Ключи к полуночи Кунц Дин

Глава 47

Алекс хотел, чтобы Джоанна осталась в постели, но она отказалась и встала рядом с ним.

Поднявшись, он не стал включать свет, так как боялся, что это выдаст их врагу слишком рано.

Когда Алекс добрался до открытой двери из спальни в гостиную, яростный стук прекратился. Тишина, установившаяся так внезапно, теперь казалась более зловещей, чем громоподобный грохот раньше.

Он сделал шаг в другую комнату, но Джоанна остановила его.

— Подожди.

— Все в порядке, — сказал он, — в отеле они не предпримут ничего серьезного.

— Но это также непохоже и на игру, — сказала Джоанна.

Алекс стоял тихо, надеясь услышать шаги, но ничего не было слышно.

Шторы были закрыты. Тусклый серый свет, который просачивался через щели в них, был недостаточным, чтобы осветить комнату. В темноте письменный стал, стулья и диван напоминали спящих животных.

Темно-фиолетовые тени, казавшиеся густыми, как студень, злобно бились и корчились по углам.

Алекс пошарил по стенке в поисках выключателя, нашел его и быстро включил свет. Он прищурился от внезапно вспыхнувшего света и выставил пистолет впереди себя.

— Здесь никого нет, — сказала Джоанна.

Алекс направился к двери, которая вела в коридор восемнадцатого этажа отеля.

— Алекс, может, не надо.

На ковре в прихожей лежал голубой конверт. Его просунули под дверь.

— А вот и причина всего шума, — произнес Алекс. — Кто-то хотел, чтобы мы вылезли из постели, пришли сюда и увидели этот конверт.

Алекс поднял его.

— Что это? — спросила Джоанна.

— Записка от сенатора.

— Откуда ты знаешь?

— Только что пришло в голову.

— А все-таки? — настаивала она.

Конверт был чистый, без машинописных или других пометок, и он был запечатан.

Алекс нахмурился.

— Я не могу сказать, откуда я знаю, но уверен, что это так.

Он вскрыл конверт и развернул листок голубой бумаги, который был внутри.

"Не читайте это вспух. Ваша комната прослушивается. Я должен поговорить с вами. Приходите в 10.00 в Британский музей. За вами будут следить, но я уверен, что вам удастся освободиться от "хвоста". Посылая эту записку, я рискую своей жизнью.

Том Шелгрин."

Глава 48

Лондон был дождливый и холодный. Блеклое декабрьское небо — не выше, чем самое высокое здание в городе, а жидкие бороды тумана сползали даже ниже.

Таксист, взявший их перед отелем, был дородный мужчина с ухоженной белой бородой. Он носил потрепанную шляпу и от него пахло мятой.

— Куда вас доставить?

— Видите ли, мы хотим пойти в Британский музей, — сказал Алекс, — но сначала вам надо отвязаться от людей, которые следят за нами. Вы можете это сделать?

Водитель в недоумении уставился на них.

— Он совершенно серьезен, — сказала Джоанна.

— Похоже, — сказал водитель.

— И он не сумасшедший, — сказала Джоанна.

— Выглядит вроде так, — сказал водитель.

— И он трезвый, — сказала Джоанна.

— Похоже, — сказал водитель.

Алекс отсчитал четыре пятифунтовые банкноты и отдал их таксисту.

— Я дам вам столько же плюс плата в оба конца. Вы поможете нам?

— Ну, — сказал водитель, — за такие деньги можно потакать и сумасшедшему, если таковой встретится.

— Ну и прекрасно. Потакайте мне.

— Меня только одно беспокоит, — сказал водитель. — За вами следят полицейские?

— Нет, — ответил Алекс.

— Полицейские, молодая леди?

— Нет, — сказала Джоанна. — Это не очень приятные люди.

— Так же как и полицейские. — Он усмехнулся, запихнул банкноты в карман рубашки, погладил свою белую бороду и сказал:

— Меня зовут Николас. К вашим услугам. Что я должен искать? На какой машине они могли бы быть?

— Я не знаю, — сказал Алекс, — но они будут держаться у нас на хвосте. Если мы будем внимательно следить, то заметим их.

Уличное движение утром было интенсивным. У первого же угла Николас повернул направо, у второго — налево, затем направо, налево, налево, направо.

Алекс наблюдал через заднее окно.

— Коричневый "Ягуар-Седан".

Николас бросил взгляд в зеркало заднего обзора.

— Никто другой не подходит.

— Отвяжитесь от них, — сказал Алекс.

Николас не был мастером ухода от преследования. Он крутился от переулка к переулку, проскакивая между автомобилями и автобусами, делая все возможное, чтобы между ним и их хвостом оставалось порядочное расстояние, но ни один из его маневров не был достаточным, чтобы отвязаться от преследователей. В течение первых десяти минут коричневый "Ягуар" все время был в поле зрения. Николас делал повороты, не включая сигнальные огни, но не на большой скорости и не выезжая на встречную полосу. — От вашей смелости у меня не замирает сердце, — сказал Алекс.

— Делаю все, что в моих силах, сэр.

Джоанна коснулась руки Алекса.

— Вспомни историю о зайце и черепахе.

— Да. Но я хочу отвязаться от них быстро. Если мы будем продолжать так, как сейчас, то потеряем их только через восемь или десять часов, когда они чертовски устанут и им будет уже наплевать на нас.

Алекс знал, что лондонское такси не допускалось до работы, если на нем была хоть какая-нибудь отметина столкновения — даже если это всего лишь маленькая вмятина или царапина. Очевидно, что Николас, пока вел машину, все время помнил об этом. Конечно, страховая компания оплатит любой ремонт, но машина может простоять в гараже неделю, что будет потерей рабочего времени. Эта перспектива сдерживала водителя.

Как бы там ни было, но все-таки Николасу удалось оторваться от "Ягуара" на три машины.

— Мы, кажется, уходим от них, — счастливо произнес он.

С точки зрения Алекса, это выглядело так, будто Николасу позволили оторваться. Теперь водитель "Ягуара" не особо старался держаться за ними, как это было в начале пути. На самом деле, он, а не таксист, отвечал за то, что расстояние между ними росло, как будто хотел позволить им уйти.

Почему?

"Потому что они знают, куда мы собираемся", — сказал Алекс себе.

Он стал мысленно разговаривать сам с собой. Это был один из тех споров, которые обычно происходили вслух, когда он бывал один.

"Они знают, что мы собираемся встретиться с сенатором?" — спросил он себя.

Да. И он один из них. Поэтому им действительно незачем следить за нами.

Но если он один из них, то почему вышел на нас именно таким способом? И зачем он сказал нам освободиться от слежки?

Я не знаю, но он должен быть один из них. Как еще он мог узнать, что мы в Лондоне?

Выследить. Только выследить. Это звучит немножко параноидально. Но если ты параноик, то не способен трезво оценивать обстановку. Возможно, ты видишь сейчас сети заговора там, где ничего нет. Возможно, водитель "Ягуара" всего лишь осторожный человек, еще более осторожный, чем старина Николас. Можно бы было все так просто объяснить. Можно бы было.

Однако... Он стал пристально смотреть в заднее окно, не в состоянии скрыть выражение неодобрения, которое читалось на его лице.

Они приблизились к перекрестку, где светофор только что сменился с зеленого на красный, но Николас, собрав все свое мужество, завернул за угол против правил. Шины даже взвизгнули.

Машины за ними остановились как добропорядочные граждане, и "Ягуар" был затерт среди них. Он не мог двинуться, пока светофор не переключится вновь.

Они находились на узкой улице, вдоль которой выстроились первоклассные магазины и театры. Только несколько машин были припаркованы к тротуару. Николас проехал полквартала и свернул в боковой переулок прежде, чем "Ягуар" получил возможность свернуть за угол за ними. Из этого переулка они выехали в другой, а затем — снова на большую улицу.

Пока они продолжали крутиться сквозь косой серый дождь от улицы к улице, Николас время от времени бросал взгляд в зеркальце заднего обзора. На его лице постепенно вырисовывалась улыбка, и, наконец, он сказал:

— Все! Как в американских детективах, которые показывают по телеку.

— Вы были неподражаемы, — сказала Джоанна.

— Вы, правда, так думаете?

— Просто неповторимы, — сказала она.

— Ну что ж, пожалуй.

Алекс внимательно смотрел в заднее окно.

У Британского музея Джоанна открыла дверь такси, выскочила и побежала под защиту главного входа.

Кота Алекс расплатился, Николас сказал:

— Думаю, это был ее муж.

Алекс моргнул.

— Что?

— Ну, если это были не полицейские...

— А, нет. Не ее муж.

Николас почесал бороду.

— Вы не хотите, чтобы я подождал вас?

— Боюсь, что нет, — произнес Алекс.

Он вышел из такси и захлопнул дверцу.

Мгновение Николас с любопытством смотрел на него через располосованное дождем окно, а затем поехал восвояси.

Алекс стоял под холодным мелким дождем, втянув голову и засунув руки в карманы. Он осматривал улицу, изучая движение и обращая особое внимание на припаркованные автомобили.

Ничего подозрительного.

Наконец, он присоединился к Джоанне, которая, прячась от дождя, ждала его в дверях.

— Ты промок, — сказала она.

— Наверное.

— Что ты хотел увидеть?

— Не знаю, — произнес он. Сейчас он не был расположен к разговорам. Он изучал улицу.

— Алекс, что случилось?

— Мы чертовски легко отделались от того "Ягуара". Легко, как никогда. Почему?

— Может, нам просто повезло?

— Я не верю в везение, — произнес Алекс, но в конце концов он оторвался от изучения улицы и последовал за Джоанной в музей.

Глава 49

Они стояли перед впечатляющей экспозицией ассирийских древностей, когда с ними заговорили. Это был не сенатор. Посланец Шелгрина был невысокий крепыш в полупальто и темно-коричневом кепи. У него было неприятное лицо с маленькими настороженными глазками. Казалось, его рот постоянно был скривлен в презрительной усмешке. Он встал рядом с Алексом, притворяясь, что рассматривает образец ассирийского оружия. Через минуту или две, когда Алекс повернулся к нему лицом, он прямо заговорил с ним.

— Ты'антер, да?

Его акцент кокни просто невозможно было понять, но Алекс понял его: "Ты Хантер, да?"

Порой интерес Алекса к языкам распространялся на особенно колоритные диалекты. Ничего не было колоритнее, чем кокни, наиболее богатый сленгом и наиболее искореженный, чем какой-либо другой региональный диалект английского языка. Он возник в Ист-Энде Лондона, но со временем распространился и во многих других частях Англии. Первоначально он был средством, при помощи которого обитатели Ист-Энда могли разговаривать друг с другом так, что их не понимали ни представители закона, ни другие чужаки. Но в наши дни представители закона тоже говорят на нем, когда это возможно.

Незнакомец бросил взгляд на Алекса, затем на Джоанну.

— Yer butcher's like yer pitchers. Both of yer.

Алекс перевел для себя: "Вы выглядите, как и на фотографиях. Вы оба. Слово "butcher's" в рифмованном сленге кокни означало "выглядеть". "А butcher's hook" рифмовалось со словом "look". Поэтому в соответствующем контексте, по логике этого кода, "butcher's" означало "look".

— And yer butcher's bent ter me! — сказал Алекс. — Wot yer want? ("А ты не внушаешь мне доверия. Что тебе надо?") Незнакомец заморгал. Он не ожидал, что американец заговорит на ист-эндском диалекте.

— Yer s'pposed ter be а yank.

— At's wot I am.

— Yer rabbit right good, — сказал незнакомец. ("Вы говорите очень хорошо".) — Tar, — сказал Алекс. ("Благодарю".) Джоанна сказала:

— Я не понимаю.

— Объясню позже, — произнес Алекс.

— Yer rabbit so doddle... 'ell, nofink surprises те по тоге, — произнес незнакомец.

— Чего ты хочешь? — спросил его Алекс.

— У меня сообщение.

— От кого?

— От одного денежного мешка со странностями.

Алекс перевел: "От человека, который говорит очень смешно". (Обычно кто-нибудь с оксфордским акцентом, хотя и не всегда).

— Это не много говорит мне, — сказал Алекс.

— Geezer wif а double of white barnet.

Алекс расшифровал: "Человек с седыми волосами". "Barnet Fair" была знаменитой ярмаркой в окрестностях Лондона. А так как "Barnet Fair" рифмовалось с "hair", то одно слово "barnet" означало "hair".

— Wot's 'ее call 'imself?

— Nofink.

— Gotta call 'imself somfink.

— Этот парень дал мне "пони", чтобы я отнес тебе важное сообщение. ("Пони" — банкнота в двадцать пять фунтов.) — Что за сообщение?

— Он — в Чечиле на Портманской площади и говорит, что хочет видеть вас.

Тот, кто ждал в отеле Чечил, был сенатор Томас Шелгрин и никто иной.

— Чево еще? — спросил Алекс.

Незнакомец почесал подбородок и сказал:

— Се че было.

— Не много сообщения.

— Се, че я получил, парень. — Незнакомец повернулся, чтобы уйти, затем остановился, оглянулся, облизнул губы, казалось, он о чем-то раздумывал. Наконец, он произнес:

— Ще одно.

— Чево? — спросил Алекс.

— Осторожней с'им.

— Знаю, 'н плут, — сказал Алекс. ("Я знаю, что он нехороший".) — Хуже, 'ем 'то. 'ее's shnide. ("Хуже того, он скользкий".) — Я буду осторожен, — сказал Алекс. — 'пасибо.

Незнакомец надвинул кепи на глаза.

— If it was me, I wouldn't touch 'im less 'ее was wearin' a durex from 'ead ter foot of 'imself.

Алекс перевел и засмеялся. ("Я не дотронулся бы до него, пока он не был бы обтянут презервативом с головы до ног".) Он придерживался того же мнения насчет сенатора из Иллинойса.

Человек в полупальто поспешил прочь от ассирийских древностей и исчез за углом.

— Что он говорил? — спросила Джоанна.

Алекс передал ей весь разговор, включая и последнее замечание.

Она слабо засмеялась.

— К несчастью, он будет не в презервативе.

"И верно, как дважды два, — подумал Алекс уныло, — этот проклятый Богом, напыщенный ублюдок несет беду".

Глава 50

Воспользовавшись общественным телефоном музея, Алекс позвонил в отель "Чечил" на Портманской площади.

Джоанна, стоя рядом с ним, нервно прислушивалась к разговору. Она была напугана. Не стоило и ожидать, что перспектива встречи с отцом наполнит ее радостью.

Алекс попросил телефониста отеля соединить с номером мистера Шелгрина. Сенатор сразу же снял трубку.

— Алло?

— Это Алекс Хантер.

— Она... она с вами?

— Конечно.

— Не могу дождаться встречи с ней. Поднимайтесь скорее сюда.

— Мы не в отеле, — сказал Алекс.

— Тогда где же вы?

— Все еще в музее.