Патрульные Апокалипсиса Ладлэм Роберт
Программа на ночь была принята.
Глава 36
Многоквартирный комплекс — понятие «дом» для него мелковато — являл собою одно из тех зданий из холодной стали и темного стекла, которые вызывают ностальгию по каменным стенам, шпилям, аркам и даже контрфорсам. Это было не столько произведение архитектора, сколько продукт роботоподобного компьютера, когда эстетику находят в огромном неиспользуемом пространстве и терпимости к стрессам. Однако здание впечатляло: окна фасада высотой в два этажа, фойе из белого мрамора, в середине которого находился огромный бассейн с фонтаном-каскадом, подсвеченным подводными прожекторами. Внутренние коридоры каждого этажа обрамляла галерея с высоким барьером из пятнистого гранита, позволявшая всем, кроме людей очень маленького роста, обозревать роскошь внизу. Это был триумф не столько красоты, сколько инженерных конструкций.
Слева в беломраморном фойе было незатемненное окошко охраны, за стеклом виднелся охранник здания в форме, в его обязанности входило впускать посетителей, назвавших себя по интеркому у входа, убедившись, что их ждут жильцы. Далее, в целях охраны спокойствия и безопасности, на пульте перед охранником были кнопки «Пожар», «Непрошенные гости» и «Полиция»; последняя, располагавшаяся примерно в полумиле, могла добраться до здания через шестьдесят секунд. Комплекс насчитывал одиннадцать этажей, квартира Траупмана занимала весь верхний этаж.
Пространство у дома, как и следовало ожидать, соответствовало стоимости самого здания. Круговая подъездная аллея вела от одной высокой живой изгороди к другой, между которыми была полугодовая рента садовника-декоратора: фигурно постриженные кусты, цветущие сады, пять бетонных прудов с золотыми рыбками с естественной вентиляцией и бетонные дорожки для тех, кому захочется прогуляться среди природной красоты. За комплексом с видом на средневековую стену Нейтерграбен располагался плавательный бассейн размером с олимпийский — возле и кабинки, и открытый летний бар. Судя по всему, доктор Ханс Траупман, Распутин неонацистского движения, жил очень хорошо.
— Это все равно, что прорываться в Левенворт без военного пропуска, — прошептал Лэтем за фигурной стрижки кустами перед входом. Рядом с ним был капитан Кристиан Диец, ранее исследовавший территорию. — Любой доступ сзади от бассейна на электронной сигнализации. Дотронься до экрана рукой — взвоют сирены. Знаю я эти штуки, они реагируют на тепло.
— Да, сэр, — ответил рейнджер из «Бури в пустыне». — Поэтому я и говорил: единственный способ обезвредить двух патрульных — пробраться мимо домовой охраны и достичь одиннадцатого этажа.
— Вы с Энтони действительно сумеете избавиться от двух охранников?
— Это не проблема... сэр. Джерри возьмет большого парня с фляжкой, а я урою чесальщика. Проблема, как мне кажется, в том, сможете ли вы с полковником уговорить внутреннюю охрану пропустить вас.
— Витковски связался с агентами Второго бюро. Говорят, все под контролем.
— Каким образом?
— Два-три имени из полиции. Они позвонят охране и подготовят почву. Совершенно секретно и все такое прочее.
— Второе бюро сотрудничает с нюрнбергской полицией?
— Возможно, но я не это имел в виду. Я сказал «имена», а не люди. Надо полагать, это важные имена, есть такие реальные люди или нет... Какого черта, Крис, уже за полночь, кто будет проверять? Когда союзники штурмовали Нормандию, никто не посмел разбудить главных помощников Гитлера, не говоря уж о нем самом.
— А полковник действительно хорошо владеет немецким? Я слышал от него всего несколько слов.
— В совершенстве.
— Ему надо говорить начальственным тоном...
— А вы сомневаетесь? Да Витковски не говорит, а лает.
— Смотрите, он только что зажег спичку в кулаке на правом фланге в кустах. Что-то там происходит.
— Они с лейтенантом ближе. Вам видно, что там?
— Да, — ответил капитан Диец, вглядываясь сквозь листву. — Это здоровяк со своим пойлом. Джерри крадется к правому краю, снимет его в тени на полпути к дорожке в здание.
— Вы, ребята, всегда такие уверенные?
— Что здесь такого? Это всего лишь работа, и нас научили ее делать.
— Вам не приходило в голову, что в рукопашной тот тип может оказаться сильней?
— Да, конечно, поэтому-то мы и специализируемся на самых грязных трюках. Один мой друг из парижского посольства видел вас на хоккейном поле то ли в Торонто, то ли в Манитобе или еще где-то; говорит, вы мастер силовых приемов.
— Закрыли тему, — приказал Лэтем. — Что случится, если любитель виски не вернется? Будет его ждать второй охранник?
— Они, немцы, работают по часам. Отклонение неприемлемо. Если один солдат нарушил, на другого нарушение не действует — он продолжает наблюдение. Вон, смотрите!Джерри его снял.
— Что?
— Вы не заметили?
Джерри зажег спичку и бросил ее дугой налево. Задание выполнено... Теперь я поползу вперед, а вы присоединяйтесь к полковнику, сэр.
— Да, знаю...
— Мне понадобится время, может, даже минут двадцать, имейте терпение, это произойдет.
— Да услышит вас Господь.
— Да, Джерри говорил, что вы, наверно, скажете нечто в этом роде. Увидимся, К.О.
Капитан-спецназовец прокрался к крылатому входу комплекса, а Дру пополз между цветниками английского сада к кустам, в которых ничком лежал Стэнли Витковски.
— Это парни просто чудо! -восхищенно произнес полковник, глядя в инфракрасный бинокль. — У них в жилах ледяная вода!
— Это просто работа, которой их научили, и они хорошо с ней справляются, — сказал Дру, лежа на земле.
— Да услышит тебя Господь, хлопчик! — воскликнул Витковски. Вон второй...Черт, действуют они просто потрясающе! Убивать так убивать!
— Не думаю, что нам нужны трупы, Стэнли. Лучше бы пленные.
— Я на все согласен. Лишь бы пробраться внутрь.
— А мы можем?
— Предпосылки есть, но пока не попробуем, не узнаем. Возникнет проблема — начнем прорыв.
— Охранник вызовет полицию, стоит только ему увидеть оружие.
— Там одиннадцать этажей, откуда они начнут?
— Правильно. Пошли!
— Рано. Цель капитана еще не на месте.
— Мне показалось, ты сказал «вот он».
— Он готовился, цыплят было рано считать.
— Что?
— Цыплят по осени считает.
— Нельзя ли попонятней?
— Второй страж еще не появился.
— Спасибо.
Через шесть минут Витковски сказал:
— Идет, точно по расписанию. Да благословит их Господь. Ein, Zwei, Drei[125]
Через тридцать секунд вспыхнула спичка и упала слева от бросавшего.
— Готов, — сказал полковник. — Давай вставай во весь рост. Помни, ты из нюрнбергской полиции. Держись сзади и не раскрывай рта.
— А что я мог бы сказать? «О, Tannenbaum, mein Tannenbaum?»[126]
— Пошли.
Они перебежали подъездную аллею и остановились под широким навесом над толстыми стеклянными дверями парадного входа. Отдышавшись и приосанившись, они подошли к внешней панели связи с охранным пунктом.
— Guten Abend[127], — сказал полковник и продолжил по-немецки: — Мы наряд детективов, нас послали проверить устройство внешней сигнализации квартиры доктора Траупмана.
— А, да, ваше начальство звонило час назад, но я им говорил, у доктора сегодня гости...
— Я полагаю, вам объяснили, что доктора мы не побеспокоим, — резко прервал его Витковски. — Фактически мы не должны беспокоить ни доктора, ни его эскорт, таков приказ начальства, и я, например, не осмелился бы нарушить эти инструкции. Внешняя сигнализация в кладовой напротив двери доктора Траупмана. Он даже не узнает, что мы там побывали — так хочет шеф нюрнбергской полиции. Но он, я уверен, и сам вам сказал об этом?
— А что случилось-то вообще? С... сигнализацией?
— Скорее что-то непредвиденное. Похоже, кто-то передвигал мебель или коробки в кладовой и задел провод. Узнаем, когда посмотрим панель, за которую отвечаем. По правде говоря, я бы сам неполадки не обнаружил, это мой коллега — он эксперт.
— Я и не знал, что тут такая установка, — сказал охранник.
— Вы многого не знаете, друг мой. Между нами говоря, у доктора прямая связь со всеми высокопоставленными людьми в полиции и правительстве, даже в Бонне.
— Конечно, он великий хирург, но я понятия не имел...
— Скажем так, он очень щедр с нашим начальством, вашим и моим, — вновь перебил его Витковски, но дружеским тоном. — Так что, ради всех нас, давайте не раскачивать лодку. Мы теряем время, впустите нас, пожалуйста.
— Конечно, но в журнале вам все равно надо расписаться.
— И, возможно, потерять работу? Вам тоже?
— Забудем тогда. Я нажму лифтовые коды для одиннадцатого этажа, его квартира там. Вам нужен ключ от кладовой?
— Нет, спасибо. Траупман вручил его моему начальству, а этот дал мне.
— Вы все мои сомнения развеяли. Проходите.
— Мы, естественно, покажем свои удостоверения, но опять-таки, ради всех нас, забудьте, что вы нас видели.
— Естественно. Это хорошее место, и я не хочу неприятностей от полиции.
Лифт был за углом и вне поля зрения от входа в квартиру хирурга на одиннадцатом этаже. Лэтем с полковником медленно двигались вдоль стены; Дру выглянул за угол мрамороподобного бетона. Охранник за стойкой был без пиджака и читал книжку в мягкой обложке, отстукивая пальцами ритм тихой мелодии, льющейся из маленького портативного радио. Он находился от них по крайней мере метрах в пятнадцати, на внушительной консоли перед ним была прямая связь с приемниками, которые могли мгновенно свернуть операцию «Н-2». Лэтем сверился с часами и шепнул Витковски:
— Не слишком приятная ситуация, Стош, — сказал он.
— Другого я и не ожидал, хлопчик, — отозвался ветеран Г-2, залезая в карман пиджака и вытаскивая пять круглых шариков. — Знаешь, Карин была права. Самое главное — отвлечь внимание.
— Прошло больше часа, девушка Траупмана уже должна была отключить сигнализацию. Наверно, она уже справилась.
— Знаю. Бери дротики и целься в шею. Бросай, пока не попадешь в горло.
— Что?
— Он встанет и подойдет сюда, поверь мне.
— Что ты собираешься делать?
— Смотри.
Витковски бросил по мраморному полу шарик, тот покатился с грохотом, пока не ударился о противоположную стену и не остановился. Охранник метнулся вперед с оружием в руках, обогнул угол, и Лэтем выпустил три наркотические стрелы. Первой он промахнулся, она рикошетом отскочила от стены, а вторая и третья вонзились в шею нациста. Тот, задыхаясь, схватился за горло и с долгим низким стоном стал оседать на пол.
— Вынь две стрелы, найди третью, и давай-ка опять посадим его за стол, — распорядился Витковски. — Наркотик перестает действовать через полчаса.
Они подтащили нациста к столу, старательно усадили, оперев корпусом о крышку. Дру пошел к двери в квартиру, глубоко, с надеждой вздохнул и открыл ее. Сигнализация не зазвенела, внутри было темно и тихо, пока не раздался слабый женский голос — к сожалению, по-немецки.
— Schnell! Beeilen Sie sich![128]
— Подождите! — сказал Лэтем, но это было излишним, поскольку рядом с ним оказался полковник. — Что она говорит? Мы можем включить свет?
— Да, — ответила женщина. — Я говорить по-английски мало, нехорошо.
С этими словами она включила свет в прихожей. Блондинка была полностью одета, в руках сумочка и большой пакет. Витковски шагнул вперед.
— Мы идем, ja?
— Не будем торопиться, фрейлейн, — сказал полковник по-немецки. — Сначала дело.
— Вы же обещали! -воскликнула она. — Визу, паспорт — чтоб я была в безопасности в Америке!
— Вы все получите, мисс, вот только нам надо вытащить отсюда Траупмана. Где пленки?
— У меня их пятнадцать — самые гротескные, — здесь, в пакете. А вывести герра доктора из квартиры просто невозможно. Служебный вход на сигнализации с восьми вечера до восьми утра. Другого выхода нет, да и телекамеры все записывают.
Полковник перевел Дру, и тот ответил:
— Может, нам удастся протащить Траупмана мимо пункта охраны. Охранников-то нет, черт возьми.
Витковски опять перевел, теперь для немки.
— Это глупость, мы все погибнем, — категорично возразила она. — Вы не знаете, что это за дом. Владельцы — самые богатые люди в Нюрнберге. Из-за всех этих похищений богачей по всей Германии жилец должен лично сообщить на пост, что он уходит.
— Ну так я назовусь по телефону Траупманом! Где он, кстати?
— Спит в спальне; он старый, быстро устает от вина... и от другого. Но вы действительно не понимаете. Богачи по всей Европе путешествуют с охраной и в бронированных автомобилях. Сюда-то вы, может, и проникли — поздравляю, но если надеетесь уйти с доктором, вы с ума сошли.
— Усыпим его, как охранника за дверью.
— Это еще большая глупость. Прежде чем он покинет здание, надо вызвать его лимузин из гаража, а комбинацию хранилища ключей знают только телохранители.
— Хранилище ключей?
— Конечно, ведь автомобили могут украсть или испортить — нет, вы действительно не понимаете!
— О чем вы, черт возьми? — вмешался Дру. — Хватит с меня немецкого!
— Мы влипли, — сказал полковник. — В донесении Второго бюро этого не было. Как тебе бронированные машины под навесом, прежде чем он выходит, и цифровые комбинации хранилища ключей в гараже?
— В этой проклятой стране все параноики!
— Nein, майн герр, — сказала девица Траупмана. — Я немножко понимаю; о чем вы говорите. Не вся Дойчлянд — частями, районами, где живут богатые. Они боятся.
— А как насчет нацистов?Их кто-нибудь боится?
— Они — отбросы, майн герр! Ни один честный человек их не поддерживает.
— А кто такой Траупман, по-вашему, черт возьми?
— Плохой человек, дряхлый старик...
— Самый настоящий нацист!
Девушку как будто ударили по лицу. Она вздрогнула и помотала головой:
— Я ничего... не знала. Его Freunde... в der Medizin, их уважают. Многие beruhmt. Такие знаменитые.
— Это его «крыша» — объяснил Витковски по-немецки. — Он один из лидеров движения, поэтому-то нам и нужен.
— Я больше ничего не могу для вас сделать, сэр! Простите, но я не могу. У вас пленки, я только это и обещала. Теперь вы должны дать мне возможность покинуть Германию, потому что, если правда то, что вы говорите, я буду на заметке у этих нацистских свиней.
— Мы соблюдаем соглашения, мисс. — Полковник повернулся к Лэтему и заговорил по-английски: — Выметаемся, хлопчик. Мы не можем взять этого подонка, не поставив под угрозу всю операцию. Через час вылетаем в Бонн на самолете Второго бюро и ждем этого сукина сына там.
— Считаешь, он все равно полетит в Бонн завтра? — спросил Дру.
— Думаю, у него нет выбора. А еще я рассчитываю на немецкую дисциплину, она намного жестче нашей. Обвинений надо избегать любой ценой — а вот это уже похоже и на нас.
— Поясни, пожалуйста.
— Каждого телохранителя Траупмана усыпили. Они придут в себя через двадцать — тридцать минут, до смерти перепуганные, конечно, и тут же проверят его квартиру.
— И увидят, что Траупман мирно почивает, — прервал его Лэтем. — А с пленками как, Стош?
Витковски посмотрел на молодую блондинку и задал тот же вопрос. Пассия Траупмана открыла сумочку и вытащила ключ.
— Это один из двух ключей от стального сейфа в кабинете, где остальные пленки, — ответила она по-немецки. — Второй в Нюрнбергском национальном банке.
— Он хватится ключа?
— Мне кажется, даже не вспомнит о нем. Он хранит его во втором ящике бюро под нижним бельем.
— Тогда я задам еще один вопрос, извините. Он записывал вашу сегодняшнюю встречу?
— Нет, конечно, это было в слишком неудобно. Встретившись с вашей помощницей в туалете, я, как говорится, увидела для себя выход. А флакон со снотворным я всегда ношу с собой на тот случай, если вечер станет уж совсем отвратительным.
— Вы ведь сами наркоманка, правда?
— Было б смешно отрицать. У меня запасов на три дня. После этого мне обещали оказать помощь в частной клинике в Америке... Я не сама стала наркоманкой, сэр, меня вынудили, как и многих других девушек из Восточного Берлина. Мы все стали высокооплачиваемыми содержанками, а впоследствии — и наркоманками, чтоб выжить.
— Выметаемся отсюда! — воскликнул Витковски. — Эти девушки — жертвы.
— Тогда пошли, дорогой мой полковник, — сказал Лэтем. — У капитана Диеца будет-таки шанс на Рейне.
Сбитые с толку телохранители по одному собрались в коридоре у двери Траупмана. Каждый рассказ о случившемся отличался от другого лишь оправданиями, но все они были одинаковыми, поскольку никто на самом деле не знал,что же произошло. На них напали — это факт, но никто серьезно не пострадал.
— Лучше зайдем посмотрим, все ли в порядке, — сказал мужчина, от которого несло перегаром.
— Туда нельзя зайти! — запротестовал охранник, чей пост был за столом в коридоре. — Толпа сбежится, если попробуем. Сигнализация одновременно предупредит охрану в фойе и полицию.
— И все же на нас напали и отравили, — настаивал телохранитель, руки которого метались по животу и ниже, расчесывая тело.
— Молю Бога, чтоб ты пошел к врачу, — сказал любитель виски. — Не хочу от тебя заразиться.
— Тогда не устраивай пикников на берегу Регница со шлюхой, которая отдается в водорослях. Сука!..Надо зайти, хоть узнать, не пора ли нам делать ноги из Нюрнберга.
— Я отключу сигнализацию и открою дверь, — сказал охранник за столом, неловко нагибаясь и нажимая ряд кнопок на консоли. — Так она открыта!
— Иди первый, — распорядился любитель пикников на берегу. Через четыре минуты троица вернулась в коридор — все ошарашенные, неуверенные, озадаченные, причем каждый по-своему.
— Не знаю, что и думать, — сказал здоровяк. — Доктор мирно спит, ничего не перевернуто, бумаги на столе не тронуты...
— Девушки нет! — прервал его чесальщик.
— Ты думаешь?..
— Я знаю, -произнес охранник, кожа которого сводила его с ума. — Я пытался осторожно намекнуть доктору, ну, понимаете, что она ему не подходит. Она живет со взбалмошным полицейским, он в разводе и, видит Бог, не может позволить себе сносить ее капризы.
— Полиция... сигнализация... она могла все это проделать с помощью своего дружка, — сказал охранник, садясь за свой стол и поднимая трубку с консоли. — Единственный способ узнать, — продолжил он — это позвонить ей домой; — Прочитав список телефонов под пластиком, он набрал номер, но через минуту положил трубку. — Никто не отвечает. Они или убрались из города, или где-нибудь готовят себе алиби.
— Зачем? — просил охранник, нервно отхлебнув из фляжки и переживая, что теперь она пуста.
— Не знаю.
— Тогда никто из нас ничегоне знает. — Любитель выпить был непреклонен. — С доктором все в порядке, шлюха ушла самовольно — Хайнрих может подтвердить, — и все нормально, правильно?
— А ведь верно, — согласился охранник по имени Хайнрих, сидя за столом. — Герра доктора Траупмана это даже устроило бы. Он предпочитает не видеть этих женщин утром.
— Значит, друзья мои, ничего не случилось, — констатировал мужчина, с сожалением взглянув на пустую фляжку. — Пойду на пост, только зайду по пути в гараж к своей машине — пополнить запасы.
Прожекторы, освещавшие сверху доки гавани на реке Рейн в Бонне, светили во всю силу. Все, кроме одного, погасят через несколько минут, как только маленькая моторная лодка покинет стапель. В полумиле в темноте покачивалось на легких речных волнах другое судно — палуба и корпус выкрашены в темно-зеленый цвет, мотор выключен. Ее обитатели были в водолазных костюмах со скубами на спине. Их было шестеро, шестой, капитан, агент Второго бюро. Из пятерых, готовых к погружению, только Карин де Фрис пришлось громко доказывать необходимость включения ее в группу.
— У меня, возможно, больше опыта обращения со скубой, чем у вас, офицер Лэтем.
— Сомневаюсь, — ответил тогда Дру. — Меня готовили в институте Скриппса в Сан-Диего, лучше не придумаешь.
— А я училась вместе с Фредериком на Черном море, четыре недели готовились — нашей «крышей» были спортсмены, муж с женой. Если у Стэнли с памятью все в порядке, он, может быть, вспомнит эти учения.
— Помню, дорогая, — отозвался Витковски. — Мы оплатили всю операцию... Фредди де Фрис привез тогда пару сотен подводных снимков советских кораблей в Севастополе и вокруг него. Тоннаж, водоизмещение, всю кухню короче.
— Я сделала по крайней мере треть этих снимков, — с вызовом добавила Карин.
— Хорошо, — уступил Лэтем, — но если мы выберемся из этой передряги живыми, тебе придется усвоить, кто в семье главный.
— Ты им тоже не станешь, если не изменишь своего отношения... Постой-ка, ты что, сейчас сделал мне предложение?
— Я и раньше делал — не слишком многословно, но ведь ясно — что тут нового?
— Кончайте с этим, — приказал Витковски. — А вот и Диец. Капитан подошел и сел на корточки перед ними.
— Я прошелся по нашему плану со шкипером, он недостатков не нашел. Теперь давайте пройдемся по нему с вами.
— План капитана Кристиана Диеца пусть и не был изощренно хитроумным, но безусловно построен так, чтобы ничто не помешало ему сработать во время боевых действий. За темно-зеленой моторной лодкой на буксире тащился черный плот с мотором в двести пятьдесят лошадиных сил, способный развить скорость до сорока узлов в час. Помимо того на носу его был свернут черный брезент, который можно было развернуть надо всем плотом, включая двигатель. Стратегия была простой — дальше некуда, если все сработает по плану.
Примерно в миле от стапеля на маленькую лодку Траупмана нападет подводный отряд Н-2 и закупорит газовые клапаны жидкой сталью, которая через несколько секунд затвердеет. Затем со всех сторон беззвучными дробинками, выпущенными из пистолета мощностью как у «Магнума-357», предстояло обезвредить вращающиеся телекамеры. Затем отряд заберется на лодку Траупмана, вырубит все остальные средства связи, усыпит доктора и доставит его на черный плот, над которым капитан Второго бюро развернет черный брезент. Потом лодку Траупмана поставят на автопилот и пустят вверх по реке, тогда как отряд возвратится на темно-зеленую моторную лодку и направится к берегу рядом с пунктом назначения Траупмана.
Первые две задачи были выполнены. Под руководством лейтенанта Энтони и капитана Диеца Лэтем, Витковски и Карин выплыли на поверхность рядом с лодкой, хватаясь за шпангоуты, и воткнули стальные колпачки в маленькие круглые отверстия для газа, помеченные красными кружочками. Судно замедлило ход, направляясь к берегу. Все до одного молниеносно забрались на борт и предстали перед перепуганным Траупманом.
— Was ist los?[129]— завопил он, хватаясь за радио.
Лэтем тут же вырвал его у доктора из рук, а Карин подошла к нацисту, отдернула пиджак и воткнула иглу в тело под рубашкой.
— Вы будете расстреляны!.. — Это были последние слова Траупмана перед тем, кик он рухнул на палубу.
— На плот его! — крикнул Витковски; черный плот подогнали вплотную и опустили на планширь тело нациста. — А теперь полный вперед!
— Я разверну лодку, поставлю на автопилот на норд-норд-вест! — крикнул Кристиан Диец.
— Это как?
— Не волнуйтесь, К.О., — ответил лейтенант Джеральд Энтони. — Это прямо вверх по Рейну, учитывая изгибы. Мы изучили карты.
— Траупман направлялся на тот желтый свет на доке слева, — сказала Карин.
— Ты о том же думаешь, что и я? — спросил Дру.
— Надеюсь, и не сбрасывай меня со счетов.
— Тогда за борт и плывем к нашей лодке, если разглядим ее.
— Я поставил лодку на якорь, К.О., — сказал Энтони. — Она вон там — футах в ста отсюда. Заберемся на борт, и я направлю ее к берегу под деревьями.
— А вам не хотелось бы стать полковником, лейтенант?
— Отлично! -воскликнул капитан Диец, вернувшись после того, как убедился, что Траупман находится под черным брезентом на плоту с двигателем и направляется в противоположную сторону Рейна. — Пусть онплатит за моиобеды... Убираемся отсюда! Надо эту посудину направить вверх по реке.
Предложение не было поспешным, поскольку через несколько минут, когда пустая лодка Траупмана достигла середины Рейна, подоспел вертолет из гавани, спустился, будто собираясь сбросить спасательное оборудование. Вместо этого, однако, на лодку обрушился шквальный пулеметный огонь в два захода, и под конец посудина была взорвана пушечными снарядами и затонула.
— Жесткий подход, — заметил Лэтем, обращаясь к Карин и их троим коллегам, сидевшим на берегу Рейна.
— Предлагаю вернуться в тот док, подождать, кто еще прибудет, и выяснить, насколько все это жестко, — сказал Витковски.
Глава 37
Они сняли со спины скубы, но остались в черных водолазных костюмах и в грубой резиновой обуви. Вытащили оружие и миниатюрные уоки-токи из водонепроницаемого вещевого мешка капитана Диеца и разделили между собой. Затем отряд, наполовину состоявший из коммандос, прокрался вдоль берега к доку с тускло-желтым светом. Медленно, с интервалом в десять минут с разных сторон в стапели заплывали небольшие лодки, пока не заполнили большинство из них. Неожиданно желтый свет погас.
— Наверно, все в сборе, — прошептал Лэтем Витковски. Карин была слева от полковника, двое коммандос — справа от Дру.
— Мы с Джерри разведаем, — предложил Диец. Они с лейтенантом протиснулись вперед, в лезвиях их длинных ножей отражался лунный свет.
— Я с вами, — сказал Лэтем.
— Идея, прямо скажем, не очень хорошая... сэр, — запротестовал Энтони. — Мы одни лучше работаем... сэр.
— Хватит называть меня сэром. Я не служу в армии, но руковожу этой операцией.
— Он что имеет в виду, К.О., — объяснил капитан, — у нас своя система сигналов, когда мы изучаем местность. Типа шелеста листвы при ветре или кваканье лягушки — в зависимости от конкретной ситуации.
— Вы шутите.
— Ничуть, — ответил лейтенант, — это важно для работы.
— К тому же, — продолжил Диец, — если этот особняк — то, о чем говорилось в донесении, там кругом патрули.
— Как у Траупмана? — спросил Витковски.
— Это были цветочки, сэр... там я заранее все знал.
— Ладно, действуйте, — распорядился Дру. — Поставьте радио на передачу — дадите знать, когда нам можно выходить... и будьте осторожны.
— Это еще важнее для работы, — сказал Энтони, нерешительно покосившись на Карин де Фрис, и понизил голос до шепота, так что Лэтем едва его слышал. — В Нюрнберге был приказ вывести объект из строя, а не нейтрализовать. Но, судя по тому, что тот вертолет сотворил на реке, мне кажется, теперь это правило неприменимо.