Джек Ричер, или В розыске Чайлд Ли

Глава 41

Дочь Дельфуэнсо звали Люси. Гудмен встретился с нею на пороге дома соседки. Она оказалась худой, бледной, темноволосой девочкой. Люси еще не успела снять пижаму, и от нее пахло сном и домом. Гудмен усадил ее на ступеньку и сам устроился рядом, положив локти на колени и свесив руки вниз. Двое обычных людей ведут беседу. Однако все было совсем не так. Шериф спросил, как она поживает, но не получил внятного ответа. Девочка не понимала, что он от нее хочет. Однако слушала внимательно. Он рассказал ей, что ее мать не вернулась домой с работы. И никто не знает, где она сейчас находится. Но ее ищут, очень много людей.

Девочка никак не отреагировала на его слова, как будто он рассказал ей какие-то загадочные и бесполезные вещи, имеющие отношение совсем к другому миру. Скажем, про температуру поверхности планеты Юпитер или чем короткие волны отличаются от средних. Люси вежливо кивнула; она явно замерзла и хотела вернуться в дом.

Потом Гудмен поговорил с соседкой Дельфуэнсо. Ее он снабдил такой же неполной информацией: Карен исчезла, ее местонахождение неизвестно, поиски продолжаются. Он сказал, что Люси лучше сегодня не ходить в школу. Он также попросил соседку оставить дома и своего ребенка и не ходить на работу, если это возможно, чтобы присмотреть за детьми. Шериф добавил, что при данных обстоятельствах для Люси лучше, если рядом будут знакомые лица.

Соседка заволновалась, но после некоторых колебаний обещала выполнить просьбу шерифа, сказав, что ей нужно сделать несколько звонков. Гудмен оставил ее возле дома, двое детей жались у нее за спиной, а сама женщина застыла на месте – ее тревожили самые разные проблемы.

Дождь прекратился, тучи расступились, и покрытие автострады довольно быстро начало высыхать. Они проехали десяток миль, и асфальт стал совершенно сухим. Ричер уже различал знакомые места. Конечно, все вокруг днем выглядело иначе. Шоссе перестало быть туннелем в темноте. Теперь оно больше походило на дамбу, слегка приподнятую над плоскими бесконечными полями. Джек терпеливо искал съезды; некоторые выглядели обманчивыми, другие – обещающими. Затем он увидел то, что искал, примерно в трех милях впереди, – бесформенное в тусклом сером свете скопление зданий, лес ярких рекламных щитов: «Эксон», «Тексако», «Саноко», «Сабвей», «Макдоналдс», «Краккер Баррел», «Марриотт», «Рэд руф» и «Комфорт инн». И еще – огромный рекламный щит торгового центра, который Ричер не видел ночью, потому что он не имел неоновой подсветки.

– Давайте позавтракаем, – предложил Джек.

Соренсон не ответила, но он почувствовал, как она напряглась на своем сиденье.

– Я голоден. Вы тоже. И я уверен, что нам нужно заправиться бензином.

Соренсон молчала.

– Я не убегу, – добавил Ричер. – Если бы я не хотел находиться в вашей машине, меня бы в ней не было. Вы не забыли, что мы договорились?

– Офис в Омахе должен показать, что ночью он дал результат.

– Я понимаю. Я с вами до самого конца.

– Я должна быть в этом уверена. Так что мы поедим только в том случае, если можно будет не выходить из машины.

– Нет, – возразил он. – Мы войдем в кафе, сядем за столик и будем есть, как цивилизованные люди, которые доверяют друг другу. Кроме того, мне нужно принять душ. И я должен купить новую одежду.

– Где?

– В торговом центре.

– Зачем вам менять одежду?

– Чтобы произвести хорошее впечатление.

– Ваша сумка с вещами осталась в «Импале»?

– У меня нет сумки.

– Почему?

– И что я туда положу?

– Ну, например, чистую одежду.

– А что я буду делать через три дня?

Соренсон кивнула.

– Что ж, хороший довод. – Следующие полмили она молчала, потом сбросила скорость и включила сигнал правого поворота. – Ладно, я вам доверяю, Ричер. Надеюсь, вы не выставите меня дурой. Я нахожусь в очень трудном положении.

Джек не ответил. Они свернули к съезду с автострады и сразу подъехали к бензоколонке «Тексако». Соренсон вышла из машины, Ричер – за нею. Ей это совсем не понравилось. Ричер пожал плечами. Он решил, что теперь она должна полностью ему доверять. Соренсон начала заправлять бензин.

– Я схожу в магазин. Вам что-нибудь нужно?

Джулия покачала головой. Она была встревожена. И у нее имелись на то причины. Она не могла оставить шланг и отправиться вслед за Ричером. Он был свободен, а она – привязана к шлангу.

– Я вернусь, – сказал Ричер.

И зашагал прочь.

Магазин напоминал такое же заведение, как у бензоколонки «Шелл», к юго-западу от Де-Мойна, только выглядел намного хуже. Такие же ряды полок, те же товары, но какие-то пыльные. И такой же продавец за стойкой, который пристально смотрел на нос Ричера. Джек прошелся по рядам и выбрал то, что ему требовалось. Кроме того, он взял тюбик с кремом-антисептиком, маленький тюбик зубной пасты и бутылочку с аспирином. У стойки Ричер расплатился наличными. Продавец продолжал смотреть на его нос.

– Укус москита, – сказал Джек. – Ерунда. Не о чем беспокоиться.

Соренсон ждала на полпути между бензоколонкой и магазином. Она все еще выглядела встревоженной.

– Где вы хотите позавтракать? – поинтересовался он.

– «Макдоналдс» вас устроит? – спросила Джулия.

Ричер кивнул. Ему требовались протеины, жиры и сахар и было все равно, в каком виде он их получит. Он ничего не имел против заведений быстрого питания. Лучше, чем есть в обычных ресторанах, когда ты путешествуешь. Они вернулись в машину, проехали сотню ярдов и снова припарковались. Затем вошли под яркий свет, в холодный воздух, и сели на жесткие пластиковые стулья. Джек заказал два чизбургера, два яблочных пирога и чашку кофе в двадцать унций.

– Это уже ланч, а не завтрак, – сказала Соренсон.

– Я и сам не знаю, что это такое, – сказал Ричер. – В предыдущий раз я проснулся вчера утром.

– Я тоже, – заметила Соренсон.

Однако она заказала обычный завтрак: сосиски, яичницу и чашку кофе. Они ели, сидя за влажным ламинированным столиком.

– А где вы рассчитываете принять душ? – спросила Соренсон.

– В мотеле, – ответил Ричер.

– И вы готовы заплатить за сутки только для того, чтобы принять душ?

– Нет, я намерен заплатить всего за час.

– Здесь стандартные сети мотелей. Никто не станет сдавать вам номер на час.

– Но ими управляют люди. А сейчас раннее утро. Горничные еще продолжают работать. Портье возьмет двадцать долларов. Десять он отдаст горничной, чтобы та привела номер в порядок, остальное положит в карман. Именно так все и работает.

– Вы уже делали это прежде?

– Если бы не делал, то давно бы опустился.

– Но это довольно дорого. Если учесть одежду и все остальное.

– А сколько вы платите в месяц за свою ипотеку? За страховку, бензин, текущий ремонт, работы во дворе и налоги?

Соренсон улыбнулась.

– Вы привели неплохой довод, – заметила она.

Ричер закончил есть первым и направился в туалет. На внешней стене висел телефон-автомат. Джек его проигнорировал. Окна в туалете, как и пожарного выхода, не было. Он закончил свои дела, вымыл руки и вернулся в зал. И увидел двух мужчин, нависших над Соренсон с двух сторон со спины. Она продолжала сидеть на стуле, мужчины стояли, и их мясистые бедра почти казались ее плеч, не давая ей возможности встать. Они разговаривали между собой, над ее головой, хриплыми агрессивными голосами. И почему такая хорошенькая леди не пригласила их присесть рядом? Вероятно, водители грузовика. Наверное, они приняли ее за деловую женщину, оказавшуюся далеко от дома. Черный брючный костюм, голубая рубашка… Рыба, выброшенная из воды. Похоже, им понравились ее волосы.

Ричер остановился в десяти футах и стал наблюдать. Ему было интересно, что она достанет раньше – документы или «Глок». Наверное, документы, но он бы предпочел «Глок». Однако Соренсон ничего не достала. Она просто сидела и чего-то дожидалась; видимо, была очень терпеливой. Или очень не любила бумажную работу. Ричер не знал, каков протокол Бюро для подобных случаев.

Затем один из парней почувствовал присутствие Ричера, замолчал, повернул голову, и они посмотрели друг другу в глаза. Приятель громилы также повернулся к Джеку. Они были большими парнями, но их тела наполняла плоть, не имевшая отношения ни к чистым мышцам, ни к жиру. Оба с маленькими глазками, небритыми лицами, плохими зубами и свалявшимися волосами. Про таких людей один врач, приятель Ричера, писал: ОБП – диагноз и послание, тайный внутренний медицинский код, один профессионал другому, чтобы все сразу стало понятно.

Это означало: очень бедная протоплазма.

«Время принятия решения, парни, – подумал Ричер. – Либо вы перестанете смотреть мне в глаза и уйдете, либо останетесь».

Они не ушли. Они продолжали на него глазеть. И их завораживал не только его нос. Вызов. Лишенный разума гормональный императив. Ричер почувствовал, как включились его собственные инстинкты. Невольно, но неизбежно. Адреналин и еще что-то, темное, теплое и примитивное, древнее и присущее хищникам, нечто, заставляющее исчезнуть волнение, дающее полную уверенность в победе. И не так, как если бы ты вынул пистолет в драке, где противник вооружен ножом. Как если бы ты имел в запасе плутониевую бомбу.

Парни смотрели на Ричера, но и он не сводил с них взгляда.

– На что ты пялишься? – спросил тот, что стоял слева.

Что уже само по себе было вызовом с вполне определенной динамикой. По какой-то неизвестной причине большинство людей в этот момент отступали. Они начинали испытывать неловкость, переходили к обороне, приносили извинения. Но только не Ричер. Инстинкт подсказывал ему, что необходимо наступать, а не отходить в сторону.

– На кусок дерьма, – сказал Джек.

Ответа не последовало.

– Однако даже кусок дерьма имеет выбор. Первый вариант: вы возвращаетесь в свой грузовик и завтракаете в пятидесяти милях отсюда. И второй: вас увозят на машине «Скорой помощи», и вы завтракаете через пластиковую трубочку.

И вновь ответа не последовало.

– Но предложение ограничено по времени, – продолжал Ричер. – Поторопитесь, или я сделаю выбор за вас. И, если быть совершенно откровенным, я склоняюсь к «Скорой помощи» и пластиковой трубочке.

Их рты задвигались, глаза задергались. Они продолжали стоять на месте. Всего пару секунд, чтобы сохранить лицо. А потом выбрали первый вариант, как и предполагал Ричер. Повернувшись, они побрели к выходу, без особой спешки, чтобы не выказывать страха, но и не теряя времени. Они достаточно быстро оказались возле двери и вышли на улицу. Ни один из них не стал оглядываться. Ричер выдохнул и сел.

– Вам не нужно за мной присматривать, – сказала Соренсон.

– Я знаю. И я этого не делал. Они заинтересовались мной. И я приглядывал за собой.

– Что бы вы сделали, если бы они не ушли?

– Спорный вопрос. Такие парни всегда уходят.

– Мне кажется, вы разочарованы.

– Я всегда разочарован. Я живу в мире, который меня разочаровывает. Кстати, а почему вы сидели и терпели?

– Бумажная работа, – сказала Джулия. – Арестовывать людей – ужасная морока.

Она вытащила телефон, проверила аккумулятор и убрала его в карман.

– Ждете звонка? – спросил Ричер.

– Вы знаете, что жду, – сказала Соренсон. – Я жду, что меня снимут с расследования.

– Возможно, не снимут.

– Меня должны были снять два часа назад.

– Ну и как вы это объясните?

У нее не получилось ответить – в этот момент, словно по заказу, зазвонил ее телефон.

Глава 42

Телефон подрагивал и звонил. Сигнал был тонким и неприятным. Типичный электронный звук. Соренсон ответила, поднесла трубку к уху и молча слушала. По ее лицу Ричер понял, что она ждала совсем другого звонка. Ее не сняли с доски. Пока. Наоборот, снабдили новой информацией. И новости оказались не обязательно плохими – если судить по выражению ее лица, – но и не хорошими. Они оказались интересными. Возможно, даже вызвали у Соренсон недоумение.

Она отключилась, посмотрела на влажную поверхность стола и сказала:

– Наши медицинские эксперты наконец собрались перевезти тело из насосной станции в лабораторию.

– И?.. – спросил Ричер.

– И стала заметна одна деталь, на которую прежде не обратили внимания.

– Какая деталь?

– Перед тем как его закололи, ему сломали руку.

Джулия рассказала Джеку, что медицинские эксперты положили труп на тележку, чтобы отвезти его в фургон. Они не воспользовались пластиковым мешком, как это принято делать в таких ситуациях, поскольку тело лежало в луже высыхающей крови. Нет смысла пачкать мешок изнутри и снаружи. Они собирались положить его в мешок уже в фургоне.

Но по пути тележка наехала на камень, и правая рука мертвеца свесилась вниз – локоть оказался повернут под неестественным углом. И тогда они использовали портативный рентгеновский аппарат прямо на тротуаре и определили, что сустав сломан. Такая травма не могла быть получена ранее – боль была бы невыносимой. Никто не в состоянии ходить со сломанным локтем. Даже минуту. Не говоря уже о том, чтобы доехать до насосной станции от Денвера. Руку сломали, когда мужчина был жив. Эксперты заметили слабое внутреннее кровотечение. И небольшую опухоль. Сердце еще некоторое продолжало качать кровь, но совсем недолго.

– Травма при попытке самообороны, – сказал Ричер. – Или нечто похожее. Он вытащил оружие. Пистолет или нож. Пытался защищаться. Они его обезоружили с применением избыточной силы. Вероятно, он был правшой.

– Большинство людей являются правшами, – заметила Соренсон. – А потом они его зарезали, и очень скоро он истек кровью.

– Свидетель слышал крик?

– Он не говорил.

– Сломанный локоть вызывает сильную боль. Он должен был что-то услышать. Хотя бы один крик. Вероятно, довольно громкий.

– Теперь мы уже не можем его спросить.

– На месте преступления нашли какое-нибудь оружие? Его или их?

Соренсон покачала головой.

– Наверное, они все выбросили в открытую трубу.

– Вы продолжаете считать, что он был торговым атташе? Так далеко от дома, с ножом или пистолетом в кармане?

Соренсон снова покачала головой.

– Я кое-что вам не рассказала, – призналась она. – ЦРУ что-то вынюхивало всю ночь. Они позвонили почти сразу. Еще до того, как появились парни из отряда по борьбе с терроризмом. И намного раньше, чем приехал представитель Государственного департамента.

– Что они хотели?

– Быть в курсе расследования.

– Ну, все ясно, – сказал Ричер. – Убитый был одним из них.

– Тогда почему я все еще веду это расследование? Его должны были давно у меня забрать.

Джулия снова проверила телефон. Они находились в зоне уверенного приема, аккумулятор был заряжен, но телефон упрямо молчал.

Далее они направились в торговый центр. Дешевые товары, дешевое и унылое здание. Около трети всех магазинчиков торговали мужскими вещами. Ричер узнал некоторые фирмы. Скидки не произвели на него впечатления. По его подсчетам, даже после скидок товары стоили около своего номинала.

Как всегда, его выбор был ограничен наличием нужного размера. Однако ему удалось найти стандартные синие джинсы в одном магазине, а в другом – сразу три предмета: футболку, рубашку и свитер из хлопка, все синего цвета. Синие носки и белое нижнее белье он купил в третьем магазине, короткую куртку – в четвертом. Ричер решил, что ботинки он не станет менять еще несколько дней. Они его вполне устраивали.

– Вам нравится синий цвет? – спросила Соренсон.

– Я люблю, чтобы одно подходило к другому, – ответил Джек.

– Почему?

– Кто-то мне сказал, что так правильно.

Общий расход составил семьдесят долларов, что вполне устроило Ричера. Одежда на три или даже четыре дня, что-то от двадцати до двадцати пяти долларов в день. Дешевле, чем где-то жить, и удобнее, чем стирать, гладить, складывать и упаковывать. Тут не могло быть никаких сомнений.

– Откуда вы берете деньги? – спросила Соренсон.

– В разных местах, – ответил Ричер.

– Но где именно?

– Ну, часть – это сбережения.

– А остальное?

– Иногда я работаю.

– И что вы делаете?

– Самые разные вещи. Делаю, что требуется.

– Как часто?

– Время от времени.

– Едва ли так можно хорошо заработать.

– Остальное я могу получить из альтернативных источников.

– Что вы имеете в виду?

– Обычно это трофеи.

– Трофеи? Какой войны?

– С плохими парнями, – сказал Ричер.

– И вы признаётесь в этом мне?

– Я следую вашему примеру. Федеральные агентства постоянно захватывают чужую собственность, верно? Вы находите кокаин у какого-то парня – и прощай, «БМВ». Аналогично с домами и лодками.

– Это другое дело. Такой подход позволяет уменьшить накладные расходы. Облегчает нагрузку на налогоплательщиков.

– Аналогично, – сказал Ричер. – В противном случае я получал бы пособие.

Он выбрал «Ред руф инн», чтобы принять душ. Они работали по лицензии; за стойкой сидел владелец, который был не прочь положить немного наличных в карман. Как и ожидалось, он согласился на две десятки – одну для себя, а другую для горничной, которая ему больше нравилась. Ричер прихватил с собой покупки, сделанные в торговом центре и на бензоколонке. Соренсон пошла вместе с ним и осмотрелась. Она ничего не сказала, но Джек видел, что окно в ванной комнате ей не понравилось. Оно не было большим, но вылезти через него Ричер мог. Номер находился на первом этаже, а оно выходило в переулок.

– Вы можете остаться здесь, если хотите, – предложил Джек. – Я не буду задвигать занавеску в душе, чтобы вы не волновались.

Она улыбнулась, но не стала отвечать прямо.

– Сколько времени у вас это займет?

– На душ уходит двадцать две минуты, – ответил Ричер. – Еще три, чтобы высушиться, и три – одеться. Пять на непредвиденные обстоятельства. Всего тридцать три минуты.

– Вы очень точны.

– Точность – это добродетель.

Соренсон ушла, и Ричер начал стаскивать с себя одежду. Она находилась в плохом состоянии. Он носил ее уже довольно долго, еще со времен Болтона, что в Южной Дакоте. Местами она покрылась слоем грязи и была забрызгана кровью, его собственной и чужой. Он свернул испорченную одежду в плотный узел и выбросил в мусорную корзину. Потом тщательно почистил зубы и включил душ.

Джек вымыл волосы и намылился с ног до головы, потом принялся тереть тело и смывать мыло водой. Восемь минут. Затем он вышел из душевой кабинки, налил в раковину горячей воды и с помощью чистого полотенца занялся лицом, поглядывая в зеркало. Осторожно убрал запекшуюся кровь и протер царапины. После этого намылил верхнюю губу, случайно втянул носом мыло и начал яростно чихать. Наружу стали выскакивать сгустки крови размером с садовую горошину.

Вернувшись в душ, Ричер немного постоял под потоками горячей воды, потом вытерся, оделся и причесал волосы пальцами. Затем переложил свой старый паспорт и карточку для банкомата в один карман, а зубную щетку – в другой. Ключ от номера в мотеле толстяка он убрал в карман куртки. Приняв таблетку аспирина, запил ее водой из-под крана, взял антисептический крем и бактерицидный пластырь и распахнул окно, чтобы выпустить пар и очистить зеркало.

Джулия Соренсон стояла в переулке и наблюдала за окном. Одновременно она беседовала по телефону. Разговор не доставлял ей удовольствия. Она возражала, но вежливо. Наверное, это ее босс, решил Ричер. Отсюда и сдержанность. Он не слышал ни слова, но понял, что Соренсон наконец снимают с доски, а она настаивает на том, чтобы продолжить работу. Складывалось впечатление, что она приводит серьезные доводы. Ее свободная рука рубила воздух, отбрасывая возражения, подчеркивая свои аргументы. Жесты позволяли ей придать голосу убедительность. Телефон – не самое лучше средство общения, так считал Ричер. Он отсекал жестикуляцию и мимику, не позволял почувствовать нюансы.