О чем шепчут кипарисы Корпорон Иветта

Глава 21

Когда, приняв душ и одевшись, Дафна и Стивен наконец вышли из отеля, было уже больше девяти часов вечера, и они очень хотели есть. Взявшись за руки, они пошагали вдоль бухты в сторону города, и Дафна решила, что не станет брать на себя роль гида. Сначала она планировала устроить Стивену роскошный прием и показать все, что делает Корфу особенным, до последней мелочи. Но сегодня был такой чудесный вечер, что она решила дать острову возможность самому рассказать о себе. Так что они молча прошли мимо огромной беседки в парке, где филармонический оркестр давал бесплатный концерт. Лирические мелодии струнных и звуки барабанов стали отличным фоном для их прогулки. По-прежнему держась за руки, они прошли к выходу из парка, где чистый и ухоженный газон встречался со старыми венецианскими арками площади Спианада. Они остановились, чтобы посмотреть на цыган, которые фактически оккупировали площадь, продавая все, что только возможно: воздушные шары, игрушки, жареную кукурузу, пироги со шпинатом и даже десятиминутную поездку на электромобиле.

Дафна остановилась напротив старого цыгана, который привлек ее внимание. Определить, сколько ему лет, пятьдесят или девяносто пять, было невозможно. Его лицо с темной толстой, как обувная, лоснящейся кожей изрезали глубокие морщины. Предлагая товар, он широко улыбался, обнажая щербатый рот. Несмотря на жару, на нем был старый костюм не по размеру и теплый шарф.

Дафна и Стивен смотрели, как цыган обжаривает на огне кукурузу. Закопченными щипцами он подносил к глазам каждый початок, проверяя, хорошо ли прожарился и потемнел и не подгорел ли. Когда, по его мнению, кукуруза была готова, он откладывал ее в другую сковороду и щедро посыпал морской солью.

– Пойдем купим! – Дафна потянула Стивена к цыгану.

– Ты шутишь? – удивился он, не двигаясь с места. – Дафна, у него нет зубов. И ты заметила, какие грязные у него ногти? Ни за что…

Но Дафна не собиралась слушать протесты своего жениха. Отпустив его руку, она приблизилась к продавцу и широко улыбнулась ему.

– Две, пожалуйста, – по-гречески попросила она и открыла сумку, чтобы достать бумажник.

Цыган растянул губы в ответ на ее слова, в уголке его рта скопилась слюна.

– Для вас, милая дама, специальная цена, два евро, – прошамкал он и, завернув кукурузу в коричневую пергаментную бумагу, протянул сверток Дафне.

– Efharisto, – отвечала она, протянув ему двадцать евро, и, не дожидаясь сдачи, отошла.

Старый цыган проводил ее взглядом и посмотрел на купюру, лежащую у него на ладони. Его маленькие тусклые глаза поползли на лоб, и, оглянувшись по сторонам, не смотрит ли кто, он спрятал деньги в карман пиджака, прежде чем снова вернулся к своему занятию.

– Держи! – Дафна протянула початок Стивену. – Можешь поверить мне, это очень и очень вкусно! – Она вонзилась зубами в сладкие зерна. Несмотря на то, что кукурузу жарили на углях, она осталась очень сочной. Дафна еще раз откусила от теплого еще початка, и ее рот наполнился сладковатым соком зерен, вкус которых восхитительно усиливался хрустящей на зубах ароматной морской солью.

Продолжая держать початок в руках, Стивен изучающе смотрел на Дафну.

– И это та самая женщина, которая никогда не покупает хот-доги с уличной тележки на Манхэттене? А ведь там у продавцов обычно есть и лицензии, и все необходимые разрешения. – Он погрозил ей палочкой кукурузы.

– Да! Потому что сосиски у них отмокают в воде и на вкус ужасны! Кто знает, сколько времени они лежат там, пока какому-нибудь глупому туристу не захочется хот-дога? – рассмеялась она.

– Хорошо, если ты настаиваешь. В Риме… – Стивен впился зубами в початок и, как только его рот наполнился соком, заулыбался.

– Позволь напомнить тебе, что мы в Греции! – Дафна снова взяла его под руку, и они продолжили прогулку.

Потом они еще раз поели в скромной простой закусочной, и еда в ней оказалась не менее вкусной. Дафна и Попи всегда любили «Нинос фастфуд». Когда сестры вместе выходили в город, они обязательно покупали жирные сувлаки с соусом tzatziki[52], луком, томатами, кусочками свинины, обжаренной на гриле, и все это сверху венчала картошка фри. Даже Yia-yia, которая редко питалась вне дома, каждый раз, когда Дафна отправлялась на Керкиру, просила привезти ей сувлаки из «Нинос».

– И это вкусно, очень вкусно! – похвалил Стивен, откусывая очередной кусок. Соус потек у него по подбородку, и, наклонившись, Дафна вытерла его салфеткой, а потом ею же промокнула свой рот.

– Ты обязательно должна включить это блюдо в меню твоего ресторана. Я не шучу, – сказал он с набитым ртом.

– Нет, только не в «Koukla»! – покачала головой Дафна. – Но что-нибудь подобное будет отлично продаваться ближе к центру, например около Нью-Йоркского университета. В мои времена там была маленькая забегаловка, в которой продавали фалафель. Это была такая жуткая дыра, но дела у них шли отлично! Только представь, как можно было бы развернуться там, например, с классическим вариантом греческого фастфуда: жареной кукурузой и пирогом со шпинатом. Главное, оформить все так, чтобы привлечь внимание студентов, живущих в центре, – Дафна замолчала и взглянула на фасад «Ниноса»: простая деревянная вывеска и очередь из туристов и местных жителей, которая тянулась по тротуару до двери заведения. – И придумать название типа «Нинос Нью-Йорк».

– А что, отличная идея! – согласился Стивен, жуя уже вторую порцию сувлаки.

– Я знаю, – ответила Дафна, сомневаясь, хорошо ли это, что Стивену понравилась ее идея. Да, благодаря ему «Koukla» имеет большой успех, но он же является причиной того, что Дафна работает по восемнадцать часов в день, не видя Эви. Она отлично знала, что успех, как и все остальное в жизни, имеет свою цену.

– Пойдем! – желая сменить тему, она потянула жениха за руку. – Я хочу кое-что показать тебе.

Когда Стивен доел, Дафна повела его по узкому лабиринту улочек, которые образовали исторический торговый район в центре. Наконец после очередного поворота они остановились на широкой площади.

– Что это? – спросил он, вытирая остатки соуса с лица.

– О, отлично, она еще открыта, – выдохнула Дафна, заметив, что двойные двери распахнуты. – Я не знала точно, в котором часу ее закрывают.

– Закрывают что?

– Это Agios Spyridon, церковь Святого Спиридона. Пойдем! – И Дафна потащила Стивена к старой церкви.

Приблизившись к деревянным дверям, она почувствовала знакомый запах ладана и горящих свечей. Ничто здесь не изменилось: в большом помещении, как всегда, было много вдов в черном и мужчин с седыми волосами в мешковато сидящих на них пиджаках. Они стояли на коленях у алтаря, украшенного иконами. Держа Стивена за руку, Дафна вспоминала, что ей рассказал Янни. Она пыталась представить, как Yia-yia, Дора и девочки прячутся здесь, пока на улицах города идут облавы и льется кровь. При этих мыслях горе сковало ее сердце, и ей снова захотелось забыть эту историю. Только не сейчас: ей будет слишком тяжело осмыслить все это. Она чувствовала, что должна выбросить из головы все, что узнала о Доре и девочках, пусть даже всего лишь на один вечер. Дафна посмотрела на высокие подсвечники у входа в церковь. Дети пытались зажечь свечи и воткнуть их в песок, их маленькие ручки дрожали, и матери наклонялись, чтобы помочь.

Все внутреннее пространство церкви было залито серебристым светом. Матери поднимали на руки малышей, которые были еще слишком малы и не могли сами дотянуться до икон. Шепотом они сообщали на ухо детям, что нужно поцеловать святого. Дафна понимала, что таким образом матери сеют семена веры и традиций в неокрепшие детские души, и вдруг остро почувствовала, как ей не хватает Эви. Она оставила ее с бабушкой всего на одну ночь, и сейчас, глядя на мам с детьми, сожалела, что ее нет рядом.

Дафна намеревалась прийти сюда с Эви и рассказать ей об этом замечательном святом, но у них не хватило времени. «После свадьбы», – пообещала она себе, зажгла свечу и поставила ее рядом с другими. Затем, сложив вместе три пальца правой руки, как в детстве учила бабушка, она трижды перекрестилась и, придержав волосы, наклонилась вперед, чтобы поцеловать икону святого Спиридона в серебряном окладе. Но в отличие от других верующих она постаралась прикоснуться к той ее части, на которой еще не было отпечатков губ.

Стивен на некоторое время задержался у входа, пытаясь понять, что за таинственные обряды проводятся в этом необычном храме, который настолько отличается от епископальной церкви с чистыми белыми стенами, которую его семья посещала в Америке.

– Вот это да! – прошептал он на ухо Дафне.

– Я знаю, – кивнула она. – Но это еще не все, – она обернулась и улыбнулась Стивену: – Пойдем со мной!

Взяв за руку, Дафна повела его в дальний угол церкви. Там, справа от алтаря, был еще один проход, обрамленный иконами невероятной красоты. Стивен притормозил, чтобы разглядеть их, но ему мешали люди, их было много, и все они стремились пройти куда-то глубже, и он никак не мог понять, куда же они так настойчиво стремятся попасть.

– Там святой, – прошептала Дафна, указывая в проход.

Стивен вытянул шею, но так и не сообразил, на что ему нужно смотреть.

– Это святой, – повторила Дафна. – Святой Спиридон – покровитель нашего острова.

– И что там? Место поклонения?

– Нет, он там, то есть его тело.

Стивен отпрянул.

– Святой Спиридон – защитник и покровитель Корфу, и у жителей острова к нему особое отношение. Он умер несколько веков назад, но его тело не тронуто тленом. Люди верят, что он защищает остров, всех нас и творит чудеса.

– Чудеса? – Стивен отвернулся от алтаря. Взгляд его, когда он посмотрел на Дафну, был недоумевающим. – Перестань, неужели ты веришь в подобную чушь?

Дафну поразила реакция Стивена. Раньше она особенно не задумывалась о своей вере, не ходила в церковь в Нью-Йорке и не обсуждала со Стивеном религиозных вопросов, поэтому вполне понятно, что его так удивило ее отношение к православным реликвиям. Вот только на Керкире никто и никогда не подвергал их сомнению. Для этого не было повода: в каждом, кто был связан с этим островом, вера в святого Спиридона жила с детства. Такое впечатление, что святой Спиридон сам благословлял каждого ребенка, рожденного здесь, и охранял и защищал его на протяжении всей жизни. И да, именно сейчас, после того как она услышала историю Янни, Дафна не сомневалась в своей вере.

– Да, – она выдержала взгляд Стивена, не опустив глаз. – Да, я верю.

– Перестань, Дафна, – тон его стал недоверчивым. – Ты серьезно?

– Да, это так. Так всегда было и будет… Видишь ли…

Она не успела договорить – из крошечного помещения, в котором лежали мощи святого, начали выходить люди: женщины и мужчины, некоторые с маленькими детьми, за ними несколько любопытных туристов, озадаченных тем, что они только что увидели.

– Пойдем, – Дафна взяла Стивена за руку. – Служба закончилась, можно пройти туда.

Стивен медлил в сомнениях, но Дафна тянула его за собой:

– Ну, давай же! – Она снова дернула его за руку.

Небольшое помещение, украшенное иконами с изображением сцен из жизни святого, освещалось лишь тусклым светом серебряных светильников и было почти пустым. Рядом с открытым серебряным саркофагом, в котором лежали мощи святого, стоял бородатый священник, погруженный в беседу с двумя женщинами. Дафна улыбнулась, понимая, что им очень повезло увидеть саркофаг с поднятой крышкой. Его открывали лишь во время праздничных служб или по особому поводу. Дафна склонила голову перед священником, и он приветствовал ее кивком. Сжав ладонь Стивена, она прошла вперед и, остановившись у дальнего угла саркофага, показала на красные бархатные башмаки на ногах святого.

– Это башмаки святого Спиридона, – сказала она, придвинувшись ближе к Стивену, чтобы не мешать другим верующим, которые вошли вслед за ними. – Каждый год священник надевает ему на ноги новую пару, – шептала она, – потому что они оказываются сношенными.

Стивен еще крепче сжал ее руку. Дафна понимала, что ему тяжело поверить в то, что она говорит, но все равно собиралась продолжить.

– Это происходит потому, что каждую ночь он встает и ходит по улицам Керкиры, защищая остров и его жителей, – сказала она и прошла к противоположному концу саркофага. – Вот, смотри.

В полумраке разобрать черты было непросто, и все же они смотрели на святого Спиридона. Он был похож на мумию: лицо высохло и потемнело, глазницы и щеки ввалились, вместо рта – ровная щель. Это зрелище могло оттолкнуть любого, кто не имел в душе веры. Но на Дафну, как и на всех прихожан этой церкви, вид их защитника действовал успокаивающе.

Пока Стивен продолжал разглядывать саркофаг и то, что в нем, Дафна быстро произнесла про себя молитву. Поблагодарив святого за свои успехи и здоровье Эви и бабушки, она воздала ему также хвалу за то, что он когда-то помог спастись бабушке, Доре и ее детям.

«Я знаю, что ты творишь чудеса. Спасибо, что ты всегда находишь способ помочь моей семье и защитить ее. Святой Спиридон, прошу тебя, иди рядом со мной и направляй меня. Держи меня за руку и помогай мне принимать правильные решения в жизни. Пожалуйста, дай мне силу, такую же, какой ты наделил мою бабушку. Прошу тебя, веди меня, как ты вел ее, и помоги мне сделать Эви счастливой», – молилась она.

Закончив, Дафна трижды перекрестилась и, опустившись на колени, поцеловала саркофаг, затем снова взяла Стивена за руку и повела его к выходу.

– Вот это да! – протянул он и провел рукой по волосам. – Говоришь, он поднимается и гуляет по ночам? – он лукаво посмотрел на Дафну, выгнув бровь. – В красных бархатных башмаках?

Дафна поняла, что это была неудачная попытка пошутить, и решила не обращать внимания.

– Пойдем, мы еще не закончили! – Она опять потянула его за собой и взяла карандаш и небольшой лист бумаги из стоявшей на скамейке корзины.

– Что ты делаешь? – поинтересовался он.

– У нас так принято: мы указываем в записке имена людей, чтобы святой Спиридон защитил их, – объяснила Дафна и составила свой список: Эви, Yia-yia, Попи, Нитца и Стивен. Прикоснувшись к листку губами, она согнула его и положила в другую корзину, которая быстро заполнялась такими же по виду записками.

Потом Дафна повернулась к Стивену и, с улыбкой взяв его руку, поднесла ее к губам и поцеловала. Она понимала, что все происходящее кажется ему странным, а поклонение мумифицированному телу, якобы творящему чудеса, для него лишь старая традиция, от которой мурашки бегут по телу. Ведь Стивен во всем руководствуется разумом и доверяет лишь фактам, слепая вера не для него. Дафна понимала, что они происходят из разных социальных слоев и их воспитывали в разных традициях. Но, как бы то ни было, она не видела в этом проблемы, потому что уже очень давно отказалась от мысли найти себе идеального спутника жизни, который полностью понимал и одобрял бы ее. Она перестала мечтать об этом в день похорон Алекса.

– Давай же, идем! – Дафна в очередной раз потянула Стивена за руку. – В отеле «Кавальери» на крыше есть чудесный бар, который я очень хочу тебе показать.

– Ну вот, наконец-то! Я бы с удовольствием что-нибудь выпил, так что давай поспешим! – Он обнял Дафну и сам повел ее к двери.

– Да, и я тоже! – Перед выходом она еще раз оглянулась и, бросив взгляд в дальний угол церкви, вдруг замерла на месте.

– Что такое? – настороженно спросил Стивен.

Там, перед проходом к саркофагу, стоял Янни. Дафна почувствовала, что у нее в животе запорхали бабочки. Она попыталась сглотнуть, но, похоже, бабочки поднялись выше, и их крылья перекрыли ей доступ воздуха. Она стояла рядом со Стивеном и смотрела на Янни, склонившего голову перед иконой. Она обратила внимание, что, в отличие от других верующих, он не перекрестился. «Ну да, конечно, он же иудей!» И все-таки Янни наклонился к иконе и поцеловал ноги святого, который много лет назад спас его мать и бабушку. А затем он исчез в помещении, где хранились мощи святого.

– Что случилось? – снова спросил ее Стивен.

– Ничего, – улыбнулась она ему. – Просто один знакомый.

Держась за руки, они вышли на площадь, вымощенную булыжником. Дафна в последний раз оглянулась на церковь:

– Хороший друг с Эрикусы.

Глава 22

Нью-Йорк

2001

– Никогда! – Мама стукнула кулаком по столу. – Ты больше никогда не будешь с ним встречаться, – прошипела она сквозь зубы.

– Но мама, он совсем не такой, как ты думаешь, – плакала Дафна, умоляюще протягивая к матери руки. – Пожалуйста, поверь мне! – Ее голос и руки дрожали.

Мать встала и посмотрела на Дафну сверху вниз. Ее глаза сузились и, когда Дафна заглянула в них, стали на три оттенка темнее.

Мама с силой вонзилась зубами в костяшку указательного пальца правой руки. Дафна помнила, что она делала так лишь однажды. В тот раз, когда она осмелилась дать свой номер телефона милому бледному мальчику с потными ладошками, с которым познакомилась на танцах в школе в седьмом классе. Когда он позвонил на следующее утро и попросил позвать к телефону Дафну, Baba бросил трубку на рычаг с такой силой, что Дафна выбежала из своей комнаты посмотреть, что происходит. Но отец выскочил на улицу, не сказав ни слова и даже не взглянув на нее. Она очень хорошо изучила сложный характер отца с резко меняющимся настроением и непредсказуемым поведением. Он уже двадцать лет не общался с родными братьями и сестрами после спора о наследовании небольшого сада, который перешел к ним от родителей на соседнем с Эрикусой острове Отони. Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем он заговорит с ней. Как только за ним с грохотом захлопнулась дверь, мать прикусила костяшку указательного пальца и ударила дочь по лицу:

– Poutana! – прошипела она и отправила Дафну в свою комнату.

После этого случая та перестала ходить в школе на танцы.

Но времена изменились, и она уже не боязливая, послушная тринадцатилетняя девочка. Она относится к родителям с уважением, но больше их не боится. И сейчас все очень серьезно, ведь речь идет об Алексе.

– Baba, прошу тебя!

Он продолжал стоять к ней спиной, и, поднявшись, Дафна положила руку ему на плечо. Ей хотелось, чтобы он повернулся и увидел искренность в ее глазах.

– Ты должен мне доверять. Алекс – хороший человек.

Отец поднял подбородок и тяжело сглотнул.

– Тебе нужно познакомиться с ним, и ты сам все увидишь.

Но он ушел, так же как в то утро после школьных танцев, снова не желая смотреть ей в глаза. Когда Дафна услышала щелчок радио из соседней комнаты и новости на греческом языке, которые он специально включил на полную громкость, у нее опустились руки.

Мама поднялась со своего места во главе обеденного стола. Сделав три шага в сторону кухни, она внезапно остановилась и, заламывая руки, повернулась к дочери. Ее темные волосы выбились из пучка, всегда аккуратно скрученного на затылке. Никакие шпильки не выдержат, когда греческая мама, чья дочь осмеливается возражать родителям и нарушать традиции семьи, начинает бурно жестикулировать и бить себя в грудь.

– Ты не смеешь так поступать со своим отцом! И со мной тоже! Мы приехали в эту страну и проводим по шестнадцать часов в день на ногах, обслуживая посетителей! Мы, как рабы, только и делаем, что убираем, готовим и моем посуду! И устаем настолько, что даже сон не приносит нам облегчения! И делаем это не для того, чтобы ты стала подстилкой у какого-то американца, с которым познакомилась во время учебы.

Эти слова ранили Дафну сильнее, чем пощечина. Она выпрямила спину и встретила взгляд матери, не моргая и не собираясь отступать.

– Я не подстилка! – медленно и четко проговорила она. – Я люблю его, и он любит меня. И мы намерены быть вместе.

Не сказав больше ни слова, мать выскочила на кухню. Дафна услышала, как захлопнулась дверца холодильника, и она принялась рубить что-то ножом громче и сильнее, чем это было необходимо. Она вздрагивала от каждого удара по деревянной доске.

На этом обсуждение закончилось, и Дафна с Алексом оказались в безвыходной ситуации.

Сидя рядом с родителями в церкви, Дафна вместе со всеми прихожанами читала «Отче наш» сначала на греческом, потом на английском.

– Pater emon, O en tis Ouranis, Agiastiste to onoma sou… Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое…

Дафне не нужно было его видеть, она чувствовала его присутствие и знала, что он там. В церкви не принято оглядываться, поэтому она смотрела прямо перед собой и ни разу не повернулась проверить, тут ли он.

«Помни об Орфее и Эвридике», – повторяла она про себя.

Он тогда сделал все возможное, чтобы спасти свою возлюбленную. Юная Эвридика, невеста Орфея, наступила на ядовитую змею и, закончив земную жизнь, стала тенью в царстве Аида. Орфей был вне себя от горя и, скорбя, так проникновенно играл на лютне, что царица Персефона и царь Аид сжалились над несчастными возлюбленными и дали обещание вновь соединить их. Они позволили Орфею вывести Эвридику из царства мертвых с одним условием: он не должен оглядываться, чтобы проверить, следует она за ним или нет. Но юноша, охваченный страхом и сомнениями, оглянулся, и Эвридика исчезла прямо у него на глазах.

Дафна знала, что не позволит себе совершить ту же ошибку.

– Не введи нас во искушение… – продолжала она молиться чуть громче обычного.

Когда настал момент причастия, она поднялась со скамьи вместе с родителями и подошла к алтарю. Отец Анастасий зачерпнул ложкой вино и хлеб из чаши и положил их в рот Дафне. Повернувшись, чтобы идти на место, она наконец увидела его: он сидел у входа в церковь, один в окружении греческих семей и пожилых женщин в черном.

Ее глаза засияли, и Алекс улыбнулся в ответ, низко склонив голову вместе со всеми остальными верующими.

Mama посмотрела на Дафну и проследила ее взгляд в сторону Алекса. В объяснениях нужды не было.

– Что он здесь делает? Он ведь не грек, – еле слышно зашипела она и, схватив Дафну за локоть и сильно сжав его, потащила дочь на место. Baba следовал за ними, погруженный в свои мысли. Он даже не заметил, какая драма только что разыгралась у него перед носом.

Дафна наклонилась и откинула подставку, обитую бархатом. Опустившись на колени, она перекрестилась, сложила ладони и прочла про себя благодарственную молитву. Затем повернулась и посмотрела на мать:

– Он любит меня, – улыбнувшись, произнесла она. Других объяснений не требовалось.

Мама тоже опустилась на колени, чтобы помолиться.

Так продолжалось несколько месяцев. Каждое воскресенье он приходил в церковь и сидел на последних рядах, проявляя уважение и не приближаясь ни к Дафне, ни к ее семье. Он лишь улыбался, когда Mama все-таки решалась обернуться, чтобы убедиться, пришел ли он.

Алекс был в церкви одиннадцатого августа, в День святого Спиридона. Боковым взглядом Mama подметила, что он зажег свечу в красном стекле и поставил ее на алтаре возле иконы святого.

И пятнадцатого августа, в День Успения Богородицы и ее вознесения на небеса, он тоже был в церкви. Mama возвращалась из туалета, когда увидела, как он зажег свечу и перекрестился, но не тремя пальцами, как принято в греческой православной церкви, а всей ладонью – «крестом других церквей», как она это называла.

Он пришел и в канун Рождества, нагруженный подарками для детей-сирот из приюта Святого Василия. Широко улыбаясь, он подошел к столу женской организации, где стояла мама, собираясь пожертвовать небольшую сумму.

– Счастливого Рождества, молодой человек, – приветствовала его одна из женщин, когда он протянул ей подарки. Развязывая и снова завязывая большой зеленый бант на маленькой квадратной коробочке, Mama сделала вид, что очень занята.

– Kala Hristougena, kyries, – ответил Алекс. – С Рождеством, дамы! – Он говорил с сильным акцентом, но правильно строил фразы.

– Браво, молодой человек! – Женщины захлопали в ладоши и засуетились вокруг него.

Mama промолчала.

Алекс пришел и в Вербное воскресенье. В конце службы, когда отец Анастасий протянул ему сплетенный из пальмовых листьев крест, он наклонился и поцеловал священнику руку. Mama видела, как отец Афанасий приветствовал Алекса в своем храме и пригласил его остаться на кофе.

– Мы всем рады в доме Христа, – сказал он и похлопал Алекса по спине.

Дафна решила подойти к Алексу, чувствуя, что с другого конца церкви за ней наблюдают родители. Они пили кофе, разговаривали и улыбались друг другу, не осмеливаясь поцеловаться или коснуться друг друга руками, потому что понимали, это будет неблагоразумно и вызывающе. Baba пыхтел и даже сделал шаг вперед, намереваясь положить конец постыдному поведению дочери, но Mama взяла его за руку и удержала от дальнейших действий.

– Нет, – сказала она. – В доме Христа рады всем.

На Страстной неделе Алекс приходил в церковь каждый день и присутствовал на всех службах от начала до конца. Вместе со всеми он встал перед алтарем в Великую среду и поднял лицо к отцу Анастасию, чтобы тот мог мазнуть оливковым маслом сначала по его лбу, затем по подбородку и щекам, а потом уже по ладоням и кистям рук. В пятницу он присоединился к процессии с украшенной цветами плащаницей, которая покрывала символический гроб Христа. Его пронесли вокруг церкви, а траурная процессия прихожан следовала позади. Сначала Дафна шла рядом с родителями, но постепенно переместилась к Алексу. Mama и Baba недовольно качали головами, глядя на дочь, но ей не препятствовали.

Когда незадолго до полуночи в пасхальное богослужение Дафна с родителями быстрым шагом вошли в церковь, Алекс был уже там. Они задержались, поскольку посетителей в закусочной было больше, чем обычно, и все места на первых церковных рядах были заняты. Эта служба всегда была многолюдной. Они остановились сразу за Алексом, который прекрасно понимал, что ему нельзя оборачиваться и смотреть на любимую девушку. В переполненной церкви было спокойно и тихо. Верующие, стоя плечом к плечу и держа свечи, ожидали радостного завершения Страстной недели, проведенной в тяжелых размышлениях.

За несколько минут до полуночи все огни в церкви погасли, и из-за алтаря со свечой в руке вышел отец Анастасий. Он повернулся к алтарным служкам и зажег их свечи. Мальчики спустились вниз, и свеча за свечой, ряд за рядом, огонь, символизирующий Воскресение Христово, распространился по церкви. Развернувшись, чтобы поделиться огнем, Алекс увидел прямо перед собой Дафну и ее мать. Улыбнувшись, он зажег свечу Дафны. Mama поколебалась немного, глядя на него, но все-таки позволила Алексу поделиться с нею святым огнем. И в эту секунду в церкви зазвучал радостный гимн, приветствующий Воскресение Христа.

– Christos Anesti ek nekron. Thanato Thanaton patisas, Kai tis entis mnimasi, Zoi, Harisamenos.

Подняв глаза к свету, Дафна запела вместе со всеми, и каждое слово шло как будто из ее сердца.

Сжимая свечу одной рукой, другую она протянула матери. И на этот раз мама не сомневалась. Они взялись за руки и продолжали петь.

– Христос воскрес из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробах живот даровав…

В этот момент Дафна точно знала, что ей тоже была дарована новая жизнь.

Глава 23

Эви увидела Дафну, которая сходила с парома, и бросилась ей навстречу. Громко взвизгнув, она одним прыжком очутилась в ее объятиях.

– Мама, мне было так весело! – защебетала она, повиснув на матери, как обезьянка.

– Но ты хоть чуть-чуть без меня скучала? – допытывалась Дафна, чмокая малышку в шею. От Эви пахло солнцезащитным кремом, за ухом у нее красовалась большая пунцовая роза, ее лепестки нежно пахли.

– Конечно, и все же, мамочка, ты не поверишь – Yia-yia показала мне, как печь питу. И я сама делала тесто! Она дала мне палку от метлы и все-все, что нужно. Это было так здорово! Мне очень понравилось! Почему ты никогда не готовила дома вместе со мной? Как так вышло? Обещай, что ты будешь звать меня, ладно, мамочка?

– Дорогая моя, конечно, я обещаю, что мы будем готовить вместе! – рассмеялась Дафна, крепче сжимая объятия.

– А еще, представляешь, Thea Попи рассказала мне одну историю, – Эви не могла остановиться. – Про одного человека, царя Мидаса, который был очень жадным. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото. Все-все, я не шучу!

– Интересная история! – усмехнулся Стивен, наблюдая встречу Дафны и Эви.

– Да, но потом он дотронулся до маленькой девочки… – Дафна подбородком потерлась о плечико Эви и поцеловала в румяную щечку.

– И она тоже превратилась в золото! – громко объявила Эви и дрыгнула ножками за спиной Дафны.

– О, милая, это увлекательная история. Одна из моих самых любимых. Кстати, ты ничего не забыла? – с мягким укором спросила Дафна. – Ты не собираешься поздороваться со Стивеном? Он так далеко ехал, чтобы увидеть тебя! – Дафна осторожно разжала дочкины руки и опустила ее на землю.

– Привет! – охорашиваясь, мурлыкнула Эви и принялась крутить свои новые бусики.

– И тебе привет, мисс Эви! Это для тебя, – улыбнулся Стивен, обнимая девочку, и, вынув из кармана разноцветный леденец на палочке, протянул его ей.

– Спасибо! – ответила Эви, развернула конфету и, засунув ее в рот, убежала за собакой, живущей в порту.

Попи, в сторонке наблюдавшая за происходящим, наконец-то подошла к ним.

– С возвращением, кузина! – Она обняла Дафну и расцеловала ее в обе щеки.

– Попи, это Стивен!

– О, наконец-то мы встретились! – радостно закричала Попи и, набросившись на Стивена, крепко обняла его. Не понимая, как реагировать на столь бурное проявление чувств со стороны незнакомой женщины, он на мгновение замер, вытянув руки по швам. – Добро пожаловать, Стивен! – возопила Попи, сжав его в последний раз, и выпустила из своих медвежьих объятий.

Дафна посмеивалась: без сомнений, картина была очень смешная. Попи – круглая, румяная, пышущая неукротимой энергией и эмоциями и двигающая бедрами и руками, словно в каком-то примитивном танце, посвященном богине плодородия. И рядом с ней Стивен – подтянутый, сдержанный, безупречно одетый и со столь же безупречными манерами, ни единого волоска, выбивающегося из прически, или лишнего жеста.

– А где Yia-yia? – озираясь, спросила Дафна.

– Она ждет нас дома. Ах, кузен Стивен, для тебя готовится большой сюрприз, – закудахтала Попи и ухватила Стивена под руку.

Дафна закусила губу, чтобы удержаться от смеха. Стивен, привыкший всегда все контролировать, сейчас выглядел так, словно опасался, что Попи съест его на завтрак.

– И что это за сюрприз? – не выдержала Дафна.

– Ах, кузен Стивен, – Попи потрепала его по руке, – специально для тебя бабушка расстаралась и приготовила stifado.

– Стиф – что?..

– Сти-фа-до, – по слогам повторила Попи.

– Это тушеное мясо, – объяснила Дафна. – Невероятно вкусное, с густым ароматным соусом.

– Тогда почему ты не готовила мне его, раз оно такое вкусное? – поддразнил ее Стивен.

– Да, я держала этот рецепт в секрете, – призналась Дафна. – Честно говоря, его очень долго и сложно готовить. Это ароматная говядина, тушенная с томатами, уксусом и мелким луком. Так много времени уходит на то, чтобы его почистить!

Дафна вспомнила, когда в последний раз готовила stifado, и почувствовала, что у нее разыгрался аппетит и на глаза навернулись слезы. Это было в день рождения Алекса, на седьмом месяце беременности. Когда она закончила чистить лук, ее руки и спина просто отваливались. Блюдо вышло отменно вкусным, но Дафне пришлось два дня отлеживаться в постели, чтобы прийти в себя. И все же она не сожалела о том, что сделала. Выражение полного удовлетворения на лице Алекса, когда он наклонился к тарелке, подбирая последние капли соуса, того стоило. Это было в первый и последний раз, больше она никогда не готовила это блюдо.

– Попи, а как Yia-yia удается готовить? У нее ведь артрит!

– Все просто: она на ногах с четырех утра, делает все медленно, но твердо намерена закончить! – Попи неспешно направилась к выходу из порта, продолжая держать Стивена под руку. – Кузен Стивен, ты такой счастливчик! – проворковала она, взглянув на своего нового родственника, и захлопала ресницами.

– Да, я знаю! – Стивен посмотрел на Дафну, и широкая улыбка озарила его лицо. – Поверь мне, я знаю, как мне повезло. – Он опустил на землю чемодан, достал из заднего кармана брюк белый хлопчатобумажный платок, который всегда носил с собой, и вытер выступивший на лбу пот. Эви и тощая собака шли впереди.

Выйдя из порта, они пошли прямиком к Нитце, где должен был остановиться Стивен.

Это было типичное для острова утро: дул легкий бриз, подгоняющий их в спину, под ногами бугрилась неровная, мощенная камнем дорога, соленый воздух с запахом жимолости и свежего розмарина, щекочущий ноздри, дразнил обоняние. И, куда бы они ни повернули – старушки… старушки… старушки… поцеловать, обнять и ущипнуть приезжего американца. И если Стивена обескуражило столь открытое проявление чувств Попи, то к тому, что ждало его дальше, он был не готов совершенно.

«Вот черт! Я совсем забыла его предупредить!» – подумала Дафна, пытаясь подавить смех.

Когда к ним приблизилась первая вдова в черном одеянии, Стивен не подозревал, что ей нужен именно он. Thea Параскеви какое-то время ходила вокруг своей жертвы, всплескивая руками и громко выкрикивая приветствия. Но, к сожалению, Стивен не понимал ее слов. Он видел лишь сморщенную старушку в выцветшей черной одежде, которая кричала на него и смачно чмокала в щеки.

Дафна наблюдала со стороны, как все встреченные ими на пути thea, theo, ksadelfos и ksadelfi наперебой старались оказать достойный прием щегольски одетому Amerikanos, который приехал, чтобы жениться на их Дафне. С умоляющим видом Стивен посылал Дафне сигналы бедствия, но она была не в силах остановить поток дружелюбия и, пожимая плечами, шептала:

– Извини, я все понимаю! – А ее жених то и дело доставал из кармана платок, чтобы вытереть щеки после жарких лобзаний.

И вот они добрались до гостиницы «Нитца». Стоило Стивену облегченно вздохнуть, что пылкое проявление чувств миновало, как они оказались в мраморном холле, где ждала их хозяйка.

– А-а-а, – ее дребезжащий голос эхом отразился от белого мрамора. – А вот и ты! Иди сюда! Иди к тете Нитце! Дай мне посмотреть на тебя и с тобой поздороваться!

Каждый ее шаг сопровождался позвякиванием бокалов, висевших над барной стойкой. Увидев, что Нитца – в белом переднике, с сеткой на волосах и горящей сигаретой в руке на отлете – устремилась к нему, Стивен бросил чемодан на пол. Казалось, еще секунда – и он даст деру. Хозяйка заведения ростом была наполовину ниже его, в три раза толще и явно намеревалась устроить банкиру настоящий радушный прием, как его понимают на Эрикусе.

– Вы только посмотрите на него, – верещала Нитца, сжав лицо Стивена в пухлых ладонях. Въевшийся в пальцы чесночный запах, смешанный с табачным дымом, заставил его поморщиться. – Только посмотрите! Да он вылитый Кеннеди! Он и есть Кеннеди, клянусь! Дафна, твой жених вылитый президент Кеннеди! – Сложив три пальца, Нитца перекрестилась. – Упокой Господь его душу!

– Спасибо, – жалобно улыбнувшись, пробормотал Стивен, не зная, как правильно реагировать в такой ситуации. Едва он успел сказать это, как Нитца снова сжала его лицо в толстых благоухающих кухней ладонях.

– Добро пожаловать в отель «Нитца»! – возгласила она и вздернула руки к небу. – Я… – громко начала она, стуча себя кулаком в грудь, – Нитца!

– Приятно познакомиться! – пролепетал Стивен.

– Ты теперь член семьи, и я позабочусь о том, чтобы ты чувствовал себя здесь как дома. Ella, ты наверняка устал. Я провожу тебя в твою комнату. Она лучшая из тех, что есть в этом отеле.

– Мы с Эви подождем здесь! – крикнула Попи и, схватив племянницу за руку, потопала к бару, где с запотевшими пивными кружками в руках отдыхали недавно прибывшие туристы из Австралии. – Не торопись, я присмотрю за ней!

Дафна и Стивен проследовали за Нитцей по длинному коридору, выкрашенному белой краской, и у последней двери повернули направо. Номер оказался не заперт, и, открыв дверь, Нитца провела их в светлую, скудно обставленную, но очень чистую комнату. Кровать, судя по всему, была полуторная и занимала почти всю ее площадь. Из-под красивого вязаного покрывала выглядывали отглаженные и накрахмаленные простыни. Дафна знала, что рисунок на покрывале: крошечные цветочные розетки, – один из самых сложных в вязке, и Нитца берегла его только для особых гостей. Помимо кровати в комнате было лишь небольшое бюро темного дерева с маленькой вазочкой, в которой стояли две красивые красные розы. Распашное французское окно открывалось на крошечную террасу с видом на море.

– Вот, пожалуйста! – Места для Нитцы в комнате не осталось, поэтому она остановилась в дверях. Достав из кармана передника сигарету, она закурила, выпуская дым прямо в номер. – Может быть, здесь не так шикарно, как в отелях, где ты останавливался раньше. Но это лучшее, что есть на Эрикусе, и я надеюсь, тебе здесь понравится и ты будешь счастлив.

– Да, здесь замечательно. Правда, Стивен? – воскликнула Дафна, присев на край кровати и проведя пальцем по изящному узору покрывала. – Как ты считаешь? – Поднявшись, она открыла дверь на балкон, чтобы проветрить комнату. Больше всего в жизни Стивен ненавидел запах сигаретного дыма.

– Да, здесь очень мило. Спасибо, Нитца. – В этот момент он разглядывал ванную и, чтобы ответить, высунул голову из двери. – Всего один вопрос: во сколько закрывается бизнес-центр?

– Бизнес-центр? – Нитца расхохоталась. – Что ж, бизнес-центр здесь я! И я постоянно без перерыва открыта для своих гостей. – Она снова стукнула рукой себе в грудь, не обратив внимания на то, что на черную футболку посыпался сигаретный пепел. – Что бы тебе ни понадобилось, скажи мне, и я об этом немедленно позабочусь.

– Выходит, здесь нет бизнес-центра? – растерянно уточнил Стивен, метнув непонимающий взгляд на Дафну.

– Нет, – ответила та и принялась крутить кольцо, подаренное ей Стивеном при помолвке.

– Ладно, я оставлю вас наедине, располагайтесь. – И Нитца ретировалась, закрыв за собой дверь. – И еще раз, добро пожаловать! Если тебе что-то понадобится, спроси у Нитцы, договорились? – донесся ее голос из коридора.

– Спасибо! – И он кивнул в пространство.

Дафна знала, что, как бы Стивен ни был разочарован, его воспитание никогда не позволит ему продемонстрировать это. Можно было не сомневаться, он всегда поведет себя как истинный джентльмен. Только дождавшись у двери, когда шаги Нитцы, сотрясающие все вокруг, стихли, и, услышав ее голос из бара внизу: «Привет, друзья! Кто хочет еще пива?» – он счел возможным заговорить.

– Что ж, это не «Времена года», а? – Стивен сел на кровать, и пружины под ним заскрипели.

– Я понимаю, это совсем не то, к чему ты привык. Здесь все просто, но зато чисто. И потом, ты ведь не будешь проводить много времени в этом номере, – кротко отвечала Дафна. – Вспомни, что я говорила тебе: безыскусная элегантность острова. Вот почему мы здесь.

– Да, по поводу безыскусности ты оказалась права…

Он поднялся с кровати и расстегнул портплед. Следующим пунктом после сигаретного дыма в списке того, что не любил Стивен, значилась мятая и неопрятная одежда. Открыв дверцу шкафа и обнаружив, что он пуст, он поинтересовался: