Ветры Дюны Герберт Брайан

И Дункан давно не прежний Дункан.

Джессика пыталась найти подходящие слова.

– Это… неожиданно. Ты уверена, что действуешь не под влиянием порыва?

И сразу пожалела о сказанном. Все подряд решения не должны быть результатом холодных расчетов – ведь она не ментат! Вопреки подготовке, полученной у Бене Гессерит (и к отчаянию сестер), Джессика принимала решения не только умом, но и сердцем. Так она поступила, когда зачала Пауля. А потом и Алию…

Алия ответила уверенно:

– Дункан самый подходящий мужчина, мама, человек, который поможет мне удержать империю. Надеюсь на твою поддержку.

Джессика посмотрела на дочь.

– Я твоя мать. Разве я могу предложить что-то другое? – Но улыбка и искренность дались ей гораздо труднее. – И кто может желать более храброго, более верного зятя, чем Дункан Айдахо?

Впервые заговорил гхола – знакомый голос, знакомые слова.

– Я понимаю, тебе это может показаться странным, леди Джессика. Я отдал жизнь за тебя и за твоего сына. И теперь люблю твою дочь, которая еще даже не родилась, когда оборвалась моя первая жизнь.

Джессика подумала, почему она встретила эту новость с таким отсутствием энтузиазма. «Может, я просто эгоистка? – подумала она. – Мой герцог любил меня, но не сделал своей женой. Пауль любил Чани, но она не была его женой».

А теперь Алия и Дункан. Странная пара, но они подходят друг другу.

Джессика одной рукой взяла за руку гхолу, другой – Алию.

– Конечно, я благословляю вас.

– Ах, дитя, надеюсь, ты будешь счастлива, – сказала Хара. – Тебе нужна сила. И если этот мужчина может дать ее тебе, вы должны пожениться.

– Вместе мы будем править империей и сохраним ее сильной. – Алия взглянула на младенцев. – Конечно, пока не вырастут Лето и Ганима.

Да будет благословен Творец и Его вода. Да будет благословен Его приход и уход. Его шествие очищает мир. Пусть Он сохранит этот мир для Своего народа.

Водная церемония фрименов

Прокопанная пещера не настоящий сиетч, это всего лишь место остановки фрименов в их путешествиях по пустыне. Расположенная в Бассейне Бластера пещера лишена культурных удобств Арракина: магазинов, ресторанов и космопорта. И далеко от людей.

Стилгар избрал превосходное место для водной церемонии Чани, и Джессика одобрила его. Алия была занята подготовкой к свадьбе и ответом на новый разоблачительный документ, распространенный Бронсо, а Джессика и наиб тем временем незаметно ушли в пустыню, чтобы снова оказаться среди фрименов.

Джессика знала, что столько лет спустя будет чувствовать себя незнакомкой среди этих людей, чужой, но в то же время знала, что ее место здесь. Стилгар призвал подходящих фрименов, организовал церемонию, и Джессика испытывала глубокое почтение, ощущение тесной близости. Да, после напыщенных похорон Пауля именно такими должны быть подобные вещи, гораздо более уместными, чем поминки по Паулю в сиетче Табр. Она была уверена, что Чани одобрила бы это. И для всех подлинно оплакивающих Чани другая церемония, устроенная Алией с обычной водой, не имеет никакого значения.

Несколько пригодных для использования гротов в пещере Бассейна Пластер были частью гораздо большего комплекса, который некогда использовал для биологических испытаний Кайнс Умма, известный также как Пардот Кайнс, отец Лита и дед Чани. До недавнего времени старшего Кайнса почти не знали в империи, но на Дюне его работы произвели такое впечатление, что о нем говорили повсюду.

Пардот был инициатором преобразований на Дюне и подлинным мечтателем. Почти полстолетия назад старший Кайнс начал свою работу на основе материалов, найденных на покинутой имперской станции. Он использовал свои знания, полученные во время экологической подготовки в империи, и добавил к ним опыт выживания на многочисленных планетах с суровым климатом. Здесь, в глубокой пещере Бассейна Пластер, Пардот создал подземный оазис, чтобы доказать, что и на Дюне могут цвести сады. Но за годы влага слишком ослабила стены, вызвав структурный коллапс, который уничтожил оазис и убил самого Кайнса.

Но не его мечты. Мечты остались.

Преданные последователи мечтателя Кайнса вернулись, чтобы посадить ростки сагура, мескита, низких колючих кактусов и даже два требующих много воды карликовых портигула. Да, подумала Джессика, подходящее место для того, чтобы по-фрименски почтить память Чани. Это не зрелище для чужаков.

Став последователем Муад'Диба, Стилгар многое узнал о политике и природе человека. Здесь, однако, ему предстояло заниматься не политикой – ради молодой женщины из его племени, его племянницы, которая для многих стала чем-то гораздо большим.

Стараясь не пролить ни капли, Джессика и наиб опустошили литраки с водой, которую тайно вынесли из крепости Муад'Диба за предыдущие недели. Воду они вылили в большой общественный бассейн, стоявший на каменной плите. Вход в пещеру запечатали, чтобы не дать улетучиться влаге, и все мужчины и женщины смогли снять затычки для носа и маски.

От запаха воды в воздухе кровь Джессики заструилась быстрей.

Словно жрица, кем стала Алия, Джессика повернулась и осмотрела сотни собравшихся фрименов. Стилгар, грубоватый и полный почтения, стоял рядом с ней, как могучий столп. Джессика после тщательных размышлений помогла ему выбрать всех участников церемонии, мужчин и женщин из сиетча Табр, которые были с Чаной и Паулем во время партизанской войны против Зверя Раббана и Харконнена. И хотя с тех пор прошло много лет, Джессика узнавала каждое лицо и каждое имя. Удивительно, но здесь была даже Хара, жена Стилгара, подруга Чани. Но церемонию держали в секрете от Алии.

Эти фримены уважали Чани как фримена, а не только из-за ее связи с Паулем. Джессика знала, что они не религиозные фанатики, не полные сознания своей важности члены Кизарата. Они представляли множество племен, они унесут с собой воспоминания об этой церемонии и распространят их в народе.

Когда все застыли и все голоса смолкли в ожидании, Стилгар отступил, и заговорила Джессика.

– Мы собрались ради Чани, любимой дочери Лита, внучки Кайнса Умма и матери детей Муад'Диба.

По рядам собравшихся пролетел легкий гул. Оглянувшись, Джессика увидела сияющие глаза Хары, ее просветлевшее лицо; Хара кивала.

Стилгар прикоснулся к краю бассейна, провел рукой по каменной резьбе. Быстро повернул и снял крышку, чтобы можно было распределить драгоценную жидкость.

– Плоть принадлежит индивиду, вода принадлежит племени и мечтам племени. Так Чана возвращает нам свою воду.

– Плоть принадлежит индивиду, вода принадлежит племени и мечтам племени.

Собравшиеся свидетели повторили эту фразу, произнося ее как молитву. Здесь, в глубокой закрытой пещере, Джессика по-прежнему чувствовала смесь запахов пыли, сухого пота и меланжи.

Когда Стилгар замолчал, она продолжила.

– Хотя фримены берегли воду, собирали и крали каждую ее каплю ради зеленого преобразования Арракиса, это место на Бассейне Пластер имеет для всех нас особое значение. Эти растения – символы, напоминающие нам о том, какой хотели видеть Дюну дед и отец Чани. И сейчас мы используем воду Чани, чтобы помочь процветанию Дюны. Зеленый цвет – цвет траура, но также цвет надежды.

Стилгар набрал чашку воды из бассейна и прошел к ближайшему мескиту, сложный сладкий запах которого доносился вместе с шепотом его листвы и коры.

– Чани была моим другом. Она была из моего племени фрименов, бойцом и товарищем в боях. Она была со мной, когда мы нашли в песках заблудившихся мальчика и его мать. Тогда она еще не знала, но ее отец уже погиб в бою с Харконненами… и все же она нашла свою истинную любовь. – Он вылил воду к подножию растения, позволив жаждущим корням впитать ее. – Сила женщины может быть безграничной. Священный дух Чани, возлюбленной Муад'Диба и матери его детей, навеки останется частью Дюны.

Джессика отнесла вторую маленькую чашку к одному из портигулов. Шесть жестких зеленых плодов, свисающих с его ветвей, созрев, станут оранжевыми, как закатное солнце.

– Чани была моим другом. Она была матерью моих внуков и истинной любовью моего сына. – Вначале ей было трудно, но Джессика приняла женщину-фримена, она говорила Паулю, что тоже любит Чани. Джессика глубоко вдохнула. – А когда все человечество выкрикивало его имя, Чани напоминала Паулю, что он человек.

Стилгар знаком вызвал Хару. Его жена, обычно говорливая, сейчас нервничала. Джессика видела, что она едва сдерживает эмоции.

– Чани была моим другом, женщиной-фрименом и воином-фрименом. Она была… – Голос Хары дрогнул. – Как Узул – основание столба, так она была его основанием, его опорой.

Сотни гостей в особом единстве принимали воду Чани в тихой священной церемонии. Небольшие количества воды Чани они отдавали растениям, а остальное выльют в общественный резервуар.

– Сказано: Муад'Диб не будет найден – все его найдут, – провозгласил Стилгар, когда последний участник церемонии опустошил чашку. – Вода Чани никогда не будет найдена, но все племя фрименов найдет ее.

Джессика добавила:

– Чани не хотела обожествления. Дочь Лита будет священна по-своему. Больше ничего не нужно ни ей, ни нам.

Никто из фрименов не представлял себе, насколько обширна империя Муад'Диба и каковы переплетающиеся нити джихада, но они знали Чани и понимали, что эта церемония знаменует ее принадлежность к фрименам.

Когда траурное сборище завершилось, Джессика прошептала:

– Мы сделали доброе дело, Стилгар.

– Да, и теперь можем вернуться в Арракин и жить по-прежнему, но я чувствую себя обновленным. Должен признаться, саяддина Джессика, что я давно хочу уйти из правительства, удалиться от тех многочисленных и приятных реалий, что я видел… как Муад'Диб ушел из своего места в истории, просто удалившись в пустыню.

– Иногда, чтобы уйти, нужно большое мужество. – Джессика помнила, как отвернулась от сына в самый разгар джихада; скоро она вернется на Каладан управлять его народом. – И иногда еще большая храбрость – чтобы остаться.

Он застегивал защитный костюм, вставлял затычки в нос, стряхивал пыль с плаща.

– Я и дальше буду давать советы регенту Алии и присматривать за детьми Муад'Диба. Но, исполняя эти обязанности, я всегда останусь фрименом. Пойдем, нам нужно вернуться в Арракин, прежде чем твоя дочь заметит наше отсутствие.

Я всегда был верен дому Атрейдесов, но потребности разных Атрейдесов: Алии, Джессики, Пауля, даже новорожденных младенцев, часто противоречивы. В таких условиях трудно оставаться верным и честным, все зависит от здравого смысла.

Гурни Халлек

Хотя Бронсо Иксианского разыскивали уже семь лет, Алия предприняла еще более энергичную охоту, чтобы найти его и прекратить бесконечные нападки на Пауля Атрейдеса. Она воспринимала его обличения как личное оскорбление и хотела схватить его до свадьбы.

Возглавить охоту она поручила Дункану Айдахо, а Гурни Халлек должен был ему помогать – как в добрые старые времена.

Гхола встретился с Гурни в личных покоях в большом и обычно пустом крыле дворца.

– Помнишь, как мы вдвоем гнались за Раббаном в конце военного ниспровержения Граммана? – спросил Гурни, садясь. – Мы настигли его и загнали в угол на плотине гидроэлектростанции.

Дункан серьезно посмотрел на него.

– Вижу, ты по-прежнему проверяешь меня: это была не плотина, а водопад в крутом каньоне. Там я впервые обагрил кровью свой меч. – Он сощурил искусственные глаза. – Бронсо гораздо изобретательней Зверя Раббана, и поймать его гораздо трудней. Ты должен сосредоточиться на охоте, а не на проверке моей памяти.

Гурни хмыкнул.

– Возможно, у тебя остались все твои воспоминания, мой друг, но нет прежнего чувства юмора.

Дункан подался вперед, удивительно небрежно уперевшись локтями в колени.

– Нам нужно выполнить задачу, а Бронсо не облегчит нам это. За прошлые годы он умудрился стереть из общедоступных записей все свои изображения – и так успешно, что ему должны были помогать очень влиятельные организации. Космическая гильдия или Бене Гессерит.

У Пауля были влиятельные враги. И поэтому союзники Бронсо в империи – те, кто согласен с тем, что он обвинял Пауля в крайностях: лишении членов ландсраада гражданских прав – несомненно, Гильдия и сестры Бене Гессерит, а также лоялисты утратившего власть императора Коррино.

Гурни нахмурился, почесал подбородок.

– Но Бронсо смертельно оскорбил многих. Не могу поверить, что до сих пор его никто не выдал.

– Когда его в первый раз арестовали, ничего хорошего из этого не вышло, – сказал Дункан.

– Да, но он не ушел бы, если бы охрану возглавляли ты или я.

Три года назад, во время последних сражений джихада, Бронсо Верниуса заключили в одиночную камеру и допрашивали безжалостные инквизиторы Кизарата. Согласно немногим отчетам об этом досадном происшествии, какие Гурни сумел раздобыть, священники держали заключение Бронсо в тайне, даже не сообщили об этом Муад'Дибу… и, тем не менее, Бронсо сбежал, и легенда о Бронсо Иксианском только укрепилась…

Теперь, после возмутительных действий иксианца на похоронах Пауля, Алия предложила за его поимку огромную награду и благословение от лица Муад'Диба. Но поймать его было так же трудно, как невозможно было пленить самого Муад'Диба, объявленного преступником, когда он скрывался в пустыне. Тщательно изучив действия Пауля – хотя бы для того, чтобы критиковать его, – Бронсо сейчас использовал ту же технику, чтобы избежать пленения.

– Он не мог устранить все свои изображения, – сказал Гурни. – Бронсо был наследником дома Верниуса. Неужели в ландсрааде ничего нет?

– Записи либо утрачены во время джихада и разграбления Кайтэйна, либо намеренно уничтожены сочувствующими родственниками в ландсрааде. У Пауля там было мало друзей, а при Алии власть еще больше уходит от них. – Дункан улыбнулся. – Однако мы получили изображения от Иксианской конфедерации, которая не слишком любит Бронсо. Иксианцы все еще хотят вернуть себе милость Алии. А я прекрасно помню молодого Бронсо, каким он был с Паулем.

– Он тогда был мальчиком. Многое изменилось с тех пор, как мы в последний раз искали его.

– Но мы его найдем – как нашли тогда. – Дункан достал проектор и вызвал изображение. – Я проследил за его последними появлениями. Он как будто бы является в случайных местах, повсюду, то на одной планете, то на другой, связывается с людьми, которые вроде бы никак не связаны – ни сходством политических взглядов, ни очевидной враждой к Паулю. Я считаю, что у Бронсо есть своя сеть на лайнерах; он использует Гильдию, возможно, без ее ведома.

Гурни нахмурился.

– Когда мы с Джессикой летели на Арракис, мы видели один из его памфлетов, оставленный в пивной. По крайней мере некоторые вайку должны его поддерживать. Бронсо могут помогать тысячи сторонников, они раздают его прокламации случайным путешественникам, а те разносят их по всему миру, как собаки блох.

Эта мысль не удивила Дункана.

– Я уже выработал план. Нанял девятьсот подготовленных ментатов. Каждый запомнит внешность Бронсо по предоставленным Иксом материалам; за ним будут следить в космопортах, в городах – везде, где он может объявиться.

– Девятьсот ментатов? Боги внизу, я не знал, что ты можешь столько их набрать.

– Девятьсот. Если хоть один из них увидит Бронсо, он его узнает и тут же сообщит. – Дункан встал, прекращая встречу. – Я считаю, мы должны сосредоточить усилия здесь, в Арракисе. Так говорит мое чутье.

– Чутье? Вот сейчас я вижу прежнего Дункана. Ты правда считаешь, что он где-то здесь?

– Еще точнее – в Арракине.

Гурни наморщил лоб.

– Зачем Бронсо приходить сюда? Он знает, что здесь опасно. Это последнее место, где его можно ожидать.

– Именно поэтому я считаю, что он здесь или скоро будет здесь. Я предпринял тщательный анализ его перемещений и распространения его публикаций. Есть определенный рисунок. Я мог бы объяснить этот вывод ментата, но потребуется время.

Дункан поднял брови.

– Я верю твоим заключениям, хотя не понимаю их. А пока возобновлю свои старые связи с контрабандистами. Есть вероятность, что Бронсо обратится к ним за помощью – у его деда Доминика была обширная их сеть. В нее входил и я. Мы его найдем.

Дункан направился к выходу.

– Конечно, найдем. Его ресурсы не сравнятся с нашими. И, если мы с тобой будем работать вместе, против нас никто не устоит.

Гурни Халлек всегда был доволен, когда его хотела видеть Джессика. Она пригласила его встретиться в подземном ярусе дворца; в этих туннелях теперь помещались проходы к огромным цистернам, в которых хранилась вода для ежедневного использования тысячами жителей. Джессика недавно вернулась из пустыни, но ничего не рассказывала об этом.

Обычно, когда мать Муад'Диба переходила из покоев в покои или отправлялась в город, ее сопровождала многочисленная свита, но на этот раз Джессика всех разогнала, сказав, что должна без помех осмотреть хранилища воды. Гурни знал истинную причину, почему она пришла одна. Хотела спокойно поговорить с ним.

Он нашел ее в пустой темной комнате, освещенной редкими светошарами. В каменных туннелях было прохладно, и сами тени казались сырыми. Как музыку, Гурни слушал падение капель воды в резервуары, собиравшие влагу из залов наверху.

Благодаря долгосрочным планам Пардота Кайнса и его сына Лита фримены накопили огромные количества воды для будущего преобразования Арракиса. Эти огромные полимерные резервуары поразили бы обитателей старой Дюны. Такое количество воды доказывало могущество и славу Муад'Диба.

Джессика стояла спиной к нему. Ее бронзовые волосы были убраны в сложный узел, а в одежде и поведении странно сочетались фрименская практичность, консерватизм Бене Гессерит и царственная красота.

Прошло шестнадцать лет со дня смерти Лето, и все это время представления Гурни о Джессике менялись. Они уже давно друзья, и он не может отказаться от просыпающегося чувства к ней, хотя старается его не показывать. Он никогда не забывал, как они впервые встретились в пустыне: Гурни со своей шайкой контрабандистов, Пауль и Джессика с их фрименами; Гурни тогда попытался убить ее, убежденный, что она предала дом Атрейдесов. Поверив лжи Харконнена.

Теперь Гурни не сомневался в честности Джессики.

Стоя у цистерны, она повернулась к нему; ее лицо за прошедшие годы почти не изменилось, но не из-за обманывающих время приемов Бене Гессерит. Джессика просто была прекрасна, и ей не требовались химикалии или перемены в клетках, чтобы сохранить потрясающую внешность.

Он церемонно поклонился.

– Миледи, вызывала?

– Хочу попросить об услуге, Гурни, о чем-то очень важном и очень тайном.

Говоря с ним, она не использовала Голос и не применяла другие техники Бене Гессерит, но в это мгновение он сделал бы для нее, что угодно.

– Умру, но сделаю.

– Я не хочу, чтобы ты умер, Гурни. То, что у меня на уме, потребует тонкости и крайней осторожности, но я верю, что ты способен на это.

Он почувствовал, что краснеет.

– Ты оказываешь мне честь.

Он был не настолько глуп, чтобы думать, будто Джессике неведомы его чувства к ней, как бы он ни старался вести себя спокойно и держаться на почтительном расстоянии. Джессика училась у Бене Гессерит, она сама преподобная мать; она легко читает его настроения, как бы он их ни скрывал.

Но какую любовь он к ней испытывает? Самому Гурни это было неясно. Он любил ее как жену своего герцога и был верен ей – матери Пауля. Она привлекала его физически, в этом не было сомнений. Но все его чувства окрашивала верность дому Атрейдесов. Он спутник Джессики уже много лет; они друзья и партнеры и вместе правят Каладаном. Из уважения к герцогу Лето Гурни всегда подавлял романтические чувства к ней. Но прошло столько лет. Он одинок, и она одинока. Они подходят друг другу.

И, тем не менее, он не смеет…

Она оторвала его от этих мыслей.

– Алия попросила вас с Дунканом выследить Бронсо Иксианского.

– Да, миледи, и мы приложим все усилия. В это трудное время писания Бронсо порождают хаос.

– Так говорит моя дочь, и именно так она приказывает писать Ирулан. – Тревога прорезала лоб Джессики морщинками. – Но Алия понимает не все. То, о чем я тебя сейчас прошу, Гурни, я не смогу объяснить, потому что дала слово.

– Мне не нужны объяснения, только твои указания, миледи. Скажи, что тебе нужно.

Она шагнула шаг к нему, и он сосредоточился только на ней.

– Я хочу, чтобы ты не нашел Бронсо, Гурни. Будет трудно, потому что Дункан бросит на поиски все силы. Но у меня есть причины. Бронсо Иксианский должен продолжать свою работу.

Буря сомнений разразилась в душе у Гурни, но он заставил себя забыть о них.

– Я обещал не задавать вопросов. Это все, миледи?

Джессика внимательно посмотрела на него. Ее глаза, прежде чистого зеленого цвета, за прошедшие годы из-за употребляемой меланжи стали голубыми. Кроме того, ему показалось, что он заметил оттенок внимания к себе, больше обычного.

Джессика повернулась и посмотрела на каменную цистерну.

– Спасибо за то, что доверяешь мне, Гурни. Ты не представляешь, как я ценю это.

У зла нет ни лица, ни души.

Аноним

Хотя все годы после изгнания из балутского Театра фрагментов Рейнвар Великолепный старался держаться незаметно, его труппа продолжала давать представления на окраинных планетах и одиночных аванпостах. Труппа перелетала из системы в систему, а вездесущие вайку следили за ее перемещениями.

Бронсо, кочевавший под вымышленными именами и в театральном гриме, всегда уважительно относился к руководителю труппы, ценя его редкий талант мастера-жонглера. Теперь ему понадобилась помощь Рейнвара Великолепного и его лицеделов.

Когда гильдейский корабль прибыл на далекую планету Извинор, иксианец с помощью скрэмблера личности выдал себя за пассажира эконом-класса и отправился на поверхность. Здесь он переоделся, снова сменил личность и стал бизнесменом в поисках выгодных вложений в будущее кифа.

Он уже связался предварительно с лагерем жонглеров и, когда шел к отелю, где была назначена встреча, видел плакаты и листовки, рекламирующие предстоящее представление. Он улыбнулся. Как будто ничего не изменилось.

– Это наш лучший отель, – сказал носильщик, вводя платформу с багажом Бронсо в вестибюль. Человек с гладким лицом, тонкими черными усиками и лысой головой, носильщик был из тех, кому можно дать от тридцати пяти до пятидесяти пяти лет.

Дверь за ними закрылась, носильщик начал деловито распаковывать вещи.

– У вас есть свежие фрукты? – спросил Бронсо.

– Созрели ягоды мамберри.

Носильщик начал развешивать в шкафу одежду Бронсо.

– Они слишком сладкие, на мой вкус. – После обмена паролями лицо носильщика начало меняться, и вскоре Бронсо увидел черты, которые помнил с юности. – Ага, теперь ты похож на Сиелто – но ты настоящий Сиелто?

– А кто настоящий? Каждый человек – в определенной степени иллюзия. Но… да, я Сиелто, которого ты помнишь. Рейнвар ждет тебя с нетерпением.

После лавирований по городу, возвращений, перемены одежды, Бронсо вместе с лицеделом наконец добрался до простого лагеря – те же палатки, что он помнил еще мальчиком, хотя теперь они гораздо потрепанней. Десять лицеделов тренировались на сухой траве, делая сальто и вращаясь друг вокруг Друга.

– Мы больше не играем во дворцах и театрах, – сказал знакомый густой голос, – но все же держимся.

Повернувшись лицом к предводителю жонглеров, Бронсо почувствовал, как с его плеч спадает бремя лет и обязанностей. Рейнвар был в своем знаменитом белом костюме, хотя цилиндра не было видно; в темных волосах лишь немного седины.

– За двадцать лет ты не постарел ни на день!

– Многое изменилось – только наружность осталась прежней. – Руководитель труппы жестом пригласил Бронсо пройти за ним в палатку директора. – А вы, молодой человек, стали большой знаменитостью. Я могу потерять голову только из-за того, что говорю с тобой. – Рейнвар пожал плечами – жест, умаляющий достоинство. – Хотя кое-кто утверждает, что это не стало бы большой потерей для вселенной. – Он вытянул руки, переплел пальцы и хрустнул костяшками. – В твоем сообщении говорится, что тебе нужна моя помощь. Хочешь снова поработать на сцене?

– Я не прошу работы, дружище. Я предлагаю работу твоим лицеделам в их… дополнительной роли. – Он через плечо посмотрел на Сиелто. – Много лет назад, перед бегством с Икса, я поместил все состояние дома Верниуса на тайный счет. Я могу очень хорошо заплатить.

– Очень интересно. Что за работа?

Не дрогнув, Бронсо посмотрел в глаза предводителя жонглеров.

– Я хочу, чтобы вы помогли мне кое-кого убить.

– Если ты готов много платить, объект должен быть очень важной персоной. Кого можно оценивать так высоко?

Бронсо взглянул на открытый клапан палатки и понизил голос.

– Императора Пауля Муад'Диба.

Рейнвар отступил на шаг и рассмеялся.

– Ты поздно пришел к нам. Разве ты не слышал? Муад'Диб уже умер.

– Я не имел в виду физическую смерть. Я говорю о его репутации, об окружающих его мифах и искажениях истины. В крепости Муад'Диба у меня есть глаза, и я видел, что там происходило; я не согласен со многими его решениями, но у меня определенная цель. Мне нужно убить веру в то, что Пауль мессия. Народ и историки должны увидеть, что он был человек – со множеством недостатков. Ваша помощь мне нужна, чтобы убить его образ.

– Я слышал, что под конец Муад'Диб убил лицедела, – сказал Сиелто без всяких эмоций. – Проникшего в его круг заговорщика по имени Скайтейл. Пожалуй, для нас этого вполне достаточно, чтобы помочь тебе.

Рейнвар продолжал хмуриться.

– Это опасно. Очень опасно.

Бронсо расхаживал по палатке, быстро говоря:

– От вас потребуется только предоставить мне укрытие и распространять листовки, обличающие его. Вайку много лет помогают мне, но теперь, чтобы завершить мое дело, нужно что-то большее. Я доверяю вашему мастерству и тонкости, Рейнвар. Придя сюда, я доверил тебе свою жизнь. Надеюсь, ты заслуживаешь такого доверия и мои детские воспоминания меня не обманывают.

Руководитель труппы посмотрел на Сиелто, и они без слов поняли друг друга. Мастер-жонглер сел за складной стол, сложил руки перед собой и улыбнулся.

– Тогда позволь мне продемонстрировать свое доверие, чтобы скрепить договор.

На глазах у Бронсо черты старика изменились, их сменило ничего не выражающее лицо. Еще один лицедел!

– Ады Вермиллиона! Теперь я вижу, почему ты не изменился за эти годы.

– Первый Рейнвар – тот, которого ты знал мальчиком, – действительно был человеком. Но семнадцать лет назад, когда одно из убийств не удалось, он был серьезно ранен во время бегства. А вскоре после того как лайнер Гильдии покинул орбиту и пошел своим курсом, он умер. К счастью, только мы видели его смерть. Мы решили не расставаться с его славой, репутацией, ролью руководителя труппы и нашего главного прикрытия.

Я был избран из всех лицеделов, чтобы занять его место. Но без подлинного Рейнвара мы потеряли вдохновение, и уровень наших представлений упал. Я могу повторить некоторые его трюки, но я не мастер-жонглер. У меня нет его поразительных гипнотических и манипуляционных способностей. Я только притворяюсь, что я – это он. Без него мы потеряли нечто неуловимое.

– Может, что-то человеческое? – предположил Бронсо.

Оба лицедела пожали плечами.

– Ты по-прежнему хочешь, чтобы мы помогли?

– Больше чем когда-либо, потому что теперь узнал о вас то, чего не знают другие, что-то такое, чего вы сами, должно быть, не знаете.

Перед Бронсо снова появился Рейнвар.

– Да? И что же это, друг мой?

– Все лицеделы разные.

Живем нашей жизнью, мечтаем, создаем планы. Шаи-Хулуд наблюдает за всем.

Фрименская мудрость

Прежде чем погрузиться в приготовления к свадьбе, Алия пришла к Джессике, занятая другим делом. Она не была рассеянна или встревожена, только сосредоточена.

– Мама, мы с тобой должны кое-что сделать. Это приведет нас на один и тот же курс.

Казалось, ее очень волнует эта перспектива.

Заинтересованная, Джессика вслед за Алией и Дунканом прошла по многочисленным коридорам и лестницам в большое подземное помещение, вырубленное вручную. Светошары освещали грот сиянием, подобным солнцу Арракиса, так что здесь мог существовать песчаный планктон. Джессика чувствовала мощные конфликтующие запахи: пыли, песка, воды и грубого зловония червя.

– Мой брат создал это место во второй год своего правления. – Алия глубоко втянула воздух. – Ты ведь это знала?

Джессика осмотрела обширное покрытое глубоким песком пространство, окруженное полоской воды. Напрягая глаза и фокусируя взгляд, она видели мелкую вибрацию, рябь поверхности под песком.

– Пауль поглощал пряность в концентрированном виде, чтобы усилить и обострить свое видение. Он держал здесь червя с остановленным ростом на случай, если ему потребуется Вода Жизни.

– Да. Иногда он делился преобразованной пряностью с кругом ближайших советников. Но чаще совершал внутреннее путешествие один. – Алия замолчала, словно не решаясь предложить что-то, потом улыбнулась Джессике. – Пройдешь по этой тропе со мной, мама? Мы делали это вместе, когда я была еще зародышем в твоей матке – когда ты стала преподобной матерью, а я… собой. – Она взяла Дункана за руку, но не отрывала взгляд от матери. – Это последняя возможность перед моим бракосочетанием. Я буду считать это обетом. Кто знает, что мы откроем вместе?

Джессика встревожилась, однако не могла отвергнуть предложение дочери. Пробуждающий эффект наркотика усиливал мысленные связи, создавал нечто вроде туманного общего сознания. Они с дочерью уже переживали это единство, объединение мыслей; оно постепенно слабело с взрослением Алии, к тому же Джессика жила далеко, на Каладане. Джессика не хотела раскрывать перед Алией все тайны. Все тайны Пауля. Кое-что Алия просто не поймет.

К счастью, Джессика была гораздо сильнее, чем давным-давно, в первую ночь, во время оргии тау в сиетче. Вдобавок к ее собственному опыту пострадавшая и изменившаяся Тессия Верниус показала ей на Валлахе IX способы защиты. Джессика могла возвести прочную мысленную стену. Она будет в безопасности.

– Да, Алия. Мы должны проделать это вместе.

В подземное помещение их сопровождали пять стражниц-амазонок, а также фримен – мастер воды. Дункан сделал ему знак, и мастер повернул тяжелое железное колесо в каменной стене. Заскрипел механизм, пол на узкой полоске песка опустился, и в образовавшийся ров потекла вода. Поток разделил сухое пространство пополам. Из песка выскочил небольшой червь и удрал от воды, как от кислоты.

С любой точки зрения это было чудовище – длинная змея метр шириной и пять метров длиной, круглая пасть полна острых кристаллических зубов, безглазая голова мотается из стороны в сторону. Но по стандартам Арракиса это был червячок, остановленный в своем росте.

Амазонки Алии с криком вскинули металлические посохи и прыгнули на песок. Они окружили червя и принялись бить по сегментам его тела. Червь кидался на них, но женщины уклонялись. Джессика поняла, что стражницы уже проделывали это, даже, наверное, не раз. И задумалась, давно ли ее дочь поглощает пряность в концентрированном виде. И как часто делал это Пауль.

Мастер воды повернул другое колесо, создав в песке новый ров, отгородив червя еще одной водной линией, загоняя его в меньшее пространство. Женщины бросались на червя, сражались с ним, прижимали к песку, как будто это был особый возбуждающий вид спорта.

Фримен – мастер воды затопил еще часть песка; червь дергался от прикосновения жидкости, метался в яростных корчах. Но женщины подхватили его, прижали и не отпускали до тех пор, пока его голова с широко раскрытой пастью не оказалась под водой. Червь дергался, поднимал фонтаны брызг, но женщины держали его, пока вода не заполнила его желудок. Потом амазонки вытащили дергающуюся в последних спазмах голову из рва, и к ним подбежал мастер воды с большим сосудом. Умирая, червь изрыгнул молочную синеватую жидкость. Эта густая желчь была одним из самых смертельных среди известных ядов, но, катализированная саяддиной, становилась средством достижения эйфории, способом открыть Внутренний Глаз.

Раскрасневшись, блестя глазами, мастер воды принес им сосуд; ядовитая жидкость плескалась о его стены.

– Леди Алия, леди Джессика, богатый урожай. Достаточно, чтобы приготовить наркотик тау для многих верных.

Алия взяла маленький медный черпак, погрузила в желчь, протянула матери.

– Мы обе воздадим ему честь?

Джессика набрала в рот жидкости с отвратительным горьким вкусом, и дочь последовала ее примеру.

Держа жидкость во рту, Джессика изменила химическую структуру вещества, с помощью способностей Бене Гессерит манипулируя межатомными связями, создавая цепь молекул; когда они с Алией выплюнули жидкость в сосуд, та изменила желчь умирающего червя. Прошла цепная реакция, и жидкость стала другой.

Амазонки и мастер воды наблюдали – со страхом и алчностью. Алия снова взяла черпак и выпила преобразованной жидкости. То же проделала ее мать.

Алия протянула черпак Дункану, который охранял их с тыла, но гхола отказался.

– Я должен оставаться настороже. Я видел, как это действует на тебя.

– Ты должен увидеть, как это подействует на тебя. Пей, Дункан. Сочетайся со мной другим способом.

Как послушный солдат, он выполнил приказ.

Дункан не меняется, он всегда верен Атрейдесам…

Прежде чем наркотик подействовал на нее, Алия протянула черпак стражницам.

– Это благословение сестры и матери Муад'Диба. Возьмите и разделите с нами. Может, другие увидят истину, которую мы ищем.

Джессика чувствовала, как наркотик все сильнее ударяет ее по сознанию. Алия протянула руку, чтобы коснуться ее, и Джессика ответила, но держалась сдержанно, окружила сознание защитным барьером, позволяя дочери видеть и узнавать ее… но видеть и узнавать не все.