Чистилище. Охотник Кликин Михаил
Будь эти твари чуть крупней, и одолеть их здесь было бы невозможно.
– Медина! – опять заорал Иван, буквально физически ощущая, как выходит отпущенное им время.
Ему послышалось, что в этот раз девочка откликнулась. Но он и сейчас не понял, откуда доносится её чуть различимый голос…
Они так и не выяснили, где пряталась Медина. Два охотника резали, били выродков Ламии – сначала нападали сами, потом защищались. И в какой-то момент девочка просто оказалась рядом с ними – позади Ивана, слева от Федьки. Откуда она выбралась? Сверху свалилась? Возможно.
Медина едва двигалась. Встать на ноги или просто на четвереньки она не могла. Шевелилась в грязи, будто раздавленный червяк или обезглавленная змея. Иван заслонил девочку от наскакивающего мута, пробил ему голову ножом, удачно попав в глазницу – с черепа клинок просто соскальзывал.
Федька подхватил девочку, оттащил её к выходу, передал на руки отцу. Тагир тут же вцепился в ребенка – останься у него чуть больше сил, и он просто задушил бы дочь или сломал бы ей что-нибудь.
Пока Максим пытался вызволить Медину из объятий отца, Федька и Иван заканчивали расправу. Потом они подсчитали, что убили тринадцать маленьких мутов. Когда пищать в логове стало некому, перемазанные грязью и кровью охотники выбрались наружу. Свежий воздух опьянил их – и они замерли секунд на пять, немо открывая рты, словно вытащенные на берег караси.
– Уходим, – наконец смог выговорить Иван.
Максим кивнул, передал спасенную девочку Кирюхе Лабанову. Юрка Лопухин уже сорвался с места – пришлось на него прикрикнуть.
– Стой! – рявкнул Максим.
– Ну чего еще?!
Максим показал Юрке кулак, повернулся к Ивану, спросил:
– Всех убили?
– Да.
– Уверен?
Иван пожал плечами.
– Логово надо сжечь, – решил Максим, отлично понимая, насколько это может быть опасным: если пламя перекинется на соседние деревья, если начнется пожар, то пострадать от огня может и деревня – не спасет и расстояние. Впрочем, ветер пока слабый и дует в наиболее безопасном направлении, да и на небе кучевые облака, а муравьи спешат запечатать входы в муравейник – значит, скоро будет сильный дождь.
– Рубите лапник, – велел Максим товарищам. – Снимайте бересту. Подпалим логово с трех сторон.
Охотники дружно взялись за дело. Глядя на них, и Юрка неохотно подключился к работе. Кирюха и чуть успокоившийся Тагир ухаживали за девочкой: отпаивали её, смывали грязь, обрабатывали раны – в основном синяки и глубокие царапины. Состояние девочки было на удивление неплохим, учитывая то, что ей удалось пережить. Она даже смогла улыбнуться отцу и пожать его руку.
Кучи хвороста и лапника росли быстро. Можно было уже высекать огонь, но Юрка, тащивший сухую корягу, вдруг бросил её и, выпрямившись, напряженно уставился в лес. Что он там увидел?
Федька, работавший рядом, шагнул к приятелю. И Юрка тут же вскинул руку – стой, где стоишь! Медленно и опасливо он повернулся. Видно было, что он готов сорваться с места и что останавливает его лишь боязнь поднять шум.
Все охотники, видя такое поведение Юрки, тоже насторожились.
И когда за деревьями шевельнулось нечто тёмное, Юрка всё же не выдержал и рванул с места.
– Ламия! – сдавленно крикнул он, пробегая мимо Ивана. И тот действительно услышал, как за деревьями напрямую через кусты кто-то ломится. Он подхватил Тагира, закинул его руку себе на шею, приподнял. Максим поддержал охотника с другой стороны, а Кирюха взвалил на плечо девочку. И они вместе кинулись догонять Юрку, понимая, однако, что убежать от Ламии нельзя, догадываясь, что скоро они все окажутся в её логове, развешанные на острых сучьях, будто беличьи грибы – кто-то частями, а кто и целиком…
44
Борис Юдин заканчивал общий урок у старших классов, когда в зал ворвался запыхавшийся Герман Истомин и закричал с порога:
– Чужаки! Чужаки пришли!
Дети вскочили. Называть их детьми, впрочем, было не совсем правильно – многим уже исполнилось четырнадцать лет.
– Сохраняем спокойствие! – Борис вскинул руку. – Тишина в классе!
Он шагнул к двери, схватил Германа за рукав и вытащил в тесный коридор, заставленный учебными пособиями.
– Какие чужаки? – зашипел Борис. – Что ты несешь?
– Моряки. В деревню пришли. Точно такие, как Нолей описывал.
– Сколько их? – спросил Борис, поглядывая на дверь. Он был уверен, что ученики подслушивают этот разговор.
– Трое, – ответил Герман.
– Как трое? Всего? А остальные?
– Не знаю. Больше никого нет.
– Убили кого-нибудь?
– Мы? – переспросил Герман. – Или они?
– Все равно! Кто кого убил?
– Да вроде никто никого… Я не знаю… Меня свои послали. За вами. И остальными, кого найду. Я же в карауле сегодня.
– Не понимаю… – Борис шагнул к двери, резко её распахнул. За ней никого не было.
– Да мы сами не поняли… Трое пришли с южной тропы. Остановились на краю деревни. У яранги Эльки Хохлушиной. Уверенные такие. С оружием.
– Стреляли?
– Нет. Поймали какого-то мальчишку, велели ему главного позвать. Он ко мне прибежал. Я тревогу бить не стал, решил за вами сбегать…
На улице зазвенела рында – настоящий медный колокол висел только перед домом Макара Мартынова; голос рынды знала вся деревня. Секунда, другая – и вот от дома к дому покатился, нарастая, металлический лязг, звон и перестук.
Борис заглянул в класс. Парни сидели на местах, но, увидев учителя, тут же вскочили. Многие держали в руках ножи. Никто не произнес ни слова, но в этом не было необходимости – любому было ясно, что мальчишки рвутся в бой.
– Идите в семьи, – велел им Борис. – У кого нет семей, идите в семьи друзей и соседей.
Школу он покинул первым – просто не позволил ученикам выйти вперед. Герман семенил позади, торопился всё рассказать, но сбивался и повторялся:
– Трое их, сели за ярангой, ничего не боятся, не прячутся. Белый флаг у них – тряпка на палке. Один вроде главный. Мы их окружили, но близко не подходим. Оружие у них. Большое. Серьезное…
– Почему их только трое? – спросил Борис. – Где остальные? Почему они не прячутся?
– Может, ловушка? – предположил Герман. – Может, отвлекают нас?
Борис его не слушал. Он просто рассуждал вслух:
– Наверное, они разделились. Одни ушли за подмогой. А эти будут тянуть время.
– Может быть, – согласился Герман. – И что нам делать? Флаг у них. Белый такой. И оружие. Серьезное…
Из-за объеденного козами куста рябины выглянула крыша яранги, украшенная флюгером. Он не только показывал направление ветра, но и измерял его силу, – у Эльки Хохлушиной имелось изрядно всяких разных приборов – самодельные гигрометры, барометры, прочие штуковины; она уже пять лет числилась синоптиком, только прогнозы её сбывались редко; прошлый синоптик Август Радов был куда точней, но он хитрил и предсказания делал не по науке, а по приметам, известным каждому охотнику.
Борис увидал караульных, залегших за поленницей. Разглядел торчащий из-за угла курятника ствол самострела. Заметил блеск оружейной стали в окне ближней избы.
На околице у яранги собралось человек пятнадцать охотников. Еще больше их было в деревне – тревожный звон набата выгнал из домов всех, кто мог держать оружие. Люди готовились защищать свои семьи, своих детей, свои дома.
Борис развернул плечи, понимая, как много глаз сейчас следит за ним.
Он вышел на открытую площадку, где сушились ивовые верши, сплетенные метеорологом Хохлушиной – должна же быть от нее какая-то польза! – и выкрикнул громко:
– Я главный! Вы хотели меня видеть! Я без оружия!
Он вдруг разгадал примитивный план чужаков: им не нужны переговоры. Они выманили его сюда, чтобы убить. Наверное, они думают, что лишь задержавшийся на этом свете долгожитель способен доставить им проблемы. Остальные – обычные дикари.
Борис усмехнулся. Он так долго ждал смерти, что совсем перестал её бояться. Пожалуй, она стала для него желанной. И если бы не ответственность за общину, возможно, он давно нашел бы способ достойно завершить затянувшуюся жизнь.
Борис увидел белый флаг и трех человек, стоящих около него. Он посмотрел в их лица, не обращая внимания на черные дула, направленные в его сторону.
Интересно, когда чужаки поймут свою ошибку?
Успеют ли они хоть что-нибудь понять? Они ведь и сами – обычные жалкие дикари, обреченные на скорую смерть или мутацию.
45
Каждую секунду они ждали смерти. Каждый шаг, каждый прыжок мог оказаться последним. Преследователь был рядом – они слышали его. Но он словно играл с ними, гнал куда-то, хотя мог бы в один миг разорвать всех.
– Я её задержу, – сказал Федька Гуров и резко остановился.
Это было глупо, конечно. Как можно задержать Ламию? Но Федька не блистал умом. И Иван рявкнул:
– Беги, дурак!
Возможно, у кого-то из них еще оставался крохотный шанс спастись. Но для этого не нужно было останавливаться и совершать заведомо проигрышные, пусть и героические поступки.
– Разбегаемся! – крикнул Иван.
Они бросились врассыпную: Тагир, Иван и Максим повернули налево, Федька кинулся направо, Кирюха с девочкой на плече нырнул в кусты, а Юрки уже и видно не было – далеко умотал.
Иван поскользнулся на мокрой земле, неловко упал. Тагир свалился прямо на него, заскрежетал зубами от боли. Максим потянул его за руку, чтобы поднять. И услышал, как отчаянно кричит Ламия:
– Да стойте же! Стойте!
Он обмер, не веря своим ушам. И вдруг захохотал, как безумный.
– Стойте же! – из-за деревьев выбежал Геннадий Салин – всклокоченный, распаренный, исхлестанный ветвями. Он увидел охотников, облегченно выдохнул, упал на землю, мотая головой:
– Вы куда вообще так рванули? Не угонишься!
Теперь уже захохотал Иван – совсем не весело, истерически. А Максим, отдышавшись, заорал что было мочи:
– Это не Ламия! Это свои! Кирюха! Федька! Идите сюда все! Юрка!..
Юрка к ним так и не вернулся – не услышал. А вот остальные подошли – напуганные, недоверчивые. Кирюха уложил Медину на мох, отвесил Геннадию увесистый подзатыльник – у того даже челюсть лязгнула.
– Откуда ты тут взялся? – спросил Максим. – Ты же нас до смерти перепугал. Мы думали, за нами Ламия гонится.
– Да я же не хотел… Не думал… Я тогда домой вернулся, думал, останусь, решил, что можно… И Борис вроде ничего против не сказал… А потом Тагир возвратился с этим… как его?.. Нолеем! И меня совесть заела… Большая Охота все же… Вы там одни… Вова Самарский – родственник все же теперь… Надо помочь… Я и пошел назад – вас искать…
– Нету больше Вовы, – сказал Иван.
– Как нету?
– Вот так. Только мы и остались…
Охотники, сменяя друг друга, рассказали Геннадию о случившемся. Он, узнав о логове Ламии, заметно побледнел, закусил губу.
– И что теперь? – спросил он.
– Не знаю. – Максим пожал плечами. – Получается, не задалась у нас Большая Охота. Прошла Ламия к деревне. Эдик предупреждал нас, а мы ему всё рот затыкали.
– И что теперь? – слово в слово, тон в тон повторил Геннадий, еще больше бледнея.
– Ну… Борис, наверное, знает. Должен же он был предусмотреть такую возможность… В Кодексе наверняка что-то есть на этот счет…
– Прятаться будем, – предположил Кирюха. – Рано или поздно Ламия нажрется и ляжет в спячку, как всегда было.
– Нами нажрется, – заметил Федька.
– Может и не нами, – проговорил Иван.
– А кем? – спросил Максим.
– Вы забыли про моряков. Или решили, что они от нас отстали?
– Точно! – Кирюха заметил, что девочка очнулась, дал ей попить воды, помазал губы раздавленными ягодами. – Чужаки!
– Третья сила, – многозначительно сказал Максим и задумался.
Отдыхать долго они не стали, понимая, что настоящая Ламия способна отыскать их по следу. Возвращаться к логову они не решились. А продолжать Большую Охоту, видимо, уже не было смысла. Надо было идти в деревню, ждать, что скажет Совет, что придумает Борис Юдин. Вся надежда теперь на него, на его опыт и знания.
– Вот что, – обратился Максим к Кирюхе и Геннадию, – вы бегите домой, спасайте девочку и её отца – он, кажется, вот-вот сознание потеряет…
– Неправда, – буркнул Тагир и завозился, пытаясь продемонстрировать, что он еще способен на многое. Максим на его слова и возню не обратил внимания.
– А мы попробуем увести Ламию в сторону, – продолжил он, – к ближайшему «столу». Есть вероятность, что она тогда пойдет по привычной дорожке, от ковчега к ковчегу, пока не нажрется.
– Мы убили её детей, – напомнил Иван.
– И мы не знаем, как она к этому отнесется. Возможно, Ламия уже оставила выводок, обеспечив детенышей пищей. Сам видел – эти младенцы были в состоянии о себе позаботиться.
– Да уж.
– Но кровь она почует. – Максим оглядел Ивана и Федьку, с ног до головы перепачкавшихся в логове. – Поэтому вам сейчас идти в деревню нельзя.
– Надо помыться, – признал Иван. – А если пройдем несколько километров по ручью, то, возможно, сумеем сбить Ламию со следа.
– Стоит попробовать, – согласился Максим.
– Но ты нам для этого не нужен. Кровь на нас. А ты чистый. Иди домой! Расскажешь Совету всё, что видел.
– Ну, нет. Вместе расскажем…
Вскоре они расстались. Максим, как и обещал, остался с Иваном и Федькой, а Кирюха и Геннадий отправились к деревне, надеясь по пути встретить убежавшего Юрку. Кирюха нес на руках очнувшуюся Медину, а Геннадий помогал бодрящемуся Тагиру переставлять ноги.
– Снимайте одежду, – велел Максим, повернувшись к товарищам. – Потащите по земле и кустам.
Спорить Иван не стал, а Федька не отважился. Решение, конечно, было правильное – мимо такого следа Ламия не пройдет. Только вот голым охотникам в лесу придется несладко.
– А оружие придется оставить, – сказал Максим, имея в виду найденные в логове ружья и боеприпасы. – Спрячьте. Вернемся за трофеями, когда станет безопасней.
С этим Иван мириться не мог.
– Оружие надо взять, – сказал он. – Может быть, не всё. Но пара стволов лишней не будет, особенно если в деревню придут чужаки. Кровь со стали мы смоем. Это будет проще, чем отчистить нас.
Максим неохотно кивнул:
– Ладно, пусть будет так…
Через пять минут охотники уже уходили на север, волоча за собой верхнюю одежду, перепачканную кровавой слизью, и отмахиваясь от гнуса. Они без труда отыскали свою же «красную дорожку», ранее проложенную через лес, и довольно долго шли по ней, пока не услышали журчание воды, бегущей в зарослях высокой осоки. Здесь Федька и Иван скинули исподнее и полезли в речушку мыться. Плескались они долго, старательно терли себя и друг друга песком и жесткими листьями осоки. Сидя по горло в холодной воде, чистили оружие. Потом все втроем двинулись дальше вдоль по ручью, поднимая тучи брызг.
– Погодите! – спохватился вдруг Федька. – Я же… Это…
Он словно потерял нечто важное; взгляд его заметался.
– Что случилось? – спросил Максим.
– Да я… Мне на берег нужно… – Он схватился за голый живот, чуть присел, скорчив жалобную мину. – Сходить… Я вернусь туда, где одежда, правильно? Пусть все следы там останутся.
– Иди, – неохотно разрешил Максим. – Увидишь Ламию – кричи, чтобы мы успели сбежать.
– Я мигом! – тут же повеселел Федька. Он кинулся назад, выбрался на берег, где валялась одежда, оглянулся – не следят ли за ним товарищи? Но за лесом, за плотными кустами их просто не было видно. Успокоившись, Федька нашел свои штаны, поднял их, достал из кармана кроличью лапку, мех которой пропитался кровью, и крепко сжал её в кулаке…
46
Кира Баламут догадывался, что в его сторону сейчас направлены стволы и нацелены луки, но это ничуть его не пугало. Если бы дикари хотели их убить, они уже напали бы.
– Мы пришли поговорить, – сказал он человеку, назвавшемуся главой местного племени, и жестом предложил ему подойти ближе.
Одноглазый Айрат опустился на одно колено, продолжая целиться куда-то в глубину деревни, медленно поводя стволом «винтореза» из стороны в сторону. Витька Бумбук с видимым облегчением поставил своего «печенега» на сошки, лег за него, повернулся на бок и демонстративно вытащил из подсумка три оборонительные гранаты, аккуратно разложив их по правую руку от себя.
Глава племени внимательно следил за действиями пулеметчика, и по его глазам было видно, что он понимает мощь «печенега» и назначение «лимонок».
– Как мне к вам обращаться? – спросил он, оставаясь на месте.
– Я Кирилл, – выдержав небольшую паузу, ответил Баламут. – Можешь звать Кирой, мне так привычней. А ты кто?
– Я Борис.
Баламут кивнул, улыбнулся и протянул руку. Однако новый знакомый даже не шевельнулся – то ли демонстрировал, что не рад гостям, то ли просто не знал, что такое рукопожатие. Кира пожал плечами и решил сразу перейти к делу.
– Мы захватили ваших людей, – объявил он. – Девять детей и восемь женщин. Двух мужчин нам пришлось убить, но они первые стали стрелять, и нам пришлось защищаться.
– Где это случилось? – спросил Борис. Лицо его оставалось непроницаемым.
– Они работали в поле.
– Чего вы хотите?
– Коктейль.
– Это всё?
– Пока – всё.
– Если мы дадим это вам, вы отпустите наших людей и уйдете?
– Да, – ответил Кира и, подумав, добавил:
– Но я не могу ничего обещать. Решения принимают другие. Мы просто рядовые бойцы.
– Тогда я не с вами должен договариваться.
– Возможно, переговоры продолжатся, – Баламут развел руками. – Но в данный момент мы меняем Коктейль на ваших детей и женщин. Выбора у вас нет.
– Мы можем захватить вас в плен. Прямо сейчас.
– Это вряд ли. Да и нет смысла – мы солдаты, ради нас никто не станет торговаться. Заложников просто убьют, а сюда придет большой отряд. От деревни ничего не останется. Выбор за вами.
Борис обернулся, словно желая почувствовать настроение земляков, увидеть их лица, прочитать их мысли. Кира внимательно наблюдал за главой деревни. Этот человек вызывал неподдельный интерес. Он явно был зар, однако на вид ему было лет сорок. Результат действия загадочного Коктейля? Если так, то понятно, почему Чистые организовали эту экспедицию. Снадобье, в два раза продлевающее жизнь в человеческом обличье, способно многое изменить.
И говорил Борис совсем не так, как можно было ожидать от дикого зара. Четкая внятная речь, хороший словарный запас, грамотное построение фразы. Не все Чистые умели так говорить.
Да тут, похоже, самые отсталые охотники разговаривали по-книжному.
– Нам нужно время, чтобы принять решение, – сказал Борис.
Кира прикинул в уме, как далеко отряд Дизеля мог увести заложников, и кивнул:
– Пожалуйста, думайте. Мы готовы подождать до темноты, если вы уберете своих людей с оружием. А то мои бойцы немного нервничают, когда чувствуют, что их держат на мушке. Могут и выстрелить. Случайно…
47
Глаза могли обманывать – не раз бывало, что движение или тень оказывались совсем не тем, чем представлялись. Слух тоже мог подвести – близкий хруст сухой листвы можно было принять за далекий гром, а бегущая ночная ящерка, казалось, производила больше шума, чем кабан на лесной тропе днем.
Только запахи не подводили. Только им можно было доверять в полной мере.
Ламия за километр почуяла, что в логове не всё в порядке, но бросить добычу пока не решалась. Целые сутки она выслеживала этого лося, а потом два дня тащила его тушу по кустам и по лесу. Оставить добычу, когда гнездо уже рядом, было бы неправильно.
Но ей пришлось это сделать, когда запах родной крови ожег раздувающиеся ноздри.
Ламия бросила звериную тушу и кинулась к логову напролом.
Дети были мертвы. Она поняла это еще до того, как протиснулась в убежище, которое раньше казалось ей таким надежным.
Она завыла.
Ярость охватила её. Ламия кинулась на ближайшее дерево, пахнущее людьми. Ударом когтистой лапы сорвала со ствола лоскут коры. Перекусила низко нависающий сук, обломила клык.
Следы! Кругом были следы! И чужие запахи…
Она кинулась вправо, перепрыгнула влево, низко припала к земле, закружилась на месте. Пазл в её зверином мозгу сложился, и она кинулась догонять врага, скрывшегося в лесу…
48
Заседание Совета проходило под открытым небом при всём народе – чего не случалось, наверное, лет шесть, если не больше. Толпа молчала – Борис не помнил, чтобы собравшиеся люди так себя вели. Даже шепотков не было. Дети кашлянуть боялись. Взрослые ловили каждый звук, каждое слово, произнесенное членами Совета.
Борис слушал выступающих и мрачнел. Он чувствовал взгляды и не решался поднять глаза.
С каждой минутой он всё ясней понимал, что бесконечная говорильня членов Совета ни к чему не приведет. Они так и будут повторять одно и то же, переливая из пустого в порожнее.
Решение должен принять он.
И выбора у него нет.
Борис медленно поднялся с широкой скамьи, установленной на небольшом возвышении. Выступающий в этот момент Фадей Дёмушкин оборвал фразу на полуслове и повернулся к Главе Совета, ожидая услышать нечто важное.
Но Борис молчал, глядя себе под ноги.
– В лесу им нас не найти, – вернулся к своей мысли Фадей, так и не дождавшись выступления Главы. – А жить здесь они не приучены. Разделимся, уйдем к старым стойбищам, переждем до осени.
– Нет, – сказал Борис. И вновь стало так тихо, что был слышен звон мошкары; и опять все посмотрели на Главу. А он молчал, пряча взгляд.
– Будем драться, – неуверенно произнес Сима Ларин, встав около Фадея. – Убьем этих троих, выследим оставшихся, нападем внезапно. И скормим их трупы Ламии. Накормим её, чтобы нас не тронула.
– Нет, – опять обронил слово Борис.
На макушке сосны застучал обманутый тишиной дятел. Со ствола ели соскочила белка, пробежала перед сомкнувшимися людьми, словно не замечая их или принимая за нечто неодушевленное.
– Они получат то, что хотят, – сказал Борис и обвел толпу взглядом. – Я отдам им Коктейль. И я готов передать им Кодекс, если потребуется.
Он выдержал паузу, опять опустил взгляд и продолжил, понимая, что не все одобрят сказанное им:
– Да, они чужаки. Но они такие же люди, как и мы. Да, они убили наших товарищей, друзей и родственников. Но и мы убили кого-то из них. – Он поднял руку к небу, и многие в толпе повторили его жест.
– Капитан Рыбников пытался спасти каждого, кто его слышал, – сказал Борис. – Он обращался ко всем, и он не делил людей на чужих и своих. Капитан Рыбников указывал путь каждому, кто хотел по нему идти. И я верю, что он сейчас здесь, он смотрит на нас и одобряет мои слова. Жизни людей – вот что ценно. Мы должны сохранить их, если это возможно. Должны сделать всё для этого. Вот почему я отдам чужакам Коктейль.
Толпа ожила. Кто-то нахмурился, кто-то, напротив, просветлел лицом. Зазвучали первые голоса – пока неуверенно, негромко.
– А что делать с Ламией?! – заорал Тим Гладышев, расталкивая соседей и пробираясь ближе к членам Совета. – Что, если она вернется?!
– Откуда ты знаешь, Тим, что Ламия приходила в деревню? – спросил у него Борис. Он шагнул навстречу охотнику, испытывая жгучее желания взять его за грудки и вытряхнуть из него душу. Зачем он прилюдно заговорил о Ламии? Зачем напомнил о ней? Люди и без того напуганы, им бы решить проблему с чужаками…
– Никто не видел Ламию здесь! – прокричал Борис так, чтобы все могли его услышать. – Мы знаем только, что какой-то мут ворвался в дом на окраине и утащил в лес девочку. Почему вы решили, что это была Ламия? Разве она сбежала бы так быстро, забрав только одну жертву?..
Он осмотрел толпу и вдруг заметил вдалеке несколько человек, бредущих по улочке, ведущей к лесу. Борис узнал Геннадия Салина, догадался, что на плече у охотника висит выбившийся из сил, едва переставляющий ноги Тагир Сагамов. За Геннадием вышагивал Юрка Лопухин, тащил оружие. Позади него, отстав метров на тридцать, шел Кирюха Лабанов, нес что-то на плече, придерживал обеими рукам. Борис сначала решил, что это убитый олененок. Но, приглядевшись, убедился, что Кирюха несет девочку.
Люди, не понимая, на что уставился Глава Совета, заволновались, стали поворачиваться, приподнимаясь на цыпочки, вытягивая шеи. Толпа заколыхалась, загудела, зароптала.
– С чего вы взяли, что это вообще был мут?! – прокричал Борис, пытаясь привлечь внимание к себе. – Девочка могла просто сбежать в лес, спасаясь от опасности!
Он вдруг увидел, как Медина приподняла голову, и голос его зазвенел:
– Она живая! Смотрите сами! Разве мутант оставил бы девочку жить?!
Толпа раздалась в стороны. Люди дружно поднимали руки, обращая ладони к небу, тихими, но искренними словами наперебой благодарили братьев-защитников за чудесное спасение девочки. Доктор Зотов уже спешил к вернувшимся землякам – он-то меньше всех в общине надеялся на заступничество высших сил. Кирюха передал девочку доктору, Геннадий опустил Тагира на траву, прислонил его спиной к бревенчатой стене «резиденции», а сам поднялся к лавке Совета, повернулся лицом к людям и объявил, не замечая, как мертвеет лицо Главы Совета:
– Ламия рядом! Мы нашли её логово!
49
– Возвращаются, – сказал Айрат и сменил позицию – перекатился за обрубок бревна, в торце которого торчал небольшой побитый топорик.
Витька Бумбук успел окопаться – отрыл окоп для стрельбы лёжа, украсил бруствер какими-то цветочками, сделал углубление под гранаты. Большого смысла в укрытии не было, но надо же было чем-то заняться, пока дикари совещаются.
– Кучно идут, – сказал он. – Если что, положу одной очередью.
– Не придется, – уверенно ответил Кира Баламут и встал, одной рукой придерживая древко белого флага, развевающегося на окрепшем ветру.
– Что решили? – спросил он у Бориса, когда тот приблизился метров на семь.
– Мы отдадим вам Коктейль.
Читать бесплатно другие книги:
