Боруэлла Евдокимова Наталья

7. Экспериментаторы

Петька долго готовился к важному разговору с папой. Сначала он ждал, пока папа придёт с работы — это была самая длительная часть подготовки. За это время Петька достал листочек и ручку, чтобы отметить пункты предстоящего разговора. Под листочек он подложил первую попавшуюся книжку, которую на всякий случай внимательно изучил. Папа пришёл, когда процесс изучения книги достиг пятидесятой страницы, а лист для записей был по-прежнему чист. На подготовку оставалось совсем немного времени. Впереди был ужин, и Петька, как бесстрашный воин, решил его пропустить — для пользы дела. Этот план нарушили коварные запахи, доносившиеся со стороны кухни и мама, которая позвала Петьку кушать. Всё было против него в этот день! Именно поэтому в бой, вернее, в разговор, Петька пошёл безоружным. Будь что будет!

Папа читал книгу, когда Петька решительно вошёл в комнату. Чтобы привлечь внимание, Петька торжественно протрубил что-то вроде: «Тарарарам-там-там!» И участливо спросил:

— Ты не занят?

Папа демонстративно положил книгу на диван.

— Пап, а пап! — заискивающе сказал Петька. — Мне очень нужна твоя профессиональная помощь!

— Задачку решить? — попытался угадать папа.

Петька сморщил нос:

— Ну… в общем… да. Есть тут одна задачка.

— Задачки, — папа поднял вверх указательный палец. — Решай сам. Своими мозгами скрипеть нужно. Ты что хочешь, чтобы они у тебя атрофировались?

— Не хочу, но… Моих тут мозгов не хватает, — вздохнул Петька. — Просто задачка не из школьного курса.

— А! — заинтересованно сказал папа. — Неужели про девочек?

— Такие я и сам решу, — успокоил папу Петька. — У меня другая, научная. Я тут думал-думал…

Папа недоверчиво посмотрел на сына.

— Ну что я уж и подумать не могу! — обиделся Петька. — Что ж у меня, серого вещества нет, что ли? У меня, папа, кстати, костюм, в котором я в школу хожу, серого цвета. И носки… Смотри!

Петька продемонстрировал носки, достав их из карманов.

— Положи носки обратно, пожалуйста, — спокойно попросил папа. — И давай по существу.

— Вот скажи… — нерешительно начал Петька разговор по существу. — Если бы человек мог слышать всё… вплоть до воздуха, до кошек всяких и деревьев. Мог бы слышать достаточно далеко — сквозь стенки, например. И мог бы синтезировать любой голос — любой громкости, и говорить мог со всем подряд — с воздухом, с кошками, деревьями и тумбочками… Как бы человек мог бы такое умение применить?

— И у кого это у нас такие способности вдруг появились? — улыбнулся папа.

— Ну, допустим, у меня, — сказал Петька и подмигнул.

— Хорошо, допустим, — сказал папа и тоже подмигнул. Что же в детстве он тоже был фантазёром! Почему бы и не разнообразить фантазии собственного сына…

— Только про то, что можно быть шпионом и можно проникать в квартиры, не надо! До этого мы уже… я уже сам додумался, — уточнил Петька.

— Ну вот еще, буду я сыну всякую уголовщину предлагать! — воскликнул отец возмущенно.

— Вот и я думаю, что не совсем подходит.

— Совсем не подходит! Ладно, сейчас подумаем… — сказал папа и задумался. Затем пробурчал себе под нос:

— «Крошка-сын к отцу пришел, и сказала кроха — как мне сделать хорошо и не сделать плохо…»

— Уж будь добр — скажи, — потребовал Петька.

— Есть такая книжка — «Понедельник начинается в субботу», — сказал отец вдумчиво, — так вот, там один волшебник стал абсолютно всемогущим. Но с условием, что он ни одним своим чудом не навредит кому-нибудь. И знаешь, что из этого получилось?

— Мир рухнул? — предположил Петька.

— Да ничего не получилось. Он не смог ни одного чуда совершить, потому что невозможно сделать что-нибудь и никому не навредить.

— Уж был добр — сказал, — насупился Петька.

— Ладно, — оборвал мораль отец. — Но науке любые возможности, безусловно, полезны. Например, есть эффект двадцать пятого кадра. Это когда каждый двадцать пятый кадр в секунду, не видимый человеку, содержит информацию, которую человек бессознательно запоминает. Явление гиперзапоминания — тебе, я думаю, это будет интересно. Можно, например, синтезировать речь, в которой каждая следующая фраза повторяется другим голосом. Если в быстром темпе говорить это человеку, вполне возможно, будет легче удержать внимание эффектом новизны и добиться похожего эффекта двадцать пятого кадра…

Петька сразу же назвал для себя этот эффект «двадцать пятым звуком». Или ДПЗ — если сокращённо. А себя сразу же назвал не Петькой, а Центром Внимания. Он тут же представил себя на площади — огромной, многолюдной, и все очень внимательные взгляды устремлены на него… В то время как он рассказывает старые, с длинной бородой, анекдоты! Вот так приблизительно Петька объяснил для себя это свойство. Кроме того, он понимал, что применений ему — множество! А если бы таким свойством обладали все учителя, насколько легче было бы учиться! Хотя роль учителя можно взять и на себя… Собственно, это уже даже не мысль. Это уже идея. Петька вкратце изложил свои догадки папе, тот сказал, что «Ну приблизительно — где-то так. Не перебивай, я думаю…».

— Археологи, геологи, умей они слушать неодушевленное, легко бы могли находить клады и полезные ископаемые… — продолжал бубнить папа.

Это значит, что можно и золото находить, подумал Петька. Где тут поблизости золотые прииски? Он что-то слышал про Аляску, но где это? В России, что ли? У папы этого спрашивать не стоит. А то сразу отправит учить географию. И больше ни одной идейки из него не вытащишь. Хотя можно ограничиться и кладом. Там, наверное, этого золота тоже полно.

«Да что я всё про это золото! — разозлился на себя Петька. — С этим даром можно искать разумную жизнь в космосе, а я всё о корыстных целях!»

Сложно быть великим человеком. Столько ответственности… Петька глубоко вздохнул и стал слушать дальше.

— Биологи и фитотерапевты, умей они слушать животных и растения, получили бы ценнейшие данные о повадках животных и ценности растений…

— Кактусы — глупые, — как будто между прочим заметил Петька.

— Ну, не знаю, как там насчёт кактусов… — с сомнением сказал папа.

Значит, можно помогать ветеринарам, подумал Петька. «Где болит, собачка?» — «Гав!» — «Понятно…» Можно открыть даже свою ветеринарную клинику. Но это не сейчас, а в будущем…

— И вирусы! — вдруг догадался Петька. — Ну, может с ними можно… договоритсья? Тогда бы люди не болели.

— Это вряд ли. С одним вирусом может и можно договориться. Но как ты договоришься с миллиардами?

— А, может, у них главный есть! Вроде президента. Тогда бы можно было с одним только беседовать, и всё.

— Может быть… — задумчиво забубнил отец, — обратная транскрипция, трансляция, коньюгация…

Петька понимающе кивнул.

— А певцам такие бы возможности были просто как дар Божий, — ненаучно прервал поток идей отец.

Вот это да! Петька вспомнил, как Борька однажды проговорился ему. С условием «никому-никому не говорить». Борька мечтал быть певцом! Можно считать, что его мечта сбылась. Новый Лобертино Ролетти… или как там его… это… Борис Веткин! Сначала нужно придумать хит, потом — снять клип, а затем отправить его на какой-то музыкальный канал, а там до диска лазерного недалеко… Что уж говорить о всенародной славе… Где-то в глубине сознания промелькнула мысль о каком-то великом человеке и ответственности, но тут же угасла.

— Папа, какой ты молодец! — обрадовался Петька. — Что бы я без тебя делал!

— Да я уж представляю… — почесал затылок папа.

— Ты даже не представляешь себе! — заверил его Петька и помчался к телефону.

«Хмм… А у меня столько идей в запасе было, — огорчился Петькин папа. — Я даже трети не рассказал. Но подумать только — научные игры! Как интересно… Этот мальчик, Боря, неплохо на сына влияет. Что же, пусть дружат».

Петька нетерпеливо набрал номер. Как только на том конце подняли трубку, он закричал:

— Борька! Слушай!!!

А ему в ответ скучным голосом:

— Вы не туда попали.

Вот как легко одной неосторожно сказанной фразой загубить энтузиазм… Петька повесил трубку, постоял немного возле телефона, поцарапал ногтём обои, повертелся и пошёл в свою комнату.

Пусть всё будет завтра.

8. Поэты-песенники лишаются профессии

После уроков мальчишки собрались у Борьки.

Петька снова был в ударе.

Ещё бы! На уроках его не спрашивали. Но на алгебре (нашли замену учительнице) он поднялся и, пользуясь эффектом двадцать пятого звука, рассказал, как увлекательно вырастают деревья. Рассказывал он так:

— Сначала ничего не происходит. День ничего не происходит, два ничего не происходит, три ничего не происходит, четыре ничего не происходит, пять ничего не происходит…

Где-то на восьмидесяти днях он сбился. Поэтому продолжил так:

— А на восемьдесят первый день происходит. И среди снега появляется тоненький зелёненький росточек. А потом на нём появляется лист. Через неделю — ещё лист. Через две недели — ещё два. Через три недели — ещё три листочка. Через четыре недели…

Рассказ длился целый урок, все слушали очень внимательно, не перебивали, только Борька заснул. Этот факт, конечно, омрачил Петькино выступление, но после того, как прозвенел звонок, учительница сказала:

— Очень ты, Петя, интересно рассказывал.

И Петька засиял.

На следующих уроках Петька рассказал такие истории:

— как строят многоэтажки;

— как мяукают котята;

— как проводят перепись населения;

— как собирают картошку;

— какими разными бывают имена.

Борьке же в этот день снились котята размером с многоэтажку, картошка по имени Аполлон и огромная толпа на только что выросшем дереве.

И теперь Петька носился по Борькиному дому и кричал:

— Я — великий оратор! Сейчас мы будем придумывать хит! Сейчас мы его напишем! Сначала мы напишем одну строчку, потом мы напишем вторую строчку, потом мы напишем третью строчку, и так до тех пор, пока все строчки не окажутся заполненными! Урра!

— Я петь не буду, — вдруг сказал Борька. Таким он это голосом сказал, как будто всю жизнь только тем и занимался, что пел. И надоело ему это ужасно. Как будто кроме пения у него в жизни не было ничего. Ни варенья, ни качелей и даже в школу не пускали.

Петька ненадолго растерялся.

— Тогда я спою, — сказал он, а потом затянул: — Тогда-а-а я-а-а-а споюу-у-у-у!

— Ну ладно, буду петь, — сказал Борька. И таким он это голосом сказал, как будто ему наконец-то предложили достойную сумму за выступления, но он хочет показать, что сумма-то — маленькая.

— Какой капризный мальчик, — сказал Петька голосом какой-то бабушки, качая головой. — То хочет петь, то не хочет.

И добавил уже нормальным голосом:

— Ты мне сначала хит напиши, а потом уже разберёмся, кто петь будет.

Борька вздохнул, невзначай вытащил из книжного шкафа книгу с надписью «Пушкин» и стал её автоматически листать. Долистал, закрыл, поставил на место. Петька на него внимательно смотрел, подозревая, что Борька придумывает стихи. Но Борька сказал:

— Как я его тебе напишу. Я же не поэт… Давай споём что-то старое. Так все делают, когда стихи писать не умеют.

— Мы — не все! — заявил Петька голосом диктора новостей, и добавил уже нормальным голосом. — И поэтому нам нужен хит.

Борька обречённо кивнул и задумался.

— Через годы, через расстоянья… — предложил он неуверенно.

— Гениально, гениально! — сказал Петька голосом Татьяны Пельтцер и зааплодировал.

Борька заулыбался

— Но не твоё, — сказал Петька уже своим голосом.

Борька снова сник.

— Может, тетрадь взять, и туда пытаться записывать, что в голову придёт? — спросил Борька. Вдруг его осенило. — Или… или написать про Тетрадь! Ну… Про неё! Как ты думаешь?

— Можно про огородников написать… — в свою очередь предложил Петька. — Но понравится ли им?

Борька сказал, что Петька как никогда прав — нужно сначала подумать, для кого они будут петь. И мальчишки хором решили, что самая благодатная аудитория — маленькие дети. Вон как дети детсадовского возраста отреагировали на Боруэллу! Никто из взрослых так не реагирует!

— Точно, — сказал Борька. — Надо детскую песенку писать. Для малышей. Приступим?

И они приступили. Но, по правде говоря, совсем не ожидали, что написать стихи для песни получится! А стихи — получились. И оказались такими:

Как жалко, что я не писатель,

Тогда я открыл бы тетрадь.

О том, что случается с нами

Я мог бы вам всем рассказать.

Как жалко, что я не художник,

Тогда я открыл бы альбом,

И то, как спускались мы с горки

Я нарисовал бы мелком.

Ну а пока я — кубарем!

Ну а пока я — радугой!

Ну а пока я — маленьким

Хочу ещё побыть!

Ну а пока я — искоркой!

Ну а пока я — пламенем!

И детство мне не хочется

Ни с кем из вас делить!

Ещё мне конечно же, жалко

Что я — никакой не поэт.

Я б мог рассказать очень ярко,

О том, как живу все пять лет.

И жалко, что я не историк -

Напялил на нос бы очки

И вам рассказал про раскопки,

Что мы в огороде вели.

Ну а пока я — кубарем!

Ну а пока я — радугой!

Ну а пока я — маленьким

Хочу ещё побыть!

Ну а пока я — искоркой!

Ну а пока я — пламенем!

И детство мне не хочется

Совсем ни с кем делить!

И мне до отчаянья жалко,

Что день пролетел, как стрела.

Я многое мог бы придумать,

Но вы извините — дела!

Ну а пока я — кубарем!

Ну а пока я — радугой!

Ну а пока я — маленьким

Хочу ещё побыть!

Ну а пока я — искоркой!

Ну а пока я — пламенем!

И детство мне не хочется

Совсем ни с кем делить!

— Уфф… — вздохнул Петька. — Тяжело-то как. Как назовём, песней эгоиста?

— Хорошее название, — согласился Борька.

Петька довольно улыбнулся.

— Но не для этой песни, — добавил Борька.

Петька сник.

— Мелочный мститель, — сказал он. — А с мелодией что будем делать?

— Ещё и мелодию? — возмутился Борька. — Я, конечно, гений, но не настолько!

— Ничего-ничего, — успокаивал его Петька. — Тебе для начала распеться нужно… Чьи голоса тебе известны лучше всего?

— Родителей…

— Нет, из эстрады!

Борька задумался.

— Из эстрады, значит… Из эстрады я себя знаю, — вдруг важно заявил он. — Я просто предвкушаю, насколько я из эстрады… Вот представь, Петька. Там, в стороне окна — это зрители. И деревья за окном пусть тоже зрителями будут… Да и вообще — все деревья в мире! Все — зрители! И телевизор — зритель! И Элька — зритель, куда она денется. И все ожидают, когда я петь начну. А я специально не начинаю петь, и говорю — принесите мне то, принесите мне сё… А ты, Петька! — Борька вытянул руку. — Ты будешь конферансьё! Объявляй!

— Конферансье… — автоматически поправил Петька.

Он критически посмотрел на Борьку, дотронулся до его лба.

— Ну давай, объявляй, объявляй! — сказал Борька. — Не видишь разве, зрители ждут!

— И он ещё петь не хотел… — не обращаясь ни к кому, сказал Петька.

— Ну объявляй же!

— Так вот какая ты, звёздная болезнь…

— Так ты будешь объявлять или нет!? Про эффект микрофона только не забудь!

Борька чуть ли не подпрыгивал на месте. Петька поправил невидимую бабочку, кротко кивнул, вышел на середину комнаты. Выкинул вперёд руку, взмахнул головой и громко крикнул в сторону окна:

— Борька!

— Уволю… — зашипел Борька Петьке, направляясь на невидимую сцену.

Сначала Борька раскланялся во все стороны, широко улыбаясь.

— Здравствуйте, здравствуйте! — сказал он и снова раскланялся, попутно создавая звук бурных аплодисментов и ликования зрителей. — Ах, какой сегодня полный зал, какие красивые лица! Здра-авствуйте, здравствуйте!

Борька прижал руку к груди и протянул её в сторону зрительного зала. Эффектно тряхнул головой. После того, как Борька проделал это несколько раз подряд, у Петьки не осталось сомнений по поводу того, чей именно голос выбрал Борька. Петька скривился. Борьке бы ещё светлый парик для полного сходства…

— Как давно мы с вами не виделись, — сообщал Борька зрителям. — Как я рад… Ну довольно, довольно аплодисментов… Ну что же вы! Уважаемый конферансьё…

— Сье… — буркнул Петька, выходя к невидимым зрителям.

— Уважаемые зрители! — сказал он, попутно создавая звук шаркающий по паркету ног. — Большая просьба — не расходитесь. Пожалуйста, послушайте песню этого юного, наивного мальчика. Мы не будем возвращать вам деньги за билет, учтите это!

Борька его перебил:

— Наш конферансьё, конечно шутит! Музыку!

Как жалко, что я не писатель,

Тогда я открыл бы тетрадь.

О том, что случается с нами

Я мог бы вам всем рассказать. -

Спел Борька известным голосом на музыку, которая сочинилась как-то сама по себе. И он так вошёл в роль, что сам не заметил, как пропел вторую часть куплета своим собственным голосом. В котором, в общем-то, и голоса никакого не было… Да и музыка куда-то подевалась.

Зато мимо Петьки это не прошло.

— Стой! — закричал он. — Давай сначала!

Борька замолчал и уставился на Петьку.

— Сначала? Зачем?

— Фальшивишь что-то, — соврал Петька.

— Ладно, — сказал Борька и пропел первую строчку своим голосом.

Петька снова его остановил. Появилось нехорошее предчувствие…

— Ты давай, как раньше, — заботливо сказал Петька. — С музыкой, с аплодисментами. Голосом — тем, которым вначале пел. Давай, напрягись — зрители же ждут…

Борька молча постоял посреди комнаты. Повернулся к Петьке:

— Что-то не получаются аплодисменты. Совсем не получаются.

Не получалась и музыка, и хороший голос… Борька прислушался к разным предметам: к окну, к зеркалу… К деревьям и даже к ветру. Но все они молчали. Все…

— А ты, Петька? Ты — слышишь? — испуганно сказал Борька.

Но Петька только покачал головой.

— Интересно, можно ли превращать на расстоянии? — думала в это время Элька, ковыряясь вилкой в молочном супе…

9. Элька!

Они не просто бежали к Боруэлле — они летели, не замечая никого вокруг. Они не позвонили в двери Аниной квартиры, а начали стучать кулаками. Дверь открыла какая-то недовольная взрослая женщина с малышом на руках. Не говоря ни слова, она постучалась в Анину комнату.

Никогда ещё они не видели жизнерадостную Аню такой. Аня всхлипывала и вытирала глаза тыльной стороной ладони.