Мелодия Джейн Уинфилд Райан

Глава 12

Хотя все тело у Джейн ныло после двух дней почти беспрерывного секса, она никогда не чувствовала себя лучше, чем этим субботним утром, входя в зал, где уже началось еженедельное собрание «Ал-Анона».

Женщины в зале встретили ее привычно-соболезнующими взглядами, к которым она уже успела привыкнуть с тех пор, как умерла ее дочь. Однако, увидев на лице Джейн улыбку, они против воли заулыбались в ответ и наперебой принялись гадать о причинах.

– Отлично выглядишь!

– Ты побывала в спа-салоне?

И только одна Грейс многозначительно ухмыльнулась.

Когда очередь рассказывать дошла до Джейн, все женщины уже сидели как на иголках, так сильно им не терпелось узнать, в чем причина столь разительной перемены.

– Официальное объявление, – провозгласила она, решив, что проще раскрыть все карты здесь и сейчас. – Я сплю со своим садовником. – (Дамы принялись переглядываться, словно обменивались восклицаниями: «Я же тебе говорила!») – Кроме того, – добавила Джейн после паузы, – как многим из вас известно по моему рассказу на прошлой неделе, он на пятнадцать лет меня моложе. – (Несколько женщин ахнули.) – Но на деле он намного взрослее своего возраста, и мне с ним так хорошо, как не было ни с одним другим мужчиной, пожалуй, никогда в жизни. И все же кое-что не дает мне покоя. Я не помню, когда еще была так счастлива, но у меня такое чувство, что я не имею на это права. Иногда меня пронзает тоска по дочери, и я начинаю казаться себе чуть ли не преступницей за то, что смею быть счастлива. Я имею в виду, со смерти Мелоди прошло всего ничего. Разве я не должна быть убита горем? Разве я не должна терзаться каждый день, как всего несколько недель назад? Может, я эгоистка? Эти мысли безостановочно крутятся у меня в голове. В общем, я решила выложить вам все начистоту, произнести эти слова вслух, тем самым лишив их власти над собой, потому что, как говорит моя мудрая куратор Грейс, кто ничего не скрывает, тому нечего и стыдиться.

После собрания некоторые дамы отправились в местное кафе выпить кофе с пирогом. Джейн присоединилась к ним и, усевшись рядом с Грейс, стала дожидаться подходящего момента, чтобы поговорить.

– Думаешь, это неправильно?

– Что неправильно, милая?

– Наши с Калебом отношения.

– Я не знаю. А ты сама как считаешь?

– Ты меня осуждаешь?

– Я просто рада, Джей, что ты нашла в себе силы жить дальше. И не суть важно, что дает тебе эти силы. Просто положись на свое чутье и не будь скрытной. Вот единственный совет, который старуха может тебе дать.

– Да ну, Грейс, какая из тебя старуха?

Грейс порылась в сумке и вытащила недовязанный шарф, над которым трудилась во время заседания.

– Какая из меня старуха? Я вяжу шарфы, Джейн. Как вообще могли такое допустить? К тому же ты не единственная, кто был бы не против заполучить в пользование чертовски соблазнительного личного музыканта в качестве лекарства от кризиса среднего возраста. Эх, кто бы сыграл на моих старых струнах, если ты понимаешь, о чем я. Я уж и забыла, что такое секс.

Джейн только головой покачала и рассмеялась.

Добравшись до дома, Джейн не обнаружила там ни Калеба, ни своего велосипеда. У нее промелькнула мысль, что он уехал насовсем, и сердце у нее упало. Но и гитара, и его одежда были на своих местах, и Джейн вздохнула с облегчением, решив, что он, наверное, просто поехал прокатиться.

Присев на узкую кровать, она устремила взгляд на розовые стены. На свету были хорошо заметны следы кисти, и Джейн вдруг предельно отчетливо вспомнился тот день, когда она красила эти стены, распевая песенки, чтобы развлечь Мелоди, которая помогала ей, вооруженная собственной маленькой кисточкой. Отселение в свою комнату было важным этапом в жизни дочери, и первые несколько дней Джейн заглядывала проверить ее чуть ли не каждые полчаса. Мелоди всегда была сложным ребенком, часто плакала по ночам без видимых причин. Колики, разводили руками доктора. Но Джейн подозревала, что в Мелоди уже тогда было нечто такое, что не давало ей жить спокойно и с чем ей помогали справиться алкоголь и наркотики, когда она позже открыла их для себя, – разумеется, помогали до тех пор, пока не погубили.

Джейн как-то слышала, наркоманы говорили, что не находили себе места, пока не обнаруживали подходящий им наркотик. При этой мысли ее немедленно охватило безмерное чувство вины – не только за то, что не смогла остановить прогрессирующую болезнь дочери, но в первую очередь за то, что передала ее Мелоди по наследству.

Обведя комнату взглядом, Джейн решила, что пришла пора распрощаться с прошлым, по крайней мере символически. Она поднялась с кровати и отправилась на машине в хозяйственный магазин.

Ральфа на рабочем месте не оказалось, но энергичный молодой человек, которого Джейн никогда раньше не видела, помог ей выбрать большую банку краски цвета кофе с молоком и грунтовку, а также необходимые для покраски валики и кисти. По пути домой Джейн нагнала Калеба, который ехал на велосипеде по обочине. Пропитанная потом футболка липла к его спине. Притормозив рядом с ним, Джейн опустила пассажирское окно.

– Что, к «Тур де Франс» готовишься? – поддразнила она его.

– А как ты догадалась? – засмеялся он.

– Если уж Армстронг сумел выиграть гонку, сидя на наркотиках, представь, каких успехов добьешься ты без этой дряни.

– Только у меня наряд не слишком подходящий, – подхватил Калеб. – Придется раздобыть специальный велосипедный костюм, как у них. Ну, знаешь, такой, с флагом на спине.

– Если будешь хорошо себя вести, я тебя проспонсирую, – пообещала Джейн.

– Я подумаю.

– Куда ездил?

– Просто катался.

– Катался куда?

Сзади требовательно загудели. Джейн взглянула в зеркало заднего вида и увидела, что они заняли почти две полосы, а сзади маячит машина. Она улыбнулась Калебу и, прибавив газу, поехала домой. Загнав машину в гараж, Джейн прислонилась к машине и стала ждать. Вскоре на улице показался Калеб и свернул на подъездную дорожку.

– Что-то ты совсем выдохся, – заметила она. – Далеко ездил?

Калеб убрал велосипед, обошел машину и поцеловал Джейн. От его губ пахло кофе, и в смеси с запахом пота это подействовало на Джейн опьяняюще. Когда она отстранилась и оглядела его, то заметила, что в волосах у него запутались щепки.

– Господи, где ты был? – спросила она. – Ты так мне и не ответил. Что у тебя за тайны?

– Нет у меня никаких тайн.

– Тогда где ты был?

– Ездил к миссис Готорн.

– Ах ты, дурачок сентиментальный. Ты катался к ней в такую даль, чтобы убрать дрова под навес, да?

– Мне было нечем заняться, вот и все, – ответил Калеб. – К тому же, если бы я их не убрал, они бы у нее наверняка сгнили.

– Эта старая ведьма тебе хоть спасибо сказала?

– Не такая уж она и ужасная.

– Ой, брось.

Калеб засмеялся:

– Она сказала, что заплатить мне ей не по карману, но она хочет кое-что дать мне в награду. И вот что это оказалось. – Он сунул руку в карман и вытащил оттуда оловянную фигурку трубача. Джейн заметила наклеенный в его основании кусок скотча, на котором было написано: «1963, 65 центов».

– Неслыханная щедрость с ее стороны, – заметила Джейн.

Калеб забрал фигурку и снова засмеялся:

– Я сказал ей, что я музыкант, и она перерыла двадцать коробок, пока не нашла трубача. Мне это показалось милым. Ты бы поразилась, увидев, что она хранит.

– В отношении миссис Готорн я ничему бы не поразилась. – Джейн открыла багажник и вытащила банку с краской. – Ладно, – сказала она, – думаю, тебе не помешает сделать перерыв в озеленительных работах. Не хочешь помочь мне с покраской?

– И что будем красить?

– Комнату Мелоди.

Калеб внимательно на нее посмотрел:

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Уверена.

– Тогда я с радостью тебе помогу, – ответил он.

Они вынесли кровать и комод в коридор и до самого вечера красили стены. Джейн испытывала странное чувство, глядя, как прошлое исчезает у нее на глазах под взмахами валика, а розовый цвет полоса за полосой уступает место бежевому. Когда остался лишь крохотный островок розового в углу, Джейн замерла с валиком в руке и долго стояла, пока с валика не начала капать краска.

Потом она почувствовала, как руки Калеба обвивают ее сзади, и ощутила на своей шее ласковое прикосновение его губ.

– Я люблю тебя, – сказал он.

– И я тоже тебя люблю.

Джейн не собиралась говорить этого – слова сами сорвались у нее с языка.

И в тот же миг, едва только это произошло, она поняла, что уже не сможет забрать их назад, что тремя этими простыми словами она отдала свое сердце в полное распоряжение Калеба, и теперь в его власти как бережно лелеять, так и растоптать ее сердце.

Доверься Вселенной.

Доверься судьбе.

Доверься Калебу.

Он протянул руку, и его сильные пальцы сомкнулись поверх ее руки на рукоятке валика. Так, вдвоем, они закрасили последний островок розового. Потом он забрал у нее валик, положил его на ванночку и, разогнувшись, обнял Джейн и поцеловал. Они долго целовались, пока Джейн не охватило невыносимое желание довести признание в любви до логического конца, отдаться ему целиком и полностью.

Не отрываясь от его губ, она потянула его на пол. Она вывернулась из своих брюк, спустила их до половины, потом потянулась расстегнуть его ремень. Они лежали, слившись в объятии, на полу на старых простынях, которыми Джейн застелила ковер, чтобы не испачкать, рядом с почти пустым ведром с краской, полуодетые и абсолютно растворившиеся в беспредельном обожании друг друга.

Калеб вошел в нее, и Джейн вдруг обрела какую-то целостность, словно они созданы дополнять друг друга и всегда были единым целым, а время и расстояние – всего лишь иллюзия, разделявшая их до тех пор, пока ее капитуляция не позволила им воссоединиться вновь. Джейн вскинула на Калеба глаза и безмолвно поклялась, что никогда не совершит ничего такого, что могло бы сделать боль в его взгляде еще безнадежнее. И по выражению в его глазах готова была поклясться, что Калеб все понял.

Вскоре Джейн уже чувствовала, как волна наслаждения подхватывает ее и несет куда-то, и перестала себя сдерживать, позволив своему телу полностью отдаться этой волне. Примерно минуту ее сотрясали сладкие судороги оргазма, а потом Калеб присоединился к ней. Джейн ощутила, как ее затопляет теплая волна его собственной кульминации, и услышала, как с его безупречно очерченных губ сорвался слабый стон.

Они лежали на полу – обнявшись, в блаженном изнеможении.

Джейн вдохнула запах подсыхающей краски, смешанный со сладким запахом их секса, и, крепче обняв Калеба, уткнулась лицом в его шею, втянув носом его аромат. На губах у нее, когда она его поцеловала, остался привкус соли и свежего ветра.

Как бы ей хотелось лежать вот так с ним в обнимку целую вечность. И даже вечности все равно было совершенно недостаточно.

Глава 13

Счастливые часов не наблюдают. Во всяком случае, так говорила Грейс, и, похоже, она была права, потому что следующие несколько недель пролетели, как сон.

Сбережения Джейн таяли на глазах, а в скромные пенсионные накопления ей залезать не хотелось, и она снова начала обзванивать клиентов. Это оказалось очень разумным решением, поскольку помогло отвлечься на других людей с их нуждами от переживаний по поводу собственной жизни. Когда кто-то из знакомых затрагивал в разговоре смерть ее дочери, Джейн чувствовала себя немного виноватой, потому что не испытывала той скорби, которую, по ее собственному мнению, должна была бы испытывать. Но Грейс как-то раз сказала, что не существует неправильного способа переживать горе, и, наверное, так оно и есть.

Калеб развел на заднем дворе бурную деятельность. С ежевикой и ракитником он давно покончил и теперь заказывал сено, чтобы было чем кормить козла. По вечерам, когда Джейн приходила домой раньше времени или Калеб задерживался во дворе позже обычного, она присоединялась к нему. Физический труд был для нее отдыхом. Погода стояла не по сезону хорошая, лишь время от времени начинало по-весеннему накрапывать. Но даже эти дожди, казалось, шли только для того, чтобы дочиста все умыть.

Они взяли напрокат бензиновый культиватор, и Джейн, уютно устроившись в шезлонге с чашечкой кофе, с удовольствием наблюдала за тем, как Калеб без усилия водит его по двору, демонстрируя свою мускулистую спину и время от времени оглядываясь, чтобы соблазнительно улыбнуться. Джейн никогда не думала, что способна так сильно кого-то любить. Казалось, нет ничего такого, что было бы Калебу не под силу, и от этого Джейн чувствовала себя рядом с ним как за каменной стеной. Ей нравилось в нем не только отношение к труду, но и его доброе сердце. Не раз и не два она ловила Калеба на том, что он тайком ездил на велосипеде к миссис Готорн. Судя по всему, он и для нее делал какую-то работу или просто хотел составить старухе компанию.

– Этак я тебя скоро ревновать начну, – пошутила Джейн как-то вечером, когда Калеб вернулся из очередной такой поездки. – Я же знаю, как ты любишь зрелых женщин, а миссис Готорн женщина куда более зрелая, чем я.

Калеб лишь улыбнулся и поцеловал ее.

В один из таких вечеров Джейн позвала его со двора и, усадив рядом с собой, принялась на своем ноутбуке заполнять ему анкету для медицинской страховки.

– Зачем тебе вся эта информация? – поинтересовался Калеб.

– Хочу сделать тебе медстраховку.

– Что? Зачем? Я здоров как бык.

– Я знаю, но случиться может всякое.

– Со мной? Ничего со мной не случится.

– Никто не знает заранее, – возразила Джейн. – Я постоянно сталкиваюсь с людьми, которые потеряли все, потому что заболели или получили травму, а нормальной страховки у них не было.

– У меня все равно ничего нет, так что и терять мне нечего.

– Неправда, – возразила она. – У тебя есть я. А у меня есть ты. И если ты заболеешь, я хочу, чтобы ты мог получить медицинскую помощь.

– Ладно, – сдался он. – Но ты должна дать мне слово, что вычтешь эти деньги из моей зарплаты.

– Со всеми теми вычетами, которые ты требуешь от меня сделать, от твоей зарплаты останутся одни слезы, – пошутила она. – Придется тебе работать на меня до конца своих дней.

Калеб наклонился и поцеловал ее:

– Ты ведь будешь не против, правда?

– Возможно, – улыбнулась она.

В один особенно ясный и теплый день Джейн, вернувшись домой со встречи, застала Калеба за странным занятием. Он выстилал на земле из плотных черных пакетов для мусора дорожку, ведущую от дома вниз, к ручью.

– Что ты такое затеял? – полюбопытствовала она, протягивая ему чай со льдом.

Калеб залпом проглотил свой чай, разгрыз лед со дна и вернул ей стакан. Потом сцепил руки и с гордостью оглядел творение своих рук.

– Вообще-то, изначально я собирался проложить дорожку отсюда до ручья. Возможно, даже выложить ее камешками. В общем, пакеты для того, чтобы семена не попали туда, где будет проходить дорожка. Но пока я их раскладывал, у меня появилась одна мысль.

– Что за мысль?

– Сходи надень купальник, и я тебе покажу.

– Купальник? Зачем?

Калеб склонился к ней и снова поцеловал:

– Малышка, ты что, мне не доверяешь?

Он произнес «малышка» таким тоном, что Джейн растаяла и с улыбкой отправилась переодеваться.

Облачившись в свое любимое бикини, она вышла из дома и застыла в тени от крыши, внезапно оробев. Калеб смерил ее взглядом и присвистнул. Козел в углу двора вскинул голову и заблеял, то ли отвечая на присвист Калеба, то ли тоже выражая таким образом свое одобрение.

Калеб обошел вокруг, оглядывая Джейн со всех сторон.

– Если бы я тебя не знал, – сказал он, – то мог бы решить, что ты пытаешься соблазнить своего садовника.

– Может, и пытаюсь, но я стою перед тобой практически голая, в то время как ты полностью одет, и это как-то нечестно.

Калеб немедленно стащил с себя футболку и отбросил ее в сторону.

Джейн взглянула на его широкую грудь и рельефный живот, и внутри у нее сладко заныло. Калеб тем временем спустил брюки и остался стоять перед ней в одних боксерах. Ей немедленно захотелось сию же секунду затащить его в дом.

– Так лучше? – осведомился он.

Джейн оглядела Калеба с головы до ног и кивнула. Но когда она потянулась к нему, он отступил в сторону и вскинул указательный палец:

– Руки прочь! Я не позволю тебе своими штучками отвлечь меня от моей задумки, коварная обольстительница!

Он включил шланг и, подтянув его к дорожке из пакетов, полил их водой. Потом закрепил носик шланга в режиме полива, положил его на землю и дождался, пока вода не начала стекать по черному пластиковому руслу в неглубокий ручей.

– Я все равно не понимаю, что ты задумал, – покачала головой Джейн.

– Ты что, в детстве никогда не играла в водяные горки?

Джейн запрокинула голову и расхохоталась:

– Ты хочешь сказать, что угрохал целый день на то, чтобы соорудить водяную горку?

– Вот увидишь, тебе понравится.

– Я не поеду.

– Еще как поедешь.

– Не поеду.

– Ну, как хочешь.

С этими словами Калеб разбежался, прыгнул на пластиковую дорожку и поехал вниз. Не успела Джейн и глазом моргнуть, как он уже плюхнулся в ручей, взметнув тучу брызг. Потом со смехом поднялся и замотал головой, отряхиваясь.

– Давай, Джейн! – позвал он. – Я тебя поймаю.

Джейн приблизилась к импровизированной горке и остановилась в нерешительности. Господи, ну что за детский сад! Она огляделась по сторонам, чтобы посмотреть, не видят ли их соседи, но зеленые кроны деревьев со всех сторон надежно защищали двор от посторонних взглядов.

– Ну же, Джейн, не трусь! – крикнул Калеб.

Джейн пригнулась и прыгнула на горку, удивившись тому, какой скользкой она оказалась и с какой скоростью ее понесло вниз. Долетев до конца, Джейн очутилась прямо в подставленных руках Калеба. Он заглушил ее смех страстным поцелуем. Стоя по пояс в воде в объятиях своего любовника, она вдруг почувствовала себя так беззаботно. Как когда-то в юности.

Они выбрались из ручья и, вскарабкавшись по склону обратно, снова скатились вниз и принялись брызгаться, а потом затеяли в воде шутливую борьбу. Козел наблюдал за ними сверху, жуя сено, явно заинтересованный. Так они дурачились около часа, пока пластиковый спуск не оказался весь перемазан илом, а кожа у них не начала гореть от трения. Тогда они полили друг друга из шланга, вернулись в дом и там занялись любовью.

И потом еще долго лежали, обнявшись, абсолютно голые и абсолютно счастливые. Это была настоящая жизнь. Джейн принялась водить пальцами по груди Калеба, щекоча его соски ногтями.

– У тебя было много женщин? – спросила она.

Он довольно долго молчал, прежде чем наконец ответить:

– Не очень. Ну, то есть у меня были постоянные девушки. Но я бы не сказал, что их было много.

– Как та, про которую ты написал песню?

– Да, она была одной из них.

– Расскажи мне о ней.

– Мы познакомились, когда я только приехал в Сиэтл. Я был тогда совсем зеленый пацан и снимал крохотную комнатушку в Кэпитол-Хилл. Кажется, я тогда работал грузчиком. А по вечерам, разумеется, играл на гитаре. Она пришла на один из моих концертов и захотела со мной познакомиться.

– Ты ее любил?

– Тогда думал, что любил.

– А теперь понимаешь, что это была не любовь?

– Если честно, я не уверен, что тогда вообще знал, что такое любовь. Думаю, это была влюбленность.

– И чем все закончилось?

– Мы постоянно ругались. Из-за всяких глупостей. Были просто несовместимы друг с другом. К тому же она оказалась сложной натурой. Понимаешь, что я имею в виду?

– Нет. А что ты имеешь в виду?

– Ну, ей нравилось находиться в состоянии депрессии. Или, по крайней мере, считать, что у нее депрессия. Она повсюду носила с собой три-четыре предсмертные записки и вечно их переписывала. Стоило нам только поругаться, как она вытаскивала одну из них и принималась строчить. Ты не представляешь, сколько раз я вламывался к ней в ванную, чтобы убедиться, что она ничего с собой не сделала.

– И как, она довела-таки дело до конца?

– Ты имеешь в виду, покончила ли она с собой?

– Угу!

– Нет. Она ушла от меня и выскочила замуж за какого-то программиста из «Майкрософта». Видимо, нашла себе «папика». Когда я в последний раз видел ее, она катила в дорогущей коляске ребенка. Она меня заметила, но подходить не стала. Вид у нее был вполне респектабельный. А о себе ты что можешь сказать?

– У меня однажды мелькнула мысль покончить с собой. После смерти Мелоди.

– Ну, я очень рад, что ты этого не сделала. Но я имел в виду, много ли у тебя было мужчин.

– А-а… Ну, разумеется, я ходила на свидания, хотя это было уже давно. Пока Мелоди была маленькая, она всегда стояла для меня на первом месте. Я считала, что должна быть по-настоящему уверена в мужчине, прежде чем знакомить его с ней. Но ни один из них недотягивал до этой планки, так что Мелоди так ни с кем из них и не познакомилась. Обычно первым свиданием все и ограничивалось. Потом, когда дочка подросла и начались проблемы, у меня голова была слишком занята всеми этими заботами, чтобы даже думать о свиданиях. Нет, время от времени мужчины подкатывали ко мне, и порой это было даже лестно. Мои подруги тоже вечно пытались меня с кем-нибудь свести, что ужасно раздражало.

– Ты когда-нибудь была в кого-нибудь влюблена?

– Думала, что влюблена в отца Мелоди, – вздохнула Джейн. – Но, как ты только что сказал, думаю, я тогда вообще не знала, что такое любовь.

– А теперь знаешь?

– Думаю, да.

– И что же это такое? – поинтересовался Калеб.

Джейн взглянула в его зеленые глаза. В длинных ресницах вспыхнул солнечный свет, лившийся в окно.

– Это ты мне расскажи, – ответила она.

Он немного помолчал, как будто обдумывал ответ.

– Ладно. Не знаю, смогу ли подобрать нужные слова, но любовь для меня – это то чувство, которое я испытываю, глядя на тебя. Это уверенность, что, пока ты рядом со мной или даже вообще существуешь на этом свете, все будет хорошо. Что у всего есть смысл. Это как будто я видел все в черно-белых тонах, как на старой кинопленке, и повсюду, куда бы ни смотрел, были только страдания и боль. А потом услышал твой голос, увидел твое лицо, и все вдруг обрело цвет.

– Мне нравится, – улыбнулась Джейн.

– А что это для тебя? – спросил Калеб.

– Гм… – вздохнула она. – Дай подумать. А отвечать обязательно?

– Я же тебе ответил.

– Ладно, уговор есть уговор. Я знаю, что люблю тебя, ведь у меня такое чувство, что я наконец обрела целостность. Как будто всю мою жизнь во мне чего-то недоставало, а теперь этот недостающий кусочек нашелся.

– Как частичка головоломки или нечто подобное?

– Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Да, – ответил он, – кажется, понимаю.

– Наверное, можно сформулировать это так: внутри у меня всегда жила какая-то боль, неприкаянность, но когда я с тобой, она проходит. Я где-то читала, что нужно сначала научиться любить самого себя, прежде чем ты сможешь полюбить кого-то другого. Но мне кажется, это не так. Думаю, нужно научиться забывать о самом себе, прежде чем ты сможешь полюбить кого-то другого. Во всяком случае, я забываю про саму себя, когда я с тобой. Я чувствую себя легкомысленной. И счастливой. Знаешь, я никогда раньше не признавалась ни одному мужчине в любви. По крайней мере, после того, как родилась Мелоди. Но я люблю тебя, Калеб. Очень люблю.

– Когда я слышу от тебя эти слова, весь мир вокруг становится синим. – Он поцеловал ее в лоб. – Самого прекрасного синего цвета.

– Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя.

– Очень надеюсь, что ты никогда меня не разлюбишь, Джейн.

– Никогда в жизни, – отозвалась она, снова укладывая голову ему на грудь.

Вскоре после этого на кухне зазвонил мобильный телефон, поставленный на зарядку. Джейн решила, что не будет брать трубку. Включилась голосовая почта, но телефон немедленно зазвонил снова.

– Наверное, надо взять трубку.

– Ладно, – сказал он, выворачиваясь из-под нее. – А я пока схожу в душ.

Калеб был уже в ванной, когда Джейн вернулась после непродолжительного разговора. Стащив с себя одежду, она забралась к нему под душ и обвила его руками.

– Что стряслось? – спросил он, глядя ей в лицо.

– Моего брата арестовали за вождение в пьяном виде. Он в тюрьме в Сиэтле.

– Черт! Сочувствую.

– Может, на сей раз это его хотя бы чему-нибудь научит.