О чем шепчут кипарисы Корпорон Иветта

Глава 41

Бруклин

Год спустя

Она знала, что нужно еще поспать. Всего четыре утра, а будильник зазвонит в шесть. Но ей было все равно. Она так устала, что лежала в постели, наблюдая, как он спит. Ей нравилось, как с каждым вдохом его грудь поднимается и с выдохом опускается, как блестят, словно шелк, темные волосы, и как во сне дрожат его ресницы. Но больше всего она любила положить руку на его грудь и почувствовать под пальцами биение его сердца.

Она придвинулась ближе. Подушка сладко пахла им. Она вдохнула его запах и подумала, что ее сердце, переполненное любовью, сейчас взорвется. Она так хотела прикоснуться к нему, что больше не могла терпеть.

Дафна потянулась и взяла его на руки.

– Иди сюда, мой любимый, – прошептала она.

Удивительно, как же быстро он растет! Она родила его всего три месяца тому назад, а он уже вытянулся и набрал вес!

Закутав малыша в вязаное одеяльце, которое прислала в подарок Нитца, она пошла с ним в гостиную, остановившись лишь на секунду, чтобы заглянуть в комнату Эви. Та сладко спала в кровати. Попи громко храпела у себя. Дафна знала, что сестра скоро встанет: сегодня ее очередь открывать ресторан, пока Дафна отвозит Эви в школу.

– Мы с тобой, как Yia-yia и Дора, ты не находишь? – Дафна и Попи каждый вечер переглядывались и улыбались тому, насколько все повторяется в жизни. Они и представить себе не могли, что когда-нибудь будут жить вместе здесь, в этом старом таунхаусе в Бруклине, вместе работать и вместе растить детей. Дафна рассчитывала, что Попи будет отличным партнером в бизнесе и поможет с Эви и Джонни. А для Попи переезд в Нью-Йорк стал тем самым стартом, о котором она так мечтала. И самое главное: обе сестры понимали, что никто другой не смог и не захотел бы заботиться о них и о детях с той любовью, которую они ежедневно дарили друг другу.

Устроившись в удобном кресле возле эркерного окна, Дафна прижала Джонни к груди и, поцеловав его в лоб, посмотрела на улицу. Прохладный осенний ветер раскачивал кипарисы. Она закрыла глаза и прислушалась, ожидая, когда бабушка споет ей колыбельную.

Высаживая кипарисы здесь, в саду своего нового дома в Бруклине, она и предположить не могла, что будет слышать их шепот. Она надеялась, что будет любоваться ими, когда ветер станет раскачивать их кроны, но потом услышала песню бабушки и поняла, что все будет хорошо: Yia-yia по-прежнему рядом с ней, даже здесь.

Дафна посмотрела на маленького Джонни, спящего у нее на руках. Он очень похож на отца, такой же темноволосый красавец. Прикоснувшись к нежным крошечным пальчикам сына, она подумала, что придет день и любовь к морю сделает их такими же жесткими и шершавыми, как у его отца.

– Надеюсь, вы когда-нибудь встретитесь, – прошептала она малышу. Интересно, увидит ли она когда-нибудь Янни? Ее мысли, как это часто случалось, вернулись к тем дням, которые они провели вместе на Эрикусе. После ночи на лодке они не расставались. Дни сливались в недели, они купались, ловили рыбу и исследовали остров вместе с Эви, которая наконец научилась прыгать с лодки на руки Дафне, стоящей в воде. Каждый вечер они ужинали рыбой из сетей Янни, а потом вели долгие разговоры. Эви уходила спать, огонь затухал, и лишь искры, поднятые ветром, время от времени пролетали между ними. Дом Евангелии снова ожил, теперь в нем слышался смех и тихий любовный шепот, который смешивался с шелестом листьев. Впервые за долгое время Дафна знала, что к ее словам прислушиваются, а его прикосновения возвращают ее к жизни.

А потом случилось вот это.

Когда осень постепенно начала утверждаться в своих правах, Дафна заметила, как изменился воздух и взгляд Янни. Она с легкостью определяла малейшие признаки смены сезона, и так же легко почувствовала перемены в нем. Хотя, быть может, на этот раз менялась она. Дафна видела, как светлеет его лицо, когда она заходит в комнату, и как он распрямляет плечи, когда она рядом. Уходя, она чувствовала, что он следит за ней взглядом. И в какой-то момент поняла, почему это кажется ей знакомым. Так они с Алексом смотрели друг на друга.

Янни начал говорить о будущем, о них во множественном числе и о семье. Спрашивал, что она думает о жизни в Лондоне или в Афинах, и обещал подумать о переезде в Нью-Йорк ради нее, ради них. В его речи появилось слово «навсегда», а еще – «любовь».

Поначалу Дафна любила эти разговоры и наслаждалась тем, что происходило в ее жизни. Но потом вдруг поняла, что события развиваются слишком быстро. Ей очень многое нравилось в Янни, нравились его идеи. Ей казалось, что ему удалось разбудить ее от долгого сна, и, открыв глаза, она теперь по-новому и гораздо яснее видит происходящее. Но вместе с тем к ней пришло осознание, что любовь и сильная влюбленность – это разные вещи. И, чтобы увериться в своих чувствах, ей требуется больше времени.

Однажды, когда они лежали рядом в постели, слушая шум прибоя, она попыталась сказать ему об этом.

– А не подумать ли нам о Лондоне? – предложил он. – Ты будешь царить на кулинарном поприще, Эви пойдет в английскую школу, а я мог бы устроиться в Оксфорде.

– Я пока не готова думать об этом! – Дафна повернулась и посмотрела на Янни, но не успела ничего добавить – он закрыл ее рот рукой.

– Шшшш, – прошептал он. – Дафна, я последую за тобой, куда угодно! – Он поцеловал ее, а она промолчала.

Попи снова и снова твердила, как ей повезло и как чудесно, что ее мечты обретают реальность. Дафна по привычке соглашалась с сестрой и пыталась убедить себя в этом, но тянущее чувство в груди говорило ей об обратном. А потом она увидела подтверждение – на дне кофейной чашки.

Это случилось однажды днем, сентябрь был уже в середине, Янни, стоя на коленях, чинил сети под лимоном, Эви сидела с ним рядом и, схватив обрывок шнура, играла с котенком. Попи и Дафна устроились возле стены, которой был обнесен сад, и пили кофе, как множество раз прежде. Только сейчас все было по-другому. Смеясь, они перевернули чашки, ожидая, как обычно, увидеть бессмысленные темные потеки на стенках, но на этот раз все оказалось иначе. Открывшаяся взгляду Дафны картина была ясной и отчетливой, как небо над их головами.

– Что ты видишь? – спросила Попи, придвигаясь ближе.

– Две фигуры, – ответила Дафна, крутя чашку и так и эдак. – Я не знаю, кто это, мужчины или женщины, но я очень хорошо их вижу. Одна фигура машет огромными крыльями и пытается взлететь, а у той, что на земле, нет крыльев, и, похоже, она двумя руками держит того, кто рвется в небо.

Попи наклонилась еще сильнее, разглядывая дно чашки.

– Интересно, что это может значить, – протянула она, изучая кофейный осадок.

Дафна откинулась на спинку стула и, подняв глаза к голубому небу, снова посмотрела на Попи.

– Я думаю, это значит, что когда сильно любишь кого-нибудь, то боишься потерять этого человека. Или остаться в одиночестве.

Услышав слова Дафны, Янни понял, что она ошибается. Не заглядывая в чашку, он знал, что написано на ее дне. Это было послание для него, такое же очевидное, как шепот кипарисов для Дафны и бабушки. Один человек не удерживал другого, а, наоборот, отпускал.

Проснувшись на следующее утро, Дафна почувствовала, что замерзла, и, потянув на себя одеяло, перевернулась на другой бок и обнаружила, что Янни нет рядом. Он снова незаметно выскользнул за дверь и растворился в темноте. Так вот, значит, как… От Янни не укрылись ее сомнения и растущая неуверенность. В то утро, закутавшись в одеяло, Дафна размышляла о поступке любимого: он многим пожертвовал, не дав ей возможности уйти первой.

Он любил ее так сильно, что готов был отпустить.

И тогда, и сейчас, год спустя, она была ему благодарна. За чудесное лето, которое они провели вместе, и за то, что он подарил ей сына. Она пыталась разыскать его сразу после возвращения в Нью-Йорк, когда узнала о своей беременности, потом еще раз – после рождения Джонни. Она не сомневалась, что будет искать его снова: Янни должен знать, что у него родился сын и, возможно, что у их отношений есть второй шанс. Но Дафна пока не знала, когда наступит тот день. Ей предстояло еще многое осознать, усвоить и понять. Пока что ее радовала мысль, что Евангелия и Дора снова вместе, на этот раз навечно: их объединил маленький мальчик, посапывающий сейчас у нее на руках.

Дафна поцеловала Джонни в головку и вдохнула его родной запах.

– Я хочу рассказать тебе историю, малыш, – прошептала она. – Давным-давно жила на свете юная лесная нимфа, которую звали Дафна. Вместе с подругами она целыми днями радовалась жизни: лазила по деревьям, пела и купалась в ручьях. Ей нравилась ее жизнь в лесу, в окружении растений, животных и других лесных нимф. Каждый день она обращалась в молитвах к своему отцу, речному богу, и просила не оставлять ее и всегда защищать. Однажды в этих лесах гулял бог Аполлон и, заметив Дафну, которая играла с подругами, сразу полюбил ее и поклялся взять в жены. Но у Дафны были другие планы, она не желала связывать свою жизнь с богом и оказаться навечно запертой на горе Олимп вместе с другими капризными богами и богинями. Она хотела жить там, где прекрасно себя чувствовала: в гроте с подругами, которые любили и понимали ее лучше всех на свете. Но Аполлона не устроил ее отказ. Он погнался за несчастной испуганной нимфой и преследовал ее по лесам, ручьям и горам. Наконец, когда Дафна от усталости не могла бежать дальше, она обратилась в молитве к своему отцу, речному богу, и попросила уберечь ее от участи, которая пугала ее. В ту же секунду она остановилась как вкопанная. Когда Аполлон приблизился и собирался схватить ее, ноги девушки превратились в корни, которые ушли глубоко под землю, потемнели и покрылись корой. Дафна протянула руки к небу, и из них выросли ветви с зелеными листьями. Аполлон крепко держал ее, но получить своего уже не мог. Красивая юная лесная нимфа исчезла навсегда, отец превратил ее в дерево. И с этого момента, зарывшись корнями в землю, Дафна оставалась в своем лесу в окружении тех, кто любил ее больше всего.

Дафна еще крепче прижала к себе сына и поцеловала его пухлую розовую щечку. За окном на ветру раскачивались кипарисы, и их листья шелестели в предрассветной тишине.

Выражение признательности

Хочу выразить глубокую признательность всем сотрудникам издательства «ХарперКоллинз» и в особенности Джонатану Барнему, Бренде Седжл, Кэролайн Бодкин, Ханне Вуд, Хизер Друкер и Миранде Оттевелл.

У меня не хватит слов, а в этой книге страниц, чтобы выразить благодарность моему редактору Клэр Уочтелл. Твоя проницательность и внимательное руководство чудесным образом изменили и эту книгу, и меня.

Огромная благодарность моей соратнице из Греции, богине рекламы Тине Андреадис. Работа с тобой была для меня, словно вишенка на торте… или стоит написать – на baklava[60]?

Спасибо моим агентам, Яну Миллеру и Нене Мадония. Мне кажется, нас связала незримая нить, и я очень счастлива, что вы оба оказались рядом со мной. Нена, ты невероятно ценный и дорогой мне друг и одна из самых красивых людей как внутренне, так и внешне, которых я знаю.

Незримая нить связывает нас еще с одним человеком – Лорой Шрофф. Только посмотрите, какие плоды дал один добрый поступок! Спасибо тебе за помощь и дружбу.

Я благодарю доктора Спироса Орфаноса за знания, которых мне не хватало. Спасибо Исааку Достису, чей документальный фильм «Прощай, мой остров!» дал мне возможность услышать истории о спасенных евреях с острова Корфу из их собственных уст. И Марсии Хаддад Икономопулос из синагоги и музея Kehila Kedosha Janina за поддержку и готовность без устали рассказывать о греческих евреях и холокосте.

Я счастлива от того, что у меня есть такие потрясающие подруги и сестры по духу. Бонни Бернштайн, моя наперсница и компаньонка, с которой я могу часами беседовать на любые темы. Джоанна Ренделл, постоянно вдохновляющая меня на сочинительство. Карен Келли, Кэти Гиакония и клуб LPW dinner club. Спасибо Вудам, Веттонсам и Брайслендам, а также семье Келси. И конечно же спасибо Адрианне Нионакис и Ольге Макрьас – благодаря вам я с юных лет знаю, что в жизни необязательно иметь много друзей. Главное, чтобы они были верными.

Большое спасибо всем сотрудникам «Extra» – самым лучшим продюсерам и талантливой команде. Моя особая благодарность Лизе Грегорович, Терезе Коффино, Джереми Шпигелю, Марио Лопесу, Марии Менунос, Эй. Дж. Кэллоуэй, Хиларии Болдуин, Джерри Пенаколи, Мэрилин Ортиц, Ники Фертайл… и, конечно, Мэри Хикей – лучшему боссу, подруге и читателю, о котором можно только мечтать.

Всему, что я знаю о вере, семье, силе и доброте, меня научила моя семья – родители Кики и Тассо и мой брат Эмануэль aka Ноли. Мои собственные yia-yias и papous показали мне отличный пример. По сей день бабушка Ламприни уверяет меня, что единственное, что она может мне дать в жизни, – это ее благословение. И я никогда не хотела и не нуждалась в чем-то большем.

Как и моя героиня Дафна, я проводила чудесные летние месяцы в Греции в окружении многочисленных родственников: тетушек, дядюшек, кузин и кузенов. Эта книга в том числе о вас и для вас – всех до единого с вашими чудесными странностями. Моя особая благодарность Эффи Орфанос, моей Фруше, за ответы на мои бесчисленные вопросы и за все те свечи, что ты зажгла для меня в церкви Святого Спиридона. Он снова ответил на наши молитвы!

Кристиана и Нико, спасибо вам за то, что каждый день вы вдохновляете меня и служите источником необыкновенной гордости! Мама любит вас сильнее, чем вы можете предположить. И конечно же спасибо Дейву! Без тебя в этой книге не было бы Алекса. И самой книги тоже не было бы… Без тебя не было бы вообще ничего.

Несмотря на то что эта книга является художественным произведением, я описала в ней реально существующий райский остров – Эрикусу, место рождения моего отца. Во время Второй мировой войны жители этого острова прятали от нацистов еврея по имени Савас и его дочерей. Они делали все возможное ради спасения этих несчастных, и, даже когда нацисты обыскивали один дом за другим, никто не выдал тайны. Жители острова делились с Савасом тем малым, что имели сами, и без малейшего сомнения рисковали своими жизнями, потому что были хорошими людьми и подчинялись чувству долга. Семья Саваса выжила, но после войны жители Эрикусы не удостоились ни наград, ни хвалебных речей и почестей. Жизнь на острове потекла своим чередом.

Этой книгой я отдаю должное душевной щедрости и мужеству жителей Эрикусы. Для меня большая честь поделиться с читателями этой историей, и я счастлива, что мои корни – на этом острове.