Парижский вариант Ладлэм Роберт
— Да пропади я пропадом, — выдавил Питер. — Заместитель главнокомандующего, собственной персоной...
— Просто не верится, — поддержала Рэнди. — В штабе НАТО он мог получить доступ к любым ресурсам, включая даже такой авианосец, как «Де Голль».
Джон вспомнил могучего французского генерала... его спесь... его подозрительность...
— Доктор Шамбор называл Лапорта «истинным патриотом, любящим Францию». Эпоха Наполеона была и остается пиком французского величия. Теперь оказывается, что, кроме прототипа ДНК-компьютера, Шамбор забрал из своей лаборатории единственный предмет — картину, отразившую начало падения Наполеона. Начало конца «величия». Все следят за моей мыслью?
— Кажется, да, — сурово промолвил Питер. — «Все во славу Франции».
— В таком случае я тоже нашел аномалию, — продолжил Джон. — Заметил мимоходом, да как-то внимания не обратил. А вот теперь — задумался.
— И что это?
— Замок, — ответил агент. — Замок с алыми стенами — наверное, сложены из красного камня. В парижском особняке генерала Лапорта я видел картину — на ней был изображен замок. А потом видел его же на фотографии в кабинете Лапорта в штаб-квартире. Этот замок для него чем-то важен. Настолько, что он всегда желает видеть его перед глазами.
Марти плюхнулся на кровать и снова схватил лэптоп.
— Посмотрим, смогу ли я его отыскать. А заодно — не соврал ли Эмиль насчет финансовых возможностей генерала.
Рэнди покосилась на Питера.
— А о чем говорилось на той встрече, на борту «Де Голля»? Это могло бы многое прояснить.
— Тогда надо выяснить, верно? — Англичанин шагнул к двери. — Рэнди, ты не будешь так добра потрясти свое начальство — вдруг появится что новенькое? А ты, Джон, — свое?
Поскольку единственную в палате телефонную розетку занял подключившийся к Интернету Марти, агенты разбежались в поисках телефонов.
Закрывшись в кабинете доктора Камерона, Джон набрал секретный номер защищенного от прослушивания телефона Фреда Клейна.
— Нашел уже Эмиля Шамбора и его чертову машинку? — потребовал Клейн без предисловий.
— Если бы. Расскажи мне лучше о капитане Дариусе Боннаре и генерале Лапорте. Что именно их связывает?
— Это давняя дружба. Многолетняя. Я же говорил.
— Есть какие-нибудь указания на то, что капитан Боннар мог подчинить Лапорта себе? Что он стоит за спиной своего начальника?
Клейн помолчал, обдумывая не столько ответ, сколько вопрос.
— Генерал спас Боннару жизнь во время «Бури в пустыне». Тогда Боннар был еще ротным, или как у них это называется. Он обязан генералу всем. Это я уже рассказывал.
— А о чем ты мне нерассказал?
Раздумчивое молчание. Потом Клейн пояснил. И чем дольше слушал Джон, тем яснее становилось положение дел.
— Что происходит, Джон? — поинтересовался Клейн, закончив. — Черт, время истекает. Кувшин показывает дно. Откуда внезапный интерес к Боннару и его связям с Лапортом? Или ты узнал что-то, о чем не рассказал мне? Что-то задумал? Черт, надеюсь, что так...
Джон объяснил насчет второго прототипа.
— Что?! — взвыл Клейн. — Второй молекулярный компьютер? Почему ты не пристрелил Шамбора, пока мог?!
— Черт, да потому, что о второй машине никто не знал! — огрызнулся Джон. Напряжение начинало сказываться. — Я-то хотел спасти Шамбора, чтобы тот и дальше трудился... ради блага человечества. Да, это было мое решение, и правильное — в рамках той информации, что у меня была! Я представления не имел, что это все спектакль, устроенный Шамбором ради маскировки. Ты, кстати, тоже.
— Ладно, — пробурчал Клейн, слегка успокоившись. — Сделанного не воротишь. Сейчас важнее добраться до второго ДНК-компьютера. Если у тебя есть какие-то догадки, где он, или свой план, лучше поделись со мной сейчас.
— Плана у меня нет. И я не знаю точно, где эта чертова штуковина, кроме того, что она еще во Франции. Но если удар будет нанесен, то очень скоро. Предупреди президента. И поверь — как только мы найдем что-то, я сразу же свяжусь с тобой.
Джон повесил трубку и рванулся назад, в палату Марти.
Питер Хауэлл, засевший в кабинете бухгалтера, от раздражения едва мог внятно изъясняться на немецком, которым и без того владел слабовато.
— Генерал Биттрих, вы не понимаете! Это...
— Я понимаю, что МИ-6 требует от меня сведений, которыми я не владею, герр Хауэлл.
— Генерал, я знаю,что вы участвовали в совещании на борту «Де Голля». И знаю, что один из наших генералов, погибший пару дней назад, — сэр Арнольд Мур, — был с вами. А вот чего, вероятно, не знаете вы — что его смерть не была случайностью. Его хотели убить. И я имею серьезные подозрения, что тот же человек намерен с помощью ДНК-компьютера вывести из строя оборонительные силы США, а затем — нанести удар. Так что я настаиваю, чтобы вы мне рассказали, о чем говорил генерал Лапорт в тот вечер.
Пауза.
— Так Мур был убит?
— Бомба. Он летел сообщить нашему премьер-министру что-то очень важное, о чем узнал на той встрече. Это я и хочу услышать от вас. Что такого понял генерал Мур? Почему это настолько важно, что его самолет взорвали, лишь бы не дать генералу сообщить об этом?
— Вы уверены насчет бомбы?
— Да. Мы достали с морского дна обломки. Провели анализ. Результат однозначный.
Долгое, тревожное молчание.
— Ну хорошо, — проговорил наконец Отто Биттрих медленно, с особой вескостью роняя каждое слово. — Генерал французской армии Лапорт мечтает о полностью интегрированной общеевропейской армии, независимой от армии США и самое малое равной ей. НАТО, с его точки зрения, — полумера, такая же, как силы быстрого развертывания Евросоюза. Он видит будущую Европу полностью единой. Континентальной мировой державой, которая рано или поздно превзойдет мощью американцев. Он твердо уверен, что гегемония Соединенных Штатов должна быть сломлена. По его словам, Европа уже имеет потенциал стать сверхдержавой — соперником США, и если мы не пойдем на это, то окажемся в конечном итоге лишь прихлебателями — в лучшем случае богатой и процветающей, но все же колонией, подчиненной американским интересам.
— Хотите сказать, он мечтает о войне с Америкой?
— По его словам, мы уже вступили в войну со Штатами на всех фронтах, кроме собственно военного.
— А что скажете вы, генерал?
Биттрих снова помолчал:
— Что во многом я согласен с ним, герр Хауэлл. Но Питер уловил в его голосе некое колебание.
— Мне слышится «но», сэр. О чем генерал Мур хотел рассказать нашему премьер-министру?
Очередная пауза.
— Полагаю, он заподозрил генерала Лапорта в намерении доказать свою точку зрения — что мы не должны зависеть от американцев. А сделать это можно, показав, что американцы не способны защитить даже себя.
— Как? — переспросил Питер.
По мере того как он выслушивал долгий ответ, тревога его росла.
Рэнди сердито бросила трубку и вышла из телефонной будки, которой пользовалась и раньше. Беспокойство смешивалось со злостью. Ничего нового ни о капитане Боннаре, ни о его начальнике ей в Центральном разведывательном управлении сообщить не смогли. Торопливо поднимаясь по лестнице, она надеялась только, что ее товарищам повезло больше. Когда она распахнула дверь, Джон стоял на страже у выходящего на улицу окна, а Марти, так и не слезший с кровати, работал на компьютере.
— Nada[19], -бросила цээрушница, захлопнув дверь за собой. — От Лэнгли никакого толку.
— А у меня кое-что появилось, — бросил Джон, не отходя от окна. — Генерал Лапорт спас Боннару жизнь во время «Бури в пустыне». А потому Боннар верен ему безоговорочно и несколько преувеличивает значимость генеральской персоны. — Он снова глянул на улицу внизу. Показалось, что в квартале от клиники кто-то крадется. — Боннар сделает все — в буквальном смысле, — что прикажет ему генерал, и с тоской станет дожидаться следующей команды. — Агент пригляделся, но подозрительная фигура исчезла, и ему оставалось рассматривать только редких прохожих поблизости.
— Боже ж ты мой! Ну и сокровище! — Марти оторвал взгляд от экрана. — Вот вам и ответ: семейство генерала Лапорта стоит сотни миллионов, если считать в американских долларах. Собственно говоря, ближе к полумиллиарду.
Джон резко выдохнул:
— На эти деньги можно устроить не один теракт.
— О да, — согласился Марти. — Генерал идеально подходит по всем параметрам, и чем дольше я об этом думаю, тем отчетливей вспоминаю, как Эмиль начал бубнить о любимой Франции. Как его родина не получает заслуженного почета. Как великолепно ее прошлое, а будущее может стать еще величественней — если к власти придут нужные люди. Порой он забывал, что я американец, и ронял о нас что-нибудь особенно гадкое. Так вот, помню, однажды, когда он в очередной раз твердил, что генерал Лапорт — великий человек, слишком великий для нынешнего своего поста... Эмиль бросил: дескать, омерзительно, что такому человеку приходится подчиняться какому-то американцу.
— Да, — заметил Джон, — это он про генерала Карлоса Хенце. Верховного главнокомандующего сил НАТО.
— Вот-вот, про него самого. Но для Эмиля неважно было, что это генерал Хенце. Важно, что американец. Понимаешь? Моя аномалия все объясняет. Теперь очевидно, почему Эмиль забрал картину. Она вдохновляла его — Франция восстанет снова.
— Это все ты нашел в Интернете? — изумилась Рэнди.
— Проще, чем разбить яйцо, — заверил ее Марти. — Выяснить, в каком банке — французском, само собой — он держит капиталы, проще простого. Потом я подправил кое-какие программки, с которыми знаком... с их помощью прорвался через файервол, быстренько скачал нужные файлы и тут же сбежал.
— А что насчет красного замка? — поинтересовался Джон.
— Забыл! — горестно возопил Марти. — Так увлекся с Лапортом... Сейчас выясню.
В палату едва не бегом ворвался Питер. На острых скулах играли желваки.
— Я говорил с генералом Биттрихом. Совещание на борту «Де Голля» собрал сам Лапорт, чтобы убедить коллег поддержать его в деле создания единой европейской армии. Первый шаг, как убежден Биттрих, к единой Европе. Единой державе. Биттрих чертовски скуп на слова, но, когда я ему заявил, что генерал Мур был убит, он раскололся. Мура — да, как я выяснил, и самого Биттриха — насторожила информированность Лапорта о сбоях систем связи и электроники американских вооруженных сил. Француз предрекал, что они не станут последними, доказывая неспособность американцев защитить даже самих себя.
Джон поднял брови:
— Не мог Лапорт слышать об отключении Западных электросетей, а потом — систем связи. В то время об этом знали только наши и первые лица Великобритании.
— Именно. Французский генерал мог узнать о них только в одном случае — если сам стоял за той атакой. Биттрих, дескать, в тот момент списал свои подозрения на нервозную обстановку да вдобавок не хотел, чтобы на его отношение к вопросу влияла личная неприязнь — Лапорта, этого «надутого лягушатника», он на дух не переносит. — Питер окинул товарищей взглядом. — Но, по сути дела, немец заявил, что Лапорт собирается, по его мнению, нанести удар по Соединенным Штатам в тот момент, когда ваша оборона рухнет.
— Когда? — только и спросил Джон.
— Он предположил, — со злой издевкой отозвался англичанин, — что «если эту невозможную идею можно рассматривать всерьез, чего я, разумеется, не могу сделать ни на миг» — то, как мы и предполагали, этой ночью.
— С чего он взял? — поинтересовалась Рэнди.
— Потому что в понедельник на специальной, тайной сессии Евросовета будет решаться вопрос о создании общеевропейской армии. Сессия эта созвана в основном трудами Лапорта, чтобы голосование прошло в обстановке полной секретности.
В палате повисла такая тишина, что слышно было, как тикают часы на прикроватной тумбочке.
Выглянув в окно, Джон заметил, что мимо клиники прошли двое мужчин, ему показалось, что он уже видел их здесь. Дважды.
— Но в котором часу? — спросила Рэнди.
— Ага! — воскликнул Марти внезапно. — Шато-ля-Руж. «Красный замок». Это он?
Джон подошел к кровати и заглянул в экран.
— Да, этот самый замок я видел на картине и на снимке. — Он вернулся к окну и оттуда оглядел товарищей. — Во сколько, спрашиваете? На месте Лапорта я сделал бы вот что. Когда в Нью-Йорке шесть часов субботнего вечера, в Калифорнии — три часа дня. На обоих побережьях время развлекаться, выходить на люди плюс, если погода хорошая, пляжи будут полны. Дороги — забиты. А здесь, во Франции, полночь. Тихо. Темно. Ночь все скрывает. Чтобы причинить Штатам как можно больший урон и скрыть свои действия, я бы нанес удар в районе полуночи по местному времени.
— Марти, где этот Шато-ля-Руж? — поинтересовался Питер.
— Старинный, средневековой постройки, из... — читал толстяк с экрана, не слушая. — А, в Нормандии! Расположен в Нормандии.
— Два часа езды от Парижа, — прошептал англичанин. — В том радиусе, где может находиться молекулярный компьютер.
Рэнди глянула на настенные часы.
— Девять часов вечера. Если Джон прав...
— То надо поторопиться, — вполголоса закончил за нее Питер.
— Я обещал позвонить в армейскую разведку... — Джон начал было отворачиваться от окна — следовало немедленно известить Фреда, — но бросил на улицу последний взгляд и замер, выругавшись. — У нас гости! Вооруженные. Двое подходят к парадному.
Питер и Рэнди схватились за оружие. Цээрушница метнулась к двери.
— Боженьки! — выдохнул Марти. Глаза его испуганно распахнулись. — Ужасно!Меня только что выбросило из Интернета. Что случилось?
Вырвав шнур модема из розетки, Питер подключил телефон и снял трубку.
— Молчит.
— Они отключили телефон! — Марти побледнел. Рэнди припала ухом к двери.
Глава 36
В коридоре было тихо.
— Пошли! — прошипела Рэнди. — Когда я искала телефонную будку, то заметила, что здесь есть второй выход.
Покуда Марти собирал пузырьки с таблетками, Джон подхватил его компьютер. Рэнди повела их по длинному коридору, мимо запертых дверей множества палат. В одну как раз стучалась медсестричка в безупречно накрахмаленном халатике; она озадаченно обернулась, глядя на странную компанию, молча промчавшуюся мимо нее.
Из лестничного колодца донесся эхом крик доктора Камерона:
— Halte![20] Кто вы такие? Да как вы осмелилисьворваться с оружием в мою клинику?!
Агенты прибавили ходу. Марти, пытаясь угнаться за ними, багровел на глазах. Миновав пару лифтов, Рэнди распахнула дверь пожарной лестницы в тот самый миг, когда позади затопотали по ступеням чьи-то тяжелые башмаки.
— О... о... к-ку-да... — выдавил было Марти, но Рэнди оборвала его взмахом руки.
Четверо беглецов ссыпались по серой лестнице. Добежав до последнего пролета, Рэнди потянулась к дверной ручке, но Джон остановил ее.
— Что за дверью? — спросил он шепотом.
— Первый этаж мы проскочили, так что, наверное, подвал.
Агент кивнул:
— Моя очередь.
Рэнди, пожав плечами, уступила. Вернув лэптоп Марти, Джон вытащил кривой нож, прихваченный им у мертвого афганца, и чуть приотворил дверь, внутренне сжавшись — не скрипнут ли петли? Но все было тихо. Он заглянул в узкую щелку. За дверью маячила чья-то тень. Затаив дыхание, агент обернулся, прижал палец к губам. Рэнди и Питер так же молча кивнули.
Джон снова припал к щели, оценивая, где висит лампа, как падает тень, как движется тот, кто ее отбрасывает... потом осторожно отворил дверь.
В подвале висел слабый запах бензина — здесь находился подземный гараж для персонала клиники. Сюда же выходила одна из лифтовых шахт. Мимо плотных рядов машин вышагивал бледный тип в штатском, сжимая в руках «узи».
Агент отпустил дверь и, не дожидаясь, пока та захлопнется, рванулся вперед. Террорист внезапно обернулся, изумленно прищурив голубые глаза, — слишком рано, Джон надеялся ударить его в спину, — вскинул автомат, готовясь выстрелить... Времени не оставалось. Джон метнул нож — плохо сбалансированный, не предназначался он для метания — и ринулся за ним вслед.
Крутясь, нож врезался террористу под ребра рукояткой в тот самый миг, когда тот спустил курок, безнадежно сбив прицел. Короткая очередь выбила осколки бетона из-под самых ног агента, а в следующий миг тот уже врезался в своего противника, прижимая того к боку новенького «вольво». Размахнувшись, Джон от души врезал террористу, но тот только фыркнул кровавыми брызгами и попытался приложить агента автоматом по виску. Джон отшатнулся... и тут за спиной его хлопнул выстрел из пистолета с глушителем.
Из груди террориста выплеснулся фонтанчик крови, едва не забрызгав агента. Джон резко обернулся. В дверях стоял Питер, обеими руками сжимая свой «браунинг».
— Извини, Джон. Времени нет морды бить. Пора уносить ноги. Моя машина на стоянке. Прокатная; на ней я вывозил Марти из госпиталя Помпиду, так что о ней вряд ли кому известно. Рэнди, обшарь этому бедолаге карманы. Разберемся, кто он, черт побери, такой. Джон, возьми его пушку. Скорее же, черт!
Близ Бумеле-Сюр-Сен, Франция
Бывают мгновения, определяющие судьбу человека. Генерал граф Ролан Лапорт сердцем чувствовал, что для него такой момент наступил. Оперев могучее, сильное тело о парапет высочайшей башни своего родового замка, генерал смотрел в ночь, считал звезды на небосводе, будто свои собственные. Венчавший утес из красного гранита замок, построенный еще в тринадцатом веке, а прадедом нынешнего графа восстановленный во всех деталях, сегодня озаряла растущая луна.
Чуть в стороне виднелись едва заметные руины замка прежнего, еще эпохи Каролингов, построенного на месте франкской крепости, стоявшей, в свою очередь, на месте укрепленного лагеря римских легионеров. История и судьбы этой земли, этих замков, и рода Лапортов переплетались неразрывно. Лапорты сами были историей Франции, а некогда — и ее правителями. Это служило Ролану Лапорту источником бесконечной гордости — и непреходящего чувства ответственности.
В детстве он мечтал о недолгих визитах в родовое гнездо. Такими ночами он с радостью отправлялся в постель, надеясь увидеть во сне бородатого воителя — франка Даговика, почитавшегося в семье основателем рода, чья мужская линия, не прерываясь, обрела в конечном итоге имя Лапортов. К десяти годам он уже листал древние манускрипты из замковой библиотеки — времен Каролингов, Капетингов, средневековые иллюстрированные фолианты, — хотя еще не владел ни латынью, ни старофранцузским. Он бережно держал старинные книги на коленях, покуда дед пересказывал ему семейные предания, в которых сплетались Лапорты и Франция, Франция и Лапорты... неразделимые во впечатлительном детском рассудке. Прошедшие годы только укрепили в сознании генерала эту связь.
— Мой генерал? — На площадку вышел Дариус Боннар. — Доктор Шамбор предупреждает, что будет готов через час. Время начинать.
— Есть новости о Джоне Смите и его сообщниках?
— Нет, сударь. — Боннар вздернул подбородок, чтобы скрыть смущение в глазах. Коротко остриженные светлые волосы в лунном свете были почти невидимы. — После клиники — никаких.
Он снова вспомнил соратника, убитого в подземном гараже.
— Жаль, что мы потеряли бойца, — проговорил Лапорт, словно читая мысли своего адъютанта. Впрочем, все хорошие командиры в этом схожи: выше, чем жизни своих людей, они ценят лишь задание, которое должны выполнить. Голос его был исполнен доброты и великодушия. — Когда с этим будет покончено, я лично напишу семье погибшего, чтобы выразить благодарность за его самопожертвование.
— Это не жертва, — заверил его Боннар. — Ради благородной цели можно заплатить любую цену.
На дороге по пути в Бумеле-Сюр-Сен
Выехав из Парижа и убедившись, что их никто не преследует, Питер остановил машину у сияющей огнями бензозаправочной станции. Джон, Питер и Рэнди разбежались по телефонным будкам, чтобы доложить каждый своему начальству о собственных подозрениях касательно Лапорта, Шамбора, замка и грядущей атаки. Содержимое карманов убитого Питером террориста не говорило ни о чем — документов при нем, естественно, не было, только сигареты, деньги и пакет шоколадок, — но на пальце остался перстень с эмблемой французского Иностранного легиона.
Джон добежал до будки первым. Он поднял трубку — тишина. Бросил монетку на пробу. Тишина. Подергал за рычаг — никакого ответа. Телефон молчал, как замолк и аппарат в палате Марти. Озадаченный и слегка обеспокоенный, агент вернулся к машине. Вскоре к нему присоединились Рэнди и Питер.
— Прозвонились? — Еще не успев задать вопрос, Джон уже угадал ответ по выражению лиц друзей.
Рэнди решительно помотала головой:
— Нет сигнала на линии.
— У меня тоже, — ответил Питер. — Тихо, как на погосте перед рассветом. Не нравится мне это.
— Рискнем. — Рэнди вытащила мобильник, включила, набрала номер. Когда она поднесла аппарат к уху, лицо ее словно окаменело. Цээрушница сердито покачала головой: — Глухо. Что творится?
— Хорошо бы все же связаться с начальством, — заметил Питер. — Получить помощь сверху было бы весьма приятно.
— Лично я, — заметила Рэнди, — не откажусь, если у замка Лапорта нас встретит батальон морской пехоты. Или три.
— Как я тебя понимаю.
Джон потрусил в сторону лавочки при заправке. За бронестеклом мелькала фигура продавца. Заходя, агент обратил внимание на то, что под потолком висит телевизор. Но не работает. Играло только радио. Когда Джон подошел к возившемуся под прилавком продавцу, песня кончилась и диктор объявил название станции — местной.
Агент объяснил мальчишке по-французски, что пытался позвонить с телефона на улице, «а тот не работает».
— Знаю, — безо всякого удивления ответил юноша. — Уже многие жалуются. Проезжают, останавливаются — а не позвонить. И мобильники не в зоне. Телевизор тоже не работает. Местные станции ловит, и радио тоже, а кабель отрубило. Скукотища.
— Давно у вас эти неполадки?
— Ох, да часов с девяти... уже почти час.
Лицо агента осталось невозмутимо. В девять вечера отключилась телефонная линия в палате Марти.
— Надеюсь, скоро починят.
— Интересно, как? Телефон же не работает, мастеров не вызвать.
Джон торопливо вернулся к машине. Рэнди уже залила бак. Питер что-то искал в багажнике, а Марти стоял рядом, озираясь с несколько легкомысленным видом. Лекарства он принимать отказался, в надежде, что они все же успеют найти молекулярный компьютер и агентам потребуется его творческий гений, чтобы остановить Шамбора.
Джон пересказал им услышанное.
— Эмиль! — тут же вскинулся Марти. — Эта презреннаякрыса! Господи. Я не хотел говорить, чтобы не сглазить... но это все-таки случилось. Он отрубил всю связь страны с внешним миром, проводную и беспроводную.
— А ему самому это не помешает? — спросила Рэнди. — Если мы не можем выйти в он-лайн, то как это получится у него?
— У него есть ДНК-компьютер, — просто ответил Марти. — Он может связаться со спутником. Открыть узкое окно, если придется.
— Надо торопиться, — бросил Питер. — Подходите. Выбирайте по руке.
Марти заглянул в багажник и отшатнулся.
— Питер! Да это целый арсенал!
Агенты подступили к машине. В багажнике лежала целая груда автоматов, пистолетов, винтовок, коробок с патронами и прочего.
— Черт, Питер, — пробормотал Джон, — у тебя там и правда оружейный склад.
— Мой девиз — «Будь готов». — Англичанин вытащил еще один пистолет. — Понимаешь, мы, старые боевые кони, чему-то да обучаемся...
Джон, уже вооруженный трофейным «узи», тоже взял пистолет. Марти, когда дошла очередь до него, неистово замотал головой:
— Нет!
Рэнди, в виде исключения, не настаивала.
— У тебя нет ничего вроде цээрушной пневматики с альпинистской кошкой? — поинтересовалась она. — Больно у замка стены высокие.
— Ты не поверишь — завалялась. — Питер продемонстрировал ей точную копию того приспособления, которое Рэнди выдали в барселонском отделении Конторы. — Одолжил когда-то, понимаешь, а вернуть забыл, увы.
Все торопливо забрались обратно в машину, и Питер тронулся с места, направляясь по шоссе на запад, в сторону замка, где они надеялись обнаружить генерала Лапорта и последний молекулярный компьютер.
Марти на заднем сиденье заламывал руки.
— Надо полагать, мы остались совершенно одни?
— На помощь можно не рассчитывать, — согласился Джон.
— Что-то я нервничаю, — пожаловался толстяк.
— Это хорошо, — заметил Питер. — Помогает держаться в форме. Но ты крепись. Могло быть хуже. Ты мог бы сидеть точно на том злосчастном клочке земли, который наши маньяки избрали мишенью.
Близ Бумеле-Сюр-Сен
Перед тяжелой, окованной железом дверью, за которой томилась его дочь, Эмиль Шамбор в сомнении остановился. Как ни пытался он объяснить Терезе свои побуждения, она отказывалась даже выслушать его, и Шамбора это безмерно огорчало. Он не просто любил дочь — он уважал ее, восхищался ее работой, а еще больше — бескорыстным стремлением к совершенству. Она упрямо отказывалась от любых предложений перебраться в Голливуд. Она была театральной актрисой, и ее представления об успехе не включали в себя дешевой популярности. Вспомнилось, как сказал один американский редактор: «Хороший писатель — это богатый писатель, а богатый писатель — это хороший писатель». Подставь в эту формулу «актер» или «ученый», и получишь убогий американский образ мысли во всей его красе, которому — до сей поры — должен был подчиняться мир.
Шамбор глубоко вздохнул, отпер дверь и, отворив ее тихонько, вошел, не озаботившись даже запереть изнутри.
Тереза сидела, завернувшись в плед, в одном из любимых Лапортом старинных жестких кресел у стрельчатого окна в дальнем конце тесной комнаты. Поскольку генерал-граф был поклонником исторической достоверности, удобств в замке было немного. Правда, на полу были расстелены толстые ковры, по стенам — развешаны гобелены; в камине полыхал огонь, но его жар не мог противостоять знобкому холодку, сочившемуся из каждого камушка мрачных стен. Пахло застоялой сыростью.
Не оборачиваясь, Тереза продолжала глядеть в окно, на звезды. Шамбор подошел, встал рядом, опустив взгляд. Потоки снежно-белого лунного свет омывали землю, высвечивая темное покрывало травы на месте засыпанного рва, обступивший замок старый, заброшенный яблоневый сад, а дальше — просторы нормандских равнин, перелески и фермы.
— Время пришло, Тереза, — прошептал он. — Скоро полночь.
Только теперь она обернулась к отцу.
— Значит, вы сделаете это в полночь. Я надеялась, что ты придешь в себя. И скажешь, что отказываешься помогать этим бессовестным типам.
— Как ты не видишь, — вскинулся Шамбор, — что мы хотим спасти страну?! Мы подарим Европе новую зарю. Американцы душат нас своей вульгарной, убогой культурой. Их влияние замарало наш язык, наши идеалы, наше общество. Возглавляемый ими мир лишен будущего и едва наделен справедливостью. Для них существует только две ценности: сколько может потребить человек за максимальную цену и сколько он может произвести за минимальную плату?!
Шамбор с омерзением скривился.
Тереза рассматривала его, будто старик-ученый был мерзким насекомым на предметном стекле собственного микроскопа.
— При всех их недостатках, они не совершают массовых убийств.
— Совершают! К чему привела их политика в Африке, Азии, Латинской Америке?
Она примолкла, раздумывая, потом горько хохотнула и покачала головой:
— Тебя же это нисколько не волнует. Ты действуешь не из любви к человечеству. Тебе нужна всего лишь власть. Точно как твоим генералу Лапорту и капитану Боннару.
— Я хочу, чтобы Франция восстала. Европа имеет право определять собственную судьбу!
Он отвернулся, чтобы Тереза не увидела муку на его лице. Родная дочь... как же она не понимает?!Тереза молчала.
— Я тоже мечтаю об объединенном мире, — проговорила она наконец, взяв отца за руку. Голос ее помягчел. — Но таком, где люди — просто люди и никто не властвует над другими. Франция? Европа? Соединенные Штаты? — Она печально покачала головой. — Все это анахронизмы. Я мечтаю о едином мире. Таком, где никто не станет ненавидеть или убивать другого во имя бога, державы, культуры, расы, сексуальной ориентации или чего угодно. Надо радоваться нашим различиям. В них — наша сила, а не слабость.
— Ты думаешь, что американцы мечтают о подобном мире, Тереза?
— А вы с твоим генералом?
— Франция и Европа дадут твоему миру больше шансов родиться, чем американцы.
— Помнишь, как после Второй мировой американцы помогали нам отстраиваться? Они помогали нам всем — и немцам, и японцам тоже. Всем, по всему свету.
Этого Шамбор уже не мог вынести. Она закрывала глаза на истину.
— И взяли за это свою цену! — отрезал он. — Мы заплатили своей индивидуальностью, своей человечностью. Разумом и душой.
— Судя по твоим словам, вы сегодня взыщете плату миллионами жизней.
— Ты преувеличиваешь, дитя мое. Мы всего лишь предупредим мир, что Америка не способна более защитить себя. Но жертв будет относительно немного. Я настоял на этом. И мы давно уже воюем с американцами. Бой не стихает ни на день, ни на час. Иначе они сомнут нас. Мы — не такие, как янки. Мы вернем былое величие.
Тереза выронила его руку и снова уставилась в окно. Когда она заговорила вновь, голос ее был печален и звонок.
— Я сделаю все, чтобы спасти тебя, папа. Но я должна тебя остановить.
Мгновение Шамбор еще стоял рядом в оцепенении, но Тереза больше не обернулась. Потом он вышел из комнаты и крепко запер дверь.
Глава 37
Следующий раз они остановились на маленькой заправочной станции близ деревни Бумеле-сюр-Сен. В ответ на расспросы Джона служащий покивал:
— Oui, bien,граф в Шато-ля-Руж. Я в его лимузин сегодня заливал полный бак. Все у нас рады. Не так часто мы видим нашего великого земляка с тех пор, как он командует НАТО. Кто бы лучше его справился, а?
Джон невыразительно улыбнулся, отметив про себя, что местный патриотизм повысил Лапорта на одну ступень в командной иерархии НАТО.
— Он один? — поинтересовался агент.
— Увы. — Служащий снял кепку и перекрестился. — Графиня уже много лет как преставилась. — Он оглянулся, хотя, кроме него и путешественников, на заправке не было ни души. — Оно конечно, бывалав замке одна юная особа, но ее уже больше года как не видывали. Иные говорят, и к лучшему. Граф, дескать, пример подавать должен. А я что скажу — графья наши веками чужих жен в замок таскали, нет? А про крестьянок что говорить? У великого Вильгельма Завоевателя матушка кто была? Дочь дубильщика. А граф наш еще не стар, вот и одиноко ему. Трагедия, да? — И он оглушительно расхохотался. Рэнди сочувственно улыбнулась.
— Солдату, как говорят, пушка — жена. Вряд ли и капитан Боннар приехал с супругой.
— Ах, этот... У него на других и времени-то не остается. В рот его светлости смотрит. Как только не забыл еще, что женат.
Служащий пристально вгляделся в стопку евро-мелочи, которой Джон расплатился за бензин.
Читать бесплатно другие книги:
