Парижский вариант Ладлэм Роберт
— Тереза! Ты ранена!
Она отталкивает отца:
— Я больше не знаю тебя. Ты, должно быть, обезумел!
Отвернувшись, она поддерживает шатающегося американца.
Шамбор недоуменно наблюдает, как дочь отрывает рукав белого пиджака.
— Я делаю это ради будущего Франции, дитя мое, — объясняет он искренне.— Скоро ты все поймешь!
— Нечего тут понимать! — Она перевязывает сначала руку Джона, потом ногу себе. Кровь в волосах агента запекается сама.
— Потом объясните, доктор, — вмешивается Мавритания.
Террорист озирается со звериной хитринкой в глазах. Принюхивается, словно ветер шепчет ему что-то важное.
— Они могут нанести новый удар. Надо уходить немедленно.
Кто-то из террористов, не сдержавшись, воет от горя. Все оборачиваются, глядя на «хъюи». Лопасти винта переломаны разлетавшимися осколками. Этот вертолет уже не поднимется.
— В разведчике есть место для пятерых, — решает Шамбор. — Конечно, вы, мсье Мавритания, и ваш пилот. Плюс капитан Боннар, Тереза и я.
Мавритания начинает протестовать — хочет взять больше своих людей, — но Шамбор твердо качает головой:
— Нет. Боннар мне нужен, и дочь я не оставлю. Если я должен построить новый аппарат, извольте доставить меня в безопасное место. Воссоздать ДНК-компьютер— наша главная задача. Мне весьма жаль, что больше ни для кого не остается места, но — увы.
Мавритании приходится уступить. Он оборачивается к своему рослому подручному, все слышавшему и теперь мрачно поглядывающему на француза.
— Ты останешься и поведешь остальных, Абу Ауда. Обеспечишь эвакуацию. Я возьму нашего пилота-саудовца, Мохаммеда. Он лучший. Ты вскоре присоединишься к нам.
— А что с американцем, Смитом? Можно я его убью? Если это он...
— Нет. Если это он вызвал ракетный удар, он еще более важная шишка, чем мне думалось. Береги его, Абу Ауда.
Тереза Шамбор отчаянно сопротивляется, но ее запихивают на борт. Тесный вертолетик поднимается, облетая кругом место взрыва, и направляется на север, в сторону Европейского континента. Абу Ауда приказывает связать пленнику руки, и отряд террористов быстрым шагом направляется к далекому шоссе, где их встречают два крытых грузовика. Долгая тряская поездка по продутой ветрами пустыне заканчивается в шумном тунисском порту. Здесь они пересаживаются в лодку, похожую на тот переоборудованный катер, на борту которого Джон попал в здешние края. Террористы устали, но что-то гонит их вперед и вперед.
На борту агенту завязывают глаза, и долгий рейс через Средиземное море проходит мимо него. Катер мотает по волнам, но Джона все равно смаривает сон, однако стоит кораблику причалить, и агент снова настороже, прислушивается. Его вытаскивают на палубу, не позаботившись снять повязку. Слышен разнобой голосов, говорящих по-итальянски— значит, вот куда они попали. Террористы садятся в «Блэк Хоук» и летят куда-то. Целью их может быть любое место — от Сербии до Франции...
Теперь, сидя в вертолете, ожидая, когда или кончится бензин, или «Блэк Хоук» приземлится, ослепленный агент боролся с мучительными мыслями: жива ли Рэнди? Что с Марти и Питером? Тереза что-то говорила насчет того, что она и ее отец были на вилле единственными пленниками. Джону оставалось только надеяться, что его друзья на свободе, что Питеру удалось каким-то образом спасти Марти и перевезти его в безопасное место. Единственное, что утешало, — молекулярный компьютер наверняка разнесло взрывом в прах.
Теперь ему предстояло остановить Эмиля Шамбора, покуда тот не построил новый. То, что ученый с самого начала сотрудничал с террористами, потрясло агента до глубины души. Похоже было, что старый француз и затеял эту хитроумную шараду, успешно обманув не только правительства многих стран, но и свою дочь. Извратив собственное научное достижение, он, вне всякого сомнения, готов создать еще один молекулярный компьютер, чтобы с его помощью уничтожить Израиль. Зачем? Из-за того, что его мать была алжиркой, последовательницей ислама? Вспомнились слова Фреда Клейна: «Мать воспитывала его в мусульманском духе, но, повзрослев, он не проявлял никакого интереса к вере».В тот момент не было причины считать важной подобную мелочь — Шамбора никогда не тянуло в религию.
Но теперь Джону вспомнились и те месяцы, когда Шамбор работал преподавателем в Каирском университете, прежде чем вернуться в Пастеровский, и то, что жена ученого умерла не так давно. Повторное знакомство с исламом плюс вызванный смертью любимой супруги психологический кризис... Многие известные люди переживали к старости всплеск религиозных чувств; Шамбор не был бы последним. Забытая вера могла вновь протянуть к надломленному душевно старику цепкие когти.
И был еще капитан Дариус Боннар, человек со схожим прошлым: во время службы в Иностранном легионе он женился на алжирке и после производства в офицеры проводил в Алжире все отпуска — возможно, с первой женой, которой так и не дал развода. Вел двойную жизнь? Теперь это казалось вполне возможным. И его такая удобная должность — всегда рядом с высшими чинами НАТО и французской армии... Человек-невидимка, неслышный, ловкий помощник своего генерала. Имея доступ к совершенно секретным документам, Боннар, в отличие от своего начальника, редко выходил на люди.
Теперь судьбы Шамбора и Боннара предстали перед агентом в новом свете, пролитом цепенящим откровением старого ученого: "Это не я с ними... Это они со мной".
Погиб прототип молекулярного компьютера... но не знания ученого. И если никто не остановит Шамбора, тот построит новый аппарат. Правда, на это уйдет время. Джон цеплялся за эти слова, как цепляется утопающий за соломинку. Время найти Шамбора и убить. Но вначале — бежать.
Он снова дернул неподатливые веревки.
Париж, Франция
Проснувшись, Марти с радостью сбросил больничный халат и переоделся в костюм, который купил для него Питер после встречи со связником МИ-6: безразмерные темно-бурые плисовые штаны, черный шерстяной свитер с высоким воротом (хотя в палате и было тепло), кроссовки с обязательными светоотражателями и неизменный бежевый плащ. Компьютерный гений оглядел себя с ног до головы и объявил, что одет подобающе любому событию, кроме разве что приема у премьер-министра.
Рэнди уже вернулась в палату, и трое друзей принялись решать проблему, которая занимала сейчас все их мысли, — как найти Джона. Не сговариваясь, все трое решили считать, что их друг жив.
Марти, сверкая глазами, вызвался добровольно отказаться от лекарств и целиком посвятить себя решению вопроса.
— Хорошая мысль, — согласилась Рэнди.
— А ты выдержишь? — поинтересовался Питер.
— Не будь идиотом, Питер, — Марти обиженно надулся. — А есть ли у мамонта клыки? А требуется ли уравнению знак равенства?
— Ну, пожалуй, — согласился англичанин.
Зазвонил телефон. Рэнди поспешно схватила трубку.
Звонил ее начальник из Лэнгли, Даг Кеннеди, по шифрованному каналу. Ничего обнадеживающего :он не сообщил. Рэнди выслушала его, задала пару наводящих вопросов, а повесив трубку, тут же пересказала услышанное: информаторы в Алжире сообщали, что ничего необычного не происходило, даже среди контрабандистов — только в соседнем Тунисе примерно через пять часов после взрыва внезапно покинул порт в неизвестном направлении скоростной катер местного контрабандиста, приняв на борт с дюжину пассажиров. Один из них был европейцем или американцем. Женщин с пассажирами не было, что фактически исключало Эмиля Шамбора, который вряд ли выпустил бы из виду Терезу. Во всяком случае, так полагали Рэнди и Марти; Питер же высказывал определенные сомнения.
— Такой человек, как Эмиль, не бросит девочку, недотепа! — Марти состроил гримаску.
— Ей уже под сорок, — сухо заметил Питер. — Ничего себе девочка.
— Для Эмиля она ребенок, — поправил его Марти.
Дело осложнялось тем, что в указанный промежуток времени в восточной части Средиземного моря находилось не так много американских кораблей и самолетов. «Саратога» снялась с якоря сразу же после запуска, отключив все радары «борт — воздух» и погасив огни, чтобы избежать обнаружения, и двинулась прямо на север, стараясь оставить побольше миль между собой и алжирским берегом, прежде чем арабские страны взвоют, требуя крови.
— На катере контрабандистов мог быть Джон, — решила Рэнди. — На таком же катере люди из «Щита полумесяца» добирались до Алжира. Хотя, с другой стороны, среди террористов мог затесаться и американец.
— Разумеется, это был Джон! — воскликнул Марти. — Никаких сомнений!
— Давайте подождем, что скажут мои информаторы, а? — вмешался Питер.
Марти подошел к окну и уставился на бурлящую внизу улицу. Мысли его обгоняли время, парили в стратосфере воображения в поисках способа отыскать Джона. Марти закрыл глаза и счастливо вздохнул. Ему казалось, что он летит и впереди его манят многоцветные огни. В пьянящем калейдоскопе сплетались образы, слышались голоса. Освобожденное от пут "я" парило, приближаясь к волшебным вершинам, где сливались интуиция и логика, где, словно юные звезды, ждали рождения идеи, недоступные слабому зрению простых смертных.
Зазвонил телефон, и Марти, подскочив, очнулся.
— Это меня! — Питер бросился к тумбочке.
Он оказался прав — голос в трубке звучал с резким лондонским акцентом. Через несколько минут после взрыва менее чем в десяти милях от алжирской виллы вынырнула британская субмарина — собственно, именно пойманный сонарами грохот взрывной волны и заставил ее подняться на поверхность. Радар ее был нацелен в сторону виллы и обнаружил вертолет-разведчик «хьюз», покинувший окрестности эпицентра через четверть часа после взрыва. А еще пять минут спустя лодка снова ушла под воду, опасаясь обнаружения.
Тем временем на земле информатор МИ-6 заметил два крытых грузовика, направлявшихся из того же района в сторону тунисской границы. Информатор передал эти сведения своему связному, в надежде получить вознаграждение, и был приятно удивлен — в разведке экономия не окупается. И наконец, капитан реактивного самолета «Бритиш Эйруэйз», совершавшего рейс Гибралтар — Рим, заметил небольшой вертолет той же модели, летевший из Орана в направлении испанского побережья. Поскольку до того капитан никогда не видел в этом районе вертолетов, то счел необходимым занести свое наблюдение в журнал. Первая же проверка показала агенту МИ-6, что никаких разрешений на полеты из Орана или окрестных аэропортов той ночью не выдавалось.
— Он жив! — протрубил Марти. — Никакого сомнения!
— Предположим, что так, — отозвался Питер. — Но перед нами стоит все та же проблема: как с ним связаться и что делать дальше? Преследовать ли неизвестный вертолет, летящий в Испанию, или лодку тунисского контрабандиста с предполагаемым американцем на борту?
— Обоих, — решила Рэнди. — Для надежности. Марти тем временем вновь отплыл в блаженные края фантазии. Он уже почуял, как зарождается в его мозгу идея, он почти ощущал ее плоть под пальцами, чувствовал на языке ее вкус. Резко открыв глаза, он принялся расхаживать по комнате, возбужденно потирая ручки, потом остановился и исполнил несколько па какого-то дикого танца. При всей полноте, он был ловок, как мартышка.
— Ответ все время был у нас перед носом. Надо будет когда-нибудь заняться изучением природы сознания. Такая замечательная тема! Я уверен, что смог бы кое-чему научиться...
— Марти! — раздраженно перебила его Рэнди. — Что за идея?
Толстячок засиял.
— Мы были полными идиотами! Поступим как прежде — оставим сообщение на интернет-сайте для больных синдромом Аспергера — «ОАЗИС». Разве мог Джон после той неприятной истории с вирусом «Гадес» забыть, как мы тогда связывались? Невозможно, чтобы он не вспомнил! Остается лишь сочинить письмо, которое собьет с толку всех, кроме Джона.
Он скорчил задумчивую мину.
Питер и Рэнди выжидающе смотрели на него. Пару минут спустя Марти вдруг разразился кудахчущим смехом.
— Есть! «Кашляющий Лазарь: Сексуально озабоченный волк ищет партнера. Должен знать место. Жаждет встречи, готов выехать. Чем займемся сегодня?»
Он озабоченно оглядел товарищей в ожидании реакции.
Рэнди помотала головой:
— Ничего не понимаю!
— Я тоже, — согласился Питер, отводя глаза.
Марти довольно потер ладошки:
— Ну, если выне поняли, то и никто не разберется.
— Это, конечно, здорово, — заметила Рэнди, — но ты бы лучше перевел.
— Погоди, — перебил ее Питер, — до меня начало до ходить. «Кашляющий Лазарь» — это Смит, «Смитовские капли от кашля», разумеется! И «Лазарь» — это тоже Джон, потому что он, как мы надеемся, восстал из мертвых.
Рэнди хихикнула.
— Так, а «сексуально озабоченный волк» подразумевает «похотливый вой» — «randy howl» — Рэнди и Хауэлл. «Ищет партнера» — понятно; партнера, приятеля, друга, а мы ищем нашего друга Джона. «Должен знать место» — мы спрашиваем, где он сейчас. «Жаждет встречи, готов выехать» — тоже очевидно. Мы хотим с ним встретиться и отправимся куда угодно. А последней фразы я не поняла.
Марти поднял брови.
— Это, — объявил он, — самое простое. Я лучше думал о вас обоих. Эту реплику из фильма все знают — «Чем займемся сегодня?..»
— Конечно! — воскликнул Питер. — Из фильма «Марти». «Чем займемся сегодня, Марти?» Это, значит, о тебе.
Толстяк опять потер ручки.
— Вот это дело. Так что мое письмо переводится просто: «Джон Смит: Рэнди и Питер тебя ищут. Где ты? Встретимся с тобой, где скажешь». И подписано: Марти. Вопросы будут?
— Я бы не осмелился, — Питер помотал головой. Они сбежали по лестнице к дверям кабинета Лошеля Камерона — хозяина и главного хирурга клиники, старого друга Питера. Выслушав их объяснения, доктор Камерон уступил Марти место за столом, где притулился в уголке компьютер. Пальцы чудаковатого гения так и летали над клавишами. Выйдя на сайт www.aspergersyndrome.org, он торопливо ввел свое сообщение, потом вскочил и принялся расхаживать перед столом, не отводя от экрана глаз.
Доктор Камерон покосился на своего старого приятеля, как бы спрашивая, не стоит ли накачать больного мидералом. Питер мотнул головой, приглядываясь к Марти в поисках тревожных признаков ухода от реальности. По мере того как шли минуты, Марти двигался все суетливей, все суматошней, размахивая руками, бормоча себе что-то под нос, все громче и бессвязней.
В конце концов Питер кивнул Камерону.
— Ладно, малыш, — остановил он толстяка. — Скажем прямо — ты здорово повеселился, но нервишки пора бы успокоить.
— Что? — застыв, Марти опасно прищурился.
— Питер прав, — поддержала англичанина Рэнди. — Твоя таблетка у доктора, Марти. Прими ее. Тогда ты сразу будешь в форме, если что-то случится.
Толстяк окинул обоих агентов презрительным взглядом. Но его могучий интеллект не мог не воспринять их тревогу. Как ни ненавидел он лекарства, Марти знал, что таблетки выкупают для него время, когда он снова сможет парить.
— Ну ладно, — пробурчал он, — давайте сюда ваши гнусные пилюли.
Час спустя Марти снова уселся, уже спокойно, перед монитором компьютера. Питер и Рэнди бдили рядом с ним. Но ответа не было.
Глава 30
Аалст, Бельгия
Поместье брабантской ветви семейства Лапорт стояло прежде за околицей старинного купеческого городка Аалст, и, хотя сам город давно уже превратился в многолюдный пригород Брюсселя, усадьба Лапортов сохранила прежнее величие. Этот реликт прежних времен носил имя «Хетхюйс» — «Дом-замок» — в честь средневекового наследия рода Лапортов. Но сегодня обнесенный стеною двор заполняли седаны и лимузины военачальников НАТО и членов Совета ЕС, встречавшихся на этой неделе в бельгийской столице.
Генерал граф Ролан Лапорт устраивал прием. Стоя перед огромным камином в главном зале усадьбы, Лапорт выглядел блистательно и величественно, как и само родовое поместье. На потемневших от времени резных панелях стен висело антикварное оружие, геральдические щиты, полотна великих голландских и фламандских живописцев — от Яна ван Эйка до Питера Брейгеля.
— Неполадки с американскими спутниками, — признавался по-английски только что прибывший из Рима комиссар ЕС Энзо Чичьоне, — напугали многих из нас до такой степени, что мы готовы пересмотреть свои взгляды, генерал Лапорт. Возможно, мы действительно слишком стали зависеть от Соединенных Штатов и их военной мощи. В конце концов, НАТО — это, по сути своей, лишь придаток США.
— И тем не менее наши тесные связи с Соединенными Штатами были в свое время весьма уместны, — ответил генерал — по-французски, хотя и знал, что комиссар этим языком не владеет. Это дало ему время промедлить, покуда сидевший за плечом Чичьоне переводчик не закончит фразу. — Мы не были готовы воспринять свое предназначение. Однако ныне мы приобрели столь необходимый боевой опыт в ходе натовских операций. Суть не в том, чтобы просто послать вызов американцам. Мы должны сами признать свою растущую мощь и значимость. К чему сами же американцы нас и побуждают.
— Военная мощь в области международной конкуренции трансформируется также в экономическое влияние, — отметил комиссар Ханс Брехт, родом из Вены. По-французски он понимал без переводчика, но ответил из уважения к своему коллеге все же на английском. — Опять-таки, как вы отмечали, генерал, мы уже соперничаем с США за мировые рынки сбыта. И крайне печально, что мы порой не можем выступить единым фронтом из боязни стратегических осложнений как в военной, так и в политической области.
— Ваша точка зрения представляется мне многообещающей, — признал Лапорт. — Бывали минуты, когда я опасался, что мы, европейцы, утеряли волю к власти, питавшую силами наше завоевание мира. Мы не должны забывать, что нами созданы не только Соединенные Штаты, но и все прочие государства Западного полушария, ныне попавшие в прискорбную кабалу к американцам. — Вздохнув, он покачал головой. — Бывают минуты, господа, когда мне мнится, что и нам уготовано место под американской пятой. Мы станем вассальными государствами, как нынешняя Британия. Чья очередь следующая? Всех нас?
Его слушали очень внимательно. Помимо итальянского и австрийского комиссаров, присутствовали представители Бельгии и Дании в Совете Европы, а также и те командующие НАТО, что уже собирались пару дней назад на борту «Шарля де Голля», — испанский генерал Валентин Гонсалес, с опасливым взглядом и фуражкой набекрень, итальянец Руджеро Инзаги, с его стальным взглядом и резкими манерами, и грубовато-задумчивый немец Отто Биттрих. Британский генерал Арнольд Мур, чья безвременная гибель потрясла всех, само собой, отсутствовал. Военные обычно находят само понятие «несчастного случая» оскорбительным: если уж солдату не выпало счастье пасть на поле брани, то умирать ему пристало в своей постели, под грузом орденов и воспоминаний.
Когда генерал Лапорт завершил свою речь, зал взорвался как возражениями, так и возгласами согласия.
Молчал только генерал Биттрих. Устроившись чуть в стороне, он пристально разглядывал французского генерала. Румяное лицо его под копной почти седых волос было так сосредоточенно, словно он под микроскопом изучал готовый к исследованию вирус.
Но Лапорт не заметил этого. Все его внимание было обращено на слушателей. Он пытался передать им свое видение — Соединенные Штаты Европы, или, как предпочитали называть будущее образование функционеры ЕС, Единую Европу.
— Мы можем спорить вечно, — повторял он, — но в конечном итоге мы все поймем, что Европа, от Северного моря до Средиземного, от Атлантики до — да! — Уральских гор и дальше, должна взять будущее в свои руки. Мы обязаны иметь независимую объединенную армию. Мы — Единая Европа, и мы должны быть едины!
Громовой клич потряс своды зала, но не сердца тех осторожных реалистов, что собрались под ними.
Комиссар Чичьоне вздернул подбородок, словно воротничок рубашки был ему тесен.
— Через несколько лет вы получите мой голос, генерал Лапорт. Но не сейчас. В данный момент ЕС не обладает ни средствами, ни желанием совершить столь эпохальный шаг. Кроме того, вы забываете об опасностях. Учитывая грозящую нам политическую нестабильность... балканское болото, продолжающиеся атаки террористов, неустойчивое положение на Ближнем Востоке, проблемы всяческих «-станов»... мы не можем так рисковать.
По залу пробежал согласный шепоток, хотя было ясно, что кое-кто из членов Совета Европы и все без исключения генералы расстаются с идеей единой европейской армии не без сожаления.
Бледные глазки Лапорта полыхнули огнем.
— А я утверждаю, что мы не можем позволить себе нерисковать! Мы обязаны занять подобающее место — в военной области, в экономике и политике! И время для этого пришло! Скоро вам придется проголосовать. Это величайшая ответственность, шанс улучшить нашу жизнь. И я верю, что, когда наступит момент истины и вам придется отдать свои голоса, вы поддержите меня. Вы увидите судьбу Европы — не такой, какой была она последние шестьдесят лет, но такой, какой может, нет — должнабыть.
Чичьоне оглянулся, по очереди встречаясь взглядами со своими коллегами, пока наконец не покачал головой.
— Думаю, я могу от лица всех нас заявить, что покуда нет таких доводов, которые смогли бы убедить нас, генерал. Мне очень жаль, но континент еще попросту не готов к подобным переменам.
Все разом обернулись к генералу Биттриху. Тот так и продолжал вглядываться в лицо своего французского коллеги.
— Что касается недавней хакерской атаки на спутниковую сеть США, которая так озаботила генерала Лапорта и господ комиссаров, — промолвил немец, — то я полагаю, что американцы вполне способны как справиться с атакой, так и расправитьсяс теми, кто стоит за ней.
По залу снова прокатился шепоток согласия. Генерал Лапорт только улыбнулся.
— Возможно, генерал Биттрих, — вполголоса отозвался он. — Вполне возможно.
Серые глаза пруссака внезапно блеснули стальными клинками. Собравшиеся потихоньку двинулись к выходу из зала в роскошную столовую, но генерал не сдвинулся с места.
Только оставшись с Лапортом наедине, он позволил себе подойти к французу:
— Я был потрясен гибелью генерала Мура.
Лапорт скорбно покивал. Его немигающие глазки так и впились в немца.
— Я чувствую себя виноватым, — сознался он. — Такая нелепая смерть. Если бы я не пригласил его на борт «Де Голля»... — Француз выразительно пожал плечами.
— А, в этом смысле? Ja.Вы не помните, что генерал Мур сказал в самом конце встречи? Мне что-то мерещится... он спрашивал, не известно ли вам что-то такое, о чем не знаем мы.
— Да, он высказал нечто в этом роде. Но он, как я ему ответил еще тогда, ошибался. — Зубы Лапорта блеснули в улыбке.
— Разумеется. — Биттрих тоже улыбнулся и двинулся прочь, в соседний зал, где под тяжестью изысканных блюд ломились столы. Но по дороге он прошептал одно только слово: — Возможно...
В окрестностях Шартра, Франция
Домик был современной постройки, но его бревенчатые стены и остроконечная крыша позволяли ему идеально вписаться в величественный ландшафт, раскинувшийся в тени заснеженных Альп. Примостившееся среди благоухающих хвоей сосен шале стояло на крутом склоне, на самом краю окружающих знаменитый картезианский монастырь Ля Гран Шартр полей и лугов. С южной стороны дома открывался прекрасный вид на уходящие в долину склоны, до сих пор испещренные нерастаявшими сугробами и отпечатками оленьих копыт. Здесь, в горах, едва начинала пробиваться из земли молодая трава. С северной стороны вплотную к дому подступал густой сосновый бор.
Для запертой на втором этаже Терезы Шамбор все это было очень важно. Она уже подволокла старинную тяжелую кровать к единственному окну, притулившемуся под самым потолком, и сейчас, злая и несчастная, пыталась взгромоздить на нее пустой комод. В конце концов ей это удалось. Актриса отступила на шаг, оглядела, уперев руки в бока, плоды трудов своих и с отвращением помотала головой. Даже если она встанет на комод, дотянуться до оконной рамы у нее все равно не хватит росту. Она как раз тащила к кровати огромное, троноподобное кресло, когда за ее спиной щелкнул замок.
Эмиль Шамбор застыл на миг с подносом в руках, ошеломленно глядя, как его дочь пытается поднять кресло на комод. Но прежде чем Тереза сообразила спрыгнуть, он поставил обед на столик и запер за собою дверь.
— Ничего не выйдет, Тереза. — Он покачал головой. — Дом стоит на склоне, и окно твоей комнаты выходит на обрыв. Даже если ты сумеешь до него долезть, прыжок с высоты трех этажей тебя убьет. Да и в любом случае окно заперто.
— Очень умно. — Тереза прожгла его взглядом. — Но я все равно убегу и пойду в полицию.
Изборожденное морщинами лицо старого ученого было печально.
— Я надеялся, что ты поймешь. Что ты поверишь мне и присоединишься к нашему крестовому походу, дитя мое. Я полагал, что у меня будет время все тебе объяснить, но тут вмешался этот Джон Смит и заставил меня раскрыться. Эгоистично с моей стороны, но... — Он пожал плечами. — Хотя ты и не присоединишься к нам, отпустить тебя я не могу. Я принес тебе поесть. Лучше не выбрасывай. Скоро нам снова в путь.
Тереза спрыгнула с кровати.
— Присоединиться к тебе? — прошипела она яростно. — Да как ты смеешь? Ты даже сейчас не желаешь объяснить, какого дьявола вы творите! Я вижу одно — что ты сотрудничаешь с террористами, негодяями, которые с помощью твоего компьютера намерены погубить тысячи человек! Убийца!
— Мы преследуем благую цель, дитя мое, — ответил Шамбор, не повышая голоса. — И не я сотрудничаю с этими, как ты их назвала, негодяями. Как я уже сказал твоему подполковнику Смиту, это они сотрудничают со мной. Мы с капитаном Боннаром добиваемся совсем иного.
— Так чего же?! Скажи!Если ты хочешь, чтобы я поверила тебе, доверься мне и ты!
Отступив к двери, Шамбор остро глянул на дочь, пронизывая ее взглядом, словно рентгеновским лучом.
— Возможно, позже. Когда все закончится и мы изменим грядущее. Тогда ты увидишь, поймешь и похвалишь меня. Но не сейчас. Ты еще не готова. Я ошибся.
Он выскользнул в приотворенную дверь и торопливо запер ее за собой.
Выругавшись, Тереза снова полезла на кровать, оттуда — на комод, с него — на кресло, придерживаясь за стену, когда мебельная пирамида начинала шататься, не дыша до тех пор, пока гора под ее ногами не замирала вновь. В конце концов она, набравшись храбрости, выпрямилась. Сумела!
Она выглянула в окно. Сначала посмотрела вдаль, потом, охнув, — вниз. Отец не соврал: до земли было слишком далеко, и склон сразу от фундамента круто уходил вниз. Тереза едва глянула на ошеломительный вид, на сбегающие в долину холмы и вздохнула. Подергала ради проформы оконную раму, но та держалась как влитая — на каждой защелке стоял навесной замочек. Возможно, актрисе и удалось бы их сбить чем-нибудь, но даже открой она окно — не прыгать же с такой высоты! Этим путем не сбежать.
Тереза с тоской окинула взглядом прелестный пасторальный пейзаж за окном. Вдалеке величаво темнел среди зеленеющих полей картезианский монастырь одиннадцатого века. Значит, они недалеко от Гренобля. Актриса ощущала себя птицей в клетке. Ее крылья подрезаны. Но она все же не птица. Она женщина, и притом практичная. Чтобы остановить безумные планы отца, ей потребуются все ее силы. Кроме того, она очень проголодалась. Осторожно спустившись на кровать и спрыгнув на пол, она подтащила поднос вместе со столиком ко второму креслу — сплошь резное дерево и расшитая обивка. В тарелке оказалось густое крестьянское рагу, из капусты, картошки, свинины и кролика, а к нему — ломти темного, плотного хлеба, который Тереза накрошила прямо в соус, и кувшин красного вина, легкого и ароматного божоле.
Только когда Тереза покончила с обедом и допивала последний стакан вина, на нее вдруг накатила тоска. Что творит отец? Террористы явно собирались, воспользовавшись его ДНК-компьютером, напасть на Израиль, но при чем тут отец? Да, его мать была мусульманкой, но сам он никогда не верил в бога, никогда на памяти Терезы не бывал в Алжире, ненавидел террористов и не имел ничего против евреев или Израиля. Господи всевышний, отец был прежде всего ученым. Его жизнью всегда управляли ясный рассудок и логическое мышление. В его вселенной не было места классовым границам, расовым барьерам, национальным или религиозным распрям — только истине и научным фактам.
Тогда... что же? Что с ним случилось и какое «великое будущее» он предрекал Франции? Она все еще раздумывала над этим, когда с улицы донесся шум подъезжающего грузовика — на таком уехали капитан Боннар и зловещий человечек по кличке Мавритания. Может, это они и вернулись? Тереза не знала, куда они отлучались и зачем, но понимала — когда все соберутся, настанет время уезжать. Во всяком случае, на это намекал отец.
Пару минут спустя щелкнул в замке ключ, и в комнату вошел капитан Боннар. Десантник переоделся в парадную форму Иностранного легиона — со всеми нашивками, планками и полковыми значками. Короткие светлые волосы прятались под фуражкой. Квадратная его физиономия была сурова, взгляд — ясен. В руках он сжимал пистолет.
— Ваш отец послал меня, мадемуазель, — Боннар вздернул подбородок, — потому что я могу стрелять там, где он побоится. Понимаете? Конечно, я вас не убью, но я отличный стрелок, а вы же не думаете, что я позволю вам сбежать, оиi?
—Такой человек, как вы, капитан, не погнушается застрелить женщину, — огрызнулась Тереза. — Или ребенка, если уж на то пошло. Легион славится такими штучками, оиi?— передразнила она его.
Глаза Боннара оледенели, но капитан ничего не ответил — только взмахнул пистолетом, указывая на выход. Они спустились в гостиную, где над разложенной на столе в углу картой согнулся Мавритания. Отец стоял у террориста за спиной. На лице его блуждало странное, дотоле не виденное Терезой выражение, а еще — потаенный восторг, с которым Эмиль Шамбор не встречал даже величайшие свои открытия.
— Покажите, будьте любезны, где расположено ваше второе убежище, — продолжал Мавритания. — Я отправлю туда своих людей, чтобы нас встретили.
Тронув Терезу за плечо, Боннар молча указал ей на кресло в противоположном углу комнаты.
— Садитесь, — шепнул он. — Не двигайтесь.
Тереза неловко опустилась в кресло, глядя озадаченно, как отходит бывший легионер. Отец вытащил откуда-то тот же пистолет, который она видела у него в руках на алжирской вилле, и, к удивлению актрисы, наставил оружие на террориста.
Лицо и голос Эмиля Шамбора были холоднее гранита.
— Это не должно вас интересовать, Мавритания. Мызнаем, где находится убежище. Пошли. Уходим.
— Мы не можем, доктор, — возразил Мавритания, не поднимая головы. — Абу Ауда и мои люди еще не прибыли. В вертолете не хватит места на всех, так что нам понадобится их транспорт.
— Не понадобится, — ответил Шамбор. — Ждать их мы не станем.
Только теперь Мавритания оторвал взгляд от карты. Очень медленно он выпрямился, обернулся и замер, уви дев пистолет в руках Шамбора. Потом глянул в сторону капитана Боннара — тот тоже целился в террориста.
— И?.. — Мавритания слегка поднял брови, только этим и выражая свое изумление.
— Вы же умный человек, Мавритания. Не делайте того, о чем потом пожалеете.
— Я никогда не жалею о содеянном, доктор. Могу я поинтересоваться, чего вы добиваетесь?
— Мы избавляемся от ваших услуг. Вы были весьма нам полезны, спасибо за работу, но с этого момента ваши люди только будут путаться под ногами.
Мавритания призадумался на миг.
— Полагаю, у вас есть другой план действий. Который нам, скорей всего, не понравится.
— С начальной его стадией вы бы согласились. Собственно, ваши собратья из других группировок были бы в восторге. Но ваша группа, как вы сами неоднократно заявляли, скорее партизаны, нежели простые террористы. У вас есть конкретные политические цели, четко сформулированные. И с нашими целями они не совпадают. Потому мы вынуждены избавиться от вас. Точнее сказать, от ваших людей. Вы же, мсье Мавритания, отправитесь с нами, но уже в качестве гостя. Позднее вы нам еще пригодитесь.
— Сомневаюсь. — Маска спокойствия была на миг сброшена. — И кто поведет вертолет? Мой пилот без приказа не поднимется в воздух.
— Само собой. Мы этого ожидали. — Шамбор покосился на десантника. — Боннар... Возьмите с собой Терезу.
Схватив актрису за руку, бывший легионер выволок ее из комнаты.
Мавритания проводил обоих пристальным взглядом, потом, когда дверь закрылась, обратил светлые глаза на Шамбора.
Старик-ученый кивнул:
— Да. Капитан Боннар — опытный вертолетчик. Он поведет машину.
Террорист промолчал и только вздрогнул, когда с улицы донеслись два выстрела. Шамбор даже не моргнул.
— После вас, мсье Мавритания.
Они вышли из дома на залитое пронзительным горным солнцем крыльцо и двинулись к прогалине между сосен, где их ждал «хьюз». Рядом на снегу валялось тело Мохаммеда, пилота-саудовца, с двумя пулевыми отверстиями в груди. Кровь пропитывала одежду. Боннар стоял над трупом, наставив пистолет на Терезу Шамбор. Бледная как смерть актриса зажимала рот рукой, точно боялась, что ее стошнит.
Эмиль Шамбор внимательно глянул на дочь, словно выискивая на ее лице признаки того, что она осознала наконец серьезность его намерений, потом довольно кивнул каким-то своим мыслям и обернулся к Боннару:
— Вертолет заправлен и проверен?
— Он как раз закончил.
— Воп.Тогда в путь. — Он мечтательно улыбнулся. — Завтра мы изменим ход истории.
Боннар забрался в вертолет первым, за ним — невозмутимый Мавритания и перепуганная Тереза. Шамбор поднялся на борт последним. Уже пристегиваясь под нарастающий вой моторов, ученый окинул небеса прощальным, испытующим взором. Вертолет оторвался от земли.
Глава 31
В воздушном пространстве где-то над Европой
Главное — это освободить руки. Бежать со связанными руками удается только в исключительных обстоятельствах, и то если очень повезет. А чтобы не полагаться на везение, нужны свободные руки. Когда террористы по дороге в Тунис связывали Джону руки, агент сложил их, как мог, ровно. Торопившиеся убраться подальше от горящей виллы фанатики не обратили внимания на его уловку, и, хотя они затянули узлы намертво, кое-чего агенту удалось добиться. С той минуты он тянул и дергал веревку, выворачивая запястья. И все же покуда ему не удалось достаточно увеличить слабину. А время было на исходе.
Еще очень мешала повязка на глазах. И тут у агента засосало под ложечкой. Вертолет снижался, заходя по широкой дуге на посадку. Время не просто истекало — оно показывало дно. Внезапное нападение на пилота может вывести вертолет из равновесия и он рухнет на землю. В конце концов, «Блэк хоук» строился с тем, чтобы его пассажиры пережили любую аварию, на нем стояли противоударные кресла и ударостойкие, самогерметизирующиеся топливные баки. Хотя при всем том шансы выбраться из обломков живым все равно близки к нулю. И для того чтобы довести вертолет до катастрофы нужны свободные руки.
Если он развяжется и перед самой посадкой набросится на пилота, вертолет будет над самой землей. Тогда агенту, возможно, удастся не получить серьезных травм и в суматохе бежать. Риск был огромен, но выбора не оставалось.
«Блэк хоук» заходил на посадку. Джон отчаянно рвал веревки, но те не поддавались. Внезапно откуда-то со стороны пилотского кресла раздался гневный возглас Абу Ауды. К нему присоединились другие голоса. Джон заключил, что вместе с ним на борту находится не меньше дюжины террористов, и похоже было, что все они спорили об увиденном внизу, высказывая противоречащие друг другу идеи и сбиваясь от волнения на десятки разных наречий.
— Да в чем дело? — потребовал наконец кто-то объяснений по-английски.
Перекрикивая рев моторов, Абу Ауда пересказал дурные вести по-французски, время от времени вставляя английские слова для тех, кто не владел первым языком.
— Мавритания и остальные не дождались нас в шале, как планировалось. И он не отвечает на вызов. Рядом с домом виднеется пустой пикап, но вертолета нет. И на прогалине кто-то лежит.
Джон кожей ощутил, как сгустилась атмосфера в опускающемся неторопливыми кругами «Черном ястребе».
— Кто? — спросил кто-то.
— Я вижу его в бинокль, — проговорил Абу Ауда. — Это... Мохаммед. На груди у него кровь — Фулани поколебался. — Кажется он мертв.
Последовал взрыв негодования на французском, арабском и всех прочих языках. Покуда Абу Ауда пытался перекричать всех разом и навести порядок, Джон вслушивался и делал выводы. Становилось ясно, что Абу Ауда рассчитывал встретить не только Мавританию, но также доктора Шамбора, его дочь и капитана Боннара. Шале служило заранее оговоренным местом встречи, где Шамбору предстояло построить новый ДНК-компьютер.
— Видишь, чем кончается доверие к неверным, фулани! — гневно воскликнул кто-то.
— Мы убеждали мсье Мавританию не связываться с ними!
— Ты доверял их деньгам, Абдулла! — перекрыл все голоса насмешливый бас Абу Ауды. — Наша цель велика, и нам нужна эта французская машина.
— А что мы получили? Ничего!
— Как полагаешь, Абу Ауда, — спросил другой голос, — это ловушка?
— Шайтан его знает, что это! Берите оружие. Будьте готовы прыгать, как только коснемся земли.
Веревка, стягивавшая запястья Джона, так и не подалась. Но агент чувствовал, что судьба дала ему шанс спастись, менее рискованный, чем попытка разбить вертолет. Когда «Блэк хоук» сядет, у Абу Ауды и его подручных найдутся дела более важные, чем следить за пленником. Заметить его попытки освободиться с передних рядов сидений было практически невозможно — только подергивание плеч выдавало отчаянную борьбу, которую вели его запястья и кисти рук с неподатливыми волокнами.
Вздрогнув, вертолет завис в воздухе, слегка покачиваясь, и начал медленно опускаться. Джон продолжал дергать и растягивать веревку, стараясь не обращать внимания на израненные запястья. Вертолет неторопливо снижался и вдруг резко накренился. Пленник потерял равновесие и повалился на сиденье, больно приложившись плечом. Что-то острое вонзилось в спину. Самые нетерпеливые из террористов с криками выпрыгивали из вертолета. Машина, кое-как выровнявшись, коснулась земли, и остальные устремились за ними.
Пока стихал рокот винтов, Джон отчаянно нашаривал лопатками тот острый выступ, за который успел зацепиться, падая. В конце концов спину снова проколола боль; по рубашке начало расползаться мокрое пятно крови. Агент медленно пополз вдоль стены, пока не ощутил выступ пальцами. Осторожно ощупал его. Обивка лопнула, и выступили разошедшиеся листы металла. Ободренный, Джон принялся перепиливать веревку об острый край. Двигатели смолкли, и в салоне воцарилась странная тишина. Лопалось волоконце за волоконцем, и веревка подавалась.
Агент продолжал возить узлами по иззубренному краю стального листа, до тех пор, пока путы его внезапно не лопнули. По пальцам стекала, сочась из порезов, кровь. Джон сорвал веревки с рук и замер, прислушиваясь до боли в ушах. Сколько террористов осталось в вертолете? Большинство из них, похоже, от нетерпения выпрыгнули из машины еще до того, как та опустилась.
Снаружи доносились крики и безудержная ругань.
— Разойдитесь! — ревел Абу Ауда. — Ищите! Все обыщите!
— Тут карта Франции! — взвыл кто-то. — Я нашел ее в домике!
Террористы перекрикивали друг друга, встречая каждую новость очередным взрывом проклятий. Постепенно крикуны удалялись.
Джон попытался уловить хоть какой-нибудь звук внутри вертолета, хотя бы дыхание. Ничего. Он набрал полную грудь воздуха, пытаясь успокоить нервы, потом сорвал с глаз повязку и нырнул, распластавшись по полу и торопливо оглядываясь. В передней части вертолета — никого. С трудом вывернув шею, Джон глянул в сторону кормы. Тоже никого. Не вставая, агент вырвал изо рта кляп и поискал взглядом забытый кем-нибудь автомат. Или пистолет. Или оброненный в суматохе нож. Хоть что-нибудь. Собственный его стилет в прилепленных изнутри к штанине ножнах отобрали при обыске.
Ничего, конечно, не нашлось. Агент ползком подкрался к пилотским креслам в носу вертолета и только тогда заметил в кобуре, притороченной к креслу второго пилота, уродливого вида пистолет. Ракетница.
Опасливо приподнявшись, Джон выглянул в окно. «Блэк хоук» совершил посадку у опушки густого сосняка, близ бревенчатого домика с островерхой крышей. Высокое и узкое шале трудно было заметить как с воздуха, так и со стороны склона. Лес подступал к дальней стене дома и тянулся до самой вершины высокого холма, за которым проглядывали из дымки заснеженные пики. Кто-то помянул Францию. Альпы?
Читать бесплатно другие книги:
