У Бога всегда есть работа для тебя. 50 уроков, которые помогут тебе открыть свой уникальный талант Бретт Регина

Урок 13

Чаще всего единственный, кто стоит у тебя на пути, – это ты сам

Когда-то к экрану моего компьютера была прикреплена записка: «Думай, как мужчина».

Такое впечатление, что мужчины умеют рассчитать, как быстрее нас подняться по карьерной лестнице, на ее вершине зарабатывают больше денег и никогда не жалуются на «стеклянный потолок» или «липкий пол», не дающие им подняться. Я выбросила эту записку после того, как Всемирная христианская организация молодых женщин (YWCA) удостоила меня своей награды. Девизом этой премии была фраза «По карьерной лестнице можно взбираться на каблуках». Не знаю, как мои читательницы, но я даже ходить не могу на высоких каблуках, не то что взбираться на них по лестнице.

И женщины, и мужчины давали мне немало советов, как добиться успеха. Как же взбираться по этой лестнице? Для начала – не надо себе мешать. Некоторые из нас – в том числе и я – выдумывают всевозможные отговорки, только бы избежать необходимости преодолевать – сверху, снизу или в обход – те препятствия, которые швыряет нам под ноги жизнь.

Мы виним своего начальника, папу или учителя в седьмом классе. Мы виним систему, экономику, людей, которые находятся над нами, под нами, вокруг нас. Мы позволяем всем этим препонам стоять на нашем пути. Да, но именно так мы всегда это делали. Да, но босс ни за что этого не позволит. Да, но совет директоров этого не одобрит. Да, но я слишком стара… слишком молода… слишком неопытна… слишком опытна… слишком неумела.

Пора избавиться от этого большого «но».

У меня есть полный каталог отговорок для тех дел, которые мне слишком страшно или не хочется делать. Большинство из них начинается со слов «я не могу».

Я не могу; я слишком занята, слишком устала, слишком ошарашена. Я не умею пользоваться LinkedIn, Facebook, Twitter, программами Excel или PowerPoint; все это слишком путано и трудно. Я не могу; я не умею обращаться с деньгами, статистикой, цифрами, технологией, машинами. Я не могу; я недостаточно умна, чтобы продумать все это самостоятельно, и непременно напортачу.

А еще есть эти таинственные «они». «Они» мне не позволят. О ком же мы говорим?

Кто-то однажды сказал мне: кто не хочет, тот ищет оправданий, кто хочет, находит путь. Все действительно так просто.

Все мы знакомы с людьми, которые тратят по 15 минут на объяснения, что у них нет времени, чтобы выполнить некую задачу. Причем решение самой задачи потребовало бы на 10 минут меньше, чем эти оправдания. Я сама была таким человеком. Я либо не хотела выполнять задачу, либо боялась, что выполню ее неправильно, поэтому не делала ничего. Мой муж любит напоминать мне мое давнее заявление, что я, мол, никогда не буду пользоваться электронной почтой. Я сопротивлялась технологиям, потому что мне ненавистно было ощущение бессилия, когда что-то переставало работать. Муж всегда говорит, что, если ты жалуешься или встаешь в оборонительную позицию, ты уже проиграл. Наконец я перестала жаловаться и защищать свои слабости. Вместо этого я научилась осваивать технологии, увеличивая свои силы. Теперь я обожаю ту свободу, которую дает мне электронная почта, поскольку благодаря ей я могу работать из дома. Когда-то я ненавидела Facebook и Twitter, пока не наняла человека, который научил меня, как ими пользоваться.

Мы часто не даем себе двигаться вперед, веря, что нам не дают двигаться вперед. Мой друг Майкл всегда говорил мне, что если достаточно долго продержать осла связанным, то, когда развяжешь его, он так и будет стоять. Настолько привыкаешь стоять в тупике, что не двигаешься, даже когда ты уже свободен.

Если ты жалуешься или встаешь в оборонительную позицию, ты уже проиграл.

Что же держит тебя в тупике? Возможно, это вовсе не «стеклянный потолок» и не «липкий пол». Как правило, это тот человек, который стоит между ними – ты сам. Обычно стояние в тупике влечет за собой некий выигрыш. Если можешь обвинить в своих бедах кого-то другого, тебе не приходится брать ответственность за них на себя. Оборотная сторона этого преимущества – в твоей жизни никогда не происходит перемен к лучшему.

Я неустанно восхищаюсь людьми, которые отказываются выдумывать отговорки, чтобы не давать себе жить. Виктор Ризел был газетным колумнистом, который по сей день не позволяет мне выдумывать для себя оправдания. Я никогда с ним не встречалась, но сохранила его некролог и часто перечитываю его.

Он был профсоюзным колумнистом, писал о коррупции, в которой были замешаны гангстеры и профсоюзные работники. Однажды он вышел из ресторана на Манхэттене, и какой-то человек плеснул кислотой ему в лицо. Виктор ослеп на всю жизнь. Его карьера могла на этом и окончиться – еще в 1956 году. Но тот человек, который желал заставить его замолчать, лишь усилил его голос. Виктор продолжал писать и набирать текст своих колонок. Он просыпался ранним утром, и его жена прочитывала ему газету от корки до корки, прежде чем он ехал в редакцию. До нападения его колонка выходила в 193 газетах. Перед тем как он в 1990 году вышел на пенсию, ее печатали 350 газет.

Да как я могу после этого звонить на работу и сказываться больной? Как могу я ныть о том, что что-то или кто-то мне мешает? Как могу я жаловаться на условия работы?

Я и не могу.

Я знавала родителей, которые исключали слова «не могу» из словаря своих детей. Вычеркни их из своего словаря и ты. Это первый шаг, позволяющий не стоять у себя на пути. А вот некоторые другие:

Сохраняй свою силу. Живи, никого не виня, не ища ни в ком недостатков, не превращая себя в жертву. Никто не может заставить тебя чувствовать, думать или делать то, что ты считаешь неприемлемым для себя.

Если не можешь изменить человека, место, ситуацию или учреждение, измени свои мысли, чувства или реакции на них.

Мой приятель Боб говорил: «Если тебе кажется, что жизнь пованивает, вначале проверь собственный подгузник». Может быть, это не твой начальник или коллега посадил тебя в лужу. Может быть, ты сидишь посреди лужи, которую сам сделал, а может быть, причина в твоем собственном негодном подходе.

Если тебе кажется, что жизнь пованивает, вначале проверь собственный подгузник.

Будь собой – но будь наилучшей версией себя. Нравится тебе это или нет, но люди выносят суждения о твоем возрасте, образовании, надежности и опыте, основываясь на маечках, открывающих пупок, блузках с низким вырезом, мини-юбках, татуировках, кольцах в носу и шлепанцах. Если хочешь, чтобы тебя запомнили, позаботься о том, чтобы тебя запомнили именно так, как ты хочешь.

На свете бесконечно много людей, которые могут научить тебя всему, что нужно знать.

Осуществляй свои решения. Мои друзья по группе поддержки любят рассказывать анекдот о лягушках: на бревне сидят четыре лягушки. Три решили спрыгнуть. Сколько лягушек осталось на бревне? Четыре. Те три только приняли решение. Они не подкрепили его действием. Сделай один маленький шажок, который устремит тебя вперед. Позвони. Напиши электронное письмо. Попроси повышения зарплаты.

Стань обучаемым. Мне трудно усваивать новое, потому что мне недостает смирения, чтобы попросить о помощи. Когда я не знаю, как что-то делается, сразу дает о себе знать скрывающееся во мне зерно детского стыда, который говорит мне, что я глупая. Теперь я научилась давать себе разрешение быть ученицей жизни. На свете бесконечно много людей, которые могут научить тебя всему, что нужно знать. Если необходимо, заплати им.

Каков же наилучший способ не путаться у себя под ногами?

Возьми на себя стопроцентную ответственность за собственное счастье и собственный успех. Перестань верить, что кто-то не дает тебе двигаться вперед. Можно придумывать отговорки – а можно способствовать событиям. Решение всегда остается за тобой.

Урок 14

Бог не перестает говорить

Трудно представить себе человека, готового откликнуться на такое объявление:

Мы не предлагаем никакой зарплаты, никакой компенсации, никаких отпусков, никаких пенсий, зато гарантируем много тяжелой работы, скверное жилье, мало утешений, множество разочарований, частые болезни и насильственную или одинокую смерть.

Что это за работа? Вступить в орден сестер Введения во храм Пресвятой Девы Марии.

Как вы можете догадаться, монахини – крепкие орешки. Доминиканские монахини учили меня на протяжении восьми лет в школе Непорочного зачатия в Равенне, штат Огайо. Я никогда не ценила общественный вклад монахинь по-настоящему, пока не посмотрела национальную музейную выставку «Женщины и дух», которая демонстрировала все, что они сделали для строительства школ, больниц и создания благотворительных организаций.

Католические монахини создали самую крупную систему частных школ в нашей стране. Они заложили основу около 110 университетов. Во время Гражданской войны в США они ухаживали и за ранеными юнионистами, и за ранеными конфедератами. Одна монахиня основала страховую компанию для лесорубов, чтобы у них была медицинская страховка. Другая помогала создавать инкубатор для новорожденных. Третья – основать клинику Майо. Сестра Генриетта Горрис, которая помогала перестраивать бедные районы после расовых волнений в Кливленде в 1966 году, жила согласно девизу, который мог бы сейчас признать своим любой бедный пригород: «Не переезжай – улучшай». Еще одна монахиня помогла основать Общество анонимных алкоголиков в Экроне. Сестра Мария Игнасия Гэвин тайком протаскивала пьяниц на койки в больнице св. Фомы, чтобы помочь им протрезвиться.

И – да, некоторые из них вбивают в наши головы таблицу умножения. У меня до сих пор остались шрамы от линейки на костяшках пальцев. Но даже это они делали с любовью. Над одним экспонатом выставки была табличка: «Воспоминания выпускников о католической школе бывают наполнены как горячими, так и болезненными чувствами». Я специально приглядывалась, но розги в экспозиции не нашла.

При каждом повороте и изгибе истории монахини помогали людям и исцеляли их. На гигантском цилиндре значились названия всех орденов, от Обожательниц Крови Христовой до Сестер Ксавье. Они меняли мир не силой, но молитвой и верностью своей миссии – служить другим, миссии, которая непрестанно менялась.

Монахини, которые преподавали у нас на протяжении всей средней школы, учили меня читать, писать, складывать, вычитать и определять время. Они также научили меня понимать, что у каждого из нас может быть не одна миссия в жизни. Когда-то я гадала, чт Божья воля предназначила мне, силилась выяснить, что же это за одна-единственная задача, которую Бог выбрал для меня одной. Какова моя личная жизненная миссия? Монахини учили меня примером собственной жизни, что миссия человека может непрерывно меняться.

Сестра Мэри Энн Флэннери когда-то преподавала в колледже. Затем стала директором иезуитского молитвенного приюта в Парме, который я зову своим духовным домом. Она говорила мне, что восхищает ее в статусе монахини: «Ты идешь туда, куда ведет тебя милость Господня. Улицы становятся твоей часовней. Твоя любовь к другим становится твоим обетом». Она не ограничивает себя одним призванием. Она знает, что Бог не перестает говорить с ней, и прислушивается к нему ежедневно, ожидая указаний на текущий день.

Самое трудное в уделе монахини – по крайней мере, по словам тех, с кем я разговаривала, – это вовсе не обет целомудрия. Вряд ли кто слышал скандальные новости о том, как монахини идут вразнос и заводят интрижки направо и налево. Самое трудное – это отказаться от всего, что они любили в своем сестринстве, когда их монастыри сливаются и закрываются. Боюсь, монахини ныне вид, находящийся на грани исчезновения.

Монахини научили меня не позволять прежнему слову Божьему мешать последующему слову Божьему. Бог не перестает говорить. Божья воля может заключаться в чем-то одном, а может и во многих вещах, она может меняться по мере того, как меняется жизнь. Они постоянно заново творят себя – по мере того как разворачивается внутренняя эволюция.

Сестра Эванджелина Дойл была моей учительницей в шестом классе. Она старалась изо всех сил, но ей, похоже, не так уж нравилось обучать банду обуреваемых гормонами мальчишек и девчонок. Я выяснила почему, когда она перестала преподавать.

Она была художницей, и ей казалось, что она попросту взорвется, если не будет творить. Она была маленькой и хрупкой, но нападала на глыбу известняка весом 5 тысяч фунтов с молотком и резцом так, как не мог никто другой. Она трудилась в своей мастерской, одетая в пару линялых джинсов и рваный свитер. Долгие годы она была тайным скульптором, создавая свои творения в подвале монастыря. Наконец, она оставила преподавание и посвятила себя целиком своему искусству. Она оставалась монахиней, но подписывала свои работы именем Вандж. Она создала бесчисленное множество картин и скульптур в дереве, известняке и глине, в том числе огромную скульптуру, стоящую перед общественной библиотекой в Экроне. Ее целью было помогать другим ценить красоту во всем, находить во всем Бога.

Божья воля может заключаться в чем-то одном, а может и во многих вещах, она может меняться по мере того, как меняется жизнь.

У меня сохранилась молитвенная карточка с ее похорон. Там была цитата из ее собственных слов: «В камне таится некая тайна жизни, он такой прочный и долговечный! Имея дело с камнем, художник вступает в контакт с тайной Божьего творения».

Мне так и не случилось поблагодарить ее за то, что она показала мне, как сказать «да» своей мечте. Вот почему для меня так важно поблагодарить мою учительницу, преподававшую у нас во втором классе. Сестра Элеонора Уэк учила нас не просто читать; она учила нас читать лик Божий. Она говорила нам, что лик Божий – это не только лицо человека, висящего на кресте, этот лик есть и в природе, в людях, в каждом опыте, который предлагает нам жизнь.

Когда она рассказала классу о своей любви к звездам, один из учеников не спал о позднего вечера, чтобы выяснить, вокруг чего тут столько шума. На следующий день мальчик, задыхаясь от волнения, воскликнул, едва завидев ее: «Сестра, я прошлой ночью видел Орион!»

Сестра Элеонора видела Бога повсюду, особенно в щербатых улыбках шестилетних детей, которым она вытирала носы и завязывала шнурки. Пятьдесят лет она учила сотни ребятишек читать «Дика и Джейн» и сказки доктора Зюсса. Взрослые люди подходили к ней во всех кафе Экрона, чтобы поблагодарить за то, что она внушила им любовь к чтению.

Когда я училась у нее, она начала свой первый учебный день под именем сестры Дисмас. Свой последний день в школе она завершила как сестра Элеонора. Ей было 74 года, и у нее отказывали колени. Я пошла попрощаться с ней и поблагодарить ее.

Она была последней монахиней-доминиканкой из колледжа Богородицы Эльмской в Экроне, которая учительствовала на полную ставку. Одно время в этом ордене было почти 220 сестер, и почти все они были учителями. Она провела свой последний день в школе, обнимая детей, утешая рыдающих матерей и приветствуя бывших учеников. Пришел попрощаться заместитель начальника полиции Экрона. Пришла и я. В табеле, который она выдала мне во втором классе, написано, что она учила меня фонетике, правописанию и арифметике. Там не сказано, что она научила меня любить чтение.

Ты мне не друг, но я вижу в тебе Бога.

В те годы она была облачена в доминиканскую рясу, которая оставляла открытой только лицо и кисти рук. Этого было достаточно. В этих голубых глазах и ласковых руках мы видели, как сильно Бог любит нас.

В табелях, которые ее ученики вклеивали в свои альбомы, не сказано, что она учила их говорить «простите?» вместо «чево?» или проводить хотя бы четыре минуты каждого вечера в молитве – две минуты, говоря с Богом, и две минуты, слушая Его.

– Я стараюсь подготовить их к жизни, чтобы они стали теми, кем Бог предназначил им быть, – говорила она.

После того как дети ушли, она сняла с дверей класса № 109 табличку, на которой было написано «класс сестры Элеоноры».

– Я не плакса, но в сердце своем я плачу, – призналась она.

Перед своим последним звонком она провела еще один, последний урок.

– Что нужно говорить, когда кто-то поступает с вами нехорошо? – спросила она.

Один мальчик встал и произнес:

– Ты мне не друг, но я вижу в тебе Бога.

Сестра улыбнулась и ответила ему:

– Это правило будет поддерживать тебя всю жизнь.

Так и будет. Так и случилось со мной.

Урок 15

Делай добрее жизнь этого мира

«Потерянные сыновья Судана» стояли перед огромным складом медицинских товаров ранним утром, ожидая возможности отослать эту материальную помощь домой.

В какой-то момент они затянули песню, выпевая слова на языке динка, которые поднимали их дух тогда, в 1983 году, когда они были мальчишками, бежавшими от гражданской войны в Судане. Еще детьми они спасались от пуль, пересекали реки, кишевшие крокодилами, проходили тысячи миль под палящим солнцем от Судана в Эфиопию, а потом в Кению.

Когда они пели перед складом компании MedWish International в Кливленде, один из них, Маджир Денг, объяснил мне смысл их песни.

– Это Божья песня, – проговорил он тихонько. – Когда мы переходим с места на место, Бог всегда благословляет нас, защищает нас, где бы мы ни были, чтобы мы ни делали.

Питер Маниель согласно кивнул.

– Бог помог нам выжить, – сказал он. – Мы всегда препоручаем все Божьей руке. Сегодня мы отплачиваем Ему за дары.

Эти потерянные мальчики Судана больше не потеряны – и больше не мальчики. Шестеро мужчин пели хором, благословляя медицинские принадлежности, предназначенные для Южного Судана, а рядом с ними гудел вильчатый погрузчик. Шестеро «потерянных сыновей» пришли сюда, чтобы помочь упаковать 10 000 фунтов медицинских припасов в сорокафутовый грузовой контейнер, направлявшийся в Южный Судан. Люди там настолько бедны, что каждый седьмой ребенок умирает, не достигнув пятилетнего возраста. Людям приходится идти пешком два часа, чтобы добраться до клиники, или ждать помощи под деревом. Там нет ни больниц, ни медицинского оборудования, ни больничных коек.

Маджир сказал, что отправка этого груза докажет людям Судана, что они кому-то небезразличны.

– Это и есть истинная любовь – заботиться о том, кого ты даже не знаешь, – сказал он.

Доктор Ли Понски основал компанию MedWish International в 1993 году, когда ему было всего 20 лет. Он хотел быть врачом и проработал одно лето в больнице Горы Синай в Кливленде. Но ему хотелось поездить по миру и внести в него свой вклад. Ли сделал целью своей жизни сбор медицинских принадлежностей и оборудования, которые в противном случае оказались бы на мусорных свалках, и отсылку их в беднейшие страны всего мира, чтобы спасать человеческие жизни.

Будучи студентом-медиком и работая в клинике в Нигерии, он видел, как врачи сами готовят физраствор, накладывают швы рыболовной леской, как у них заканчивается чистая вода прямо во время операции. Обязанностью Ли было стирать, припудривать тальком и зашивать медицинские перчатки, чтобы их можно было использовать вторично.

Это и есть истинная любовь – заботиться о том, кого ты даже не знаешь.

Ли окончил Рочестерский университет, а потом получил свою медицинскую степень в Западном резервном университете Кейза. Начало своей некоммерческой организации MedWish он положил в гараже родителей. Впоследствии Ли стал главой отделения урологической онкологии в сети Университетских больниц Кливленда.

Он называет MedWish своим хобби. Ничего себе хобби!

Кливлендская клиника разрешает ему бесплатно пользоваться складом площадью 38 000 квадратных футов, который он превратил в международную базу медицинских принадлежностей. MedWish собирает и распределяет медицинские принадлежности из 50 больниц и частных лечебниц от Кливленда до Калифорнии. MedWish отправляет свои грузы в более чем 90 стран, от Белиза до Замбии. Этот фонд не получает правительственного финансирования и существует исключительно на пожертвования.

Отправка одного контейнера обходится в сумму от 5000 до 10 000 долларов. Содержимое каждого контейнера подбирается соответственно нуждам конкретной страны и с учетом возможного ограниченного доступа к чистой воде и электроэнергии. MedWish тщательно изучает каждого своего адресата. Контейнеры заполняются в Кливленде, грузятся в поезд, их отвозят в портовый город и отсылают морем. MedWish помогает грузу преодолеть препоны местных обычаев, бездорожья, меняющегося политического климата и правил, которые бывают разными в каждом государстве. Этой организации как-то удается совместить благие намерения с практическими реальностями конкретной страны. MedWish отслеживает контейнер вплоть до прибытия на место и разгрузки.

Люди привозят на базу костыли и инвалидные коляски, невскрытые упаковки с марлей и резиновыми перчатками. Большинство жертвователей предпочитают оставаться анонимными. Одна частная лечебница пожертвовала медицинские койки. Одна из больниц – спальные мешки для младенцев и простыни для ожоговых больных. На складе полным-полно больничных коек, инкубаторов, осветительных приборов для операционных, матрасов, смотровых кушеток, штативов для капельниц, воздуховодов для младенцев и механизмов для диализа, детских бутылочек. Все это сложено в штабеля, готовые к отправке.

– Все, что вы видите на этом складе, было бы выброшено на помойку, – говорит мне Ли. – То, что для нас мусор, в других частях мира чистое золото.

Мне нравится маленькая табличка, прикрепленная к офисному холодильнику: «Человек, который говорит, что это невозможно сделать, не должен мешать человеку, который это делает». MedWish работает благодаря помощи благотворителей, волонтеров и учащихся с особыми потребностями, которым платят за сортировку предметов.

Гигантские плакаты на стене напоминают всем входящим о главной задаче фонда. На них изображены лица детей – по одному ребенку из Африки, Центральной Америки, Южной Америки и с Ближнего Востока. Когда я познакомилась с доктором Понски, на ум мне пришли выразительные слова Роберта Кеннеди: «Давайте посвятим себя тому, о чем писали древние греки: будем укрощать свирепость человека и делать добрее этот мир».

Вот чем занимается здесь Ли Понски. Ручной аппарат для искусственного дыхания, отосланный в Лаос, спас пятерых младенцев. Дефибриллятор, считающийся устаревшим по стандартам США, спасает жизни в Габоне, африканской стране. Сердечный клапан, отосланный MedWish в Гондурас, спас шестнадцатилетнюю девушку. Группа из 67 волонтеров отвезла в Никарагуа медицинские препараты, чтобы облегчить боли бедным крестьянам. Пациент, который пришел к ним с острым артритом и повязкой на колене, сделанной из пожухлых капустных листьев, скрепленных лохмотьями, ушел с эластичным бинтом и улыбкой на лице.

На стене склада висит карта мира и большая школьная доска, где написано мелом: «В настоящее время готовятся отправки: в Гондурас, Гану, Никарагуа, Перу, Уганду». Там перечислены предметы, которые сейчас нужнее всего: марля, перчатки, кремы с антибиотиками, депрессоры для языка и стетоскопы.

Если едешь в отпуск, можешь взять с собой коробку с медицинскими принадлежностями – и превратить свой отдых в миссию по спасению жизней. Врачи, собирающиеся в другие страны, заходят сюда и получают медикаменты и принадлежности. Один врач, который ехал во Вьетнам, наполнил свой чемоданчик распылителями.

Благотворители могут взять на себя заботу о конкретном направлении: педиатрические товары, лечение ран, уход за здоровьем матерей, наложение швов, медицинские инструменты, штативы, средства личной защиты – перчатки, маски и тому подобное. Здесь стоят целые лохани с дыхательными трубками, воздуховодами для младенцев, детскими бутылочками, катетерами, прокладками для кормящих матерей и молокоотсосами. Акушерские аптечки включают все, что может понадобиться при родах.

Человек, который говорит, что это невозможно сделать, не должен мешать человеку, который это делает.

«Потерянные сыновья Судана» улыбались, когда палеты, нагруженные бинтами, марлей, медицинскими мазями, штативами, смотровыми кушетками, инвалидными колясками, носилками, каталками для перевозки больных, кроватями и матрацами, направлялись в Южный Судан. Они прошли мимо стены, на которой висела карта мира, вся истыканная булавками, указывающими те места, куда отправляются контейнеры, – в центральную Южную Америку, Африку и еще дальше. Карта штата Огайо пестрит другими булавками – они отмечают места, из которых приезжают добровольцы.

– Спасибо вам, спасибо! – говорили «потерянные сыновья», и голоса их были похожи на песню.

Им хотелось добавить еще что-нибудь к этому грузу. Они уселись за стол и стали писать письма. Медленно и тщательно они выводили слова надежды для людей, живущих по другую сторону океана.

«Этот дар от MedWish – только начало, – писал Маджир. – Продолжайте молиться и верить в Господа Всемогущего. Этот дар, я надеюсь, изменит многое в вашей жизни».

Лазарус Макхой на мгновение задумался, а затем написал слова, которые хотел услышать много лет назад, когда сам был мальчишкой в лагере беженцев:

«Я о вас помню».

Чтобы предложить помощь, зайдите на сайт www.medwish.org.

Урок 16

Порой твоя миссия раскрывается мгновение за мгновением

Жизнь всегда дает именно то, что нам нужно сейчас. И в любой момент у нас есть шанс благословить ее в ответ.

Есть чудесное высказывание первой американки – мастера дзен, Шарлотты Йоко Бек. Я держу его на своем рабочем столе, чтобы напоминать себе, что каждая неприятность, каждая проблема, каждый дорожный штраф, каждый начальник, каждая рытвина, каждый синяк, каждый вдох чему-то нас учит. «Каждое мгновение – гуру», – говорила Йоко Бек.

В каждом мгновении скрывается твоя миссия.

Сколько длится мгновение? Я слышала, что минута – это мгновение с рукоятками. Хватает 60 секунд, чтобы что-то изменить. Этому научил меня рак.

У медсестер и врачей, которые заботились обо мне, не было времени утешать меня. Им нужно было обслуживать других пациентов, но они старались сделать значимым каждое мгновение.

Когда я очнулась после хирургической биопсии, хирург пришел, чтобы ответить на мои вопросы. Перед тем как отойти от моей койки, чтобы проверить отчет по патологии и выяснить, действительно ли уплотнение, удаленное из моей груди, было раком, доктор Леонард Бржозовски сделал нечто такое, чего я никогда не забуду. Он легонько пожал пальцы на моей ноге. Это был краткий миг человеческого контакта, но мощный акт милосердия. Я была затянута в хирургический бюстгальтер, одета в тонкий больничный халат, и на мне были маленькие больничные носочки. Я чувствовала себя ужасно уязвимой. Это краткое пожатие помогло мне довериться ему – отныне и впредь, с того дня, когда мы с ним разделили этот великий момент.

В тот день, когда он снимал слои марли, обернутые вокруг моей груди, чтобы я могла впервые увидеть, как буду выглядеть после двойной мастэктомии, он сел рядом со мной на больничную койку. Он разворачивал их медленно и нежно, словно раскрывая хрупкий подарок. Он создал для меня священное мгновение – миг, когда я увижу свое новое тело. Он сделал это так, что ни я, ни мой муж не испытывали никакого дискомфорта, видя мою опустевшую грудь.

Была еще медсестра, которая звонила мне домой после операции. Она сказала, что хочет проведать меня, узнать, как мои дела. Возможно, это было в порядке вещей, но она сделала это с таким состраданием, что я ощущала его даже по телефону. Она сказала, что ей очень жаль, что мне пришлось пройти через рак.

В каждом мгновении скрывается твоя миссия.

В ходе своей работы и в те периоды, когда я была пациенткой и работала санитаркой «Скорой помощи», я разговаривала с медсестрами из палат для выздоравливающих, сердечников, педиатрических, гериатрических, травматологических отделений и «Скорой помощи». Все они рассказывали мне о трагедиях и комедиях этой работы, о том, как их постоянно дергают по сотне разных поводов, как им едва удается сходить в туалет, как они приезжают домой в одежде со следами крови и рвоты.

Медсестры – адвокаты пациентов, глаза и уши врачей, козлы отпущения для всех. Они могут позвать врача, но не могут заставить его как по волшебству явиться в палату. Моя сестра – медсестра, и она любит носить дома футболку, на которой написано: «Не будьте строги с медсестрами. Мы не даем врачам нечаянно убить вас».

Что же они получают в ответ? Их приветствуют возгласами «Эй ты… Послушай-ка… Как вас там… сестра Рейчел…» и разными другими словами, которые они не решатся повторять в силу своей доброты. Их также называют рыцарями капельницы и пульсом здравоохранения. В тех немногих случаях, когда я имела несчастье болеть, медсестры делали для меня все необходимое.

Шестнадцать лет назад, когда мне диагностировали рак груди, я не всегда была послушной пациенткой. Пришло время назначать сеансы химиотерапии, но я не хотела, чтобы они мешали моим волейбольным матчам. До меня еще толком не дошло, что у меня обнаружен опасный недуг. Я все оттягивала и оттягивала химиотерапию, потому что мне было страшно. Наконец медсестра посмотрела мне в лицо и твердо сказала: «Вам необходимо определить свои приоритеты». Я закатила истерику и потребовала назначить новую медсестру, но в глубине души понимала, что она права.

Когда препараты от тошноты перестали мне помогать, моя медсестра-химиотерапевт, Пэм Бун, донимала доктора, требуя назначить мне для капельницы более качественное лекарство – у меня уже не хватало сил просить за себя.

Я встретилась со своим радиологом-медбратом Джоном только один раз, но он назвал меня деткой и пообещал, что я без промедления получу свои шесть недель ежедневного облучения – и сдержал свое слово.

Другие бесчисленные медсестры и медбратья, имен которых я так и не узнала, заботились обо мне. Эти безымянные тени в больничной униформе, эти ангелы в удобной обуви оставляли за собой отпечаток сострадания – в пожатии руки, в поглаживании по щеке, во взбитой подушке.

Нужно всего одно мгновение, чтобы что-то изменить.

Медсестры обитают там же, где наши бабушки, дедушки и ангелы-хранители. Они преданы слабым, растерянным, сломленным телом, разумом и духом. Они не станут ругаться, если тебя стошнит на их одежду, если ты промахнешься мимо утки или посреди ночи нажмешь кнопку вызова просто потому, что тебе страшно и ты не хочешь оставаться в одиночестве. Они будут сражаться вместо тебя с болезнью, преследовать докторов, вытаскивая их с полей для гольфа, не спать допоздна, чтобы еще разок проверить, как у тебя дела. И они делают все это – одно драгоценное мгновение за другим.

Ох, с чем только им не приходится мириться! Чего стоят одни только оскорбления из уст родственничков в духе шоу Джерри Спрингера[8]. Они контрабандой проносят в палаты пиво и вручают диабетикам пончики, а потом требуют еще инсулина и грозятся подать в суд, если его не назначат. Они путают больницу с отелем, а медсестру – с горничной.

На медсестер орут, плюют, им дают пощечины, их щиплют, пинают и сексуально домогаются люди в разных стадиях психических заболеваний, интоксикаций и вульгарного высокомерия. Их зарплата не покрывает и десятой части бесконечных миль, которые медсестры проходят пешком, пропущенных завтраков, обедов и ужинов, отпусков, в которые они не могут поехать вместе с семьей. Они выстаивают 12-часовые смены на ногах, смывая кровь и выковыривая осколки стекла из жертвы автомобильной аварии, стабилизируют сломанные шеи, учат молодую мать кормить новорожденного, спасают ногу диабетика, помогают успокоиться пациенту хосписа.

Медсестры рассказывали мне о родственниках, которые начинали с ними драться, отвязывали от коек ограниченных в движении пациентов, тыкали пальцем в огнестрельные раны, приносили с собой младенцев и позволяли им ползать по полу в палатах, заказывали пиццу и оставляли после себя кучи мусора.

Люди выбирают профессию медсестры не потому, что обожают бумажную работу или назойливых пациентов, родственников и врачей. Они идут в эту профессию, чтобы помогать людям. Это не работа. Это призвание. Ежеминутное, ежесекундное призвание.

Медсестры показали мне, что нужно всего одно мгновение, чтобы что-то изменить, чтобы обрадовать мать новорожденного – и утешить мать мертворожденного.

Нужно всего одно мгновение, чтобы помочь бездомным и одиноким почувствовать себя в этом мире, как дома. Чтобы внушить девочке-подростку, больной раком, уверенность в том, что ей хватит сил показаться на выпускном балу без волос на голове. Чтобы вернуть пожилым людям их достоинство, когда приходится пользоваться уткой, катетером или подгузником.

Нужно всего одно мгновение, чтобы заставить женщину, которая только что лишилась обеих грудей, поверить, что она по-прежнему цельная личность. Чтобы дать почувствовать пациенту, перенесшему инсульт и больше не способному говорить, что его понимают. Чтобы вытереть слезы, протянуть руку или сказать сыну, что мать простила его перед тем, как в последний раз закрыла глаза.

Каждый из нас может быть светом, даже если мы сияем всего одно мгновение.

Медсестры помогают новорожденным делать первый вдох, а умирающим – последний. А между этими двумя судьбоносными дыханиями медсестры помогают перепуганным детям почувствовать себя в безопасности, а людям, покрытым шрамами, ощутить себя красивыми. Они исполняют свое жизненное предназначение всякий раз, прибегая на звонок вызова.

Они постоянно напоминают мне, что каждый из нас может быть светом, даже если мы сияем всего одно мгновение.

Урок 17

Когда все рушится, на самом деле может оказаться, что все встает на свои места

Есть старая пословица: «Одни годы задают вопросы, другие на них отвечают». Большинство из нас предпочли бы жить в те годы, которые отвечают на вопросы.

Иногда бывает, что месяцы или годы тянутся в неуверенности, когда кажется, что все внешнее погрязло в непроходимом застое. Как будто ты застрял в зиме, и никакого роста не видно. А когда оглядываешься на эти периоды времени, видишь, что отращивал корни.

Бывают годы, когда замечаешь результаты своего труда, цветешь, даешь ростки, мир видит этот букет – и радуется ему. «Корешковые годы» не настолько привлекательны. В них нечем похвастаться, и только гораздо позже сознаешь, что это были самые важные годы в твоей жизни.

Я задумалась об этом, когда узнала о Мэри Энн Корриган-Дэвис. У нее была работа-мечта, потом она лишилась ее и нашла для себя более совершенную мечту. Она окончила колледж как специалист по французскому языку и планировала заняться международным бизнесом. Она получила степень MBA в Западном резервном университете Кейза и сразу по окончании учебы рассчитывала на прекрасную работу.

Ей потребовался год собеседований, чтобы найти работу менеджера по продажам в American Greetings, компании по производству открыток. Она не собиралась долго задерживаться на этом месте, ей хотелось найти работу своей мечты. А в результате она проработала в этой компании 27 лет. Она добралась до должности главы отдела розничной торговли, под началом у нее было 440 магазинов в 40 штатах, она работала в Австралии и поднялась по карьерной лестнице до позиции старшего вице-президента по бизнес-инновациям. И на этом ее карьера застопорилась.

Ее понизили в должности. Потом умер ее отец, а потом она заболела раком груди.

Все – в один год.

Она сказала: «Господь, я вся – внимание. Что ты хочешь, чтобы я делала?»

В тот момент ее жизнь напоминала грязный неухоженный сад, но при взгляде в прошлое становится ясно, для чего было нужно это время.

Она должна была находиться рядом с отцом в его последние дни.

Она должна была лечиться и сделать выздоровление своей основной работой.

Она должна была укрепить свою веру, проходя через химиотерапию и радиолечение, ту веру, которая глубоко укрепилась в ней за годы, проведенные в Академии св. Иосифа, католической высшей школе для девочек.

Пережив эту бурю, Мэри Энн увидела над собой огромную радугу. Она получила работу своей мечты, ту, которой не существовало, пока ее не понизили в должности. Ныне она – президент Академии св. Иосифа, той школы, которую всегда любила. Ей понравилось место, где она ощущает жизненное призвание, а не стремление к выгоде.

– Жизнь подобна «американским горкам», – говорила она мне. – Иногда кажется, что тебя вот-вот вывернет наизнанку. Просто нужно верить, что потом станет лучше.

Как же это – верить?

Заставлять отрицание работать на себя. Верить, несмотря на статистику. Верить, несмотря на сомнения. Верить – что бы ни случилось.

Когда мне в 1998 году поставили раковый диагноз и я только что избавилась от страха, мне тут же стало казаться, что болезнь – это бессмысленно уходящее время. Для работы я была практически бесполезна, по крайней мере на мой взгляд. Я тратила бесконечные часы на общение с врачами и медицинские процедуры. Все окружающие решали свои задачи и покоряли мир, а я в это время сражалась с очередной МРТ, сканированием или побочным эффектом химиотерапии.

Верить, несмотря на статистику. Верить, несмотря на сомнения. Верить – что бы ни случилось.

Рак – это отстой. Никаких приличных слов, чтобы описать это, не существует. Рак высасывает из тебя энергию и энтузиазм. Даже когда нет боли, нормально ты себя не чувствуешь. Это все равно что целый год болеть гриппом. Рак отбросил меня на обочину жизни. На ту обочину, которая в то время меня возмущала, но сегодня я за нее благодарна. Этот раковый опыт углубил все сферы моей жизни и заставил меня расти духовно, эмоционально и физически. Я всегда хотела уметь вдохновлять людей, чтобы они прожили свою жизнь как можно лучше. И очень многое из того, что вдохновляет меня, я нашла на той обочине, по которой тащилась. Обочина жизни учит человека делать то, что необходимо, потом делать то, что возможно, и очень скоро ты уже делаешь невозможное.

Это было страшное время. В моей семье рак всегда был фатальной болезнью. Все, кто заболевал им прежде, умирали. Мои тетки Вероника, Фрэнси и Морин умерли от рака груди. Я заболела раком груди в 41 год. Годом позже такой же диагноз был поставлен двум моим кузинам. Именно тогда мы все решили пройти генетический анализ.

Я выяснила, что являюсь носителем мутации под названием BRCA1. Она повышает шансы заболеть раком до 85 процентов. Пяти моим двоюродным сестрам был поставлен этот диагноз. Моя сестра Патриция тоже прошла анализ на этот ген. Его обнаружили, и она решила что-нибудь с этим сделать.

Она говорит всем и каждому: «Я обманула рак».

Да, она воистину его обманула.

Благодаря мужеству, готовности и упорству.

Она – младшая дочь в нашей семье, где было одиннадцать детей. Она помнит, как вместе с моим отцом ходила навещать сестру Веронику в больнице, когда та сражалась с раком. Она покупала ей парики. Вероника умерла в 44 года, оставив шестерых детей в возрасте от двух до четырнадцати лет.

Патриция решила не ждать, пока рак проявит себя. В возрасте 39 лет она прошла профилактическую двустороннюю мастэктомию с реконструкцией. Ее сыну было всего два года.

А потом мы узнали, что моя дочь – тоже носительница этого гена. Она получила его от меня. Какой удар – знать, что я передала дочери ген, который может угрожать ее жизни! И все же наличие этого гена изменило ее жизнь и придало ей смысл.

Обочина жизни учит человека делать то, что необходимо, потом делать то, что возможно, и очень скоро ты уже делаешь невозможное.

Через год после того как выяснилось, что она является носительницей гена BRCA1, Габриэль начала работать в сети Университетских больниц, сотрудничающей с Национальным институтом рака. До этого она была хедхантером и увидела объявление о вакансии координатора партнерских программ для отдела информационных услуг Национального института рака. Ей показалось, что лучше ничего и быть не может. В этом качестве она работала с организациями, распространяя новейшую информацию и помогая людям узнавать о переменах в образе жизни, сканированиях и клинических исследованиях, проводимых с целью снизить риск заболеваемости раком и повысить шансы на выживание. Отчасти ее работа состояла в том, чтобы донести информацию о раке и его лечении до тех, у кого не было медицинской страховки. Она спасала жизни.

Когда она не смогла найти группу поддержки для молодых женщин, которые были носительницами этого гена, она помогла основать такую группу. Она общалась с теми участницами групп поддержки в Интернете, у кого не было рака груди, но был провоцирующий его ген. Наличие этого гена одновременно пугало ее и придавало ей силы. Просветительская работа дарила ей чувство контроля над тем, что она не могла контролировать. Она стояла на страже ради всей своей семьи. Она собирала все диагнозы и истории болезней, чтобы создать из них единое семейное древо и передать двоюродным и троюродным сестрам. Она стала нашим личным семейным просветителем и рассылала нам всем последние исследования, материалы конференций, клинических исследований и адреса онлайн-ресурсов.

Она тоже перенесла операцию по удалению обеих грудей. Поначалу это ее печалило, но теперь она мать троих детей и благодарна за то, что жива и может видеть, как они растут. Родив детей, она решила уйти с работы и стать генеральным менеджером своей семьи на полную ставку. Она никогда не чувствовала себя счастливее.

Все это стало причиной еще одного подарка судьбы. Когда я искала себе платье, чтобы надеть его на свадьбу дочери, мне трудно было найти что-нибудь элегантное с рукавами или без низкого выреза. Платье должно было скрыть толстые лямки специального бюстгальтера, поддерживавшего грудные протезы. Другие женщины, пережившие рак, советовали мне подружиться с моими новыми «наперсницами», так что я назвала их Тельмой и Луизой. Патриция помогала мне искать платье и была поражена тем, как трудно найти подходящую одежду после мастэктомии.

Потом, когда моей дочери тоже пришлось смириться со своей операцией и печалью из-за того, что до конца дней ей придется носить специальные купальники, Патриция взялась за работу. Она начала делать наброски купальных костюмов. Моя сестра, архитектор по профессии, стала создавать роскошные купальные костюмы для женщин, перенесших мастэктомию. Свою линию купальников она назвала «Вероника Бретт», в честь нашей тети. Патриция хочет, чтобы каждая женщина чувствовала себя прекрасной, элегантной и особенной. Я очень нравлюсь себе в ее купальниках.

Девиз, напечатанный на ярлычках ее купальников, идеально подходит и для самих костюмов, и для каждой из тех, кто с мужеством смотрит в лицо предстоящим переменам: «Жизнь еще никогда не выглядела сексуальнее».

Урок 18

Когда терпишь неудачу, делай это с пользой

Мой муж – идеальный неудачник.

У него отлично получается переносить неудачи с пользой. Еще лучше у него получается оправляться от неудач.

До того как мы познакомились, он перепробовал множество разных профессий. Он пришел к нашему браку с солидным резюме, сплошь состоявшим из провалов.

Он всегда был человеком предприимчивым. В старшей школе изготавливал и продавал наклейки на бампер и кнопки с лозунгами любви и мира.

Он пробовал себя и в других областях. Работал на сталеплавильном заводе. Целый рабочий день! Старший смены вручил ему каску, велел идти разгружать «во-он тот» грузовик – и указал на самый большой трактор, какой Брюс видел в своей жизни. Кузов был загружен ящиками с алюминиевым сайдингом. Ящики были такими длинными, что прогибались посередине, когда он их поднимал. В тени было +49 °С. Эта работа заняла весь день. К концу дня Брюс отдал старшему смены каску и сказал: «Это не для меня».

В то лето он работал в демонстрационном зале фирмы, продающей товары по каталогам, неподалеку от своего дома. Менеджер посмотрел на него и сказал: «Ты – единственный парнишка во всей округе, которого я найму. Ты единственный, чей отец не звонил мне заранее. Ты пришел сюда сам». Брюс никогда не забывал этот урок.

Он поступил в колледж и в 20 лет женился на женщине, отцу которой принадлежал ювелирный магазин. Брюс взял на себя ту часть бизнеса, которая занималась бижутерией. На семь лет. Эта работа была ненавистна ему с первой и до последней минуты, но он научился продавать. Ему нравилось быть владельцем собственного бизнеса, ему просто не нравился сам этот бизнес.

– Я научился получать удовольствие от сделок, – рассказывал он. – Я нашел свое призвание.

У него был особый талант к организационной работе и участию в местной политике. Он устроил большую уличную ярмарку, на которой побывало 60 тысяч людей, снял о ней документальный фильм для местного кабельного телевидения.

Но когда дело доходило до смены профессии, он впадал в ступор. Он отважился на серьезные шаги, только когда его толкнули в спину, когда процентные ставки взлетели до 20 %, а инфляция вышла из-под контроля. Никто не платил долгов, а поставщики требовали наличных. Он вторично заложил свой дом, чтобы выпутаться из долгов. Однажды он увидел в газете объявление, что требуется исполнительный директор в большую синагогу, и подал туда заявление. Он был двадцать седьмым в очереди претендентов и ничего не знал о том, как руководить синагогой, которая объединяла 1200 семей. Зато он умел привлекать добровольцев и использовать их, научившись этому на уличной ярмарке, и вел бухгалтерию в ювелирном бизнесе. Каким-то образом он исхитрился получить эту работу.

В тот первый год он был совершенно растерян. У него было ощущение, будто он попал в аквариум. Он видел, как люди говорят, но не мог понять ни слова из их речи. Под его началом было 15 служащих, 25 действующих комитетов, два кладбища и организация кейтеринг-обслуживания. Он продержался на этой работе три года. А потом однажды президент уволил его. Совет директоров восстановил его на работе, но он понял, что пора двигаться дальше.

Брюс понемногу распродавал остатки своего ювелирного бизнеса, торговал украшениями по уик-эндам на блошиных рынках и в розничных магазинах, пытаясь покрыть свой второй банковский долг. И вот однажды зазвонил телефон и его теща сказала: «Приезжай на работу сейчас же. Твоего бизнеса больше нет».

Что же случилось с бижутерией, которую он хранил в подвале магазина своего тестя? Прорвало трубу, и весь подвал оказался затоплен. На восемь футов в глубину. Бижутерия погибла. Брюс потерял все. Он до сих пор помнит эту вонь, грязь и плесень. Он лишился нескольких тысяч украшений. Страховая компания предложила возместить убытки из расчета 50 центов за доллар. «Если вас это не устраивает, можете подать на нас в суд», – сказали они. У Брюса не было средств на иск. Он взял предложенные деньги.

После этого он занялся торговлей автомобильными телефонами, которыми тогда пользовались только богатые люди. Они стоили по 1000 долларов штука. На протяжении трех месяцев он был лучшим менеджером по продажам. За четвертый месяц он не смог распродать свою норму. На следующий месяц он снова не сумел этого сделать – и был уволен.

Брюс не может забыть тот день, когда стоял у таксофона со слезами на глазах, собираясь позвонить жене и сказать ей: «Я уволен». У них было двое детей и никакого дохода.

После этого Брюс занимался связями с общественностью и вопросами изменения целевого назначения имущества для сети автомобильных дилеров. А потом однажды он сыграл в самую большую азартную игру в своей жизни и открыл собственный пиар-бизнес. Полгода он жил впроголодь, исчерпал лимит по двум кредитным картам и завел третью, чтобы свести к минимуму процентные платежи по первым двум. У него было 25 тысяч долларов долга, и он был в ужасе. Его жена то и дело твердила: «Просто найди себе какую-нибудь работу». Но на низкооплачиваемую работу он не соглашался. Он хотел быть человеком, который ставит свою подпись на передней стороне чека, а не на задней. Его бизнес рос. Он пригласил партнера, и бизнес еще больше разросся. Потом он развелся с женой, что казалось тогда абсолютной неудачей.

Два года спустя он встретился со мной.

Когда я познакомилась со своим мужем, он был владельцем маленького пиар-бизнеса, который специализировался на всем подряд. Он занимался чем угодно, от политических кампаний до вопросов изменения целевого назначения имущества. Он неплохо зарабатывал вплоть до 11 сентября – того самого дня, когда произошли знаменитые террористические акты. Владельцы бизнеса по всей стране перепугались и урезали нецелевые расходы. Телефон в фирме моего мужа перестал звонить. Бизнес испарился. За шесть месяцев он не проработал ни одного оплачиваемого часа. Он потерял множество клиентов, лишился своего дела. Ему пришлось закрыть фирму.

Неудача может быть лучшим учителем. Неудача избавляет нас от страхов. Когда ты уже потерпел неудачу, тебе больше нечего терять.

В тот последний день работы он пришел домой, похожий на побитую собаку. Когда он вывез вещи из своего офиса, мы с дочерью превратили в домашний кабинет одну из наших свободных спален. Со временем ему понадобилось бы снова становиться на ноги. Я думала, что он начнет искать работу. Спустя несколько недель он объявил, что готов открыть новый бизнес. Он что, с ума сошел?!

Он хотел заложить наш дом, чтобы финансировать его. Нет, он действительно сошел с ума!

После множества молитв, консультаций с друзьями и борьбы с собственными страхами я согласилась. Я тоже сошла с ума?

Наш добрый друг, Боб Смит, генеральный директор большой инвестиционной фирмы «Спиро – Смит», велел Брюсу перестать пытаться угодить всем и сфокусировать свой бизнес в одной сфере. Многие годы Брюс метался от одного проекта к другому без всякого плана. Он решил, что эта попытка будет последней. Какие навыки у него есть? Что ему нравится? Кризисные коммуникации. Это будет его бренд. Это занятие заряжало его адреналином. Он выберет себе одну сферу, изучит ее в совершенстве и будет делать это лучше, чем все остальные.

Несколько месяцев я оплачивала счета и верила, что все будет хорошо. За два года он вернул все деньги. Через пять лет стал зарабатывать больше, чем когда-либо прежде, по-прежнему работая в своем домашнем кабинете, переделанном из спальни. Он привлек нового партнера и переименовал бизнес, назвав его Hennes Paynter Communications. К десятому году деятельность компании разрослась настолько, что они перенесли бизнес из домашних офисов в центр города, на 32-й этаж «Терминал-Тауэр», делового сердца Кливленда.

В тот год, когда в экономике был самый сильный спад, у них выдался лучший год за всю историю фирмы. Они создали бизнес, защищенный от рецессии. У них есть клиенты по всей стране.

– Я люблю то, чем занимаюсь, – говорит Брюс людям. – За тринадцать лет я ни дня не работал.

Это не означает, что он не трудится. Он трудится усерднее, чем любой из моих знакомых. Некоторые сказали бы, что даже чересчур усердно. (Например, я.)