Не оглядывайся Арментроут Дженнифер

— Нет и нет! В моей комнате кто-то был. — Вырвав свою руку, я отодвинулась от него. — Да поверьте же вы мне, наконец. Когда я проснулась, он стоял надо мной.

Отец покачал головой. Во взгляде его усталых глаз была печаль.

— Никого в твоей комнате не было. Тебе это приснилось или…

— …или мне все мерещится? Как тот парень на заднем сиденье?! — взвизгнула я. Первоначальный ужас прошел, сменившись злостью. — Вы действительно так считаете?

Мама вытерла лицо. Я впервые видела ее плачущей, но ее слезы лишь разозлили меня.

— У тебя был напряженный вечер, милая. Мы не осуждаем тебя, но, пойми, тебе нужно…

— Мне не нужно никакой помощи!

Ну хорошо, может быть, помощь все-таки нужна; намереваясь встать, я вывернулась из-под руки Скотта. Он хотел удержать меня, но я, когда хотела, делала все быстро. Возможно, кое-что из ночного кошмара мне привиделось, но это… это было на самом деле.

— Я думаю, тебе лучше вернуться в постель, — сказал папа, вставая с кровати. — Мы можем поговорить обо всем утром.

Не слушая его, я вытащила из-под стола свою сумку и вывалила ее содержимое на постель. Среди книг, конспектов, ручек, лежавших на одеяле, было четыре желтых листка, сложенных треугольником, — все письма, кроме одного, найденного мною в машине.

— Что ты делаешь? — спросил Скотт, который при виде этих листочков выпучил глаза.

И тут в моей голове мелькнула самая страшная мысль: а что, если эти записки оставлял Скотт? Я внимательно посмотрела на него. Он ненавидел Касси, но… нет, этого не может быть. Я выбросила из головы эту мысль.

Я расправила записки на одеяле.

— Вот! Смотрите! Время от времени я получаю эти поганые записки. Кто-то пытается говорить со мной, предостерегает меня.

Мама, подойдя к кровати, уставилась в написанное. Потом, закрыв лицо руками, она стремительно отвернулась. Плечи ее тряслись.

— Что за?.. — Папа взял одну из записок — ту самую, которая предупреждала: «Не оглядывайся. Тебе не понравится то, что ты увидишь». — Господи!

— Видите! — Я готова была прыгать от счастья. Эти записки оказались моей единственной возможностью доказать им, что я на сто процентов в здравом уме. — Они могут быть свидетельством того, что кто-то знает о произошедшем. Очевидно, автор этих записок и есть тот человек, который был с нами тем вечером.

Отец машинально водил пальцем по записке, сминая уже и без того потертую бумагу.

— А почему ты не пришла ко мне сразу после того, как получила первую?

— Я… — Мой взгляд впился в Скотта, а он, проведя рукой по взъерошенным волосам, опустил голову.

Папа повернулся к нему, я заметила пульсирующую вену на его виске.

— Ты знал об этом? Ты знал о том, что происходит, и ничего не сказал мне?

— Это не его вина, — вступилась я за брата. — Да и проблема не в этом. Кто-то проникает сюда, оставляя записки на моей кровати, пробирается в школу и оставляет записки в моем шкафчике, в моей сумке.

— Утром я звоню врачу, — объявила мама, массируя виски. — Надо положить этому конец.

Я развела руками.

— Звоните доктору! Отлично! Но мы-то сами можем во всем разобраться?

Скотт поднял голову и сжал губы.

— Я должен был поговорить с тобой еще тогда, когда ты показала мне первую записку, но я просто… не хотел тебя расстраивать. Прости меня, я виноват.

Моя спина похолодела.

— И что ты этим собираешься сказать?

— Эти записки все написаны на одной бумаге и твоим почерком, твоим детским почерком, — сказал брат, глядя на маму. — Эти записки, Сэм, написала ты сама.

Все во мне взбунтовалось против такого утверждения.

— Нет. Это невозможно. Я не писала этих записок.

— Подождите, — проговорил Скотт, вставая и направляясь к двери.

Повернувшись к папе, я пыталась найти поддержку хотя бы у него.

— Папа, это не я, — умоляюще проговорила я. — Я же не сумасшедшая. Да и как я могла оставлять эти записки! Я бы помнила о том, что их писала.

— Я знаю, ты, конечно же, не сумасшедшая, — грустно улыбаясь, успокоил меня отец.

Но я ему не поверила и сидела, словно ошалевшая, пока Скотт не вернулся со сложенным листком зеленой бумаги для поделок.

— Это поздравительная открытка, которую ты сделала мне на наш седьмой день рождения. — Он сел рядом со мной и развернул зеленый листок. — Видишь? Это ты, — он показал на изображение девочки с длинными волосами и туловищем-палкой. — А это я. — Он указал на мальчика с веснушчатым лицом и такой же палкообразной фигурой.

Господи, почему ты не дал мне таланта!

Скотт, прерывисто вздохнув, взял одну из записок и положил ее поверх поздравления с днем рождения.

— Смотри, Сэм.

Я сразу все увидела, и мой мир рухнул в бездну. Я не смогла произнести ни звука. Детские каракули на открытке и записка были выведены совершенно одинаковым почерком, с тем же самым жирным Д.

Моим почерком.

— Нет, — прошептала я. Слезы застилали взор. — Нет, я не понимаю. Я не помню, чтобы писала хоть одну из них. И зачем…

Скотт сложил поздравительную открытку, а когда поднял голову, я невольно удивилась — сейчас он выглядел совсем подростком.

— Прости меня.

— Перестань говорить об этом! — закричала я, глядя на брата. — Прошу тебя, перестань. Я не… я не сумасшедшая.

Мама, бросившись ко мне, взяла в руки мое лицо. Ее глаза были ясными, в них не осталось ни следа сна или алкоголя.

— Да мы знаем это, милая. Это просто следствие постоянного стресса. Мы поможем тебе.

Из-за ее плеча я посмотрела на папу.

— Ты считаешь меня сумасшедшей? — спросила я срывающимся голосом.

— Конечно нет. — Он смотрел куда-то в сторону, желваки на его лице ходили ходуном. — Никогда, моя девочка, никогда.

Мое лицо заливали слезы, кто именно, я уже не понимала, обнял меня, но я буквально онемела. Онемела. Онемела. Онемела. Их лица расплылись. Все было очень серьезно. Я видела предметы, слышала голоса, писала себе записки и не помнила об этом… Я сошла с ума.

На следующее утро я встала и пошла в школу, всем своим видом стараясь не показать того, что я нахожусь в шаге от полномасштабной шизофрении. Папа еще был дома. За чашкой кофе он сказал, что заберет меня после пятого урока.

Еще и десяти часов не прошло, а они уже договорились о приеме у настоящего психиатра.

Когда я села в машину, Скотт ничего не сказал, но, не доехав до дома Карсона, остановился.

— Прости. Я должен был сказать тебе об этом заранее, но…

— Все нормально, — ответила я безразличным голосом, глядя в окно. До сих пор я чувствовала внутри какое-то онемение и холод. — Если кому и нужно извиняться, так это мне. Ты же не виноват, что твоя сестра душевнобольная.

— Ты не душевнобольная. — Он схватил мою руку и сжал ее. — Все будет в порядке.

Утвердительно кивнув, я все же промолчала. Честно говоря, порядка ничего не предвещало.

Мое сердце сжималось при одной мысли о том, как Карсон посмотрит на меня, если узнает всю правду. Парни говорили о вчерашней игре, а я в это время смотрела в окно, стараясь не расплакаться.

Вдруг Карсон оперся подбородком о мое сиденье. Захватив пальцами прядь моих волос, он нежно потянул за нее.

— Ты какая-то подозрительно спокойная сегодня утром.

Скотт молча и выразительно взглянул на меня. Что он хочет этим сказать? Я заставила себя улыбнуться в ответ.

— Все нормально. Просто не выспалась.

Карсон сочувственно кивнул и продолжал разговаривать со Скоттом, но его взгляд задержался на моем лице, когда, приехав в школу, мы разошлись по кабинетам.

Большую часть утра я провела, уничтожая то, что осталось от моих ногтей на пальцах правой руки. Над моей головой как будто висели гигантские часы. Они отсчитывали минуты либо до того, как я окончательно сойду с ума, либо до ареста за убийство лучшей подруги. Но одна мысль не давала мне покоя. Если я не теряла разум и не убивала Касси, то это сделал кто-то другой — выдав меня за ненормальную, он пытается замести следы. Так кто же он? Кто хочет заставить меня замолчать?! Я должна это выяснить.

Излишне говорить, что я не тешила себя надеждой на благополучный исход расследования.

Может быть, я пыталась предостеречь себя, когда писала эти записки? Я металась от крайности к крайности, считая себя то виновной, то невиновной. И в каждом сценарии я была сумасшедшей.

Ситуация усугубилась, когда в школу явился детектив Рамирез с помощником, чтобы еще раз допросить ребят. Веронику и Кэнди вызвали с урока английского языка. Когда мы встретились с Карсоном на уроке биологии, он сказал, что его вызывали на допрос на предыдущем уроке.

— Это настоящее расследование убийства. — Он наклонился совсем близко ко мне и перешел на шепот; — Вопросы, которые они задавали, были очень конкретными. Например, знал ли я кого-нибудь, кто хотел бы расправиться с Касси. Они спрашивали даже о тебе — есть ли у тебя враги.

Подобные вопросы словно выставляли меня на всеобщее обозрение. Мне казалось, я лежу абсолютно голая, и любой желающий может на меня пялиться.

— Они разговаривали со мной прошлым вечером, — призналась я, сжимая ручку.

— Я это почувствовал. Они спрашивали меня о поездке к дому Касси и к утесу.

— Прости. — Не найдя в себе сил взглянуть на Карсона, я уткнулась в учебник. — Я не хотела впутывать тебя в эти дела.

— Все в порядке. — Он нащупал под столом мою руку и, сплетя свои пальцы с моими, сжал их. — Меня ничуть не расстроило, что ты сказала им о том, что мы были там вместе. Мы же не делали ничего плохого.

Моя рука была в его руке, и я замирала от приятного покалывания в предплечье, но в то же время думала, не отдернет ли он свою, если узнает правду. Станет ли вместе со всеми называть меня «Помешанная Сэм»? От этих мыслей я почувствовала резь в глазах.

Преподаватель начал занятия, а Карсон стал водить большим пальцем по моей ладони, выписывая на ней свое послание. А ведь я и без того практически отсутствовала в классе. Несколько раз мне становилось особенно приятно и щекотно, я вздрагивала, Карсон беззвучно смеялся, а два одноклассника, сидевшие перед нами, оборачивались и с любопытством смотрели на нас.

К концу занятий мои щеки порозовели, а нервы напряглись до предела, на что было несколько причин, одна из которых заключалась в Карсоне, который все еще держал мою руку в своей.

На перемене, заведя меня в укромный уголок и заглянув мне прямо в глаза, Карсон сказал:

— Я хочу увидеть тебя после тренировки.

Мое сердце выпрыгнуло из груди, но я покачала головой.

— Я не знаю… получится ли у меня…

Он изумился.

— Я хочу просто погулять с тобой. Только и всего, Сэм.

Я вспыхнула.

— Я понимаю, но…

— Но что? — Карсон усмехнулся. — Или ты хочешь продемонстрировать всем, что сейчас одинока? И место рядом с тобой свободно?

Закатив глаза, я рассмеялась.

— Да ну что ты, дело вовсе не в этом.

— Отлично. — Он шагнул еще ближе и чуть не наступил мне на ноги. Проходившие мимо одноклассники пялились на нас, но мне было уже все равно. — А то я уже было начал расстраиваться. Тогда встретимся в восемь. В домике на дереве. Тебя устроит?

Я понимала, что должна сказать ему «нет», однако выдохнула:

— Договорились.

Доктор, к которому меня привели, был пожилым, пахнущим трубочным табаком мужчиной в очках с толстыми квадратными стеклами, которые, по-моему, носят хипстеры. Я не могла оторвать глаз от густой копны седых волос и такой же седой бороды. Стены кабинета были сплошь увешаны сертификатами и наградными свидетельствами: вперемешку с ними висели фотографии, изображающие его на охоте — вот он держит за рога оленя — и на морской рыбалке на борту яхты.

Доктор задал мне всего несколько вопросов, чтобы разговорить и выяснить, как я себя чувствую, что меня тревожит и — самое важное — что я чувствовала перед тем, как «вспоминала» события или «обнаруживала записки», оставленные мне.

Он что-то записывал в своем маленьком блокноте, но я серьезно сомневалась, что из-под его пера действительно выходили записи. Скорее всего, у него привычка заниматься бумагомарательством, слушая пациента.

Мой прием продолжался ровно тридцать три минуты.

Выйдя от доктора, я села в машину к отцу, прижимая к груди несколько бумажек. Папа не рванул с места, как поступила бы на его месте мама, а поинтересовался, как все прошло.

— Что сказал доктор О’Коннелл?

— У меня нет шизофрении. Это хорошая новость.

Папа изогнул бровь, а я протянула ему рецепт на баспар.

— Он сказал, что у меня серьезное нервное расстройство плюс посттравматический стресс, или что-то подобное. Эффект от приема этих таблеток наступит примерно через две недели. Это первое. — Я протянула папе второй рецепт. — А это ативан. Я думаю, эти лекарства надо принимать во время приступов паники, которые, как он считает, случаются, когда я… вижу этого черного человека.

— Черного человека?

— Ну да, я называю так парня, которого вижу, но которого в действительности нет. — Я сделала паузу, вспоминая, что еще доктор сказал о нем. — Он считает, что этот черный человек может появляться в форме обусловленной стрессом галлюцинации или воспоминаний о той ночи, когда я испугалась его.

А вот здесь таился подвох. Ведь если этот черный человек является продуктом моих утраченных воспоминаний, то есть существует в них, прием этих таблеток может воспрепятствовать тому, чтобы я вспомнила события трагической ночи. Таким образом, я оказалась между необходимостью принимать их, чтобы чувствовать себя нормально, и противопоказаниями к этому, поскольку таблетки перережут мне единственный путь к возможности вернуть воспоминания о той ночи.

— Хорошо, — кивнул папа и взял у меня рецепт. — А как быстро сработает это средство, после того как…

— Как я начну видеть или слышать что-то? — От моего вопроса папа вздрогнул и сразу отвел взгляд, а я почувствовала себя неловко. — Пройдет примерно тридцать минут, и я в полной отключке воспарю на высоту, где летают бумажные змеи.

— Саманта…

— Да нет, все в порядке. — Но в действительности дело обстояло совсем не так. Я с трудом проглотила комок в горле. Сама мысль о том, что надо сидеть на таблетках, была мне ненавистна. — Доктор не сказал, как долго нужно их принимать.

— Ну а что он сказал о записках?

Мелкие капли дождя сплошь усеяли ветровое стекло, пока я собиралась с ответом.

— Он сказал, что это, вероятно, мое подсознание пытается установить контакт со мной, — с деланым смехом ответила я.

Доктор спрашивал меня, как я чувствовала себя перед обнаружением записки: помнила ли я, чем перед этим занималась. И я вспомнила, что всякий раз, когда обнаруживала записку, я испытывала головокружение или короткий проблеск памяти. Именно тогда я якобы писала эти записки самой себе. Он сказал, что в эти моменты я могла вспомнить все, но эти воспоминания все еще заблокированы в моем сознании.

Я вздохнула.

— Все это выглядит так, будто в моем теле живет какой-то чужак. Доктор сказал, что с помощью этих лекарств мы попытаемся исправить положение. Но только попытаемся…

Папа обхватил руками руль.

— А что с воспоминаниями?

Я пожала плечами.

— Они могут постепенно возвращаться, а могут пропасть совсем, но таблетки, возможно, повлияют на этот процесс.

Папа кивнул, засовывая рецепты в нагрудный карман пиджака.

— Я подброшу тебя домой, а потом поеду за лекарствами.

— Спасибо, — сказала я, пристегиваясь ремнем безопасности. — Папа…

— Милая моя, тебе нечего стыдиться. Ты поняла? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя, будто с тобой что-то не так.

— Но ведь со мной и правда что-то не так, — грустно заметила я. — Вспомни: галлюцинации, приступы паники и еще черт знает что.

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Он завел мотор и стал осторожно выезжать с парковки. — Я просто хочу, чтобы тебе было лучше.

— Я тоже этого хочу.

Папа посмотрел на меня, и у меня защемило сердце от печали в его глазах. Остановившись перед выездом с парковки, он протянул руку и погладил меня по щеке.

— Мне просто жаль…

— Жаль чего, папа?

Слабая улыбка скользнула по его губам, он убрал руку с моей щеки и вырулил на дорогу.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

Удобно откинувшись на сиденье, я закрыла глаза, слушая стук дождевых капель по крыше.

— Я знаю.

ГЛАВА 21

Без десяти восемь я положила флакончики с выписанными мне лекарствами в свой аптечный шкафчик и потянулась за толстовкой. Мне следовало принять баспар за ужином, но я не знала, как он на меня подействует, и не хотела говорить с Карсоном, будучи под кайфом. Перед тем как сделать следующий шаг — каким бы он ни был — в наших отношениях, я должна рассказать ему правду.

Я выскользнула из дома через подвальный этаж, сказав Скотту, что иду на встречу с Карсоном. Он прикроет меня на случай, если родители вдруг хватятся. Засунув руки в карманы толстовки, я ступала по тонкой полосе лунного света, которая шла прямо к краю газона. Здесь я вышла на тропинку, ведущую к дому Карсона, и задумалась над тем, как признаюсь ему, что схожу с ума.

Из домика на дереве выглянул Карсон. На нем была черная бейсболка, надетая козырьком назад.

— Поднимайся.

Стараясь не думать о плохом, я с улыбкой взбиралась по узким деревянным дощечкам. Карсон протянул руку и помог мне залезть внутрь.

— Спасибо, — поблагодарила я, оглядывая домик, построенный тогда, когда мы были еще детьми.

По полу было расстелено толстое одеяло, и я устроилась на нем. Карсон сел рядом со мной, вытянув ноги.

— Какая приятная неожиданность, — прошептала я.

Он улыбнулся, очевидно, гордясь собой.

— Я думал, как бы сделать это помещение поудобнее.

Я сидела, сцепив руки, в горле у меня пересохло. Ну как начать разговор? Ведь руководства по поведению в подобных случаях не существовало.

— Я хотел кое о чем спросить тебя, — сказал Карсон, прислоняясь ко мне плечом.

— Пожалуйста.

— У меня было тайное желание заманить тебя сюда, подальше от твоего брата.

Меня словно ударили в сердце.

— Ты серьезно?

Карсон утвердительно кивнул.

— Ты в курсе того, что случится через три недели?

— Хм… в конце апреля?

— Да, весенний бал.

Я насторожилась, а он, глядя мне прямо в лицо, рассмеялся.

— Тебя, похоже, это не сильно волнует.

— Я просто… мне как-то было не до этого.

— Догадываюсь… — Карсон придвинулся еще ближе ко мне. — Я знаю, сколько всего случилось и что бал может показаться глупой затей, но думаю, что именно это тебе и нужно.

— Да что ты?

— Да, а кроме этого, есть еще кое-что, что тоже нужно тебе.

Господи, сколько всего мне еще нужно. Я не могла отвести от Карсона глаз и в сотый раз корила себя за то, что прежде не замечала его.

— И что же?

Карсон заправил прядь моих волос за ухо, его рука при этом задержалась на моей щеке на долю секунды.

— Тебе нужно, чтобы твоим партнером был я.

Я открыла рот, но сказать ничего не смогла. Внезапно образы тех, кого приглашали на бал в прошлом, пронеслись перед моими глазами с ураганной быстротой. Я задумалась. Партнер на весеннем балу — это не партнер по игре в прятки или в сквош, тут все намного серьезнее… Но ведь по какой-то причине Карсон заманивает меня в дом на дереве и обращается с предложением, затрагивающим мои самые потаенные сердечные струны.

Карсон откашлялся.

— Обычно мне достаточно одного взгляда на человека, чтобы понять его реакцию на мое предложение. Но твою реакцию я определить не могу. Так что скажешь? Хорошая мысль? Плохая? Ужасная?

Не зная, что ответить, я нервно засмеялась.

— Это потрясающая мысль, но я не могу быть на балу с тобой.

— Понятно. Я буду тебя смущать. — Карсон отклонился назад, положив руки на колени. — Ты считаешь, что это потрясающая мысль, но не готова пойти на бал со мной?

— Да. Нет. — Я энергично завертела головой. — Ты не понял.

Он посмотрел на меня и снисходительно улыбнулся.

— Ага, где уж мне. Может, объяснишь?

— Поверь, ты сам не захочешь танцевать со мной.

— Сэм, а почему ты решаешь этот вопрос за меня? Постой… — В его голосе послышались интонации человека, который догадался, в чем дело. — Уж не потому ли, что полиция расследует… убийство Касси? И ты думаешь, что совершила его?

— Кар…

— Ты не убивала Касси, Сэм. Понятно? Пойми это своей тупой — хотя и прелестной — головкой. Ты не убийца.

— Да дело не только в этом. Я… я… У меня трудный период в жизни.

Он уставился на меня.

— А у кого он легкий?

— Да нет, дело в другом. — Я, опустив глаза, заерзала на одеяле. — У меня действительно все пошло наперекосяк.

Карсон тяжело вздохнул.

— Ты все еще не отошла от стресса и…

— Сегодня я была у доктора! — сказала я громче, чем должна была. Сжавшись в комок, я постаралась говорить тише. — Прошлой ночью… прошлой ночью я проснулась, и мне показалось, что в моей комнате кто-то был. Мне показалось, что он дотрагивался до меня. А в комнате никого не оказалось.

— Хорошо, — произнес он четким, не допускающим возражения голосом. — Это мог быть стресс. Или воспоминание. Ты же сама говорила, что некоторые воспоминания были такими, как будто они реально происходили, верно?

Я засмеялась, и напрасно, потому что смех прозвучал натужно.

— Это еще не все. Записки, которые я находила, помнишь? Они написаны моим почерком. Я писала записки самой себе и даже не помнила этого.

— Сэм…

— Прошу тебя, не говори ничего, что, по-твоему, успокоит меня. — Я дважды пыталась справиться с подступившими слезами. — Я пораньше ушла сегодня из школы, чтобы попасть на прием к врачу. Я буду жить на лекарствах. И знаю, что у меня проблемы — это не просто стресс.

Я замолчала, и в домике воцарилась тишина. Я делала все, чтобы не расплакаться: то, что думает обо мне Карсон, для меня сейчас важнее мнения любого другого человека. Весенний бал уже не обсуждался. Кто захочет быть партнером «Помешанной Сэм»? Да и саму нашу дружбу легко можно будет спустить в унитаз. Черт возьми, я была удивлена, что он еще не бросился отсюда наутек.

— Ну ладно, — произнес Карсон после долгой паузы. — Я сейчас кое-что тебе скажу и больше повторять не буду, и на этом мы остановимся.

Я вытерла влажные глаза. Ну вот и все. Я приготовилась выслушать самый мягкий и тактичный отказ в истории человечества. Кивнула и собралась быстро исчезнуть из домика на дереве.

— Я знаю, что ты не имеешь никакого отношения к тому, что произошло с Касси, — сказал он. — И ты должна перестать винить себя в этом несчастье.

Я моргала, ожидая, что он скажет дальше.

Карсон нежно прикоснулся к моим щекам.

— Сэм, меня совершенно не волнует, должна ли ты посещать врача и принимать лекарства. Я говорю совершенно серьезно. Я всегда считал тебя удивительной, и то, что ты сказала мне, ничуть не изменит моего мнения.

Глазами, в которых от слез все расплывалось, я искала в его лице подтверждение того, что он шутит и разыгрывает меня.

— Как ты можешь так говорить…

— Если ты не уделила мне и одного дня на протяжении многих лет? — Он рассмеялся. — Вспомни, Сэм, ты не всегда была такой. И эти моменты затмили все остальное.

Страницы: «« ... 1415161718192021 »»

Читать бесплатно другие книги:

Как часто с людьми в отпуске случаются невероятные истории? Часто! И довольно часто. Семейная пара п...
Фребель – замечательный немецкий педагог, разработчик идеи и основатель первого «детского сада». В э...
По вашим многочисленным просьбам мы решили посвятить отдельный сборник науке и искусству. Нас ждут и...
Еженедельная программа Сергея Корзуна «Без дураков» выходит в эфир с 2006 года. Сергей Корзун – один...
Леонид Юзефович – известный писатель, историк, автор романов “Казароза”, “Журавли и карлики”, сборни...
Специальный агент Секретной службы США Итан Берк приходит в себя в больнице захолустного городка в ш...