и неприятельских кораблях и сравнением боевой мощи флота адмирала Нельсона с мощью испанского и французского флотов. Напряженнейшая работа… А ее голос становился все более хриплым от беспрерывного выкрикивания в сторону шканцев новой информации.
Внизу матросы, собравшиеся у борта, тоже наблюдали за маневрами вражеских кораблей, давая оценку сноровке и способностям их экипажей.
– Отойдем подальше, – распорядился капитан.
Коллиар тотчас отдал приказ переставить паруса, чтобы отвести «Дерзкий» от берега, предоставив тем самым неприятелю возможность выйти из гавани и развернуться в северо-западном направлении. Наряду с этим они продолжали передавать информацию капитану Блэквуду, командующему эскадрой фрегатов.
– Поворот фордевинд!
– Отпустить штурвал! – скомандовал штурман.
– Где те фрегаты, мистер Кент? Я… – дальнейшие слова капитана были заглушены выкриками приказов, хлопаньем парусов, топотом многочисленных ног.
– Сэр, они разворачиваются, – сообщил ей бдительный Уиллис.
– Палуба! – окликнула Салли.
Меж тем капитан скинул свой синий мундир, отдал его мистеру Чарлтону, вскочил на цепи по правому борту и стал взбираться по вантам, чтобы самостоятельно рассмотреть диспозицию неприятельского флота. Он, конечно, не выказывал той же ловкости и проворства, что и гораздо более молодые марсовые, в том числе и по причине серьезного ранения, полученного несколько лет назад, но, черт возьми, назвать его увальнем язык тоже не поворачивался.
– Уиллис, встречай гостя.
Тот едва не открыл рот от удивления.
– Боже мой! Теперь можно сказать, что я видел в жизни все.
Когда капитан добрался до нее, Салли передала ему свою подзорную трубу.
– Фрегаты держатся в задних рядах, сэр. Не выказывая намерения подойти к нам.
– Верно, – согласился Маколден. – Ибо они полагают, и совершенно напрасно, что мы зададим стрекача при их приближении. – Он сложил трубу, и Салли с удивлением увидела, как широкая, хищная улыбка раздвинула его обычно плотно сжатые губы, а глаза заблестели, как снег на солнце.
Это было одновременно и пугающе, и возбуждающе. Вражеский флот вышел в море, и скорее рано, чем поздно, начнется грандиозная и беспощадная битва.
Капитан Маколден словно читал ее мысли.
– Сейчас бой не состоится, мистер Кент, но мы будем следовать за ними, пока они сами не начнут конфронтацию или же пока не подтянется флот адмирала Нельсона. Ну а тем временем, мистер Кент, я буду вам признателен, если вы поможете своему товарищу мистеру Джеллико разобраться с сигнальными флагами, ибо сегодня они нам понадобятся неоднократно. – После этих слов капитан Маколден съехал вниз по бакштагу, как какой-нибудь гардемарин, и уже на палубе распорядился: – Поворачивайте, мистер Чарлтон.
Уиллис отправил своих ребят к парусам еще до того, как Коллиар выкрикнул соответствующий приказ об их перестановке. И Салли порадовалась, что часы довольно скучных парусных тренировок не прошли даром, поскольку «Дерзкий» довольно быстро и плавно развернулся и лег по ветру, что наверняка доставило удовлетворение первому лейтенанту.
В течение всего этого дня они наблюдали за противником, передавая сообщения британским фрегатам, дрейфующим в линейном строю к юго-западу от них. Капитан Маколден с присущим ему хладнокровием направлял «Дерзкий» на предельное сближение то с одним, то с другим кораблем для уточнения их боевой мощи, после чего они снова удалялись по направлению к западу, чтобы с помощью сигнальных флажков переслать информацию на флагман и далее, по эстафете, адмиралу Нельсону.
Салли еще никогда не работала столь напряженно, как сегодня, почти непрерывным потоком отправляя вместе с Уиллом Джеллико рапорты капитана Маколдена. Даже при хорошем знании сигнальной азбуки ей приходилось то и дело заглядывать в книгу кодов и записывать значения на грифельной доске, после чего они находили необходимые флаги, раскладывали их в нужном порядке, привязывали к линю и поднимали вверх. А затем все в обратном порядке – спускали, отвязывали, сворачивали и укладывали в соответствующие ячейки, чтобы их легко было снова отыскать. Работа оказалась утомительной, главным образом для ума, и продолжалась до тех пор, пока день окончательно не угас и сгустившаяся тьма не позволила всем сделать передышку.
С наступлением ночи ни французы, ни испанцы не предприняли никаких мер для маскировки, тогда как на «Дерзком» по распоряжению капитана Маколдена огней не зажигали, что давало возможность держаться поблизости от неприятеля и не терять его из вида.
Ввиду ожидаемой битвы, которую они считали неминуемой, а испанцы и французы, судя по всему, надеялись избежать, капитан попросил Коллиара организовать дежурства таким образом, чтобы как можно большая часть экипажа имела возможность как следует выспаться и отдохнуть перед предстоящим сражением.
В результате чего Салли и Коллиар оказались в кают-компании наедине. Однако тот взгляд, что он бросил в ее сторону, довольно суровый и какой-то унылый, отнюдь не располагал к общению. Поэтому Салли сразу же прошла в свою каюту, чтобы заняться более важными делами. Она должна наконец-то написать отцу и братьям, изложив все как есть и объяснив свои мотивы.
За исключением принятия решения занять место Ричарда, Салли не очень-то представляла, о чем писать, тем более что изначальные аргументы по прошествии времени уже не казались столь убедительными. Но самое главное, пусть они знают, что она любит их и, похоже, ничем не опозорила семью, и потому они будут к ней снисходительны.
Начать было трудно, но после откровенного признания слова достаточно бойко выскакивали из-под пера. Прежде всего Салли хотелось, чтобы отец и братья знали о том, что она счастлива на борту «Дерзкого», более счастлива, чем когда бы то ни было. Но она, конечно же, не могла сообщить главную причину такого состояния, указать виновника своего счастья.
Она не могла рассказать что-либо о Коллиаре, кроме того, что тот был настоящим офицером. Ну и еще, что он проявил к ней товарищеское участие.
На самом деле он стал для нее более важным и близким человеком, чем просто товарищ. И этот факт невозможно было игнорировать.
– Дэвид… – тихо окликнула Салли.
– Да, Кент? – отозвался он из-за парусиновой стены. – Чем вы там занимаетесь?
– Пишу. Я наконец-то написал своему отцу.
– Наконец-то? – с сарказмом переспросил Коллиар. – Только сейчас удосужились?
– Понимаю, надо было раньше. – Салли вздохнула. – Я рассказал ему обо всем…
– Обо всем? – Теперь уже в его голосе зазвучала тревога.
– Обо всем, что побудило меня подняться на борт «Дерзкого». Выразив надежду, что мое поведение найдет понимание. – Салли снова вздохнула. – Вы позаботитесь, чтобы это письмо было доставлено?
– Я? А почему не капитан или же Ангус Пинкертон?
– Потому что я доверяю вам. Кажется, это вполне естественно, что я прошу именно вас.
– Кент, я не могу обещать того, в чем не уверен. Вовсе не факт, что я выживу, а вы нет.
– Выживете, – возразила Салли. – Определенно выживете. Я просто не представляю иного исхода. Вы… слишком значимы для нашего корабля. И для этого мира.
– Ваша убежденность в моей неуязвимости даже немного пугает. Но могу заверить, я столь же смертен, как и другие.
– Я тоже, – не уступала Салли. – И вы должны мне кое-что пообещать. Если меня серьезно ранят, не позволяйте уносить меня вниз.
– Вы боитесь?
– Я не боюсь исполнять свой долг. Я ничего не боюсь. – Но на самом деле страх был. Салли боялась, что Дэвид исчезнет из ее жизни. Был страх одиночества в результате их неизбежного окончательного расставания. Оставалось только молиться, чтобы погибла именно она, а не он. – В общем, если меня ранят, вы должны позволить мне умереть.
– Черт возьми, Кент. Вы просите слишком многого.
– Подумайте, что будет с вами, если моя тайна раскроется. Подумайте о моей семье. Будет лучше, если я умру с достоинством и честью, не запятнав репутацию семьи.
– О семье следовало думать раньше, когда вы замышляли свой план.
– Все мои мысли как раз и были о семье, и ни о чем другом.
– Перестаньте, Кент. Мы оба знаем, что это ложь. Маловероятно, чтобы тот, кто совершает такие поступки, делал это исключительно ради других. Все это вы предприняли не столько ради спасения семейной чести, сколько ради собственного удовольствия.
– Ничего подобного. – Салли слышала нотки отчаяния в своем голосе и чувствовала, как в горле становится горячо. – Я поступил так не ради удовольствия, а потому что создан именно для флотской жизни. Лишь здесь я чувствую, что живу. И именно о такой жизни я мечтал, когда меня отправили в Фалмут – сидеть и томиться в ожидании. А я не очень-то умею ждать.
У Салли было такое ощущение, словно внутри нее разматывался какой-то клубок. А еще она испытывала головокружение, как будто только что вертелась волчком по палубе. И по ее щекам почему-то потекли слезы, хотя за все эти нелегкие месяцы она ни разу не позволяла себе такого.
Салли смахнула слезы рукавом.
Сейчас она высказала то, в чем не осмелилась признаться даже в письме к отцу. И почувствовала облегчение оттого, что поделилась самым сокровенным с Коллиаром.
– Но вы, вероятно, уже знаете об этом.
– О вашей неспособности томиться в ожидании?
– И об этом тоже.
– Да, Кент, знаю. А чего не знал, о том догадывался. Но я рад. Очень рад.
Именно такие слова она и надеялась услышать. Салли шагнула к двери. Слава богу, кают-компания пустовала, а дверь Коллиара была открыта.
Она вошла и встала перед ним, прежде чем он успел остановить ее.
– Я тоже рад. И у меня нет никаких сожалений, даже если придется погибнуть.
– Никаких сожалений, – повторил Коллиар. И протянул к ней руку.
Салли шагнула к нему без колебаний и, запустив пальцы ему в волосы, потянулась к его губам, меж тем как он взял в ладони ее лицо.
Губы Коллиара были твердыми, они встретили ее губы с каким-то тихим отчаянием, и Салли буквально погрузилась в него, в его силу и неистовую нежность. Через несколько секунд Коллиар прервал их поцелуй, создав внутри нее зияющую пустоту, но это длилось недолго – шагнув к двери, он прикрыл замочную скважину своей рубашкой, после чего загасил фонарь и снова вернулся к ней.
Темнота окутала их, толкая в объятия друг друга. Они ничего не видели и могли только чувствовать. Они не производили практически не единого звука, меж тем как их губы и руи исследовали зыбкие границы между их телами. Салли прижалась к теплой груди Коллиара, ощутив и мягкость его волос, и колкость пробивавшейся на щеках щетины. Она хотела чувствовать его, пробовать на вкус, узнать о нем все, изучить каждый аспект его существа, раскрыть каждую грань его натуры столь же досконально, как он сам раскрывал ее сущность.
– Кент… Салли… – Коллиар оторвался от нее, чтобы вдохнуть, и тотчас, словно не в силах вынести разъединения даже на столь малое расстояние, прижался лбом к ее лбу. – Я рад, что ты пришла. Я мог бы сожалеть единственно лишь о том, что мне придется погибнуть, так и не поцеловав тебя напоследок.
Салли не хотелось больше слышать о смерти. Не хотелось и думать об этом. Хотелось думать о жизни и любви. Хотелось чувствовать себя живой. В его объятиях.
И она закрыла ему рот поцелуем. Ей хотелось чувствовать вкус соли на его коже, скользить ладонями по выпуклостям и изгибам его мышц.
Дэвид запустил руки в ее волосы, вытянул их из косички, пропустил между пальцами.
– Ох, Кент… Ты даже не представляешь, как долго я этого ждал.
– Ну так скажи…