Фестиваль Власов Сергей

Внезапно за кустами мелькнула знакомая фигура.

– Здравствуйте, Александр Александрович!

Бизневский двигался негармонично, какими-то урывками, волоча по земле огромный чемодан из крокодиловой кожи.

– Привет, – утерев нос кожаной перчаткой, сказал он, наконец-то достигнув беседующих.

– Ты туда или уже оттуда, я имею в виду командировку? – загадочно спросил Флюсов.

– Какая разница? Главное, что я здесь. И что я вижу? Нашего расстроенного боснийского друга.

– Саныч, небольшая неувязочка. Виновные будут наказаны. Вот, например, Саша Либерзон не получит причитавшегося было ему персонифицированного гонорара.

– Это почему? За что? – занервничал руководитель съемочной группы.

– За волюнтаризм, голубчик. За волюнтаризм.

– Переснимать будете?

– Если хотите – переснимем. В конце концов, один вариант сделаем в классическом стиле, один у нас уже есть. Потом выберете, какой вам больше понравится. Тот и дадим в эфир.

– А когда у нас эфир?

– Вообще, мы планировали сегодня.

– Раз планировали – значит сегодня и надо давать. Саныч, сегодня в последнем вечернем выпуске «Вестей» посмотри своего подопечного. Таня Миткова, немного кривляясь, расскажет о нелегкой судьбе великого боснийского композитора. Потом пойдет сюжет.

Либерзон подобострастно покосился на Бизневского, понимая, что это главный заказчик:

– Не придавайте, пожалуйста, особого значения небольшому сегодняшнему инциденту. Просто ваш юноша еще не совсем привык к съемочному процессу. Я уверен: в следующий раз все пройдет более гладко.

– Надеюсь, – буркнул Бизневский и взял Флюсова под локоток, предлагая отойти в сторону. – Слушай, ну как они тебе – эти «Вести»? Может, пошлем их, пока мы с ними не увязли. Профессионалы хреновы. Вот, Клауса расстроили. Он же такой впечатлительный.

– Да нет, Сань, они все такие. Как воронье.

– Ну ладно, тебе виднее. Слушай, помоги дотащить чемодан до моего бронированного автомобиля.

В офис Клаус приехал уже в нормальном настроении. По дороге они с Сергеем Сергеевичем посетили небольшой ресторанчик, где вкусно пообедали и выпили немного вина. Писатель обещал познакомить Клауса с одной очаровательной девушкой, и эта мысль окончательно привела его в состояние удовлетворенности и спокойствия.

На вопрос секретаря Светланы, как прошел первый съемочный день, Клаус улыбнулся, попытавшись ухватить Свету за талию, и довольно бесхитростно заявил:

– Обижали меня там.

Внезапно появившийся рядом писатель наклонил голову:

– Кто обижал? Кого? Я ничего не знаю! Этого ничего не было!

Света шутливо развела руками, показывая тем самым, что ничего не понимает из объяснений мужчин, и весело сообщила:

Ладно уж, конспираторы, пойду готовить вам кофе.

Сергей Сергеевич сделал несколько приседаний – они всегда бодрили его, уселся в кресло, вытянув ноги, и закрыл глаза. Прошла одна сладостная минута тишины, началась вторая, и тут…

В комнату грузно ввалился Александр Александрович Бизневский со своим верным спутником – чемоданом.

– Саныч, ты опять не уехал! Да что же это такое делается?!

– Рейс отменили. Навсегда. Взяли вот так – и отменили.

Бизневский скорчил гримасу отчаяния, причем настолько неестественно, что можно было подумать, что он не в своем уме.

Сергей только собирался расспросить приятеля о подробностях отмены рейса, как за стеной раздался душераздирающий девичий крик.

– Что такое?! – Флюсов выскочил в коридор и сразу из него завернул в кабинет.

В самом его центре стояла заплаканная Аня и судорожно терла левую половинку своего туго обтянутыми брюками зада. Рядом стояли остальные девушки – они были вне себя от возмущения и удивления вместе взятых. Клаус сидел на стуле и молчал.

– Он совсем обнаглел! – сквозь слезы начала жаловаться Аня.

– Кто? – не понял Сергей.

– Кто, кто… Клаус. – Аня сморщилась. – Сначала он просто говорил гадости, а потом очень больно ущипнул меня.

– Клаус… – укоризненно было начал Сергей Сергеевич.

– Я пошутил, – быстро перебил его Гастарбайтер.

– Ничего себе шуточки! – направляясь в комнату с подносом, на котором дымились две чашки ароматного бразильского кофе, с негодованием заметила Светлана. – Я лично видела, как Клаус к ней приставал. Анечка из скромности не сказала, что он ее два раза схватил за грудь и пытался гладить по попе.

– Я по-шу-тил, – несколько раздраженно повторил Клаус. – Приношу свои извинения и очень сожалею о содеянном.

– Ну вот, я думаю, на этом инцидент можно считать исчерпанным, – примирительно заметил Флюсов и быстрой походкой вышел из кабинета.

– Сан Саныч, вместе с первыми достижениями начинается первая фигня. Здесь, конечно, я сам немножечко виноват – не надо было поить толстого мальчика вином. Но факт налицо: Клаус стал приставать к девицам… Чего делать?

– Да ничего не делать. Будут вопить – выгонишь и наберешь новых.

– Да? Ты думаешь, это так просто?

– Я думаю, что это и не просто, и не сложно. Это – так себе.

– Хорошо, если ты так считаешь…

– Без стука вошла Валерия и без всякой предыстории в лоб спросила:

– Сергей Сергеевич, у нас что здесь – публичный дом? Теперь Клаус ко мне клеится, деньги предлагает.

Бизневский прыснул.

– Позовите мне его сюда! – Флюсов начал медленно закипать.

Через некоторое время в комнату зашла Светлана и торжественно заявила, что Клаус позорно бежал, покинув место боевых действий; девушки в данный момент держат военный совет, обсуждая единственный вопрос о нейтрализации грязного боснийца с помощью законных методов, полностью лежащих в правовом поле.

– Надо бы пожаловаться старшему Гастарбайтеру, – предложил Флюсов.

– Не надо, – спокойно отреагировал Бизневский, – наоборот, со временем мы сделаем Клауса своим союзником против его же папы.

– До той поры он разгонит мне весь коллектив.

– Пусть разгонит. Ладно, мне пора. – Бизневский подхватил свой жизненно важный чемодан и ушел.

В дверях он столкнулся со Светланой, торопливо толкнул ее пузом, успев хлопнуть по джинсовому заду.

– Мне можно – я лицо незаинтересованное! – прокричал он напоследок и помчался к выходу.

– Сергей Сергеевич, к вам посетительница. Какая-то очень странная девушка в шляпе с перьями.

– Ну, раз с перьями – зови. Наверняка какая-нибудь сумасшедшая. Кстати, если хочешь – можешь поприсутствовать – это тебя развлечет.

Прибывшая девушка Катя, разумеется, не была сумасшедшей; она была просто обычной девушкой, которая всего-навсего хочет стать известной певицей и не знает, как это сделать. Из ее краткого пояснения Флюсов понял, что пришла она не сама по себе, а по протекции Саши Чингизова, которого ему в свою очередь назойливо рекомендовала Ирина Львовна.

– Милая девушка, а что вы от меня-то хотите?

– Ну как же. У вас такой роскошный кабинет. – Катя закатила глазки. – Прямо закачаешься. Я когда по нему шла, у меня по коже аж мурашки бегали.

– Катенька, может, это были не мурашки, а другие животные? На ту же букву? – В разговорах с полными идиотками Флюсов иногда позволял себе некоторое умеренное хамство. Порой оно помогало несколько нивелировать неприятный осадок, который обычно оставался после подобных бесед.

– Вы имеете в виду муравьев?

– Ну конечно же их! Или макак. Представляете сюрреалистическую картину: вы идете по моему кабинету, а по вам ползают макаки. Или по вас – как правильно?

– По вам, по вас… Будущая певица сделала испуганные глаза. – Вы меня запутали, откуда мне знать, как правильнее говорить.

– Хорошо, оставим детали. Но смысл-то вам понравился? Макаки, между прочим, очень полезные животные. Ползут, значит, они по девушке Кате, переглядываются, обмениваются впечатлениями, а иногда даже хором поют популярные песни советских композиторов.

– Как же такое может быть? – Катя судорожно сглотнула слюну.

– Может, – успокоил ее Флюсов, – но это если только очень захотеть. У вас такое бывает, когда вдруг ни с того ни с сего острое желание возникает внутри вас без всяких на то оснований, неожиданно, нежданно-негаданно…

– Мне порой ужасно хочется… – Девушка зачем-то широко раскрыла рот и начала эротично и громко дышать…

– Ну а все-таки, чем я могу быть вам полезен?

– Ну вы же помогали некоторым в творческом плане? И они потом становились известными исполнителями.

– Катя, давайте конкретно: я могу сделать абсолютно из кого угодно эстрадную звезду. Если девушка симпатичная – хорошо, страшненькая – ничего страшного, извините за каламбур. Положим профессиональный грим, снимем под углом. Если умеет петь – хорошо, не умеет – тоже неплохо, будет кривляться под фонограмму. Не получится сделать собственную – будет работать с чужой. То есть у нас есть возможность полностью закрыть главный участок раскрутки – телевидение. Договориться с продюсерами ведущих музыкальных телепрограмм – не проблема. Короче, все это более чем реально, но при одном условии. Причем это даже не условие, а так… мелочь, деталь. И зовется эта деталь очень банально – деньги.

– У меня есть один небольшой спонсор, но вот потянет ли он… – Катя достала из сумочки миниатюрный очаровательный кружевной платочек и громко высморкалась.

– Дорогуша, это и есть вопрос вопросов, это и есть та самая парадигма, которая…

– Простите – что?

Флюсов понял, что не в меру разошелся:

– Ну, неважно. Так что вам, Катя, сначала нужно определиться с вашим приятелем, решить главную проблему выделения материальных средств на великое дело – становление новой попсовой звезды.

– То есть, другими словами, у вас есть все возможности. Необходимы только деньги?

– Послушайте, объясните мне, тупоголовому, как вы сочетаете в себе фантастическое очарование с поразительнейшей сообразительностью?

– Я много читаю. К тому же я часто посещаю концертные залы, выставки, театральные представления. Потом еще очень люблю бывать в музеях.

– Скажите, пожалуйста… А если не секрет, где вы были в последний раз?

– Я со своим молодым человеком была в Центральном доме художника, на выставке-продаже керамической посуды.

– Простите, Катенька, нескромный вопрос. А ваш молодой человек и спонсор – это одно и то же?

– Ну что вы! Конечно же нет. Молодых людей у меня… – девушка в задумчивости стала загибать пальчики на левой руке, – на данный момент четверо, а спонсор, – здесь она тяжело вздохнула, – всего только один.

– Ай-ай-ай… Как же вам не везет! – искренне посочувствовал ей писатель-сатирик. – Для вас лучше бы было наоборот.

– Да-а. Вот в такой обстановке попробуй стань известной певицей.

– Ну, ничего, ничего, у вас еще все впереди. Вы еще затмите и Пугачеву, и Распутину… – Флюсов внимательно посмотрел на внезапно загоревшиеся Катины глазки и благосклонно добавил: – И Моисеева с Киркоровым.

После девицы Сергея ожидала неожиданная встреча со своим коллегой – Мондратьевым.

– Сергей Львович, тебе-то что от меня понадобилось?

– Как это – «что»? Пришел подсобить. Москва бурлит. Говорят, Флюсов какой-то суперфестиваль проводить собрался. Кому же как не ближайшему другу для помощи плечо подставить?

– Да-а… Подставлять – это вы умеете.

– В каком смысле, старик? Я замечаю в твоих словах скрытый витиеватый подтекст.

– Не ищите его там, уважаемый Сергей Львович. Его там давно уже нет. Лучше скажи, кто меня предал? Львовна?

– Она. – Мондратьев расстегнул сразу все три пуговицы пиджака и закурил. – Слушай, тебе же при таких масштабах наверняка понадобится телевидение. Плюс какие-то творческие акции – выступления известных артистов, писателей.

– Ты хочешь работать первое отделение концерта, разогревать публику, чтобы после тебя – во втором – звучала авангардная симфоническая музыка? Выпить хочешь?

– Ну, если чего-нибудь легенького…

– Светочка!!! – заорал Флюсов.

Появившейся Свете было приказано принести бутылку холодного шампанского.

– Ой, а я вас знаю, – сказала Светлана блондинистому сатирику. – Вы раньше вели «Смехопанораму» вместе с Мовсисяном.

– Было дело, – согласился Мондратьев. – А девушка с нами не выпьет?

– Нет, не выпьет. Девушка, Сереня, на работе. И я, между прочим, тоже на ней. Только моя работа как раз и заключается в том, чтобы пить шампанское.

– Ну, ты суров. Кстати, Львовна просила передать, что в ближайший день-два обязательно к тебе заедет.

– Она ждет благодарности за то, что рассказала всем о том, о чем я просил ее молчать?

– Не знаю я ваших дел, она просила – я передал. Сергей Сергеевич, ну так все-таки… Возьми меня к себе в помощники, а то эфиров у меня сейчас нет, монологи не пишутся.

– А гастроли? Даже когда их не было ни у кого – у тебя они были.

– Сейчас и у меня нет. Возьми, пожалуйста.

– Серень, ну тогда подскажи, в каком качестве?

– В любом.

– У меня есть девочка Галя, она курирует всю прессу. Но именно курирует в административном смысле, а не занимается созданием высокохудожественных журналистских материалов. Ты же как творец, Сергей Львович, в таком случае будешь придумывать темы, фабулы и сюжеты будущих статей, логически обосновывая их фантасмагорические завороты и тем самым содействуя продвижению на музыкальном рынке нашего героя.

– Гениально! Я всегда знал, знал и был уверен в исключительности твоего мозга. Если с сегодняшнего дня я могу считать, что зачислен в штат твоего штаба…

– Можешь.

– Все… Больше не буду утомлять. Я исчезаю.

Сергей Львович в свое время закончил психологическое отделение педагогического института и с тех пор считал себя крупнейшим специалистом в области не только психологии, но и человеческой психики. Ко всему он сам был психически крайне неустойчив: стоило ему чуть-чуть понервничать, как у него начинался тик. Совсем недавно Мондратьев пригласил в гости одну девицу и, выпив немного спиртного, понес обычную для таких случаев ерунду – этакие байки из актерской курилки, из жизни богемных обитателей, состоящие из разного рода маловразумительных слухов и сплетен. Пары алкоголя подействовали на пару с оголенными коленками незнакомки, и Сергей Львович принял сверх дозы, которую он сам себе отмерил много лет назад и строго придерживался, несмотря на различные обстоятельства, в результате чего левый его глаз стал методично, помимо желания писателя, открываться и закрываться с четкостью и педантичностью метронома. С расстройства Мондратьев забыл об осторожности и махнул еще сто пятьдесят белой крепкой. По мнению правого глаза, ответственность за подобное легкомыслие должен был кто-то понести, и этим «кто-то», как всегда, оказался Львович. Почувствовав нестерпимое желание действовать и пока неудовлетворенное обиженное самолюбие, правый глаз – по примеру левого – начал мигать тоже.

Девушка, немного ошарашенная рассказами об известных людях и различного рода жизненных хитросплетениях, сначала подумала, что так должно и быть, что подмигивание Мондратьева – это своего рода вид ухаживания. Рассказчик же с покрасневшей рожей с каждой секундой расстраивался все больше и больше. Его собственные хлопающие глаза напоминали ему теперь счетчик в таксомоторе, который чем дольше едешь в такси – стучит все противнее и противнее. Уже порой боишься и посмотреть на него, чтобы не ужаснуться. А он все тикает, щелкает, неотвратимо действуя на нервы и разрушая их так необходимые составные части – ячейки с клетками.

Наконец девушка выбрала для себя далеко не самое простое решение для дальнейшего общения. Она мило улыбнулась и, для начала скорчив отвратительную гримасу, похожую на выражение лица актера, игравшего Буратино в известном детском мюзикле, во время его споров с папой Карло по поводу денег, стала последовательно мигать обоими густо накрашенными глазами.

Писателя это настолько возмутило, что он принял еще сто и, окончательно опьянев, плюхнулся к девице на колени и полез целоваться:

– Ух ты моя размалеванная!

Девица, будучи в душе моделью и высоко ценя свою манекенщитскую сущность, категорически была против:

– Послушайте, писатель, ведите себя скромнее!

– Мондратьев соскочил с колен, но прекращать домогательства явно не собирался:

– Я буду писать с вас картину! Будьте моей натурщицей!

– С какого это перепугу?! Вы думаете, если вас по ящику показывают, вам все можно?

– М-м-можно… – промычал в ответ Сергей Львович.

В ответ на неприкрытое хамство девушка махнула фужер шампанского, секунду посидела молча, вся съежившись, затем икнула, расправила плечи, тряхнула пышной копной свежевыкрашенных каштановых волос и резонно заметила:

– Бабки гони, Львович! Тогда я не только натурщицей… я кем хочешь соглашусь стать на время.

В тот раз общение с чудной поселянкой обошлось Мондратьеву в сто долларов. Такие расходы в его скромном бюджете были абсолютно не предусмотрены, и поэтому Сергей Львович, дав себе в который раз слово избегать меркантильных женщин, ушел в эротическое подполье.

Однако сейчас, проходя мимо Ани с Валерией, он снова не выдержал:

– Девочки, извините, можно вас на пару минут? Писатель-сатирик Сергей Мондратьев, – представился он и достал из нагрудного кармана визитную карточку, на которой по поводу профессии ее обладателя было написано одно короткое слово – режиссер.

– Пожалуйста, пожалуйста… – залепетали очаровательные работницы офиса и мигом подлетели к Мондратьеву.

– Нам для передачи «Смехопанорама» необходима одна молоденькая ведущая. Мы с Арсением Вагантовичем придумали специальную рубрику для молодежи и хотим, чтобы ее вела какая-нибудь милая дама не из числа профессиональных актрис. – Мондратьев бесстыже врал, сочиняя на ходу все новые и новые детали несуществующей творческой идеи. – Вы мне подходите. Может, вы приедете на кастинг в «Останкино»?

– Но мы же уже работаем. Это вы решайте с Сергеем Сергеевичем.

– Да с ним я договорюсь! Он вас отпустит на полдня.

Девочки хитро переглянулись.

– Вот вы сначала договоритесь, а там посмотрим. – Аня вплотную подошла к Мондратьеву и пристально посмотрела ему в глаза.

С ужасом Сергей Львович почувствовал, что левый глаз – даже при полном отсутствии спиртного – имеет наглое желание в ближайшее время начать мигать. «Если один – это еще ничего, – подумал сатирик, – только бы правый не подкачал». Правый, получив сигнал из мозга – не расслабляться, вальяжно самопроизвольно повращавшись, решил дальше не нервировать своего обладателя и стал просто лучезарно с восхищением осматривать на пару со своим левым собратом стоящих несколько поодаль двух прекрасных фемин.

– Скажите, а много девушек приедут на этот самый… На ваш, как его… – слегка покачиваясь на упругих ногах, спросила Валерия.

– Кастинг, – уточнил Сергей Львович.

– Вот-вот, на него. Так сколько?

– Я думаю, человек пятьсот-семьсот будет.

– Тогда какой смысл нам там появляться – шансов практически не будет.

– Если бы все было так, как вы говорите, я бы вас не приглашал.

– В каком смысле?

– Ну, во-первых, вы работаете у Флюсова – он мне не чужой. А во-вторых, вы теперь знакомы со мной лично как членом жюри.

– А! То есть мы как бы уже старые приятели и приятельницы, – саркастически сказала Аня, а Валерия ее дополнила:

– Анечка, мы идем с тобой по блату!

– Правильно, – поддакнул Мондратьев. – Именно по нему вы и идете!

– Только вот потом чем рассчитываться будем? Неужто опять натурой? – Валерия с глубокомысленным лицом похлопала сатирика по плечу. – Знаете что, почтенный, мы, пожалуй, ни на какой кастинг не поедем. Но вы не расстраивайтесь. А знаете, почему?

– Почему?

– Потому что пока мы не скажем о вашем гнусном предложении своему руководству…

Сергей Львович понял, что зарвался, на секунду представив себе возможные последствия девичьего стукачества, и, утерев со лба холодный пот, благодарно посмотрел на Аню с Валерией:

– Спасибо вам, девчонки! И всего доброго.