Талисман отчаянных Бенцони Жюльетта

– Могу, – согласился Карл-Август после недолгого молчания. – «Она там, откуда нет надежды на возвращение»…

Значительность этих нескольких слов пронзили ужасом всех участников драмы, что разыгрывалась на подмостках замка Гранльё, затерянного среди лесов. Тон, каким фон Хагенталь их произнес, не оставлял никаких сомнений. Он верил в то, что открыл своим гостям. Госпожа де Соммьер осенила себя крестным знамением.

– А уверены ли вы, что ваш приказ исполнен? Несмотря на то, что вы главарь этой банды?

Фон Хагенталь язвительно усмехнулся:

– Кто может быть в чем-нибудь уверен? И что значит главарь? За кого вы меня принимаете? За Мандрена[20]? За Картуша[21]?

– Ни за того и ни за другого. Первый был благородным человеком, контрабандистом, который объявил войну налогу на соль. Второй – заурядным вором. Но оба при этом удостоились посмертной славы.

– Да, я не имею с ними ничего общего. Я коллекционер. Такой же, как вы.

– Я привык платить за то, что покупаю.

– Еще совсем недавно на такие пустяки никто и внимания не обращал. Да и в наше время каждый действует, как считает нужным, не ставя в известность кого бы то ни было. Главное – выбрать направление и уметь договориться.

– Стало быть, посмертная слава вам не грозит, – сказала маркиза, не скрывая презрения. – Но беда в том, что у всех нас, кто приехал в ваш дом, устарелые представления о жизни и дружбе, и я возвращаюсь к вопросу, с которого начала: где моя кузина? Здесь должен находиться хоть кто-то, кто знает о ее судьбе. Женщина или мужчина, которые везли ее в тайное место или сопровождали ее.

– Напрасно вы мне не верите. Недаром сказано: если хотите что-то спрятать, храните это на виду.

– Я вас не совсем понимаю, – заметил Гуго. – Но я действительно не могу вам помочь…

– Твой кодекс чести так устарел, Гуго! Тебе нравится думать, что Карл Смелый возродился в тебе, и, за неимением придворных и армии, ты хочешь вести себя как одинокий принц. Рыцарь ночи, о котором грезят девушки!

– Я всего лишь христианин, который старается жить по законам Господа.

– Так ступай в монастырь! Там ты сможешь молиться над останками твоего кумира.

– Да, в монастыре я закончу свои дни, но пока я дал клятву очистить этот прекрасный край, наш родной Франш-Конте, от грязи, которая его марает!

Фон Хагенталь расхохотался.

– Как он это сказал! Надеюсь, вы запомните его благородный тон и гордый взгляд?! Бедняга принимает себя за Великого герцога Запада. Настало время вернуть его на землю. Для начала…

Барон с небрежным видом сделал несколько шагов и подошел к стене, которую «облагораживал» портрет средневековой дамы, вдыхающей аромат розы. Панель с портретом сдвинулась, худая фигура барона скользнула в щель, и панель встала на место, предоставив гостям возможность наслаждаться хохотом хозяина.

Трое мужчин ринулись к панели. Они обследовали каждый сантиметр стены, но, увы! – не открыли тайны механизма.

– Только этого нам не хватало! – разъярился Лотарь. – Еще и стены здесь с сюрпризами! Теперь понятно, почему было затеяно столько работ в замке, который вовсе в них не нуждался. Госпожа де Гранльё была женщина со вкусом и никогда ничего не прятала.

– Что теперь будем делать? – спросил Альдо.

– А что мы можем, как не вернуться обратно? Первый ход мы сделали, но прежде чем делать второй, нам нужно отвезти дам домой.

– И меня тоже? – спросила Мари.

– И вас тоже. Если вас здесь оставить, то, вполне возможно, и вы исчезнете в самом скором времени. А мы никогда не желали вам ничего дурного, – подытожил Лотарь.

– Но что вы все-таки намерены делать? – спросила госпожа де Соммьер.

– Думаю обратиться к капитану Вердо. Его нужно поставить в известность о нашем сегодняшнем визите.

– Тем более что барон почти что признался, что стоит во главе криминальной банды. Затем… А где, собственно, Гуго?

– Исчез так же, как и его батюшка. Мне, право, кажется, что в этом замке ходов словно дырок в сыре, и если знать обо всех, то можно исчезать и появляться где захочешь.

– А что если мы проведем небольшую экскурсию по замку? – предложил Альдо. – Мадемуазель де Режий будет нашим гидом. Она хоть немножко, да знакома с ним, ведь она собиралась здесь жить в качестве жены и хозяйки.

– Я знала замок при госпоже графине. И здесь было гораздо красивее, чем сейчас. У барона отвратительный вкус, и мне меньше, чем когда-либо, хочется здесь жить и хозяйничать.

– Ограничьтесь ролью гида, – посоветовал Адальбер, проверяя заряд своего револьвера.

– Отличная мысль, – одобрил Лотарь. – Подайте мне руку, Мари, и ведите нас.

Альдо взял под руку тетушку Амели, и они, следуя друг за другом, вышли из столовой под недоуменным взглядом неподвижного слуги. Неподвижного, потому что он уважал силу оружия. Уходя, Лотарь не забыл его спросить о владелице голубого фуляра и портсигара.

– Ее зовут мадемуазель Жанна, она приятельница господина барона.

– Жанна и дальше! Как ее фамилия?

– Не знаю, просто мадемуазель Жанна. Она не живет в замке. И вообще приезжает нечасто. Она приходится родней господину барону.

Посещение замка, на которое возлагалось столько надежд, выглядело все безотраднее. Ремонтные работы находились в самом разгаре, отделаны были только несколько комнат и все они были выдержаны в мрачном, неоготическом стиле.

– Что за идея! – неодобрительно оглядываясь, проговорила госпожа де Соммьер. – Особенно если собираешься жениться на молоденькой! Ужас, да и только! И если весь дом отделан в том же духе…

– Да нам что за дело! Но здесь должны быть рабочие. Где они? – спросил Альдо у их чичероне.

– Они живут в подсобном помещении все вместе. Они то ли из Чехии, то ли из Болгарии, не знаю точно. Среди них есть один, который выполняет роль переводчика.

Вскоре они поняли, что экскурсия ничего им не даст. Часть комнат была заперта на ключ, другие были заставлены ведрами с краской и козлами.

– Нам нужно разрешение на обыск, – вздохнул Лотарь. – Но мы не можем надеяться, что наш замечательный следователь его даст!

– И что вы предлагаете?

– Вернуться домой. Мы теряем время попусту. Не знаю, как вы, а я промерз до костей и не отказался бы от стакана горячего вина.

Делать нечего, они сели в автомобиль и уехали. На душе кошки скребли. Госпожа де Соммьер больше не скрывала ни своего огорчения, ни беспокойства.

– И опять ничего, – повторяла она беспрестанно, – возвращаемся ни с чем, а моя План-Крепен, быть может, вот-вот погибнет!

– Ой, да не переживайте вы так, – утешила ее Мари с присущим ей простодушием, – от голода и жажды за два-три дня не умрешь.

У маркизы перехватило дыхание, она едва не задохнулась от гнева и горя. Адальбер поспешил взять у маркизы носовой платок и завязал рот бестолковой дурочке, а заодно и ремнем пристегнул, чтобы поменьше шевелилась.

– По крайней мере, беспокойства будет меньше, – с удовлетворением сказал он. – Кстати, что будем с ней делать? Отправим к отцу или возьмем с собой?

– Возьмем с собой, – мрачно буркнул Лотарь. – Кто знает, на что она способна, если выпустить ее на волю!

– У нее есть тетя, которая живет в Лон-ле-Сонье, может, отвезти Мари к ней? – предложила госпожа де Соммьер, немного придя в себя. – Клотильда говорила, что она разумная женщина.

– Только тети мне не хватало! – промычала Мари сквозь платок. – Потерпите меня еще немного! Обещаю, что не доставлю вам неприятностей.

– Надо немного потерпеть, – решил Лотарь. – По крайней мере, будет на глазах. А пока вызовем к себе Вердо.

– И узнаем, что обо всем этом думает Париж, – добавил Альдо.

Мари, успокоившись, заснула сном праведника.

В усадьбу вернулись мрачнее мрачного, чувствуя каждой клеточкой тела опасность, нависшую над несчастной Мари-Анжелин. Лотарь обо всем доложил Вердо. Альдо так и не удалось дозвониться в Париж. Горячее вино мужчин не утешило, никто до рассвета не сомкнул глаз.

Утром госпожа де Соммьер, вернувшись после утренней мессы, увидела, что Клотильда составляет букет из старинного сорта роз, обилием лепестков похожих на капусту, но источающих дивный аромат. Она перевязала его атласной лентой, завернула в тонкую бумагу и была так занята букетом, что маркиза решила тихонько удалиться, сочтя, что ее присутствие будет лишним, но Клотильда подняла голову и пригласила:

– Входите! Входите! Я как раз думала вас спросить, не хотите ли вы поехать со мной? Я каждый год в этот день езжу на могилу одной молодой девушки. Она неподалеку, в нескольких километрах от нас. История странная и, конечно, печальная… Кое-кто считает, что речь всего лишь о несчастной любви. В общем, я все расскажу вам по дороге.

Через несколько минут обе дамы уже сидели в маленьком сером автомобиле, неприметностью и цветом похожим на мышку. Госпожа де Соммьер немного огорчилась, она надеялась, что в такую хорошую погоду они поедут в открытой коляске. Клотильда, не дожидаясь вопроса, который воспитанная маркиза, прямо скажем, никогда бы не задала, поспешила объяснить:

– Нам придется ехать в горы, дорога там не очень хорошая, и я не хочу рисковать ногами Газели. А автомобилю все нипочем.

Дорога, по которой они ехали, вела на север от Понтарлье и все время поднималась в гору. Вопреки своему обещанию, Клотильда молчала, а ее спутница не прерывала ее молчания. Узкую дорогу сменила дорога пошире, а потом почти что тропинка, которая карабкалась чуть ли не в небеса, сияющие голубизной, на фоне которых особенно мрачно смотрелись приближающиеся руины. От одного взгляда на них невольно пробирала дрожь.

– Это Нуармон! – объявила Клотильда, поставив машину в тень. – Увидев издалека эти развалины, все местные крестятся или снимают шапки, словно на кладбище. Все верят: место это нечистое.

– Место впечатляющее, – не могла не признать маркиза.

Она достала очки, желая получше рассмотреть огромное здание, воздвигнутое на площадке перед склоном, завершающимся крутым обрывом.

– Однако здесь не только руины, – заметила она. – И почему это место нечистое? Рядом с могильным камнем я вижу крест.

– На этот камень мы и положим букет. Но под камнем никто не лежит. Могила пуста.

– Пуста?

– Нет, она полна памятью о прелестной юной девушке, исчезнувшей в день своей свадьбы. Она оставила после себя лишь фату, что повисла на кусте. Фата и лежит в могиле.

– Как же она могла исчезнуть?

– Вопрос остался без ответа. Сто лет тому назад Изабель де Нуармон, единственная наследница старинной и родовитой семьи, выходила замуж за Армана де Флавакура, и все благоприятствовало их браку. Оба богатые, оба красивые, влюбленные друг в друга. Свадьба была великолепным пышным праздником. После обеда молодые люди, дожидаясь вечернего бала, решили поиграть в прятки. В древнем замке с его коридорами и множеством потаенных уголков игра обещала быть захватывающей. И вот она началась!

Играли долго. Беготня, звонкие голоса, смех, хлопанье двери… Когда наконец, разгоряченные и задыхающиеся, все собрались в большой гостиной, оказалось, что новобрачная исчезла.

– Исчезла?

– Ее искали много часов подряд, звали, обшарили все погреба, кладовки и чердаки. Гости, сторожа, слуги, крестьяне, что плясали на ее свадьбе в деревне, – все приняли участие в поисках, но девушку так и не нашли. Она исчезла, не оставив и следа.

– Просто не верится!

– И мне тоже, но я передаю вам историю без всяких изменений. Изабель искали всю ночь. Подумали о рвах, окружавших древние башни. Спустились туда на веревках с фонарями, но все тщетно. Ни малейшего следа.

Грешили на цыган, что несколько дней стояли табором неподалеку от замка и к вечеру свадебного дня покинули свою стоянку. Пустились за ними вслед и догнали, что не составило труда, поскольку этот бродячий народ никуда не торопится. Но и у цыган ее не нашли. Веселая свадьба закончилась трауром. Гости разъехались, а бедный Флавакур продолжал искать свою нареченную, пока ужасная мысль не пронзила его сердце. Объяснение подсказала одна добрая душа, без подобных доброхотов не обходится ни одна трагедия. По мнению этой доброй души, искать Изабель не стоило, потому что она исчезла сразу же, как только началась игра в прятки, исчезла с тем, кого втайне любила. Для госпожи де Нуармон объяснение показалось невероятным. Она приняла бы падение своей красавицы в ров или со скалы в пропасть. Оплакала бы дочь, разорванную дикими зверями в лесу, через который вез ее похититель, когда-то отвергнутый ею влюбленный юноша… Девушка была хороша собой и поклонников у нее было немало. Но что бы ни случилось на самом деле, в замке воцарился траур, а еще через какое-то время появилась легенда о даме в белом, которая, плача, бродит по ночам в окрестностях замка.

– А что стало с матерью Изабель?

– Три или четыре года она еще прожила в замке, потом не выдержала, заперла его, оставив на попечение сторожа, чтобы не разграбили, и удалилась в монастырь Благовещения, где и окончила свои дни в слезах и молитвах. Нет сомнения, что она поставила этот крест и положила могильный камень.

– Какая ужасная история! Но вы…

– Вы хотите спросить, какое я имею к ней отношение и почему привожу сюда цветы?

– Честно говоря, да… Но простите мою нескромность…

– Ну что вы. Вас никто не посмел бы заподозрить в нескромности. Дело в том, что моя бабушка с материнской стороны была подругой госпожи де Нуармон, наверное, единственной подругой, которая у нее осталась. С самого детства я находилась под впечатлением этой грустной истории, и после смерти бедной женщины пообещала себе, что каждый год в день трагической свадьбы буду класть цветы на забытую всеми могилу.

– А молодой супруг? Что стало с ним?

– Он принял постриг в монастыре Монбенуа и умер там лет через десять.

– А кому принадлежит этот замок?

– Государству, но оно о нем не заботится. И замок потихоньку разрушается.

Беседуя, женщины подошли к кресту, перед которым Клотильда опустилась на колени, в руках у нее оказались щетка и тряпка. Цветы она передала госпоже де Соммьер.

– Я всегда здесь немного прибираюсь, – сказал она. – Слежу, чтобы надпись была видна.

Надпись гласила: «Изабель де Нуармон, виконтесса де Флавакур 1867–?»

А под ней курсивом изречение.

Едва под руками Клотильды стали появляться слова этого изречения, как госпожа де Соммьер вскрикнула, не в силах скрыть изумления.

– Кто? Кто это написал?

– Думаю, что госпожа де Нуармон. Но почему вы так побледнели?

– «Она там, откуда нет надежды на возвращение»! Именно эту фразу произнес негодяй фон Хагенталь прошлой ночью в замке Гранльё. Думаю, не без причины. Господи! Неужели они заточили ее здесь?

Клотильда, окаменев, посмотрела на маркизу, потом опомнилась и лихорадочно заторопилась.

– Вы правы! Мы немедленно возвращаемся! Немедленно!..

Две минуты спустя они уже мчались обратно так быстро, как только могли, чтобы не сломать себе шею. Лотаря, Альдо и Адальбера дамы нашли в библиотеке.

– Кажется, мы знаем, где Мари-Анжелин! – объявила Клотильда с порога, задохнувшись, словно проделала весь путь бегом.

Она принялась рассказывать, голос ее прерывался от волнения, и брат, не принимая всерьез ее рассказ, попросил:

– А может быть, ты немного успокоишься, пока госпожа де Соммьер расскажет все по порядку? Мне кажется, ее картезианская[22] натура лучше справится с этой задачей.

– Я прихожу в ужас, когда меня называют последовательницей Декарта, – запротестовала маркиза. – Клотильда к тому же не исказила ни единого факта. И вместо того, чтобы придираться, давайте поедем туда и как следует осмотрим замок.

Лотарь, не скрывая, относился к поездке скептически. Зато Альдо сразу загорелся:

– Лично я еду немедленно! Ты, надеюсь, тоже тут не останешься? – обратился он к Адальберу.

Тот возмущенно вспыхнул:

– Нет, я останусь! Буду вязать носки!

Лотарь махнул рукой и двинулся к двери, приказав слуге положить в машину лопаты, заступы и другой инструмент. Адальбер и Альдо поспешили за ним.

Не прошло и десяти минут, как два автомобиля были готовы к отъезду. В них расположились все, кто только был способен держать лом или лопату. Не забыли и о сумке с медикаментами, бинтами и всем необходимым для оказания первой помощи. Однако возникла заминка с маркизой. Учитывая ее возраст, Клотильда вполне справедливо предположила, что это предприятие могло быть для нее опасным. Маркиза и сама поняла это.

– Поезжайте без меня, – сказала она с улыбкой, вложив в нее все свое мужество. – Вам вполне хватит одной стонущей калеки с поврежденной ногой!

– Пожалуй, и я останусь дома, – решила Клотильда. – На случай, если нашу дорогую Мари снова охватит страсть к телефонным разговорам.

Обе женщины проводили взглядом отъезжающих, и сердца их болезненно сжались.

Пока друзья добирались до Нуармона, солнце успело спрятаться за грозными тучами, которые все темнели и темнели по мере того, как они поднимались все выше в горы.

– Развалины и в хорошую погоду не радуют, – пробурчал Лотарь, – а если пойдет дождь, то это место и вовсе станет зловещим. Как вы сами понимаете, посетителей тут не слишком много. Уверен, что и сторожа сейчас не будет на месте. Думаю, он отыскал себе более приятное местечко, чем этот замок в дождливые дни и в темные ночи.

– А что здесь сторожить? Зрелище, конечно, впечатляющее, но замок почти полностью разрушен.

– Нет, сохранилось несколько покоев, – объяснил Лотарь. – В прошлом году замок был признан историческим памятником и его внесли в список особо охраняемых объектов. Это самое меньшее, что могли сделать, ведь он был самой мощной пограничной крепостью. Здешний сторож зарабатывает несколько су в хорошую погоду и во время каникул. Вряд ли он помешает нам сегодня. Да и наши дамы его не видели.

– Дождь поможет сохранить свежесть роз мадемуазель Клотильды, – заметил Адальбер, оглядывая крест и надпись на могильном камне.

Заметив у ворот, которые, как ни странно, сохранились, заржавленную цепочку с колокольчиком, он потянул за нее. Раздался глухой надтреснутый звук. Но этот звук, шедший словно бы издалека, не разбудил больше никого, хотя в колокольчик позвонили еще раз и еще.

– Я же говорил, что здесь никого нет, – снова пробурчал Лотарь. – И чтобы попасть внутрь, нам придется лезть через стену.

– А почему не попробовать через ворота? – спросил Адальбер.

Он уже опустился на одно колено, раскрыв средней величины саквояж, хорошо знакомый Альдо, и рылся в нем, выуживая нужный инструмент.

– Что это там у вас? – поинтересовался Лотарь, не понимая, чем он занят.

– Инструменты, необходимые для преодоления непредвиденных препятствий, – объяснил Альдо, усмехнувшись. – Видите ли, дорогой друг, наш Адальбер от череды своих многочисленных родовитых предков с различными талантами ухитрился получить и несколько капель крови благородного короля Людовика с номером шестнадцать, да будь он трижды благословенен!

– Вы хотите сказать, что у него есть талант к слесарному делу? Как неожиданно! Я часто сожалел об отсутствии у себя подобных способностей.

Минуты казались друзьям Адальбера часами, а замок все не поддавался.

– Нет, не получается. Замок заело, – объявил Адальбер, отбросив потную прядь волос со лба. – Придется лезть через стену.

– На приступ! – скомандовал Альдо, но тут кто-то тронул его за рукав и прозвучал тоненький голосок:

– Если ты хочешь посмотреть на даму-покойницу, я тебе ее покажу.

Девочка лет двенадцати в плаще с капюшоном, из-под которого торчали две косички с бантами, стояла позади них и смотрела серьезными глазами на мужчин.

– Даму-покойницу? Ах, ну да! В память о которой здесь стоит крест. Ты знаешь, где она?

– Пойдем покажу. Но придется лезть. И еще нужен фонарь.

С этими словами она ловко стала подниматься по каменным выступам стены.

– Хорошо, согласен, – кивнул Альдо. – Тем более что у нас все равно нет другого выхода, раз Адальбер не может справиться с железным чудовищем.

– Без меня! – заявил доморощенный слесарь. – Я все-таки постараюсь открыть замок. А вы постарайтесь не сломать себе шеи.

Странствие по обломкам стены показалось бесконечностью. Но вот они преодолели все препятствия, оказались наверху и заглянули в узкий двор между двумя башнями и частью стены. Посередине двора среди бурьяна виднелся колодец.

– И что дальше? – осведомился Лотарь, который был сыт по горло стенолазательной акробатикой.

Девочка указала пальцем на закрытое решеткой окно в нижнем этаже башни, едва заметное из-за буйной травы и колючих кустов.

– Она там. Но спускайтесь осторожнее, стена осыпается…

Альдо ничего больше не слушал. Он карабкался вниз, охваченный сумасшедшей надеждой, торопясь добраться до этого окна в будущее, нежданного в застывшем каменном царстве. Нога соскользнула, он схватился за куст, выросший в расщелине, затем за стебли бурьяна, который рос здесь в изобилии.

И вот он уже заглядывает в окно.

– Видишь ее? – спросила девочка. Она без особого труда спустилась вслед за Альдо.

– Нет. Тут темно. Хорошо бы…

– Фонарь, – подсказал Адальбер, который справился с замком и теперь протягивал Альдо электрический фонарь, которым пользуются археологи.

Лучь света проник в глубину темного пространства, осветив что-то вроде погреба. Альдо вздрогнул от изумления – там стоял стол и два старинных кресла. В одном из них сидел призрак: женщина в светлом платье с покрывалом на голове, расползавшемся на лоскуты. Теперь стало понятно, о какой мертвой даме говорила девочка. Своими собственными глазами Альдо видел мумию в свадебном платье.

– Изабель де Нуармон! – выдохнул спустившийся вниз Лотарь. – Как она здесь очутилась? Бедное, бедное дитя! Обреченное вместо счастья и радости на мучительную агонию.

Альдо между тем продолжал прощупывать лучиком света погреб-тюрьму. И вдруг от ужаса у него перехватило дыхание, и он прошептал:

– Она здесь не одна. С ней еще кто-то. Я вижу ступню, лодыжку, подол юбки в коричневую клетку. План-Крепен! Это она! – И отчаянно закричал: – Анжелина! Мы здесь, Анжелина! Подойдите к окну! Мы сейчас вас освободим!

Но ответа не последовало. Нога и подол клетчатой юбки не шевельнулись.

– Она не могла умереть. Нет, нет! Прошло слишком мало времени!

– Но воду и пищу ей заменяли лишь слезы! – Адальбер стоял рядом с Альдо. – Нет! Клянусь всеми чертями и дьяволом она не могла умереть!

Альдо уже лихорадочно отбрасывал от окна камни и траву, стараясь освободить его, чтобы можно было в него пролезть. Адальбер принялся ему помогать.

Они работали с бешеной скоростью, подгоняемые мучительной мыслью, что после стольких усилий увидят План-Крепен мертвой! Внезапно Альдо воскликнул:

– Она пошевелилась!

И оба принялись звать ее во весь голос.

– Анжелина! Подойдите к окну! Мы здесь! Мы вас вытащим! Еще немного! Потерпите еще немного!

Да, она пошевелилась, но очень слабо, едва-едва. Было понятно, что она пытается встать, но пока безуспешно. Она подала голос, но он был едва слышен. Альдо яростно просил помощи у Господа Бога.

– Господи! Помоги же нам! Святая Дева Мария, не оставь нашу Анжелину, она столько молилась Тебе! Помогите же ей, помогите!

И вдруг стена, перед которой лежала Мари-Анжелина, раздвинулась… В проходе появился Карл-Август, он слышал мольбу Альдо и не мог не рассмеяться.

– Вы просили, господа, и помощь пришла. Ваша родственница тотчас же отправится на Небеса к Деве Марии, я об этом позабочусь. Она, как никто, заслужила вечный покой. И раз уж ничем больше не может мне помочь…

Трое мужчин во дворе достали оружие, но фон Хагенталя заслонял выступ в погребе, он был недосягаем для пуль.

– Трудно меня достать, не правда ли, господа? Зато я подвину к вам поближе вашу драгоценную родственницу, прежде чем в нее выстрелю. Вы должны видеть все, до мельчайшей детали.

– Не трогайте ее, – заорал Альдо. – Я дам вам все, что вы только пожелаете! Только не трогайте!

– Кто поручится, что вы выполните свое обещание? А двое других что мне пообещают? Сокровища подземной часовни?

– Да, обещаем сокровища часовни, – в один голос подтвердили Лотарь и Адальбер.

– Обещания давать нетрудно. Но достойные рыцари исчезают, когда приходит час их выполнять. Да и стоит ли она того?

Не выходя из-за уступа, он подтолкнул умирающую так, чтобы она была видна.

Теперь Мари-Анжелин стояла на коленях, но, лишившись поддержки тюремщика, тут же осела и повалилась на пол.

– Видите? Тюк тряпья и ничего больше, – вот ваша хваленая План-Крепен. Милосердием будет избавить ее от мучений. Даю вам десять секунд на прощание с ней. Считаю: один, два, три, четыре…

В полном отчаянии друзья смотрели, как револьвер приближается к голове Мари-Анжелин, тщетно пытавшейся поднять ее, а неумолимый голос продолжал отсчитывать мгновения, которые осталось ей жить. Карл-Август произнес «шесть», и раздался выстрел.

В разъеме стены стоял Гуго де Хагенталь. Он поднял руку на своего отца, он убил его!

Час спустя голова Мари-Анжелин уже покоилась на коленях Адальбера, а сама она лежала на заднем сиденье автомобиля Водре-Шомара, который мчался с немыслимой скоростью в больницу Понтарлье. Ощущая за спиной веяние смерти, Лотарь мчался как вихрь, не обращая внимания на свистки и светофоры, когда оказался в черте города.

Сумасшедшая гонка завершилась во дворе больницы, где План-Крепен немедленно занялись врачи «Скорой помощи», а Лотарем два жандарма. Но разбирались не они с Лотарем, а он с ними, приказав как можно скорее позвать в больницу капитана Вердо.

Маркиза, которую вместе с Клотильдой Лотарь буквально подхватил на ходу, теперь сидела возле больной и, стараясь справиться с волнением и страхом, смотрела на ее бледное лицо и ввалившиеся глаза. Мари-Анжелин застыла в неподвижности, и пульс, который едва-едва прощупывался, мог исчезнуть в любую минуту.

– Что они с ней делали, если за несколько дней она дошла до такого состояния?

– Если совсем не есть и ничего не пить, это неудивительно, – ответил Лотарь. – Она всегда была худенькой.

– Но очень крепкой, жилистой. И энергичной, – напомнила Клотильда, которой пришлось ехать на подножке автомобиля. – Она ничего не пила, значит, ее организм обезвожен. Но, судя по всему, еще и лихорадка.

– И температура к тому же.

В самом деле, у бедняжки началась лихорадка, и объяснение этому пришло после того, как жандармы из Понтарлье и полицейские из Безансона исследовали странный погреб, где несчастная была обречена на крестные муки.

Во время дождя немного воды затекало в окно и скапливалось в небольшой каменной выемке, эту воду и пила несчастная. Сырость погреба, ослабленный организм сделали свое дело.

– Болезнь только началась, мы попробуем с ней справиться, – пообещал главный врач, осмотрев больную. – Конечно, она очень слаба, но организм сильный, и мы надеемся…

Он не успел закончить фразу. Госпожа де Соммьер впервые в своей жизни лишилась чувств. И не без присущего ей изящества. Врачи поспешили заняться и ею тоже, опасаясь, что целуя и обнимая свою ненаглядную План-Крепен, она могла заразиться лихорадкой.

Несмотря на старания капитана Вердо, супрефекта и следователя Гондри, чье упрямство переупрямили факты, весть о деле с найденной могилой мигом обежала окрестности, попала в газеты, распространилась по всей Франции, и уже через несколько дней Пьер Ланглуа в сопровождении инспектора Лекока прибыл в Понтарлье. Альдо, который никак не мог успокоиться из-за тяжелого состояния Мари-Анжелин, позволил себе встретить главного инспектора весьма сердито.

– Пока вы гонялись за призраками террористов, мы крайне нуждались в вашей помощи. И если бы вы были с нами, результаты наших поисков не были бы столь плачевны. План-Крепен при смерти и может в любую минуту умереть, если врачи не справятся с ее болезнью. Тетушка Амели, ослабленная тревогами, вполне возможно, тоже подхватила опасный вирус и тоже может умереть. Что вы можете на это мне сказать? Почему молчите? И перестаньте смотреть на меня с состраданием! Вам это не идет!

Вылив гнев и обиду, Альдо со всего размаху опустился на стул, который оказался несколько хрупким, что не выдержал тяжести опустившегося на него тела. Сидя на полу, Альдо так и не успокоился. Ланглуа тут же подал ему руку помощи и помог подняться.

– Теперь вам легче? – участливо спросил он.

– Что вы имеете в виду? Я не болен! По крайней мере, пока… Я надеюсь, по крайней мере…

– Я имел в виду не ваше крепкое здоровье, а то удовлетворение, которое вы должны были испытать. Вот уже много лет вам хотелось отделать как следует начальника полиции, не важно какого – версальского, мадридского, лондонского, в общем, любой национальности и любой страны! И, наконец, ваше желание исполнилось. Вот я и спрашиваю: теперь вам легче?

– Но я…

– Рюмка хорошего арманьяка, и мы можем поговорить серьезно.

Ланглуа протянул Альдо рюмку, тот мигом опрокинул ее, и Ланглуа продолжил свою речь:

– Теперь вам стало получше? А теперь я развею очередную вашу иллюзию. Я приехал сюда вовсе не потому, что торопился к вам на помощь, а для того, чтобы арестовать опасного главаря преступной банды. Этот главарь – женщина, она задумывала все операции, и я охочусь за ее бандой уже не один месяц.

– И кто же она? Я ее знаю?

– Может быть. Но не воображайте, что это Марго Сорока, ваша старая знакомая. Она окончательно покончила с прошлым, вышла замуж и даже родила ребенка. В этих краях нашу красавицу знали под разными именами, например, Жанна де Моблан, любовница и будущая супруга Хагенталя, если только она от него не избавится в ближайшее время.

– Хагенталь убит, его застрелил его сын Гуго.

– Она называла себя мисс Фелпс, нанявшись гувернанткой к маленькой де Гранльё, которую похитила и заставила таким образом приехать бабушку в церковь Святого Августина и привезти туда рубин. Еще она называла себя Элена Мареску и представлялась художницей, и ее художества наблюдал Машю, когда она убила Мишеля Легро, который сообщал ей обо всем, что творится в подземной часовне. Наконец она заточила мадемуазель дю План-Крепен в руинах Нуармон, тайну которых она каким-то образом узнала.

– А кто напугал до смерти Изолайн де Гранльё? Тоже она?

– Да, это она принесла в дом змею. Благодаря змее мы и напали на ее след и выстроили цепочку. Несколько дней назад в доме, который принадлежал Элене Мареску на Монмартре, нашли мертвым работника, который присматривал за змеями. Она их держала у себя и выращивала. Представьте себе, что она принимала себя за сказочную Вуивру!

– И она убила госпожу де Гранльё-старшую в исповедальне?

– Нет, госпожу де Гранльё убил Карл-Август. И Агату Тиммерманс тоже. Добавлю, что мадемуазель де Режий вполне оправданно искала убежища в имении Водре-Шомар. Она последовала бы за всеми остальными жертвами, как только ее супруг получил бы ее приданое, вовсе не маленькое, надо сказать.

– С этой мадемуазель де Режий я вообще ничего не понимаю! – возмущенно начал Адальбер. – С одной стороны, она готова влюбиться в любого пуделя с бантом, а с другой, продолжала слушаться негодяя Карла-Августа.

– Ты не пудель с бантом, – насмешливо заметил Альдо.