Невидимая связь Браун Сандра

– Я люблю тебя.

Слова достигли ее ушей как раз в ту минуту, когда его губы обжигали ее самой интимной лаской. Она кружилась в водовороте экстаза, страстей, таких же необузданных, как вольности, которые он позволял себе. Он выражал свою любовь губами, зубами, языком, пробуждая в ней желание, пока она не затрепетала. Да, она готова принять его…

Он навис над ней.

– Скажи, если будет больно.

Их глаза встретились и передали тысячи посланий любви, когда он вошел в нее.

– Только не сдерживайся, Дик, – молила она, обвивая его ногами, чтобы глубже вобрать в себя.

Он выдыхал в ее ухо молитвы и проклятия, когда ее шелковая плоть вобрала его до конца и заключила в сладчайшее убежище.

– Лейни, это прекрасно, правда?

– Прекрасно. Совсем как я помню. Только лучше. Гораздо лучше.

Тогда он отдался на волю волн и позволил чувствам вести себя. Они идеально совпадали по ритму и движениям. С каждым выпадом их души, как и тела, обогащались счастьем. Когда настал пик экстаза, они вцепились друг в друга. Смеясь. Плача. Его любовь вливалась в нее исцеляющим зельем, изгоняя все следы страха и вселяя в нее уверенность в его любви.

– Я забыла спросить, как идет процесс, – пробормотала Лейни, лениво выводя узоры на груди Дика и навивая на пальцы упругие завитки.

Они долго лежали, обессиленные любовной схваткой, но наконец встали и пошли проведать близнецов, крепко спящих, невзирая на незнакомое окружение. Когда Дик заметил, что до двухчасового кормления осталось совсем недолго, Лейни объяснила, что теперь они спят всю ночь.

Они вернулись в постель, и Дик нагромоздил подушки у изголовья, так, чтобы можно было полусидеть. Лейни лежала между его ногами. Груди упирались в ребра.

– Сегодня после полудня вынесли приговор.

– И ты, конечно, выиграл.

Его улыбка вышла кривоватой и немного смущенной.

– Не совсем. Его признали виновным в том, что запускал руки в карман компании. Но он отделался огромным штрафом и условным сроком на пять лет. Я, разумеется, опротестовал решение, но втайне был доволен.

– А он действительно был виновен?

На этот раз улыбка была восхитительно сатанинской.

– Еще бы!

Она рассмеялась и прижалась к нему.

– Ты неисправим.

– Но ты любишь меня? – допытывался он.

В ее глазах теперь плескалась любовь. Не грусть, которая всегда их затуманивала.

– Да. Я люблю тебя.

– Я сбиваю с толку свидетеля наводящими вопросами.

Она поползла по его телу и прижалась к губам губами.

– Я люблю тебя. Всем сердцем. И поклялась бы в этом под присягой.

Она поцеловала его, и он, восхищенный ее раскованностью, стал гладить ее спину и попку. И был вознагражден мурлыканьем пробудившегося желания. Но сначала ему нужно было кое-что сказать ей. Поэтому он отстранился и поднял руки на более нейтральную территорию: ее плечи.

– Завтра ты познакомишься с моей семьей.

– Так скоро? – испугалась она.

– Обед по случаю дня рождения матери. Семейная традиция: собирается весь клан, – с деланой беспечностью объяснял он.

– Ты можешь поехать без нас.

Ее страдания были подлинными, и Дик это знал.

– В этом случае мама больше в жизни не станет со мной разговаривать. Она считает, что я запланировал твой приезд с детьми в качестве подарка лично ей. И поскольку я завяз в процессе и не купил ничего другого, ты спасла мою шкуру.

Но вид у нее по-прежнему был встревоженным. Тогда он обнял ее и прижался губами ко лбу.

– Лейни, я так горд, что ты моя жена. Я хочу делить тебя с родными, а их – с тобой. Им не терпится тебя увидеть. Тебя напичкают едой, утопят в вине, осыплют поцелуями, задушат в объятиях. Поверь, тебе слова не дадут вымолвить, а потом начнутся племенные войны за то, кому подержать близнецов первым.

Ее глаза затуманились слезами, но она улыбалась. Лейни не знала той счастливой суматохи, которая всегда творится на больших семейных собраниях, но считала, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– Я боюсь. Но звучит это здорово. Просто чудесно!

– Это ты чудесная!

Он поцеловал ее, уверяя своим пылом, как и обещаниями, что это тоже правда. Ее реакция тронула и возбудила его, но он хотел, чтобы все углы новой жизни были выметены начисто.

– Я искал дом, – начал он.

Она покачала головой, щекоча распущенными волосами его массирующие руки. Теперь, независимо от ее желания, каждое движение было чувственным. Сексуальным. А ведь раньше она была окружена коконом неуверенности и неудачливости. Но Дик терпеливо учил ее любви, и она сбросила стеснявший ее кокон, чтобы стать женщиной, способной отдавать и принимать великую страсть. Обрела уверенность в его любви к ней.

– Это необязательно, Дик, совершенно необязательно. Я возражала против жизни здесь, но не из-за расположения дома, – лукаво улыбнулась она. – Кроме того, у меня здесь друзья, всего несколькими этажами выше. Помнишь Салли и Джеффа? Полагаю, следовало бы позвонить им и сказать, что я вышла замуж и теперь живу здесь.

– Я тоже хочу ближе познакомиться с ними, но не звони прямо сейчас.

Последовал долгий неспешный поцелуй, такой же страстный, как все его ласки.

Отстранившись, он стал играть с прядями волос, обрамлявших ее лицо.

– Кстати, о домах. Я знаю, что ты не любишь небоскребы из-за лифтов. И не хочу, чтобы мои дети выросли без большого двора, в котором можно резвиться без помех. Поэтому нашел дом, который, надеюсь, ты одобришь.

– Если ты знаешь, что делаешь, и уверен в этом…

Она снова стала целовать его торс, а уж руки ни минуты не оставались в покое.

– Уверен. Это холостяцкая квартира. Нам будет здесь тесно.

Услышав его слова, она необычайно обрадовалась и стала тереться о его живот носом, подбородком и губами. Нежно покусывала, гладила, целовала.

– Нужно что-то поскорее решать. Сейчас у нас три дома.

– Что ты хочешь делать с тем, что в Саннивейле? Если пожелаешь, я его куплю.

Ради нее он был готов на все.

– Ты должна знать, что всегда есть куда возвратиться.

Лейни прижалась щекой к его бедру и стала гладить мускулистые колонны ног.

– Но я не собираюсь возвращаться, – тихо заверила она.

– Лейни! – простонал он, когда она легонько коснулась его языка своим. Он уложил ее себе на грудь и заглянул в глаза.

– Сказать не могу, как я счастлив это слышать.

– Сказать не могу, как я счастлива. Просто счастлива.

Они поцеловались, и это было клятвой, связавшей их сильнее, чем брачное свидетельство или произнесенный вслух обет.

– Утром, когда я удирала, никогда бы не подумала, что вернусь и буду лежать здесь с тобой, – призналась она и игриво потерлась животом о его живот. Его глаза сверкнули, но он продолжал нежно гладить ее спину. Раздвинул бедра, стал ласкать, пока ее глаза не потемнели от страсти. На ее горле, под его губами, пульсировала жилка.

– Я думала, ты забудешь меня, как только уйду. Что заставило тебя отправиться на поиски?

Он задохнулся, когда она медленно вобрала его во влажную тайну своего тела.

– Я знал, что нашел женщину, с которой хочу делить жизнь, – признался он, сжимая ее бедра. Она стала извиваться над ним.

– Другой мне не надо. Никого. Я хотел быть с тобой и должен был тебя найти.

Должен был. Господи, Лейни… милая…

Его тело напряглось и выгнулось, наполняя ее. Дик подался вперед, взял ее грудь и поднес к губам. Голова Лейни бессильно откинулась, когда он сомкнул губы на ее соске. Каждый выпад все ближе подводил ее к пику блаженства.

И вот он настал и окутал их золотистым теплом. Каждая частичка тела пульсировала наслаждением завершения. Их души слились в пламени такой силы, что оно будет гореть вечно.

– Дик, ты спишь?

– Угу.

– Знаешь, какой сегодня день?

– Угу. Суббота.

– Я имела в виду дату.

Он повернулся на живот, приподнялся на локтях и глянул на нее. Они устроили пикник в парке, окружавшем величественный дом в стиле Тюдоров, который теперь принадлежал им. Дик и Лейни лежали на одном одеяле, близнецы – на другом. Все наслаждались солнечным днем раннего лета.

Пришлось поехать в Арканзас, чтобы уладить дела. Аннулировать аренду на дом. Большую часть мебели раздали, и только несколько предметов увезли в Нью-Йорк. Машину подарили ошеломленной миссис Томас. Лейни отказалась от предложенного мистером Харпером контракта. Но как только они перебрались в новый дом, устроилась в ближайшую начальную школу. С осени она начнет работать с утра, по несколько часов.

Дик полностью одобрил решение жены, поняв, что не хочет запереть ее в доме, как в клетке. Неудивительно, что у нее клаустрофобия. Она выросла в четырех стенах и безжизненной, эмоционально удушливой атмосфере. Он всегда даст ей свободу, хотя окружит любовью.

– Дата? – переспросил он сейчас, поймав ее голую щиколотку и массируя чувствительное местечко с вполне определенными намерениями. Мышцы ее ноги дернулись.

– Прекрати, Дик. Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Мне тоже. У тебя возмутительно сексуальные щиколотки.

Он подкрутил воображаемые злодейские усики.

– И другие части тела тоже. Вожделею тебя и не могу утихомириться.

Он прикусил ее ахиллесово сухожилие.

– Хочешь заняться любовью прямо здесь, под деревьями?

Его рука скользнула под ее джинсы. Сжала икру. Она не отняла ногу. Но он видел, что на уме у нее что-то есть, и убрал руку.

– Что ты хочешь сказать? – серьезно спросил он. Просто неестественно, до чего он чувствует ее настроения! И это только одна из причин, по которой она его любит.

– Сегодня наша годовщина. Год, как мы встретились в лифте.

– Я даже не подумал об этом! – воскликнул он, садясь.

– У меня для тебя подарок.

Она вынула из корзинки с обедом красиво завернутый пакетик и протянула ему.

– Не уверена, что он тебе понравится.

Дик смотрел на нее бесконечную минуту, и она узнала этот взгляд. Он несколько раз приглашал ее сидеть в публике во время судебных заседаний. Допрашивая свидетелей, он пронизывал каждого долгим, жестким взглядом, словно читая самые потаенные мысли. Если свидетель лгал, рано или поздно начинал извиваться под этим испытующим взором. А вот Лейни не лгала. Действительно боялась, что ему не понравится ее подарок.

Дик развернул бумагу, открыл ювелирную коробочку и увидел золотое обручальное кольцо.

– Тебе необязательно носить его, если не захочешь, – нервно пробормотала она. – Но я ничего не привнесла в наш брак. Даже обручального кольца для тебя.

Ее сердце остановилось, когда он отдал коробочку обратно. Но она тут же увидела его повлажневшие глаза.

– Надень сама, пожалуйста.

Лейни взяла кольцо и надела ему на безымянный палец. Он сильно сжал ее руку.

– Как ты можешь говорить такое? Ты – это и есть наш брак.

Он подвинулся ближе, обхватил ее голову и стал целовать, лаская языком.

– Я собирался подождать, пока мы сядем сегодня за ужин, но…

Он вынул из кармана пиджака коробочку и отдал ей.

– Бессовестный! – воскликнула она, вытирая слезы любви. – Ты все это время помнил!

– Как я мог забыть самый главный день своей жизни!

Она сорвала бумагу и обнаружила такую же коробочку. Внутри, на белом атласе, лежал гладкий овальный медальон на длинной цепочке.

Лейни благоговейно подняла его и нажала на замочек. В одной крохотной рамке находился снимок ее и Дика, сделанный одним из его братьев на недавнем празднике. Оба сияли улыбками, склонив головы друг к другу. Их счастью мог позавидовать каждый.

В другую рамку была вставлена фотография трехмесячных близнецов, лежавших рядом.

Лейни лишилась дара речи. Щупальца эмоций сжимали горло.

– Там есть надпись, – тихо сказал Дик.

На обратной стороне было выгравировано:

Наша семья, наша любовь. Дик.

Взяв медальон из ее дрожащих рук, он надел цепочку ей на шею. Медальон уютно улегся в ложбинку между грудей, словно был для этого создан.

Она прижала медальон к губам.

– Я люблю тебя так, что иногда бывает больно.

На этот раз встретились не только их губы, но и тела. Они легли на одеяло. Его рука проникла под ее хлопчатый свитер, нашла голые груди, полные, теплые, ожидавшие любви. Дик поднял ее свитер и стал любоваться на узоры света и тени, плясавшие на них. Он опустил голову и провел по ним губами.

– Дик, нельзя! Слуги…

– Взяли выходной, помнишь?

– А дети? – без особой убедительности спросила Лейни, потеряв всякую осторожность под ласками обводившего сосок языка.

– Вот уж им совершенно все равно.

Они одновременно повернули головы в сторону малышей, лежавших бок о бок. Оба поправились, выросли, казались пухленькими и розовыми: свидетельство окружавшей их атмосферы счастья.

– Просто солнышки, верно? – прошептала Лейни.

– Да. Кстати, интересное совпадение: каждый раз, когда в Нью-Йорке отключается электричество, девять месяцев спустя начинается бэби-бум. В этот раз я о таковом не слышал. Но и отключение длилось всего минут десять.

Бесстыдный смех Лейни снова привлек к ней внимание мужа. Она зазывно потерлась губами о его губы.

– В таком случае ты – десятиминутное чудо. Заметь, что за это время мы сделали все, чтобы обеспечить бэби-бум.

Он ответил сладострастной, более чем уверенной улыбкой, которую она обожала. Просунул руку между их телами и расстегнул сначала ее, потом свои джинсы. Минутой спустя теплая, бархатисто-гладкая, твердая плоть уже искала входа в ее лоно.

– Вспомни, я ведь говорил, что умею добиваться быстрых результатов.

Приходилось признать, что он прав. Поскольку нашел ее теплой, влажной и набухшей желанием его любви.

– Лейни. Моя единственная…

Ах, он всегда умел отыскать нужные слова.