Крот 3. Сага о криминале Мережко Виктор

Он оставил больных, чуть ли не бегом заспешил по коридору.

Архипов крепко держал Марину за руку, стараясь унять ее мелкую дрожь.

– Все будет хорошо, – прошептал он. – У меня отличная интуиция.

– У меня тоже, – улыбнулась в ответ девушка.

Главврач, одетый в цивильное, вернулся обратно, нажал кнопку лифта:

– С богом.

Спустились вниз, прошли мимо дремлющего вахтера, откинули запор и выскользнули во двор.

Вахтер в последний момент проснулся, суетливо заспешил к двери, чтобы понять, кто покинул больницу, но, узнав со спины Виталия Дмитриевича, вернулся на место.

Машина главврача уже стояла с заведенным двигателем и сразу взяла с места.

Выскочили на трассу и понеслись в сторону огней ближнего поселка. Марина и Архипов сидели на заднем сиденье, молодая женщина крепко держалась за руку мужчины, время от времени счастливо сжимая ее.

В первом часу ночи к больничным воротам подъехала машина скорой помощи, деликатно посигналила. Охранник лениво вышел из своей будки, приблизился к машине. Ему что-то объяснили – ворота медленно отворились.

Неотложка подкатила к больничному корпусу, из нее выбрались четверо одетых в медицинские зеленые халаты мужчин.

Они быстро направились к главному входу.

Сонный дежурный открыл дверь, поинтересовался:

– К кому?

– К Виталию Дмитриевичу, – ответил один из мужчин.

– Так он вроде уехал.

– Проспал, отец, – заметил один из «санитаров». – Уже вернулся.

– Сейчас узнаю.

Вахтер стал набирать по внутреннему телефону номер главврача, но трубку никто не брал.

– Ладно, ступайте, – махнул вахтер «санитарам». – Но если его там нет, позвоните.

– Обязательно.

«Санитары» дружно затолкались в лифт, поднялись на этаж.

Быстро и бесшумно двинулись по коридору к палате Марины. Из ординаторской выскочил молоденький дежурный врач, заспешил за ними.

– Господа, вы к кому? Вы кто, господа?

Один из «господ» силой задвинул его в какую-то дверь, запер ее.

Гости вошли в палату Марины. Она была пуста…

Автомобиль главврача остановился на небольшой площади станции пригородного сообщения. Виталий Дмитриевич вместе с Архиповым и Мариной быстро покинули салон машины, заспешили в сторону железнодорожной платформы.

Автомобиль развернулся на площади и исчез в темноте ночи.

На плохо освещенной платформе не было ни души. До прихода электрички оставалось буквально пара минут. Архипов крепко прижимал к себе дрожащую от волнения и прохлады Марину, время от времени поглядывая на молчаливо вышагивающего по перрону насупившегося главврача.

Ощутил на щеке влагу.

– Ты чего?

– Ничего, – ответила она, нежно улыбаясь. – Наверно, от счастья. Мне никогда не было так хорошо.

Он посмотрел ей в глаза, произнес:

– Я тебя люблю…

Из-за поворота показался огромный огненный глаз электрички. Она медленно и жарко подползла к перрону, распахнула двери.

Главврач, Марина и Архипов вошли в почти пустой вагон – лишь в дальнем конце его сидела группа бритоголовых дремлющих парней. Человек семь, не больше.

Виталий Дмитриевич задремал как-то быстро и незаметно. Архипов обнял Марину, прижал к себе, и вскоре они тоже уснули. Проснулись оттого, что кто-то толкал Архипова в плечо.

Он вздрогнул – над ними стояли трое бритоголовых.

– Мужик, харэ дрыхнуть, – сказал самый накачанный из них. – Лавэ не подкинешь?

– Нет, – виновато улыбнулся Архипов. – Мы из больницы.

– Из какой больницы? – переспросил бритоголовый. – Из дурдома, что ли?

Главврач тоже проснулся, смотрел на парней испуганно, напряженно.

– Да, из психиатрической. Ребята, они больные. Не трогайте их. У них нет денег.

– У них нет, а у тебя, наверно, есть, – заметил один из парней, и все засмеялись. – Гони бабло, интеллигент!

– У меня тоже нет, – виновато сказал Поплавский. – Извините.

– Не видишь, что ли, – жидится, – вмешался второй парень. – По морде видно.

– Морда еще та, – подтвердил лидер и толкнул Архипова. – Где взял такую морду, мужик? Купил или подарили? Да еще с веником! – И потрепал по бороде.

Неожиданно Архипов отвел его руку, тихо произнес:

– Не надо так.

– А то чего? – Парни ржали. – Может, псих, мужиком перед девкой хочешь себя выкрутить, а?

– Ребята, – попросила Марина, испуганно наблюдающая за разговором, – оставьте нас. – И повернулась к Архипову. – Отдай им все, что у нас есть.

Архипов послушно достал из кармана сложенные сотенные бумажки, которые им дал главврач, протянул старшему:

– Вот все, что есть.

– Ага, все-таки есть! – обрадовался один из бритоголовых. – А ведь этот хрен жидился! – кивнул на Виталия Дмитриевича. – У, жидовская рожа!

– И правда жидовская! – поддержал старший, махнул остальным парням в конце вагона: – Пацаны, жидков заловили! Сюда!

– Мы – русские, – тихо произнес Архипов. – Мы все тут русские. Честное слово!

– Врешь, сучонок! – Старший поддел главврача под подбородок. – И этот тоже русский?

С таким шнобелем?! А может, ты лаврушник?! Или лавашник!

Поплавский отбросил его руку:

– Перестаньте!

Парни снова заржали.

– Глянь! – удивился один из подошедших. – А марамой, оказывается, нервный.

– А мы его сейчас успокоим! – произнес старший и вдруг изо всех сил ударил Виталия Дмитриевича в лицо.

Тот от неожиданности рухнул на лавку, но тут же вскочил и, расставив неумелые руки, бросился на обидчика.

Его снова повалили.

Архипов оставил Марину и ринулся на помощь доктору.

– Глянь, псих очнулся, – выкрикнул кто-то и сильным ударом сбил Архипова с ног.

И тут понеслось. Доктора и больного били со всех сторон, не давая опомниться. Били с таким удовольствием, что выстроилась даже своеобразная очередь из желающих приложиться.

С Мариной случился припадок. Она отчаянно кричала, бросалась на защиту избиваемых. Лупила кулачками, царапала лица бритоголовых, выкрикивала что-то невнятное, а они отвечали ей мощными ударами.

Потом парни подхватили обессиленные и окровавленные тела жертв, потащили в тамбур.

В тамбуре Архипов вдруг очнулся, снова кинулся в драку, пытаясь оттащить Марину или хотя бы главврача, и тогда парни повалили его на пол и били ногами до тех пор, пока он не затих окончательно.

Четверо парней с двух сторон с трудом раздвинули пневматические двери электрички, подтащили тела Архипова, Виталия Дмитриевича и Марины к образовавшемуся проему и сбросили на мелькающие рельсы.

Лицо Германа было бледное и осунувшееся. Он с отсутствующим видом смотрел на Кузьмичева и Старкова, отвечал коротко, негромко.

– Вы ведь знали о ситуации в неврологической больнице? – с трудом сдерживая гнев, спросил Кузьмичев.

– Знал, – кивнул Герман.

– Ваши люди несли там дежурство?

– Нет.

– Почему?

– Наверно, не придали особого значения.

– Кто не придал?

– Считайте, я.

Старков бросил короткий взгляд на шефа, вступил в разговор:

– У тебя есть версии по случившемуся в электричке?

– Нет, – мотнул головой Герман.

– Это могли быть люди того же Виктора Сергеевича?

– Вряд ли.

– Почему ты так считаешь?

– Доктор и его пациенты сначала ехали в машине, затем, думаю, из соображений безопасности пересели в электричку.

– То есть они от кого-то бежали?

– Похоже, что да.

– От кого?

– Постараюсь узнать.

Сергей снова выступил вперед, не без издевки поинтересовался:

– Вы не желаете подать прошение о расторжении контракта со мной?

Герман поднял голову, внимательно и холодно посмотрел на Кузьму:

– Нет, не желаю.

– И вы уверены, что поступаете правильно? По совести?

– Абсолютно уверен. И, надеюсь, скоро вы это поймете.

Герман резко поднялся и быстро покинул кабинет.

Автомобиль катил по Кутузовскому проспекту.

За рулем «мерса» сидел сам Виктор Сергеевич, рядом с ним расположился Глеб.

– Видишь, хлопчик, – говорил шеф парню, – как все гарно сложились. И дело сделано, и тебе не нужно рисковать.

– Да, – вяловато согласился Глеб, – сложилось.

– Не вижу особой радости, племянник! – повернул к нему голову шеф.

– Радость не снаружи, а внутри.

Виктор Сергеевич не без удивления хохотнул на столь умную фразу родственника и некоторое время вел машину молча.

– Запомни, дружок, – снова повернулся он к Глебу. – Существует одно правило… если кто-то делает мне плохо, наказание обязательно догонит его… Потому что есть Бог на свете.

– Доктора жалко, – проговорил тот.

Шеф удивленно хмыкнул:

– А ты знал его?

– Нет. Но все равно жалко… Видать, хороший мужик был.

– Нет! Редкая была гнида. Я ему сто раз вбивал – отделайся от этой парочки как можно скорее. Однако плел интриги, выкраивал, выгадывал… Вот и поплатился… – Виктор Сергеевич помолчал какое-то время, печально заметил: – А вот кого мне по-настоящему жалко, так это Марину… Отличная была деваха – и как человек, и как женщина… А уж как профессионал – вообще молчу.

– Вас не поймешь, Виктор Сергеевич, – улыбнулся Глеб. – То вы заставляете убивать, то тут же жалеете.

– Сам себя не понимаю, дружок… Видно, загадка русской души. Вот и опять: нужно человека завалить, а как подумаешь, так жалко.

Глеб удивленно посмотрел на него:

– Вы о ком?

– Угадай.

– О Ларисе Петровне?

Шеф легонько хлопнул его по лбу.

– Глупец ты, хлопец… От жены избавляются знаешь когда? Когда чувствуешь у виска или возле горла холод металла. То есть или она тебя, или ты ее… Вот тогда не тяни время, действуй решительно и точно.

– Так кого жалко завалить? – напомнил Глеб.

– Кузьму. То есть Кузьмичева.

Олег присвистнул:

– Вы до этого уже созрели?

– Представь, – кивнул шеф. – Вот если этого зверя завалим, оба будем в сахарной пудре. Ты меньше, я – больше. Так что готовься, дружок… – Он хитровато взглянул на парня. – Но вначале мы подергаем ему нервишки.

– Как?

– Есть у него одно уязвимое место. Родная доченька!

Глеб пересел в свою машину и покатил по широкой московской улице. Заметил, что за ним хвостом идет темная иномарка с тонированными стеклами. Пригляделся внимательно – за рулем кавказцы. Прибавил газу, иномарка проделала тот же прием, снова пристроилась сзади.

Глеб стал выкручивать кренделя, бросаясь из ряда в ряд, набирая скорость и явно провоцируя нарушение дорожного движения.

На одном из перекрестков его маневры заметил ДПСник. Резко засвистел, палкой приказал причалить.

Глеб с радостью выполнил приказ. Иномарка с кавказцами пронеслась вперед и метрах в ста тоже остановилась.

– Документы, – распорядился капитан, козырнув.

Глеб передал права и техпаспорт, стал ждать.

Тот поизучал, поинтересовался:

– Чего это вы кренделя выкручиваете?

– За мной хвост, – негромко сказал Глеб.

– Какой хвост? – удивился милиционер.

– Вон, кавказцы… – Он едва заметным кивком показал на иномарку, из которой выглядывали черноголовые парни.

Капитан с удивлением повернул голову в указанную сторону.

– Эти, что ли?

– Не надо так откровенно смотреть на них, – попросил Глеб.

– А я что, боюсь их, что ли?

– Нет, вы не боитесь. Я боюсь… Товарищ капитан, помогите мне от них оторваться.

– Это как?

– Я тут развернусь, а если они тоже – тормозните их.

Милиционер с интересом посмотрел на странного водителя.

– Шутишь, что ли?

– На полном серьезе… Помогите.

– Ну давай.

Капитан вернул документы, козырнул:

– Больше не нарушайте.

– Постараюсь.

Глеб сел за руль своей машины и вдруг с визгом взял с места, описал дугу и понесся в обратную сторону.

Преследовали тут же проделали аналогичный маневр, но навстречу им уже бежал капитан, размахивая полосатой палкой. Иномарка с кавказцами затормозила.

Леха стоял в условленном месте. Был он гладко выбрит, в спортивной форме, крепкий, загорелый. Быстро идущая иномарка подкатила к нему, подхватила в салон и помчалась дальше.

За рулем сидел Аркадий. Леха поручкался с ним, повернул голову к сидящим сзади Кузьмичеву и Старкову.

– Что-то давно не выходил на связь, – заметил Старков.

– Не с чем было, вот и не выходил, – недовольным тоном ответил Леха.

– Плохое настроение? – удивился Кузьмичев.

– А с чего ему быть хорошим? – огрызнулся тот. – Менты который день за мошонку таскают.

– Кого?

– Всех… Даже до Алексея Ивановича добрались.

– Наверно, за дело?

Леха зло повернулся к Сергею.

– Какое «дело»? Чуть что случилось, сразу – бритоголовые, скины… А особенно если черных или носатых кто торкнет.

– Можешь толком рассказать, что стряслось? – вмешался Старков.

– Из электрички кто-то сбросил троих – двух мужиков и бабу, вот и таскают нас который день. Будто видел кто-то, что бритоголовые кидали под колеса носатых, – сказал Леха.

Сергей и Старков переглянулись.

– А с чего ты взял, что они носатые?

– Так ведь ребята говорят… А они так зря врать не будут.

– Значит, все-таки ваши сбросили мужчину и женщину из электрички? – попытался уточнить Кузьмичев.

– Андреич, – укоризненно произнес Леха, – ты, ей-богу, хуже мента. Ты еще скажи, что бритоголовые Христа распяли!

Он отвернулся, и некоторое время ехали молча.

– Ну как там тебе? – подал голос Старков, обращаясь к Лехе.

– Нормально, – буркнул тот.

– Нечего рассказать?

– Есть что. Но вы ведь все равно не поверите.

– А может, поверим.

– Классно там! Настоящие парни и настоящие идеи! Вы тут все только жрете и пьете и совсем не думаете о Родине и патриотизме. А у нас наоборот.

– Что значит – наоборот? – улыбнулся Сергей.

– Наоборот? Это значит не надо жить только сегодняшним днем. Надо думать о завтра. И бороться со всякой сволочью, которая мешает русскому человеку жить по-человечески.

– Ты чего, Леха? – удивился Аркадий. – В секту попал, что ли?

– Пошел ты… – огрызнулся тот и снова замолчал.

За окном грохотал жаркий город. Окна кабинета Маргеладзе были полузашторены, царил уютный полумрак. Сам хозяин стоял напротив Шалвы, вид у него был решительный, агрессивный…

– Слушай меня, племянник, внимательно… Помнишь, я посылал тебя в деревню к бабке, у которой якобы прятался Важа?

– Помню, – кивнул тот. – Почему якобы?

– Бабки уже нет, – продолжал Вахтанг, словно не расслышав вопроса племянника. – Коньки откинула, царствие ей небесное. Но остались соседи… Слышишь, соседи! И никто из них никакого Важи там не видел. Улавливаешь, к чему я?

– Да, батоно.

– К чему?

– Что Важа там не жил.

– Умный парень… – щелкнул пальцами Маргеладзе. – Очень умный… Но подлый! – Вдруг взял племянника за кончик носа, крепко сжал его. – Почему ты такой подлый, племянник?

– Не понимаю вопроса, батоно. – От боли из глаз Шалвы текли слезы.

– А так? – Вахтанг сжал нос парня еще сильнее.

– Больно…

Маргеладзе опустил руку, подошел к серванту, налил воды, выпил.

– А теперь честно. Откровенно… Ты был у этой бабки?

– Был, – ответил племянник твердо и спокойно.

– А Важа там жил?

– Да, жил… Так бабка сказала.