Драгоценность Эвинг Эми

Лед в моих венах тает от разливающегося в них огня. Это ее рук дело.

–Заткнись, дура, – огрызается герцогиня. – Что ты себе вообразила? В самом деле, Карнелиан, даже принося пользу, ты остаешься большим разочарованием. – Она поворачивается к ратникам, которые держат Эша. – Бросьте его в темницу.

Они тащат его безвольное тело из комнаты.

–Эш! – кричу я ему вслед. Этого не может быть. Это не может быть наяву. – Эш!

Но его уже нет.

Я все пытаюсь вырваться из железных лап ратника. Герцогиня осторожно подходит ко мне.

–Ты меня разочаровала, Вайолет.

Звук моего имени, слетевшего с ее уст, словно парализует меня. Я изумленно смотрю на нее.

–Что? – ласково произносит она. – Ты не думала, что я знаю твое имя? – Какое-то мгновение мы молча смотрим друг на друга. И тут она снова хлещет меня по лицу, наотмашь, и искры сыплются из моих глаз. – Я доверяла тебе! – визжит она. – И так ты мне за это отплатила? Ты, маленькая шлюха. – Она бьет меня снова, и я чувствую вкус крови во рту.

–Эш, – бормочу я.

–Компаньон – предатель. А ты знаешь, как расправляются с предателями в Жемчужине, нет, Вайолет? – Она наклоняется ко мне чуть ли не вплоную. В ее черных глазах полыхает огонь. – Их казнят.

Она поворачивается к ратнику.

–Отведите суррогата в ее покои и охраняйте. Перекройте все выходы. Уберите ее с глаз моих.

Она разворачивается и вылетает из комнаты. Карнелиан маячит в дверях, ее глаза широко распахнуты.

–Я не знала, – шепчет она. – Клянусь, я не знала. Она сказала, что не тронет его.

Сила возвращается ко мне, и со сдавленным воплем я вырываюсь из хватки ратника, не чувствуя боли, которая простреливает плечо. Мои мысли только об Эше, перед глазами его окровавленное лицо, и во всем этом виновата Карнелиан. Она кричит и пятится назад, когда я тянусь к ней руками, чтобы свернуть ее тощую шею.

Еще один ратник встает у меня на пути, толкает меня к стене, и весь запас воздуха с оглушительным свистом покидает мои легкие. В глазах взрываются искры, и все кружится. Двое ратников хватают меня за руки, и я уже не могу бороться с ними, а лишь судорожно глотаю воздух, но как будто подушка прижата к моему лицу и не дает дышать. Ратники тянут меня вперед; ноги у меня подкашиваются, и они волоком тащат меня из спальни, мимо Карнелиан, застывшей с белым от ужаса лицом, в залы восточного крыла.

Вдруг, к счастью, мои легкие оживают, и я заглатываю воздух, кашляя и задыхаясь в отчаянной попытке дышать.

–Эш, – хриплю я, пока они волокут меня по стеклянной галерее, куда забрела я в тот день, когда встретила его. Слезы стекают по моим щекам. Дышать уже легче, и постепенно ко мне приходит осознание происходящего.

–Эш, – все повторяю я. Она убьет его. Герцогиня убьет его.

Пальцы ратников больно впиваются мне в руки, и я спотыкаюсь, пытаясь идти в ногу с ними, но они маршируют слишком быстро.

–Эш! – кричу я в надежде, что он меня услышит, где бы ни находился.

Он должен знать, что я здесь, что я не покинула его, что я люблю его. Две заспанные служанки жмутся возле скульптурной галереи, провожая меня любопытными взглядами. Но мне все равно. Пусть хоть весь дворец проснется от моего крика.

–Эш! – кричу я снова и снова, и темные залы дворца расплываются у меня перед глазами, залитыми слезами. Когда мы подходим к моим покоям, я различаю хрупкую фигурку в белой ночной рубашке, длинные медные волосы, рассыпанные по плечам, и на какое-то мгновение, когда наши взгляды встречаются, я вижу распахнутые от ужаса глаза Аннабель, и ее губы шевелятся, как будто она хочет что-то сказать. Но ратники уже втаскивают меня в мою гостиную, подальше от нее.

Они грубо заталкивают меня в спальню и запирают дверь на ключ. Я скребу дерево ногтями, стучу кулаками, изо всех сил дергаю дверную ручку, кричу что есть мочи.

Никакого ответа, тишина.

В груди уже болит, и я сдаюсь, сползая по упрямой двери на пол, распластываясь, прижимаясь щекой к мягкому зеленому ковру.

Этого не может быть. Это страшный сон.

Я закрываю глаза.

Пожалуйста, пусть это будет не наяву.

Но это не сон. Страх разливается в моей груди жидким свинцом, затягивая в пустоту, где меня ничего не ждет, кроме страдания и муки, и, наконец, смерти, потому что мне никогда не вырваться из Жемчужины. Я умру здесь.

Не знаю, как долго я лежу на полу, проникаясь страшной мыслью о том, что все кончено. Но в какой-то миг в мое сознание просачивается неясный шум. Слабое жужжание доносится из моего туалетного столика.

Я напрягаю слух.

Аркан.

Я вскарабкиваюсь на ноги, открываю ящик столика и хватаю шкатулку с двойным дном – она вся вибрирует. Я вываливаю из нее ненавистную мишуру – жемчужные браслеты, серьги с бриллиантами, броши, кольца, рубиновые подвески, – судорожно открываю тайник и достаю аркан. Он гудит между моими пальцами.

–Люсьен? – шепчу я. – Люсьен, это ты?

Никакого ответа, ни звука, кроме гула ожившего камертона.

И вдруг раздается голос, но не Люсьена, и от изумления я едва не роняю аркан.

–Не волнуйся, – говорит Гарнет. От его обычно самоуверенного тона не осталось и следа, теперь в его голосе звучит твердая решимость. – Мы вызволим тебя отсюда.

Аркан замолкает и падает из моих рук, утопая в груде драгоценных камней, разбросанных по моему туалетному столику.