Записки следователя. Привидение Ложнов Рудольф

– Угадала, угадала. Скажи, ты можешь уделить мне небольшой кусочек времени, к примеру, полчасика, может, чуть больше, но не более. В случае согласия ты претворишь вместе со мной указание полковника в жизнь и заработаешь благодарность от руководства.

– Рудольф Васильевич, ну, предположим, я соглашусь, но перед тем, как произнести короткое слово „да“, хотела бы услышать: это указание полковника исходит через твои уста или это сугубо твоя личная просьба?

– Милая Валентина Петровна, конечно, это моя сугубо личная просьба в порядке служебного долга. В твоих глазах, где отразился глубочайший интерес к моей просьбе, нетрудно догадаться, что моя просьба будет удовлетворена. Не так ли, Валентина Петровна?

– Если ты, Рудольф Васильевич, даже прочёл в моих глазах интерес к твоей просьбе, это не значит, что я тут же соглашусь. Выражение заинтересованности может длиться до бесконечности, пока не услышу суть самой твоей просьбы. Не так ли?

– Твоя правда, Валентина Петровна. Удовлетворю с удовольствием. Поедем с тобой в больницу. Ты ведь хочешь увидеть девчонку? – я вопросительным взглядом взглянул на эксперта-криминалиста.

– Ты в самую точку попал, Рудольф Васильевич. Можно было не спрашивать, хочу ли я увидеть девчонку. Конечно, хочу! Да, что нужно для этого? Может, передачку сообразить? Что скажешь? Я быстро сбегаю в магазин, куплю что-нибудь девчонке… – и она и вправду направилась было к выходу из лаборатории. Я вовремя её остановил.

– Постой, постой, Валентина Петровна! Опомнись! Какая передачка? О чем ты говоришь? Не нужно никакой передачки! Она ведь в коме находится. Она ещё ничего не ест. Твоя задача, короче говоря, возьми свою технику, криминалистическую. Вот что нужно тебе в больнице. Сфотографируешь её. Снимешь отпечатки пальцев. Вот что надо!

Знаешь, у девчонки уже есть опекунша одна. Это моя жена. Как только я сообщил ей, что девчонка жива, тут же забеспокоилась. То надо, это надо. Ждёт не дождётся, когда можно будет посетить её. Она даже согласна ухаживать за ней. Так что ты насчёт передачки не суетись. В беде мы её не оставим.

Лишь бы она выжила и пришла в себя. Фотографии нужны для опознания и для объявления розыска. Отпечатки пальцев нужны для проведения следственных действий. Мало ли где она могла оставить свои отпечатки пальцев.

– Я поняла. Давай быстрее, хочу её увидеть!

– Увидишь, увидишь. Можешь даже её пощупать. Если захочешь, поговоришь с ней. А теперь собирайся. – Через несколько минут она объявила, что она готова ехать. – Как ты, Валентина Петровна, есть желание прогуляться до больницы пешим ходом? – спросил я, выходя из лаборатории на улицу. – У-у-ух! Тут, оказывается, дождичек накрапывает, – воскликнул я. – Пешая прогулка отменяется. Быстрее в дежурную часть!

Пока мы добрались до дежурной части, дождик изрядно успел намочить наши одёжки.

– Иван Михайлович, выручай! – обратился я к дежурному по отделу. – Видишь, мы пока добрались до тебя, мокрые, как цыплята! А нам нужно попасть срочно в горбольницу. Если мы пешим ходом будем добираться, то от нас останутся одни мокрые места. Пожалей нас, пожалуйста.

Иван Михайлович, услышав мою просьбу, повернулся в нашу сторону и сочувственно произнёс:

– Не отправлять же вас пешком в дождь. Я не бесчувственный, я жалостливый, имейте это в виду! Вот вам водитель и в путь! – указал он рукой на водителя дежурной машины, который уже выходил из дежурки.

– Премного мы благодарны тебе, Иван Михайлович, за заботу о человечестве. Родина не останется в долгу перед тобой! Обязательно отметит, только очень жди!

Дежурная автомашина, видавшая на своём веку всяких ездоков, до больницы добежала, кряхтя и тарахтя, за десять минут с хвостиком. Спасибо ей хоть за то, что мы остались сухими. Мы отпустили машину, а сами вошли в здание больницы.

– Валентина Петровна, ты в курсе, что в нашей больнице имеется лифт?

Эксперт-криминалист удивлённо вытаращила на меня свои карие глаза:

– Да. Почему ты спрашиваешь?

– Давай тогда поднимемся на второй этаж на лифте. Не возражаешь?

– Можно и на лифте, – неопределённо ответила Валентина Петровна, продолжая смотреть на меня своими удивлёнными глазами. – Скажи, почему ты спросил про лифт?

– Да так… – скривил я душой.

Сначала я хотел рассказать ей, как однажды опер Дмитриченко опозорил меня за лифт. Передумал. За разговором я не заметил, как оказались мы возле дверей лифта. Я, как будто часто пользующийся лифтом, машинально нажал на кнопку вызова. Как порядочные люди, стали ждать. Ждём, когда же откроются двери. Проходит минута. Чудо-техника перед нами почему то не появляется. Нажимаю повторно. Второе нажатие тоже осталось без какого-либо движения.

Валентина Петровна как-то недоверчиво и странно посмотрела на меня, но не произнесла ни единого слова. И сама, вероятно, решила нажимать на кнопку, не доверяя, по-видимому, мне, но в этот момент к нам подошла девчонка лет семи-восьми и, глядя на нас, проговорила:

– Дядя, вы читать умеете?

Я изумлённо посмотрел на девчонку, и почему-то мне стало смешно. Но не стал показывать вида, что мне смешно и, чтобы не остаться в долгу, шутливым тоном сказал:

– Буквы, кажется, изучал в первом классе, но это было очень, очень давно.

Девчонка, по-видимому, всерьёз приняла мои слова и, став серьёзной, продолжила:

– Тогда, дядечка, посмотрите вот сюда! Видите бумажку, приклеенную на стене?

– Да… – только успел произнести, как Валентина Петровна тоже произнесла:

– Да.

Тогда девчонка, обрадовавшись, что мы заметили приклеенную на стене бумажку, выкрикнула:

– Так вот, там написано, что лифт не работает! Теперь вы поняли?

– Теперь, девочка, мы поняли. Спасибо тебе! – погладив её по голове, ответила Валентина Петровна. – Тогда мы пойдём пешком.

Попрощавшись с девчонкой, мы направились к лесенке, ведущей на второй этаж. Поднявшись на второй этаж, мы направились к кабинету врача Евгения Ивановича. Я постучал в дверь. Никто не отозвался. Стали ждать. Через какое-то время появилась медсестра. Я спросил:

– Не подскажете, где можно найти Евгения Ивановича?

Медсестра приняла строгий вид и проговорила:

– Евгений Иванович сейчас занят. Он осматривает недавно привезённого больного. Он вам что, очень нужен?

– Хотелось бы, конечно.

– Тогда подождите здесь. Я схожу к нему. Передать что?

– Да, пожалуй! Скажите, что его ждёт следователь для важного разговора.

– Хорошо! Я быстро.

Ждать пришлось изрядно, порядка минут двадцать.

– Добрый день! – сказал Евгений Иванович, поочерёдно пожимая наши руки. – Прошу прощения, не мог раньше освободиться. Какие срочные дела привели вас ко мне, Рудольф Васильевич?

– Евгений Иванович, порадуешь меня или огорчишь, скажи, как наша девочка? Есть новости?

Евгений Иванович как-то странно посмотрел на меня, и тут я догадался, что он не хочет говорить при постороннем человеке. Он, по-видимому, не знал, кто эта женщина со мной.

– Евгений Иванович, Валентина Петровна – наш эксперт-криминалист. При ней можно говорить.

– Обрадовать тебя мне нечем. Состояние её прежнее. Сознание ещё не проснулось.

– Я понял. Спасибо хоть на этом. Скажи, Евгений Иванович, хотя я понимаю тебя, всё же долго ещё её сознание будет спать?

– Рудольф Васильевич, ты сам видишь, что я не бог. Я не владею его возможностями. Я такой же простой смертный, только в облике врача. Всё в руках божьих. Может пробыть в нём несколько дней, а может, с божьей помощью, – в любую минуту проснётся.

– Ответь мне ещё на такой вопрос: больные, подобные, как наша девчонка, которые находятся в коматозном состоянии, могут произнести какие-то слова, рыдать, делать и другие действия?

– Отвечу. Могут. Могут рыдать, метаться. Я не исключаю, что могут произнести какие-то слова.

– Как ты думаешь, есть шанс, что она выкарабкается?

– Думаю, да. Сердце у неё работает нормально. Опасений за сердце нет.

– Рентген сделали, Евгений Иванович?

– Да. Снимки есть. Хочешь посмотреть?

– Я по образованию не врач, не специалист по снимкам. Конечно, желаю, но только с твоими комментариями.

– Согласен.

Евгений Иванович подошёл к стоящему возле стены шкафу, с полки взял рентгеновский снимок. Сел рядом со мной и, держа в левой руке снимок, указательным пальцем правой руки стал показывать череп, мозг и другие части головы.

– Видишь, вот череп. Вот место, где пробит череп. Смотри дальше. Костью черепа мозг не задет…

– … и это даёт надежду, что девчонка выкарабкается. Так, Евгений Иванович? – продолжил я вместо врача.

– На то и я надеюсь.

– Евгений Иванович, просвети уж меня до конца: мог ли пролом этот образоваться, я имею в виду с точки зрения медицины, от простого случайного падения, ну, скажем, на камень возле речки?

– Рудольф Васильевич, я затрудняюсь ответить на данный вопрос. Сделать вывод не в моей компетенции. Такой вывод может сделать судмедэксперт. Задай вопрос прямо ему.

– Я согласен с тобой, Евгений Иванович. Мне, как следователю, этот вопрос судмедэксперту нужно поставить официально, согласно процессуальному праву. Уголовное дело пока не возбуждено и поэтому не могу. Евгений Иванович, просто по-товарищески, мне нужно знать, хотя бы примерно. Как медик, помоги.

– Я, конечно, могу предполагать: подобный пролом можно получить и при падении на острый камень или на острый угол твёрдого предмета. Ну, например, на угол двери. Желательно, дверь была металлическая. Это сугубо моё личное мнение. Ты просил, я ответил, примерно. Давай не торопить время, подождём. Хорошо?

– Что ещё остаётся делать, кроме как ждать. Будем ждать. Другого выхода у нас в данный момент нет. Мы, кстати, зачем сюда пришли. Нужно сфотографировать нашу больную. Снимки нужны для опознания. Это мы можем сделать?

– Никаких проблем, пожалуйста. Пойдёмте!

– Рудольф Васильевич, – сказал на прощанье Евгений Иванович, – если будут новости, сразу же сообщим тебе.

– Спасибо, Евгений Иванович. Буду ждать!

Обратный путь к выходу из больницы сделали тем же путём, что и пришли. По-прежнему лифт не работал. Улица нас встретила ярким солнцем и теплом. Над нашими головами голубело чистое без облачков небо. Посвежел после дождя и воздух.

– Ну что, Валентина Петровна, прогуляемся до отдела? – предложил я, посмотрев на неё. Валентина Петровна в знак согласия кивнула головой, а сама о чём-то усиленно ворошила свои мозги.

– Возникли вопросы или мыслишки, поделишься? – задал я вопрос.

– Знаешь, мне девчонка понравилась. Несмотря на бледность лица, она выглядит красивой! – восхищённо заговорила она. – Уж очень она юная. Больше пятнадцати лет ей не дашь. Хотелось бы знать, чья она, откуда родом и где живёт. Если бы она была из нашего района или города, наверняка уже знали бы. Значит, она не из нашей территории. У тебя, Рудольф Васильевич, уже есть определённые мыслишки насчёт того, каким образом она оказалась в том ущелье? Сама, без посторонних лиц, она не могла туда попасть.

– Сама, конечно, нет. Хотя почему-то оказалась там… – сказал я, как бы задав этот вопрос самому себе.

– Не возникало ли у тебя, Рудольф Васильевич, предположение, ну хотя бы предварительная версия, что девчонку могли затащить в это ущелье? Поиздевались, а может, поиздевался над ней, и оставили её там. Может, она была без сознания? Ты сам же говорил, что на ней, кроме платья, других вещей не было. Из вышеизложенного вытекает или возникает вывод, что место, где над ней издевались, не ущелье, а совсем другое место. Искать надо это другое место. У меня сложилось такое мнение. А как ты думаешь? – прямо посмотрев мне в глаза, спросила Глухова.

– Валентина Петровна, – не спеша начал говорить я, – если признаться честно, у меня пока определённой версии нет. Всё как-то расплывчато, туманно, без конкретики. В голове одни мысли. Одни, другие, до бесконечности. Эта история постоянно торчит в голове, перед глазами, точит мозг и выворачивает его. Десятки предположений, версий прокручиваю в голове, но ни на одном или ни на одной я пока не остановился.

– Не могу поверить, чтобы ты уже не определился. Это не твой стиль мышления. Наверняка у тебя зародилась и утвердилась предпочтительная версия. Просто раньше времени не хочешь раскрыть её. Так ведь? Ты можешь мне довериться. Я не разболтаю. Поверь!

Я не сразу ответил на её вопрос. В голове моей давно возникло и засело примерное предположение: девчонка изнасилована – это уже установленный факт. Дальше возможны варианты: девчонка угрожала, и преступники, чтобы скрыть следы преступления, решили от неё избавиться. Ударили по голове, надеясь убить. Убедившись, что девчонка не дышит, отнесли в ущелье. Девчонка боролась с насильником и во время борьбы случайно ударилась об острый угол головой. Потеряла сознание, и насильник, испугавшись, спрятал её в ущелье, посчитав, что она мертва. Вот где всё это происходило – вопрос остаётся открытым.

– Почему ты молчишь, Рудольф? – прозвучавший голос Валентины Петровны вывел меня из раздумья.

„Сказать ей про изнасилование девчонки или пока молчать?“ – задал мысленно себе вопрос. Сам же, немного подумав, решил не говорить. Вслух сказал:

– Есть у меня, но пока ещё не совсем доведённая до кон… – не успел договорить, как вдруг я услышал своё имя со стороны проезжей части дороги. Я обернулся на голос.

– Рудольф Васильевич! – кричал повторно из кабины стоящей сбоку тротуара автомашины инспектор ГАИ Михаил Михайлович Овчаренко. – Вас ищет полковник Ивашков. Он, узнав от дежурного по отделу, что вы в больнице, послал за вами.

– Зачем я ему нужен, не сообщил полковник?

– Нет. Было сказано, чтобы срочно найти вас и доставить в отдел. Садитесь!

– В наручниках будешь доставлять или мне добровольно садиться? – смеясь, проговорил я, приближаясь к машине.

– Ну что вы, Рудольф Васильевич, смеётесь что ли! – прозвучал ответ Михаила Овчаренко.

– А что, нельзя пошутить? Ладно, не реагируй на мою шутку. Спасибо полковнику за заботу! – также шуткой ответил я, садясь в машину вместе с Валентиной Петровной. – Как жаль, что такая прекрасная прогулка наша сорвалась. Не так ли, товарищ эксперт?

– К твоему сведению, меня полковник не ищет. Я могу продолжить прогулку, – последовал ответ.

– Заходи! – сказал полковник, увидев меня в дверях его кабинета. – Присаживайся, – и жестом руки указал на стул, стоящий сбоку его стола. Сам тут же, опустив голову, продолжил читать какой материал, лежащий на столе.

– Могу ли я узнать, товарищ полковник, зачем я так срочно потребовался вам? Что-то случилось? – Не дождавшись ответа, я сел на стул, указанный полковником, и стал ждать. Полковник дочитал последнюю страницу небольшого материала и, направив свой взгляд на меня, произнёс:

– Интересный материал прислали из Зверевского отдела милиции. – Сказав, вдруг полковник замолк. Свой взгляд снова направил на материал. Что-то, видимо, прочёл и после снова поднял на меня глаза и продолжил: – Я этот материал отписал не как начальнику следственного отделения, а лично тебе.

Я удивлённо посмотрел на полковника.

– Ты не смотри на меня удивлёнными глазами. Сейчас объясню. Я думаю, так будет лучше. Ты быстрее разберёшься. Сначала тщательно изучи этот материал, а потом выскажешь свои соображения. Я не тороплю тебя. Не указываю конкретную дату решения этого вопроса. Если возникнет необходимость, съезди в Зверев. Если находишь нужным, съезди на место события. В случае надобности выделю в помощь оперативника. В случае чего Макаров тебе устраивает?

– Макаров? Вполне.

– А теперь скажи, есть новости из больницы? Мне дежурный доложил, что ты с экспертом поехал в больницу. Дело какое?

– Утешительного мало. Всё по-прежнему. Никаких сдвигов. Валентину Петровну я взял с собой, чтобы она сфотографировала девчонку и сняла отпечатки пальцев.

– Это хорошо. А теперь иди, занимайся. Держи меня в курсе событий. – Я не торопился уходить и остался сидеть. Я надеялся, что полковник сам заговорит насчёт объявления розыска девчонки. Полковник, заметив, что я сижу и не собираюсь уходить, спросил: – Хочешь что-то спросить?

– Насчёт розыска. Будем объявлять? Пока личность не установлена, мои руки связаны, беспомощны.

– Я думал над этим вопросом. Я тебя прекрасно понимаю, но мне кажется, повременить может, на пару дней. Подождём. Чем чёрт не шутит, а вдруг она придёт в себя. В одночасье все проблемы отпадут. Ты сам как думаешь?

– В принципе я согласен. Пару дней подождём.

– Вот и ладненько, – сказав, полковник уткнулся в чтение бумаг.

Я взял зверевский материал и покинул кабинет начальника.

„Посмотрим, что за такой интересный материал подсунул мне товарищ полковник“, – мысленно подумал я, устраиваясь поудобнее за столом в своём кабинете.

Сообщение из больницы в Зверевский отдел милиции; такого числа этого месяца, в семнадцать часов, гражданин Лисов Виктор Антонович, возраста тридцать восемь лет, житель посёлка Зверев, обратился в больницу по поводу огнестрельного ранения левого плеча. При осмотре плеча обнаружено, что на плече с наружной стороны, на высоте пятнадцати сантиметров от локтя, три проникающих отверстия в форме треугольника, на расстоянии друг от друга двадцать миллиметров. Область ранения воспалена и из отверстий сочилась кровь. Операционным путём из отверстий извлечены три свинцовые дробинки диаметром три миллиметра каждая. Рана опасности для жизни не представляет. Со слов потерпевшего, в него стреляли из охотничьего ружья. Врач Сельцов.

– Та-ак, – произнёс я вслух, когда закончил читать сообщение из больницы. – А теперь прочтём, какое объяснение даёт по поводу ранения сам потерпевший работникам милиции. Объяснение Лисова. Примечание: для читателя привожу дословно показание. Такого числа этого месяца его семья и их кумовья Липкины решили день его рождения (Лисова) отметить на природе. Он уехал раньше в район реки Кундрючья, чтобы до приезда его жены с сыном и их кумовьёв подготовить место и нажарить шашлыков. Его жена и его кумовья до обеда были на работе. Он в честь дня рождения отпросился с работы. По приезде к месту отдыха он вначале искупался в реке, так как было очень жарко, а после купания пошёл собирать дрова на костёр в ближайшую лесополосу. Пока собирал дрова, к поляне, где остановился он, со стороны колхозного поля приехали на мотоцикле с коляской трое мужчин. Он бросил собирать дрова и поспешил к своей машине, так как багажник, где были продукты и спиртное, и двери машины были не замкнуты. В замке зажигания остался ключ.

Мужчины, оставив мотоцикл возле лесополосы, прямиком направились к его машине. Он до подхода мужчин не успел замкнуть багажник. Мужчины, подойдя к нему, попросили кусок хлеба на закуску. Ему ничего не оставалось, как открыть багажник, так как в багажнике был хлеб. Он достал из сумки буханку хлеба, отломил кусок и отдал им. Один из мужчин, заметив в другой сумке спиртное, без разрешения вытащил бутылку водки. Потом попросил стаканы. Боясь расправы, он дал им стаканы. Мужчина сначала водку разлил на троих. Потом, немного подумав, вылил оставшуюся в бутылке водку в четвёртый стакан. И протянул ему. Мужчины выпили, а после заставили выпить и его. Опьянев, мужчины стали наглеть. Также без разрешения кто-то из мужчин достал вторую бутылку. Увидев в другой сумке продукты, достали колбасу, стали ею закусывать. Мужчины, выпив вторую бутылку, совсем обнаглели. Один из них, когда он сказал им, что продукты не его, предназначены для дела, – ударил его по лицу. Второй мужчина, увидев в багажнике охотничье ружьё, достал его и стал угрожать.

Тогда он, испугавшись и боясь расправы, быстро вскочил в кабину и стал заводить машину, чтобы уехать. Вдруг раздался выстрел. Дробью разбило боковое стекло двери, и несколько дробин попали ему в плечо. Мужчины после выстрела забрали из багажника спиртное, продукты и, кроме того, ружьё, сели на свой мотоцикл и уехали. Примерно через полчаса, как уехали мужчины, к нему приехали жена с сыном и кумовья. Он рассказал им о случившемся. Жена, заметив его состояние, настояла ехать в больницу.

Далее в материале имеются объяснения жены Лисова, Липкиных – Андрея и Зины. Все объяснения однотипны и одного содержания. Никаких других документов в материале я не обнаружил. Осмотр места происшествия, осмотр машины в материале тоже отсутствовали.

Постановление: учитывая, что инцидент произошёл на территории другого района, материал направить для дальнейшего разбирательства в тот райотдел милиции по территориальности.

– Да, негусто! – вслух произнёс я после изучения материала. Полковник не ошибся. Случай, я вам скажу, действительно уникальный, очень интересный, необычайно загадочный, как в той поговорке: пока не увидишь, не поверишь!

„Две загадочные, уникальные истории оказались в моих руках. Что это, случайность или совпадение? – неожиданно возник вопрос у меня в голове. – Надо же!“

Материал изучил, кажется, тщательно, основательно. Не оставил без внимания ни одной запятой и точки. Сделал так, как просил полковник. Теперь пора подвести итог, то есть вывод. Что мы имеем? – стал рассуждать я. – Четыре объяснения – копии одного объяснения. Все они написаны со слов Лисова.

Огнестрельное ранение – это факт. Справка из больницы. Вот только уж очень много нерешённых, невыясненных вопросов. К примеру, мужчины: молодые, пожилые, примерный возраст, описание их внешности. Имена. Нет определённо никаких данных о мотоцикле: цвет, госномер. Ружьё: чьё ружьё, нет документов на него. Из имеющихся документов не ясно, где это место. Где собирался отметить свой день рождения гражданин Лисов? В общем, куча вопросов. Конечно, винить в таком халатном отношении к сбору материалов работников Зверевской милиции можно. Можно возвратить им этот материал, но что от этого изменится? – рассуждал я. – Суть останется одна – случай произошёл на нашей территории. Решать задачку нам, то есть мне.

Задал же задачку Лисов. На первый взгляд, кажется, ничего такого необычного в этом событии нет. Бывают такие случаи на природе. Я таких случаев знаю несколько. Это только на первый взгляд. А если глубже копнуть? Так ли было в самом деле? Попробую рассуждать.

Подошли мужчины. Нагло завладели продуктами и ружьём Лисова. Вдобавок выстрелили в Лисова и ранили в плечо. Смысл или мотив? Я в этом эпизоде не вижу и не нахожу ни смысла и ни мотива. Зачем этим мужчинам нужно было произвести выстрел и ранить Лисова? Если бы не было ружья? Мужчины ведь не знали, когда они подошли к машине, что у Лисова есть ружьё. Они бы без ружья отняли продукты. Лисов никакого сопротивления, ни физически, ни словесно, им не оказывал. Кроме того, мужчин было трое, и они и без ружья справились бы с Лисовым, если была такая необходимость. Лично у меня в этом вопросе большое сомнение.

Следующий вариант: подошли к машине мужчины и попросили у Лисова немного хлеба, якобы для закуски. Лисов добровольно, без принуждения дал им хлеба. Увидев в багажнике машины водку, мужчины без разрешения Лисова взяли бутылку водки и стали распивать и угостили этой водкой и самого Лисова. То, что, мужчины самовольно взяли бутылку водки, тут надо заметить, что со стороны Лисова возражения не было, в действиях мужчин, с точки зрения права, формально есть мотив – корысть. Но если учесть, что в распитии этой водки участвовал сам Лисов, то отпадает и мотив.

Следующий вариант: после распития спиртного мужчины забрали продукты и спиртное, и в том числе ружьё. В данном случае в действиях мужчин есть мотив – корысть. Но эти действия были совершены без применения ружья. Ружьё применили, со слов Лисова, когда он пытался уехать. Вот тут-то кроется вся тайна этой истории. Если рассудить, зачем мужчинам нужно было применять ружьё, производить выстрел и ранить Лисова, если они уже завладели имуществом Лисова без применения ружья?

Завладение имуществом, а после произвести выстрел – эти действия никак не стыкуются. Тут большой-большой вопрос. Тут не всё гладко и очень туманно, и не так, как хотел преподнести всю эту историю Лисов.

Задачку он мне задал не из лёгких. Распутать будет тоже нелегко. Попробуй разыщи этих мужчин. Нет ни примет, никаких данных на них, не говоря уже о мотоцикле. Что-то за эти последние дни судьба меня не щадит. Преподносит сюрпризы: никаких свидетелей и улик – в первом случае, такая же обстановка и во втором случае. Гарантий никаких, и могу даже предвидеть заранее, что тех мужчин вряд ли установим. В конце рассуждения я про себя отметил: „Ну что ж, Лисов, посмотрим, кто хитрее, умнее окажется!“

– Событие есть, будем работать! – вслух проговорил я, после того, как закончил рассуждения. Первое, что сделаю, прокачусь-ка к месту происшедшего события. Тщательный осмотр объяснит мне многое, и я уверен, что кое-что всё же я узнаю. Тогда и будет пища для более основательного размышления. Хороший, тщательный осмотр меня ещё никогда не поводил. Если что-то упустим, повторим осмотр. Это мой принцип. Полковник обещал дать мне в помощь оперативника. Он как раз будет нужен мне завтра. Пойду, поищу Макарова.

– Иван Михайлович! – обратился я к дежурному по отделу, увидев его, идущего по коридору. – Твоё ведомство не ведает, в каких краях в настоящее время пребывает так мне необходимый оперативный работник Макаров? Учти, Иван Михайлович, я не ради праздного интереса спрашиваю, а ради полезного дела для общества.

– Если только ради интереса общества, то постараюсь помочь тебе, Рудольф Васильевич. По имеющимся в нашем ведомстве сведениям, необходимый тебе оперативный работник Макаров должен пребывать в ведомстве угро, у его руководителя. Сведения мои точны, можете не сомневаться.

– Превосходно! Спасибо! В случае нестыковки, товарищ дежурный, прошу разыскать его и направить ко мне. Идёт?

– Можешь не сомневаться. Будет всё исполнено!

– Надеюсь. – Поговорив с дежурным, я развернулся, чтобы идти назад в кабинет и… – Ба! На ловца и зверь спешит! – воскликнул я, увидев идущего в направлении дежурной части опера Макарова. – Иван Григорьевич, ты ненароком не меня ищешь?

– С чего ты взял, Рудольф Васильевич, что я тебя ищу? У меня к тебе вопросов и дел нет.

– У тебя нет, а у меня к тебе есть дело. Ты очень даже нужен мне!

– И по какой причине я нужен тебе? Я как будто ничего не должен.

– Есть причина! Ещё какая! Пойдём ко мне в кабинет. Поговорить надо.

Мы направились в мой кабинет. В кабинете я предложил Макарову устроиться поудобнее.

– Появился у меня интереснейший материал. Этот материал прислали из Зверевского отдела милиции. По распоряжению полковника Ивашкова ты с завтрашнего дня переходишь в моё подчинение.

– Это ещё зачем? Мне ничего неизвестно о распоряжении полковника.

– Я думаю, тебе интересно будет работать со мной. Ты что, не согласен?

– Можно сказать и так. Неожиданно. Вопрос в другом. Кто будет выполнять мою работу?

– Ты же будешь выполнять свою работу. То, что я предлагаю, это и есть твоя работа. Я тоже буду выполнять свою работу. Выражаясь языком юристов, это следственно-оперативная совместная работа. В этой работе именно ты нужен мне. Дело, как я уже сказал, очень интересное, запутанное, и событие произошло на твоём обслуживаемом участке. Ты человек опытный, серьёзный, дисциплинированный. Все эти качества нужны для распутывания этого дела. Вспомни-ка, сколько мы с тобой раскрыли, распутывали сложных, запутанных, безнадёжных дел, а? Перечислить всех дел и начинать воспоминать у нас пока нет времени. Вот когда нас выпроводят на пенсию, тогда будет уйма времени…

– Рудольф Васильевич, оставь, пожалуйста, хвалебные, возвышенные, красивые речи на более отдалённые времена. Как ты сам только что сказал, на старость. А теперь ты вводи-ка меня в курс твоего загадочного дела. У меня сейчас совершенно нет времени. Загадочное дело, а, это ты имеешь в виду найденную девчонку, да?

– Не совсем. Но не забывай, это дело тоже нам с тобой придётся распутывать. Сейчас дело другого характера. По загадочности оно не уступает первому делу. Перейду к делу. Сообщу план на завтра, дабы не задерживать тебя долго. Читать весь материал я тебе не буду, и не имеет смысла. Я тебе завтра всё подробно изложу. Значит, так: тебе завтра к девяти часам быть в Зверевском отделе милиции вместе с гражданином Лисовым. Вот адрес этого Лисова. Я тоже к этому времени прибуду в отдел. Там всё обговорим. А теперь ты, Иван Григорьевич, свободен до завтра. До встречи в Зверево!

Утро следующего дня выдалось солнечным и тихим. С утра воздух был свеж и прозрачен. По прогнозам синоптиков, день должен быть жарким. Наш путь этого свежего, солнечного утра пролегал от нашего города до посёлка Зверев. Этот путь для начала. В зависимости от обстоятельств путь наш должен проходить от посёлка Зверево далее, между колхозными полями, где полным ходом идёт уборка зерновых. После вдоль лесополос к реке Кундрючья.

На выделенной начальником отдела милиции автомашине „УАЗ“, используемой в каждодневной служебной работе оперативниками, кроме водителя, сержанта милиции Батиева, находился я. Двадцатикилометровый рубеж без асфальтного покрытия дороги мы преодолели за сорок минут. Через семь минут оказались возле отдела милиции посёлка Зверев.

Как было условлено, возле отдела милиции нас ожидали опер капитан Макаров и Лисов. На скамейке у входа в здание отдела сидел мужчина средних лет, прилично выглядевший по состоянию здоровья. Внешний вид его говорил о порядочности этого человека. При беглом осмотре я изъянов в этом человеке не обнаружил. Прилично одет. Рост выше среднего, плотный. Волосы светло-тёмные, глаза серые, крупные. В общем, вполне симпатичный мужчина.

Я вышел из машины и подошёл к Макарову. Мы обменялись приветствиями. Я взглядом своим показал Макарову на мужчину, сидящего на скамейке.

– Он?

– Он! – подтвердил Макаров кивком головы.

Макаров подозвал Лисова к нам. Когда Лисов подошёл, я сказал:

– Виктор Антонович Лисов, я правильно назвал вас?

– Да, – последовал короткий ответ.

– Тогда давайте познакомимся: я следователь, меня зовут Рудольф Васильевич.

– Очень приятно, Рудольф Васильевич! – сделав непринуждённый, свободный вид, проговорил Лисов вполне приятным мужским голосом.

– Вы, Виктор Антонович, я думаю, уже знакомы с Иваном Григорьевичем?

– Да. Мы познакомились, когда он пришёл за мной.

– Вот и отлично! Теперь по поводу того, почему мы здесь. Давайте все в машину. Виктор Антонович укажет нам дорогу и место, где он собирался отметить день своего рождения. Виктор Антонович, вы не возражаете?

– Не возражаю.

– Вы садитесь в машину, а я заскочу на несколько минут в это здание. Проведаю своего старого товарища, то бишь руководителя этого отдела. Может, окажет нам небольшую услугу – предоставит нам понятых. Есть смысл посетить его, товарищ опер?

– Я бы лично не упустил такую возможность, – с юмором отреагировал на мой вопрос Иван Григорьевич.

Посещение своего старого товарища, хоть не так быстро, как мне хотелось, но закончилось с положительным результатом. Пока мы обменялись новостями, расспрашивали о житье-бытье, по указанию начальника привели ко мне двух понятых из местных жителей. Я поблагодарил за оказанную помощь и вышел из отдела. Сев в машину, сказал:

– Вперёд!

Наша экспедиция, теперь в полном составе, тронулась в длительное путешествие ровно в десять часов по местному времени. Прогулка нашей экспедиции до конечного пункта, как ни прискорбно, длилась более часа. Вдоволь успели надышаться, впитаться и дополнительно наглотаться дорожной пылью. Усиливающаяся жара тоже вносила свою лепту. Наши рубашки повлажнели и покрылись дорожной серой пылью. Волосы наши тоже посерели.

Наконец-то наша машина остановилась, по указанию Лисова, у въезда на небольшую полянку, окружённую полукругом смешанным лесом и примыкающей открытой стороной к реке Кундрючьей.

„Неплохая полянка, похожа на нашу полянку. Очень удобная полянка для уединения или семейного отдыха. Наша поляна намного красивее, удобнее и уютнее. Чуть больше размером. Лес покрупнее, да и река шире. Нет, наша полянка лучше! Представь себе, не так уж далеко от нашей поляны. Как же не заметил, когда ехал в хутор Зайцев? Ах, да, был туман. Ясно не мог заметить, когда в двух-трёх шагах ничего не видно было. Надо будет проверить расстояние“, – мысленно размышлял я, увидев эту поляну.

– Однако же вы, Виктор Антонович, далековато забрались для такого торжества, как день рождения. Хотя честно признаюсь, что у вас неплохой вкус и понятие о природе. Место красивое, редко посещаемое, можно сказать – дикое, – сказал я, вылезая из машины.

– Полюбуйтесь, как тут хорошо! Река, хоть не такая масштабная, как например, Северский Донец, лес, тишина, красивое место. Лучшего места для отдыха не найдёшь! – восхищаясь, восторженно и с таким наслаждением проговорил Лисов.

– Вы правы, Виктор Антонович. Я уже успел оценить красоту этого уголка природы, – поддержал я Лисова. – Скажите, как часто вы посещали этот уголок природы?

– Хотелось бы чаще посещать такие места, но не всегда желание совпадает возможностью, – прозвучал ответ Лисова, и в голосе его я уже не почувствовал нотки восхищения и радости.

„Отчего бы вдруг такая резкая перемена в настроении?“ – отметил я мысленно.

– Виктор Антонович, прошу вас, укажите точное место, где располагалась ваша машина в момент выстрела. Вы, я думаю, не забыли ещё, на каком месте остановили автомашину по приезде на поляну в тот праздничный для вас день? Место помните? Всем остальным присутствующим пока оставаться возле машины. Короче, не выходите пока на поляну.

Лисов не сразу кинулся исполнить мою просьбу. После заданных вопросов даже не последовало ответа. Сначала он обвёл своим взглядом всю поляну. Потом, не спеша, медленно двинулся к одному месту, где, как я заметил, была помята трава в радиусе около двух метров. По приметам, оставленным на траве, я подумал, что на том месте не так давно, в пределах одного-двух дней назад, были, вероятно, отдыхающие. Виден не убранный за собой мусор: салфетки, два бумажных стакана, пустая бутылка из под водки. Лисов остановился на этом месте и постоял с минуты две и, немного подумав, заявил:

– Кажется, здесь!

– Кажется или как? – спросил я. – Вы не путаете кислое с пресным?

Лисов ничего не ответил. Тогда я всех пригласил к себе. Когда все собрались возле меня, вдруг Лисов заявил:

– Прошу прощения, я, кажется, ошибся. Я не совсем правильно указал место, где стояла машина. Понимаете, всё это страшное событие, переживания, страхи, весь этот кошмар, выбили меня из нормального, уравновешенного состояния. В памяти у меня всё перемешалось. Постоянные страхи за себя, за семью, а тут ещё, увидев снова эту поляну, нервы заиграли, мне стало не по себе. Перед глазами возникли картины того страшного для меня дня, и всё в голове спуталось. Я в растерянном состоянии. Вы должны понимать моё состояние.

„Как бы не так! Минуты две назад психологическое состояние было у тебя нормальное, вдохновлённое, ликующее. Восхищался природой этой поляны!“ – отметил про себя я.

– Виктор Антонович, вы не расстраивайтесь. Чувствуйте себя свободно. Расслабьтесь. Никто вас тут не обидит. Представьте себе, что вы приехали с друзьями сюда, на прекрасную поляну, на отдых. Дышите свежим воздухом, наслаждайтесь природой. Никакой угрозы в данный момент нет, – успокаивающий монолог процитировал опер Макаров.

– Да, да, вы правы Иван Григорьевич. Я постараюсь. Да, надо мне успокоиться, расслабиться. Я понимаю, и вы должны меня понять, я ведь ничего плохого не сделал этим мужикам. Угостил, сделал доброе дело.

А они как отблагодарили? Пили, ели, в конце всё забрали и ещё чуть не убили… За что, скажите? За что? – крик отчаяния вырвался из груди Лисова, и он жалобно зарыдал. Всё это выглядело естественно. Слёзы, не так обильно, но потекли из его глаз.

Пока Лисов находился в истерическом, возбуждённом состоянии, никто его больше не пытался утешить. Я по характеру своей работы решил взглядом изучить поляну, а тем временем успокоится Лисов. После десятиминутной паузы я спросил у Лисова:

– Виктор Антонович, вы успокоились?

– Да, – последовал короткий ответ.

– Простите, Виктор Антонович, у нас время ограничено, и потому давайте приступим к делу. Постарайтесь больше не ошибаться. Полянка небольшая и после события не так уж много времени прошло, всего-то пять дней, и поэтому попытайтесь определить точное место стоянки вашего автомобиля. После вас, как видно, было всего одно посещение на поляну. Путаться вы не должны. Деревья все стоят на своих местах. Пересаженных деревьев нет.

– Хорошо. Я постараюсь.

Лисов кинул короткий, как бы незаметный посторонним, взгляд туда, где трава тоже была затоптана, но она от времени успела частично восстановиться. И тут же его взгляд остановился на огромной ветвистой акации. Придержав на акации взгляд чуть дольше, не проронив ни одного слова, направился прямиком к ней. Подойдя к акации, осмотрелся. Потом отошёл метра на три от ствола акации и тогда только подал голос:

– Вот тут стояла моя машина! – и рукой показал на землю. – Да, машина стояла здесь.

Лисов стал шагать туда-сюда, но я попросил его отойти в сторонку метра на два-три и находиться там, пока не произведём осмотр места. Я также попросил стоять чуть в сторонке от этого места и понятым, чтобы ненароком ходьбой не затоптали траву и возможные улики.

Мы с Макаровым начали осматривать место на расстоянии примерно в шести метрах от ствола акации. Вначале осмотрели всю местность вокруг акации, а после – постепенно приближаясь к стволу акации. Конечно, при такой высокой траве, а где она сильно затоптана, найти какие-то следы и улики очень сложно и трудно. Можно сказать, почти невозможно. Мы тогда решили больше внимания уделить месту, где стояла автомашина. Стоя на коленях, мы просматривали каждый сантиметр земли, каждый кустик травы. Жара стояла невыносимая. Моя рубашка прилипла к телу от пота. Благо ещё, что огромные, длинные, разветвлённые широко вокруг ствола ветки акации защищали от лучей солнца, и потому в тени чуть легче было переносить жару. После получасового изнурительного лазания на коленях вдруг раздался радостный крик Макарова:

– Нашёл! Подойди сюда, Рудольф Васильевич! – я выпрямился, вытер пот с лица и шеи, подошёл к Макарову и опустился на колени. – Вот, смотри, – Макаров раздвинул траву, где, по указанию Лисова, стояла его автомашина, и на земле мы заметили несколько дробинок от патронов охотничьего ружья. Рядом же с дробинками лежало несколько небольших кусков краски зелёного цвета.

– Виктор Антонович, скажите, какого цвета ваша машина? – громко спросил я, чтобы мой вопрос слышали понятые.

– Зелёный, то есть ярко-зелёный.

– Выходит, эти кусочки краски от машины Лисова, – вслух, чтобы слышал только я, произнёс Макаров.

– Выходит, так, – подтвердил я доводы Макарова. – И к этому можно добавить и дробинки. Дробинки и куски краски упали вместе на землю. Теперь совершено ясно что, именно на этом месте стояла автомашина Лисова и передняя левая дверь находилась именно здесь. То, что нам нужно. Теперь будем ориентироваться от этого места.

– Согласен, – ответил Макаров. – Виктор Антонович и понятые, подойдите к нам! – когда понятые и Лисов подошли к нам, Макаров продолжил: – Судя по обнаруженным предметам: дробинки – их шесть штук, и пять кусков краски, – Макаров рукой показал на землю, где они лежали, – машина Лисова с левой передней дверью стояла на этом месте. Куски краски передней дверки, повреждённые дробинками, упали вот сюда. Вы, Виктор Антонович, согласны с нашим мнением?

– Да, согласен. Машина стояла здесь. Я машину поставил тогда передом на выход из поляны, и поэтому передняя левая дверка оказалась напротив ствола акации.

– Отлично, Виктор Антонович! – похвалил я его. В этот момент у меня в голове возникла интересная мысль. Эта мысль заключалась в том: когда Лисов подтвердил, что машина стояла здесь, да и мы с Макаровым убедились, что машина стояла здесь, обнаружив дробинки и куски краски, я прикинул взглядом расстояние от машины и до ствола акации. По моим расчётам, расстояние выходило не более трёх метров. Я попросил понятых измерить расстояние.

– Понятые! – сказал я. – Возьмите метр и измерьте расстояние от места обнаружения дробинок и краски до ствола или наоборот.

– Ровно три метра, – сказал один из понятых и отдал мне метр. „Значит, три метра, – прикинул я в уме. – Как же можно произвести выстрел при таких обстоятельствах, когда висящие ветки акации, если человек производил выстрел стоя, то очень даже мешали стрельбе?“ Я решил измерить высоту веток от земли. Один метр пять, примерно, сантиметров. Я снова стал размышлять:

„Машина вплотную стояла с ветками. Это естественно. Лисов спрятал свою машину в тень, под ветки акации от солнца. Допустим, стреляли стоя. По-видимому, и я уверен, что если бы стрелял кто-то из мужчин, именно он бы стрелял стоя. Какой был бы смысл стрелявшему специально лечь на землю для стрельбы или сделать выстрел „с колена“. Ну, нет никакого резона. Нет! Сам же Лисов подтверждает, что он быстро сел в машину и пытался завести машину, чтобы уехать. Но тут же прозвучал выстрел. Нет.

Это исключено! Хорошо. Допустим, стрелял мужчина стоя, тогда на ветках и на листьях должны остаться следы повреждений. Дырки на листьях, царапины на ветках, возможны даже дырки от дробин“. Я очень внимательно просмотрел листья, прощупывал ветки, но ничего, что могли повредить дробинки, не обнаружил.

На помощь я позвал понятых, чтобы они тоже проверили листья и ветки. Ко мне подошёл Макаров и в самое ухо прошептал:

– Тяжкие мысли, вижу, одолевают тебя?

– Ты как в воду глядел. Попал в самую точку, – тоже полушёпотом ответил я. – Ты что, мои мысли на расстоянии читаешь, Иван Григорьевич?