Мелодия Джейн Уинфилд Райан
– Держите. – Женщина протянула наклейку Джейн. – Когда приклеите, в ту дверь налево.
Дверь вела в по-больничному голый коридор: выложенные серой плиткой полы, выкрашенные серой краской стены. Под потолком тускло мерцали люминесцентные лампы. Вокруг не было никаких указателей и ни одной живой души, которая могла бы сказать Джейн, куда ей идти, поэтому она просто пошла по надземному переходу по направлению к двери в другом конце. Дверь была металлическая, выкрашенная оранжевой краской и без ручки. Послышалось несколько щелчков, и дверь открылась. По другую ее сторону стоял еще один дежурный. Он проводил Джейн в небольшую комнату, единственными предметами обстановки в которой было несколько желтых пластмассовых стульев.
– Посидите тут, – сказал дежурный. – Мы вызовем вас, когда все будет готово. Слушайте свою фамилию и номер комнаты. Комнаты в конце коридора, номера над дверьми. У вас будет двадцать минут. – С этими словами он ушел, оставив Джейн в одиночестве.
Она села, сложив руки на коленях. Вокруг было неестественно тихо и голо. Без сумочки и телефона заняться было нечем и оставалось лишь сидеть, разглядывая пол под ногами, и думать. Думать и вспоминать.
Брат был немногим младше ее – на год с небольшим, и Джейн вечно приходилось завязывать ему шнурки, когда они вдвоем шли на остановку школьного автобуса. Ей вспомнилось, как брат плелся за ней, наступая на волочащиеся шнурки. «Ты сейчас споткнешься и разобьешь себе нос», – без конца твердила она.
Ее брат никогда не проявлял никакого интереса ни к чему, кроме погони за удовольствиями. Вечный клоун в школе, вечная игра на публику и обиды. Джейн вспомнилось, как он соорудил из кофейных банок и фанеры у подножия их холма какое-то подобие трамплина и созвал соседских ребят посмотреть, как он будет прыгать с него на своем скейтборде. Потом его увезла «скорая», а Джейн отец выдрал за то, что не остановила брата. Потом они стали старше, и брат научился давать отцу сдачи. Тогда к ним в дом несколько раз приезжала полиция. После этого отец перестал распускать руки, но вербальное насилие не прекратилось. Джейн ненавидела себя за это, но испытала острую радость, когда отец умер от обширного инфаркта, без сомнения спровоцированного выпивкой. А теперь брат шел по его стопам. Джейн уже потеряла счет, сколько раз он попадал в полицию за драки, за вождение в нетрезвом виде или за избиение по пьянке же очередной своей подружки. Оставалось только надеяться, что брат опомнится до того, как будет уже слишком поздно.
– Маккинни, комната номер семь.
Джейн вскинула глаза, чтобы посмотреть, кто это сказал. Потом заметила на стене громкоговоритель и поняла, что голос доносился оттуда.
Она поднялась и двинулась по коридору мимо глухих дверей. Перед дверью номер семь она остановилась, сделала глубокий вдох, взялась за железную ручку и, потянув тяжелую дверь на себя, вошла в комнату для свиданий.
По ту сторону мутной исцарапанной перегородки из плексигласа сидел ее брат в оранжевой тюремной робе и ухмылялся. Увидев на пороге Джейн, он, похоже, разочаровался. Она опустилась на металлическую табуретку, взяла массивную черную трубку, висящую на стене, и приложила к уху. Ее брат сделал то же самое.
– Привет, Перчинка, – поздоровался он, назвав ее детским прозвищем.
– Привет, Джон.
– Я теперь зовусь Джонатан, – заявил он. – В суде это звучит более солидно.
Джейн кивнула.
– Ты, кажется, не слишком-то рад меня видеть, – заметила она.
– Дело не в этом. Просто мне неприятно, что ты видишь меня здесь в таком антураже, вот и все. Когда меня вызвали, я решил, что это опять мама.
– Она часто тебя навещает?
– Ты же ее знаешь.
– Да, – сказала Джейн. – «Знаю» – не то слово.
Брат пожал плечами, как будто здесь уже ничего не поделаешь.
– Ну, как там погода у вас на воле?
– У вас что, нет окон? – удивилась она.
– В той живопырке, где меня держат, нету.
– Ясно. Там опять дождь.
– Черт! – выругался он, как будто погода во внешнем мире каким-то образом играла роль в его жизни. – Хотя, как говорится, если тебе не нравится здешняя погода, подожди пять минут, и она изменится.
Джейн приехала вовсе не за тем, чтобы беседовать о погоде, поэтому сидела и молча смотрела на брата, дожидаясь, когда он скажет что-нибудь осмысленное. Повисло неловкое молчание. Джон принялся ковырять ногтем оплавленный след в плексигласе. Волосы у него были длинные и сальные, да и побриться ему тоже не помешало бы. Лицо у него было бледное.
– Что тебе говорят? – спросила наконец Джейн.
– По поводу обвинения? Хотят пришить мне злостное вождение в нетрезвом виде. Представляешь, сестренка? Еще и умышленное создание аварийной ситуации лепят. Мама, наверное, сказала тебе, что я въехал в зад полицейским. Но они стояли на зеленый. Честное слово. И фары у них не горели. На этот раз я намерен сопротивляться до последнего. Какое еще злостное нарушение?
– Что ты вообще делал в Сиэтле? – вздохнула Джейн.
– Принц давал концерт в «Шоубоксе».
– Принц? Он же тебе даже не нравится.
– Мне – нет, зато телке, к которой я клеился, нравится. Засада в том, что мы с ней поругались и эта дрянь свалила с концерта с другим парнем. И это после того, как я купил ей билет. Ты представляешь?
– Вполне. Ты был сильно пьян?
– Они говорят, я выдул два-три. Но это все хрень собачья. Ты же знаешь, эти машины откалиброваны как бог на душу положит. Мы можем затребовать их записи и доказать это. И потом, у меня от природы повышенный уровень алкоголя в крови. Так говорит мой адвокат.
– Значит, ты у нас, как всегда, ни при чем?
– На что ты намекаешь?
– Ни на что.
– Ты вообще на чьей стороне? – насупился брат.
– Я вижу тут только одну сторону, Джон.
– Джонатан.
– Не суть важно. Давай поговорим о чем-нибудь другом?
Какое-то время они сидели, молча глядя друг на друга.
– У тебя все в порядке? – спросил он наконец.
Этот вопрос ошарашил Джейн. Ее братца обыкновенно не волновало ничье благополучие, кроме его собственного.
– Ну, как ты справляешься со всем, что на тебя навалилось?
– Навалилось? – переспросила Джейн.
– Ну, я имею в виду Мелоди и похороны.
Джейн сделал глубокий вдох и зажмурилась в попытке не расплакаться. В прошлый раз они с братом виделись как раз на похоронах Мелоди, и его вопрос каким-то образом вновь воскресил в ее памяти все до мельчайших подробностей.
– Прости. Наверное, тебе трудно об этом говорить.
– Да, трудно. – Она открыла глаза. – Но спасибо, что спросил. Время лечит. В хорошие дни мне удается не вспоминать об этом по нескольку минут. В плохие я не могу думать ни о чем другом. Мне очень ее не хватает. А с другой стороны, я уже давно ее потеряла.
Джон вздохнул в трубку с выражением неподдельной печали на лице, на минуту превратившись в себя настоящего.
– Она была особенная девушка, Джейн. Честно.
Все попытки Джейн удержать себя в руках пошли прахом. Она заплакала.
– Это та же самая история, Джон.
– Какая?
– Ты. Она. Все это.
Он отвел глаза и покачал головой:
– Ты говоришь ерунду.
– Как же я ненавижу эту вашу выпивку и наркотики, Джон. Ненавижу до глубины души. Я хочу, чтобы ты избавился от этой зависимости. Очень хочу. Ну почему ты не можешь признать, что тебе нужна помощь? Позволь им помочь тебе, Джон. Ради всего святого! Ради меня. Ради себя самого. Эта гадость уже свела в могилу отца, искалечила жизнь маме, а теперь еще и Мелоди нет в живых. Пожалуйста, Джон, открой глаза. Ты сможешь, если захочешь. Прошу тебя. Я знаю, что существуют программы реабилитации, на которые можно попасть по решению суда.
Теперь брат сидел, уткнувшись взглядом себе под ноги, и его голова слегка покачивалась. Джейн показалось, что он тоже плачет, но это могла быть игра ее воображения. Она стала ждать его ответа.
В трубке что-то несколько раз щелкнуло, и металлический голос произнес:
– Осталась одна минута.
Джон поднял глаза, в которых было отчаяние.
Джейн выдавила ободряющую улыбку, надеясь, что ей, быть может, удалось хоть как-то до него достучаться.
– Мама сказала, может, ты смогла бы внести за меня залог.
– Хватит, Джон. Я уже сказала тебе в прошлый раз, что больше не стану этого делать. И это была не шутка.
– Я знаю, что ни разу не вернул тебе деньги, сестренка. – Он подался вперед с умоляющим выражением на лице. – Но на этот раз верну обязательно, честное слово. На этот раз все будет по-другому.
– Деньги тут ни при чем, Джон, – покачала головой Джейн. – Тебе нужно лечиться. Я могла бы заплатить за твою реабилитацию, если тебя выпустят.
Джон оторвал трубку от уха и вскинул над головой, как будто собирался запустить ею в стену. Но потом передумал и повесил на место. Бросив на Джейн сквозь плексигласовое стекло взгляд, полный ненависти, он беззвучно произнес:
– Да пошла ты!
Джейн тоже повесила трубку.
Однако когда она уже поднялась, чтобы уйти, брат снова схватил трубку и хлопнул ладонью по перегородке, отчаянно показывая знаками, чтобы она взяла свою.
Джейн не стала садиться, но трубку к уху все-таки приложила.
– Можешь хотя бы положить немного денег на мой счет в здешнем магазине? Пожалуйста. Это быстро. Просто назови мое имя.
Джейн поколебалась, потом кивнула в знак согласия.
Его глаза наполнились слезами, и ей показалось, брат сказал, что любит ее, но связь уже отрубили, и в трубке воцарилась мертвая тишина.
С его стороны стекла открылась железная дверь, и конвоир велел ему выходить. Джон бросил прощальный взгляд на Джейн и вышел. Дверь захлопнулась, и Джейн осталась одна в крохотной комнатке. Какое-то время она стояла, глядя на пустую табуретку за стеклом, на которой только что сидел Джон. Вернее, тот человек, в котором она уже с трудом узнавала своего брата. Впрочем, а знала ли она его когда-нибудь по-настоящему?
Въехав в гараж, Джейн с радостью отметила, что велосипед на месте. Сейчас общество Калеба было нужно ей как никогда. Она вошла в дом, положила сумочку и, сбросив туфли, отправилась на кухню. Там обнаружился стол, накрытый для ужина при свечах на двоих, ваза с живыми цветами, бокалы для шампанского и охлажденная бутылка сидра. Из гостиной полилась негромкая музыка, и на пороге появился Калеб. На нем была чистая одежда, а волосы он уложил с помощью геля.
– Добро пожаловать домой, – с улыбкой произнес Калеб.
Джейн подошла к нему и обняла. Он в своей излюбленной манере поцеловал ее в макушку. Оторвавшись наконец от Калеба, Джейн вскинула глаза и улыбнулась, пытаясь без слов донести до него, как много он для нее значит. Калеб застенчиво улыбнулся в ответ и отвел глаза. Джейн приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
– Есть хочешь? – спросил он.
– Умираю с голоду.
Он подошел к столу и отодвинул для нее стул.
– Не боишься, что я привыкну к такому обращению и окончательно избалуюсь? – пошутила Джейн.
– Именно на это я и надеюсь, – кивнул Калеб.
Открыв духовку, он вытащил оттуда противень с лазаньей. Маленькая кухонька немедленно наполнилась запахом расплавленного сыра и томатного соуса. Калеб отрезал ей кусок лазаньи и положил к нему ломтик чесночного хлеба и салат «Цезарь», который тоже приготовил собственноручно. Когда они оба сели за стол и собрались приступить к еде, Калеб наполнил бокалы сидром и произнес тост.
– За любовь, – провозгласил он, – потому что, когда она есть, больше ничего не надо.
Глядя друг другу в глаза, они чокнулись и сделали глоток каждый из своего бокала.
– А теперь признавайся, в честь чего все это? – спросила Джейн, вновь обводя взглядом свечи и цветы.
– В честь тебя, – с улыбкой пожал плечами Калеб.
– Мы празднуем меня?
– Более достойный повод для празднования едва ли можно придумать.
– Это так мило, – сказала она.
– К тому же мы можем официально отпраздновать окончание работ на твоем дворе.
– Ты уже закончил?
– Ну, сегодня я засадил клумбу. Трава всходит очень быстро. Фонтан можно запускать хоть сейчас. Так что больше делать там практически нечего, если, конечно, ты не надумала все-таки вырыть бассейн.
Джейн уткнулась взглядом в свою тарелку:
– И что теперь?
– Теперь – это когда?
– Когда ты закончил.
– Ну, думаю, нужно пригласить твоих друзей и похвастаться твоим новым двором. Ты так не считаешь? Например, дам, с которыми ты встречаешься по субботам. Я думал, мы устроим барбекю.
– Правда?
– Если, конечно, ты меня не стыдишься или что-нибудь еще в этом роде.
– Что ты такое говоришь? Мне никогда и в голову не пришло бы тебя стыдиться. Уж что-что, а это ты понимать должен. Просто… барбекю?
– А почему нет? Я умею жарить стейки на гриле.
– Правда?
– И кукурузу тоже.
Не поддаться его обаянию было решительно невозможно.
– Я в курсе, что ты умеешь готовить потрясающую лазанью, но кто бы мог предположить, что ты такая разносторонне одаренная личность?
Джейн показалось, что он покраснел, но в зыбком свете свечей наверняка сказать было сложно. Калеб склонился вперед и прошептал ей на ухо:
– У меня имеются еще кое-какие таланты, которые я, пожалуй, продемонстрирую тебе попозже.
Джейн легонько коснулась губами его губ.
– Неужели? – осведомилась она игриво.
Он притянул ее к себе и поцеловал:
– Я приберег кое-что на потом.
Глава 18
В следующее воскресенье в полдень все собрались во дворе у Джейн. День выдался идеальный: ясный и безветренный. Цветы, которые высадил Калеб, пестрели на иссиня-зеленом фоне травы, а малиновки перепархивали с дерева на дерево, перекликаясь друг с другом и время от времени приземляясь на безупречную лужайку, чтобы схватить червяка. Чуть поодаль весело журчал ручеек, перекатывая гладкие голыши.
Джейн стояла на бетонном пятачке патио и наслаждалась тем, что происходило вокруг. Калеб, окруженный остальными мужчинами, переворачивал куски мяса на решетке. Ее подружки разбились на небольшие стайки и весело болтали. Другие вместе с детьми столпились вокруг загона, по очереди подманивая старину Билла зерном, чтобы его погладить. Грейс устроилась в шезлонге в тени зонта и потягивала чай со льдом. Ее муж Боб сидел рядом, облаченный в свой пилотский мундир.
Одна из подруг Джейн по субботним собраниям бочком подошла к ней, держа в руках картонную тарелку с овощами и соусом.
– До чего же у тебя во дворе стало славно, Джейн, – похвалила она.
– Спасибо, Рейчел. Это все дело рук Калеба.
– Да уж конечно, – отозвалась та. – Хотя удивительно, как это ты вообще оставляешь ему хоть сколько-то времени на работу. – Она хрустнула морковкой и подмигнула.
– Он очень симпатичный, правда же? – рассмеялась Джейн.
– Симпатичный?! Да он просто роскошный мужик. Скажи-ка, а брата у него, случайно, не имеется? Впрочем, я и на его отца согласна.
– Боюсь, это тебе придется выяснять самостоятельно, – улыбнулась Джейн.
Извинившись, она отошла узнать, как дела у Грейс.
– Что-то ты подозрительно раскраснелась, Грейс, – заметила она, присаживаясь за столик рядом с подругой и ее мужем. – Признавайся, что это ты пьешь под видом чая со льдом?
Грейс лишь с заговорщицким видом улыбнулась и сделала еще глоток из своего стакана.
– А ты как, Боб, не скучаешь?
Прежде чем тот успел что-либо ответить, Грейс произнесла:
– Он не скучал бы еще больше, если бы мог добавить в чай рома. Да, Боб?
Боб пропустил шпильку жены мимо ушей и ответил Джейн:
– Все отлично, Джейн. Здорово ты тут все обустроила. И этот твой Калеб тоже вроде парень что надо. Я и не знал, что он родом из Спокана. Ты в курсе, что я учился в Университете Гонзага?[6]
– Нет, понятия об этом не имела, – ответила Джейн. – Значит, вы с ним земляки, да? Кстати, о том, что ты католик, я тоже не подозревала.
– Ну, – хохотнул он, – я из воздерживающихся католиков.
– Рада, что ты хоть от чего-то воздерживаешься, – вставила Грейс.
Боб между тем продолжал, снова проигнорировав жену:
– Люди там хорошие. Это Калебу в плюс. Да, кстати, как ни жаль, но мне надо уходить. У меня в два тридцать рейс в Питсбург. – Он поднялся, поцеловал жену в лоб, улыбнулся Джейн и двинулся прочь.
– Не вздумай набирать в воздухе эсэмэски, – бросила Грейс ему вслед. Потом вскинула бровь и обратилась к Джейн: – Знала бы ты, что они вытворяют в воздухе вместо того, чтобы делом заниматься.
– У вас с ним все в порядке? – поинтересовалась Джейн.
Грейс закатила глаза и вздохнула:
– Сегодня твой праздник. Давай не будем портить его мелкими горестями из совместной жизни двух старых зануд.
– Что ж, с его стороны было очень мило заглянуть ко мне.
– Да уж. А теперь выкладывай, как у тебя дела с Калебом. Только, чур, во всех подробностях. Ты же знаешь, что все местные кумушки только о нем и судачат. Они считают, что ты самая везучая женщина на острове. Я-то, разумеется, думаю, что это ему несказанно повезло.
– Грейс, ты такая милая. Но я действительно чувствую себя счастливицей. Вчера вечером он пел мне под гитару, пока я нежилась в ванне. Что может быть лучше?
– Да ну, – сказала Грейс. – Это наверняка не все.
Джейн разинула рот, изображая потрясение:
– Ах ты, старая греховодница!
– Ну, скажи хоть, он в постели демонстрирует такие же чудеса, как в обращении с грилем?
– Даже лучше! – не удержалась от ухмылки Джейн.
Калеб подошел к ним, держа тарелки с дымящимся мясом в одной руке и поджаренной кукурузой в другой. Поставив обе тарелки на стол, он наклонился к Джейн и поцеловал ее. Потом улыбнулся Грейс и, подмигнув с таким видом, как будто догадался, о чем они говорили, сказал:
– Надеюсь, вы обе любите мясо.
Грейс покраснела и принялась обмахиваться ладонью.
– Ох, ну разве ты не прелесть? Он мне нравится, Джейн. Советую тебе на этот раз держаться за него руками и ногами.
– Что значит «на этот раз»? – притворно надулся Калеб.
– Она шутит, – отозвалась Джейн. – Никаких других разов не было. До встречи с тобой я была девственницей.
Грейс шутливо шлепнула Джейн по коленке:
– Значит, ты уже не девственница? Так я и знала, что вы тут погрязли во грехе. Теперь, Калеб, придется тебе, как честному человеку, на ней жениться.
– Господи, Грейс! – возмутилась Джейн. – На дворе две тысячи тринадцатый год!
Она с облегчением вздохнула, когда их шутливая болтовня была прервана гостями, которые принялись стекаться к столу в поисках угощения.
Калеб оказался превосходным хозяином. Он следил за тем, чтобы у всех были приборы, салфетки и прохладительные напитки. Вдобавок к садовой мебели они вынесли из кухни все стулья и еще несколько складных кресел из гаража. Те, кому не хватило сидячих мест, устроились с тарелками прямо на траве или на мостике, болтая ногами в воздухе. Ребятишки, второпях похватав что-то со стола, немедленно умчались снова и устроили игру в пятнашки.
– Как же здорово, Джейн, – сказал кто-то из мужей.
– Спасибо, Эрл. Очень рада, что вы с Джудит смогли выбраться.
– Да, в прошлый раз мы были здесь на… – Он неловко улыбнулся и прищелкнул языком, как будто досадуя на себя, что ляпнул что-то не то.
– Все нормально, – сказала Джейн. – Насколько я помню, это был тринадцатый день рождения Мелоди. Хороший был тогда день. Почему бы его не вспомнить?
Все закивали, и за столом воцарилась тишина.
– Кстати, – начал Эрл, оборачиваясь к Калебу и круто меняя тему, – Джейн сказала, ты можешь дать нам напрокат твоего козла?
– Старину Билла Клинтона?
– Его что, действительно так зовут? – спросил кто-то из мужчин за столом. – Я думал, эмблема демократов – осел.
– Может, стоит заменить его козлом, – подал голос кто-то еще. – Они тоже только и умеют, что жрать да гадить.
– Так, – вмешалась Джейн. – Никакой политики и религии.
– И о чем тогда говорить?
– О том единственном, в чем каждый из нас разбирается лучше всего, – отозвалась Джейн. – О нас самих.
Калеб отложил початок кукурузы, который грыз, утер рот салфеткой и устремил взгляд на козла.
– Насчет проката не уверен, – сказал он, – но я подумываю продать его в хорошие руки. Он славно потрудился и очень нам помог, но пастись у нас здесь ему негде.
– Ну вот, – обрадовался Эрл, – а у нас за мостом, к западу от Поулсбо, как раз целых два акра земли. Настоящий козлиный рай. И нам все равно, демократ он или республиканец. Главное, чтобы не мормон.
Все присутствующие засмеялись, кроме одной женщины.
– Эй, что ты имеешь против мормонов? – осведомилась она.
– Ничего, – заверил ее Эрл. – Я просто подыгрывал Джейн, вот и все.
– Триста баксов – и он ваш, – сказал Калеб.
– Триста?! Он что, ест траву и гадит золотом?
– Честно признаться, – ответил Калеб, – мне никогда не приходило в голову проверить.
– Полторы сотни.
– Полторы сотни? Да я за год на одном его дерьме больше заработаю, если буду его собирать и продам потом на удобрение. Не говоря уж о том, что он ест практически все, что бы ему ни дали. Двести пятьдесят, и вам придется дать слово хорошо с ним обращаться.
– Две сотни ровно, и мы будем заботиться о нем как о родном.
– Продано, – провозгласил Калеб, и они ударили по рукам.
Эрл обернулся к Джейн:
– А он умеет торговаться. Моим ребятам в магазине фору даст.
– Он музыкант, Эрл, а не торговец тракторами.
– Что, правда? – Эрл перевел взгляд на Калеба. – Эх, надо было мне прихватить с собой банджо, мы бы с тобой на пару сыграли смеха ради.
– А ты играешь на пятиструнке или на четырехструнке? – поинтересовался Калеб.
– На пятиструнке, конечно же. А ты тоже умеешь?
– Так, бренчу помаленьку.
– Джейн, мне нравится этот парень.
– Мне тоже, – улыбнулась Джейн.
Когда все наелись до отвала, настало время запускать фонтан. Калеб подкинул идею устроить торжественное открытие, и с его подачи Джейн попросила всех захватить из дома по бутылке с водой из-под крана. Калеб заявил, что объединенная энергия всех ее друзей должна принести ей удачу. Джейн эта идея показалась слегка чудаковатой, но, с другой стороны, это была одна из тех штучек, за которые она его любила. Те, кто не забыл, достали бутылки и по очереди вылили их содержимое в фонтан, пока тот не наполнился. Потом все встали в круг и стали смотреть. Джейн стояла у дома, держа руку на рубильнике.
– Ну, поехали!
Джейн щелкнула рукояткой рубильника, но ничего не произошло. Калеб стоял с озадаченным выражением на лице. Тут из сопла вылетело несколько брызг, а потом в воздух ударила струя воды. Все зааплодировали.
Вскоре после того, как фонтан был торжественно запущен, к Джейн подошла Грейс и сказала, что ей нездоровится.
– Отвезти тебя домой? – спросила Джейн.
Читать бесплатно другие книги:
