Зверлинги. В тени другого мира де Линт Чарльз
– С чего ты взял?
– Бросьте. По ящику каждый час крутят рекламу этой вашей «программы адаптации». Я здесь живу. Все знают, куда вы их увозите.
Мэттсон медленно кивнул.
– Ладно. Судя по тому, что мне рассказывали, разница принципиальная. И у меня нет причин не верить начальству. Если Зверлинг представляет опасность для себя и других или сам просит о руководстве… Не смотри на меня так, некоторые нам реально звонили. Например, твой друг Дэнни…
– Он мне не друг.
– Понимаю. Этот сопляк напрашивается на хороший поджопник. Но правда в том, что мы всего лишь пытаемся обеспечить им безопасность и научить управлять своими способностями. Это не база Гуантанамо[14]. Скорее уж школа-интернат.
– Тогда почему ваши подопечные хотят оттуда сбежать?
Мэттсон угрожающе сощурился.
– Как я уже сказал, – медленно повторил он, – некоторые Зверлинги себя не контролируют, и мы изолируем их для всеобщего блага. Чтобы они не покалечили себя или других.
Я вспомнил про Диллона, который так боялся отправки на базу, что предпочел покончить с собой, – и спокойно вернул Мэттсону его взгляд.
– И как успехи? Многих спасли?
Глаза агента сверкнули яростью, но вспышки так и не последовало.
– Я не собираюсь с тобой спорить, – ответил он. – Только не сегодня. Не после всего, что мы здесь нашли. Но поблажки когда-нибудь закончатся. Просто не суй нос, куда не следует, если не хочешь проблем.
– С вами?
– С ФБР. Ничего личного, – и он ускорил шаг. – Твоя мама уже заждалась, наверное.
Наконец мы выбрались в вестибюль. Я направился было к выходу, но он придержал меня за плечо.
– Погоди минуту. Я выйду первым и дам «пресс-конференцию», – последнее слово он взял пальцами в кавычки. – Когда на меня бросятся папарацци, бочком протиснись к маме, и убирайтесь отсюда. Если повезет, сможешь немного передохнуть дома. Я бы дал вам сопровождение, но это все равно что повесить на тебя табличку «Смотрите, герой дня». Справишься со славой?
– А у меня есть выбор?
Мэттсон покачал головой.
– Боюсь, что нет. Сами боролись за свободу печати.
– Неужели нельзя сделать, чтобы они оставили меня в покое?
– Ну, можешь воззвать к их человечности, – и Мэттсон одарил меня невеселой улыбкой. – Просто подожди. Через пару дней ты станешь старой новостью, и они присосутся к кому-нибудь другому.
Мне кажется или я это уже слышал?
Мэттсон расправил плечи и широким шагом направился к полицейским машинам. Я притаился за косяком, наблюдая, как его окружают репортеры и фотографы. Ну конечно, одного слуха про приезд ФБР хватило, чтобы раздуть из этого нездоровую сенсацию.
Мэттсон принялся отвечать на вопросы, и я незаметно выскользнул из здания. Мама ждала неподалеку. Пока мы шли к машине, она обвила мои плечи рукой, но я не смог бы сказать, боится она нового похищения – или просто не верит, что я наконец здесь, рядом с ней. Как бы там ни было, я совсем не возражал.
Марина
Каторжник высадил меня в паре кварталов от дома. Учитывая, что я всю ночь прогуляла неизвестно где, было бы верхом глупости попасться на глаза соседям или позволить mam устроить сцену на улице.
Я бегом преодолела оставшееся расстояние, обогнула дом и проскользнула в заднюю дверь. На цыпочках прокравшись в кухню, я нашла маму на коленях, в окружении всех ее santos. Перед ней стояла рамка с моей школьной фотографией. Голова мамы была опущена, глаза закрыты. Губы безостановочно шевелились в страстной молитве. Кажется, ей не было никакого дела, что в кухне нечем дышать от десятков освященных свечей.
– Mam, я вернулась, – тихо позвала я. – Я в порядке.
Она вскинула голову и жадно впилась в меня взглядом. Из покрасневших глаз снова брызнули слезы. Я поняла, что она проплакала всю ночь, и тут же почувствовала себя последним куском дерьма.
– Gracias, Dios, – прорыдала она и протянула ко мне руки.
Я опустилась на пол рядом и изо всех сил сжала mam в объятиях.
– Ты слышала, что случилось с Джошем? – прошептала я ей на ухо, когда рыдания немного стихли.
Я бы не удивилась, если бы мамины святые решили немедленно покарать меня за ложь, но я не видела выбора. Вряд ли она была готова принять правду.
Джош
Дома было хорошо. Нормально. А именно в нормальности я сейчас нуждался больше всего. Мама поставила в духовку макароны с сырной запеканкой, и мы уселись за кухонный стол.
– Господи, зачем они обрезали тебе дреды? – беспомощно спросила она, проводя рукой по моей остриженной макушке. Этот жест напомнил мне Элзи, и я на секунду почувствовал холодную пустоту в груди.
Мамины глаза снова наполнились слезами. Я знал, что она плачет не из-за волос, а из-за меня. Из-за того, что чуть было со мной не случилось.
– Ты точно в порядке? Может быть, вызвать врача?
– Я в порядке, – заверил я ее. – Просто ужасно хочу спать.
Она кивнула.
– Не могу понять одного. Почему похитили именно тебя? Не кого-то другого?
Наверное, мне следовало придумать очередную отговорку, но я вдруг понял, что смертельно устал от вранья.
– Они решили, что я Зверлинг.
Мама смерила меня испытующим взглядом, словно ища подтверждение какой-то своей мысли. Затем она задала вопрос, который я хотел услышать меньше всего.
– А ты?..
Я помедлил, вспоминая историю Элзи о ее семье. Но ведь это моя мама. У нас с ней другие отношения. Мы сами другие. Одно дело – умалчивать о правде, потому что тебя не спрашивают напрямую, и совсем иное – врать в глаза. Однажды я уже солгал про Стива и не собирался делать это традицией. В последние недели моя жизнь разваливалась на глазах, и я не хотл потерять еще и мамино доверие.
– Да, – наконец ответил я. – Похоже на то.
– И ты ничего мне не сказал? – тихо спросила она после паузы.
О господи. Я бы предпочел, чтобы она кричала, как во время развода с папой. Пусть бы лучше разозлилась и наорала на меня. Но в ее глазах читалось только разочарование, и этот взгляд пытал меня целую вечность.
– Мне очень жаль, – выдавил я.
Я сказал чистую правду, но чувствовал, что этих слов недостаточно.
– Почему ты не сказал? – спросила она. – Ты мне настолько не доверяешь?
– Дело не в этом, – возразил я. – Я не хотел… Ставить тебя под удар.
Теперь я отчетливо слышал в своем голосе интонации Марины. Я словно вернулся во вчерашний день, но сейчас мы поменялись местами.
Не самый достойный момент.
Я больше ничего не сказал, а мама не стала на меня давить. Я молча поднялся наверх, принял душ и переоделся в домашнюю одежду.
Ужин получился неловким. По правде говоря, большую его часть мы гоняли еду по тарелке. Я умирал с голода, но каждый кусок буквально застревал в горле – и дело было отнюдь не в маминой стряпне.
К счастью, она нарушила молчание первой.
– И кто еще знает?
Я пожал плечами.
– Марина и Дезмонд. Элзи.
Последнее имя снова всколыхнуло во мне волну сожалений. Я чувствовал, что как-то причастен к ее уходу, хотя не мог понять, как. Но в нашем расставании была и моя вина.
– Ну конечно, им ты рассказал, – вздохнула мама и тут же вскинула брови, заметив мой взгляд. – Что? Думаешь, я не была подростком? В твоем возрасте мы тоже ничем не делились с родителями.
Неужели она правда поняла? Мама никогда не переставала меня удивлять.
– Так ты не сердишься?..
Ее глаза сверкнули.
– Шутишь? Я в ярости. Но прежде чем ты узнаешь силу моего гнева, я хочу разобраться в ситуации.
– Ох.
У меня упало сердце. Значит, худшее еще впереди.
– А знают только эти трое? – спросила мама.
– И другие Зверлинги.
– Какие еще Зверлинги?
– Я не могу сказать.
– Не можешь или не хочешь?
– Наверное, и то, и другое. Я не имею права их выдавать.
– Зато о себе ты им рассказываешь без малейших стеснений?
Я помотал головой.
– Все не так. Зверлинги просто узнают друг друга, хотят они того или нет.
Мы наконец отставили остывшие тарелки, и мама облокотилась о стол, подперев щеку ладонью.
– И в кого ты превращаешься?
– В пуму.
– Так это ты напал на Стива?
Я кивнул.
– Но все было не так, как ты думаешь. В тот раз я превратился впервые. Это получилось вообще случайно. Стив отвесил мне оплеуху, и я вдруг обнаружил, что стою над ним в облике пумы и готовлюсь откусить голову. Я испугался, что причиню ему вред, и сбежал.
– Ты можешь как-нибудь контролировать зверя внутри?
– Конечно. Это по-прежнему я, просто в другом теле.
Мама устало потерла лицо ладонями, словно пытаясь развеять дурной сон.
– Не знаю, что и делать, – наконец сказала она. – Для начала отправим тебя подальше из города. Поживешь у бабушки с дедушкой…
Она осеклась, когда я покачал головой.
– Никуда я не поеду.
– Послушайте меня, молодой человек…
Я не дал ей договорить. Раньше я ни за что не осмелился бы возражать маме в таком тоне, но сейчас у меня не было выбора.
– Я знаю, что натворил дел, обманул твое доверие и вообще повел себя по-скотски, – решительно сказал я. – Но это моя проблема, и я намерен ее решать. Можно прятаться хоть до самой смерти – поверь, это ничего не даст.
Я думал, мама примется спорить, но она только спросила:
– И что ты думаешь делать?
– Закончить школу. Отвоевать назад жизнь, которую у меня украли.
– Интересно, как это возможно, если все знают, что ты Зверлинг.
– В том-то и дело, что знают только другие Зверлинги и пара друзей. Никто не видел, как я превращаюсь. Никто не сможет ничего доказать.
– Но это не решение проблемы. Должен быть способ тебя вылечить.
Я покачал головой.
– Мам, это не болезнь. И это не лечится. Просто теперь я такой. И, честно говоря, не хочу меняться.
Мама откинулась на спинку стула. Некоторое время мы сидели молча.
– Ты можешь мне показать? – вдруг спросила она.
– Что показать? Превращение?
Мама кивнула.
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему? Это опасно? Если ты не можешь контролировать своего зверя, как я должна отпускать тебя в школу?
– Нет, дело не в этом. Просто…
Просто я смущаюсь, мысленно закончил я. С таким же успехом мама могла попросить меня снять штаны. Хотя, откровенно говоря, именно об этом она и попросила – учитывая, что я до сих пор не умел превращаться в одежде. Не хватало только бегать потом по дому и лихорадочно разыскивать трусы.
Однако затем я вспомнил трюк, которым поразил меня Кори при первой встрече. Тогда он приделал себе голову койота, не изменяясь целиком.
Я закрыл глаза и подумал о превращении – но не выпустил всю пуму, а сосредоточился на одной руке. Я понятия не имел, как это делается, но в следующий миг мама судорожно вздохнула, и я сам почувствовал разницу.
Правая кисть превратилась в лапу. Я открыл глаза и увидел, с каким изумлением смотрит на нее мама. Я чуял ее тревогу – но не страх. Это хорошо. Я бы не пережил, если бы мама начала меня бояться. Я поднял лапу и, выпустив из подушечек когти, слегка пошевелил ими в воздухе. Затем я положил руку на стол и вернул ей обычный вид.
– Это… Впечатляет, – сказала мама.
Несколько секунд она сидела молча, разглядывая мою руку.
– Мам, давай ты на меня накричишь, – жалобно попросил я. – Или, не знаю, разобьешь тарелку. У меня сердце не на месте, когда ты так тихо сидишь и сердишься.
Мама потянулась через стол и накрыла мою руку своей ладонью.
– Джош, я не сержусь. Наверное, мне нужно было увидеть все своими глазами, чтобы окончательно осознать. Не буду кривить душой – я разочарована, что ты так мало мне доверяешь. Но сама эта ситуация настолько необычна, что я не чувствую себя вправе указывать, как ты должен поступать и с кем делиться своими секретами.
– Значит, все в порядке?
Мама кивнула и легко сжала мою руку.
– Но мне нужно все хорошенько обдумать.
– Пожалуйста, только никому не говори!
– Я знаю. Просто… Мне потребуется время. Думаю, нам обоим нужен отдых.
Она поднялась и направилась в спальню. Через пару секунд я услышал, как наверху тихо закрылась дверь.
Я остался сидеть за столом, прокручивая в голове мамину реакцию и вспоминая вчерашний разговор с Мариной.
Господи, какое же я ничтожество.
Мама заснула. Некоторое время я сидел в гостиной, навострив уши пумы и прислушиваясь к ее дыханию. Оно странным образом меня успокаивало. Возможно, в этом мире еще осталось что-то неизменное.
Затем я тоже отправился спать, но битый час проворочался, разглядывая потолок. Раньше у меня не было возможности как следует осознать потерю Элзи, а теперь я понял, что не хочу об этом думать. Однако стоило мне закрыть глаза, как на изнанке век появлялась или она, или Марина, или та убитая женщина.
Я вдруг понял, что с самоубийства Диллона прошло всего сорок восемь часов. Конечно, я мог сколько угодно изображать беззаботность, но правда заключалась в том, что моя жизнь вышла из-под контроля и сейчас стремительно неслась под откос.
Наконец я встал и принялся мерить шагами комнату. Она показалась мне преступно маленькой, и я начал ходить по дому – из одного конца в другой. Когда и это не помогло, я вышел на задний двор.
Уличное освещение не позволяло звездам засиять в полную силу, но здесь хотя бы было свежо. Я чуял запах океана и слышал шорох волн, накатывающих на берег. Не знаю, сколько я там простоял – с трепещущими ноздрями, жадно вчитываясь в узоры ветра. Он снова навеял мне мысли про Элзи, но на этот раз они были не тяжелыми. Я вспомнил, как мы бегали наперегонки в зверином обличье. Какими свободными и счастливыми себя чувствовали.
Я задумался, как она там, в Землях духов. Может, она единственная из нас сделала правильный выбор. Теперь ей принадлежал целый мир – океан, пляж, небо и звезды – без следа ядовитого человеческого присутствия.
Конечно, я по ней скучал, но теперь это была светлая грусть, а не тупая заноза в сердце.
Я уселся в плетеное кресло, но долго наслаждаться одиночеством мне не пришлось.
Сперва я почуял его – и только потом услышал.
– А я все думал, когда вы появитесь, – тихо сказал я в темноту заднего двора.
Кори вынырнул из ниоткуда и плюхнулся в соседнее кресло. Его глаза сверкали во мраке – как светятся порой глаза животных, застигнутых фарами автомобиля. Я задумался, как выгляжу сейчас я сам, но тут он моргнул, и свечение исчезло.
– Совсем сдурел? – беззлобно поинтересовался он. – Ты хоть понимаешь, что натворил?
– О да. Прищучил «ВалентиКорп» и вернул себе прежнюю жизнь.
– А если они обнародуют пленку, где ты превращаешься в пуму и кромсаешь ученых?
– Не обнародуют. Все записи с камер пропали, когда вырубилось энергоснабжение.
– Ну хорошо, а что им помешает просто на тебя донести? Или приберечь этот козырь в рукаве, чтобы шантажировать, когда понадобится?
– Пусть попробуют.
– А как же мы?
– А что вы? Вас это не касается.
– Ну конечно. Только представь, какую репутацию это нам создаст. Пятипалые будут думать, что мы опасны.
– Они и сейчас так думают. И мы правда опасны.
Кори покачал головой.
– Старшие родичи будут в ярости.
Я вспомнил Каторжника и его аналогию со щенком.
– Ради бога, – спокойно ответил я. – Это моя жизнь, а не их.
– Твой поступок… Ты же понимаешь, что это ничего не даст? Суды продлятся годы и закончатся пшиком. Допустим, пара шестерок действительно сядут. Но боссы? Найдут другое место, возьмут другое имя и продолжат заниматься прежним дерьмом.
– В ФБР сказали то же самое. Но это был мой выбор. Для меня это было важно.
Кори вскинул голову и несколько секунд разглядывал меня в упор.
– Тетушка Минь права, – наконец сказал он. – Возможно, нам нужен именно ты. Просто ты пойдешь своим путем, – и он ухмыльнулся. – Мне это нравится. У тебя в роду случайно не было койотов?
Я рассмеялся.
– Откуда мне знать?
Повисла пауза. Оказалось, когда Кори не читает нотации, с ним вполне можно иметь дело.
– Забавно, – вдруг сказал он. – Ты так и не спросил, что случилось с ребятами, которым я помог сбежать с военно-морской базы.
– А о чем тут спрашивать? Ты сказал, что раздобыл им планы этажей или вроде того. Хотя… Теперь я думаю, что ты просто проделал лазейку в Земли духов и обратно.
Кори покачал головой.
– Нет, я сказал Каторжнику правду. Пятипалым нельзя знать об этом козыре. Если, конечно, мы не хотим превратить тот мир в очередную нефтяную скважину.
Я скривился.
– Вот-вот, – вздохнул он. – И все-таки, разве тебе не любопытно, что делают со Зверлингами на базе федералов?
Желудок совершил кульбит. Перед глазами снова встала Дженни – по крайней мере, то, что от нее осталось. Мэттсон мог сколько угодно говорить, что ФБР лишь заботится о безопасности самих Зверлингов, но в глубине души я ему не верил.
– И что… – я прочистил горло. – Что же с ними делают?
– Ничего.
Значит, Мэттсон не солгал.
– Ничего? – бездумно повторил я.
– Точнее, то, что и обещают. Их забирают с улицы, кормят, одевают, селят в симпатичных комнатах. Там даже есть телевидение и тренажерный зал – правда, нет Интернета. В общем, это скорее не тюрьма, а пансионат. Единственное – оттуда нельзя выйти. Поэтому ребята и воспользовались шансом, когда я предложил им сбежать.
– Может, у них под землей тоже закопана пара лабораторий.
Кори задумчиво кивнул.
– Может. Но я их не видел. Так что ты намерен делать?
– Если хочешь, я могу сказать, чего делать точно не намерен. Я не собираюсь возглавлять протесты за освобождение двуногих зверушек или любое другое дерьмо, которое придумают старшие родичи. Я хочу вернуться к обычной жизни. Спокойно закончить школу.
– А если ты им потребуешься?
– Когда потребуюсь, тогда и поговорим. Но становиться маргиналом ради идеи я не буду. Ты видел, что случилось с Элзи.
– Возможно, проблема Элзи не только в этом.
– Я сделаю вид, что ничего не слышал.
Кори кивнул.
– Прости. Это было не к месту.
Мы еще немного посидели в тишине.
– Ладно, – наконец сказал он, поднимаясь.
– Что ладно?
– Я вижу, куда ты клонишь, и, честно говоря, мне это нравится.
– А как же старшие родичи?
Кори пожал плечами.
– Я играл посыльного в качестве одолжения тетушке Минь, но с этим пора завязывать. Теперь я в твоей команде. Если понадоблюсь, просто дай знать.
– Вот так просто?
Он оскалился в ухмылке.
– Вот так просто.
– И как с тобой связаться?
– Дай свой мобильный.
– Я же потерял телефон.
– Окей. Тогда сделаем все по старинке.
Кори вытащил из кармана огрызок карандаша, смятый кассовый чек и что-то быстро нацарапал на обороте.
– Вот. Теперь у тебя есть мой номер.
И он, вложив бумажку мне в руку, исчез. Просто сделал шаг назад и растворился в воздухе.
Я покачал головой. Черт возьми, крутой трюк. Непременно надо будет его освоить – как только научусь превращаться в штанах.