Что у принца под короной Полынская Галина
– Чего это с ним? – прищурила внимательные глазоньки подружка. – Дмитрий Валентинович, вы нас слышите?
– Боюсь, что нет, – я подошла поближе к хозяину дома. – Похоже, он мертв.
– Да ладно, с чего ты взяла?
– У него глаза стеклянные, веки не моргают и он никак не реагирует на наше появление – достаточно?
Борясь с противоречивыми чувствами, я двумя пальцами коснулась его шеи и отдернула руку – кожа была мертвенно-холодной. Меня всю передернуло с ног до головы от отвращения.
– Да, Таечка, он мертв окончательно и бесповоротно.
– Да как он мог! – возмутилась Таечка, подскакивая поближе к телу, чтобы рассмотреть подробности. – Мы уже практически дело раскрутили, а он взял и помер! Как он мог так подло уйти от ответственности?! Негодяй!
– Тише ты, не шуми, имей хоть какое-то уважение к покойному, – я смотрела по сторонам, разглядывая обстановку.
– А он к нам уважение имел? Столько времени, столько сил! Чуть не отравил меня, поганец! А теперь сидит тут! В халате! Как ни в чем не бывало!
– Захлопни хлеборезку наконец! – рассердилась я. – Может, предложишь еще над трупом надругаться, чтоб не так обидно было?
На столе у окна красовался жидкокристаллический монитор и системный блок. Время от времени на системном блоке мигали индикаторы… или как там называются эти зелененькие и желтенькие огонечки, что навело меня на мысль о том, что компьютер не выключен. Подойдя к столу, я тронула мышку и монитор мгновенно вспыхнул. На экране возник вордовский документ с текстом. Пододвинув стул, я присела и погрузилась в чтение. Чтение оказалось более чем увлекательным – это было предсмертное послание Маршавина Д. В. человечеству. Покойный откровенно повествовал о своем выдающемся криминальном пути, о том, как пять лет назад ему впервые пришла в голову мысль о таком оригинальном способе убийства – Маршавин занял у своего знакомого денег на покупку квартиры и решил не отдавать. Убийство сошло с рук и дантисту пришла новая блистательная идея в его больную голову – стать киллером и работать под заказ. Маршавин не сомневался, что раскрыл «формулу идеального убийства», убийства чистого и гладкого, без улик и без свидетелей. Желающих воспользоваться его услугами долго дожидаться не пришлось и Дмитрий начал работать на группировку Михалыча, выполнял заказы, убирал неугодных граждан, параллельно Маршавин и сам иногда проявлял инициативу – брал деньги в долг и убирал кредитора. Опьянев от того, как просто и безнаказанно оказывается можно убивать людей, Дмитрий Валентинович не отказал себе в удовольствии отравить своего бывшего преподавателя по мединституту просто потому, что профессор, по его мнению, незаслуженно пил его кровь и неоднократно ставил под вопрос Маршавинское пребывание в Альма Матер. Завершалось чистосердечное признание тем, что Дмитрий глубоко раскаивался в содеянном, сетовал, что совсем сошел с ума, что боится сам себя, боится, что после убийства профессора начнет косить народ на право и налево просто ради удовольствия. Идти с повинной и садиться за решетку на всю оставшуюся жизнь он не желает, поэтому уходит из жизни добровольно, приняв смертельную дозу таблеток, растворенных в виски.
– Зашибись! – подытожила Тая, она стояла за моей спиной и тоже читала текст. – Ну, разве он не мерзавец после этого? Все расследование нам обос…
– Погоди, – я снова и снова просматривала текст, – погоди…
– Сен, я не хочу «годить», пошли отсюда, а? – Подругу так расстроило вероломное самоубийство Маршавина, что она едва не плакала от печали и злости.
– Ладно, – я оставила компьютер в покое, встала из-за стола и снова огляделась. Что я хотела найти, я и сама не знала. Осмотрела комнату и пошла в спальню.
– Ты куда?
– Сейчас, минуточку.
Симпатичная обстановка, без излишеств, видно, что мебель дорогая… немного небрежно заправленная двуспальная кровать… Хм, почему же покрывало так небрежно брошено, ведь кругом такой идеальный, прямо медицинский порядок? Взявшись за край, я аккуратно приподняла покрывало, посмотрела на смятые простыни, скомканные подушки…
– Сен, ты чего такое делаешь, а?
– Ничего особенного, – я отошла от кровати, – давай еще на кухню заглянем.
– Кофеварку хочешь забрать? Тогда я тоже что-нибудь прихвачу, ладно?
– Нет, я ничего не собираюсь забирать!
Зайдя на кухню, я открыла дверцу шкафчика под мойкой, вытащила мусорное ведро и заглянула внутрь. На самом дне лежали две пустых упаковки от таблеток. Двумя пальцами я вытащила одну, извлекла вкладыш из коробочки, бросила ее обратно и поставила ведро на место.
– Нашла что-нибудь интересное? – Тая наблюдала, как я убираю листок-вкладыш в сумку.
– Просто хочу узнать, каких таблеток он наелся.
– Мы не хотим сделать пару-тройку снимков?
– Зачем? Приедет следственная бригада и пускай снимают в свое удовольствие. Все, пойдем.
Посмотрев в дверной глазок и убедившись, что на лестничной площадке никого нет, мы тихонечко покинули жилище совестливого убийцы.
Домой добирались в сложном душевном состоянии и почему-то мысли позвонить Горбачеву даже не возникло. На подступах к дому я произнесла задумчиво:
– Давай какого-нибудь винища купим.
– Давай! – радостно поддержала инициативу Тая.
Денег хватило аккуратно на две бутылки «Каберне» и коробку замороженных котлет по-киевски. Забросив продукты и напитки домой, взяли Лаврентия и все вместе отправились на прогулку. Хоть и время было не урочным, но так уж получилось, что совместили дневной и вечерний променад. Школьный двор пустовал, ученики уже разошлись, собачники еще не появились, так что Лаврухе пришлось развлекаться в одиночестве, однако моего самодостаточного песлера это ничуть не расстроило. Я отпустила его с поводка и Лаврик бодро потрусил к ближайшим елкам. Проводив взглядом обожаемую «тумбочку на ножках», я полезла в сумку и достала листок-вкладыш, желая узнать, что же за таблетки такие избрал Маршавин для собственных проводов на тот свет.
– Что там написано? Читай вслух! – потребовала неугомонная подруга.
– Я эти медицинские термины и не выговорю… а, вот показания: артериальная гипертония различного генеза, гипертонический криз. Насколько могу понять, это препарат для снижения давления. Отпускается, кстати говоря, без рецепта.
– Выходит, это довольно безобидное лекарство? – Тая взяла вкладыш и принялась изучать его самостоятельно. – Зачем же ему понадобилось растворять в вискаре целую упаковку…
– Две упаковки.
– Тем более! Зачем понадобилось растворять целых две упаковки лекарства от давления, когда он мог бы просто хряпнуть капсулу цианида? К чему такие сложности?
Я промолчала, наблюдая за резвящимся Лаврентием, пес вовсю наслаждался природой, бегая по свежевыпавшему снегу.
Вернувшись домой, нажарили котлет, наварили вермишели, вскрыли бутылку «Каберне» и продолжили грузиться интеллектом.
– Может нужно позвонить кому-нибудь и настучать на тему трупа в квартире?
– Не надо, пускай посидит пока тихонько, – отодвинув в сторонку пустую тарелку, я закурила. – Тебе не показалось странным?
– Что именно? – Тая деловито подлила нам обеим еще винца.
– Что в своем покаянном послании Маршавин перечислил все свои жертвы, кроме одной?
– Кроме какой?
– Кроме тебя, тундра!
– Ах, да! – всплеснула руками тундра и едва не опрокинула со стола свой бокал. – Как это он про меня-то забыл?! Про меня почему не написал, свинья бессовестная?! Нет, ну вообще в людях ничего человеческого не осталось! Сена, ну что ты молчишь!
– Думаю, – я смотрела, как в соседних домах зажигаются окна. – Вчера, значит, Маршавин был бодр, полон сил и желания отправить к праотцам детективщицу, упорно сующую свой нос в чужой вопрос, и вдруг, ни с того ни с сего, его обуял приступ внезапного раскаяния и он срочно решил отравиться? И даже не подумал вписать имя своей последней жертвы…
– Ты к чему это клонишь? – Тайка нервно взлохматила челку и глотнула винца.
На кухню пришлепал Лаврентий поглядеть, чем это его мамочки занимаются. Он оглядел наш банкет, уселся рядом, положил голову мне на колени и вздохнул.
– Не грусти, мой золотой, – я погладила любимую собаченцию, – не печалься, друг любимый, мы будем хорошо себя вести и не напьемся, честно слово.
Лаврик поглядел на меня умными карими глазами, снова тяжело вздохнул и улегся у моих ног.
– Наша собака нас скоро презирать начнет за наш аморальный образ жизни.
– Не начнет, – Тая обновила содержимое бокалов, – Лаврентий человечный, он понимает, как нам нелегко живется. Так к чему ты клонишь?
– Погоди, я еще перевариваю мысль. Знаешь, кстати говоря, о чем я все чаще и чаще думаю?
– Ну? – подруга настороженно смотрела на меня поверх бокала. – О чем?
– Если ты все равно не живешь у себя дома, а живешь у меня, может продадим твою квартиру, продадим мою и купим одну приличную большую, в хорошем районе?
– И ты сейчас именно об этом думаешь? – удивилась Тая.
– В последнее время я всегда об этом думаю…
– Нет уж, свою квартиру я продавать не собираюсь! Надо же мне иметь пути отступления и запасной аэродром! Вдруг однажды ты достанешь меня до самых печенок!
Очаровательно, восхитительно, изумительно.
– Дорогая моя, а если ты однажды достанешь меня до самых печенок, мне куда прикажешь отступать из собственной берлоги? А, придумала! Мы поедем жить к тебе вместе с Лаврентием!
– Не пойму, ты поругаться что ли хочешь прямо сейчас? – прищурила огненные очи Таюша. – Чего это ты вдруг прицепилась с квартирным вопросом? Если я тебе мешаю, я могу уйти прямо сейчас!
– Босиком в заснеженную ночь, – я снова посмотрела в окно. – Кто же мог его убить, а?
– Кого?
– Маршавина Дмитрия Валентиновича. Разумеется, он не сам это сделал, это и дураку понятно.
– То есть ты прямо утверждаешь, что Маршавин не раскаялся и не убил сам себя?
Нет, все-таки не всем дуракам было понятно, один дурак все еще не понял.
– Да, Тая, именно это я и хочу сказать. Я уверена на сто… нет, на тысячу процентов, что Маршавину кто-то помог завершить свою криминальную карьеру.
– Кто-то убил убийцу? – Тайкины глаза возбужденно загорелись. – Хочешь сказать, такого вот ловкого и хитромудрого убивчика кто-то перемудрил и отравил?
– Ага, хочу сказать.
– Наверное, бандиты, на которых он работал, решили сменить штатного киллера! И аккуратно от него избавились! Да-да-да, точно!
– Я так не думаю, – я рассеянно наблюдала, как Таиска откупоривает вторую бутылку. – Не думаю, что его убрала группировка.
– Почему? А кто?
– Надо подумать.
Хотя голова, если честно, уже мало чего соображала, уже ни о чем вообще не хотелось думать и казалось, что еще немного и вся эта каша с убитым убийцей просто через уши полезет.
С вином расправились к одиннадцати часам и, не сговариваясь, поползли в сторону дивана. Прямо как-то синхронно захотелось прилечь и отключиться. Зевая на ходу, Лаврентий поплелся за нами. Разложили диван, потушили свет, улеглись, Лаврентий шумно вытянулся на полу рядом, с облегчением вздохнул и вскоре стал тихонечко похрапывать. Я примостилась на краю, подальше от крутящейся не хуже вентилятора Таиски. Вот ведь беспокойное хозяйство, хоть на половик от нее беги!
– Ты можешь наконец устроиться и перестать вращаться по всему дивану?! Я даже начать засыпать не могу от такого беспредела под боком!
– Я нервничаю! И никак не могу устроиться поудобнее!
– Устаивайся поскорее, а то кто-то из нас пойдет спать на кухню!
– Могу вообще поехать к себе домой!
– Да уж боюсь не дожить до этого светлого момента! Если ты еще раз ударишь меня своей железной пяткой, мы поссоримся!
– И ничего они у меня не железные! Очень даже милые пяточки! И вообще, Сена, почему ты считаешь, что Маршавина не коллеги бандиты убрали? Вот почему ты любую мою версию отвергаешь? Считаешь меня таким уж никчемным детективом?
Дурацкая привычка резко перескакивать с одной темы на другую!
– Я считаю, что его мог убить кто-то очень близкий, кому Маршавин всецело доверял, настолько доверял, что откровенно рассказывал о своих занятиях по вкладам цианида в зубы пациентам. И вот уж не думаю, что он направо и налево изливал душу соратникам по криминальному бизнесу. Думаю, тут замешана женщина.
– Женщина? – Тая так удивилась, что даже перестала вращаться вокруг собственной оси. – Хочешь сказать, его убила женщина?
– Да.
– Почему?
– Маршавин сидел в кресле босиком и в халате, надумай он травиться, одел бы уж что-нибудь поприличнее. Постель наспех заправлена, простыни и подушки смяты – там явно бурно проводили ночное время двое, один человек так кровать не раскурочит, даже если будет крутиться всю ночь, как ужаленный. И самое главное – текст прощального послания, его однозначно написала женщина.
– Как ты это вычислила?
– Тай, ты помнишь, где я работаю?
– Припоминаю в общих чертах, – она сунула под спину подушку, принимая полусидячее положение. Сна у моей дорогой подруги не было ни в одном глазу.
– За долгие и мучительные годы работы в «Непознанном мире» перед моими глазами прошло такое количество текстов, что я уже интуитивно могу отличить текст, написанный мужчиной от текста, написанного женщиной, даже если женщина подпишется мужским именем и будет писать от мужского лица. Не могу объяснить, по каким таким признакам различаю, но различаю и все тут. Стиль, манера письма… не знаю, не могу объяснить, но со всем чувством гражданской ответственности заявляю – предсмертное, а, скорее всего, посмертное послание Маршавина писала женщина, а про тебя она ни словом не обмолвилась по той простой причине, что просто не знала об очередной жертве, Дмитрий, скорее всего, не успел ей рассказать.
– Интересно, – Тая снова принялась вращаться. – Что ж получается, шерше ля фам?
– Получается, да. Будем искать женщину.
– А зачем ее искать?
– В смысле? – я так удивилась, что даже поднялась и села. – Как это «зачем»?
– По-моему, женщина оказала неплохую услугу человечеству, нейтрализовав своего не на шутку распоясавшегося бойфренда. Мы спокойно можем предоставить все результаты расследования Горбачеву, сообщить адрес, по которому находится тело отравившегося в приступе раскаяния преступника и поставить очередную жирную «птичку» в нашем славном детективном портфолио. И гордо заняться собственными делами.
– Не-е-ет, я хочу довести дело до конца, до самого конечного кончика, иначе птичка в портфолио будет не достаточно жирной.
– Так я и знала, но все-таки попытка не пытка. Эх-х-х-х…
Вздыхая и кручинясь, Таиска улеглась, отворачиваясь зубами к стенке. Я немного покрутилась для порядка, повертелась, попинала Тайку пятками и вскоре отчалила в объятия Морфея.
Глава двадцатая
Спала плохо. Организм терзали и жестоко мучили кошмары, «Каберне» и котлеты по-киевски. И только под утро удалось погрузиться в спокойный крепкий сон и мне приснилась нервная девушка из регистратуры-справочной «Альфадента», ее дрожащие руки и перепуганное лицо… На часах было половина девятого, когда я подпрыгнула, как ужаленная и слетела с дивана.
– В чем дело? – сквозь сон недовольно пробормотала Тая. – Ты куда? Который час?
– Выводить Лавруху! А ты вставай и срочно готовь завтрак!
– А что случилось-то? – Тая широко, с подвыванием зевнула.
– Мы срочно едем в «Альфадент»!
– Опять?! – подруга моментально проснулась. – Сколько можно туда мотаться?
– Надеюсь, это последний раз! – крикнула я уже из ванной.
Лавра прогуливала по ускоренной программе, из головы не выходила безымянная девушка за регистраторской стойкой. Если не она сама подруга Маршавина, то, скорее всего, знакома с этой женщиной и в курсе произошедшего, иначе с чего, с чего, скажите, люди добрые, ей так нервничать при виде липового удостоверения частного детектива и так трястись от вопроса об адресе проживания Маршавина? Конечно, всякое может быть, возможно, она просто не имела права давать такую информацию кому бы то ни было и совершенно не при делах, но хотелось верить, что я на правильном пути.
К моему возвращению Тая исправно накрошила бутербродов и разогрела пару вчерашних котлет. Ограничившись парой бутербродов, я бросилась причесываться и одеваться. Наводить особую красоту на фасад не было ни времени, ни смысла, поэтому нарисовала только губы. Тая сильно возражала против выхода в свет без полноценного макияжа, но я ее быстро переубедила, заявив, что если она сейчас начнет малярные работы, то я поеду без нее и она пропустит все самое интересное. Таисия прониклась важностью момента, даже челку не стала начесывать, ограничилась просто шапкой. Смешная она в этой шапке, голова круглая, как мяч, нос курносый, мордулень серьезная, важная такая… еще бы по дырке с двух сторон, чтобы уши торчали, так и в кино на комедии можно не ходить.
Не успели забраться в маршрутку и усесться, как началось:
– Сена, чего ради мы опять премся в «Альфадент»? Нас там скоро как родных уже встречать будут!
– Хочу пообщаться с нервной девушкой на альфадентском ресепшене.
– Зачем? – подруга скрупулезно пересчитала мелочь, чтобы ни дай господь не передать водителю лишний рубль.
– Выйдем – скажу.
– Нет, ну а все-таки? Ну, хотя бы намекни!
Я пододвинулась к ней поближе, чтобы не особо мешать остальным пассажирам и намекнула, что в романтической связи с Маршавиным я подозреваю девушку из регистратуры.
– Чего вдруг? – Таюхины брови поползли на лоб. – Почему именно она?
– Ты вспомни, как она нервничала.
– И что?
– Разве тебе не показалось это подозрительным?
– Нет. А тебе разве показалось это подозрительным? Может, ей просто нельзя выдавать информацию настолько частного характера о работниках клиники и ее запросто могут уволить, если она начнет разбрасываться домашними адресами.
– Ну, я думала об этом, – я напряженно смотрела в лобовое стекло, водитель попался отчаянным и несся так, будто на небеса опаздывал. – Но и другого варианта не исключаю.
Тайка прямо всей своей шапкой засомневалась в правильности нашего раннего подъема и очередной поездки в зубодральню, но я не стала ее переубеждать, я слишком занята была вопросом: повезет нам доехать до метро живыми или не повезет? Еще и анекдот недавно где-то услышанный вспомнился: «Надпись в автобусе: При аварии разбить лицо водителя молотком»… Но удача была в это утро на нашей стороне, водила-камикадзе довел свою капсулу смерти до метро благополучно, хотя избыток адреналина успело хлебнуть большинство пассажиров.
Всю дорогу до «Альфадент» Таисия Михайловна трепанировала мне череп на темы: «зря мы туда едем» и «выставим себя на посмешище, будут на нас смотреть, как на идиоток». Я крепилась, скрежетала зубами, но молчала. А она пилила и пилила… И на выходе из метро мое терпение с треском лопнуло и я разразилась бранной тирадой:
– Тая! Дорогая моя! Тебя что, вшивая шапка за мозг укусила?! Эта девушка может быть реальной зацепкой и это надо проверить! Надо! Если она тут не при чем, то какая на фиг разница, кто там что в этой клинике о нас подумает! Мы туда по любому больше никогда не вернемся! Так что прекрати долбежку!
Таюха обиделась, надулась, поправила шапку и не разговаривала со мной до самой зубодральни.
В клинику я почти что ворвалась, едва справляясь с нервной дрожью. А за стойкой регистратурской стояла почему-то совсем другая женщина – крепко сбитая тетенька под сороковник.
– Здравствуйте! – выпалила я. – А где такая молоденькая девушка? Она еще вчера здесь стояла!
– Елена Владимировна, что ли? – тетенька внимательно оглядела мой взволнованный организм.
– Да, наверное, Елена Владимировна, у нее еще такие темные волосы…
– Да, да, Елена Владимировна. А что вы хотели?
Я чуть не ляпнула, что хочу непосредственно Елену Владимировну, но решила, что меня могут не совсем правильно понять.
– А когда она работает, вы не подскажете?
– Вообще-то, она должна была сегодня работать, но видимо что-то у нее дома случилось и она не вышла, – тетенька на мою радость оказалась контактной и сердитой на прогулявшую работу девушку. – И даже ведь не предупредила, бессовестная!
Мы с Тайкой переглянулись.
– Дайте нам, пожалуйста, ее домашний адрес и если можно, телефон, – Тая оперативно полезна в сумку за удостоверением и, упреждая вопросы, протарахтела: – Мы из детективного агентства «Фараон», хотели бы задать Елене пару вопросов.
Женщина так опешила, увидав нашу хоть и липовую, но все равно весьма внушительную «корочку», что без лишних вопросов выдала требуемую информацию, вот только в отличии от Елены Владимировны, она не заливалась нервической бледностью и не тряслась от ужаса, из чего можно было сделать вывод, что частная информация, такая как адрес работников, не является смертельно засекреченной и нет особого повода валиться в обморок. Получив заветный листочек, мы поспешно покинули стоматологическую клинику «Альфадент» искренне надеясь, что теперь уже навсегда.
К сожалению, проживала подозреваемая черт знает где, аж в Алтуфьево. Чтобы не проездить туда просто так, ради удовольствия лишний раз потолкаться в любимом метрополитене, я внесла предложение позвонить Елене на домашний аппарат. Ленивая Тая и мысли не желала допускать о безрезультатном путешествии в такую даль, поэтому мобилу вытащила из сумки безо всякого кряхтения. Трубку сняли после третьего сигнала молодой женский голос произнес:
– Да?
Я быстренько отключилась со связи, махнула крылом подруге дней моих суровых и мы поспешили к орденоносному метрополитену.
– Не могу поверить, что все может оказаться так просто! – заорала мне в ухо Тая, как только поезд тронулся. – Что именно эта медсестричка отравила отравителя! «Отравила отравителя»! Ха-ха-ха! Здорово я сказала, да?
– Да, да, – поморщилась я, стараясь отодвинуться подальше от источника звука, но в переполненном вагоне это плохо удалось. – И почему все должно быть сложно? Они вместе работают, наверняка, их многое связывает, почему бы не возникнуть служебному роману? Елена девушка молодая, по-крайней мере, на внешний вид гораздо моложе Маршавина, впечатлительная, незамутненная такая, а мужчинам нравится, когда им в рот заглядывают…
– Да, уж заглянула, так заглянула! Очень глубоко посмотрела! А что мы ей скажем?
– То, что мы частные детективы она и так уже в курсе, просто расскажем, как есть: нашли тело, уверены, что тело не само отравилось, а кто-то ему помог, спросим, не знает ли она девушку или жену уважаемого Дмитрия Валентиновича. И будем смотреть по ее поведению и обстоятельствам.
– Ты диктофон взяла?
– Разумеется, как же на такое дело, да без диктофона.
Добравшись до станции Алтуфьево, выбрались на поверхность и были неприятно удивлены сильным ветром и могучим, совершенно зимним снегопадом. А, в принципе, чему тут особо удивляться – конец ноября, это уже без пяти минут зима…. Долгая и нудная московская зима. Пришлось основательно помучиться, замерзнуть и даже промочить ноги (чего только не умудрится сделать Таисия Михайловна, чтобы своими жалобами и стенаниями испоганить жизнь ближнему!) прежде чем отыскали дом, где проживала наша подозреваемая. Запутавшись во дворах и бесконечных одинаковых, как спичечные коробки, девятиэтажках, уже практически отчаялись отыскать «где эта улица, где этот дом», как случайно вырулили прямиком к искомому объекту – унылому, серому, одноподъездному зданию. Я собралась, было, дожидаться входящего-выходящего жильца, не желая лишний раз пугать и без того нервную Елену домофонным сигналом, но промерзшая до соплей Тая не желала торчать у подъезда неизвестно сколько. Она бойко набрала на домофоне номер квартиры и когда Елена ответила, заверещала гадким голосом:
– Ой, откройте, пожалуйста! Это ваша соседка, я ключ дома забыла, войти не могу!
И домофон тут же пронзительно запищал разрешающим сигналом. Попав в подъезд, мы немного отдышались, собрались с мыслями и прикинули, на каком примерно этаже должна находиться квартира Елены. По всем подсчетам – на третьем. Таисия направилась к лифту.
– Тай, ну третий всего-навсего этаж! Давай пешком поднимемся, физкультура в малых дозах полезна организму!
– Еще чего не хватало, – подруга усердно тыкала пальцем в кнопку вызова кабины, но никакой реакции со стороны лифта не наблюдалось.
– Тая, ты крокодил!
– Да! Крокодил, крокожу и буду крокодить! Черт побери, не работает тут ничего, что ли? Никаких жизненных условий, никаких!
Лифт так и не подал признаков движения, так что пришлось ленивому и сварливому крокодилу взбираться на третий этаж пешкарусом. Дверь квартиры номер восемь была оббита светло-желтым дерматином, простая старенькая дверь, примерно такая же страшненькая, как и моя собственная, что навевало мысли о скромном достатке хозяев квартиры.
– Ну-с-с, приступим, помолясь, – прошептала подруга.
Как по команде мы сделали ласковые лица, и Таиска позвонила в квартиру. За дверью раздались шаги и тихий голос произнес:
– Кто там?
– Мы из вашей поликлиники, откройте, пожалуйста, – сам собой ляпнул мой язык. Что-то в последнее время моя ротовая полость взяла моду жить своей, отдельной от всего остального организма жизнью. Не порядок, надобно как-то пресечь произвол…
Дверь приоткрылась сантиметров на пять и на нас уставились настороженные глаза Елены Владимировны. Разумеется, она нас сразу же узнала. Елена молча переводила взгляд с меня на Таю и вроде бы особых признаков душевного волнения не выказывала.
– Здравствуйте, вы нас помните? – на всякий случай уточнила я.
Она продолжала молча смотреть на нас, и я не знала, как трактовать этот взгляд, он мог нести в себе что угодно. Если человек раз слетел с катушек и решился на убийство, то что ему стоит избавиться от ненужных свидетелей? Боже, какие бредовые мысли посещают мою плохо причесанную голову…
– Впустите нас, пожалуйста, мы хотели бы обсудить с вами одну проблему.
– Небольшую проблему, – доброжелательно добавила Тая. – Мы не отнимем много времени.
Должно быть то, что мы не трясли перед ее носом удостоверениями, не звенели наручниками и не завывали милицейскими сиренами, а вполне спокойно и вежливо просили впустить для, быть может, вполне мирной беседы, сподвигло девушку согласно кивнуть и приоткрыть дверь еще на пять сантиметров и отступить в темноту и тишину прихожей. Навстречу бесшумно, как упитанный пушистый призрак вышел здоровенный черно-белый кот и уставился на гостей огромными желтыми глазищами.
– Какой у вас красивый зверь, – решила подольститься Тая в целях налаживания дальнейших доверительных взаимоотношений с хозяйкой и протянула к питомцу руку с намереньем погладить.
Котище издал утробный вой и со всей своей первобытной звериной страстью вцепился Тайке в конечность. Подруга издала ответный рев и инстинктивно (я уверена, что инстинктивно, она же очень любит животных!) отфутболила котоморду сапогом. Оставляя на ее руке живописные поправки от зубов и когтей, домашний любимец оторвался от поверхности Земли и исчез в верхних слоях атмосферы, и я почему-то подумала, что налаживание контакта с Еленой у нас пошло немного не верным путем. Даже и не знаю, почему именно я так подумала… Пока Тая орала и плевалась на тему, что ей срочно необходима прививка от столбняка и бешенства, я разулась, разделась и постаралась сгладить малоприятную ситуацию, хотя и не совсем представляла, как именно… Просто как фанатичный любитель животных (особенно одного конкретного животного), я лично растерзала бы на месте всякого, кто посмел бы покуситься на мое четверолапое сокровище. А если бы моему животному еще бы и пинка отвесили, то я могла бы растерять последнюю человеческую адекватность.
– Где бы нам было бы удобнее поговорить?
Елена, против всяких ожиданий, на запуск питомца в стратосферу никак не отреагировала и маловыразительным тоном сообщила, что удобнее всего нам было бы поговорить на кухне. Конечно, разумеется, кухня это самое лучшее место для задушевных разговоров, мы согласны, мы идем… вы уж за котика извините, пожалуйста, надеюсь, он не сильно пострадал… Хотя следовало бы научить свою скотину элементарным правилам этикета! Ну, это ладно, это я так, к слову…
На кухоньке все было скромненько и тоскливенько, в принципе, никакого особого роскошества я и не ожидала – дверь входную уже видали. Да еще и мебель так по-глупому расставили, что разместиться трем персонам физически оказалось невозможно. Надо же, как странно, на моей кухне-клетушке и то помещаются трое и еще половина Лаврентия, а тут и площадь больше и деться некуда. Хозяйка присела за стол, Тайка незамедлительно плюхнулась на второй стул, а я осталась стоять столбом во всей своей красе. Пришлось примоститься за спиной у дорогой подруги, притулившись к подоконнику. Елена выжидательно посмотрела на Таю, меня она почему-то игнорировала. Молчали, не зная с чего начать до тех пор, пока сама Елена не сказала:
– Так о чем вы хотели со мной поговорить?
– Лен, скажите, вы знакомы лично с Маршавиным Дмитрием Валентиновичем? – излишне, на мой взгляд, протокольным тоном спросила Тая.
И только сейчас я запоздало подумала, что мы не договорились, как считать – знаем мы о безвременной кончине Маршавина или в счастливом неведении пребываем? Умная мысля как обычно опосля приходит.
– Конечно, знакома, мы же работаем вместе.
Я никак не могла понять ее взгляда, устремленного на Таиску, взгляд был… как бы это выразиться… абсолютно невыразительным, по нему невозможно было прочитать никаких ее эмоций, никаких! Мертвый какой-то кукольный взгляд, что ли и совсем она не походила в данный момент на ту перепуганную девушку с дрожащими руками за регистраторской стойкой в «Альфаденте» – лицо, неподвижное, как маска и такой вот взгляд. Сложновато представить, каким же образом вызвать на откровенность Снежную королеву и зря, наверное, Таисия сходу взяла этот официальный тон, вряд ли он даст эффективный результат в данном случае.
– Я имела в виду, были ли вы знакомы более близко, чем просто коллеги по работе?
– Я вас не понимаю, извините.
М-да… ни с того и не так мы все-таки начали. Что ж, похоже, пора включать «доброго полицейского».
– Елена, – дружелюбно-дружелюбно произнесла я, – нам хотелось бы поговорить с вами откровенно. Мы ищем подругу Дмитрия Маршавина или его жену, возможно, гражданскую.
– Я не на столько хорошо его знаю, что быть в курсе личной жизни Дмитрия Валентиновича.
Повисла долгая мхатовская пауза. Надо было срочно что-то придумывать какой-то гениальный, грандиозный финт ушами, а то разговорчик-то можно было считать исчерпанным. Пришлось мобилизовать мозговые ресурсы на полною мощность, щелкнуло, звякнуло и незамедлительно выпал джэк-пот.
– Странно, из разговора с Дмитрием Валентиновичем мы поняли, что его подруга вы. Конечно, мы могли и ошибиться, а напрямую как-то не удобно было спрашивать…
Лицо Елена сохранила непроницаемым, сильная барышня, нечего сказать, а вот взгляд ожил, заволновался взгляд.
– А когда вы с ним разговаривали?
Какая глупая и неосторожная барышня.
– Да вот, вчера, вы ж нам адрес дали, мы и поехали. Очень хорошо нас Дмитрий Валентинович принял, весьма приятный в общении мужчина. К сожалению, по нашему делу его свидетельские показания мало что дали, возможно, его подруга-супруга смогла бы помочь.
Елена смотрела на меня не моргающими глазами. Так долго я и на спор не смогла бы не моргать. Судя по виду, Елена напрочь утратила способность соображать, эдакий своеобразный ступор. Я терпеливо ждала, пока барышня придет в себя, очень интересовало меня, что же она скажет, какое первое словцо произнесет? И первое словцо, вернее фраза, меня опять не обрадовала:
– Не понимаю, с чего вы взяли, что именно я его подруга? – Она, наконец-то начала моргать. – И если вам нужна именно она, почему не спросили у Дмитрия Валентиновича ее имя и адрес?
Я не знала, что сказать.
– Мы спрашивали, – пришла на помощь Тая, – он сказал, что его подруга работает вместе с ним в «Альфаденте» и зовут ее Еленой.
– У нас в «Альфаденте» четыре Елены, почему вы приехали именно ко мне?
– Мы опрашиваем всех Елен из вашей клиники, – ляпнула я.
– Почему же вы не спросили у Дмитрия Валентиновича, какую конкретно Елену он имел в виду? – и снова уставилась на меня жутковатым взглядом василиска.
Теперь уже мы с Тайкой обе не знали что сказать. Следовало признать поражение и отползать на выход. Кое-как замяли разговор, скомкано распрощались и ретировались из жилища Елены Владимировны.
– Здорово мы все испортили, да? – с издевательской радостью произнесла Тайка, поднимая воротник куртки и натягивая шапку по самый нос, в надежде защититься от резкого ветра и колючего снега. – А все почему? Да потому что мы ни о чем заранее не договорились и не разработали маломальского плана! Будем действовать по обстоятельствам! Классно получилось, нечего сказать!
– Погоди ты шуметь, – я огляделась по сторонам, – у нас все получится?
– Что именно? Все уже испортили, что могли!
– Да ничего мы не испортили! – огрызнулась я. – Иди за мной!
– Куда?
– Идем, говорю, скорее!
Читать бесплатно другие книги:
