Патрульные Апокалипсиса Ладлэм Роберт

— Значит, все сохранялось в тайне?

— На мой взгляд, избитая фраза «совершенно секретно» наложилась на не менее затасканный «приказ по части», Почему, вы думаете, я был так груб с Крэнстон?

— Я не знал.

— Я потребовал, чтоб она сказала, откуда оназнает. Даже угрожал ей разоблачением, а это нелегко, ведь у меня мать была алкоголичкой. Жуткая болезнь.

— Что она вам сказала?

— Сломалась, расплакалась, несла какую-то религиозную чепуху. Накануне она пьянствовала, так что сопротивление у нее было на нуле.

— Вы, должно быть, хорошо ее знаете.

— Хотите честно, Дру?

— Поэтому я и пришел, Бобби.

— Мы с женой были как-то на одном приеме в посольстве, и Марта — жена моя — заметила, что Филлис постоянно крутится у бара и набирается потихонечку. Я-то подумал, как еще нормальному человеку выдержать эти приемы, если не выпить, да я сам так делал, черт возьми. Но Марта оказалась проницательнее, она же наблюдала, что происходило с моей матерью под конец, и стала уговаривать меня попытаться помочь Филлис, которая страдает из-за «низкой самооценки» и так далее. Я попытался, но явно не справился.

— Значит, вы никому не говорили, кто я и в каком живу отеле?

— Боже мой, нет! Даже когда этот кретин, на которого работает Крэнстон, пришел вынюхивать о вашем персонале и ресурсах, я сказал ему, что понятия не имею, кто заменит вас. Я был рад, что Филлис сообразила держать рот на замке.

— А что он вынюхивал?

— Тут все выглядело законно, — ответил Дурбейн. — Черт, все же знают, отдел консульских операций следит не за меню на кухне посольства. Так вот, по его словам, один французский застройщик посоветовал ему вложить деньги в какую-то недвижимость, он и подумал, что ваши сотрудники могли бы проверить законность его действий. Это вполне в его духе, Дру. Крэнстон говорит, что он больше времени проводит за обедами с парижскими бизнесменами, чем с теми, кто мог бы принести нам пользу здесь.

— Почему он не обратился к Витковски?

— И так понятно — его вопрос не имеет ни малейшего отношения к безопасности; не может же он использовать отдел посольства для личных финансовых сделок.

— А я что — спица в колесе?

— Нет, скорее око недреманное, наблюдающее за внутренними операциями важного консульского отдела. — А значит, можете дать консультации персоналу относительно их поведения в финансовых и других вопросах. По крайней мере, такой вывод напрашивается из вашей официальной биографической справки.

— Надо ее переписать, — сказал Лэтем.

— Зачем? Там все так туманно.

Дру откинулся на спинку стула, выгнув шею, взглянул на белый потолок и вздохнул с облегчением.

— Приношу свои извинения, Бобби, серьезно. Когда я узнал от Филлис Крэнстон, что вы — один из двоих, кому она сказала обо мне, признаться, я поспешил с выводами — нет, позволил себе их сделать. Мне казалось, они подкреплены тем происшествием, что случилось на днях, когда нацисты чуть не убили меня в посольской машине с этим сукиным сыном... как его?.. Це-двенадцать. Расчет времени... показался мне смещенным.

— Так и было, — согласился Дурбейн, — потому-то нацисты приехали туда раньше нас...

— И как же это могло случиться?

— Це-двенадцать всему виной. Мы обнаружили это на следующее утро и включили в донесение. Ваш немец шофер сообщил высокочастотную градуировку нашего дублирующего внутреннего радио своим друзьям за много миль оттуда и оставил переключатель на «передаче». Они слышали все, что вы говорили с того момента, как вышли из посольства.

— Боже, как просто, а мне даже в голову не пришло взглянуть на радиопередатчик.

— А если в взглянули, увидели бы маленькую красную точку посередине, означающую «передачу».

— Проклятье!

— Бога ради, не надо себя винить. Вы столько пережили накануне вечером, было раннее утро, вы жутко устали.

— Неприятно говорить, Бобби, но это не оправдание. Когда доходишь до подобного состояния, в кровь впрыскивается весь адреналин — вот тогда-то ты и уязвим... Хотя странно, правда? Нацисты сосредоточились на Филлис Крэнстон.

— Почему странно? Она неуравновешена, а это благодатное состояние, чтоб перетянуть ее на свою сторону.

— А ее босс?

— Не вижу связи.

— Связь есть, дружище, есть. Боже ты мой!

— Если есть, — сказал Дурбейн, глядя на расстроенного Дру, — действовать нужно одним махом. Сосредоточьтесь на обоих: надавите на алкоголика и прижмите ее жадного амбициозного начальника. Кто-нибудь из них расколется, а вам не надо распыляться.

— Из-за вас, Бобби, с первой не получилось. Теперь займемся вторым. Свяжитесь с боссом Филлис и скажите, что переговорили, с теми, кто меня прикрывает. Скажите, мой помощник согласен проверить факты у нескольких банкиров, если он даст имя застройщика.

— Не понимаю...

— Если он не назовет имени — значит, не может. Назовет — узнаем, кто стоит за ним, кто его инструктирует.

— Сейчас сделаем, — сказал Дурбейн, взяв трубку и набирая номер офиса атташе. — Филлис, это я, Бобби. Соедини меня со своим пижоном — и еще, Филлис, к тебе это никакогоотношения не имеет. Здравствуйте, Банкрофт, это Дурбейн из центра связи. Я только что переговорил с главным экспертом Лэтема. У него хоть и дел по горло, он, кажется, сможет выдать пару звонков банкирам. Как зовут того брокера по недвижимости, который уговаривает вас вложить деньги?.. Ясно, да, ясно. Да, я скажу ему. Потом свяжусь с вами. — Дурбейн положил трубку и записал что-то в блокноте. — Его зовут Волтрен, Пикон Волтрен, из компании под этим же именем. Банкрофт просил передать вашему заместителю, что у консорциума этого Волтрена эксклюзивные права приблизительно на двадцать квадратных миль первоклассной недвижимости в долине Луары.

— Как интересно, — сказал Дру, повернув голову и глядя на стену.

— Уже много лет идут разговоры о том, что эти старые замки разваливаются, и никто не может себе позволить их восстановить. И еще, что у застройщиков слюнки текут от желания скупить земли, настроить десятки небольших усадеб и сорвать изрядный куш. Может, и мне вложить туда несколько долларов или, по крайней мере, натравить своего зятя, пусть разузнает.

— Зятя? — спросил Лэтем, вновь поворачиваясь к директору центра связи.

— Не важно, об этом неловко говорить. Вы бы понятия о нем не имели, как, кстати, и я, не будь он женат на моей дочери.

— Ладно, проехали.

— Уж пожалуйста. Так как вы собираетесь поступить с этим Волтреном?

— Свяжусь с Витковски, — он с Моро из Второго бюро. Нам нужны все данные о Волтрене... и что там еще за эксклюзивные права в долине Луары.

— Как одно с другим связано?

— Не знаю, просто хотелось бы разузнать. Возможно, кто-то совершил ошибку... И не забудьте, Бобби, я сюда не приходил. Просто не мог — я же мертв.

Было 9.30 вечера, из посольской кухни в апартаменты посла только что принесли отличный обед для Карин и Дру. Прислуга накрыла стол, тут были и свечи, и великолепное вино: красное, комнатной температуры под толстый бифштекс с кровью для Лэтема и охлажденное «шардоннэ» к филе палтуса под миндальным соусом для де Фрис. Дэниел Кортленд, однако, к ним не присоединился по приказу своего правительства, поскольку подразумевалось, что придет полковник Витковски и будет обсуждаться стратегия, о которой посол знать не должен. Возможность все отрицать опять была предусмотрена приказом.

— Почему у меня такое чувство, словно это моя последняя трапеза перед казнью? — спросил Дру, заканчивая свой кровяной бифштекс и допивая третий бокал вина «поммард».

— Так оно и будет, если продолжишь питаться, как сегодня, — ответила Карин. — Ты только что поглотил столько холестерина, что им можно было в закупорить артерии динозавра.

— Да кто знает? У этих ученых вечно все меняется. То маргарин хорошо, масло ужасно... то масло лучше, а маргарин хуже. Того и гляди, новые медицинские анализы покажут, что никотин — незаменимое средство от рака.

— Умеренность и разнообразие — вот ответ, дорогой мой.

— Не люблю я рыбу. Бет никогда не умела ее готовить. Она всегда и пахла рыбой.

— А Гарри рыбу любил. Говорил, ваша мать жарила ее с укропом.

— Гарри с мамой были в сговоре против нас с отцом. Мы с ним частенько съедали на улице по гамбургеру.

— Дру, — начала Карин после паузы, — а ты сообщил родителям правду о вас с Гарри?

— Пока нет, еще не время.

— Это очень жестоко. Ты выжил и был с ним, когда его убили. Нельзя же так, они, наверно, безутешны.

— Бет бы я доверился, а вот отцу нет. Он, скажем так, человек прямой и не очень-то любит власти. Он всю жизнь борется с политикой университета и с разными ограничениями на археологические изыскания. Он вполне может потребовать ответа, а я не в состоянии его дать.

— Весьма похоже на реакцию его сыновей.

— Возможно, поэтому еще не время.

Прозвонил звонок в апартаментах посла. И тут же из кухни наверху вышел стюард.

— Мы ждем полковника Витковски, — сказал Лэтем. — Впустите его, пожалуйста.

— Хорошо, сэр.

Через двадцать минут в столовую вошел начальник службы безопасности посольства и неодобрительно покосился на накрытый стол.

— А это что такое? — резко спросил он. — Вы, похоже, тут дипломатами заделались?

— Лично я представляю жителей Изумрудного города, — ответил Дру, улыбаясь. — Если свечи слишком ярко горят, прикажем рабам их притушить...

— Не обращайте на него внимания, Стэнли, — сказала Карин. — Он выпил три бокала вина. Если вы хотите что-нибудь, я уверена, тут найдется.

— Нет, спасибо. — Полковник сел. — Мне прислали в кабинет отличный бифштекс, пока я дожидался ответа Моро.

— Слишком много холестерина, — поддразнил Дру. — Ты разве не слышал?

— О холестерине в последнее время нет, зато услышал кое-что от Моро.

— Что у него? — посерьезнев, спросил Дру.

— Этот Волтрен на поверхности вроде чист, но есть вопросы. Он сколотил состояние на новых застройках вокруг Парижа. И инвесторов своих обогатил.

— Ну и что? Многие так делали.

— Но не с таким происхождением. Это наглый молодой пират в финансовых кругах.

— Так опять-таки, что тут нового?

— Его дед был членом «Милис»...

— Что это?

— Французская профашистская полиция во время войны, — объяснила Карин, — создана при немцах в противовес Сопротивлению. Прихвостни среднего звена, без которых нацисты не могли управлять оккупированной страной. Подонки.

— И что в итоге, Стэнли?

— Главные инвесторы Волтрена из Германии. Скупают все, что продается.

— А долина Луары?

— Она почти уже вся их, по крайней мере огромные куски вдоль реки.

— Классификация владельцев есть?

— Да, — ответил полковник, вынимая из внутреннего кармана пиджака сложенный лист бумаги и протягивая его Дру. — Не знаю, даст ли это что, в основном владельцы — семьи в нескольких поколениях. А остальные или отобраны правительством за неуплату налогов и превратились в береговые знаки, или недавно куплены кинозвездами и другими знаменитостями, и пока их бухгалтеры не сообщили о стоимости. Большинство из этих выставлены на продажу.

— А генералы в списке есть?

— Как видите по именам, их тут пятнадцать — двадцать, но это лишь потому, что они купили участки в пять-шесть акров и платят за них налоги. Но еще есть по крайней мере с десяток других генералов и адмиралов, получивших «постоянную резиденцию» за военный вклад в дело Французской республики.

— Дикость какая!

— Мы делаем то же самое, хлопчик. У нас несколько тысяч высших чинов живет после отставки в роскошных домах по периметру военных баз. Не так уж удивительно или несправедливо, если хорошенько подумать. Они всю жизнь зарабатывают меньше, чем могли бы в частном секторе, и если они не главные векселедатели, которых ищут советы директоров, то не могут позволить себе жить в Скарсдейле, штат Нью-Йорк.

— Никогда не задумывался об этом.

— А ты задумайся, офицер Лэтем. К слову сказать, через восемнадцать месяцев я отработаю свои тридцать пять лет, и хотя могу побаловать своих детей и внуков, когда они в Париже, если ты думаешь, что кто-то из них мог бы прийти ко мне попросить пятьдесят тысяч долларов на операцию, забудь об этом. Я, конечно, их бы выложил, но за душой не осталось бы ни гроша.

— О'кей, Стэнли, из чего ты исходишь — понятно, — сказал Лэтем, изучая список. — Скажи, Стош, а у этих домов — береговых знаков — почему не указаны жильцы?

— Распоряжение Кэ-д'Орсей. Как у нас в стране. Есть психи, которые имеют зуб на военачальников. Помнишь того вьетнамского ветеринара — он пытался убить Уэстморленда выстрелом через окно?

— Их имена можно достать?

— Моро, наверно, может.

— Попроси его это сделать.

— Утром позвоню... Так, теперь поговорим о назначенной операции — как захватить доктора Ханса Траупмана в Нюрнберге?

— Пять человек, не больше, — сказал Дру, кладя на стол список Витковски. — С хорошим знанием немецкого и с подготовкой «рейнджеров», неженатых и без детей.

— Я тебя опередил. Откопал двоих из НАТО, ты да я — уже четверо, и есть еще кандидатура яз Марселя, может, подойдет.

— Прекратите! -воскликнула Карин. — Я -пятый, вернее, пятая, что еще лучше.

— Можешь помечтать. Готов поклясться, Траупмана охраняют так, будто у него бриллиант «Надежда» на шее.

— Моро это выясняет, — сказал полковник. — Честно говоря, он сам бы возглавил операцию, но Кэ-д'Орсей и французская контрразведка этого в не потерпели. Но нигде не сказано, что он не может нам помогать. Через сутки он ждет сообщения о распорядке дня и охране Траупмана.

— Я еду с тобой, Дру, — спокойно сказала де Фрис. — Тебе меня не остановить, так что и не пытайся.

— Господи, да почему?

— Причины ты знаешь, кроме одной.

— Какой?

— Как ты говорил о Гарри и родителях, я скажу тебе, когда придет время.

— Что это за ответ?

— Пока что другого дать не могу.

— Ты думаешь, я на это пойду?

— Придется, это мой тебе подарок. Откажешься, тогда, как бы мне ни было больно, я уйду, и больше ты меня не увидишь.

— Это так для тебя важно? Та самая причина, о которой я не знаю, так многодля тебя значит?

— Да.

— Карин, ты меня к стенке приперла!

— Я не хочу этого, дорогой, но есть вещи, которые всем нам надо просто принимать как данность. Так же и тебе сейчас.

— Я просто слов не нахожу, но должен сказать, я на это не куплюсь, — сказал, сглатывая, Дру, мрачно уставившись на нее.

— Послушай, хлопчик, — прервал его Витковски, внимательно глядя на обоих. — Идея меня не прельщает, но есть и положительная сторона. Женщина иногда находит подходы, которые мужчинам и не снятся.

— Что ты, черт возьми, предлагаешь?

— Явно не то, о чем ты подумал. Но поскольку Карин твердо решила, она могла бы пригодиться.

— Я никогда не слышал от тебя более холодных и бесчувственных слов. Задание, выходит, — это все, а человек — ничто?

— Есть середина — оба важны.

— Ее могут убить!

— Как и нас. Я считаю, у нее такое же право распоряжаться собственной жизнью; как и у тебя. Ты потерял брата, она — мужа. Кто ты такой, чтоб выступать в роли Соломона?

В Вашингтоне было без двадцати пять — те самые беспокойные минуты перед часом пик, когда секретари, клерки и машинистки мягко напирают на боссов, чтобы те дали им последние распоряжения на день и служащие смогли бы преспокойно попасть в гаражи, на автостоянки и автобусные остановки до основной толпы. Уэсли Соренсон уехал с работы, был уже в лимузине, но направлялся не домой; его жена знала, как справляться со срочными делами, отсеивая мнимые и дозваниваясь ему в машину, если считала их стоящими. За сорок пять лет ее интуиция стала сродни его собственной и он был ей за это благодарен.

Вместо дома директор отдела консульских операций направлялся на встречу с Ноксом Тэлботом в Лэнгли, штат Вирджиния. Глава ЦРУ час назад предупредил его: ловушка для Бруса Уитерса, агента по закупке высокотехнологического оборудования, фанатика и главного подозреваемого в убийстве нацистов в комплексе ЦРУ, возможно, захлопнулась. Тэлбот отдал приказ о прослушивании телефона Уитерса, и в 2.13 дня ему позвонила женщина, назвавшаяся просто Сузи. Нокс воспроизвел для Уэсли запись по непрослушиваемой линии.

«Привет, дорогой, это Сузи. Прости, что звоню на работу, миленький, но я тут встретила Сидни. Он говорит, у него есть для тебя эта старая колымага». — «Серебряный „Астон-мартин ДБ-3“, да?» — «Если это то, что ты хочешь, то он ее раздобыл». — "Яуже вижу ее! Это«голдфингер». — «Он не хочет приводить ее на стоянку, тебе надо встретиться с ним у твоего водопоя в Вудбридже в 5.30».

— Мы с вами, Уэс, да несколько сильных парней будем у него на хвосте, — сказал тогда Тэлбот.

— Конечно, Нокс, но почему? Допустим, он фашист, вор, выскочка, но какое отношение ко всему этому имеет его покупка вычурной английской машины?

— Я вспомнил, что владею компанией автозапчастей на заказ в Айдахо... или в Огайо? — и позвонил управляющему. По его мнению, любой помешанный на машинах отлично знает, что «голдфингер» это «Астон-мартин ДБ-4», а не 3.Он даже мог бы понять, если в кто-то сказал «ДБ-5», потому что разница в дизайне у этих моделей, очень мала, но «ДБ-3» никогда.

— Я не отличу «шевроле» от «понтиака», если их еще выпускают, конечно.

— Вы возможно, а помешанный на машинах отличит, особенно если собирается заплатить за нее больше сотни тысяч. Встречаемся на южной стоянке, там стоит «ягуар» Уитерса.

Лимузин въехал в огромный комплекс Лэнгли, водитель направил машину на южную стоянку. Их остановил человек в темном костюме с жетоном в руке. Соренсон опустил окно:

— Да, в чем дело?

— Я узнал машину, сэр. Выходите, пожалуйста, и следуйте за мной, я проведу вас к шефу. Сменим машину, чтоб не бросалась в глаза.

— Есть смысл.

Смена автомобиля обернулась поездкой на неприметном седане непонятного происхождения. Уэсли залез на заднее сиденье рядом с Ноксом Тэлботом.

— Пусть внешний вид не вводит вас в заблуждение, — сказал директор ЦРУ. — У этой железяки мотор, который способен одержать верх над."Инди-500".

— Верю на слово, да и выбора-то у меня нет.

— Никакого. К тому же, помимо двух джентльменов, едущих впереди, за нами идет вторая машина еще с четырьмя джентльменами, вооруженными до зубов.

— Вы готовитесь к завоеванию Нормандии?

— Мне хватило Кореи, так что в древней истории я не силен. Знаю лишь одно: от этих подонков можно всего ожидать.

— Я на вашей стороне...

— Вот он, — прервал их водитель. — Идет к «ягуару».

— Поезжайте медленно, — распорядился Тэлбот, — вместе с потоком, только не потеряйте его.

— Ни за что, господин директор. Я бы прибил этого сукина сына.

— Почему это, молодой человек?

— Он приставал к моей девушке, моей невесте. Она работает в машбюро. Прижал ее в углу и стал лапать.

— Понятно, — сказал Тэлбот и прошептал на ухо Соренсону: — Я люблю,когда есть настоящий мотив. Это-то я и пытаюсь внедрить в своих компаниях.

Примерно через час «ягуар» остановился у жалкого мотеля на окраине Вудбриджа. С левого края ряда коттеджей было миниатюрное здание типа сарая с красной неоновой вывеской «Коктейли, ТВ, комнаты».

— Явно забегаловка, где Можно выпить на ходу, — заметил Уэсли, когда Брус Уитерс вылез из машины и зашел в бар. — Развернитесь и остановитесь справа от двери, — продолжил он, обращаясь к водителю, — рядом с этой серебряной букашкой.

— Это «Астон ДБ-4», — пояснил Тэлбот. — «Голдфингер».

— Да, вспомнил, видел где-то. Но кому придет в голову платить за нее сто тысяч долларов? Она же явно не очень удобная.

— Мой менеджер сказал, что это классическая машина, и сейчас ее цена уже перевалила за сотню тысяч. Приближается к двум.

— Тогда откуда у Бруса Уитерса такие деньги?

— А во сколько, по-вашему, обходится нацистскому движению избавиться от двух захваченных нацистов, которым могут развязать языки?

— Ясно. — Соренсон вновь обратился к сидящим впереди, когда водитель припарковался рядом с британской спортивной машиной. — Как насчет того, чтоб один из вас вошел туда и осмотрелся?

— Да, сэр, — ответил агент, — как только подойдет машина поддержки... Все, они на месте.

— Может, вам ослабить галстук или вовсе снять его? Не думаю, чтоб тут появлялись люди в деловых костюмах — в коттеджах да, но не здесь.

Мужчина, сидевший рядом с водителем, обернулся. Галстук исчез, а воротник рубашки был расстегнут.

— Пиджак я тоже сниму, сэр, — сказал он. — Сегодня жарко. Агент вышел из машины, прямая его осанка сменилась сутулостью, когда он подошел к двери под неоновой вывеской.

Посетители тускло освещенного бара напоминали сборище героев Сарояна: несколько водителей грузовиков, строители, двое-трое студентов из какого-то университета, седовласый мужчина, чье морщинистое в пятнах лицо когда-то было аристократическим, а поношенная одежда еще выдавала первоначальное качество, и квартет стареющих местных наркоманок. Дородный бармен поприветствовал Бруса Уитерса.

— Привет, Уитерс, — сказал он. — Нужен коттедж?

— Не сегодня, Хэнк, у меня здесь встреча. Что-то я его не вижу.

— Вас никто не спрашивал. Может, ваш приятель опаздывает?

— Да нет, он здесь; машина его у входа.

— Значит, в сортир пошел. Занимайте кабинет, выйдет — я его пошлю к вам.

— Спасибо, и налей мне двойной, как обычно. Есть что отпраздновать.

— Я мигом.

Уитерс уселся в кабинете в конце бара, привалившись к высокой спинке дивана. Подоспел его огромный мартини, он потягивал напиток, борясь с желанием подойти к переднему окну и еще раз взглянуть на «астон-мартин» — машина-то что надо! Ему не терпелось прокатиться на ней, не терпелось продемонстрировать ее Аните Гризуальд — а особенно не терпелось показать ее дочери, Кимберли!

Насколько же интересней будет ей поездить с ним, чем во всех этих автомобилях, когда за рулем брюзги родители его бывшей суки жены! Его сладкие мечты прервал неожиданно появившийся рядом грузный мужчина в клетчатой рубашке, севший напротив него за стол в кабинете.

— Добрый день, мистер Уитерс. Вы, конечно, уже видели «ДБ-4». Неплохая колымага?

— Кто вы такой, черт возьми? Вы не Сидни, вы в два раза его толще.

— Сидни занят, я за него.

— Мы незнакомы. Как вы меня узнали?

— По фотографии.

— Что?

— Обычное дело.

— Я здесь уже пять минут. Чего вы ждали? "

— Проверял, — сказал мужчина, постоянно поглядывая на входную дверь.

— Проверяли что?

— Да ничего особенного. Честно говоря, я принес хорошие новости и большие суммы.

— Вот как?

— У меня в кармане четыре неотслеживаемых облигации на предъявителя достоинством в пятьдесят тысяч долларов каждая. Всего на двести тысяч. Кроме того, приглашение посетить Германию, все расходы оплачены, разумеется. Мы понимаем, вы еще не были летом в отпуске, теперь, наверное, вам это удастся.

— Боже мой, слов нет! Потрясающе!Значит, мой вклад оценили! Я так рисковал, вы же все знаете, верно?

— Доказательство тому мое присутствие.

— Просто не терпится попасть в Берлин, потому что вы правы, мыправы! Эта страна катится к чертовой матери. Скажем, этническая чистка — да тут пятьдесят лет уйдет на нее...

— Замолчите! — резко прошептал незнакомец, не сводя глаз с двери. — За вами вошел парень в белой рубашке.

— Я не заметил. И что он?

— Сделал пару глотков пива, заплатил и только что вышел.

— Ну и что?

— Подождите, я сейчас.

Мужчина выскользнул из кабинета, быстро прошел вдоль стойки бара к дальнему концу грязного окна и выглянул наружу. Тут же отошел от окна и вернулся с мрачным видом, прищурив глаза.

— Идиот несчастный, за вами хвост! — сказал он, садясь.

— О чем вы говорите?

— Вы же слышали, идиот! Там стоят трое и разговаривают с «белой рубашкой», и уж поверьте мне, они не клиенты этой забегаловки. У них на лицах написано — федеральное правительство.

— Боже мой! Вчера вечером мне звонил замдиректора Кернс и задавал дурацкие вопросы, но я ему мозги вправил.

— Кернс из ЦРУ?

— Я там работаю, не забывайте.

— Очень даже хорошо. — Незнакомец наклонился вперед, левая рука его лежала на столе, правая под ним. — Я отвечаю за вас перед теми, кто поручил мне это дело, мистер Уитерс.