Верь, бойся, проси… Шабель Аланд
Колюня тут же набрал братцев, и те, будучи в полной готовности, уже через десять минут вывалились из старых «жигулей» без номера вблизи от дома жертвы.
Ничего не подозревающий Клим в это время, придя в родную фирму, занял очередь в конференц-зале за ручейком разнокалиберных манагеров. В бухгалтерии выдавали зарплату, поэтому было весьма оживлённо. Он набрал Вратаря, пригласил за» зряплатой» и пообещал его дождаться.
Поднявшись на нужный этаж, братцы залепили жвачкой дверные глазки соседских квартир и уступили место Стаканычу. Тремор и немощь старого ворюги исчезла, он внимательно осмотрел дверь, замки и достал инструмент. Наборы отмычек и разных приспособлений умещались в небольшом кейсе, и через пару минут были открыты обе нужные двери! На улицу Стаканыч вышел с внешностью почтенного профессора на пенсии. Накладная бородка, бутафорские очки и походка с достоинством пожилого человека с палочкой и кейсом в руках усиливали это впечатление.
Митрохи-младшие тем временем обыскивали квартиру на предмет чего-либо ценного. Один сразу же направился на лоджию искать какое-то ведро с гравием. Они долго не могли понять, про что толковал им Колюня, а когда поняли, что ведро не золотое, гравий обыкновенный для каких-то опытов нужный, пожали плечами, покрутили у виска и на этом успокоились. Блажи в этом мире всякой хватает, блаженных тоже.
Как люди практичные, они по договорённости разделились, один работал на заказчика ополоумевшего, другой по уму, то есть на самих себя.
Как и следовало ожидать, на лоджии никакого идиотского ведра не было, набрав Колюню, один из Митрох доложил ему об «эбсент тудей» этой ёмкости. В ответ получив рекомендацию прошарить все комнаты, шкафы, серванты и прочее, Митроха мысленно на них плюнул и стал помогать в более полезной экспроприации братцу. Клим ещё после прошлой помощи ему в облегчении кошелька, избавлении от ценных и весьма нужных вещей не оправился, поэтому многим у него было не поживиться. Так, по мелочи, немного денег, золотишка чуть, пара икон, ноутбук. Вот и вся добыча, больше раскидали, да насвинячили.
Клим расписался в ведомости и вышел в холл офиса, убирая деньги в портмоне, и тут же словил звонок. Звонил Вратарь, посоветовал скорей нагрянуть домой, мол, соседи жалуются, заливает их, видите ли, грозятся вызвать МЧС, дабы вскрыть квартиру. Встревоженный Клим в хорошем темпе зарысил к дому. Когда влетел на свой этаж, пришла запоздалая мысль — а как Вратарь узнал про ЧП? Ему что, позвонили? И почему ему, а не хозяину квартиры?
Достав ключи и взявшись за ручку двери, он понял — фокусы продолжаются! Дверь свободно открылась, и Клим вошёл…
Наводя порядок на скорую руку, он попутно отмечал, чего лишился. В принципе, кроме икон, переживать по другим утратам до истерики не стоило, дело, как говорится, наживное. Конечно, настроение было испорчено вдребезги, это понятно. Поймать бы этих мерзавцев, кстати, а кто всё-таки эти мерзавцы? Клим сел в кресло и тяжело задумался, он не сомневался, это продолжение его злоключений и авторы «те же и оне же»! Темень опять наступает, притихла на время, теперь жалит таким образом. Но что им надо? Вот этого он понять до сих пор не может.
За время общения с Евсеичем Клим многое пережил, многое сумел осознать и разглядеть в этой жизни то, на что раньше внимания не обращал. Немногословный напарник не баловал речами, информацию сцеживал скромными порциями. Такое впечатление, что словарный запас у него истощился в предыдущем жизненном периоде, поэтому сейчас он вынужден экономить. Тем не менее, благодаря подсказкам Вратаря, его замечаниям, советам, пусть кратким и лаконичным до предела, Клим многому научился и, надо признать де факто, до сих пор жив и здоров.
Он искренне благодарил Всевышнего за встречу с таким человеком, за дружбу с ним. Общение с неразговорчивым Вратарём он принимал за благо, старался перенимать от него хорошее в стиле поведения, его манеры, логику мышления и многое другое.
Когда Клим, как это ни было трудно, принял решение прекратить на время общение с соплеменницей для её же пользы, он это сделал решительно и без объяснений. Не надо давать повода, чтобы темень обрушилась на неё всей мощью, пусть девочка спокойно живёт и учится, а объяснения подождут немного. Придёт время, и всё нормализуется.
Облегчение, вполне понятное, испытал её отец, но главным было то одобрение, которое он прочитал в глазах напарника, а в его правильном понимании ситуации сомневаться не приходилось, не единожды он в этом убеждался! Кстати, если бы Евсеич захотел, он мог бы стать, особенно для женщин, идеалом настоящего мужчины! Поглядывали на службе и вне таковой на него разновозрастные красавицы, охотно так поглядывали. Было в нём настоящее мужское начало, общение с ним нравилось, притягивало, хотелось быть на него похожим, ибо сразу ощущался ум, спокойствие, сила! И ещё, он был интересным человеком, полным тайн, неожиданных знаний! Клим явственно стал видеть, когда узнал напарника поближе, абсолютную непохожесть Евсеевича на основную массу его, Клима, знакомых, как будто не из их земного мира этот человек. Этому было подтверждение, например, его полное равнодушие к тем ценностям, за которые люди могли пойти на многое, даже на преступление! К богатству, роскоши, деньгам отношение Вратаря было до того индифферентным, что Клим поражался, особенно поначалу, потом, с трудом правда, привык, но удивляться так и не перестал! Годами втиснутые социумом догмы, правила, ярлыки, просто вытравить из себя не получалось!
Было и ощущение некоего понимания напарником суетности основной жизненной позиции многих людей, которые толком не знали: просто живут или с какой-то целью? Исходившее от него невольное превосходство человека, знающего истинную суть, скрытую от большинства, совершенно иное психологическое восприятие окружающего мира, не могли не выделять Петра Евсеевича среди окружающих их, волею судеб, людей!
В этот мир Вратарь, явно, был направлен для исполнения какой-то миссии очень могущественными силами, кои ему помогали. Клим теперь в рассуждениях своих очень даже подобное допускал. Раньше он такого и в мыслях не держал, не верил сам и посмеивался над другими, кто позволял себе хотя бы пофантазировать на тему церкви, веры, православия. Или, наоборот, когда убеждали в существовании ведьм, колдунов и других представителей чёрной стороны этого мира. Называл их инакомыслящими нереалистами, суеверными попугаями, повторявшими чужие россказни и притчи.
Однако, это в прошлом, а сейчас он сидел, думал и ждал появления напарника в надежде, что тот, как обычно, придёт, прояснит и подскажет, потом вместе решат, чего ожидать и что делать. Но Вратарь почему-то задерживался, а вместо него в незапертую дверь просочились двое наглецов-юнцов, Колюня и Толстый Жад.
В последнее время Клим мало чему удивлялся, но тут удивлённо приподнял бровь, ибо вели себя эти двое чересчур развязно. Он даже с кресла не стал вставать, просто указал на выход рукой и велел кратко, — убирайтесь!
— С хорошим днём, — поприветствовал его Колюня.
Прозвучало это вроде и вежливо, но без уважения к хозяину, даже, пожалуй, издевательски. Бесцеремонно он присел на диван, на другое кресло плюхнулся Толстый Жад. Возникла некая пауза, стороны рассматривали друг друга. Клим понял, казачки подосланные, проинструктированные, проявим выдержку и послушаем.
— Итак, что привело двоих юных претендентов на экстренную потерю здоровья в мои апартаменты?
— Грубо! — ответствовал Колюня. Толстый Жад выразительно надул щёки в знак согласия с таким выводом. Он, якобы, глубоко удручён, даже печально понурил голову, признавая сей факт грубости хозяина и, конечно, не одобряя оного!
— Да ладно! Я тоже потрясён своим негостеприимным приёмом таких отборных отроков, даже коньяк не предложил, — Клим иронически осмотрел оппонентов, — ну, да вы ещё сопливы для коньяка.
Ещё раз окинув взглядом далёким от симпатии этих наглецов, он пояснил, — таких, как вы, много, а коньяк дорогой, его мало, не по вашим сусалам, господа марионетки. А так как желания видеть ваши рожи у меня нет, я продолжу! Излагайте кратко и по существу, но если вам нечего сказать, извольте выйти вон!
— У вас чужая вещь! Отдайте по-доброму и мы уйдём.
Клим был искренне озадачен такой наглостью. Вещей у него пропало много, но это были его вещи! Постепенно стал накапливаться справедливый гнев — два прыщавых оболтуса, явно кем-то подученные, пришли к нему домой и пальцы гнут!
— Это у вас чужие вещи! Верните иконы! Даю час времени, если не вернёте, обещаю реанимацию! Каждому!
— Проникнись озвученным — это ты зря! Не строй из себя несокрушимого, в реанимацию скорее тебя отправят…
Дальше Клим слушать не стал, взлетев с кресла, схватил Толстого Жада и, развернув, выдал такого душевного пинка, что поднялась пыль. Взвыв, Жад полетел в коридор, выставив вперёд руки, Колюня же вскочить с места успел и даже сумел выдернуть шокер. На этом, правда, его успехи и закончились! Разъярённый хозяин применил второй пинок, шокер, описав короткую кривую, хрястнулся об стенку. Развернув теперь и Колюню в сторону выхода, задав направление, так сказать, Клим и его ударом заправского футболиста отправил вслед за приятелем.
Навстречу поднимающемуся по лестнице Руди сначала вылетел помидорного цвета Толстый Жад, через мгновение покатившийся вниз, считая копчиком каждую ступеньку, затем его старший сподвижник. Руди понимающим взглядом проводил обоих и продолжил путь.
Клим только успел в ванную комнату зайти, да воду открыть, дабы отмыться от этих двух гнилушек позорных, как раздался уверенный звонок.
Глава XIII
Вратарь легко выскочил из такси рядом с домом старшего охранника, устремился было к подъезду, но внезапно время замедлило свой бег. Почти замерли фигуры прохожих, у медленно отъезжающего такси сменился на заунывный вой звук работающего мотора.
Да и все звуки исказились до неузнаваемости, такой похожий звуковой эффект проявлялся, когда пластинку на семьдесят восемь ставили на тридцать три. Давно такое было, ещё при социализме.
При первых признаках несуразности Вратарь напружинился, выхватив сотовый, нажатием одной кнопки послал импульс-файл тревоги Ставру. Тут же засёк направлявшуюся к нему нелепую личность, та скорости не утратила, двигалась легко и стремительно.
Так же быстро действовал и Вратарь, в секунду он оброс с блеском стали чешуёй-бронёй: на голове шлем, в руках арбалет, на привязи в ножнах внушительный меч. Уже не особо и торопясь, он набрал ещё номер, что-то сообщил и, убрав трубку, двинулся навстречу нелепищу. То, со страшным оскалом ехидны, отбросило соломенные волосы с глаз, явив на свет Лихо Окаянное. Это был серьёзный противник, но и противостоял ему не абы кто, а Пётр, воин Светлой стороны!
Первым нанёсло удар Лихо, внезапный взмах рукой и сотни расщеперенных дротиков устремились тёмным облаком на потенциальную жертву. Каждый дротик был с отравленным наконечником и в полёте издавал змеиное шипение.
Тут же в ответ была выпущена стрела из арбалета, закрылось забрало шлема, в левой руке материализовался прозрачный щит, прикрывший всю фигуру воина. Арбалетная стрела рассыпалась в центре вражеского облака на сотни стальных острых, несущих смерть, блестящих перьев. Послышался клёкот сталкивающихся в полёте дротиков и перьев, землю усеяло в этом месте поверженными орудиями, шипение усилилось, почва задымилась, а трава пожухла и исчезла. Землю корёжило, как от пролитой кислоты.
Прорвавшиеся дротики впились мощными ударами в щит, но пробить не смогли, и через какое-то время щит их выталкивал и падали они, вяло шипя, противные как пиявки.
Лихо тоже защитился от перьев жалящих, поднял руку, спрятал голову под балахоном своей рубахи в грязно-серых разводах, часть пролетела мимо, но десятки перьев врезались в бесформенное пятно, да так и остались в нём.
Щит перекинут на спину, меч в правой руке, когда Светлый приблизился, в воздухе висело полотнище с воткнутыми ножами-перьями, за ним пустота. Потревоженное мечом полотнище со вздохом, подобным выходу из скайпа, улеглось на землю и тут же загорелось, источая ядовитый дым.
Спасла реакция. Способность кругового видения событий и, конечно, реакция. Со спины, резко набрало ход такси и на задней скорости врезалось в куст сирени, куст был довольно мощный, смягчил. В нём машина и заглохла. Светлый вовремя и, не думая, подскочил, по-каскадёрски пробежал по крыше машины, спрыгнул, одновременно метнул веер сюрикенов и перьев. Бедная тачка стала как дуршлаг, Лиха там уже не было, он вышвырнул таксиста из кабины словно нашкодившую таксу и направил машину на Петра. Но не получилось, и само исчадие тут же исчезло.
— Надо эту вражину уводить от людей, а то накрошим здесь! — так решил, перелетая гигантскими прыжками через людей, кусты и канавы Вратарь, направлялся он к ближайшей стройке.
Приземлившись на крышу сторожки и оглядевшись, Светлый озаботился о маскировке.
Выскочивший из пошатнувшейся хибары сторож с шальными глазами осмотрелся и, не увидев чего-либо криминального, почесав затылок, убрался обратно.
Перескочив на недостроенный дом, на верхний этаж, Пётр, обострив Око и все чувства, огляделся. Он знал, Лихо здесь, где-то рядом, ощущалась злая чёрная агрессия.
Ага, вот стронулась стрела крана с подвешенной плитой, она набирала скорость разворота и вот несколько тонн бетона стали крушить надстройки, леса и стенки, опрокидывая всё на своём пути, приближаясь с грохотом и скрежетом к жертве.
Жертва ждать не собиралась, перескочила на кран, и снизу в кабину полетела туча стрел и перьев. Буквально тут же взбесился экскаватор, огромным стальным динозавром быстро подобрался к крану и ударил в центр конструкций здоровенным ковшом. Звон и гром поплыли над стройкой, из кандейки опять выскочил сторож с выпученными глазами.
Он разевал рот, поднимал руки вверх, потрясая кулаками, но его было не слыхать из-за шума. Экскаватор продолжал громить гигантскую конструкцию. Стальной колосс стал заваливаться на бок, стрелой упёрся в дом, посыпались кирпичи, поднялись клубы пыли, послышался ужасный скрежет. Загудели рельсы, хлопками стреляли лопнувшие тросы, звенело битое стекло.
Из этого пыльного облака за ворота стройки выскочил, отплёвываясь и кашляя, охраняющий сей объект мужик. Увидав Лихо, спокойно сидевшее на куске бордюра, заорал благим матом: — нет … ! Да я такое … ! … счастье … ты сам подумай?!
Тот с участием посмотрел на взбудораженного сторожа и пожал плечами, мол, всяко бывает, и отвлёкся буквально на секунды.
В этот момент Светлый и ударил двойной дозой освящённых перьев и шариков со Святой Водой. Застигнутый врасплох Окаянный получил изрядную порцию ран и увечий, взвыл и исчез, оставив после себя дымку с серным запахом. Мужика, который, к счастью, стоял в некотором отдалении, не шибко задело, сшибло волной ударной да вымочило всего. Что не убавило в его лексиконе завихрённых матерных оборотов и не лишило сил их проорать!
А обрушил он всё это на Вратаря. Тот, вернувшись в своё обличье, присел отдохнуть. Дощечку на три кирпича, сам сверху, всё по-спартански. Сидел, протирал несуразные очки от пыли, обычный мужичок, смотрел на стройку, огороженную забором, где облаком стояла пыльная завеса. Скрестил руки натруженные, слушал экспрессивного сторожа и немного грустно улыбался.
— Хорошо ругаться можешь! — только это и сказал.
Понимал он, с мудростью вождя, не дело мужик озвучивает!
Грех, конечно! Но, учитывая состояние невезучего стража, можно просить Создателя простить его, ибо не ведал осознанно, что выкрикивал тот после таких потрясений.
Клим толком не успел мыло смыть, настойчивые звонки теребили и торопили. Думая, что это Вратарь, хозяин открыл дверь и увидел рыжего крепкого парня, за его спиной морщился Колюня, ещё далее, потирая зад, поднимался по лестнице Толстый Жад.
Клим сообразил быстро, хотел схватить стул и обрушить на первого незваного гостя, но, несмотря на тренинг многого пережитого, он всё-таки был обыкновенный человек.
Да разве сможет рядовой представитель рода людского опередить слугу тьмы и мрака!? Руди только пальцем в грудь ткнул, а хозяин квартиры уже полетел спиной вперёд, хорошо, приземлился в кресло, обошлось без увечий. Тут же попытался приподняться, но рыжий щёлкнул пальцами и Клима сковало словно обручем.
— Достопочтенный Жадоба, будьте столь любезны, произведите рекогносцировку местности, желательно, очень качественную. Что искать — вы знаете, — обратился Руди к Толстому Жаду.
Тот с готовностью кивнул и бросился было выполнять.
— Ещё пинка захотел? — поинтересовался у него Клим.
Жад приостановился и потёр ушибленное место.
— Скажите, уважаемый, вам-то это зачем? — Руди оседлал стул напротив Клима, — зачем нужен этот идиотский гравий? Тем более, присвоенный без разрешения, да ещё целое ведро. Отдайте нам, и мы тут же уйдём! Даю слово!
— Слово нечисти, — усмехнулся пленённый, — повезло тебе — крестик православный снял пока умывался. А слова твои — пустые обещания! Даже реклама об этом говорит…
Глаза Руди сузились, — давай без лишних слов! С тобой пока договориться пробуют. Смотри, не упусти момент! Ну, вот, давай без протокола, зачем он тебе понадобился?
Я вот никак в толк не возьму!
— Потому что сам прохвост, вот и о других думаешь также. А я даже не пойму, о чём речь?
— О гравии речь!
— О каком гравии!? Ты что, гад, издеваешься надо мной!? — искренне возмутился Клим.
Рыжий изумлённо поднял брови, холодно уставился на хозяина, с минуту сверлил его взглядом.
— Ладно, — он поднялся, — вижу, слов ты не понимаешь, сейчас к дознавателям доставлю, там тебя вывернут, как бройлера, наизнанку. А вы ищите, чтобы всё тут перевернуть!
Этот уже Колюне и Толстому Жаду, те, как настёганные лозой гибкой, ломанулись по комнатам.
— Идиоты, — усмехнулся Клим, — как можно здесь найти то, чего здесь нет?
Руди повёл рукой и Клим отключился.
Доверенные и ценные, наверняка ценные, Рядовые Команды Покровителя, а также суперагенты Колюня и Толстый Жад, успели: а) Колюня проверить ванную и лоджию, б) Толстый Жад — холодильник в кухне. Первый ничего не обнаружил, зато второй агент нашёл сливочное масло и сыр, полпалки сервелата «Коньячный», сварганил себе на полубатоне ситного бутербродище размером с галошу и притих. Когда агент ноль один вошёл в кухню полный уверенности в трудовом порыве напарника, тот доедал бутер и допивал из пивной кружки крепкозаваренный сладкий чай. Сыто отрыгнув, Толстый похлопал себя по животу и предложил, наконец, заняться делом, а не прохлаждаться тут до темноты и не филонить, как некоторые, не будем указывать пальцем. Не успел Колюня возмутиться, в дверь интеллигентно позвонили, так звонят женщины, наверняка, симпатичные и молодые. Колюня и вякнуть не успел, сытый Жад оттеснил его животом и бросился открывать. Женщины, правда, там не было, зато стоял спокойный с виду Вратарь.
Недальновидный открыватель чужих дверей сразу просёк опасность и попятился, как кролик от удава, Вратарь вслед за ним вошёл в квартиру, по пути выдал авансом такой щелбан в грешный лоб Жада, что того перекорёжило, и он, усевшись на пол, стал икать.
Колюня при виде такого безобразия сразу въехал — дело нафталин! Если он отсюда вырвется живой и здоровый, то это будет великим счастьем, и поэтому всем своим видом продемонстрировал полную готовность ответить на все интересующие вопросы пришедшего господина, буде таковые имеются.
Вопросы были толковые, по сути. Колюня рассказал всё! Вот только куда Руди хозяина квартиры подевал, они не знают, пропал вместе с креслом. Рыжий велел искать какое-то ведро с камешками и тоже исчез. Толстый Жад всхлипнул в знак согласия и пустил лужу, видимо, от избытка искренности и полного понимания происходящего. Пообещав найти и примерно наказать, если не вернут иконы, Вратарь отпустил злоумышленников, одарив каждого напутственным подзатыльником, только перед этим дружному дуэту пришлось вымыть пол и вообще за собой навести порядок.
Глава XIV
— Он приходит в себя, пфальцграф, — донеслось издалека до Клима.
— Это и есть тот экземпляр, который доставил нам некоторые хлопоты? — поинтересовался сидевший за столом господин. Он закрыл и отодвинул трактат на латыни Агриппы Нестессгеймского, известного чернокнижника шестнадцатого века.
— С удовольствием гляну на это насекомое, где его досье?
— Да, пфальцграф, пожалуйста. Но существо это будет покрепче предыдущих.
— Уважаю ваше мнение, дражайшая Ада, но зная вашу слабость преувеличивать значимость людишек, позвольте не поверить. Слабы по сути своей людишки-то.
Симпатичная креолка пожала плечами, вроде как бы и сомневаясь, но не желая спорить с сановитым господином. Впрочем, упрямо поджатые губки говорили о характере дамы и о том, что мнение своё она ценит.
Пфальцграф, наблюдая за ней, усмехнулся и вкрадчиво спросил, — правда ли дражайшая Ада, что в далёком прошлом чёрная Титуба была нянькой у знаменитых сестёр, Салемских ведьм? А ведь она ваша пра-пра-прабабка, так ведь?
— К чему это вы?
— Может, оттуда страхи эти? Казнили Салемских ведьм людишки всё-таки, вот генная память и передаёт некое уважение к ним? Приписываете им несуществующие достоинства, признаёте за ними право быть разными? Да только одинаковы все сущности эти, трусливые и лицемерные, жалкие в плоти своей, чуть надави и лопаются! Да так, что только гнильё вытекает килограммами, слёзы крокодильи стаканами, воют и предают всех и вся! Вот и этот, без пяти минут фарш, точно такой же! Давайте уж не будем преувеличивать, коллега, его возможности душевные!
— Нет, достопочтимый пфальцграф, это ваша помощница передала вам моё мнение, — возник из ниоткуда Руди.
— Этот овощ не так прост, как кажется. Из ничтожного племени людишек, это верно, но покрепче будет в силу сложившихся обстоятельств. По нему отдельным направлением работала целая бригада магов и кудесников, были использованы спецусловия. Обставляли по высшему уровню, категория магов — высшая! И всё-таки, он ускользнул. Результатов ноль!
— Да ладно?! — пфальцграф был удивлён, — ему кто-то помогал?
— Если и помогли, то помощь была в самом финале! А до этого? Дня три гоняли и всё без толку! — это уже заявила Фаина. Она также внезапно проявилась и в весьма недовольном расположении настроения.
Опасная, как плётка, Ада сделала книксен, Руди и пфальцграф встали и церемонно склонили головы. Пришедший в себя Клим внимал молча, встать и приветствовать даму он не мог, был «привинчен» к креслу невидимыми узилищами слугами тьмы.
— В общем, напрасно потеряли время! — подытожила новоприбывшая.
— Тёмной ночи, господа, присаживайтесь! При этом кивнула Аде приветственно, и та опять приняла непринуждённую позу у огромного камина. Появился коричневый рогатый, вздувая чудовищные мускулы, тащил резное, из чёрного дерева, кресло. Поставил перед Фаиной, поклонился, и только хвост трезубцем мелькнул в темноту.
— Освободи его, — велела Фаина Руди. Тотчас же тот махнул рукой в сторону Клима. Путы незримые исчезли, пленник попытался встать, получилось с трудом. Пошатываясь из стороны в сторону, Клим вышел в центр круга, освещённого огнём камина, и оглядел всю гоп-компанию. На Аде взгляд задержался, та удивлённо приподняла брови, видимо, прочитав в глазах никчемной особи нечто особенное. Не знала она о своей удивительной схожести с Соплеменницой, не знала и о мощном выбросе адреналина у жертвы при её виде. Не знала, но почувствовала исходящую от пленника мощную энергетику, Клим внутренне сгруппировался, он был готов рвать и метать эту «нелюдь», за свою красавицу полонянку. И только когда, сфокусировав до отчётливости взгляд на креолке, понял, что всё-таки ошибся, его отпустило. Всё это длилось краткий миг, но сразу почувствовалась необычность ситуации.
С интересом за этой картиной, правда, каждый на свой лад, наблюдали все присутствующие. Фаина чётко уловила энергетический всплеск у жертвы, также ответный, чуть слабее, от Ады. Взаимосвязь между ними проявилась весьма очевидно, и она задумалась.
Пфальцграф же увидел некий интерес своей помощницы к этому образцу простейшего вида фауны на земле. Всё ж таки генная память существует, пфальцграфу даже стало скучно, ничего оригинального.
Руди, который симпатизировал этой чертовке Аде, не понравился её взгляд на пленного. Он прочитал в нём сочувствие, даже нечто иное, что Руди не понял, а непонятное нравиться не может!
Помощница же пфальцграфа получила посыл такой разрушающей силы, что невольно опешила. Последние десятилетия она эмоционально была крайне уравновешенной, но этот спортивный парень с крепкими плечами её сумел покачнуть. В его мимолётном мазке глазами по её облику, была сначала растерянность, затем ярость и желание защитить её любой ценой и, конечно, любовь! Такой мощный удар она едва выдержала. Включив всё своё самообладание, уняв волнение, придала себе абсолютно равнодушный, даже сонный, вид. Всё это заняло какие-то секунды, но, тем не менее, тёмные чётко учуяли смысл происходящего, тёмных ведь не обманешь!
— Итак, продолжим! — после минутной паузы предложила Фаина, — пфальцграф, клиент ваш.
— Благодарю за доверие! — и названый господин открыл досье.
Возникла минута молчания, пока досье изучалось. Почти восстановившийся Клим решил напрочь рвать мнение о нём как о бессловесной твари.
— Слышь ты, фальц, как тебя там!? Или асфальт!? Что ещё за досье такое? Вы кем тут себя возомнили, нечисть? — это обращение уже прозвучало ко всем и очень вызывающе.
Пфальцграф оторвался от чтения и с интересом посмотрел на жалкое в своём невежестве насекомое по прозвищу человек.
— Да, я простой человек! Несведущий в ваших тёмных делах и не наделённый этой мрачной силой, приспособленной ломать и кошмарить людей! Да мне это и не нужно, жил до этого нормально и дальше, даст бог, проживу!
При этих словах словно судорогой пробило пространство, и Руди прорычал, — ещё раз не подберёшь слово — запечатаю рот! Понял?
— А как же не понять! — беспечно отмахнулся Клим, — вы же изверги! Вам наплевать на людей, наплевать на всё и вся! Вот чего вы, сволочи, ко мне привязались?
Какого рожна вам от меня надо? Какие-то идиоты врываются в мой дом, несут околесицу и спрашивают бредятину! Что? В черепах-то мозгов нет? Рога одни да копыта?
Руди аж побелел от гнева, посмотрел на Фаину, потом на пфальцграфа. Те улыбались, снисходительно конечно, но, тем не менее, улыбались, и он тоже взял в себя в руки.
— Ты зря надеешься спровоцировать нас, мозги у нас есть, не сомневайся! Мы тебя даже пытать не будем, лишнее это! Что надо узнать — узнаем.
— Да мне наплевать на твои угрозы! Слышишь ты, рыжий! — Клим остановился, перевёл дух и закончил, — знаешь, почему я спокоен и не боюсь? А не боюсь потому, что вижу — не знаю я того, что вам надо! Вот если бы знал — боялся! Боялся, что выдам, что пользу вам принесу! Это да. Но вам не повезло сегодня, господа упыри, не знаю я, о чём вы хлопочете, что ищете! И не скрою, очень этому рад!
Выговорившись, Клим спокойно вернулся и уселся в только что покинутое кресло.
Фаина вопросительно посмотрела на Руди, тот кивнул и с сожалением развёл руками.
— Да, в этом он не врёт. Не знает о чём речь, я уверен.
— Он что, также не знает и охранника своего? Кто ему помогает и зачем?
Руди понятливо кивнул и обратился к Климу, — тот, кого ты называешь Вратарём, что про него знаешь? Почему он тебя опекает? Кто он тебе?
Клим с презрением посмотрел на него — тебе, думаю, не понять, рыжий! Вряд ли у тебя есть друзья. А этот человек, он мне друг и напарник по работе! Да, мы помогаем друг другу, это вполне нормально. Больше ничего не узнаешь, я друзей не предаю, а ежели вам тут про него интересно знать, то вряд ли для его пользы. Так что лучше помолчу.
Фаина встала с кресла и бросила фразу, — в клетку его! И в темноту, пусть ночку посидит, подумает!
Как только она исчезла, появились двое рогатых и страшных. Они волокли шипастую чугунную клетку, поставили и гостеприимно распахнули дверцу. Подгоняя острыми трезубцами на хвостах, чудовища, не церемонясь, загнали туда пленника и навесили замок, тяжелый, как кувалда. Дружно взявшись, отволокли её, гремя железом, в темноту и холод, затем удалились и больше и не показывались.
Практически одновременно все действующие лица по каким-либо причинам исчезли, а на пустой зал из темноты посыпались бранные слова, обидные сравнения и прочие не литературные эпитеты в адрес нехристей поганых. Акустика была замечательная, в тишине всё это разносилось далеко и довольно громко.
Прошло несколько часов, давно стихли призывы к свержению сатрапов чёрных, к презрению друидов замшелых, исполнение переиначенных на современный лад революционных гимнов, едкие характеристики на упырей всех мастей, предложения к окунанию нечисти в нечистоты и т. д., и т. п.
Наконец, утомлённый пленник смолк, обхватил себя руками и сполз вниз. На границе с тьмой внезапно материализовалась фигура в глухом тёмном плаще и тут же ускользнула куда-то от света подальше. Через пару минут продрогший Клим, погрузившийся было в забытьё от холода, услышал шорох возле дверцы и позвякивание замка. Встрепенувшись, он кое-как поднялся. Всматриваясь в кромешную темноту и ничего не видя, неуверенно протянул руки вперёд и стал шажками продвигаться на звук, пока под руками не зашуршала материя.
Тут же на голову легла властная рука и, повинуясь её команде, он пригнулся и бесшумно стал двигаться, куда его направляли, сверху на него был наброшен плащ, поэтому продвижение осуществлялось в полусогнутом положении, но пленник не роптал. Потом пошли быстрее, выпрямившись, но плащ не снимали, так вслепую и вели его за руку. Спасительная рука, Клим мог поклясться, была женской, и он вспомнил соплеменницу, её ладную фигурку, речь, манеру держаться и прочие мелочи, кои так украшают женщин.
В тоже время память услужливо воспроизвела похожую красавицу у камина в бликующих отблесках огня, тот же чёрный хвост на голове, который так нравился Климу, та же осанка, то же восприятие на подсознательном уровне.
Под ногами гулко зазвучали плиты, эхо выдавало то ли туннель, то ли длинный пустынный коридор. Наконец плиты закончились, они свернули куда-то, прошли ещё немного, почувствовалась уличная мокрая погода.
Клим снял с головы матерчатый капюшон, свет падал где-то вдали, тут же было темно, пахло приятной прелью с цветочным оттенком и, не колеблясь более, не сдерживаясь, он обнял молчаливо стоявшую перед ним укутанную фигуру. Дрожь от холода сменилась дрожью другого плана, ибо поднырнув руками под складки плаща, ощущая упругую тонкую талию, опустив голову спасительнице на плечо, он закрыл глаза и, вдыхая нежный женский аромат, замер в минутном блаженстве! Окончательно потеряв голову, нашёл губами прохладное лицо и нежно, чуть дыша, подкрался пиявицей сосущей, ненасытной к сладким губам. Остатки сдержанности смыло цунами страсти! Он обнимал крепко, поднимал на вытянутых руках силой играючи, вызывая чуть слышное мелодичное постанывание и вздохи дамы! Вкрадчиво обвивал, беря всю в плен, как лиана дерево, заставляя обоих беззвучно парить с чайками над полосой морского прибоя томным летним вечером. Оба молчали, им было хорошо и без слов, только шуршала материя, слышалось дыхание влюблённых, да изредка бились где-то рядом звонкие капли. Встречные губы и руки были живыми и тёплыми, любовные объятия напрочь лишали рассудка и погружали в нирвану. Мозг произвёл отключение осознанного, они ничего не ощущали, кроме самих себя, провалившись в первобытную власть инстинктов, вот только жаль, — нельзя навеки остаться там, где наслаждение до головокружения!
Через какое-то время Клим постепенно очнулся, услышал явный шум от начавшегося дождя, растерянно озираясь, убедился в своём полном одиночеств и, наконец, узнал то место, где он находился. Парк недалеко от дома. Парк, где с соплеменницей повстречались после приключений, обнимались вволю. Кто эта таинственная спасительница? Куда же так внезапно она пропала? Как сюда попали? Кто эта креолка, и почему они так похожи? Впрочем, после всего пережитого обессиленный Клим не захотел голову ломать и чему-либо удивляться. А может это всё сон, дурной сначала, потом — сладкая компенсация. Удар грома заставил этого расслабленного сластолюбца-мечтателя очнуться от грешных грёз, подскочить и устремиться рысью бодрой к дому.
Пока бежал, весь вымок до нитки. У подъезда его поджидали! Абсолютно не жалея грешника, шутник Вратарь окатил из ведра с головы до ног.
С ним были ещё пяток ребят во главе с Пыхало, те тоже воды не жалели, а на всяческие призывы насчёт ума там и ещё чего-то человеческого оставались глухи. В квартиру Клим вплыл, как земноводное, тут же бросился в ванную под горячий душ! Его нательный крест с серебряной цепочкой так и лежал на стеклянной полке. Когда вышел и прошёл в комнату, обнаружил группу людей, как знакомых, так и не очень. Квартира была чисто прибрана, общество достойное: возле стола восседали Вратарь и сам Ставр, был ещё какой-то батюшка. Как потом оказалось, он отслужил службу, помог очистить квартиру после осквернения, также окропил святой водой, благословил и укрепил веру и решимость Клима на дальнейшую борьбу с нечистью. На кухне командовали две женщины, трое бойцов Пыхало безропотно отпахивали наряд на чистке картошки, картошки нужно было целое ведро, поэтому ребята не филонили.
Клим вопросов не задавал, скромно присел недалеко от старших и наблюдал за суетой. Входили и выходили какие-то люди, тихонько говорили то с Вратарём, то со Ставром. Появился из соседней комнаты техник с аппаратурой, показал большой палец, мол, всё чисто, и исчез.
— Штаб-квартира, не иначе! — подумал Клим, — готовимся к войне!
Наконец, призвали и его пред светлы очи руководства. Вратарь представил его Ставру как положено и попросил ответить на все вопросы.
Ставр вопросы ставил мудро, с пониманием, где-то щадя, где-то читая подспудный смысл лично, не мучая и без того терзавшего себя сомнениями Клима ранящими вопросами.
Грань веры и самолюбия перейдена не была, но, видимо, знаки известные только ему, Ставру, были распознаны. Да Клим и не утаивал ничего, рассказал всё, как было, и его отпустили отдохнуть, заверив в безопасности оного мероприятия.
На следующее утро Пётр Евсеич сам предложил хозяину квартиры прогуляться, пошли они на набережную, шли не торопясь, разговор был важный и долгий, вопросов было множество. Договорились так: Клим спрашивает, Пётр отвечает.
— Ставр и ты, Пётр, вас обыкновенными людьми не назовёшь. Кто же вы?
— Мы, Светлые Вои, помогаем стоять на страже супротив темноты. Одни из многих Светлого Воинства Православного. Мы люди русские, крещёные в православии и по определению место наше здесь.
— В Европе тоже есть подобные воины?
— Несомненно! По всей земле, в любой стране присутствуют. Как, к сожалению, и тёмные есть везде. Правда, в последнее время они активизировались именно у нас, в России. Очень их православие раздражает, в целом и конкретно здесь. Что же касаемо именно наших мест, фактор есть эндемичный, поэтому в самой свалке событий и оказались.
Клим внимал с интересом, а тут просто впился во Вратаря вопрошающим взглядом.
— Как только тёмные активно зашевелились в наших краях, стали ворошить и вносить смуту среди людей, попытались усилить влияние, мы тут же приняли меры.
Знаешь ли ты, кто много веков тому назад основал столицу нашей области?
Слегка опешив от внезапного поворота в разговоре, Клим, тем не менее, уверенно вспомнил одну из версий истории края:
— Конечно! Князь Ярослав Мудрый!
— Верно. Благоверный князь Ярослав Мудрый, потом он был причислен к лику святых.
В крещении Георгий имя его. Когда он прибыл в эти края и крестил Волгу, языческие жители урочища Медвежий угол выпустили против него огромную свирепую медведицу, но князь, вооруженный секирой, одолел зверя. Теперь секира в лапах медведя на гербе города.
— Пока не пойму, Евсеич, к чему ты клонишь?
— Терпение мой друг, вот ты веришь в легенды и сказы? В притчи? Нет? Зря! Как и былины, они несут в себе часть достоверной информации. Даже в народных сказках можно увидеть много правдивого и полезного. Нужно только уметь их воспринимать, научиться сопоставлять, анализировать. Ну да ладно, есть притча о том, как бился князь с превеликой медведицей и победил её с Божьей помощью.
Свирепа и сильна была тёмная зверюга, но и князь был великим воином, хотя и прихрамывал. Долго бились, сталь искры высекала, отскакивая от когтей и костей зверя, князь в крови израненный, наконец, из последних сил вложился и ударил он по башке медвежьей! Не выдержала удара прочная, как камень, кость, треснула и завалилась зверюга, коей поклонялись нехристи, издала прощальный жуткий вой и затихла. От удара раскрошилась и секира благословенная. Прозрев, язычники, которые поклонялись идолу бога Волоса, стоявшему в некой Волосовой логовине, ужаснулись и пали ниц перед князем, как мёртвые. Ярослав поставил на том месте крест и заложил храм пророка Ильи, так как победил лютого зверя в Ильин день. А затем повелел народу рубить лес и расчищать место для постройки города. Теперь это православное, христианское место, с множеством церквей и храмов.
— Это всё интересно, Евсеич, но это в прошлом, а главное, я так понимаю, впереди? Хотелось бы понять, как я в эту историю затесался, что от меня тёмным надо?
— Правильно мыслишь, напарник, только тебя втянули без твоего ведома, потому ты и в недоумении, но давай сначала закончим с легендами. Отлетел в сторону и скатился в овраг маленький обломок секиры, застрявший в крепкой кости нечестивой зверюги. Все останки поглотила землица-матушка, долго на месте битвы дым вился, и не росло ничего, но и следа не осталось, кроме осколка этого. Выкатился он на песок вблизи быстрого ручья, зашипел тот песок от жгучего жара, спёкся крепким песчаным коконом вокруг осколка стали, впаявшегося в кость, да и был смыт однажды ручьём этим во время весеннего половодья. Со временем прибило его в Тихий омут, около моста Таинственного, где недалече мужской монастырь стоял. Сумели светлые проследить за «коконом» ещё с ручья, потом монахи за ним присматривали. Грянула революция беспредельная, взорвали большевики монастырь тот, монахов кого расстреляли, кого в лагеря отправили, какое-то время пригляд был тайный, приходящий. В последние десятилетия старец Ставр присматривает с дружиной своей. Подобрались там крепкие хлопцы, из местных, это уже второе поколение воспитывается. Держит их Ставр в строгости, в правильном нравственном и духовном восприятии, как в миру, так и как защитников веры православной от людей — наймитов с тёмной стороны.
Тёмные, видимо, на какое-то время упустили из виду «кокон», или неинтересен он был, но в последнее время участились поползновения их подручных из людей в тех местах.
— Скажи, пожалуйста, а зачем этот кокон светлым?
— Не забывай, пусть часть секиры, но частичка эта освящённая, владел ею Великий Князь Ярослав Мудрый, как я говорил, причисленный к лику святых. Пусть маленькая часть святыни, но она не стала менее важной для православных.
Потому тёмным и не отдадим ни за что, это, как раненого на поле боя оставить на радость врагам. А потом, с точки зрения людей, разве не интересна историческая направляющая? Она же очень необычная! Сам предмет — это просто уникум, артефакт!
— В смысле?
— Полностью и очень наглядно отражается закон единства и борьбы противоположностей! Вот уж где не запутаешься — борьба противоположностей состоит в том, что они противодействуют друг другу, стремятся друг друга уничтожить, но одной без другой не бывает. Правда, несколько сложен для понимания философский смысл этого выражения, а тут всё явно, на поверхности, понимаешь! Это ещё одно доказательство преимущества чистой веры!
Вратарь с некоторой лукавинкой покосился на напарника, ушедшего в глубокое осмысление от этого вала информации.
После некоторого молчания любознательность Клима проснулась вновь.
— Скажи, Пётр Евсеич, народ в России раньше был лучше? В смысле веры? Ну и в общих чертах человеческих?
Вратарь приостановился, с уважением поглядел на старшего охранника и после некоторого раздумья произнёс, уже выйдя из образа былинника, современным языком, — вопрос не простой, имеет свою глубину. Конечно, грешников и раньше хватало, люди и тогда со своими слабостями, со своими пороками имелись, куда ж от них денешься? Бывало и заповеди нарушали, были корыстники, любодеи, тати разных сословий, но веры было больше, вера была чище, и верующих искренне было большинство. В остальном же люди ранее были не глупее наших современников, безграмотнее — да! Тогда не было мобильных телефонов и компьютеров, грамоту постигали немногие, но они владели такими способностями, которые сейчас атрофировались из-за прогресса. Помести любого современного в глубокий лес, без навигатора и компаса, без палаток и зажигалок, пропадёт ведь! А если повезёт и не пропадёт, выберется чудом, то натерпится бедолага при этом до седых волос! А раньше с младости месяцами жили в диком лесу, ладили с ним, понимали его. К матушке-природе жили гораздо ближе, знаний и чувств было великое накопление. Но растерялось сейчас это. А жаль! Темноте это на руку.
— Ты обещал сказать, как я оказался в этом круговороте?
— Ну, тут цепь случайностей! Обыкновенное человеческое любопытство одних, слабоволие других, меркантильность третьих и так далее. Стоило Ставру отлучиться на пару дней, и покатилось! Люди, что с них взять. Хорошо успели вовремя взнуздать ситуацию, вернуть под контроль и только немного подправляли разные случайности.
Так у тебя и оказалось ведёрко с камешками, сейчас в сумке в тумбочке стоит.
Сам ты и поставил туда, кокон среди гравия этого. Тебе же не повезло с этажом и квартирой!
— Ну, ничего себе! Третий этаж! Самый лучший … — искренне возмутился, было, Клим.
— Не в этом смысле, напарник, тебе не повезло, что «кокон» оказался у тебя, сначала на лоджии, потом в квартире. А может наоборот, повезло! Встряхнулся, как следует, многое узнал, встретил симпатию! А приключений сколько!? Будет что в старости отобразить в своих мемуарах.
Вратарь, весело улыбаясь, потряс друга за плечи.
— Ага, дожить бы до этой самой старости, — вполголоса раздумчиво произнёс Клим, — справедливо опасаюсь, дома меня старушка не застанет, всё в приключениях, всё в пути. Значит, вот про какой гравий они интересовались! Я и забыл про рюкзачок этот, валялся на лоджии, мешал… да я и не знал, что там внутри! Нет, ты подумай, великие события и всё из-за прозаических камней, ну ладно были бы алмазы!
— Раз шутишь, не всё уж так и плохо! Пойми, ты раньше был обыкновенным человеком. Нет, нет, это замечательно жить нормальным обычным человеком, но разве ты сам не чувствуешь разницу между тем кто ты был, и каков ты сейчас? Согласись, это совершенно разные люди.
— Это верно, — Клим серьёзно посмотрел на молодёжную стайку роллеров и «досочников», весело катящихся мимо скамейки, где они обосновались. Он уже замечал за собой другое восприятие самых элементарных вещей, возникали вопросы, сомнения, предчувствия опасностей. Он вспомнил, как откуда-то в сознании возникла ответственность за Соплеменницу, он был готов пожертвовать собой, лишь бы её спасти. До этих событий представить нечто подобное было нереально. Нет, Клим не был чёрствым эгоистом до мозга костей, но и героизмом излишним не владел, и вопрос, кто важней по жизни, он, любимый, или кто-то там другой, перед ним не стоял и никогда раньше сомнений не вызывал.
Вратарь прав, он уже не тот беспечный тридцатилетний мужик, живший одним днём, что-то изменилось в нём, это бесспорно.
— Может, и моя квартира станет темой для легенды веков через несколько?
Напарник от души расхохотался и согласился, — а ты, мой друг, становишься тщеславным.
Ну конечно, может. Но только мучает тебя другой вопрос, я прав?
Клим опустил голову, его действительно преследовала мысль, жгла и жалила, и хотя не хотел он признаваться в этом, но от себя не уйдёшь и не обманешь.
— Скажи, Пётр Евсеич, как к тебе обращаться? Обращаться сейчас и вспоминать после того, как ты меня покинешь?
Прошла минута в молчании, потом Вратарь вскочил и, подойдя к чугунной решётке, которая опоясывала набережную, чуть подпрыгнув, сделал на ней стойку на руках.
Клим смотрел, широко распахнув глаза, молодёжь, совершавшая тусу неподалёку, прекратила галдёж и тоже приоткрыла рты. Пока зрители со всех сторон сообразили достать телефоны и цифровики, Вратарь перенёс центр тяжести на одну руку и, постояв так, лего спрыгнул на тротуар и довольный отряхнулся. Перед Климом ничуть не запыхавшийся стоял стройный худощавый мужик с проседью в густом бобрике, который тут же вытащил из кармана свои нелепые зелёные, как у кота Базилио, очки и спрятал за ними взгляд.
Вот оно что! Впервые, невозмутимый словно статуя вождя, стоявшая до сих пор у них в заводе, всезнающий и уверенный в себе Вратарь не знал, что ответить и просто тянул время. Клим увидел это отчётливо, и ему стало по-настоящему тоскливо. Зачем поставил человека в неудобное положение, ну шло бы себе и шло, но что сказать, как исправить ситуацию, он тоже не знал.
— Не торопи, Клим Сергеевич, время, — наконец мягко произнёс Пётр, — тебе сейчас нелегко, и дальше будет непросто, я знаю. Но уверен, ты справишься. Проблемы решишь, с девушками своими разберёшься, ибо решать тебе и только тебе, никто не посоветует и не поможет. Выбор всегда за тобой, так что не тушуйся, дружище, а сейчас давай с тёмными делами закончим. Да, вероятно, придёт момент, и призовут меня долг исполнять в другом месте, может быть, очень далеко отсюда и, возможно, больше не увидимся в этой жизни! Только не надо грустить, мы — мужчины, воины и не пристало нам поддаваться тоске змеиной, жалеть себя, да ещё заранее. Тем более вот он я, здесь с тобой, ведь ничего пока не меняется. А сегодня звать меня Пётр Евсеевич Третьяков, к вашим услугам.
Вратарь церемонно поклонился, однако, не без шутовского озорства.
— А пойдёмте-ка, Пётр Евсеич, ударим по пивку! Я угощаю!
— Не хочу огорчать вас отказом, Клим Сергеевич, с превеликим нашим удовольствием!
Они поднялись с лавки и, не торопясь, двинулись к ближайшему пивбару. Чуть погодя за ними проследовала пара крепких парней из команды Пыхало.
По пути ликбез продолжался.
— Вот этот рыжий, он кто?
— Прислужник тёмных сил, колдун средней руки и тёмный воин. С тобой ему, думаю, повезло. Вряд ли он смоделировал ситуацию, пробовала до него поусастей нечисть, не получалось — под охраной Светлых твоя квартира. Ему удалось прорваться после выноса икон святых этими глупцами наёмными, да крестик ты в ванной снял.
Это всё равно его сбивало с толку, не почуял он ничего, хотя кокон рядом был. Так что результат нулевой, по сути, только и делов, что смог тебя доставить к их Смотрителю.
Да и там толку мало, что-то у них наперекос пошло! Касаемо тебя, иногда неведение бывает спасительным, правда, не буду скрывать, везение необычайное! Выйти оттуда, кем вошёл, на моей памяти нет таких примеров! Это как предбанник у входа в адскую бездну! Вотчина силы злой и жестокой!
— Зачем тёмным люди, если они такие всесильные? Что, не могут обойтись без простых смертных?
— Не забывайте, коллега, люди — создания божьи. Они и светлым нужны, и тёмные в них силу питают. За них идёт постоянная борьба, они и при жизни необходимы, и после.
За каждую душу приходится бороться, особенно сейчас, когда кругом соблазнов не счесть. Вот тот же рыжий! Допустим, обнаружил он кокон, ему даже не дотронуться до него, нужен человек для этого. Да, нужен преданный прислужник из людей, который возьмёт и спрячет, куда укажут, или с ним переместят в нужное место.
— Другим словом, люди — это орудия? Инструмент? Такой расходный материал?
— Для тёмных, да! Они, априори, зло людям несущие!
— А для светлых?
Вратарь укоризненно взглянул на него.
— Скажи, тебя в церковь принуждают ходить? Может молиться или верить заставляют? Тебе кто-то навязывал светлый луч Православия? Нет, конечно, у тебя есть добровольный выбор, ты сам решаешь и выбираешь. А что милей тебе — свет или тьма?
— Да, ты прав! Прости, Пётр, это я, не подумав ляпнул, — они оба перекрестились, хотя пивнуха с сигаретным дымом, звоном кружек и отсутствием образов не соответствовала церковной торжественности. Грешники, что с них взять, да простит их Всевышний!