Дело о черной вдове. Записки следователя (сборник) Ковалевский Александр
– Я сам настоял на разводе.
– Она тебе изменила?
– Да, – признался Александр. – Хотя она и не считала свой пляжный роман изменой. Может быть, она в чем-то и права, полагая, что измена – это когда предают душой, а случайный секс – всего лишь курортное развлечение.
– Ты оправдываешь ее?
– Во всяком случае, не мне ее судить. Как говорится, кто без греха, пусть первым бросит в нее камень.
– Я такому мужчине, как ты, никогда бы не изменила, – сказала Зоя, и когда Александр доставил ее на своей «девятке» к самому подъезду, она пригласила его к себе на чашку чая. Она свободна, он тоже не был связан узами брака, и не было ничего предосудительного в том, что наутро они проснулись в одной постели.
Первой подхватилась Зоя, когда ее часы показывали уже десять минут девятого. Растормошив Александра, она начала лихорадочно собираться на работу. На все про все у нее было лишь пятьдесят минут, и успеть к девяти ноль-ноль в прокуратуру было нереально, ведь только на дорогу, если на метро, у нее уходил целый час. Но то на метро. Тронувшись с места, Александр развил на своей «девятке» такую скорость, что Зою вдавило в сиденье, но она настолько ему доверяла, что, сидя рядом с ним, совершенно не испытывала страха. О способности Ковалева водить машину в экстренных ситуациях она знала давно. Если из-за пробок не хватало места на проезжей части, он мог и по тротуару проехать, и вписаться с точностью до миллиметра в зазор между трамваем и каким-нибудь «мерсом», да еще и на приличной скорости.
Прокатив Зою с ветерком, Александр высадил ее возле прокуратуры города без одной минуты девять, так что наступивший понедельник начался для нее без опозданий. Что касается Александра, то у него в запасе оставался еще целый час – к десяти ноль-ноль ему нужно было прибыть в отдел кадров для назначения на должность старшего инспектора дежурной части, а на службу он заступал только завтра.
Для Зои же понедельник, как, впрочем, и любой другой день недели, выдался тяжелым. Не успела она отправить запрос операторам мобильной связи по установлению местонахождения мобильного телефона Всеволода Рачинского в день, когда была убита его мать, как ее вызвал прокурор Щепкин, чтобы она доложила ему о ходе расследования по этому делу. Поскольку версия о причастности Севы к этому убийству основывалась только на показании одного свидетеля, Зоя не стала ее излагать прокурору, ограничившись теми фактами, в которых она была на сто процентов уверена. К таким фактам пока можно было причислить только заключение судмедэкспертизы о том, что смерть потерпевшей наступила от удара тяжелым округлым предметом, а не от падения с высоты собственного роста на пол бойлерной, как было зафиксировано при первичном осмотре на месте происшествия. Прокурор, конечно, был возмущен таким осмотром, но весь свой гнев он излил на оперативного дежурного майора Ковалева, передавшего в сводку убийство как несчастный случай, а не на судебного медика, умудрившегося не заметить под волосами потерпевшей проломленный гантелью череп. Правда, прокурорский гнев быстро пошел на спад, когда Щепкин узнал от Василевской, что ту злосчастную сводку завизировал сам начальник райотдела, который к тому же лично выезжал на место происшествия.
Довольная, что сумела спасти Александра от прокурорского взыскания, Зоя, вернувшись в свой кабинет, решила побаловать себя кофе, а уж потом приступать к работе. Вскипятив в чашке воду, Зоя размешала в ней ароматно пахнущий растворимый порошок и после некоторых сомнений добавила две чайные ложки сахару. Беспокоясь о стройности фигуры, она старалась придерживаться принципа: хочешь быть изящной – не злоупотребляй сладким.
Чтобы поддерживать себя в работоспособном состоянии после практически бессонной ночи, проведенной в жарких объятиях Александра, Зое в этот понедельник пришлось выпить не одну чашку кофе. Ответ на свой запрос по Всеволоду Рачинскому она получила только под конец рабочего дня. Согласно данным оператора мобильной связи, предоставившего ей информацию о местонахождении его мобильного телефона с указанием на карте, а также список звонков, произведенных с его телефона, выходило, что из общежития в то время, когда была убита его мать, он никуда не отлучался. Внимательно изучив список его звонков, Зоя также убедилась в том, что такси, на котором Сева мог вывезти труп своего отца, он со своего мобильного телефона в тот день не вызывал. Получилось, что вместо опровержения его алиби она документально его подтвердила, а сосед Севы или просто обознался, приняв его за кого-то другого, или же намеренно ввел следствие в заблуждение. Теперь следовало бы провести между ними очную ставку, но это можно было сделать и завтра, а сегодняшний вечер Зоя хотела провести с Александром – он звонил ей еще днем и предложил отметить его новое назначение в ресторане.
Романтический ужин при свечах, который Александр подарил ей в этот вечер, им немного подпортили гулявшие за соседним столиком гости с солнечного Кавказа. Когда Александр, пригласивший Зою на танго (для нее оказалось сюрпризом, что он умеет так великолепно танцевать), вернулся с ней за свой столик, к ним, нетрезво пошатываясь, подошел борцовского телосложения мужчина и в довольно развязной манере обратился к Александру:
– Пазволь, генацвале, пригласить твою женщину на танец. Пусть теперь с настоящим джигитом потанцует, да?
– Не позволяю, – ослабив узел галстука, отрезал Александр.
– А дама желает со мной танцевать и без твоего пазваления, да, красавица? – нависнув над Зоей, безапелляционно заявил он и попытался увести ее силой.
В этой ситуации Александру ничего не оставалось делать, как уложить оборзевшего джигита мордой в пол. Прием рукопашного боя, который он молниеносно провел, назывался «рычаг руки внутрь» и предусматривал нанесение расслабляющего удара ногой в пах, но Александр ограничился тем, что просто уложил наглеца мордой на пол.
– Ну что, горный орел, урок усвоил или мне продолжить учить тебя хорошим манерам? – удерживая руку «джигита» на излом, спросил он, надеясь, что на этом конфликт будет исчерпан.
Но тут на помощь поверженному соплеменнику поспешили его горячие сотоварищи. Их было трое, а бывший командир спецназа ВДВ Ковалев – один, и ему пришлось действовать максимально жестко, как в настоящем бою. Он резко довернул руку лежащему кавказцу – раздался хруст ломаемого сустава, сопровождаемый нечеловеческим воем. Его вопли на какой-то момент деморализовали нападавших, и Александр успел встать в боевую стойку. Первого, кто успел подбежать к нему, он встретил боковым ударом ногой в грудь, отчего тот отлетел в противоположный конец банкетного зала и больше не поднялся. Двое других, наглядно убедившись, что перед ними серьезный боец, стали обступать его с двух сторон. В руке одного из них Александр заметил блеснувший нож, но отступать перед бандитами было не в его правилах. Он смог достать ногой голову одного из нападавших, и тот упал, как сбитая кегля, и теперь против него стоял только один вооруженный ножом бандит. Выписывая ножом замысловатые фигуры, ощерившийся, как волк, житель гор начал хищно кружить вокруг Александра. Выждав момент, когда бандит сделает выпад, Александр перехватил его руку с ножом, а дальнейшее уже было делом техники – захват кисти, рывок рычагом наружу, завершившийся эффектным броском с последующим добиванием. Добил бандита он так, что черепно-мозговая травма тому была обеспечена.
– Чего рты раскрыли? Вызывайте милицию! – крикнул он оторопевшим официантам, связывая поверженных «джигитов» их же брючными ремнями.
После того как он утихомирил дебоширов, Зоя предложила не дожидаться дежурного наряда и продолжить ужин при свечах у нее дома. Как потом выяснилось, задержанные им кавказцы оказались гастролерами-домушниками, успевшими за свое недолгое пребывание в городе совершить ряд квартирных краж. Так что майор Ковалев мог записать на свой счет раскрытие всех этих краж, но его больше интересовало расследование убийства на улице Шекспира, которым занималась Зоя. То, что оператор мобильной связи подтвердил алиби Севы Рачинского, его ничуть не смутило.
– Ну и что с этого? – пожал плечами он. – Если Сева хотел обеспечить себе алиби, то он мог просто оставить на время свой мобильный телефон в общаге. Ведь всем известно, что у мобильных операторов есть такая услуга: «Ребенок под контролем», позволяющая увидеть местонахождение своих детей на карте города и просматривать историю их передвижений.
– Если допустить, что мы имеем дело с заранее спланированным преступлением, то он, конечно, мог проделать такой нехитрый трюк с телефоном, – согласилась Зоя. – Только вот я очень сомневаюсь в твоей версии, что Сева убил своих родителей, – честно призналась она. – В твоей версии нет главного – мотива преступления. И я даже гипотетически представить себе не могу, что могло толкнуть примерного в общем-то сына на убийство своей матери, а по твоей версии, может быть, еще и отца.
– Ты права, в моей версии нет мотива, потому что ни один нормальный человек не поднимет руку на своих родителей. А что насчет таксиста, который приезжал к их дому в ту ночь? – поинтересовался Александр.
– Пока ничего. Я обзвонила сегодня все известные мне службы такси, вызовов на этот адрес в интересующее нас время им не поступало. Возможно, это был какой-то левый частник, и я уже дала поручение розыску отработать владельцев серых «Дэу», нелегально занимающихся частным извозом. А пока опера будут его искать, проведу очную ставку между Севой и его соседом. И если Сева действительно приезжал тогда домой, но будет это отрицать, его ложь обязательно вылезет наружу. Очная ставка, собственно, для того и проводится, чтобы выяснить, кто из двух допрашиваемых лиц дает ложные показания. И поверь моему многолетнему опыту следователя: очная ставка – это весьма эффективное средство психологического воздействия на лицо, дающее ложные показания. Но если выяснится, что твой свидетель обознался, то подозревать Севу у нас нет никаких оснований.
– Лучше бы он обознался. Как-то не хочется верить, что сын может хладнокровно убить своих родителей и потом как ни в чем не бывало играть до утра в карты.
– Вот и я о том же. Мне всегда хочется думать о людях лучше, чем они есть на самом деле, – сказала Зоя. – Ладно, хватит о делах. Мы же не для этого сегодня собрались?
Вместо ответа Александр привлек ее к себе и поцеловал так, что у Зои закружилась голова. Больше об уголовных делах они в этот вечер (а ночью тем более) не разговаривали…
На следующий день Александр уже как само собой разумеющееся отвез младшего советника юстиции Василевскую на работу, а сам заступил на суточное дежурство в качестве старшего инспектора дежурной части и мотался по вызовам до следующего утра.
У Зои рабочий день тоже выдался весьма насыщенным. На очной ставке со своим соседом Сева Рачинский столь категорически отрицал, что вывозил на такси какую-то сумку, что его сосед уже начал сомневаться в том, что, с его же слов, он видел собственными глазами. Свой главный козырь – частника-таксиста, которого по ее поручению операм уголовного розыска удалось найти на удивление быстро, Зоя приберегла на конец допроса.
Появление в ее кабинете таксиста, который сразу узнал в Севе своего ночного пассажира, было для впавшего в ступор студента полной неожиданностью, и о своем алиби он больше не заикался. Если минуту назад он был настолько уверен в себе, что Зоя почти поверила в то, что сосед принял его за кого-то другого, то сейчас на вжавшего голову в плечи студента жалко было смотреть. Только вот «важняку» Василевской, которая сразу после очной ставки арестовала его по подозрению в двойном убийстве, его ничуть не было жаль. И когда Сева попросил оформить его признания как явку с повинной, чтобы суд учел это как смягчающее обстоятельство, Василевская не пошла ему навстречу, наоборот, пообещала сделать все, чтобы он получил «вышку», после чего с ним случилась настоящая истерика. Раскололся он, как говорят опера, «от носа до позвоночника» на первом же допросе и сожалел только о том, что оставил в живых таксиста, которого не убил только потому, что тот, на свое счастье, поверил ему на слово, что у него в сумке труп его околевшего от старости дога. Прояви таксист тогда излишнее любопытство, Сева бы его не пощадил.
После того как на «выводке» Сева сам показал, где прикопал труп своего отца, которого убил так же, как мать, ударами гантели по голове, дело можно было передавать в суд. По его собственному признанию, пойти на это кошмарное убийство его вынудил страх за собственную жизнь. Недавно он проиграл в карты большие деньги очень серьезным людям, и те угрожали «поставить его на перо», если он вовремя не вернет карточный долг. То, что ему негде было взять такие деньги, бандитов не волновало. Нет денег – продай квартиру. Так его родители оказались лишними в своей собственной квартире. Сева спас свою жизнь от бандитского ножа, но ее остаток он проведет за решеткой. За убийство отца и матери суд приговорил его к пожизненному заключению, как и обещала ему старший следователь по особо важным делам Василевская. Не тот случай, чтобы преступник мог рассчитывать на какое-то снисхождение…
Убийство без улик
Для майора Александра Ковалева и лейтенанта Руслана Чепракова очередное суточное дежурство в составе СОГ началось с какой-то чертовщины с мертвецами и привидениями, которые преследовали их до конца дежурства, но обо всем по порядку.
Ровно в девять утра в дежурную часть райотдела позвонила пожилая женщина и сообщила, что ночью умер ее муж. Обычный вроде бы вызов, старший инспектор дежурной части майор Ковалев взял бланк направления в морг (если труп некриминальный, можно будет сразу отправить его на судмедэкспертизу, без прокурорской группы), только вот незадача: самого трупа-то на месте не оказалось, хотя вызвавшая милицию женщина упорно настаивала, чтобы прибывшие милиционеры забрали усопшего.
Сбитый с толку майор Ковалев спросил ее: «А где же, собственно, сам усопший?»
Женщина проводила его в ванную комнату и, указывая на пустую ванну, сказала: «Да вот же он, вы что, сами не видите?» Причем произнесла она это с такой уверенностью, что майор невольно усомнился в остроте своего зрения и ясности рассудка.
– Русик, – обескураженно обратился он к напарнику, – ты видишь труп?
– Да нету тут никакого трупа, – протерев глаза, подтвердил тот.
– А ну поди проверь балкон, может, там он притаился, – попросил его Ковалев.
Руслан вышел на балкон, но и там трупа не оказалось.
Тем не менее женщина, на вид вроде бы совершенно нормальная и абсолютно трезвая, продолжала требовать, чтобы они вывезли труп мужа из ее квартиры.
Ковалев с Чепраковым обыскали всю квартиру, заглядывали в шкафы и под диван, на антресоли и еще раз на всякий случай проверили ванну и под ванной – ну нет нигде трупа, хоть убей!
Тут по радиостанции их запросил оперативный дежурный: ну что там, спрашивает, вызывать «труповозку»?
Ковалев ему ответил, что вызов ложный и он примет от заявительницы соответствующее объяснение. Любое, даже самое бредовое сообщение в милицию, тем более прошедшее по «02», регистрируется в книге КП (книга учета происшествий и преступлений), и если сообщение не подтвердилось или в нем нет состава преступления, по нему выносится постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, для чего дежурный наряд должен собрать хоть какой-то материал.
В ходе беседы с заявительницей та вдруг обмолвилась, что муж у нее уже умирал однажды, при этом она очень переживала, что сейчас его труп из квартиры до сих пор не забрали. В такой ситуации единственный выход был – заверить пожилую женщину, что, пока с ней тут беседовали, труп ее мужа уже увезли, чему она после некоторых сомнений поверила и успокоилась. А вот объяснить ситуацию дежурному по городу оказалось несколько сложнее. На слово он майору Ковалеву не поверил и успокоился только после того, как ему предъявили официальную справку, что муж заявительницы скончался два года назад и тогда же был захоронен на таком-то кладбище. В общем, не так-то и просто иногда бывает списать ложный вызов.
Следующий вызов тоже был связан с трупом. Какая-то женщина покончила жизнь самоубийством, выбросившись из окна десятого этажа. Ничего экстраординарного в этом не было – «парашютисты» фигурировали в оперативных сводках чуть не каждую неделю, причем именно женщины чаще всего решались уйти из жизни столь отчаянным способом. Проблема была в том, что труповозы[12] отказались забирать тело «парашютистки» с крыши пристройки, на которую та упала.
Прибывшему на место происшествия дежурному следователю прокуратуры и судмедэксперту, от которого за версту разило водкой, ничего не оставалось делать, как лезть на крышу пристройки, чтобы осмотреть труп. Без лестницы подняться к телу было непросто, и прокурорский следователь, чертыхаясь, вынужден был забираться по водосточной трубе.
Оставшийся внизу майор Ковалев поддержал героического следователя строчкой из стихотворения Маршака: «Знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего…»
Нетвердо державшемуся на ногах судмедэксперту помогли взобраться на крышу подтрунивающие над ним лейтенант Чепраков и водитель дежурной части Николай Кононенко.
Пока судмедэксперт со следователем прокуратуры осматривали тело, майор Ковалев переговорил с мужем погибшей – интеллигентного вида пожилым мужчиной. Тот рассказал, что последнее время его жена была в депрессии из-за того, что потеряла любимую работу (она преподавала в университете на филфаке, но ее уволили по сокращению штатов), и когда она выбросилась с балкона, его рядом не было – он в это время пил на кухне чай. На вопрос, оставила ли самоубийца предсмертную записку, безутешный вдовец сказал, что никакой записки в квартире он не нашел. Ничего не нашли и при осмотре трупа, но подозревать его в том, что он помог выпасть своей жене, не было оснований. И вообще, решающее слово тут за дежурным следователем прокуратуры, которого версия самоубийства очень даже устраивала – ему же меньше хлопот, и дело оставалось за малым: спустить окоченевшее тело с крыши пристройки на землю.
Ковалев раздобыл в соседнем пункте приема стеклотары сомнительной прочности веревку и передал ее на крышу следователю с судмедэкспертом, чтобы те спустили на ней труп в проем арки между домами. Сам майор Ковалев с милиционером-водителем принимали одеревеневшее тело внизу. «Парашютистка» была с центнер весом, и когда ее наполовину просунули в проем, хлипкая веревка вдруг оборвалась, на глазах случайных прохожих окоченевший труп совершил головокружительный кульбит и с высоты трех метров с глухим стуком врезался головой в асфальт, чуть не зашибив при этом майора с водителем.
Люди, видевшие, как менты сбросили с крыши женщину вниз головой, были в шоке. Слезшие с крыши «герои дня» – судмедэксперт со следователем прокуратуры сами были немало озадачены происшедшим – им неохота было заново переделывать протокол, ведь в первоначальном варианте труп был без особых внешних повреждений, а теперь у погибшей была проломлена голова. Почесав репу, следователь решил, что для самоубийства сойдет и так, и, недолго раздумывая, выписал направление в морг, указав направить акт обследования в райотдел. Раз нет состава преступления, то в райотделе напечатают по суициду «отказной» и на этом можно будет поставить точку.
В целом оперативная обстановка в районе в этот день была относительно спокойная – кражи, драки, грабежи, пьяные дебоши, скандалы, три трупа, по счастью для дежурного наряда, некриминальные, – в общем, рутина.
Ближе к вечеру оперативный дежурный райотдела получил сигнал о помощи от «03» – какой-то скандалист запер в своей квартире бригаду «скорой помощи», приехавшую к нему по его же вызову о сердечном приступе, и отпустить их категорически отказывается, то есть фактически взял врачей «скорой» в заложники. Ковалев с Чепраковым срочно выехали на этот адрес освобождать врачей «скорой». После недолгих переговоров с дебоширом, которому майор Ковалев популярно объяснил, что, если тот немедленно не освободит заложников, против него будет применено оружие, дверь дежурному наряду открыла перепуганная медсестра. Сам «террорист», не без оснований опасаясь, что сейчас его будут бить и, возможно, ногами, улегся на диван и, когда Ковалев с Чепраковым зашли в комнату, стал кричать: «их бин больной».
Ну больной так больной. Надевать наручники ему не стали, тем более что «террорист» хоть и буйный, но уже в пожилом возрасте. Медсестра порывалась померить ему давление, но он стал ее грязно оскорблять и от оказания ему медицинской помощи в категорической форме отказался.
Майор Ковалев постарался всех успокоить и стал выяснять причину возникшего инцидента. Со слов пенсионера-«террориста», медсестра «скорой» вымогала у него деньги за вызов, чем и спровоцировала того на неадекватные действия. Когда все участники конфликта готовы были уже полюбовно разойтись, случилось непредвиденное. Пока Ковалев принимал от лежащего на диване пенсионера объяснение, в комнату с криками: «Где эта сволочь! Я убью его!» ворвался огромный мужик в медицинском халате со стетоскопом на шее – это тоже был врач «скорой», муж захваченной в заложники медсестры, и с красными, как у быка, глазами ринулся на «террориста». Пушечным ударом ноги громила в халате разломал диван, на котором возлежал перепуганный насмерть пенсионер, но второй, добивающий, удар ему нанести не удалось, поскольку майор Ковалев успел встать между ними живым щитом и не допустил самосуда.
Когда взбешенный врач немного остыл, он от чистого сердца поблагодарил майора за то, что тот удержал его от убийства, потому что он, по его собственному признанию, был в таком состоянии, что не отвечал за свои действия. Учитывая, что врач оказался бывшим штангистом, он прихлопнул бы буйного пенсионера, как муху. Сам же спасенный от самосуда «террорист» не поленился потом прийти в райотдел, чтобы письменно выразить дежурному наряду свою благодарность за спасение его от «врача-убийцы», как он написал в «Книге отзывов», которую только вчера завели в райотделе.
Тем временем с наступлением ночи оперативная обстановка в городе стала накаляться. Ну не спится горожанам почему-то по ночам. Обкуренная марихуаной «золотая» молодежь тусуется по барам и дискотекам, кто постарше – проводят время в саунах, казино и ресторанах, те, кто на казино и рестораны не заработал (не украл, не ограбил), гуляют, так сказать, по месту жительства. Не спит город, не спит и милиция.
В одиннадцать ночи на «02» позвонил охранник каких-то складских помещений на улице Клочковской и сообщил: только что на его глазах неизвестные убили милиционера. На место происшествия дежурный наряд райотдела прибыл одновременно с поднятой по тревоге группой задержания ОГСО[13]. Встревоженный охранник встретил экипированных в каски и бронежилеты милиционеров у складских ворот и подтвердил, что это он звонил на «02», и весьма подробно и убедительно рассказал, как только что на его глазах трое в черных масках застрелили милиционера. Вот, говорит, его кровь на земле (действительно, во дворе в свете фонаря виднелось какое-то темное пятно), а труп убитого милиционера бандиты якобы сбросили с обрыва.
– Ну пошли, посмотрим, – сказал ему майор Ковалев.
Охранник провел его к поросшему непролазными кустами обрыву и показал – вот туда, мол, сбросили. Ковалев посветил фонариком – какая-то свалка, но трупа что-то не видно. Да и вообще, ситуация какая-то несуразная. Второй за день призрак трупа – это было уже слишком…
Он спросил охранника, что тот пил сегодня? Только кружку пива выпил, ответил тот. Действительно, на вид он вроде бы как трезвый.
Тут на место происшествия подъехал на милицейском автомобиле с включенными мигалками переполошенный ответственный по городу подполковник Сорняков – шутка ли, убийство сотрудника милиции! Ковалев доложил ему, что, похоже, вызов ложный, и тут в подтверждение его слов охранник вдруг страшно забеспокоился и полез, как кот, на дерево и оттуда начал всем кричать: «Смотрите, смотрите, вот же они – труп по тросу на соседнюю территорию, черти такие, перетягивают!»
– Ну, все ясно, – облегченно вздохнул Ковалев. – Белая горячка, – констатировал он и оказался прав.
Выпившему всего кружку пива охраннику убийство милиционера привиделось наяву, такое вот проявление белой горячки. Впрочем, как показал утренний вызов, бредить наяву люди могут и без белой горячки.
Вызов на очередной семейный скандал в райотдел милиции поступил ровно в полночь. Для старшего инспектора дежурной части майора милиции Александра Ковалева и дежурного опера лейтенанта Руслана Чепракова это был уже двадцать первый за сегодня вызов. В принципе, не так и много, если учесть, что в районе проживает почти четверть миллиона населения. В худшие дни регистрировали до сорока происшествий в сутки, а то и больше, и ничего, как-то справлялись.
На этот раз потерпевшая заявила, что к ней ворвался бывший сожитель и чуть не зарубил ее. Бытовое, в общем-то, происшествие, и майор милиции Ковалев был уверен в том, что заявительница сильно сгущает краски, но чем черт не шутит, большинство тяжких преступлений совершается именно на бытовой почве, так что нужно поторопиться с выездом.
– Ну что, Русик, готовься, у нас нехороший вызов появился: какой-то дебил бегает по подъезду с топором – придется задерживать! – «обрадовал» он борющегося с зевотой Чепракова.
– В первый раз, что ли? – с нарочитой бодростью отозвался лейтенант.
– Ширинку застегни, герой, и смотри наручники не забудь, как в прошлый раз! – проворчал майор, выходя из дежурной части.
Забросив бронежилеты и каски на заднее сиденье служебного уазика, Ковалев с Чепраковым минут десять искали невесть куда запропастившегося милиционера-водителя. Оказалось, тот сладко спал в соседнем боксе. Еще пять минут ушло на то, чтобы разбудить его. Водитель, кляня последними словами неизвестную заявительницу, из-за которой его подняли среди ночи, нехотя поплелся к машине. УАЗ завелся с третьего раза, что было почти рекордом: обычно милицейский «джип» приходилось толкать всем нарядом до ворот, и только после этого он начинал подавать первые признаки жизни…
Утихомиривать дебошира следственно-оперативная группа выехала не в полном составе: старший наряда майор Александр Ковалев, лейтенант Руслан Чепраков и милиционер-водитель Николай Кононенко. Следователь, эксперт-криминалист и резервный милиционер остались в райотделе. Следователь и эксперт на семейном скандале не нужны, а вот помощь резервного сейчас бы пригодилась, подумал Ковалев. Рассчитывать же на Чепракова, которого за отсутствие показателей в работе перевели из уголовного розыска в дежурную часть, в серьезной схватке было нельзя. Вымахав под два метра, выпускник милицейской академии Руслан Чепраков по прозвищу Удав, прочно закрепившемуся за ним еще с курсантских времен, был хил и тощ, как Кощей Бессмертный. Впалая грудь, шея как у цыпленка – соплей перешибить можно, недоразумение какое-то, а не напарник. Сухощавый, чуть выше среднего роста Ковалев, правда, тоже не выглядел Ильей Муромцем, но в нем чувствовалась сила. Его набитые еще со времен занятий карате кулаки наглядно свидетельствовали о том, что в рукопашном бою он серьезный противник.
– Руслан, ответь, только честно. Папа у тебя фирмач, мама солидную должность в банке занимает, как это тебя угораздило попасть в милицию? – спросил он у тревожно шмыгающего носом лейтенанта.
– А меня никто и не спрашивал. У мамани знакомый в ментуре работал, вот меня и пристроили типа юридическое образование получить.
– Если не секрет, сколько отдал за поступление?
– Семь штук баксов пришлось отвалить, – небрежно бросил Чепраков, словно речь шла о трех рублях. – Эх, чувствую, фиг я в этой дежурке родительские денежки отобью!
– Зря ты в милицию подался, шел бы лучше в банкиры.
– Да скука в этом банке. В ментуре куда веселее.
– Что да, то да, – согласился Ковалев. – У меня как-то случай на дежурстве был, обхохочешься. Какие-то вооруженные отморозки ворвались ночью в супермаркет, уложили, как водится, всех продавцов и покупателей на пол, но кто-то из продавцов все же успел нажать нужную кнопку. Наш дежурный наряд приехал почти сразу. Шутка ли – вооруженный налет! Бандиты же засели внутри и начали палить по нам из каких-то пукалок. Как позже выяснилось, у них были газовые пистолеты, переделанные под дробовой заряд. Укрывшись за уазиком, мы в ответ тоже стрельнули разок. В общем, завязалась перестрелка, но не как в голливудских боевиках, а довольно вялая. Нам стрелять на поражение не очень-то хотелось, замаешься потом отписываться, а бандиты, видно, просто патроны экономили. Мы им в мегафон типа: «Сдавайтесь, вы окружены, сопротивление бесполезно! Выходите по одному с поднятыми руками, стволы на землю!», ну и предупредительный в воздух для острастки. Они в ответ: «Идите на хер, менты поганые, всех вас, сук, перестреляем к бениной матери!», ну и пару выстрелов в ответ, чтобы мы не расслаблялись. Народ в соседних домах от нашего ночного шоу с фейерверком, естественно, проснулся, а наиболее любопытные вывалили на балконы поглазеть на нашу перестрелку. Еще бы, такое развлечение в их спальном районе не каждый день увидишь! Мы им в мегафон: «Господа грабители, сдавайтесь! В райотделе вас ждет теплый чай и наше радушие». Они в ответ стандартно посылают нас и грозятся всех поубивать, постреливая в нашу сторону время от времени. Так продолжалось где-то с полчаса, и тут с какого-то балкона сверху раздается недовольный женский вопль: «Ну сколько еще это будет продолжаться! Убейте же их наконец и дайте людям поспать!!!» Минутная тишина, потом мой напарник в мегафон: «Женщина, вы это им сказали или нам?» Занавес.
– Да, с нашим народом не соскучишься, – заметил Руслан, от души посмеявшись над рассказанной майором историей, больше похожей на милицейскую байку.
– Так, Русик, надевай-ка ты на всякий случай бронежилет, похоже, приехали, – скомандовал Ковалев, заметив возле подъезда явно их ожидавшую гражданку.
– Сколько ж можно вас ждать?! – напустилась та, как только Ковалев с Чепраковым выпрыгнули из машины.
– Что у нас за проблемы? – пропустив мимо ушей справедливый, в общем-то, упрек, спросил Ковалев.
– Мужик мой бывший приперся сегодня пьянючий как скотина и давай за топор хвататься! Я еле выскочила, так он, гад, маму мою обещал зарубить! – захлебываясь от пережитого волнения, сообщила заявительница.
– Какое-нибудь оружие в квартире есть? – осведомился Ковалев, заходя в подъезд.
– Была раньше охотничья двустволка, но этот алкаш пропил ее давно.
– Жаль, что он, козел, топор не пропил, – пробурчал Чепраков, поднимаясь за майором по ступенькам.
– Там он закрылся, ирод проклятый, – прошептала женщина, с опаской указывая на дверь.
– Разберемся, – заверил ее Ковалев, с мрачной решимостью вдавив кнопку звонка. – Откройте, милиция! – требовательно произнес он.
За дверью послышалась подозрительная возня, но открывать ее, судя по всему, никто не собирался. Майор позвонил еще раз – никакой реакции на его звонок не последовало.
– Что же вы стоите?! Прибьет он старуху и глазом не моргнет! Когда выпьет, скотина, совсем дурной делается: чуть что – за топор хватается! – запаниковала потерпевшая, прижимая руку к сердцу.
– Да успокойтесь вы, никто никого не прибьет, наверняка ваш муженек дрыхнет давно! – заметил Чепраков. – Так что ждите, когда он проспится, а мы поехали на следующий вызов.
– А мне что ж теперь – на улице прикажете ночевать? – возмутилась она.
– Ну почему на улице? К соседям каким-нибудь попроситесь, – посоветовал он.
– Чего это я должна к соседям идти, когда у меня собственная жилплощадь имеется?
– А мы чем вам сейчас можем помочь? Раз нам двери не открыли – до свидания, выбивать их в наши обязанности не входит, – отрезал Чепраков. – Утром идите к своему участковому – это его работа разбираться с семейными проблемами, а мы, извините, оперативная группа!
– Я на вас жаловаться буду! – заявила женщина, насупившись. – Тут, можно сказать, чуть убивство не произошло, а вам и дела никакого нету!
– Чуть не считается, вот если б вас действительно убили, тогда другой разговор, – раздраженно бросил Чепраков.
– Руслан, хватит языком болтать – дверь придется взламывать, не ночевать же, в самом деле, гражданке на улице, – вмешался в разговор майор Ковалев. – Вы как, уважаемая, не возражаете, дверь ваша все-таки? – обратился он к потерпевшей.
– Ломайте, только потом всыпьте ему как следует! – попросила та.
– Ну, это уж как получится, – пожал плечами майор. – Кстати, что у него за топор?
– Небольшой такой, для разделки мяса, – охотно пояснила она. – Он очень острый, так что будьте поосторожнее: он ведь и на вас кинуться может!
– Понятно… – буркнул Ковалев. – Вы бы подождали пока внизу, – попросил он, передергивая затвор табельного «пээма».
Женщина, испуганно покосившись на пистолет, поспешила ретироваться.
– Александр Владимирович, может, отложим задержание до утра? – проворчал Чепраков, снимая автомат с предохранителя. – Как-то неохота на ночь глядя с подобным придурком связываться. Неровен час, еще и взаправду на нас с топором бросится!
– Бросится – обезвредим. Я давно хотел посмотреть, чему там тебя в академиях научили, вот и покажешь себя в деле. Только когда войдем в квартиру, не вздумай стрелять, а то еще меня заденешь, – на всякий случай проинструктировал напарника Ковалев. Он еще раз позвонил в дверь и прислушался – возня прекратилась, и в квартире воцарилась зловещая тишина… – Не нравится мне все это… – угрюмо констатировал он.
– Затаился, наверное, гад! Дать бы очередь по замку – враз бы открыл, – сказал Чепраков. – Слышишь, чудик, открывай, пока по-хорошему просим! – грохнув прикладом в дверь, прокричал он. В ответ раздалась отборная брань…
– Ладно, урод, поговорим с тобой по-другому! – разозлился Ковалев. Отойдя на пару метров, он с разбега ударил ногой в дверь. Грохота было много, но обитая жестью дверь удар выдержала. Просто так ее не выбить, это уже было ясно, ну, разве что только вместе с коробкой… Он с досады ударил еще раз – дверь стояла, как Брестская крепость.
– Александр Владимирович, есть идея! Я на прошлом дежурстве у малолеток пачку петард отобрал, давай парочку этому козлу в замок засунем, – предложил сообразительный лейтенант.
– А что, это мысль! – поддержал сомнительное предложение напарника Ковалев. – Только двух петард, пожалуй, маловато будет, давай всю пачку, видишь, замок мощный какой, ему, наверное, и граната нипочем.
– Жалко всю пачку, конечно, – посетовал Чепраков, – ну да ладно, ради дела пожертвуем, чего уж там… Эй ты, террорист хренов, последний раз предупреждаем, открывай по-хорошему! – проорал он, старательно прикрепляя петарды к дверной ручке. В ответ послышалось усиленное сопение, но «террорист» сдаваться, по-видимому, не собирался.
– Ну что, Абдулла, поджигай! – Ковалев с опаской посмотрел на дверь. Заряд выглядел внушительно. – Русик, ты же говорил петарды… – озадаченно пробормотал он.
– А это усиленный китайский вариант, – пояснил Чепраков и, щелкнув зажигалкой, бросился к лестничному пролету. Ковалев благоразумно последовал его примеру. Через несколько секунд петарды шарахнули так, что с потолка посыпалась штукатурка…
– Ни фига себе! – ахнул он, пораженный мощностью взрыва «детского боекомплекта».
В двери зияла огромная дыра, вокруг которой чернела груда искореженного металла. Теперь медлить было нельзя: рванув дверь, милиционеры влетели в квартиру и тут же столкнулись с двухметровым мужиком, с топором в руках застывшим посреди прихожей. Чепраков с разбега въехал ему автоматом в живот, а Ковалев, забыв, что в руке взведенный «ПМ», отвесил бедолаге такую оплеуху, что тот, выронив топор, свалился замертво.
– Ух, ну и лось нам попался, еле наручники застегнул! – отдышавшись, пробормотал Чепраков. – Бицепсы, небось, побольше, чем у Шварценеггера! – уважительно добавил он.
– Ты повнимательней с ним, – предупредил майор Ковалев, – а я пока гражданку опрошу.
Сбор материала – одно короткое объяснение о том, что скандал был урегулирован, и, следовательно, заявительница никаких претензий к милиции не имеет, – занял у него две минуты. Шуму было много, но никто не пострадал, так что нечего канитель разводить. Утром участковый получит материал – пусть он и разбирается. Трупов нет, значит, дежурному наряду здесь делать нечего…
– Вот здесь под текстом напишите: «С моих слов записано верно и мною прочитано» и поставьте число и подпись, – сказал Ковалев, протягивая протокол объяснения потерпевшей.
Та, не читая, дрожащей рукой подписала протокол.
– Вы его посадите? – осведомилась она, мстительно поглядывая на закованного в наручники бугая.
– Сажает судья, а мы только задерживаем. По закону я обязан его через три часа отпустить, – пояснил он.
– Что ж это за законы такие?!
– Этот вопрос не к нам, но вы не переживайте, я думаю, после сегодняшнего задержания у него надолго пропадет охота вас терроризировать!
– Ну, спасибо и на этом, – сдержанно поблагодарила женщина.
– Не за что, – отмахнулся Ковалев. – Будут какие проблемы – звоните не по «02», а сразу в райотдел – быстрее приедем! – заверил он.
– Рига 16, я Рига! – вдруг ожила в его кармане рация.
– На приеме! – раздраженно буркнул он.
– Вызов с топором обслужили? – спросил по радиостанции дежурный по райотделу капитан Лабенский.
– Да, все нормально.
– Тогда запишите еще вызов: проспект Ленина, 172, квартира 23 приглашает вас поучаствовать в семейном скандале.
– Принял. Что еще?
– Пока все, конец связи!
– Так, орел, не хрен тебе тут разлеживаться, быстро вскочил и бегом в машину! – рявкнул Ковалев задержанному.
Детина нехотя поднялся. Выходя из квартиры, он неожиданно попытался лягнуть майора ногой, но тут же получил в ответ удар под дых. Выпучив глаза, он, жадно хватая ртом воздух, замычал в адрес ментов какие-то нечленораздельные угрозы.
– Еще раз дернешься – убью! – пообещал Ковалев и для убедительности отпустил увесистый подзатыльник, после чего задержанный мгновенно утихомирился. Без приключений его довели до машины и запихнули в «зэчку».
Не успели завести двигатель, как опять включилась радиостанция.
– Рига 16, примите срочный вызов: в горпарке на дискотеке групповая драка! – бойко сообщил оперативный дежурный.
– Выезжаем… – без особого энтузиазма пробурчал в микрофон Чепраков. – Александр Владимирович, может, сначала на семейный заедем, они же нас раньше вызывали? – предложил он.
– Молодец, зришь в корень! – похвалил лейтенанта Ковалев. – Особо торопиться на драку нам ни к чему, так что поехали сначала на семейный скандал.
– Правильно, обслуживать вызова нужно в порядке их поступления, – поддержал их милиционер-водитель, меньше всех заинтересованный выезжать на массовую драку, на которой в кабине уже не отсидишься, да хулиганы еще и машину могут разбить, за которую он головой отвечает.
Но вверенный ему милицейский УАЗ и на семейный скандал не очень-то поехал и заглох на первом же перекрестке – закончился бензин. До ближайшей заправки было метров двести. Ковалев снял наручники с «террориста», и тот добросовестно толкал милицейскую машину наравне со всеми, чем заслужил себе досрочное освобождение. С немного протрезвевшим дебоширом провели убедительную профилактическую беседу и, после того как тот клятвенно заверил, что будет обходить дом «этой суки» десятой дорогой, отпустили на все четыре стороны.
На следующий семейный скандал наряд попал, когда уже все успокоились и легли спать, а на драку вообще не поехали: на заправке им дали (в долг) всего два литра бензина – особо не покатаешься…
Прибыв в райотдел, Ковалев с умным видом написал короткий рапорт о том, что по прибытии на место происшествия никакой драки не обнаружено и нарушений общественного порядка не выявлено. Чтобы придать материалу максимальную правдоподобность, Чепраков, пока Ковалев сочинял рапорт, состряпал липовое объяснение от некоего гражданина Иванова, который в два часа ночи якобы проходил мимо и, естественно, никакой драки не видел. Скрепив рапорт и объяснение скрепкой, опера передали сей юридический шедевр Лабенскому. Тот шлепнул на рапорте штамп «ЗАРЕГИСТРИРОВАНО» – и дело с концом: в сводку пошел очередной ложный вызов.
Посчитав на этом свой милицейский долг исполненным, майор Ковалев с лейтенантом Чепраковым, предупредив дежурного, чтобы по пустякам не беспокоил, разбрелись по кабинетам, мечтая хоть немного поспать. Только расставили стулья, устроились, опять вызов: в кафе «Фаворит» громко играет музыка. Съездили, разобрались. Протокол составлять не стали: взяли натурой – пару бутербродов с ветчиной, коробку пиццы и бутылку водки. Бутерброды слопали по дороге в райотдел, а водку и пиццу привезли в дежурную часть.
Сменивший за пультом отправившегося отдыхать Лабенского прапорщик Федорчук водке очень обрадовался, но в два часа ночи поднял дежурный наряд опять: в райотдел приперся в дымину пьяный мужик с разбитым носом и стал нагло требовать, чтобы ему немедленно выдали направление на судмедэкспертизу. Только его выпроводили, вневедомственная охрана привезла каких-то студентов-арабов, которым местная шпана набила морды на дискотеке. С арабами, будь они неладны, разбирались почти до трех утра.
Затем было относительное затишье, но стоило дежурному наряду прилечь отдохнуть, как по «02» пришло сообщение о «преступлении века» – краже у адвоката Слипкина барсетки с двумя тысячами долларов. Адвокат утверждал, что укравшие деньги проститутки, с которыми он накануне развлекался в бане, задержаны и возвращены на место преступления, то бишь в баню, но денег при них не оказалось, в связи с чем он упорно настаивает, чтобы прислали наряд милиции.
Майор Ковалев и лейтенант Чепраков, приехав по указанному адресу, застали весьма пикантную картину: тщедушный адвокат и с ним два широкоплечих гражданина откровенно бандитской наружности выстроили у кромки бассейна троих полуголых девиц, самой старшей из которых было лет двадцать пять, и устроили им что-то вроде «наружного досмотра». Заметив на зареванных лицах жриц любви свежие следы побоев, Ковалев метнул на братков недобрый взгляд, попросил девушек одеться и приступил к дознанию, начав, естественно, с заявителя. Выслушав версию Слипкина, что барсетку с долларами увели проститутки, поскольку пропажа была обнаружена сразу после того как те уехали, майор Ковалев отчего-то не поверил ему.
– Вы мне, коллеге, не верите? – обиделся адвокат. – Я, между прочим, прокурорский факультет юракадемии окончил! – с гордостью заявил он.
– Ты мне не коллега, парень, – отрезал майор. – Руслан, – обратился он к напарнику, – проведи обкраденных граждан к нашей машине и начинай принимать у них объяснения, а я пока тут с «русалками» немного потолкую.
– Пройдемте, – подтолкнул в спину нетвердо стоящего на ногах Слипкина Чепраков. – А вам что, господа, особое приглашение нужно? – прикрикнул он на бритоголовых дружков адвоката. Те, заподозрив, что прибывший по вызову наряд милиции выступает не на их стороне, с крайне недовольным видом покинули сауну.
Когда лейтенант увел адвоката со злобно озирающимися братками, Ковалев приступил к опросу изрядно напуганных путан.
– Ну, девицы-красавицы, теперь вы рассказываете, как все было. Меня интересует только пропавшая барсетка, – предупредил он. – Так что интимные подробности состоявшейся здесь оргии можно опустить.
Доверившись милицейскому майору, который, к их удивлению, непредвзято к ним отнесся, путаны рассказали, под чьей «крышей» работают, где обитают и в какой валюте и какими купюрами им заплатили за секс-обслуживание клиенты, с которыми у них впоследствии возникли «непонятки». Начиналось все вроде бы нормально. Девочек сняли где-то около двух ночи на улице Лермонтовской, привезли в баню, они добросовестно отработали и их отпустили, когда уже начало светать. Получив заработанные за ночь деньги, проститутки вызвали такси и снова заступили на вахту.
Минут через тридцать к ним опять подкатила знакомая троица, только на этот раз с претензиями, чтобы им вернули якобы украденную у них барсетку. Проститутки признали, что видели ее у адвоката, но поклялись, что ничего не брали. Получив отказ, молодчики начали их избивать еще на улице. Затем отобрали личные деньги (а у путаны по имени Анна – жгучей брюнетки с пышным бюстом – забрали в качестве залога мобильный телефон и паспорт) и отвезли всех обратно в баню, где и допросили с пристрастием. Ничего от них так и не добившись, адвокат, горя желанием уличить в воровстве проституток, призвал себе в помощь милицию.
– Вот, в общем-то, и все, – завершила нехитрый рассказ Анна, очень переживавшая за свой паспорт. – А еще они угрожали, что если к концу дня не получат свои две штуки зелени, то поставят меня на «счетчик». Мой паспорт у них, куда ж я денусь – придется, видно, платить, – обреченно произнесла она.
– Никто из нас, товарищ майор, ту барсетку не брал, – заверила старшая проститутка. – Мы же типа от солидной фирмы работаем – на фига нам такие заморочки?
В том, что путаны не солгали, Ковалев вскоре убедился. Пока Руслан принимал заявление у потерпевшего, его дружки, которых сразу насторожила недоверчивость строгого майора, исчезли в неизвестном направлении. Ответ на вопрос, кто украл барсетку, стал ясен даже для непротрезвевшего адвоката.
– Вот же козлы. Я на них и подумать не мог, – обескураженно пробормотал он. – Но к нашей доблестной милиции я претензий не имею, так что спишите мой вызов как ложный. – Нервно скомкав свое заявление, Слипкин бросил его под колеса милицейского УАЗа.
– Где деньги и документы, которые вы забрали у девчонок? – холодно осведомился Ковалев.
– Так это… у пацанов, наверное, остались, – развел руками адвокат. – Ну, у тех, что барсетку мою помылили.
– Что за пацаны? Их адреса, фамилии знаешь? – вытащив из-за пояса наручные браслеты, спросил Ковалев.
– А как же – это ж мои клиенты, – охотно ответил Слипкин. – Я вчера на суде их подчистую от тюряги отмазал. Ну, они и предложили обмыть это удачное дело. Мое первое, заметьте! – не удержался, чтобы не прихвастнуть, он, недоуменно косясь на наручники. – А те две штуки, ну что в барсетке были, – это мой гонорар. Вот же суки, я к ним со всей душой, а они так подло меня кинули.
– Ладно, в райотделе разберемся, кто кого кинул, – хмуро бросил Ковалев. – Руслан, в «зэчку» его! – сказал он, защелкивая стальные браслеты на запястьях опешившего адвоката.
– Вы что себе позволяете?! За что? – обретя дар речи, возопил тот.
– За грабеж, – ошарашил его Ковалев. – Грабеж, соединенный с насилием, совершенный по предварительному сговору группой лиц, – до восьми лет. С конфискацией имущества или без – это уже как суд решит, – с невозмутимым видом разъяснил он.
– К-какой грабеж? К-какой с-суд? Д-да вы с ума сошли! – заикаясь от волнения, пролепетал адвокат. – Д-думаете, на вас управы нет? Д-да вы п-погонами, майор, от-тветите за этот произвол, – гневно потряс Слипкин наручниками. – Да я на вас т-такую жалобу в прокуратуру напишу, что в-вы сами на скамье п-подсудимых окажетесь!
– Аня, – пропустив адвокатские вопли мимо ушей, подозвал Ковалев наблюдавшую за задержанием ее недавнего обидчика путану.
– Да, товарищ майор, – с готовностью откликнулась она.
– Аня, помимо паспорта, что у тебя еще взяли? – спросил Ковалев.
– Сумочку с косметикой, мобильник, проездной на метро и где-то стольник зеленью, не считая мелочи. И еще, гады, побили меня: те двое, ну, что сбежали, все больше в живот норовили ударить, а этот урод, – Анна мстительно ткнула наманикюренным пальчиком на побледневшего адвоката, – мне губу разбил и под глаз засветил.
– Ну, въехал наконец, правозащитник хренов, в какое дерьмо ты со своими друганами вляпался? Что, не сообразил еще? А говоришь, на следователя учился, – укоризненно покачал головой Ковалев. – Ладно, юрист недоделанный, так и быть, я тебя бесплатно проконсультирую. Вот эта пострадавшая гражданочка, – указал он на Анну, – только что заявила, что ты с сообщниками с применением насилия отобрал у нее деньги, принадлежащие ей ценности и документы. Следы побоев, как видишь, – у нее на лице. Ее подруги – железные свидетели преступных деяний возглавляемой тобою банды. А если по каким-то причинам их показаний для судьи вдруг окажется недостаточно, я найду водителей такси, на которых вы в эту ночь раскатывали, и можешь не сомневаться в том, что свидетельствовать они будут не в твою пользу. Еще вопросы имеются?
– Товарищ майор, – взмолился моментально сникший Слипкин. – Может, мы это, как-нибудь по-мирному все уладим, без райотдела и наручников, а? – заискивающе заглядывая Ковалеву в глаза, заканючил он. – Я сейчас перезвоню этим козлам, и через полчаса, ну максимум через час ей все вернем. А хотите, я ей по тройному тарифу уплачу? За свой стольник она, значит, триста баксов получит, и подружкам ее по двести долларов накину. Разойдемся, так сказать, полюбовно, без протокола, и никто в обиде не останется, да и вам меньше мороки разбираться.
– Насчет обиды – это как потерпевшая сторона скажет, – ответил Ковалев. Суточное дежурство подходило к концу, и затеваться с бесперспективным, в общем-то, делом, ни ему, ни Чепракову не хотелось. – Ну что, дамы, дадите ему возможность загладить перед вами вину? – устало спросил он.
– Если заплатит по пятьсот баксов каждой, мы согласные, – за всех ответила Анна.
– О чем базар, конечно заплачу! – поспешил заверить ее Слипкин.
– Русик, сними с него наручники, – разрешил Александр.
Путаны были приятно удивлены, что менты защитили их от горе-адвоката, а не наоборот, но дежурному наряду принимать благодарности было некогда. Город начал просыпаться, и вызовы опять посыпались, как из рога изобилия: угоны, кражи из машин, разукомплектованные лифты, снятые электросчетчики, кого-то затопили соседи, кого-то покусала собака, обязательно с утра пораньше два-три семейных скандала.
Вызов о скоропостижной смерти тридцатилетней Нины Семеновой, которая умерла во сне предположительно от инфаркта, поступил оперативному дежурному райотдела в полседьмого утра от врача «скорой помощи», констатировавшего смерть до прибытия. Никаких следов насилия на теле усопшей врач «скорой» не обнаружил, и, скорее всего, труп был не криминальным, но, учитывая относительно молодой возраст умершей, нужно было направить туда не только дежурный наряд милиции, но и прокурорскую группу.
Сам дежурный наряд мог вызвать «труповозку», которая доставила бы труп в морг без осмотра его прокурорской группой, только в случаях, если смерть явно наступила по естественным причинам, то есть от старости. Или же пожилой человек долго перед этим болел какой-нибудь неизлечимой болезнью, и у его родственников есть на руках соответствующая справка из поликлиники, где он наблюдался. В этом случае труп можно было даже в морг не отправлять, и родственникам сразу выдавалось разрешение на захоронение без вскрытия, поскольку причина смерти была очевидной. Труп же Нины Семеновой, которая вдруг ни с того ни с сего умерла в тридцать лет, обязательно должна была осмотреть прокурорская группа. Мало ли что. То, что следов насилия на ее теле не было, еще не означало, что она умерла своей смертью.
Майор Ковалев знал, что от прокуратуры сегодня дежурит по городу Зоя Василевская, и сам с ней созвонился. И хотя у Зои было еще несколько вызовов на трупы в других районах, которые поступили ей раньше, на адрес, который ей назвал Ковалев, она приехала с судмедэкспертом в первую очередь.
Лифт в этом доме не работал, и Зое с судмедэкспертом пришлось пешком подниматься на седьмой этаж, после чего судмедэксперт, давно разменявший шестой десяток, потом долго не мог отдышаться.
Муж скоропостижно скончавшейся Нины Семеновой – Олег Валерьевич Семенов, ставший в эту ночь вдовцом, встретил их на лестничной площадке. Он был в пиджаке и галстуке, но в стоптанных домашних тапках.
– Проходите, пожалуйста. Она в спальне, – пригласил он Зою с судмедэкспертом.
Усопшая лежала на застеленном свежим бельем диване, и казалось, что она просто спокойно спит. В протоколе осмотра Зоя так и записала: «Естественная поза спящего человека». Покойная лежала на спине, голова на подушке была слегка повернута вправо. Руки были под одеялом, левая вытянута вдоль туловища, а правая немного согнута в локте. Судмедэксперт обратил внимание Зои на то, что рот у трупа был как у человека, который во сне спокойно дышит через нос. То есть никаких затруднений дыхания умершая перед смертью не испытывала. И что удивило судмедэксперта, у нее не было никаких признаков агонии, хотя смерть Нины Семеновой не вызывала сомнений: на локтевых сгибах уже появились ярко выраженные трупные пятна, началось окоченение конечностей.
Осмотрев труп, судебный медик, узнав от Семенова, что они коллеги – Олег Валерьевич сказал ему, что он врач-анестезиолог, – выразил ему свое соболезнование.
– Мне недавно пришлось пережить подобное: моя супруга умерла от инфаркта. Ваша жена тоже была сердечницей? – спросил судмедэксперт.
– Нет, на сердце она вроде никогда не жаловалась, – пожал плечами Семенов.
– Судя по трупным пятнам и окоченению, смерть наступила часов пять назад, – предположил судмедэксперт.
– Да, похоже, – согласился с ним Семенов. – Видите ли, мы с женой спим… спали в разных комнатах, – скорбно вздохнув, поправился он. – Я проснулся от плача ребенка. Он просил Нину укрыть его, но она почему-то не откликалась, хотя спит всегда очень чутко. Ну мне пришлось самому вставать, чтобы укрыть сына, – ему недавно только исполнилось четыре года, после чего заглянул к Нине, но она уже была холодная.
– А где ваш сын сейчас? – поинтересовалась Зоя.
– Он сейчас у соседей. Знаете, дети слишком восприимчивы, но смерть мамы от него все равно не скроешь…
– Да, конечно, – согласилась она. – И я думаю, для него будет лучше, если он узнает об этом позже.
– Олег Валерьевич, – обратился к нему судебно-медицинский эксперт, – у меня к вам вопрос как к коллеге: вы делали своей жене какие-то инъекции?
– Нет. А что?
– Просто я заметил на ее теле точечные, еле заметные ранки у локтей и на бедрах явные следы уколов и подумал, что, поскольку вы врач, эти инъекции сделали ей вы.
– Как раз потому, что я врач, я, как и большинство моих коллег, предпочитаю не лечить родственников. Не лечил я и жену, которая к тому же ничем таким не болела и накануне великолепно себя чувствовала. Но инъекции она себе делала, и довольно часто.
– А вот с этого места, Олег Валерьевич, если можно, поподробнее, – попросила его Зоя. – Я понимаю, в каком вы сейчас состоянии, но все же вынуждена вас допросить. Вот здесь распишитесь, пожалуйста, что вы предупреждены об ответственности за дачу заведомо ложных показаний, – попросила она.
– Вы что, меня в чем-то подозреваете? – оскорбился он.
– Олег Валерьевич, успокойтесь. Просто я хочу все выяснить у вас насчет этих инъекций, следы от которых наш судмедэксперт обнаружил на теле вашей покойной супруги, – объяснила она.
Читать бесплатно другие книги:
