Дорога ярости Хофмейр Дэвид
Каньон изгибается на северо-восток, к Голубым горам, к пустынному высокогорью. До которого еще примерно восемьдесят километров. Пыль окутывает гонщиков, словно туман. Они мчатся вперед, как призраки.
Байкеры выезжают из узкого и тесного каньона в глубокую долину. Высокие фиолетовые горы нависают над ними. Отвесный небрежный контур горной гряды бросает в долину длинную тень. Ездоки рассеиваются и упрямо рвутся вперед, врываясь в лиловые тени и облака пыли, не зная, что ждет их дальше.
Адам взбирается на гребень горы, чтобы оглядеться. Где-то там, внизу, в покрытой грязью долине раскинулась первая полоса препятствий. Адам ждет наверху, пока осядет пыль, в стороне от прочих гонщиков. Он знает, что въезд в долину узкий, как бутылочное горлышко, и там непременно образуется пробка.
Гонку Блэкуотера называют «Гонкой», но это неверно. Фрэнк ему это объяснял. Адам помнит, что в первый день не следует слишком рваться вперед. Будут еще моменты, когда скорость будет важна, даже необходима. Но иногда она опасна.
Надо научиться рассчитывать свои силы.
Не успевает Адам проехать и нескольких метров в гору, как позади него стрекочет цепь мотоцикла и слышится чье-то учащенное дыхание. Адам привстает в седле и быстро оборачивается.
Из мрака появляется гонщик, с головы до ног в пыли, наполовину скрытый туманом.
– ОСТОРОЖНО! – кричит Адам. Шлем приглушает голос.
Призрачная фигура сворачивает в сторону, но слишком резко, и переднее колесо мотоцикла вязнет в песке. Байк дрожит и гневно фыркает мотором, и гонщик, размахивая руками, как ветряная мельница, вылетает из седла. Адам отпрыгивает, но тут мотоцикл гонщика пролетает мимо него и останавливается. Адам, крадучись, отходит подальше от байка, колеса которого взрывают землю, и замечает его название. «Санблейзер». Адам оборачивается на ездока.
Тощий гонщик, испуганный, но целый и невредимый, стоит и смотрит на него.
Адам разворачивает свой мотоцикл и медленно подъезжает к нему. Останавливается возле байкера и поднимает визор.
– Ты всегда так ездишь? – спрашивает Адам.
Таинственный незнакомец смотрит на него и снимает шлем. У него большие голубые глаза.
Адам качает головой.
– Ну что, как дела?
Нат пожимает плечами.
– Да вроде все было нормально… до этого момента.
Адам откидывается в седле и оглядывается, не угрожает ли кто их позиции. Никого. И нет ощущения, что кто-то приближается. Они одни. По крайней мере пока. Очевидно, остальные прокладывают себе дорогу к полосе препятствий где-то внизу, в пыли.
Адам указывает большим пальцем вниз, на дорогу.
– Нет смысла лезть в эту давку. Подождем.
– Наверняка там ловушки, – соглашается Нат. Шлем висит у него на сгибе локтя.
Они вслушиваются в приглушенные крики внизу.
Адам кивает.
– Точно.
Он знает, как это бывает. На каждой полосе препятствий устроены ловушки, чтобы определенный процент гонщиков выбыл из игры. Всего таких полос препятствий (или полос для мототриала) пять. И только первая и последняя обязательны для прохождения. Остальные можно проходить по желанию, но они устроены там, где можно срезать маршрут. Гонщик сам выбирает, где ему пролагать маршрут, но, приняв то или иное решение, может оказаться на потенциально опасной территории. В долине Тысячи мертвых сыновей, где рыщут стаи голодных волков. На высокогорьях, где, по слухам, скитаются людоеды-накода.
Адам смотрит на Ната.
– Зачем ты поехал за мной?
– Я понял, что тебя можно не опасаться.
– Опасаться нужно всех.
– По пути попались ухабы, – помолчав, сказал Нат. – Я видел, как шестеро гонщиков упали. Один уже точно не поднимется.
Адам поворачивает колесо и ставит ногу на раму мотоцикла. Окидывает взглядом долину.
Удалось ли Сэди проехать препятствие?
Ну, конечно, удалось. Какие могут быть вопросы.
Нат следит за тем, куда смотрит Адам. Оба вглядываются в долину, но толку от этого мало. Все равно за клубами пыли ничего не видно.
Нат поднимает свой байк, бегло проверяет механизмы и хмурится. Закрепляет седло и вставляет ноги в ремешки на педалях.
– Чертов мотоцикл должен был среагировать быстрее, – замечает он. – Может, сломался?
Адам смотрит на него, но ничего не говорит.
– Чертов мотоцикл, – повторяет Нат и смотрит на Адама. – Жуткий был старт. Видел, как тот КРОТ утащил парня? Ненавижу КРОТов. Гады они.
– Громкие слова для такого пацана, как ты.
– Так папа говорил.
– Они просто машины.
– Да ну? Твой байк тоже просто машина?
– Мотоциклы – это другое.
– Еще бы.
– Вот. – Адам умолкает. – Зачем тебе эта гонка?
Нат сжимает и отпускает ручку тормоза.
– Затем, что и всем, – щурясь, он глядит на горы вдалеке. – Другого выхода не было. Не хочу сдохнуть в шахте.
– Сколько у тебя очков?
– Нисколько.
– Ага. У меня тоже.
Парни смотрят друг на друга, отворачиваются и долго смотрят в пыльную долину.
– Я с трудом за тобой угнался, – признается Нат. – Ты хорошо ездишь.
Адам убирает ногу с рамы «лонгторна». Снимает шлем и кладет на сиденье перед собой.
– Просто я ничего другого не умею.
– Думаешь, ты лучший?
Адам вспоминает тень, промелькнувшую мимо него. Гибкий ездок, летящий впереди. Представляет, как гонится за ним, виляя, буксуя и подпрыгивая на кочках, что попадаются на пути. Но Кейн слишком проворен. Он стремительно исчезает в поднимающейся пыли, превращается в призрак, а потом и вовсе скрывается из виду.
– Ага, – Адам трогает пальцами затылок. – Думаю. Я лучший.
Они видят, как пылевой вихрь уносится прочь, и показывается полоска голубого неба. Косые лучи солнца освещают полосу препятствий внизу. Она высечена в самом центре долины. По обе стороны от нее до самой вершины отвесных скал тянется, поблескивая на солнце, десятиметровая изгородь из колючей проволоки. Эту искусственную полосу никак не объехать. Ее необходимо преодолеть.
Адам достает из гоночного набора карту и раскладывает на руле.
Трасса отмечена красным пунктиром. Маршрут гонки закольцован: она начинается и финиширует в каньоне Блэкуотера. Сперва нужно проехать сто километров на северо-восток, потом еще двести на восток. За грядой Сотус трасса поворачивает на юг к открытым равнинам, потом снова идет на восток и в конце концов на север, к вулкану Эль-Диабло. Две тысячи пятьсот километров самого настоящего Бэдленда. Четыре путевых лагеря отмечены ромбиками, а крестиками – пять полос препятствий.
Именно здесь, где ставки выше всего, и собираются группы Наблюдателей.
Адам поднимает взгляд на гребень холма и видит их. Полосы белых крыльев, которые ни с чем не спутаешь. Солнце слепит глаза, отражаясь от стекол подзорных труб.
Мотодельтапланы стремительно мчатся по пескам. Они быстрее самого быстрого мотоцикла и достаточно прочные: над двумя передними колесами у них сиденья для пассажиров. Каждый мотодельтаплан выдерживает вес пилота и двух Наблюдателей. Они перемещаются вдоль трассы вслед за гонщиками, держась в стороне, делают заметки, наблюдают и передают сведения на тотализатор в Блэкуотере и на дирижабли, проплывающие в дымке над головой.
Мотодельтаплан развивает приличную скорость, но ему не одолеть изгибов и ухабов полосы препятствий. Поэтому Наблюдатели всегда держатся в стороне, никогда ни во что не вмешиваются и пальцем о палец не ударят, чтобы помочь.
Адам отворачивается, ищет глазами на первой полосе препятствий Сэди на ее «сэндитере», но не может ее найти в хаосе техники и клубах пыли.
Полоса опасна, – узкая, изрезанная колеями. Через равные промежутки на ней встречаются обрывы, которые нужно перепрыгивать. Десять глубоких пропастей. Крутые и коварные повороты, на которых гонщики стараются обогнать друг друга и сталкиваются. Впереди всей этой голодной стаи летит одинокий ездок на белом «стингере».
Он ведет мотоцикл легко и непринужденно. За ним не угнаться никому. Перед каждым прыжком он набирает скорость, подпрыгивает и взлетает высоко в воздух, все выше и выше, словно с неба его дергают за невидимую ниточку, тянут вверх. Он перелетает через пропасти, скрываясь в облаке пыли на другой стороне, и спустя мгновения снова появляется и стремительно несется вперед, к следующему повороту, точно камень, брошенный умелой рукой.
– Видал? – ахает Нат. – Тот чувак впереди. Это ж Леви Блад. Его фиг обгонишь.
– Да он слабак, – хмыкает Адам, но в голосе его слышится напряжение, и Адам ненавидит себя за это.
Раздается отдаленный треск камня, пущенного из рогатки. Адам видит, как еще один гонщик падает с мотоцикла.
Адам сворачивает карту и засовывает в гоночный набор, который хранится у него в отделении по обеим сторонам рамы, между ногами. Бьет по стартеру.
Нат смотрит на него.
– Ты вроде хотел подождать?
Адам надевает шлем.
– Я передумал.
14
Воскресенье, 3-е число, 11:06+4 часа
Он знает, что в начале не следует торопиться. Что нужно копить энергию. Беречь силы для финиша. Просто выжить. Большего в первые дни не нужно. Но сейчас ему придется мчаться, как ветер. Он должен выдержать испытание. Чтобы преодолеть первую полосу препятствий, потребуется все его мастерство. Он должен быть сверхосторожным и чутким, готовым ко всему, к любой ловушке, любой диверсии или обману.
Распорядитель ясно дал понять: Гонка – это проверка всех возможностей, она и не обязана быть легкой.
Они летят вниз по склону – Адам и Нат – два ездока позади остальных гонщиков.
«Санблейзер» Ната издает скрежет, который не предвещает ничего хорошего. Адаму приходится придерживать «лонгторн», чтобы не оторваться от Ната. И его это раздражает. Уцелеть в таких обстоятельствах – задача сама по себе непростая, а тут еще приходится беспокоиться за тощего пацана с голубыми глазами и ножом за поясом.
Адам понимает, что разумнее было бы его бросить. Скрыться из виду, оставить мальчишку на произвол судьбы. Но он не может этого сделать. Тем более что теперь он даже зауважал Ната. Тот выбрался из сутолоки на старте – следовательно, худо-бедно умеет ездить. А это что-нибудь да значит. И все равно Адам ловит себя на мысли, что лучше бы рядом с ним ехал кто-то другой. Тот, кого не ожидаешь встретить среди участников Гонки Блэкуотера. Прекрасный, как алые цветы дерева Медузы в сумерках.
Сэди Блад.
Адам и Нат въезжают на трассу и замечают повсюду следы разрушений. Оставляют позади гонщика, запутавшегося в проволоке: его разорванная одежда развевается по ветру. Видят гонщицу, висящую на собственном мотоцикле, всю в крови, переломанную, голова неестественно откинута вбок.
Девушка не двигается. Не издает ни звука.
Адам стискивает зубы и мчится дальше.
Ты должен это сделать, Адам. Видишь трамплин, пригибаешься к раме. Прыгаешь. Не останавливайся. Ни за что. Ты должен двигаться вперед. Никогда не сдавайся. Никогда.
Первый трамплин метров пятнадцати в высоту. Адам несется вниз по склону, взмывает вверх, на самый край… и летит. В высшей точке прыжка у него душа уходит в пятки и к горлу подкатывает комок. В такие моменты он чувствует, что живет полной жизнью. После тяжелого спуска, после стремительного взлета на край трамплина он обманывает гравитацию и парит в небе, как птица. Он сливается в единое целое с мотоциклом, а мотоцикл – с воздухом. Ради таких моментов Адам и участвует в Гонке: ради этого одиночества прыжка. Промежуточного состояния, когда на той стороне простирается неведомое, когда все возможно и ничто не беспокоит. Время делится на то, что было раньше, и то, что будет потом. Мгновение длится вечность. А потом проходит.
Он приземляется на противоположной стороне. Шины ударяются о гравий. Из-под колес сыплются камешки, байк под Адамом дребезжит. Он входит в поворот, взмывает высоко по стене и спускается в тесный проход с частыми ухабами. Узкие туннели и крутые повороты пугают и завораживают.
Адам въезжает в колею. «Лонгторн» идет легко, гасит тряску благодаря легкой раме и подвеске, которую мастерски отрегулировала Сэди. Байк мчится, как в сказке.
Адам не один на трассе. Он скорее чувствует, чем слышит, как за ним гонит Нат.
Мальчишка догоняет его, и они летят вперед со всей скоростью, на которую только способен медлительный «санблейзер» Ната. Адам не отрывает взгляд от дороги. Трасса не прощает ошибок.
Поворот следует за поворотом.
Трамплин за трамплином.
Ловушек не видно. Пока.
Адам проезжает крутой поворот и спускается по почти отвесному, изрезанному бороздами склону. Все его чувства напряжены. Нервы искрят. Каждый мускул в напряжении.
Он в узкой V-образной горловине. Узкой настолько, что в ней два мотоцикла разъедутся с трудом. По обе стороны от него – земляные стены.
Здесь нет права на ошибку. Чуть влево, чуть вправо – и конец.
Здесь находится самый крутой трамплин. Гигантская стена.
Адам разгоняется. Он знает, что для такого прыжка нужно набрать максимальную скорость. Он концентрируется, пригибается к раме мотоцикла и давит на газ. Байк пикирует вниз и взлетает на вершину…
Вжжжик! Он снова в воздухе. На невероятной высоте. Адам испускает вопль восторга. На мгновение, на долю секунды он забывает, кто он такой и что делает. Он парит над землей.
Адам стаскивает шлем и молча сидит на мотоцикле. Он удовлетворен. Он испытывает умиротворение, даже счастье. Он смотрит на полосу препятствий, которую только что преодолел, и улыбается. Высокие трамплины, крутые повороты – все позади.
Он похлопывает «лонгторн» по боку.
– Мы с тобой молодцы.
– Еще какие! – раздается крик, и кто-то радостно выдыхает рядом с Адамом.
Он оборачивается. Нат улыбается ему и хлопает по шлему.
– Ты это видел? Как мы их сделали! – Он снимает шлем, подбрасывает в воздух и ловит. – Йи-ха!
Адама слегка раздражается.
– Нам просто повезло.
Но Нат так просто не сдается. Его глаза светятся от восторга.
– Ты офигенный гонщик, Адам. У тебя нервы из водденита.
Адам смотрит на голубоглазого веснушчатого парнишку.
Такого ничем не проймешь.
Адам отворачивается и качает головой. Но не может удержаться от улыбки. И вот уже они с Натом сидят на мотоциклах посреди опасной пустыни и хохочут, как сумасшедшие.
Они возвращаются в седла и продолжают путь. То один, то другой едет впереди. Они высматривают ловушки и других гонщиков. Мчатся по бескрайней пустыне, где нет ничего, кроме камней и редких кустарников. Через засыпанную кремневой галькой равнину, поросшую чахлой травой. Мимо высоких кипарисов, устремленных в небо, как ракеты, неправдоподобно зеленых по сравнению с каменистой почвой. Видят впереди других гонщиков, рассеянных по трассе. За каждым тянется свежий след. В небо взмывают струйки дыма.
Они держатся позади всех. Выжидают благоприятный момент. Едут в одних очках: шлемы сняты – они мешают обзору. «Санблейзер» Ната лязгает, но парни не понимают, откуда взялся этот стук и что с ним делать, поэтому оба делают вид, что это им всего-навсего кажется, как мираж в пустыне.
Заходит разговор о Небесной базе.
– Я слышал, у них там есть бассейны, – сообщает Нат, откинувшись назад, насколько позволяет сиденье. – С голубой водой, теплой, как в ванне. У них там вообще все есть.
Адам замечает мини-торнадо, кружащее вдалеке.
– Ага. Я слышал, у них есть голографические 3D-экраны. Можно войти прямо внутрь фильма. Поболтать с героями. Плюнуть им в рожу.
Нат качает головой.
– Звучит круто. Да уж, это тебе не в шахте надрываться и не гонять наперегонки со смертью. Сиди себе, смотри кино.
– Вот и мы с тобой сядем и будем смотреть.
– А вообще они странные, конечно. Спускаются, чтобы посмотреть, как мы подыхаем.
– Ну да. Что поделать, все мы не без странностей.
Все случается в сумерках. Успех кружит Адаму голову, ослабляет бдительность, и парень решает прибавить газу. Мотоциклы, рыча, мчат по растрескавшейся земле. Разрыв сокращается. Они настигают остальных ездоков и обгоняют их. Оставляют их позади, в клубах пыли. Несутся вперед бок о бок, выжимая максимум скорости из неисправного мотоцикла Ната.
Адам вырывается вперед и видит впереди трамплин. Кричит Нату, чтобы тот следовал за ним.
Тут даже говорить не о чем – заурядный холмик, образовавшийся в результате эрозии почвы и постоянных ветров, трамплин, устроенный самой природой. Но едва Адам взлетает на его вершину, как его настигает дурное предчувствие. Однако парень не обращает на него внимания. Такой каменистый выветренный пригорок – настоящий подарок. Адам просто обязан прыгнуть.
Он прыгает. Летит. Нат за ним.
И только спускаясь с другой стороны, Адам замечает блеск проволоки. Но слишком поздно. Он обречен упасть.
Проволока натянута поперек дороги на уровне пояса. Едва завидев ее, Адам тут же инстинктивно хочет пригнуться, чтобы пройти под ней, но что-то, какой-то внутренний голос, предостерегает его от этого. Если нырнуть под проволоку, натянутую на уровне пояса, то можно ободрать шею до мяса. Перед глазами у Адама мелькают все варианты развития событий.
Если его отбросит назад, он врежется в Ната.
Проволока разрубит его пополам или задушит.
Отрежет ему голову. В первый же день.
Адам прокручивает в уме все возможности. В считаные секунды. В долю секунды.
Он понимает, что бесполезно даже пытаться увернуться, и принимает единственно верное решение. На середине спуска с проворством циркача он каким-то чудом переносит ногу через узкое седло, отпускает руль и прыгает, одним стремительным движением, не раздумывая ни секунды.
Он летит вперед и вверх, точно в цирковой пантомиме, изображающей смертельный номер. Вот только это вовсе не пантомима, и никакая страховочная сетка его не спасет.
Время замедляется. Воздух превращается в желе.
Адам чувствует чье-то присутствие. Как будто кто-то наблюдает за ним. Он слышит голос, такой живой, как будто с ним говорит человек во плоти.
Эхо Фрэнка.
Катись. Втяни плечо, падай на землю и перекатывайся вперед.
15
Воскресенье, 3-е число, 19:12+12 часов
Невесомость. Так чувствуешь себя в прыжке. И под водой, когда скользишь в прохладе черной бездны. Адам снова в воздухе, он летит, поймав восходящий поток. Далеко внизу, в безводных песках, тянется вереница гонщиков, вздымая пыль. Сверху они кажутся крошечными, точно насекомые. Армия муравьев.
Над ним возвышается Фрэнк. Заслоняет солнце.
– Ты неправильно наклонился, – говорит он. – И отвлекся. Дай руку.
Адам жмурится от солнца. Он понимает, что это всего лишь сон или воспоминание… или и то, и другое. Он знает, что это не взаправду, но все равно протягивает брату руку. Перед глазами у Адама все плывет. Кровь сочится из ободранных коленей и локтей, из носа и губы.
Он слышит голос Фрэнка.
– Вставай давай. Если упал, тут же поднимайся и садись на байк.
Адам что-то бормочет, и брат хватает его за плечи и встряхивает.
– Ты понимаешь, что я тебе говорю? Не расслабляйся. Если расслабишься, умрешь. – Фрэнк с силой сжимает плечи Адама. – Земля бросится тебе навстречу. Как трусливая дворняжка, клацая зубами. Твое дело маленькое: когда падаешь, ничего другого не остается, как катиться. Втяни плечо, падай на землю и перекатывайся вперед.
Он открывает глаза и видит, как в тумане, почерневшие джинсы и порванные кожаные ботинки. Мир перевернулся вверх тормашками: ботинки уходят в грязное небо, а ноги тянутся вниз, к бесформенному телу и синей бездне. Солнце закатилось ему под подбородок. Изо рта в глаз течет кровь, Адам покачивается, и мир вращается у него перед глазами. Каждая косточка в теле болит. Каждый мускул горит огнем. Голова гудит. Он не чувствует ног.
Адам с беспокойством ждет, что все придет в привычный порядок. Только ничего не меняется.
Он вытягивает шею, смотрит на ветки, похожие на руки скелетов, слушает, как поскрипывает веревка. Стонет и поворачивает голову. Его глаза и мозг пытаются адаптироваться к перевернутому миру.
Нат!
Тот в одних трусах, и его держит какой-то мужик в потасканном пальто, а другой, наклонясь, связывает Нату щиколотки. Потом они отталкивают его, и Нат стонет, ударившись спиной о землю. Веревку перекидывают через ветку сухого дерева и поднимают Ната вверх ногами.
Тело Ната раскачивается. Опущенные руки болтаются, как у марионетки. Глаза закрыты. Лицо в крови. Светлая кожа блестит от пота.
Адама захлестывает страх. Страх, гнев и чувство вины – все сразу.
Я был слишком уверен в себе. Я слишком расслабился!
Мне надо было прислушаться к эху Фрэнка. И к собственному внутреннему голосу.
Ему следовало бы догадаться, что впереди проволока. Он мог бы ее заметить. И постараться не упасть. Мог бы, будь он внимательнее и осторожнее. Однако он не увидел. Не подумал. И вот теперь…
Адам пытается ослабить веревку. На нем по-прежнему гоночный костюм, но руки скручены за спиной, запястья связаны. Боль мучительная.
Адам моргает и смотрит на ботинки. Замечает рядом вторую пару. Потом третью. На землю падают тени. Адам видит три лысые головы.
Он догадывается, чьи это тени.
Бандитов.
Кровь приливает к голове, сердце наполняется ужасом.
Бандиты живут в глуши, в горах Сотус, пасут там свои бесчисленные козьи стада. Адам слышал, что про них рассказывают. Про их жалкое и жестокое существование. О том, что им нечего терять. И нечего бояться. И когда мимо проезжают гонщики, бандиты спускаются с гор, чтобы урвать свою долю.
Они забирают не просто вещи. Они отнимают достоинство. Буквально срывают его с тебя.
Обычно бандиты не трогают то, что принадлежит Полковнику, потому что боятся ответного нападения, но Гонка Блэкуотера выманивает их из тени, а Небесная база закрывает глаза на их бесчинства.
Бандитов трое. Щурясь от солнца, они с наглым видом стоят возле связанных жертв. Жуют бетель и глазеют на пленников. Звук их дыхания оскорбляет слух. Бандиты не произносят ни слова. Они просто смотрят.
Адам изо всех сил прислушивается, не загудит ли вдалеке винт дирижабля. Но ничего не слышит. Даже рева мотоциклов.
Он висит, и ему кажется, что голова у него раздувается. Адам смаргивает кровь, но она все равно капает и капает, и капает.
– Ради бога, – выдавливает он. Голос у него хриплый, сухой, словно чужой.
Он слышит, как один из бандитов харкает. Красный сгусток пролетает по воздуху и приземляется, вздымая песок, точно маленький взрыв. Адам рассматривает кровавое пятно и чувствует, как решимость покидает его. Ему не спастись.
Помрет еще до заката.
Он теряет счет времени. Раскачивается из стороны в сторону в странном полузабытьи. Не спит. И не просыпается. Он плывет где-то между сном и явью. В этом полусне Адама посещают мгновения удивительной ясности, когда он видит все, как наяву.
Он понимает, что нужно что-то делать.
На глаза ему попадается Нат, и Адама охватывает паника. Он пытается освободиться, но тщетно. Запястья связаны за спиной слишком туго, так, что ему не удается вытащить руку.
Он раскачивается туда-сюда на ветру.
В аду надежды нет.
Адам глядит на перевернутые холмы и замечает блик на стекле подзорной трубы. Наблюдатели. Делают все, что в их силах. Смотрят.
– Нат, – шепотом зовет Адам.
Нат стонет. Кашляет, с трудом открывает глаза и видит Адама.
– Я ног не чувствую, – скрипучим голосом произносит он.
– Я тоже.
– Нет… Я… – Нат в ужасе повышает голос: – Я НЕ ЧУВСТВУЮ НОГ! Какие же они… сволочи… – Нат что-то неразборчиво бормочет. Из носа у него текут сопли.
– Тс-с-с, Нат. Все будет хорошо. Мы выберемся.
– Какое, на фиг, хорошо? – кричит Нат, и лицо его багровеет.
– Тише. Мы, конечно, попали в переплет, но я найду выход. Они же ничего еще не сказали…
– Да они никогда не говорят! ГРЯЗНЫЕ УБЛЮДКИ! ДИКАРИ… – у Ната заплетается язык от бешенства. Мальчишка всхлипывает, кашляет и сплевывает кровь.
Адам ждет. Наконец Нат затихает, и слышно лишь, как он поскуливает да поскрипывает веревка.
– Папа тебе рассказывал, как быть с бандитами?
Нат фыркает – звук больше похож на кашель, чем на фырканье.
– Да как с ними быть? Никак.
Адам в отчаянии скрипит зубами.
Нат раскачивается, пытаясь хоть что-то разглядеть.
– Где эти гады?
– Костер разводят, наверное.
– Нас убьют, да? – голос Ната переходит в шепот.
Адам ничего не отвечает.
Читать бесплатно другие книги:
