Третий курс Кащеев Денис

10

– Так что это там у вас за история с этой американкой, Рут Андерсон? – сухо задал вопрос полковник Боголюбов.

– История? – с облегчением переспросил Голицын. – Какая еще история, од-сун?

Итак, выходит, все дело в этой чертовой Андерсон. А он-то гадал, чего это вдруг куратор делегации выдернул его с «Альфы» к себе на ковер! Каких только догадок не строил…

– Это я вас спрашиваю, какая история, курсант, – нахмурился Сергей Владимирович.

– Да нет никакой истории! – развел руками Голицын. – Рабочий, так сказать, процесс…

– Рабочий процесс, значит? А это как прикажете понимать? – протянув руку, полковник развернул к Ивану экран своего компьютера. – Читайте, читайте!

– Что это? – Голицын недоуменно склонился над монитором.

– Рапорт этой вашей Андерсон на имя Начальника Школы. С просьбой о переводе в любое другое подразделение, кроме вашего… од-ин!

– Не может быть! – взгляд Ивана судорожно заметался по строчкам на экране. Действительно официальный рапорт… «Начальнику Школы нарду Орну от курсанта второго года обучения Андерсон Рут Элизабет…» Так она еще, оказывается, и Элизабет!.. «Прошу перевести меня для дальнейшего обучения из силового подразделения первой очереди полигона в любое иное подразделение Школы в связи с невозможностью совместной службы с од-ином Голицыным». Что?! Ни фига себе!

– Истеричка! – зло выдохнул Иван, распрямляясь. – Ну что ж, скатертью дорога! Рапорт удовлетворили, од-сун? Кого мне дадут взамен? Может, Маленького вернут?.. В смысле курсанта Смирнова? – с робкой надеждой спросил он.

– Да вы в своем уме, Голицын?! – воскликнул полковник, игнорируя вопрос курсанта. – От вас подчиненные разбегаются, как крысы с тонущего корабля, а вы: «Скатертью дорога»! Соображаете, что несете?!

– Не крысы, а одна-единственная крыса, – буркнул Иван. – Из навигаторов ее поперли, теперь, понимаешь ли, Голицын ей не мил…

– Ладно, хватит уже ходить вокруг да около! – резко оборвал курсанта Боголюбов. – Живо выкладывайте, в чем дело!

– Да тут и выкладывать нечего, товарищ полковник!.. Прошу прощения, од-сун! Просто психованная она какая-то! Как ее только в Школу взяли?

– Конкретнее, – потребовал куратор.

– Конкретнее? Пожалуйста. Все началось четыре дня назад, после того злополучного матча против «Динамо», – принялся объяснять Иван. – Знаете, наверное, за неделю до игры команду мне, по сути, развалили: забрали Смирнова, Шаофань и Мак Мерфи, подсунув взамен эту самую Андерсон, ас-Саляля и Капур…

– Выбирайте выражения, Голицын! – тут же одернул его полковник. – Что значит «подсунув»?!

– Переведя в силовое подразделение первой очереди полигона курсантов Андерсон, ас-Саляля и Капур, – вздохнув, едва не по слогам выговорил Иван. – Абдель и Хампи, вообще-то, ребята неплохие оказались, но вот беда: в криск играть не умеют совершенно. То есть правила, конечно, знают – и все. С Андерсон другая история. У Эммы – у курсанта Маклеуд – она даже якобы была одним из ведущих игроков. Ну, разумеется, я сразу же включил ее в команду – тем более что больше брать все равно было некого. Но наиграть состав за неделю было, конечно же, нереально. Поэтому в первом матче я решил сделать ставку на нулевую ничью. Это был единственный шанс против сыгранной команды Глеба! И ведь почти получилось! В какой-то момент мы даже на дурачка забили и вышли вперед – правда, «Динамо» счет почти тут же сравняло, но там все по делу было: Танака, после нарушения которого они реализовали штрафной, и так прыгнул в этом матче выше головы. И вот: меньше минуты оставалось, мяч у нас – по сути, ничья в кармане. Идет пас на Андерсон. Ну, отдай ты назад – мне, я свободен – или, на худой конец просто сыграй на отбой – пока соперник развернется, пока снаряд подберет – глядишь, и время истекло. Но нет, кое-кто, видно, решил стать героем матча. Вэньтянь, конечно, тоже идиот, позволил вовлечь себя в эту авантюру, но он хоть сам потом признал, что был не прав. А эта… блуждающий форвард… Фланг оголила, мяч потеряла – из-за нее проиграли! Так ладно бы сказать: «Да, дура я, увлеклась, каюсь, больше не повторится…» Но нет! Еще и спорить начала: мы, мол, все сами и виноваты, что не поддержали этот ее буденновский рейд! Ну, тут уж я, извините, не выдержал! Высказал ей все, что думаю о таком поведении. Хорошо еще, она по-русски плохо понимает, а мой английский далеко не так выразителен… Ну, так и она выражений не выбирала! Капитан я, в конце концов, или где?! Должна быть в команде какая-то дисциплина? В общем, я сказал, что пока она не пересмотрит эту свою позицию, играть у меня не будет. Заметьте, не выгнал из команды поганой метлой – хотя следовало бы, наверное, – нет, оставил возможность для компромисса. Игрок-то она на самом деле неплохой… Но нет, хлопнула дверью раздевалки, ушла. Ладно, думаю, пусть время пройдет, остынет – сама подойдет. Вчера была тренировка – так я до последнего ждал – черта с два! Ну что ж, хозяин – барин… Взял шестым Дона Педро… курсанта да Силву. А что делать? В отличие от троих других, он хоть летать немного умеет… Андерсон на вахте оставил. По-моему, справедливо: не хочешь играть – подежурь. Очередь, вообще-то, была Константиноса, но я их поменял местами. А что, имею право! – запальчиво заявил Голицын, заметив скептическое выражение на лице Боголюбова. – Разве не так?!

– Так, так, – коротко кивнул полковник. – Право имеете. Продолжайте, как я понимаю, это еще не конец?

– Да уже почти… Тренировка у нас, надо сказать, так себе прошла. Все-таки Терри Лайн – не Смирнов, Рауль – не Шаофань, а Дон Педро – даже не Рауль. Да и Танака наш после того матча весь какой-то пришибленный. Хотя я раз десять ему повторил, что он ни в чем не виноват, наоборот, молодец, отыграл отлично… Ну да ладно, почти два месяца у нас еще есть до матча, сыграемся… Но сказать, что шел я из зала в хорошем настроении, конечно, нельзя. Захожу на центральный пост – и что вижу: у Андерсон на экране урок ранолинга выложен. Грубейшее нарушение! «Так, – говорю, – курсант, раз у вас такая тяга к знаниям – снимаю вас с вахты – отправляйтесь на учебные занятия. А по окончанию заступите по новой». Честное слово, так и сказал, ничего больше! Все строго по Уставу! А ее как понесет! Чего только не наговорила. И такой я, и сякой, и возненавидел ее сразу же по ее появлении в подразделении… Потом разрыдалась – и вон с поста. Не сдав вахты, кстати. Нормально, да? А теперь еще этот рапорт!.. – Иван кивнул в сторону так и развернутого к нему экрана. – Одно слово: истеричка!

Голицын перевел дух.

– У вас все? – поинтересовался Боголюбов, когда курсант умолк.

– Так точно, од-сун!

– Ну что ж, картина, в общем, ясна, – полковник поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. – И картина эта вырисовывается довольно неприглядная… – резко остановившись, куратор в упор посмотрел на Голицына. Тот взгляда не отвел. – Не хочется повторять прописных истин, но вижу, придется. В любом недоразумении, в любом конфликте всегда виноваты обе стороны. Но если конфликт произошел между подчиненным и его командиром – вина командира всегда несоизмеримо больше. Просто потому, что у него больше полномочий, больше возможностей не допустить эскалации напряжения, сгладить возникшие противоречия. Подчиненные, конечно, тоже бывают не ангелы, но ответственность в первую голову все равно несет командир. Всегда. Это закон. То есть в нашей ситуации, нравится вам это или нет, основная ответственность на вас. Это раз. Два: до сих пор курсант Андерсон числилась в Школе на самом лучшем счету. Ни со стороны администрации, ни со стороны ее прежнего командира – од-ина Маклеуд – никаких нареканий в ее адрес не было. Даже если предположить, что все это время она искусно притворялась – должна быть причина, почему ее поведение столь внезапно изменилось. Сложив один и два, получаем «три»: у этого рапорта может быть два вида последствий. Вариант первый: он удовлетворяется, курсант Андерсон переводится в другое подразделение, но при этом од-ин Голицын, как не справившийся со своими обязанностями, разжаловывается в рядовые матросы. Как вам такая перспектива?

На секунду Иван сжался, словно от удара, но уже через секунду гордо вскинул голову.

– Товарищ полковник! – с вызовом заявил он. – Если уж на то пошло, я в командиры подразделения не напрашивался. Равно как и в капитаны команды, кстати. Считаете, что не справился – вам виднее. Как-нибудь проживу и без офицерского доппайка!

– Если вас интересует мое мнение, курсант, – в тон ему ответил Боголюбов, – да, не справились. Пока не справились. Но справиться можете. Обязаны. Поэтому есть и второй вариант: на удовлетворение рапорта накладывается мораторий. Если через десять дней курсант Андерсон его отзывает – значит, все в порядке. Если нет – рапорт автоматически удовлетворяется – со всеми описанными мной последствиями. Очевидно, у нарда Орна сходное с моим видение ситуации, потому что он остановился именно на втором варианте. Администрация Школы дает вам еще один шанс, Голицын! Не упустите его!

– Прошу прощения, товарищ полковник…

– Од-сун!

– Прошу прощения, од-сун, но бегать за Андерсон, утирать ей сопли, падать на колени и умолять отозвать рапорт я не собираюсь! Лучше уж сразу в рядовые…

– Не лучше! – рявкнул Боголюбов так, что Иван невольно втянул голову в плечи. – Было бы лучше – так бы и сделали! И не надо никого умолять: так болезнь не вылечишь, а только загонишь внутрь, и рано или поздно нарыв все равно прорвется. А наладить с подчиненным пусть не дружеские, но нормальные, рабочие отношения – необходимо. А не сумеете – грош вам цена как будущему офицеру! Ясно, курсант?

– Так точно, од-сун!

– Ну а если ясно – марш на «Альфу»! И чтоб через неделю этого мусора, – куратор хлестнул ладонью по экрану так, что тот откинулся, стукнув пластиковым краем по столешнице, – у меня на компьютере не было!

– Легко сказать… – пробормотал Иван. Впрочем, ему хватило ума дождаться, пока дверь в кабинет полковника захлопнется за его спиной.

11

– Ну, и что думаешь делать? – обеспокоенно поинтересовался у Ивана Глеб.

– Что делать, что делать… Поесть по-человечески, вот что делать, – проворчал Голицын, демонстративно пододвигая к себе контейнер с ароматными кусочками дичи, стопкой тонких постных блинчиков и мелко нарезанной зеленью. – М-м-м-м… Обожаю утку по-пекински! В матросах такая когда еще выпадет!

– Не кривляйся! – поморщился Соколов. – Ты прекрасно меня понял: я по поводу Рут Андерсон и этого ее злосчастного рапорта.

– Ах, по поводу рапорта!.. – хлопнул себя ладонью по лбу Иван. – Как же это я сразу не догадался?!

– Говорю же: не кривляйся!

– Да тут уже кривляйся не кривляйся… – резко посерьезнел Голицын. – Куда ни кинь – всюду клин… Честно говоря, понятия не имею, что тут можно сделать! – признался он.

– Должен быть какой-то выход… – покачал головой Глеб. – Может, попробуешь переговорить с ней по душам? Вызови ее, а еще лучше – сам подойди. Объясни, что ничего личного против нее у тебя нет. Спроси, чем конкретно она недовольна, заставь выговориться, выслушай. Если увидишь, что в чем-то был не прав – пусть даже в мелочи какой – не постыдись признать…

– Да не, – отмахнулся Голицын. – Полагаете, я об этом не думал? Не выйдет из этого ничего путного. Только очередной скандал… Она сразу решит, что я это все только из-за рапорта затеял… И будет права, в общем-то. Нет, не годится! – заключил он, тщательно заворачивая в блин очередной кусок утки.

– А что тогда годится? – не отставал Соколов.

– Да не знаю я! Знал бы – уже давно сделал бы что-нибудь! Начнешь заискивать – только дашь понять, что сила на ее стороне. Тут уже даже неважно будет, отзовет она в конце концов этот свой треклятый рапорт или нет. Правильно Боголюбов сказал, рано или поздно нарыв все равно прорвется – так пусть уж лучше сразу… С другой стороны, проявишь твердость – только подтвердишь все те страсти, что она там себе напридумывала. Ну, насчет того, что я ее типа сразу возненавидел, придираюсь и все такое…

– А это неправда?

– Да нет, конечно! Что я, по-твоему, совсем псих, что ли?! Пока она у Эммы в навигационном была, все нормально было, мы замечательно общались… Она мне даже немного нравилась, честно говоря… Ну, ты понимаешь… И даже потом, когда ее на Маленького обменяли…

– Погоди, при чем тут Маленький? – перебил друга Глеб. – Вместо него ж к тебе с «Беты» вроде ту индианочку прислали… Как там ее?

– Хампи Капур?

– Ну да. А в обмен на Андерсон к Эмме забрали Бо Шаофань.

– Да какая разница?! Я как раз хотел сказать, что если и злился на кого тогда, то только на администрацию. Ясно ж было, что сама Рут ни в чем не виновата, просто так карта легла! Хотя за развал команды обидно было до жути…

– Ну, еще бы, – понимающе кивнул Соколов.

– Так что если кому тогда и показалось, что я был недостаточно приветлив, не обязательно записывать это на собственный счет! Да что там, даже после нашей злополучной игры и последующего разбора полетов все как будто было нормально: ну, поорали слегка друг на друга – с кем не бывает после тяжелейшего матча, да еще так глупо проигранного… Ну, допустим, потом я, может, слегка и перегнул палку: ставить ее на вахту вместо Ксархакоса никакой необходимости не было… Но что тут такого, в конце концов?! А за ранолинг на вахте – просто обязан был наказать! Ты бы, небось, на моем месте точно так же поступил…

– Не знаю, наверное… – неопределенно проговорил Глеб.

– Вот! А она раздула трагедию… Так что сам видишь: каяться мне особо не в чем.

– И все-таки как поступишь?

– А, будь что будет! – махнул рукой Голицын. – С поклоном не пойду, но и третировать не стану. Сделаю вид, будто ничего такого не произошло. Постараюсь ближайшие десять дней быть идеальным командиром подразделения. Никакой предвзятости, порядок для всех один. Проштрафится – отчитаю, отличится – похвалю. А рапорт… Одумается и отзовет – слава Богу, заупрямится и решит довести дело до конца – ее право. Моя совесть будет чиста.

– Понятно… – протянул Соколов. – А с Эммой не хочешь посоветоваться?

– Да ну ее… Она у нас теперь второй Боголюбов – только и может, что морали читать.

– Ну, это ты зря, – задумчиво покачал головой Глеб. – Кстати, раз уж зашла речь, подарок-то приготовил?

– Подарок? Какой еще подарок? – не понял Иван.

– Как это – какой? Ты, я смотрю, совсем потерялся с этой своей Андерсон. У нее же день рождения завтра!

– У кого? У Андерсон?!

– Идиот! У Эммы!

– Ой, блин! – Голицын аж подскочил. – И правда, забыл совсем!.. Приготовил, конечно, давно уже… Так что, уже завтра?

– Ну, раз сегодня у нас двенадцатое…

– Слушай, спасибо, что напомнил, надо будет ее завтра с утра поздравить.

– А вечером она звала в гости.

– Ага, в рубку. Ну да я там по-любому буду: у меня с двенадцати вахта.

– Повезло, – усмехнулся Глеб. – Веселое будет дежурство!

– Ну, хоть в чем-то…

12

– О, сколько уже натикало! – воскликнула Эмма, бросив короткий взгляд на часы. – Как незаметно время пролетело! Кстати, – обернулась она к друзьям, – сейчас будет сюрприз: еще двое должны подойти!

– А почему двое? – машинально поинтересовался Иван.

– А сколько тебе надо? – улыбнулась Маклеуд.

– Ну… Я подумал, ты имеешь в виду Збышека, Чжу и Чана – а их трое, вроде.

– Один на вахте остался, – догадался Глеб. – Так?

– Да, – кивнула Эмма. – То есть и да, и нет, – поправилась тут же она. – Один по-любому должен был бы остаться на «Бете», но остались все трое: их к нам не отпустили… Зато они мне такое видеопоздравление забацали – закачаешься! Я вам потом покажу.

– Постой, но если речь не о них, кто же тогда эти два загадочных незнакомца? – удивленно спросил Голицын. – Тайные поклонники? Эмма, я ревную!

– Наверное, сам нард Орн и, скажем, нард-кор Ваш, – предположил Соколов.

– Почти, – рассмеялась девушка. – Ладно, не гадайте: сейчас все сами увидите. А пока, может быть, еще по бокальчику?

– С превеликим удовольствием! – едва ли не хором откликнулись Иван с Глебом.

Неизвестно, кто расщедрился на такой шикарный подарок имениннице, но в этот вечер установленный в рубке синтезатор исправно выдавал пиво. Правда, не больше, чем по одному бокалу в час на каждого. Зато без разбору: сержант ты или простой матрос, что дало Ивану повод пошутить: не хватит, мол – начнем по одному вызывать подчиненных, половина тебе, половина – «сюзерену», все по-честному. Пока, однако, прибегать к такого рода чрезвычайным мерам не потребовалось, хотя с начала празднования прошло уже добрых пять часов.

Первой, если не считать несшего вахту Голицына, в рубку явилась сама Эмма – за пять минут до назначенного времени. На ней был обычный парадный комбинезон – гражданская одежда на корабле являлась строжайшим табу – но пальцы по случаю праздника украшали пара изящных серебристых колечек: одно словно свитое из тончайших проволочек, с крохотным зеленым – под цвет глаз хозяйки – камешком, другое – в виде безуспешно пытающегося ухватить свой собственный хвост свернувшегося в кольцо дракончика, а в мочках ушей красовались гвоздики сережек – Иван не без удовольствия узнал свой прошлогодний, едва не обошедшийся ему слишком дорого, подарок.

Голицын и вахтенный курсант-извозчик – в тот момент это был японец Сасаки Тацуки – поднялись навстречу капитану.

– Сорок третья вахта, мэм, – начал формальный доклад Иван. – Корабль в режиме стоянки, обстановка стабильная, прогноз нейтральный. На борту…

– На борту сегодня праздник, – со смехом перебила его Эмма. – Так что насчет нейтрального прогноза я бы не спешила… Фокус хочешь?

– Фокус? – переспросил Голицын.

Не дожидаясь его ответа, девушка направилась к синтезатору и, введя короткий код, извлекла из его недр стеклянный бокал, полный пенящейся янтарной жидкости.

– Только не говори мне, что это лимонад, – проговорил Иван, жадно потянув носом.

– Обижаешь! – Маклеуд протянула ему бокал. – На, попробуй!

– Ух ты! – воскликнул Голицын, смакуя глоток. – Вот это, я понимаю, фокус! Итак, прогноз меняется: напиваемся и поднимаем пиратский флаг. Далее – по обстановке!

– Не шути так, – с улыбкой покачала головой Эмма. – Не поймут.

– Кто не поймет? – демонстративно оглянулся по сторонам Иван. – Альгерды нас не слышат, а если и слышат – ни в жизнь не признаются. Сасаки? Сасаки, – повернулся он к японцу, – пива хочешь?

– Так я это… типа на вахте, – неуверенно развел руками тот.

– Так и я типа тоже. Слышал, что сказала капитан? На борту сегодня праздник!

– Праздник?! – послышалось от дверей. – Так и знал, что без меня начнут! – с огромным букетом цветов в руках – Иван мысленно обругал себя за то, что сам не догадался заказать такой в планетарной службе экспресс-доставки – в рубку ввалился Глеб. – Эмма, ты великолепна! – Шагнув к девушке, Соколов церемонно поцеловал имениннице руку и протянул букет. – С днем рождения, мой капитан!

– Вот это, я понимаю, джентльмен! – проговорила Эмма, принимая цветы. – А то некоторые тут только и могут: «Обстановка стабильная, прогноз нейтральный…»

– И тем не менее пиво получают они! – воскликнул Соколов, прежде чем Иван нашелся, что сказать. – А нам, истинным джентльменам, остается только стоять в уголке и пускать слюнки!

– Прошу, – Маклеуд жестом указала на синтезатор. – Код: три-пятнадцать-сорок два-красный. Введи сам, а то я свой лимит на этот час уже истратила.

– Истратила лимит? Хорошо ж вы тут без меня зажигали! Три-пятнадцать-сорок два-красный, говоришь?..

– Да, кстати о подарках, – проговорил Голицын, когда все находящиеся в рубке, включая вахтенного Тацуки, расположились с бокалами вокруг стола с закусками, в центре которого в импровизированной вазе, в прошлой жизни служившей ящичком для навигационных дискет, красовался принесенный Глебом букет. – Я, конечно, понимаю, что на фоне нашего мастер-трубочиста буду выглядеть бледненько, но тем не менее… Одну секунду! – поднявшись, Иван подошел к капитанскому креслу и тут же вернулся назад со свертком в руках. – Честно говоря, я готовил тебе это как капитану сборной по криску, – проговорил Голицын, протягивая его имениннице, – но теперь, когда ты у нас капитан корабля, подарок только стал еще уместнее. Держи!

– Что это? – спросила Маклеуд, разворачивая обертку. – Фуражка?

– Угу. Капитанская фуражка. Настоящая. Мой дед командовал подводной лодкой. Давно, еще при СССР. Это его фуражка.

– Кру-уто! – протянула Эмма, разглядывая слегка поцарапанную кокарду с золотым якорем и маленькой красной звездочкой.

– Круто было, когда я пытался ее сюда провезти, – не удержался Иван. – При посадке в челнок едва не завернули!

– Наша таможня? – спросил Глеб.

– Да нет, что ты! Альгерды. Пришлось сказать, что это ритуальный головной убор, что-то вроде тюрбана у сикхов. Вроде поверили… По крайней мере пропустили.

– У сикхов… – улыбка на губах Маклеуд растаяла. – Раз такое дело… Предлагаю почтить память Сварама и Далджита Сингхов, – произнесла она, вставая. – А также всех остальных ребят с нашего курса, кто уже никогда не сможет разделить с нами наше веселье.

Скрипнули отодвигаемые стулья – Иван, Глеб и Сасаки поднялись на ноги. В рубке воцарилась мертвая тишина.

– Прошу садиться, – проговорила Эмма через минуту. – Ваня, прости, что я сразу не сказала… Ну, ты сам понимаешь… Спасибо тебе огромное за подарок! Такая ценная вещь, семейная реликвия… Можно я ее надену?

– Нужно, – кивнул Голицын. – Ты же наш капитан!

Фуражка оказалась девушке слегка великовата, попробовав так и этак, Маклеуд залихватски заломила ее назад – в этом положении она еще как-то держалась.

– С этого дня стану надевать ее на вахту, – заявила Эмма.

– Прошу прощения, од-ин, а это не будет нарушением формы? – поинтересовался Сасаки.

– Против предметов, имеющих сакральное значение, Устав не возражает, – пояснила девушка. – Если что, скажу, что это мой талисман. Так оно, собственно, теперь и будет!

– Ну, за удачу! – провозгласил Иван, поднимая бокал.

– Так кого же мы, все-таки, еще ждем? – настаивал Иван. – Неужели, правда, кто-то из администрации?

– Да ну, скажете тоже, – усмехнулась Эмма. – Альгердам наши праздники по барабану. Хорошо хоть не запрещают…

– Тогда кто же?

– Ну, имей же терпение! Сейчас сам увидишь… О! Вот и они!

Все присутствующие дружно обернулись к двери.

– Представляю вам новых гостей, господа, – торжественно произнесла Маклеуд. – Бывшие матросы навигационного подразделения «Альфы» Ракеш Баччан и Рут Андерсон! Прошу вас, курсанты, проходите! – это уже относилось к вновь прибывшим. Присаживайтесь к столу: сейчас как раз будет подано горячее. Пива?

– Я смотрю, ты что-то не пьешь совсем? – проговорила Эмма, приблизившись к Ивану с двумя наполненными бокалами. – Не похоже на тебя… Что-то не так?

– Вообще-то, мне еще почти полвахты тут трубить, не то, что некоторым, – буркнул Голицын, однако пиво из рук девушки взял.

– А еще я смотрю, вы с Рут словно два отрицательных заряда: она на одном конце стола – ты на другом, она в одном углу рубки – ты в противоположном…

– А что это сразу «отрицательных»? – ощетинился Иван. – Может, положительных?

– Нет, положительные так себя не ведут, – покачала головой Маклеуд.

– А как ведут?

– Сейчас покажу, как.

И прежде чем Голицын успел сообразить, что именно задумала девушка, Эмма решительно взяла его за руку и поволокла за собой через рубку.

Андерсон, одиноко стоявшая у стены, заметила угрозу слишком поздно: рванулась было в сторону, но Эмма, как опытный криск-капитан, явно предвидела сей робкий маневр, отрезав американке все пути к отступлению. Поняв, что западня захлопнулась, Рут отступила к переборке и застыла, вжавшись в нее спиной и скрестив руки на груди. Маклеуд протянула ей бокал. Помедлив секунду, Андерсон его приняла, вынужденно расцепив барьер рук.

– Вот что, друзья мои, – проговорила между тем Эмма. – Да, ведь вы оба мои друзья, не правда ли? Ваня, тебя я знаю третий год, по разному складывались наши с тобой отношения, но в одном я уверена твердо: в трудную минуту ты меня не подведешь. С тобой, Рут, мы знакомы меньше, близко – всего месяц, но я видела тебя в криск-зале, а это отличная лакмусовая бумажка. Ты хороший человек, Рут. Вы оба хорошие ребята! И оба дороги мне – каждый по-своему… Что за кошка между вами пробежала? – она умолкла, явно ожидая ответа, хотя вопрос, в общем-то, звучал скорее как риторический.

– Послушай, Эмма, тут не самое удачное место и время… – тщательно подбирая слова, проговорил Иван.

– Напротив! – отрезала Маклеуд. – Более благоприятного случая не будет! Итак, я хочу, чтобы вы сейчас – здесь и сейчас! – выпили со мной пива, – в ее руке откуда-то появился еще один наполненный бокал, – пожали друг другу руки – и забыли все взаимные обиды! Пусть это будет вашим подарком мне на день рождения! – она слегка соприкоснулась краем своего бокала сперва с Ивновым, затем – с Андерсон. – Ну?

Не в силах противостоять напору ее взгляда, Голицын сделал напряженный глоток. После секундной паузы, американка последовала его примеру.

– Отлично! – просияла Эмма. – А теперь – пожмите друг другу руки!

Ладонь Ивана дернулась было вверх, но тут же замерла: откуда-то из глубин подсознания выплыла нелепая установка, что согласно требованиям этикета, первой руку должна подать женщина. На беду, американка с этим древним правилом оказалась незнакома – а может, сознательно ждала от Голицына первого шага. Возникла дурацкая пауза, смысл которой Эмма истолковала по-своему. Вздохнув, она отставила в сторону свой бокал, и, взявшись одной рукой за запястье Ивана, другой – за кисть Рут, попыталась соединить их ладони сама. И тут, похоже, нервы Андерсон сдали. Резко выдернув руку, она стремглав бросилась к выходу из рубки.

В воцарившейся мертвой тишине едва слышный стук автоматически закрывшейся двери прозвучал громоподобным хлопком.

13

– Смена, од-ин!

С неимоверным трудом разодрав предательски слипающиеся веки, Иван бестолково посмотрел на сидящую в соседнем кресле Бо Шаофань.

– Что?

– Смена, од-ин, – повторила китаянка, выразительно показывая глазами куда-то за спину Голицына.

– Смена? Какая смена? Ах да… – медленно развернувшись вместе с креслом, Иван кое-как сфокусировал взгляд на стоящей перед ним Эмме. На голове у девушки красовалась давешняя фуражка. – Ну, наконец-то!.. Сорок третья вахта завершена, мой капитан… – придерживаясь рукой за подлокотник, Голицын, как того требовал Устав, поднялся на ноги. – Корабль в режиме стоянки, обстановка стабильная, прогноз нейтральный… Дежурный навигатор – курсант Шаофань. Дежурный в технических отсеках – курсант Фадеев, дежурный на батарейной палубе – курсант… – вот незадача: кто ж там сейчас должен быть? – этот… курсант Танака! – вспомнил Голицын установленный график – с вахтенным силового подразделения за последние часы он связаться не удосужился. – Од-ин Голицын вахту сдал!

– Од-ин Маклеуд вахту приняла, – четко отсалютовала Эмма. – Ну, ты как?

– Жив, как видишь, – пробормотал Иван. – Спать только хочется безумно! А у меня еще сегодня тренировка… Ты-то как, выспалась?

– Десять часов, как младенец, – сообщила девушка. – Едва свою вахту не проспала. Не пиво, а снотворное какое-то…

– Ну, – кивнул Голицын. – Ладно, теперь моя очередь… Удачной вахты!

– Спасибо.

Путь Ивана к родной каюте лежал мимо центрального поста управления огнем. Скользнув взглядом по его бронированной двери, Голицын уже было прошел мимо, но вспомнив о досадной промашке, допущенной им при передаче вахты, остановился. Зайти, что ли, проверить дежурного? Да не, какой смысл – только зря дергать человека… Махнув рукой, Иван сделал пару шагов по коридору, но вновь остановился, неуверенно оглянувшись. Недоработка-то, как ни крути, на лицо! Конечно, случись что непредвиденное, вахтенный артиллерист сам вышел бы с ним на связь, и все же…

– А, проще зайти, – шепнул Голицын и шагнул к двери. – Только загляну – и спа-а-ать!.. Ну что, Хирото, как тут у нас дела? – спросил он уже в полный голос, заходя на пост.

– Курсант Купур, од-ин! – из кресла дежурного перепуганной птахой выпорхнула смуглянка Хампи. – Обстановка стабильная, прогноз…

– Стоп! – оборвал ее Иван. – Я не понял! А где Танака?

– Танака, од-ин?.. – затараторила индианка. Взгляд ее отчаянно заметался, явно избегая встречи с глазами Голицына. – В кубрике, я полагаю, од-ин… Здесь его нет, од-ин…

– Это я и сам вижу, – пробормотал, нахмурившись, Иван. – Но разве сейчас не его вахта должна быть?

– Да, од-ин!.. То есть нет… То есть…

– Короче, курсант! – рявкнул Голицын, обретая уверенность. – Почему вы заступили на вахту вместо Танаки? И что с Хирото?

– Он… Ему нездоровится, од-ин, – пролепетала Хампи. – Моя вахта следующая – вот мы и решили, что я отдежурю за него… А потом, если что, он меня подменит…

– Кто это – «мы» решили?

– Ну, мы с ребятами… Терри, Конста, Рауль…

– Да? И с каких это пор «вы с ребятами» определяете очередность заступления на вахту? По-моему, для этого у вас пока еще имеется командир подразделения, нет?

– Да, од-ин, вы правы, од-ин!.. Просто мы… Просто мы не захотели вас беспокоить по таким пустякам, од-ин…

– Ничего себе пустяки! «Что-то ты, Герасим, не договариваешь!», как сказала Му-му, забираясь в лодку… – последнюю фразу Голицын произнес по-русски.

– Не поняла, од-ин…

– В общем, давай на чистоту! – Иван приблизился к девушке почти вплотную. – Что произошло? Ну?! Что с Танакой?

– Он… он парализован… – едва слышно выдохнула Капур.

– Парализован?! Как?

– Из «Шилка»…

– Из «Шилка»?! Кем?!

– Терри… – из глаз Хампи брызнули слезы.

– Час от часу не легче… – всплеснул руками Иан. – Так, отставить истерику! Слышишь?

Девушка судорожно кивнула, но плакать не прекратила.

– Ну, что ты будешь делать?!.. – шагнув к Капур, Голицын как мог мягко обнял ее за мелко трясущиеся плечи. – Так, тихо, успокойся… Не плачь… Да успокойся же ты!

– Да, од-ин… Сейчас, од-ин…

– Садись, – Иван заставил Хампи опуститься в кресло. – Где тут у нас вода?.. На вот, выпей! И давай, рассказывай все по прядку.

– Мы… Мы не хотели говорить вам, од-ин… – пробормотала она, отпив несколько глотков из поданного Иваном стакана. – Мы думали…

– По порядку, – вкрадчиво проговорил Голицын. – С чего все началось?

– С Рут…

– С Андерсон?

– Да… Она пришла в кубрик в первом часу ночи, вся в слезах… Сказала, что она полная дура, что написала рапорт о переводе из нашего подразделения, и что теперь из-за этого рапорта у всех одни неприятности… У вас, в частности… Потом сказала, что рапорт этот отзовет. Тут же села за компьютер, что-то быстро напечатала и отослала администрации…

– Так она что, его отозвала?! – не смог сдержать радостного возгласа Иван.

– Так она сказала… Потом вновь заплакала и стала еще что-то печатать. Мы с Констой и Раулем принялись ее успокаивать, а Терри спросил, что она там пишет. Рут сказала, что новый рапорт – об отчислении из Школы. Ну, тут все загалдели и стали с ней спорить: мол, не надо этого делать. Но она стояла на своем. В конце концов Терри сказал, что не позволит ей так поступить. Он на койке сидел, а она – на противоположной, с компом на коленях. Рут и говорит, а что ты можешь сделать? Мне всего одну кнопочку осталось нажать – и все, рапорт ушел. И демонстративно так занесла над клавиатурой палец. Терри кричит: «Стой!», а она уже руку опускает. Помешать ей он и правда уже никак не успевал… Тогда он выхватил «Шилк» и пальнул парализующим. Он говорил, что целил в руку – наверное, так и было, Терри отлично стреляет. Но в этот момент к Рут метнулся Хирото – тоже, наверное, хотел не дать ей отослать рапорт. И прям под выстрел попал… – Хампи снова затряслась, словно в ознобе.

– Стоп, стоп, погоди, успокоились же уже! – пробормотал Голицын, кладя ей руку на плечо. – Давай рассказывай, что дальше было. Рапорт-то ушел?

– Нет, – замотала головой девушка. – Хирото, когда падал, столкнул комп на пол, а потом его уже Рауль подобрал. Рут бросилась на койку, лицом к стене, я к ней села, пыталась успокоить – но она меня не слушала – а ребята Хирото подняли – тот уже никакой. А ему на вахту через несколько часов. Терри достал из рукояти бластера иглу с антидотом – а как пользоваться – мы не знаем, не проходили еще… В общем, никто не рискнул попробовать – мало ли…