Дай им шанс! Бивальд Катарина
Она повернулась на этот возглас. Ничего не могла с собой поделать. Как он мог вести себя так грубо и невежливо. Каролина сцепила дрожащие руки на коленях.
— Разве мы не просто друзья? — спросила она робко.
— Я же сказал, что изменил решение!
Да, говорил, подумала она, но какое отношение это имеет к дружбе? Может, он хочет сказать, что дружба между ними невозможна? Но она не ожидала, что он скажет это вот так прямо.
Заметив, что Джош смотрит прямо на нее, она отвела взгляд и моргнула. Сглотнув, Каролина произнесла:
— Конечно.
Но это прозвучало тихо и жалко. Тогда Каролина сопроводила свои слова кивком:
— Так будет лучше.
— Я не поеду в Денвер и не оставлю тебя только потому, что тебе так будет лучше. Разве не в этом смысл любви? Любовь делает жизнь интересной!
Каролина улыбнулась.
— Несомненно, — согласилась она.
Джош был вне себя. Это делало его еще привлекательней.
— Любовь должна все усложнять. Должна мешать и доставлять неприятности. Пусть люди смеются. Это означает только, что наша жизнь интереснее, чем их. — Каролина чувствовала, что ситуация принимает опасный оборот, но не знала, что ей предпринять. — В мире есть два сорта людей, Каролина. Те, кто идет впереди и живет полной жизнью, и те, кто тащится сзади и смеется им в спину. И сколько бы ты ни пыталась быть скучной и правильной, ты не такая. Тебе просто надо смириться с тем, что ты не такая, как все, и быть сильной. А расстаться со мной — это трусость. — У него в глазах появилась решимость. — И я не могу позволить тебе так поступить. Я отказываюсь с тобой расставаться.
— Возможно, — осторожно ответила Каролина.
— Возможно? — обрадовался он. — Не «нет»?
— Нет, — улыбнулась она, — не «нет».
Бюрократ пытался покашливанием привлечь их внимание. Полицейский зачарованно слушал их диалог, все еще не веря, что такая пара возможна.
— Да что с этим городом не так? — сказал он себе под нос.
Бюрократ воспользовался паузой, чтобы привлечь внимание:
— Что касается Сары…
Каролина с Джошем явно удивились, что он еще в комнате. Каролина улыбалась Джошу, а он ей. Они словно забыли, где находятся, и говорили друг с другом глазами.
— Сара и Том. Прекрасная пара, — ответила Каролина, не глядя на Гэвина. — Они прекрасно подходят друг другу. Они ровесники, например, и… оба были свободны, когда познакомились… Том давно уже был один. Так что мы все были рады, когда они начали встречаться.
Гэвин помассировал виски.
— Сара — чудесная женщина, — вторил Джош. — Она помогла мне получить работу.
— А оружие? — спросил полицейский.
Гэвин уже потерял надежду на спокойный допрос.
— Недоразумение, — сказал мужчина.
— О да, — согласилась женщина. — Она просто хотела отпраздновать. Та жен… Грейс любит праздновать…
— Вернемся к Тому и Саре… Они так быстро влюбились друг в друга…
— Что было весьма кстати.
— Они знали друг друга до ее приезда в США?
— Нет. Она никого здесь не знала.
Когда пара удалилась, полицейский снова повернулся к окну. Теперь в комнате ожидания остались только главные подозреваемые. Священника допросили очень быстро. Ничего важного он сообщить не мог.
— Думаешь, они знают, что мы их видим? — спросил полицейский.
— Возможно, — ответил Гэвин, не отрываясь от заметок. Следующий допрос должен пройти без сучка без задоринки.
— Думаешь, они правда женятся ради вида на жительство?
— Вероятно.
— А что, если они действительно вместе?
— Это не играет никакой роли, — ответил Гэвин после паузы.
Полицейский посмотрел на него:
— А ты в курсе, что у нас нет доказательств, что кто-то пытается обмануть государство?
Гэвин был в курсе.
— Вызови их, — сказал он.
Все казалось сюрреалистическим. Сара сидела, уставившись на выцветшие обои, явно наследие начала девяностых. В углу комнаты стоял автомат с пластиковыми стаканчиками, наливавший обычную и газированную воду. Она думала, что они уже давно вышли из употребления. Впрочем, вид у автомата был такой, как будто им давно никто не пользовался, и краник с газированной водой был заклеен скотчем. Радио играло музыку в стиле кантри. Наверно, кто-то из сотрудников его слушал, подумала Сара, вряд ли они включили радио ради них с Томом. Так вот как это все должно было закончиться, подумала Сара. В приемной было темно. За толстым стеклом можно было различить четыре письменных стола и перед ними окошки для паспортов и других документов. В субботу вечером посетителей в конторе не было. Поразительно, что они пошли на такие усилия и задействовали столько людей, только чтобы не позволить им с Томом быть вместе.
— Том… — начала она, но не знала, что именно хочет сказать. Сара только понимала, что нужно что-то сказать. Например, что все это ее вина. Она всплеснула руками.
Том покачал головой.
— Нам надо поговорить, — сказала она, но без уверенности в голосе. Как можно убедить другого в чем-то, когда сам ни в чем не уверен? Заиграла новая песня. Он приподнял брови:
— Хочешь потанцевать?
Он поднялся со стула и протянул ей руку. После короткого раздумья Сара тоже поднялась и приняла приглашение. Том взял ее руку в свою, а другую положил ей на талию.
— Разговор тут не поможет, Сара, — сказал он.
Сара закрыла глаза и прижалась к его груди. Ткань его рубашки оказалась на удивление мягкой. Ее пальцы начали выводить круги у него на груди, на плече, на шее, на спине… Сара вся затрепетала в его объятиях. И тут она почувствовала, что он рукой гладит ее по спине. Сперва она решила, что ей показалось, и она нарисовала новый круг у него на плече и снова ощутила это движение. Он определенно гладил ее по спине. Сара коснулась мягких волос у него на затылке и почувствовала, как его нога в жестких джинсах прижимается к ее ногам. Живот обожгло холодом стальной пряжки. Сара зажмурилась еще крепче, наслаждаясь ощущением его близости. Каким-то образом ее нога оказалась между его ног, и их тела так тесно прижались друг к другу, что Саре ничего не оставалось, как уткнуться лицом ему в плечо. Краешком сознания она понимала, что после этой неожиданной близости ей будет еще труднее расстаться с ним, но не могла найти в себе силы противиться. Все, о чем она могла сейчас думать, — это Том и единственный танец, который им суждено станцевать. Музыка все играла и играла, и никто не приходил вызывать их на допрос. Реальность казалась такой далекой. Интересно, что было бы, если бы Том тоже ее любил, подумала она. Сара прижалась к нему слишком крепко для медленного танца хороших друзей. И Том тоже был напряжен. Его рука уверенно лежала у нее на спине между талией и лопатками. Они словно цеплялись друг за друга. Щека Сары касалась его плеча, его щека — ее волос, и все в мире потеряло для них значение, кроме музыки и танца. Песня подошла к концу. Ее тело заметило это раньше сознания. Ритм музыки ускорился, припев повторился последний раз с ударением на самом важном слове, и интонация пошла вниз, а ритм начал замедляться, говоря им, что все хорошее закончилось и пора заканчивать и свой танец. Но вместо того, чтобы остановиться, ее тело только еще крепче прижалось к Тому. Подсознательно оно пыталась запомнить ощущение его бедер, живота, плеч, челюсти, пряди волос у уха, аромат одеколона, мягкую ткань рубашки, искорки в глазах. Видимо, Том тоже почувствовал это, потому что еще сильнее сжал Сару в своих объятиях. Ей стало трудно дышать, но это было не важно. Рядом с ним ей ничего больше не нужно было.
Было что-то банальное и трагическое в том, что этот танец закончился. Рука отпустила плечо, рука отпустила талию, руки разжались и отпустили друг друга. Вот и все. Том кашлянул. Она вопросительно посмотрела на него. Том снова взял ее руку в свою, перевернул ладонью вверх и коснулся губами запястья.
— Кто хочет быть первым? — спросил полицейский.
Сара была не в состоянии принимать решение, поэтому Том сжал ее руку и вышел, оставив ее в смятении и одиночестве ждать, пока придет ее очередь. В смятении. Сара была в смятении. Она рухнула на ближайший стул.
Полицейский теперь стоял у письменного стола.
— Так это ты агнец на заклание? — спросил он.
Том ничего не ответил.
Гэвин взял слово.
— Кто придумал этот безумный план?
— Безумный?
— Чтобы вы поженились и она осталась.
— А, это… — Он посмотрел им прямо в глаза. — Это была моя идея.
Гэвин наклонился вперед.
— Так это был ваш план? Ради вида на жительство.
— Другие вам, наверное, все уже рассказали.
— Да… Они рассказали много… интересного.
Том улыбнулся.
— Могу себе представить. В любом случае, это была моя идея. Сара не хотела идти на это, но я ее уговорил. Если кто и должен отвечать за последствия, то это я.
— Это серьезное преступление, — сказал Гэвин, пряча улыбку. — Но мы с этим разберемся. Главное, что вы во всем сознаетесь.
— А Сара?
— Ее депортируют, разумеется.
Он пожал плечами.
— Если вы во всем сознаетесь, я устрою так, чтобы не было штрафов. — Он добавил в качестве предупреждения: — Или уголовного наказания. Но у нее будут проблемы с получением визы в будущем.
Том кивнул.
— Если ей вообще когда-нибудь удастся получить визу.
Том снова кивнул.
— Так вы ее не любите? — спросил полицейский.
Том удивленно посмотрел на него.
— Конечно, люблю. Я же хотел жениться на ней.
— А она?
— Думаю, она хотела остаться.
Полицейский был явно возмущен. Гэвин сохранял спокойствие.
Воспоминания о танце с Томом уже начали блекнуть у нее в памяти. Их стремительно вымещала безликая атмосфера миграционной конторы. Сара уже не могла сказать, как пах его одеколон, а вскоре она забудет ощущение его руки на талии. Ее предательское тело уже забывало, каково это — ощущать его тепло. Когда-нибудь она забудет цвет его глаз, забудет, как они ей улыбались. Все это вызывало у нее панику. Поерзав на неудобном стуле, она закрыла и снова открыла глаза.
Мужчина в сером со свадьбы сидел за столом. Он снял пиджак, под которым оказалась дешевая рубашка с пятнами пота под мышками. Ничуть не смущаясь этого, он с любопытством разглядывал Сару.
Полицейский же явно смотрел на нее с отвращением. Он не сказал ей ни слова, пока провожал на допрос. В комнате же он сел на стул рядом с письменным столом и открыто уставился на Сару. Серо-зеленая форма придавала ему официальность, несмотря на молодой возраст. В глазах у него застыло презрение представителя закона к преступникам. Тома она не видела. Наверно, его вывели через другой выход. Интересно, как быстро ее вышлют из страны? Успеет ли она со всеми попрощаться? Сара была в отчаянии. С другой стороны, она страшилась последней встречи. Что она им скажет?
— Итак, — начал Гэвин. — Расскажите о вашем свадебном плане.
— Это была моя идея.
Никто ей не поверил. Сара никогда не умела лгать.
— Тома к этому вынудили.
На этот раз это больше было похоже на правду. Она отвела взгляд.
— Другие ничего не знали.
Полицейский расхохотался.
— Думаете, никто из тех, кого мы сегодня допросили, не выдал ваш секрет?
Сара улыбнулась.
— Это была моя идея, — упрямо повторила она.
Она явно нервничала. Глаза ее выдавали. В них была мольба.
— У них же не будет проблем из-за?..
Полицейский покачал головой прежде, чем Гэвин успел что-то сказать.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Сара.
— Вам нельзя будет здесь оставаться, — заявил Гэвин.
Улыбка сползла с ее лица.
— Так вы собирались выйти замуж ради вида на жительство? — спросил полицейский.
— Я… — она отвела глаза, — да… чтобы остаться.
— Чтобы работать?
Она засмеялась:
— Конечно, нет.
— А как вы собирались обеспечивать себя? Или рассчитывали, что Том Харрис будет давать вам деньги? — спросил с презрением явно принимавший проблемы Тома близко к сердцу полицейский.
Она покраснела.
— Нет, у меня есть немного денег… и никто мне не разрешает здесь платить. Вы же знаете, какие они тут. Все помогают друг другу. Грейс наливает кофе, Энди угощает пивом, Джон одалживает людям инструменты, чтобы им не надо было их покупать, а Том все чинит. Тут все друзья. Деньги тут не нужны. Я даже ничего не потратила, все придется домой везти, — с горькой улыбкой закончила она.
— Так вы его не любите? — спросил полицейский.
Она удивленно посмотрела на него.
— Конечно, люблю. Я всех люблю, но особенно Тома. Я знаю, мне не стоило этого делать. Я пыталась все это прекратить. Ради него. Он достоин того, чтобы встретить приятную женщину, на которой ему захочется жениться, и он не должен жертвовать собой и жить со мной только из-за того, что я не нашла в себе сил покинуть его.
— Ну что за город! — воскликнул полицейский и повернулся к ней:
— Так вы собирались замуж не ради вида на жительство?
Она смутилась.
— Я сказала всем, что это ради вида на жительство. — Она с грустью добавила: — Я хотела остаться. Очень хотела. Я знала, что Том меня не любит, но пошла на это…
Теперь и Гэвин был напряжен. Ситуация выходила из-под контроля, и ему это не нравилось. Ему вообще не нравилось проводить допросы. Он предпочитал иметь дело с бумагами, а не с людьми.
— Поезжайте домой, — сказал он.
Она вздрогнула, но попыталась взять себя в руки.
— Домой? — спросила она и тихо добавила: — В Швецию?
— В Броукенвил, — раздраженно пояснил Гэвин. — И ждите нашего решения, — добавил он строго на прощание.
Сара молча поднялась и пошла прочь со спокойным достоинством человека, потерпевшего последнее поражение.
Следующий зарубежный корреспондент Броукенвила
Выйдя из конторы, Сара остановилась и заморгала, ослепленная ярким солнечным светом. Дальнейшие события предстали перед ней чередой застывших кадров, словно ее сознанию необходимо было разбить реальность на небольшие элементы, чтобы ее можно было принять. Она видела пустые парковочные места, белые линии на асфальте, тень единственной машины, солнечные блики на пыльном багажнике, здания на другой стороне дороги, выкрашенные в белый цвет с ухоженными зелеными лужайками перед ними, и все это казалось ей кулисами театрального представления. Она видела и Тома, точнее, его темный силуэт против солнца. Со стороны он казался расслабленным, но Сара слишком хорошо его знала и по позе понимала, как сильно он напряжен. Он не двигался, словно пытаясь тем самым удержать стремительно ускользающую реальность, подумала Сара. Картинки у нее перед глазами начали двигаться, смешиваясь с прошлым и историей, будущим и фантазией. Голубка на фонаре, ставшая его частью, юная Эми с Джоном на скамейке в парке, Эми в окружении книг, но непонятно, в спальне или в книжном, книжный, каким она его видела днем, темный и пустой, кресло-качалка на веранде у Эми, резиновые сапоги, пустые полки, Том… эту картинку она попыталась прогнать. Вечно нервничающий Джордж, склонившийся над книгой. Мисс Энни, точнее ее призрак. Снова Том. Спящий в кресле. Лицо расслаблено. Потом настоящий Том, который ждал, что она встряхнется, подойдет к нему и заговорит. Просто подойдет к нему и заговорит. Никаких жалоб, никаких обвинений, никаких слез, никаких слов о том, как несправедлив этот мир. Это единственное, что она может для него сделать. Она не должна быть для него неразрешимой проблемой. Если повезет, когда-нибудь он будет вспоминать ее как смешной анекдот. «Та безумная читательница из Швеции. Помнишь ее? Или она была из Швейцарии?»
Сара велела себе прекратить. Не стоит об этом думать. Она вздохнула и пошла к Тому. Сначала вниз по лестнице, потом по тротуару к парковке. И все это время Сара отчаянно пыталась сообразить, что она ему скажет.
Увидев ее, Том вынул руки из карманов и всплеснул ими в беспомощном жесте. Потом раскрыл объятия ей навстречу, Сара сделала еще шаг и позволила ему обнять себя так, словно это было самой естественной вещью на свете. Она вдохнула его аромат, так хорошо знакомый, и обрадовалась, что еще не забыла его.
Она попыталась засмеяться, но вместо этого с губ ее сорвался всхлип. Том еще крепче обнял ее.
— Все уладится, — сказал он, наверное, потому, что не знал, что еще сказать. — Ты можешь приехать снова.
Ей не позволят.
Похоже, он тоже это знал.
— Или мы приедем к тебе в гости. Я всех соберу. Джордж поведет машину. Джен будет вести дневник, а Каролина соберет деньги.
Сара засмеялась, и Том выдохнул, но предательская одинокая слеза все-таки вырвалась на свободу и потекла вниз по щеке. Она попыталась отвернуться, чтобы Том ничего не заметил. Но он нежно взял ее за подбородок и большим пальцем стер слезу.
— Это все моя вина, — сказал он.
— Мне не стоило заходить так далеко, — призналась Сара.
— Как ты думаешь, — спросил он, — если бы мы начали встречаться с самого начала, это бы что-то изменило? Тогда они бы не смогли утверждать, что мы женимся только ради вида на жительство?
— Не думаю, что ты сделал бы мне предложение через пару недель знакомства, — сказала Сара. — И я не сильна в отношениях. Никто не захотел бы жениться на мне. Тем более так скоро. Так что другим все равно пришлось бы вмешаться. — Она смущенно посмотрела на Тома и спросила: — А ты бы хотел этого?
— Я люблю тебя с той самой минуты, когда ты сказала, что предпочитаешь мне книги, — признался он. И, подумав, добавил: — А может, с той, когда ты предложила помыть посуду за пиво.
— Это было разумное предложение, — запротестовала она, но тут Том поцеловал ее.
Ни Гэвин, ни полицейский не видели поцелуя. Да, наверно, он ничего бы и не изменил.
Но один человек все видел. И для него это меняло многое.
Грейс увидела Джона, когда он возвращался в Броукенвил. Что-то в его лице заставило ее остановиться и закурить новую сигарету.
— Я уже не знаю, чего бы хотела Эми, — признался он. Видно было, что он обращается к самому себе, а не к Грейс. — Она хотела, чтобы Сара приехала в гости. Это я всегда знал. Еще до того, как она произнесла это вслух. Но теперь? Чего она хочет теперь?
Понимая, что это может вылиться в долгий монолог, Грейс занервничала, но все-таки сказала:
— Теперь она вряд ли чего-то хочет.
Но Джон ее не слушал.
— Я раньше в это не верил, но теперь мне кажется, что она каким-то необъяснимым образом чувствовала, что Сара нужна нам так же сильно, как и мы ей. Но принуждать сына Джимми к браку без любви — это совсем другое дело. Это бы она не одобрила. Но разве это брак без любви? Теперь я не настолько в этом уверен.
— Боже мой, приятель! Люди умирают. Ты достаточно живешь, чтобы это усвоить. По мне, так ты слишком много думаешь. Да и думать тут нечего. Конечно, она хотела бы, чтобы Сара осталась. И она бы заставила этого бюрократа пожалеть сто раз о том, что он вообще сюда заявился.
Ее слова Джона не убедили.
Грейс пожала плечами.
— Позвони Каролине.
Признание
Гэвин Джонс привык к раздраженным посетителям. А в деле Броукенвила его и вовсе уже ничто не могло удивить. Но Каролина Роде была абсолютно спокойна для раздраженного посетителя, и это его пугало. Гэвин Джонс против воли подумал о ее молодом любовнике и покраснел. Ему стало стыдно за эти мысли. Но Каролина ничего не сказала. Он проводил ее в конференц-зал. Его собственный кабинет был больше похож на кабинку с картонными стенами, а у Гэвина не было никакого желания посвящать коллег в подробности этой запутанной истории. Он присел за стол, а она — без приглашения — на стул перед ним.
— Чем могу помочь?
По его тону должно было быть понятно, что помогать ей он не намерен.
Но Каролина только улыбнулась.
— Должен сказать, что это дело — сплошная головная боль, — сообщил он, но на Каролину его слова не произвели никакого впечатления. — Особенно любопытен коллективный элемент.
Каролина стянула перчатки, сложила их и положила на колени.
— Вы не понимаете, — спокойно сказала она. — Они любят друг друга.
Гэвин криво улыбнулся:
— Это я понял.
— Но тогда в чем проблема? — воскликнула Каролина.
— Закон… — начал было Гэвин, но она не дала ему продолжить.
— Законы существуют для того, чтобы американские граждане могли жениться на нерезидентах и жить с ними долго и счастливо.
— Да, — согласился Гэвин, — но тут мы имеем дело с коллективным заговором, в котором замешан весь город.
Каролина пожала плечами.
— Тогда арестуйте нас, — сказала она. — Джен, Энди, Карла… Джорджа, — она пересчитала по пальцам. — Потом есть еще Клэр, Лейси, муж Джен.
— И вас?
Он понял, что его грозные взгляды не имеют никакого действия.
— И меня, разумеется, тоже. — Каролина явно задумалась. — Дети Джен тоже были на свадьбе, но они, наверное, слишком юны для ареста? Наверняка. — Она продолжала: — Но, может, исправительный интернат? Пастор Уильям не был замешан, это вы должны понимать. Так что его лучше отпустить. Но все остальные считали, что Сара и Том должны пожениться ради вида на жительство. Мы все были заодно… Мы все хотели… как там выразился ваш коллега?
— Он не мой коллега…
— Пожертвовать им. Мы ни к чему их не принуждали, но всячески склоняли к совершению преступления, — улыбнулась Каролина. — Мы виновны, как вы понимаете.
— А Том и Сара?
— Они не совершали никакого преступления, — сообщила Каролина. — Они хотели пожениться.
— С самого начала?
— Разумеется. Они все мне рассказали, — усмехнулась Каролина. Смех ее был радостным, но настроение Гэвина от этого не улучшилось.
— Они нас обманули. Мы ничего не подозревали. Жаль, что они были такими скрытными, — добавила Каролина. Видно было, что она старается подавить смех, но ей это не удается. Ее глаза смеялись, в голосе слышны были веселые нотки. Это раздражало Гэвина.
— Столько людей стали преступниками только потому, что они решили, что чувства — это их личное дело. Трагедия.
— Закон… — повторил Гэвин.
— Разумеется. Вы ничего не можете с этим поделать. Нас надо судить. Закон связал вам руки.
— Том и Сара признались. Остальные отрицали, — в отчаянии заявил Гэвин. — Том и Сара сказали, что они единственные несут ответственность за случившееся.
Каролина явно заколебалась. Гэвин немного расслабился, но тут она продолжила:
— С моральной точки зрения, они, конечно, ответственны. Полагаю, что, когда они поняли, сколько людей считает, что они совершили преступление, им ничего не оставалось, как сознаться.
— Вижу, что вы сознаваться не спешите, — сказал Гэвин. Этот разговор тоже выходил из-под контроля. — Хотя вы тоже приложили руку к этому преступлению.
— Закон, — повторила его слова Каролина. — Я готова принять наказание. Другие, возможно, будут возражать, но я уверена, что вы без проблем сможете доказать их вину в суде. И хотя Грейс, Энди и Джен вряд ли будут сотрудничать с органами правосудия, но закон должен восторжествовать.
Она поднялась и надела перчатки.
— Вы же понимаете, никто так не заинтересован в законопослушании, порядке и справедливости, как я. В этом мы с вами похожи.
И с этими словами она попрощалась, заверила, что сама найдет дорогу, похлопала его по плечу и вышла, прежде чем Гэвин сообразил, что сказать.
Он ненавидел этот город.
Какое-то время он тешил себя мыслью, как здорово было бы арестовать их всех. Особенно Каролину Роде. Это была приятная мысль. Но размышления о том, как он будет допрашивать их в присутствии коллег, а потом доказывать их вину в суде, были менее приятными. Гэвин перестал улыбаться. Он представил, как будут смеяться над ним коллеги, представил растерянность судьи. Ему нужно с кем-то поговорить. С кем-то, кто был там и видел все это, кто сможет его понять. Поборов сомнения, он вернулся в свою конуру и поднял трубку.
— Город любви, — прокомментировал полицейский.
Гэвин безрадостно рассмеялся.
— Что ты будешь с ними делать?
В голосе полицейского звучало сострадание.
— Я не знаю, — признался Гэвин.
Полицейский не стал объяснять Гэвину, что тот выставит себя на посмешище, если решится обвинить в преступлении весь город. Вместо этого он спросил:
— Ты что-нибудь решил по поводу дробовика?
Гэвин вздохнул. Угроза расправы с применением оружия была самой незначительной из всех проблем.
— Ты же слышал эту женщину? Четвертое июля. Не будем заводить дело.
— Как пожелаешь, — сказал полицейский. — Без твоего заявления я все равно не смогу ничего сделать.
— Не все битвы можно выиграть, — вздохнул Гэвин. Он чувствовал, что настроен философски по отношению к этой истории. Философски в том смысле, что он просто устал от всего.