Сосны. Заплутавшие Крауч Блейк

Люди засмеялись, звук их шагов отдалился.

Не было времени на перегруппировку.

Осторожными шагами Итан двинулся вдоль поверхности скалы.

Спустя пять минут ужаса лампа исчезла за поворотом.

Итан последовал за ней, и, к его бесконечному облегчению, тропа сделалась шире.

Больше не было никаких тросов и досок.

Теперь они шли вверх по постепенно поднимающемуся уступу.

Может, дело было в крайней усталости и постепенно выветривающейся огромной дозе адреналина, но Итан совершенно не заметил, когда же случился переход. Когда они перестали быть снаружи и оказались внутри.

Теперь лампа освещала каменные стены – они окружали его со всех сторон, и даже над головой был камень, а воздух стал теплее на десять градусов.

Шаги отдавались эхом.

Впереди и вверху слышался шум голосов.

Музыка.

Итан последовал за людьми в конец прохода.

Внезапный свет обжег ему глаза.

Его провожатые продолжали идти, но Итан остановился у широкой открытой двери.

Он не мог толком уложить в голове то, что видит.

Это не вписывалось в первоначальную концепцию.

Пещера была в несколько тысяч квадратных футов – площадь комфортабельного дома. По углам потолок низко просел, а в центре поднимался больше чем на двадцать футов. От обилия огней каменные стены светились цветом необожженного кирпича.

Повсюду горели свечи.

Факелы.

Керосиновые лампы свисали на проволоке с потолка.

Тут было тепло, жар исходил от большого очага в дальнем углу – там имелась ниша, через которую, вероятно, выходил дым.

И повсюду были люди. Стоящие маленькими группками. Танцующие. Сидящие на стульях вокруг очага. Неподалеку на самодельной сцене играли три музыканта – на трубе, контрабасе и на пианино, которое, как решил Итан, разобрали и затащили сюда по частям. На табурете сидел Гектор Гайтер, который вел оркестр через какую-то печальную джазовую оркестровку, уместную в ночном клубе в Нью-Йорке.

Все были безукоризненно одеты – такие наряды не смогли бы выдержать путешествия, которое только что пережил Итан.

Люди курили.

Беседовали на фоне музыки.

Улыбались.

Смеялись.

Запах выпивки висел в воздухе, как запах духов.

И вот перед ним стоит Кейт.

Она покрасила волосы, так что они снова стали кофейно-коричневыми, на ней было черное платье без рукавов.

Улыбка и туман выпивки блестели в ее глазах, как слезы.

– Подумать только – из всех притонов множества городов целого мира мы встретились именно здесь! – сказала она и провела рукой по левому рукаву его фуфайки. – Похоже, у тебя было нелегкое восхождение. Давай переоденем тебя во что-нибудь сухое.

Кейт повела его сквозь толпу в дальнюю часть комнаты. Они прошли в альков, где на деревянных вешалках висела одежда, которую здесь носили.

– Рост сорок два, так? – спросила Кейт.

– Да.

Она показала на черный костюм, висящий в конце длинного ряда сухой, чистой строгой одежды.

– Похоже на твои старые шмотки, да? Обувь и носки вон там. Оденься и выходи.

– Кейт…

– Поговорим там.

Она ушла.

Итан снял фуфайку с капюшоном, майку, влажные джинсы. У стены стояла скамья, он уселся на нее, стащил сапоги и осмотрел разрез.

Несколько стежков разошлось, но он принес с собой запасную марлю и лейкопластырь.

Забинтовав ногу достаточно туго, чтобы прекратилось кровотечение, Итан пустил в ход майку, чтобы вытереть потек подсохшей крови, который тянулся по всей ноге.

Вернувшись туда, где была вечеринка, Бёрк не смог отрицать, что чувствует себя так, будто заново родился. В раздевалке имелось зеркало, и он зачесал влажные волосы на сторону, как делал в бытность свою федеральным агентом.

Кто-то соорудил бар вдоль одной из стен пещеры. Итан пробрался к нему сквозь толпу и взгромоздился на табурет.

К нему приблизился бармен: белая рубашка, черный галстук, черный жилет. Освежающе традиционный.

Бармен бросил салфетку для коктейля на темное, истертое дерево бара.

Итан узнал этого человека: он видел его в городе. Они никогда не разговаривали, но тот работал кассиром в бакалейной лавке несколько дней в неделю.

– Что будете? – спросил бармен, ничем не выказывая, что знает, кто такой Итан или что его это заботит.

– А что у вас есть? – спросил Бёрк, взглянув на бутылки, выстроившиеся у стены перед зеркалом.

Он видел бурбон, скотч и водку. Узнал брендовые названия, но все бутылки были почти пусты.

Зато, похоже, хватало бутылок с прозрачной жидкостью без этикеток.

Зеркало обрамляла дюжина фотографий, сделанных «Поляроидом». Одна ближе к центру привлекла внимание Итана. На фотографии были крупным планом сняты Кейт и Алисса. Обе одетые как подростки – в фуражках разносчиков газет, с коротко постриженными волосами, с кричащим макияжем и жемчужной бижутерией. Они прижимались щеками друг к другу. Похоже, в тот момент обе были пьяны и безнадежно счастливы.

– Сэр? – спросил бармен.

– «Джонни Уокер Блю»[36]. Неразбавленный.

– Эти бутылки вообще-то больше для атмосферы и для особых случаев.

– Хорошо. Тогда что вы посоветуете?

– Я смешиваю дьявольский мартини.

– Конечно, пожалуйста.

Итан наблюдал, как бармен наливает из разных бутылок без этикеток в большой бокал для мартини. Бокал он поставил на салфетку перед Итаном и украсил ломтиком зеленого яблока.

– Ваше здоровье, – сказал этот человек. – Первая – за мой счет.

Итан поднес бокал к губам – и тут услышал голос Кейт:

– А теперь попытайся отнестись непредвзято.

Она забралась на табурет рядом с ним. Итан слегка отхлебнул.

– Ух ты! – сказал он. – Что ж, по крайней мере, с бокалом не облажались. До сего момента я никогда еще не хотел, чтобы что-то лишилось вкуса.

Запаха не было; главным ощущением на языке было жжение, а вслед за тем – сильное цитрусовое пощипывание. Послевкусие было милосердно коротким, как букет ощущений недавнего падения с утеса.

Итан осторожно поставил бокал обратно на салфетку.

– Не хочешь же ты сказать, что пристрастилась к этому самогону.

Кейт засмеялась.

– Ты хорошо выглядишь, агент Бёрк. Должна сказать, элегантный черный костюм и галстук идут тебе в тысячу раз больше лесного наряда шерифа.

В зеркале отражались люди, танцующие под медленный джаз. Итан заметил Имминга и его головорезов в смокингах, потягивающих что-то из стеклянных банок и наблюдающих за оркестром.

Итан потянулся было к ножке своего бокала, но передумал.

– Милая берлога, – сказал он. – Как вы все это сюда заволокли?

– Мы приносили сюда вещи годами. Рада, что ты смог сюда добраться.

– Что ж, еле-еле добрался… И все еще не понимаю, куда же именно я добрался. Это что, костюмированная вечеринка?

– Вроде того.

– Ну, и кем притворяются эти люди?

– В том-то и дело. Здесь никто не притворяется, Итан. Сюда можно прийти и быть тем, кто ты есть на самом деле.

Кейт повернулась на табурете, осмотрела толпу.

– Здесь мы говорим о своем прошлом. О том, как жили раньше. О том, кем были. Где жили. Здесь мы помним людей, которых любили, с которыми мы разлучены. Говорим о Заплутавших Соснах. Говорим обо всем, о чем захотим, и не боимся в этой пещере ничего. Здесь запрещено бояться.

– А вы говорите о том, чтобы уйти?

– Нет.

– Значит, ты никогда не была у ограды?

Кейт отхлебнула кошмарное пойло, которое выдавалось тут за мартини.

– Один раз.

– Но ты не перебиралась на другую сторону.

– Нет, я просто хотела на нее посмотреть. С тех пор, как мы начали приходить в эту пещеру, трое из нас перебрались на другую сторону.

– Каким образом?

Она поколебалась.

– Есть тайный тоннель.

– Дай-ка я догадаюсь…

– Что?

– Ни один из них не вернулся.

– Верно.

Она слезла с табурета.

– Потанцуй со мной.

Итан взял ее за руку, и они пошли по неровному камню в толпе танцующих. Он положил ладонь ей на спину, но держался на почтительной дистанции.

– Гарольд не будет возражать, – сказала Кейт. – Он не из ревнивых.

Итан притянул ее ближе, их тела почти соприкоснулись.

– А если так?

– Когда я сказала, что он не из ревнивых, это не было вызовом.

Но все же она не отодвинулась.

Они начали танцевать.

Итан ненавидел то, как приятно было снова к ней прикоснуться.

– Что думают все эти люди насчет того, что я здесь? Они ведут себя так, будто даже не осознают, что у них в доме шериф.

– О, они осознают. У нас была насчет этого дискуссия. Я убедила их, что тебе можно доверять. Что ты нам нужен. Я поручилась за тебя головой.

– Я действительно вам нужен. Это правда.

– Вопрос в том, есть ли ты у нас?

– Если я скажу: «Нет», закончу ли я голым, истыканным ножами, мертвым посреди дороги?

Итан почувствовал, как ногти Кейт впились в его плечо. В ее глазах был огонь.

– Ни я, ни один из моих людей и пальцем не тронул Алиссу. Мы не революционеры, Итан. Мы явились в эту пещеру не для того, чтобы устроить тут склад оружия и спланировать внезапный удар. Мы встречаемся здесь, чтобы побыть там, где за нами не наблюдают. Чтобы почувствовать себя людьми, а не узниками.

Итан повел ее в сторону от того места, где играла музыка.

– Я тут размышляю кое о чем, – сказал он.

– О чем же?

– Вообще-то о двух вещах. Вопервых, как ты догадалась, что у тебя в ноге микрочип? Вовторых – откуда узнала, что если ты вынешь чип, камеры не будут тебя видеть? Я не понимаю, как о таком вообще можно просто догадаться.

Кейт отвела взгляд.

Итан потянул ее из главной пещеры в коридор, где было прохладней.

Теперь он видел, что оно никогда не исчезало. Непроходящее подозрение. Но до сего момента, пока он не задал вопросы вслух, простая правда скользала от него.

– Кейт, посмотри на меня, – сказал Бёрк. – Расскажи мне правду об Алиссе.

– Я уже рассказала.

Господи, он забыл, как хорошо знает эту женщину, как легко может видеть ее насквозь. Он подумал о фотографии Кейт и Алиссы за баром и тут уловил в ее глазах нечто новое, то, чего она не могла больше прятать, – боль, потерю.

– Она была не только их шпионкой, так?

Глаза Кейт наполнились слезами.

– Она шпионила и на вас тоже.

Слезы потекли по ее щекам, и она не вытерла их.

– Алисса обратилась ко мне…

– Когда?

– Несколько лет назад.

– Несколько лет? Итак, ты все знаешь. Ты все время знала.

– Нет. Она никогда не рассказывала нам, что там, за оградой. Она сказала, что ограда нужна ради нашей собственной безопасности. Вообще-то ясно дала понять, что уйти – значит погибнуть, что все мы, включая ее саму, застряли здесь. Я ей поверила. Большинство из нас поверили. Я не знала, откуда пришла Алисса. Где она живет, когда ее нет в городе. Откуда она знает все то, чего не знаем мы. Но она ненавидела то, как с нами обращаются. Условия, в которых мы живем. Она сказала, что есть и другие, которые чувствуют то же, что она, и отдала жизнь, чтобы помочь.

– Она была твоей подругой?

– Одной из лучших подруг.

– Итак, перец, тайные записки, расследование Алиссы…

– Все это просто спектакль. Ее заставили вести расследование нашего дела. Может, ее раскрыли. Заподозрили, чем она занимается.

– Ты знаешь, кто они такие? Она тебе рассказывала?

– Нет.

В пещере оркестр играл новую песню, что-то быстрое. Люди танцевали.

– Три ночи назад Алисса была здесь? – спросил Итан.

– Нет, тогда сборища не было. Слишком рискованно. Но раньше она была здесь много раз. В ночь ее гибели я встретилась с ней в склепе. Мы говорили о том, что она собирается сделать. От нее ожидали полного отчета. Хотели, чтобы она назвала имена, выдала нас всех. Чтобы можно было сделать из нас пример.

– И что вы с ней решили? Что Алисса должна была сделать?

– Состряпать оправдание – почему она никак не смогла повидаться с нашей группой. Это было единственным вариантом.

– В какое время вы с Алиссой разошлись? Это очень важно.

– Помню, когда я шла домой, услышала, как часы пробили дважды.

– И где именно это было?

– Угол Восьмой и Главной.

– Куда она пошла после того, как вы разошлись?

– Понятия не имею.

– Нет, я имею в виду – в каком направлении?

– А… Кажется, она двинулась по тротуару на юг.

– В сторону больницы?

– Верно.

– И нет ни малейшего шанса, что ее убил один из ваших людей? Может, кто-нибудь понял, что она знает правду, и хотел пойти на все, лишь бы тоже узнать?

– Невозможно.

– Ты абсолютно уверена? У парней, которые нынче ночью меня сюда привели, были не очень-то вежливые манеры. И мачете.

– Ну, тебе они не доверяют. Но они любили Алиссу. Все ее любили. Кроме того, существование тоннеля под забором – не секрет для моих людей. Если бы кто-нибудь решил уйти, Алисса их не остановила бы.

– Тогда что же их останавливает?

– Люди, которые ушли и не вернулись.

В конце концов Бёрк получил тот самый «Джонни Уокер Блю». Кейт ушла за стойку бара, реквизировала бутылку и два стеклянных бокала и унесла их на столик, стоящий в стороне от главного потока движения и шума.

Они пили, наблюдали за толпой и слушали музыку. Итан изучал лица и все больше поражался, потому что в этой комнате не было никого, кого он ожидал бы тут увидеть.

Эти люди в Заплутавших Соснах ходили по струнке – идеальные маленькие горожане. Следовали правилам, не причиняя ни малейшего беспокойства.

Он бы оценил большинство из здесь собравшихся как полностью обращенных, согласных со всем, что влекла за собой жизнь в Заплутавших Соснах, – и вот они здесь, свободные от микрочипов (по крайней мере, на несколько часов), пьяные, счастливые, танцующие в пещере.

После следующей песни оркестр перестал играть.

И почти немедленно все в пещере стали вести себя по-другому.

Люди нашли места за столиками или уселись на пол у каменной стены.

Итан подался к Кейт и прошептал:

– Что происходит?

– Увидишь.

К их столику подошел муж Кейт. Итан встал.

– Гарольд Бэллинджер, – сказал тот. – Поверить не могу, что мы и вправду встретились.

– Итан Бёрк.

Они пожали друг другу руки.

– Вы работали с моей женой много лет тому назад.

– Да, так и есть.

– Мне бы хотелось когда-нибудь об этом послушать.

Когда они сели, Итан задался вопросом – рассказывала ли Кейт своему мужу о времени, которое они провели вместе. Он не улавливал говорящих об этом флюидов.

Какой-то человек устанавливал факелы полукругом на передней части сцены. Он шагнул вниз, и женщина в платье без бретелек заняла его место в свете огня.

Ее выдавали только светлые прядки – то была барменша из кафе. Она улыбалась, держа бокал для мартини в одной руке и сигарету-самокрутку – в другой.

Микрофона тут не было.

– Становится поздно, – сказала она. – Думаю, нынче ночью осталось время только для одного.

– Ничего, если выйду я? – спросил, поднявшись, один из мужчин.

– Конечно. Давайте сюда.

Человек в темном костюме, который был ему не совсем впору (коротковатые обшлага, туговат в груди), добрался до сцены и шагнул на освещенное место. Когда свечи озарили его лицо, Итан понял, что это Брэд Фишер. Они с Терезой обедали в доме этого человека всего два вечера тому назад.

Итан окинул взглядом толпу, но не увидел миссис Фишер.

Брэд откашлялся. В его улыбке сквозила нервозность.

– Я здесь третий раз, – сказал он. – Некоторые из вас меня знают. Большинство – нет. Пока. Я – Брэд Фишер.

Комната отозвалась, как на встрече АА[37]:

– Привет, Брэд.

– Прежде всего, где Гарольд? – спросил он.

– Здесь, сзади! – прокричал Гарольд.

Брэд слегка повернулся, чтобы оказаться лицом к столику Итана.

– Гарольд пришел в мой офис два месяца тому назад и, не вдаваясь в детали, сделал так, чтобы я смог сюда прийти. Я не знаю, как тебя благодарить, Гарольд. Я не уверен, что когда-нибудь смогу это сделать.

Гарольд отмахнулся и крикнул:

– Сделай добро другому!

По комнате пронесся смех.

Брэд продолжал:

– Я родился в Сакраменто, штат Калифорния, в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. Забавно, что за неделю до того, как очнулся в Заплутавших Соснах, я подумал, что моя жизнь наконец-то достигла расцвета. Честно говоря, я припоминаю, что подумал именно такими словами. У меня была отличная новая работа в Силиконовой долине[38], и я только что женился на своей лучшей подруге. Ее звали Нэнси. Мы познакомились в Парке Золотых Ворот. Не знаю, знаком ли кто-нибудь из вас с Сан-Франциско. Это его японский чайный сад. Мы повстречались на лунном мосту. Он был…

Лицо Брэда смягчилось под наплывом воспоминаний.

– Такой безвкусный. Один из мостов с высокими арками. Я имею в виду – он был как будто из фильма. Мы всегда смеялись над ним. В наш медовый месяц мы выбрали поездку в машине вместо путешествия в тропики. Мы были знакомы всего шесть месяцев, и казалось правильным просто быть вместе в дороге. Проехать Запад из конца в конец. Мы ехали, куда хотели. Не строили планов. Это было лучшее время в моей жизни.

Даже из задней части комнаты Итан видел, как Брэд собирается с духом, чтобы продолжить.