Талисман отчаянных Бенцони Жюльетта
– Его могли огранить заново.
– Спросите об этом лорда Астора, когда с ним увидитесь. А теперь, боюсь, нам с вами, леди Ава, подошла пора прощаться. К моему величайшему сожалению, вынужден вас покинуть.
– Неужели вы поедете на голодный желудок? Я рассчитывала, что у вас достанет любезности пригласить меня на обед!
– Конечно, это было бы для меня большим удовольствием, но, к сожалению, поезд не ждет.
– Скажете тоже!
– Именно так. Я был занят серьезными делами, когда господин Бюто попросил меня приехать и принять сеньора Монтальдо. Я не знал о том, что вы приедете в тот же день. Дела торопят меня, и я уезжаю.
– То есть вы хотите сказать, что снова уезжаете в Швейцарию?
– Именно так. Но, – добавил он, желая смягчить огорчение леди, которое могло иметь самые непредсказуемые последствия, – я обещаю вам: если нападу на след какого-нибудь заблудившегося бриллианта, ни за что не упущу его и куплю для вас. А пока, думаю, вы согласитесь быть моей гостьей в отеле «Даниэли», хозяину которого передадут просьбу удовлетворить все ваши пожелания.
– А если я надумаю провести здесь полгода?
– Почему бы нет? Я вовсе не намерен постоянно странствовать. Итак, до скорого свидания, леди Ава, – закончил Альдо с поклоном.
А про себя подумал: «Ну и лицемер же я! Да я никогда не хочу ее больше видеть! Ни в скором времени, ни в отдаленном!»
Проводив гостью до выхода, он постоял еще несколько минут на лестнице, которая спускалась прямо в воду, пока не увидел, как катер, за рулем которого стоял Зиан, не исчез за поворотом канала.
– Чем вы предполагаете заняться теперь? – осведомился Пизани, когда Альдо вошел в вестибюль, выложенный разноцветным мрамором.
– Надо подумать, – отозвался Альдо. – Пусть Ливия приготовит и отнесет поднос с едой ко мне в комнату. Честно говоря, я так устал, что не знаю, захочу ли есть.
Зазвонил телефон, и Альдо с Пизани замерли. Из-за приоткрытой двери кабинета послышался вежливый негромкий голос Ги, потом его тоже негромкие восклицания, просьба немного подождать, и он появился в вестибюле.
– Вы здесь, Альдо? Вас Понтарлье. У телефона Адальбер, и дело, кажется, срочное.
– Когда Адальбер, дело всегда срочное, – проворчал Альдо, догадываясь, что блаженный отдых в постели исчез в густом тумане.
Да, это был Адальбер. Говорил он торопливо и приглушенно.
– Много у тебя еще дел?
– А что?
– Постарайся приехать как можно скорее! Есть осложнения.
Альдо почувствовал холодок под ложечкой.
– Какие?
– Не по телефону. Постарайся сесть на поезд до Лозанны и сообщи мне час прибытия. Я тебя встречу. Наберись мужества, и не такое видали.
Очередной удар судьбы, да еще обрушившийся неизвестно откуда, не улучшил настроения Альдо. Он уселся в кресло и принялся листать железнодорожное расписание. Убедился – будь он поспокойнее, он бы поверил себе и без расписания, – что Симплон-экспресс уходит через три часа, отправил Анжело за билетом в отдельное купе и наконец-то погрузился в ванну, наполненную душистой лавандовой водой. Двойное наслаждение: чистота тела и наведение порядка в мыслях при помощи сигарет. Без них Альдо боялся заснуть. Если Пизани удастся купить спальное купе, Альдо заснет там, как младенец. Это утешало.
Три часа спустя – удача на этот раз решила принять сторону Альдо – он вошел в купе, по счастью, отдельное, того самого поезда, в котором проходила немалая часть его жизни. Беспокойство он оставил своим домашним в Венеции, зато поклялся им, что, как только представится возможность, тут же известит их о новостях.
Поезд тронулся, и Альдо отправился в вагон-ресторан, чтобы перекусить. Народу было мало, так что обслужили быстро. После еды выпил чашку кофе, рюмку старого коньяка и отправился к себе спать. Однако не позабыл почистить зубы, и только после этого растянулся на удобной кушетке и погрузился в глубокий сон без сновидений. Альдо знал, что может рассчитывать на проводника. Тот и в самом деле разбудил его незадолго до прибытия в Лозанну, куда поезд прибыл на рассвете. Первым, кого Альдо увидел, был его друг, стоявший на перроне, спрятав руки в карманы широкого плаща в серую клетку. Каскетка на голове была серой в тон плащу. Да и утро было серым, промозглым, сырым. Альдо показалось, что он прибыл в Англию. Настроение египтолога было, похоже, под стать погоде. Весельчак Адальбер, чье неизменно бодрое расположение духа вошло в семье в поговорку, сейчас, казалось, был отягощен всеми бедами мира. Увидев его мрачное лицо, Морозини всерьез встревожился.
– Скажи, наконец, что случилось! Вчера ты позвонил, и я сразу помчался к вам, а теперь ты молчишь, и на твоем лице отпечаталась вся мировая скорбь. Неужели все так плохо?
– Хуже быть не может, и я ничего не говорю, потому что не знаю, с какого конца начать.
– Я тебе помогу. Как прошла встреча с Хагенталем?
– Она не состоялась. Мы приехали, но там никого не было. Во всяком случае, не было живых.
– Все были мертвы? – поразился Альдо.
– Нет. Только один, и он был из наших. Мишель Легро из Монбара лежал с перерезанным горлом. Похоже, он и был предателем.
– О господи! И больше вы никого не видели?
– Еще мы видели жандармов. «Они» не только не явились, «они» заявили на нас. Но это еще не все, – мрачно добавил Адальбер, – когда мы вернулись домой, мы там увидели… Вернее, не увидели Мари-Анжелин, ее опять похитили.
– Черт! Черт! Черт! – завопил Альдо.
– Погоди, я еще не закончил. Тетя Амели и Клотильда ранены… Нет, нет, легко, успокойся! Похитители очень спешили, так что все обошлось. А слуги лежали на кухне: руки и ноги связаны, на глазах – повязки.
Альдо почувствовал, что у него подгибаются колени, и он вынужден был опереться о крыло автомобиля, к которому они подошли.
– На, глотни, – Адальбер протянул ему фляжку, – а то того и гляди упадешь в обморок.
Альдо машинально поднес фляжку ко рту и отпил большой глоток. Внутри все загорелось.
– Это все? Ты никого не забыл? – спросил он. – А влюбленная в тебя дурочка? Что с ней?
– Да, о ней я и не вспомнил. Представь себе, она спала и ничего не слышала.
– Такого быть не может! Наверняка не обошлось без шума. А она спала себе, не просыпаясь?
– Она приняла снотворное.
– Знаешь, довольно странно, когда в ее возрасте спят как бревно. И еще более странно принимать снотворное именно в этот вечер. Ты не находишь?
– Да, она же глупая девчонка! Что с нее взять?
– Этой девчонке уже восемнадцать – не так и мало. Тебе осталось только сказать, что меня обвинили в убийстве этого типа из Монбара.
В голосе Адальбера зазвучали насмешливые нотки.
– Как ты угадал? И без этого не обошлось, голубчик. Нашлась добрая душа, которая сочла весьма странным, что именно в этот вечер ты, не сказав ни слова, отправился в Венецию.
– И кто же это?
– Жильбер Дофен из Орнана. Успокойся, мы с Лотарем тебя отстояли. И Вердо, который ведет расследование, пока не прислали настоящего следователя, тоже за тебя. Конечно, я предупредил Ланглуа. А теперь поехали. Если хочешь кофе, то пей, он в термосе. И мне тоже налей глоточек. Сегодня чертовски холодно. Кто бы мог подумать, что сейчас июнь!..
Кофе тоже обжигал горло, и они пили его молча, постепенно отогреваясь. Альдо пытался связать между собой события, которые Адальбер вывалил на него. Но пока испытывал только чувство подавленности. Они бродили в тумане, который становился все гуще, а события становились все более трагичными.
– Как случилось, что задета тетушка Амели? С ней в самом деле ничего серьезного?
– Нет, слава Богу и слава Клотильде. Около одиннадцати, когда мы уехали, и в доме оставались только те трое слуг, которые обычно там ночуют, ворвалась банда, разумеется, в масках и напала на наших дам.
– А где были дамы?
– Сидели в маленькой гостиной, которая не выходит на террасу. Им зажгли камин из-за дурной погоды, и они пили невинный липовый отвар перед тем, как разойтись по своим комнатам. План-Крепен увидела негодяев первая и бросила в них чайник. Один из бандитов кинулся к ней, ударил, подхватил и понес. Тетя Амели преградила ему путь, но получила удар кулаком, который отшвырнул ее в сторону, она упала, ударилась о подставку для дров и потеряла сознание. У Клотильды в кармане был револьвер…
– Что?! – не поверил своим ушам Альдо.
– Представь себе! Вооружился не только Лотарь, отправляясь на встречу, но и она. Она выстрелила и сразу бросилась на пол, благодаря чему и осталась в живых, пуля едва ее задела. Сама она не промахнулась, разбойник остался лежать на месте. Гатьена и кухарку нашли связанными на кухне. Вот, собственно, и все, старина.
– Как я понимаю, свидание было задумано только для того, чтобы выманить вас из дома и повесить на вас смерть этого типа из Орнана?
– Да, скорее всего. Во всяком случае, наш славный капитан примерно так и думает.
– Что-нибудь известно относительно злоумышленника, которого убила Клотильда? Не перестаю удивляться этой замечательной женщине!
– Ничего. Они ухитрились утащить его с собой, но мы все думаем, что он из тех парней, которые работают в Гранльё. Теперь ты подготовлен и не упадешь в обморок, когда войдешь в дом. Надеюсь, билеты в Венецию и обратно при тебе?
– И паспорт тоже. А ты сомневался? Зря, мы ведь давно знакомы. А ты все-таки кое-кого забыл.
– Кого же?
– Твою обожательницу, старина. Малышку де Режий. Полагаю, и ее они попытались утащить с собой?
– Никуда они ее не утаскивали. Говорю тебе, она приняла снотворное.
– Тебе и в самом деле это не показалось подозрительным?
– А тебе что, кажется?
– Мне кажется, что банда поместила к нам «крота», настолько невинного на вид, что заподозрить его в предательстве просто невозможно.
– Погоди! А кто нам открыл, что Элена Мареску и мисс Фелпс – одно и то же лицо?
– Она. А тебе не приходит в голову, что она не такая дурочка, как все о ней думают? Решила одним ударом убить двух зайцев: избавиться от План-Крепен, поняв, что ты к ней привязан, и убрать любовницу Карла-Августа, открыв, кто она на самом деле?
– Не думаю, что твоя догадка имеет смысл. В сентябре она должна выйти замуж за Карла-Августа, а сейчас делает все, чтобы избежать свадьбы. Она его боится и вряд ли ревнует к любовнице. Вот уж не думаю, что она…
Слушая рассуждения друга, Альдо внезапно понял, что сделанное им предположение могло задеть самолюбие Адальбера, которое всегда было весьма чувствительным. Он сначала закашлялся, а потом закурил сигарету и с нарочитым удовольствием, которого совсем не испытывал, стал выпускать клубы дыма. Эти несколько минут Адальбер был целиком и полностью поглощен дорогой, но ждал, нахмурив брови, что еще скажет Альдо. И услышал:
– Она, конечно, не могла предвидеть, что на сцене появится План-Крепен. И что-то мне подсказывает, что на ней лежит ответственность за драму, которая произошла в Водре-Шомар! Я не исключаю, что, разыгрывая несчастную жертву, делая вид, что ничего не видит и ничего не слышит, она все время держала ушки на макушке. Думаю, ни в коем случае нельзя выпускать ее из виду и желательно постоянно наблюдать за ней краем глаза. Что скажешь?
Сейчас он сам краем глаза наблюдал за другом и заметил, что напряжение спало. Альдо понял, что уловил все нюансы правильно. Через секунду Адальбер попросил:
– Дай мне тоже сигарету. Мои закончились.
Несколько минут они курили в молчании. Наконец Адальбер выбросил окурок в окно, нажал на акселератор и объявил:
– Поднажмем! Сейчас протрясу тебя как следует, а, когда приедем, времени поговорить у нас будет больше, чем надо.
По части тряски Альдо получил свою порцию сполна. Адальбер вел автомобиль с ражем, которому лучше было бы найти иное применение, но, по счастью, на дороге в этот ранний час никого не было, и они добрались до Понтарлье без происшествий. Обошлось даже без чумы автомобилистов – проколотой в самом неподходящем месте шины.
Они нашли Лотаря в библиотеке вместе с Вердо, и Альдо, едва успев с ним поздороваться, принялся расспрашивать, как чувствует себя тетушка Амели и как здоровье Клотильды, героини вчерашней ночи.
– Моруа сказал, что состояние обеих вполне удовлетворительно. У госпожи де Соммьер на голове шишка, которая будет доставлять ей неприятности еще несколько дней, – сообщил Лотарь. – А моей сестре неслыханно повезло, пуля прошила ей плечо и застряла в стене. Никакие жизненно важные органы не задеты. Сейчас она спит.
– А мадемуазель де Режий? Она все еще у вас?
– Обосновалась крепко-накрепко, – сердито отозвался хозяин дома. – Если не накачать успокаивающими, устраивает истерику за истерикой, умоляя месье Видаль-Пеликорна увезти ее к себе!
– Очень она мне нужна! – возмутился Адальбер. – Вот я сейчас успокою ей нервишки! Скажу без обиняков, что она симулянтка, соучастница похищения, убийства и вообще из банды этих негодяев!
– Думаете, поможет? – спросил Вердо. – Лично я сомневаюсь. По рекомендации доктора Моруа ее решили временно поместить в психиатрическое отделение больницы. За ней приедут после обеда. И в этом доме воцарится хотя бы относительное спокойствие.
– Я тоже думаю, что она нуждается в специальном лечении, – со вздохом сказал Альдо.
– Именно! – согласился Вердо. – А теперь займемся вашими делами. Месье Видаль-Пеликорн, очевидно, сказал вам, что друг господина Жильбера Дофена обвинил вас в его убийстве.
– В какое время он был убит?
– Около десяти часов вечера. Вы, думаю, и сами это знаете.
– В это время я был на пути к Венеции. Летел на самолете в Милан, чтобы попасть на единственный поезд, на котором мог успеть на важную встречу, иначе она бы не состоялась.
– Полагаю, доказать ваше алиби не составит труда, – вздохнул жандарм, славный, незлобивый человек. – Но пока не трогайтесь с места, мы вас вызовем и занесем все сведения в протокол.
Очередная капля, переполнившая чашу терпения Альдо. Он взорвался.
– Опять?! – повысил он голос. – Это что-то неслыханное! Я начинаю думать, что у меня в самом деле лицо подлого убийцы! Обычно полиция косилась на меня только из-за титула, которым наградили меня мои предки. Но в ваших краях пошли дальше! Вы навешиваете на меня второй труп! В Грансоне я, видите ли, убил Георга Ольже, и комиссар Шульцис из Ивердона отправил меня в тюрьму, потому что свидетель указал на меня. Теперь…
– Успокойся, – посоветовал Адальбер, ласково похлопав друга по плечу. – Ты вышел из тюрьмы с честью и на этот раз.
– Я не собираюсь укладывать вас на сырую солому в камере! – воскликнул Вердо. – Поверьте, мне кажется, что все обвинения против вас – лишь дымовая завеса, чтобы отвлечь от главного: похищения мадемуазель дю План-Крепен. Заметьте, за последнее время это уже третье, и я не буду скрывать от вас своих самых серьезных опасений. Ведь она главный свидетель убийства графини де Гранльё. Она видела убийцу, она его преследовала. Если мы не отыщем ее в ближайшее время, боюсь…
– Нет! Не продолжайте! – остановил жандарма Альдо. – Она может быть просто заложницей, и у нас есть все основания так думать, в таком случае мы сможем договориться с похитителем. Мы знаем, чего он ищет. Он хочет обладать талисманом Карла Смелого с полным набором его камней. По моему мнению, это невозможно. Пока, во всяком случае. Но я в обмен на План-Крепен предложу ему мою коллекцию драгоценностей. Поверьте, она стоит талисмана. А я со временем соберу другую.
– Не велика ли цена?
– Для меня не велика. Если мы не отыщем План-Крепен, тетушка Амели умрет. А я не могу допустить даже мысли о таком исходе.
Капитан Вердо допил вино, прокашлялся и заявил, стараясь говорить официальным тоном:
– К моему величайшему сожалению, дорогой друг, до выяснения всех обстоятельств я вынужден вас арестовать. Но сидеть в тюрьме вы не будете!
– Неужели?
– Именно так. Возьмите с собой только самое необходимое, вам не понадобится ни матрас, ни одеяло. Я буду вашим тюремщиком, и ночевать вы будете у меня.
– С правом наслаждаться кухней госпожи Вердо? – поинтересовался Адальбер.
– Как будто кухня в усадьбе Водре-Шомар хуже? Но я не сомневаюсь, что супрефект как миленький придет с визитом к моей Югетт. А вы пока позвоните вашему другу, господину Ланглуа. Он может нам очень даже понадобиться. А теперь приступим.
И капитан произнес официальную формулу, употребляемую при аресте.
Глава 10
Баночка с кремом тети Амели
В это время госпожа де Соммьер сидела перед зеркалом туалетного столика и с немалой грустью разглядывала свое отражение, определяя нанесенный ей ущерб. Припухшая щека с царапиной – незначительной, что и говорить! Подбитый глаз, переливающийся разными цветами, от нежно-сиреневого до «синевы летней ночи». И слезы, которые невольно текли у нее по щекам, но никак не могли помочь разрешить ситуацию…
Она оплакивала не унижение, которое претерпела, не шишку на голове и не синяки на лице. У нее был замечательный крем, который должен был очень скоро вернуть ей привычное лицо. Или почти привычное. Когда тебе восемьдесят, лицо – ценность весьма относительная. Она оплакивала План-Крепен. Возвращение Мари-Анжелин сделала ее такой счастливой, хоть она и старалась всеми силами не обнаруживать переполняющую ее радость. Ни маркиза, ни ее компаньонка не считали нужным выплескивать свои чувства. Тем более что маркиза чувствовала свою радость несколько неуместной из-за непростительной дерзости План-Крепен, стащившей рубины из кармана Альдо…
Но какие могли быть упреки и наказания, когда она вернулась такая худая, такая измученная, и все так ей обрадовались?
Маркиза очень привязалась к хозяевам усадьбы Водре-Шомар, они стали для нее близкими и дорогими друзьями, но ничего она так не хотела, как уехать наконец из Франш-Конте и оказаться в своем особняке на улице Альфреда де Виньи. Она мечтала вернуться в любимый дом, увидеть старых слуг, зимний сад, уютное кресло, пить шампанское в пять часов вечера… Но возвращение было невозможно. Опять исчезла та, которая за годы совместной жизни стала душой дома маркизы…
Когда славный человек, местный друид, привез План-Крепен с синяком на лице и больной ногой, маркизе пришлось остановить свои побуждения немалым усилием воли. Сначала она хотела быстро собрать чемоданы и без промедления вернуться домой. Но она сочла подобную поспешность обидной для хозяев дома, оказавшим им всем такое теплое гостеприимство. Невозможно было оставить их наедине с нелегкими проблемами, которые разделяли с ними Альдо и Адальбер… Нравилось или не нравилось это маркизе, но она сочла нужным задержаться, чтобы помочь Лотарю и Клотильде справиться с горой неприятностей, которую судьба обрушила на них.
Но не прошло и нескольких дней, как снова все изменилось…
Маркиза втирала «чудодейственный» крем в синяки, стараясь поскорее от них избавиться, и одновременно пыталась навести порядок в мыслях, выстроив в очередь вопросы, которые пока беспорядочно теснились в ее голове. Во-первых, как возможно было похитить Мари-Анжелин из этого надежно охраняемого дома, тем более что о ее возвращении никому не было известно?
В доме отсутствовал только Альдо, он скоропалительно уехал по делам в Венецию, но его присутствие, собственно, мало что решало. Погода стояла холодная, и Лотарь, прежде чем отправиться на встречу, обошел дом вместе с Клотильдой и проследил, чтобы окна и ставни были плотно закрыты. План-Крепен, которая все еще сильно хромала, была предложена помощь, но она наотрез отказалась подниматься к себе в комнату, собираясь посидеть у камина внизу. Мари де Режий, которая выходила из своей спальни только во время трапез, уже успела подняться к себе. У слуг тоже все шло обычным порядком: Гатьен внизу играл в карты с кухаркой Мартой и племянником Люсьеном, которого обучал своему ремеслу. Остальные отправились ночевать к себе, в комнатки над конюшней.
В гостиной, где сидели маркиза с Клотильдой, собираясь во что бы то ни стало дождаться возвращения мужчин после встречи, из-за сырой погоды разожгли камин. Чтобы успокоиться и поменьше нервничать, они заварили липовый чай и подсластили его медом. Слабое, конечно, средство, но горячий липовый отвар вместе с веселыми отблесками огня в камине скрашивали минуты ожидания, которые так четко отсчитывали бронзовые часы на каминной полке…
И вдруг в одну секунду их уютный мирок был сметен. Дверь распахнулась, и в гостиную ворвались трое мужчин высокого роста, одетые в крестьянскую одежду с карнавальными масками на лицах. Двое из них сразу бросились к Мари-Анжелин, и та мгновенно швырнула в них наполовину полный чайник, но тут же получила удар кулаком, вскрикнула от боли и потеряла сознание. Маркиза тоже вскочила и бросилась на защиту Мари-Анжелин, но и ее ударили, она упала, ударилась и лишилась сознания. Она не видела, как Клотильда достала из кармана пистолет, не слышала двух почти одновременных выстрелов: того, который ранил сестру Лотаря, и того, который убил обидчика. В следующий миг Клотильда получила удар подсвечником, который непременно убил бы ее, если бы она не носила узкую бархатную треуголку, и она в свой черед повалилась на пол без сознания.
И первая пришла в себя. Приложила к кровоточащей ране салфетку, позвонила по телефону, вызвала жандармов, привела в чувство тетю Амели с помощью рюмки коньяка, выпила сама и собралась спуститься в кухню, но снова потеряла сознание. Теперь настала очередь старой дамы приводить ее в чувство. Маркиза, пошатываясь, добралась до нее и сумела заставить Клотильду очнуться. Как только она пришла в себя, то немедленно занялась связанными слугами, а через несколько минут прибыл капитан Вердо, чтобы лично осмотреть место катастрофы. В гостиной он увидел двух дам, проникся сочувствием к их состоянию и допрашивал не слишком пристрастно. Развязанных Клотильдой слуг допросил с большей настоятельностью. А трупа не обнаружил. Сообщники, очевидно, унесли его вместе с План-Крепен.
Вскоре вернулись мужчины. Они тоже были не в лучшем состоянии. Без промедления вызвали доктора Моруа, и он примчался как молния. Сначала не пожелал терять времени на осмотр и сразу предложил отправить Клотильду в больницу, чтобы там ей сделали рентген, но был вынужден сдаться. Она отказалась ехать наотрез.
– Съезжу завтра. Или послезавтра. Если рана не будет заживать. Но уверена, что все будет в порядке. Пуля прошла навылет, и мне не слишком больно.
Мари, как установил доктор, все это время крепко спала, на столике у нее лежало снотворное, стакан был наполнен водой…
Сон Мари и был докучливым вопросом, на который не могла найти ответ маркиза. Для чего девушке принимать снотворное? И еще: почему похитители План-Крепен не воспользовались оказией и не вернули Мари ее отцу, который по-прежнему настаивал на возвращении дочери? Значит, истерические крики и разговоры о непереносимом страхе могли быть скверной комедией, великолепно сыгранной этой девчонкой, достойной шайки злодеев, которые манипулировали ею как жалкой куклой. А если так, то кто как не она сообщила о возвращении План-Крепен? Маркиза без труда соединила одно звено цепочки с другим, но очень хотела знать, каким образом Мари де Режий это проделала.
Свои открытия маркиза решила хранить в тайне до приезда Альдо. Однако не потому, что не доверяла Адальберу, а потому что знала его слабость к прекрасному полу. Влюбленность Мари не оставила его равнодушным, хоть он и заявлял, что «все это глупости» и совершенно ей не верит. Но Мари, как сама она заявляла, вовсе не была лишена привлекательности. И Адальбер как-то проговорился, что ему приятны «мальчишеские иллюзии».
Но как долго тянулся день ожидания! Хотя в доме царила суета и то и дело приходили жандармы, в сопровождении – о счастье! – капитана Вердо, который, похоже, окончательно стал членом клана Водре-Шомар, как и парижане. Все пытались выяснить хоть что-то о человеке, убитом Клотильдой, но не преуспели в своих изысканиях.
Клотильда все-таки съездила в больницу и успокоила всех сообщением, что никакая опасность ей не грозит. Наконец-то обитатели усадьбы могли провести спокойную ночь и выспаться. Но только не Адальбер. Он позвонил в Венецию, поторопил Альдо и должен был встать затемно, чтобы встретить его в Лозанне.
За это время на стол супрефекта легло новое анонимное письмо, где было названо несколько имен членов Общества Золотого руна и в первую очередь фамилия его главы, но без подробностей. Очевидно, не желая привлекать внимание властей к сокровищам подземной часовни, доносчик сообщал только о «банде нобилей», которые собираются по определенным дням, чтобы «отправлять культ Сатаны». Жертва этого культа и была найдена с перерезанным горлом у подножия «черного камня», скалы, на которой видны вырезанные таинственные знаки. Ворон-доброхот каркнул еще, что до поры до времени «банда» не грешила ничем предосудительным, будучи сообществом, какие существуют во всех старинных землях, где сохранилась память о языческих культах. Опасной она стала с тех пор, как в нее приняли «злокозненного князя Морозини» и его друга египтолога.
Капитан Вердо не поверил ни единому слову доноса и постарался уладить неприятное дело на свой манер. Зная, что Адальбер должен встретить Альдо в Лозанне, он дождался, когда настанет день, сел в автомобиль и отправился к Водре-Шомарам, чтобы совершить «процедуру ареста». Прекрасно зная, что ему не окажут сопротивления и самому ему не придется применять силы, Вердо постарался, чтобы слух об аресте никуда не просочился. И действительно, арест прошел прекрасно, если может быть прекрасным арест!
Очнувшись от путешествия в недавнее прошлое, госпожа де Соммьер обнаружила, что по-прежнему сидит перед зеркалом и выглядит еще хуже, чем раньше. Между тем баночка с чудодейственным кремом была уже наполовину пуста. Но что удивительного? Она мазала кремом щеку, вытирала салфеткой слезы, потом снова мазала щеку. И так без конца. Взглянув в зеркало, маркиза в последний раз намазалась волшебным кремом и отправилась в постель. Не забыв прихватить с собой салфетку… И баночку!
Сон все не приходил, голова была забита непроясненными вопросами. Все стало еще хуже, еще опаснее. Черт знает, какой выкуп могли потребовать похитители! Если только не расправятся с несчастной без всякого выкупа! Альдо сидит под арестом, хотя Вердо вел себя выше всех похвал и проявил бездну такта! Скорее всего, с ним все обойдется. Но возможно, к нему присоединится и Адальбер… Теперь появилось два новых покойника. Один Мишель Легро, его нашли на месте встречи, которая была назначена членам Общества Золотого руна настоящими убийцами. В том, что это банда убийц, теперь не было никаких сомнений. Второй – это тот, которого убила раненая Клотильда и о котором никто ничего не знал, потому что сообщники унесли его с собой. Из катастрофы без единой царапины вышли только Лотарь и малышка Режий. Лотарь вне подозрений. Но у госпожи Амели де Соммьер есть подозрения в отношении другой персоны. И не без оснований.
Настало утро, маркиза проснулась, и ее вновь обуяли черные мысли и подозрения.
Амели де Соммьер была не из тех, кто сидит в уголке и перебирает четки, зернышко за зернышком. Четки она предоставила План-Крепен, считая, что та молится за них двоих. Маркиза была человеком действия и решила не медля приступить к делу, не обращая внимания на синяки, из-за которых выглядела как старая сводня, получившая в глаз при потасовке. Маркиза старательно мазала черно-лиловый синяк, но он пока не поддавался. А время поджимало, нельзя было ждать, когда все пройдет само собой.
Как же она нуждалась в действенной помощи! Как была бы счастлива позвать на помощь Ланглуа! Но не решилась, зная, что он поглощен делом с террористами. Даже инспектор Дюрталь, и тот исчез.
Госпожа де Соммьер против своего обыкновения спустилась к завтраку вниз – обычно она предпочитала завтракать у себя в комнате – и увидела за столом только Адальбера и Лотаря, едва заметного из-за раскрытой газеты.
– Ну и как? Хорошие новости? – осведомилась она, садясь рядом с профессором.
Профессор, не слышавший, как она вошла, подскочил, уронил газету и едва не опрокинул чашку с кофе, потом встал и поздоровался, глядя на маркизу с сочувствием.
– Ну как? Похоже, стало только хуже, – сказал он, не слишком заботясь о любезности. – Хотите, отвезу вас в Безансон, и вы посоветуетесь со специалистом?
– Только этого не хватало! Мои синяки – ерунда по сравнению с болотом, в котором мы завязли! О нас что-нибудь пишут? – осведомилась она, показав подбородком на газетные листки, которые подбирал профессор.
– Я тоже хотел узнать, пишут ли. Пока, слава богу, нет. Думаю, следователь не хочет, чтобы в печать проникли все эти бездоказательные обвинения. Они и ему не пойдут на пользу.
– Вы так думаете? Было бы еще лучше, если бы он оставил Альдо в покое, пусть сейчас он не в тюрьме, а у Вердо! Ясно же, что он не мог убить, он предъявил билеты!
– Билетов недостаточно. Ими его мог снабдить сообщник. Напоминаю, что Альдо вменено серьезное обвинение: Жильбер Дофен узнал его, увидев, как он убегал.
– А что он сам делал среди ночи за сотню километров от дома?
– То же, что остальные. Им всем пришлось далеко ехать, потому что встреча была назначена у Волчьего источника. Только Бруно де Флёруа, который живет в Салене, был почти что дома.
– А те, кто пишет нам анонимные письма, кто похитил План-Крепен, кто учинил разбой у вас доме, они ни в чем не виноваты? Альдо можно обвинять, а нового владельца Гранльё нельзя?
– Если бы кто-то сказал: я видел барона фон Хагенталя с ножом в руке! Но Карла-Августа заметили в Ивердоне, по ту сторону границы, он ужинал с местным нотариусом.
– И ему верят безоговорочно? Значит, у него сильный покровитель!
– Он не нуждается в покровителе. Он ухитряется быть всегда вдалеке от тех мест, где по его воле совершилось преступление.
В широком халате, не стесняющем раненую руку, в столовой появилась Клотильда, еще бледная, но шагающая уверенно и твердо. Она направилась к привычному месту рядом с Адальбером, и он поспешно поднялся и услужливо подставил ей стул. Госпожа де Соммьер попыталась навести порядок:
– Клотильда, разве доктор не велел вам оставаться в постели? Ваша рука нуждается в покое. Хоть рана и несерьезная, вы все-таки ранены.
– В постели мне делать нечего, – решительно отозвалась Клотильда. – Я и вчера не лежала и сегодня не буду! И я страшно хочу есть! Пишут что-нибудь в газетах?
– Почти ничего. Ведется следствие, не больше.
– Дай им Бог здоровья! А вот мне хотелось бы знать, как бандиты могли пронюхать, что Мари-Анжелин у нас? Мы сделали все, чтобы не обнаружить ее присутствия. За слуг я ручаюсь. Сама она за порог и шагу не сделала!
Госпожа де Соммьер поставила чашку на блюдце и произнесла:
– Я ненавижу слова, которые произнесу, и заранее прошу за них прощения, но я уверена, что сквозняк подул из этого дома. Больше ему дуть неоткуда.
– Вы подумали о нашей беглянке? Представьте себе, я тоже. Но ни вам, ни мне не удастся добиться от нее правды.
– Кто же тогда может повлиять на нее? – поинтересовался Адальбер.
– Вы! – в один голос заявили дамы. – Попробуйте!
Адальбер поднял голову, оставив на секунду тарелку, полную пышных булочек.
– Почему я?
– Не разыгрывайте неведение, – проговорила тетя Амели. – Мы все знаем ваши таланты, но пора посмотреть правде в глаза, хотите вы этого или нет. Мари в вас влюблена, и в тот вечер, когда добрый господин Бурдеро привез нам План-Крепен, она видела, как вы отнесли Мари-Анжелин в спальню, не скрывая своей радости. Я уверена, что она это заметила и решила, что вы любите Мари-Анжелин. Дверь ее комнаты была приоткрыта, а потом тихонько закрылась.
– Конечно, я люблю ее… Как всю остальную родню. Как любил бы младшую сестру, если бы она у меня была.
– Мари не знает про сестру. Она увидела в Мари-Анжелин соперницу.
– Черт побери!
– Именно так, не стоит спорить. У девушки не все в порядке с головой, и мы это знаем, – начала Клотильда, усаживаясь поудобнее. – По этой причине она до сих пор у нас. Мы ее жалеем. У отца ей приходится несладко, и она боится, что участь ее станет совсем горькой, когда ее сделают хозяйкой замка Гранльё. По-христиански мы ей сочувствуем. Когда она увидела вас, Адальбер, вы показались ей спасителем, о котором она просила в своих молитвах, рыцарем без доспехов…
– Глупость какая, – пробурчал Адальбер. – С чего вдруг я, когда тут есть Альдо? Но я с вами совершенно согласен, – это ненормальная девушка.
– Сейчас не до шуток, и не стоит делать из Альдо какого-то Казанову. Слава богу, на свете существуют девушки, на которых его шарм не действует. Иначе он бы давным-давно погиб, его разорвали бы на кусочки, как… Забыла имя, был какой-то греческий герой. План-Крепен сейчас бы назвала нам его имя. И…
Маркиза не смогла продолжать, горло у нее перехватило, и она заплакала, уткнувшись в салфетку. Клотильда замерла и только горестно взглянула на Адальбера.
– Конечно, я поговорю, – сказал он, встал и обнял за плечи тетушку Амели. – Я поговорю с ней в любую минуту, как только вы скажете.
– Погода сегодня хорошая, – заметила Клотильда. – Почему бы не пригласить Мари погулять после завтрака по берегу озера? В этом нет никакой опасности. А потом я позову вас к обеду. Мы выиграем время.
Робкий луч солнца скользнул по руке кардинала де Ришелье и осветил стол, за которым к этому времени завтракала и Мари. Время приближалось к часу дня. Адальбер допил кофе и улыбнулся.
– Наконец-то вышло солнышко! Печально нам было без него, а сейчас грех не прогуляться. Лично я собираюсь это сделать. Вы составите мне компанию, Мари?
Девушка вздрогнула.
– Я?
– А почему нет? Вы все время сидите дома, стали бледны. Небольшая прогулка вернет вам румянец.
Девушка вспыхнула как пион, но просить ее дважды не пришлось, она мигом сбегала за шерстяной короткой кофточкой… и зонтиком. Увидев зонтик, Адальбер рассмеялся.
– Какая вы, однако, предусмотрительная! Ничего не скажешь!
– Погода весной так переменчива!
– Не оправдывайтесь, я не хотел вас упрекнуть. В ваши годы лучше быть предусмотрительной, чем безоглядной. Куда пойдем?
– Куда хотите. Мне все равно.
– Тогда пойдемте вдоль озера. Озеро почему-то мне особенно по душе.
Они спустились вниз и некоторое время шли молча, положив руки в карманы.
Адальбер попросил разрешения и закурил сигару. Мари шла, глядя прямо перед собой, иногда искоса на него поглядывая, но Адальбер, казалось, не замечал ее взглядов. Неожиданно она услышала:
– И как это вам удалось сообщить молодчикам из Гранльё о чудесном возвращении План-Крепен?
Мари вспыхнула и остановилась посреди дороги.
– О ком это вы?
– О Мари-Анжелин. Маркиза часто называет ее План-Крепен, и мы тоже к этому привыкли. Ее, знаете ли, можно приравнять к великим умам итальянского Возрождения, к ученым-гуманистам.
Мари уже повернулась, чтобы убежать, но Адальбер крепко схватил ее за руку.
– Ну нет, так просто вы от меня не уйдете! Мы здесь для того, чтобы вы объяснились, и вы это сделаете, клянусь честью! Есть вещи, которые, на мой взгляд, недопустимы. Например, недопустимо предавать людей, которые оказали вам гостеприимство. Водре-Шомары приютили вас под своим кровом, лечили, ухаживали, держали у себя вопреки воле вашего отца, и вы отблагодарили их…
– Неправда! В доме много людей! Почему вы решили, что это я? Вы что, до такой степени меня ненавидите? – глаза Мари наполнились слезами.
– Решил, потому что кроме вас некому. Вы в этой семье чужая. Конечно, есть еще мы. Но мы любим План-Крепен!
– И вы в этом признаетесь мне?! – выдохнула Мари, побелев от гнева. – Вы признаетесь, что любите ее?
– Конечно люблю! Она член нашей семьи.
– Член семьи?! – с презрением повторила девушка.
– Не знаю, как в вашей семье, может быть, вы не любите своих родственников, но мы друг друга любим. Мы крепко связаны друг с другом, мы прошли испытание временем и опасностями. Вы еще не знакомы с Лизой, женой Альдо.
– Она, я думаю, красивая?
– Они друг другу под стать. Лиза тоже очень любит План-Крепен.
– И вы тоже ее очень любите?
– Лизу? Ну, разумеется. Хотя характер у нее не из легких, но не любить ее невозможно.
– Не будем больше о красоте и достоинствах четы Морозини. Я тоже хороша собой, я моложе всех ваших родственников. И я готова подарить вам сокровище любви. Скажите, почему вы меня не любите?
– Я никогда этого не говорил, вы очаровательны, и я собираюсь…
– На мне жениться?
Читать бесплатно другие книги:
