Четвертый курс Кащеев Денис
— Ну что, узнала насчет интернета? — спросил Иван.
— Лучше! — лицо Эммы сияло. — Бармен общительный попался, принялся расспрашивать, зачем мне интернет-кафе, и когда я сказала про технический дайвинг, очень обрадовался и сообщил, что его лучший друг занимается профессиональными погружениями. Совсем недалеко отсюда, в сторону французской границы. Вот адрес, — она бросила на стол картонную визитку. — Говорит, у него там даже небольшая подводная лодка есть.
— Подводная лодка?! — переспросил Голицын.
— Ну да, он так сказал. В общем, похоже, это то, что нам нужно. Если допил, пошли, за кофе я уже заплатила.
— Пошли! — с готовностью вскочил на ноги Иван.
Первой мыслью было воспользоваться такси, но пересчитав скудную наличность, решили не шиковать. Голицын предложил дойти пешком — что там, какие-то жалкие десять километров — но тут на глаза им попалась стоянка общественных велосипедов. Опускаешь монетку — и двухколесный железный конь в твоем полном распоряжении. Оставить потом можно на любой другой стоянке. Иван, правда, не понял до конца, «любой» — это в Женеве, в Швейцарии или вообще в Европе — инструкции на английском языке не имелось — но счел за благо подобными мелочами голову не забивать.
Оседлав ярко-красные машины, выкатили на набережную. Проехали мимо знакомого причала — толпа зевак уже, конечно, рассосалась, но у входа на пирс по-прежнему маячил полисмен. Двигались неспешно, немного разогнались лишь на выезде из города. Скоро дорога стала постепенно уходить в сторону от берега. Голицын оглянулся на держащуюся чуть позади Эмму: куда, мол, ехать? Маклеуд махнула рукой: прямо.
Метров через шестьсот Эмма опередила Ивана, показав жестом, что надо готовиться к повороту налево. Голицын принялся притормаживать, пропуская встречные машины, а вот Маклеуд зачем-то унеслась вперед, затем резко вильнула, едва не угодив под колеса еле успевшей увернуться малолитражки, под аккомпанемент хора автомобильных клаксонов пересекла наискось проезжую часть и на полной скорости влетела в придорожные кусты.
— Эй, ты это чего?! — соскочив с седла, Иван бросился к месту аварии. — Ты там жива?
— Зараза! — раздвинув ветви, девушка выбралась из зарослей и с чувством пнула ногой валяющийся на обочине велосипед. — Тормоза не сработали!
— Сама-то цела? — встревоженно спросил Голицын.
— Ерунда, пара царапин, — Эмма провела пальцем по щеке, стирая выступившую алую капельку. — Нет, ну надо же, какое барахло выдают! У нас бы в Австралии их за такое по судам затаскали!
— Здесь, наверное, тоже можно, — предположил Иван. — Кому времени девать некуда. Ты точно не пострадала?
— Говорю же: ерунда!
— Ну, ладно. Тогда едем дальше?
— На чем?! На этом хламе?! — она еще раз пнула поверженный велосипед. — Я что, похожа на самоубийцу? Тебе, кстати, тоже не советую… Пешком пойдем! Тут осталось-то километров пять…
— А велики? Мой-то в порядке, вроде…
— Бросим здесь. И пусть кто-нибудь только попробует предъявить претензии за невозврат! — угрюмо заявила Маклеуд.
— Ну, как скажешь…
Подняв с земли свою двухколесную машину, Голицын не без сожаления прислонил ее к ближайшему столбу. Эмма уже бодро шагала вдоль обочины. В какой-то момент Ивану показалось, что девушка слегка прихрамывает, но присмотревшись, он решил, что ошибся.
Нужный адрес нашли не без труда — если бы Иван случайно не оглянулся вслед лихо промчавшемуся мимо кабриолету, полускрытая в придорожной зелени неброская вывеска с изображением желтой подводной лодки с огромным черным перископом так бы и осталась ими не замечена. Незапертая калитка вела в заросший садик, в глубине которого возвышался двухэтажный домик с многочисленными панелями солнечных батарей на крыше. Миновав небольшой бассейн с ярко-голубой водой, поднялись на крыльцо, не обнаружив звонка, постучали и, подождав ответа несколько секунд, вошли внутрь.
В просторной светлой прихожей было пусто.
— Хозяева! — подал голос Голицын.
— Эй, есть тут кто-нибудь? — вторила ему Эмма.
— Иду! — где-то наверху послышались шаги, и по крутой деревянной лестнице к гостям спустился высокий человек в цветастых пляжных шортах и вишневого цвета футболке — явно какого-то местного спортивного клуба. — Чем могу служить?
— Месье Корбюзье? — спросила Маклеуд, незаметно сверившись с карточкой.
— К вашим услугам, мадмуазель, — поклонился хозяин. — Мы знакомы?
— Еще нет, — покачала головой девушка. — Меня зовут Эмма Маклеуд. Моего спутника — Иван. Нам посоветовал обратиться к вам месье Ходлер…
— А, старина Пауль! — расплылся в широкой улыбке хозяин. — Как он там? Все жонглирует стаканами на пощади Бур-де-Фур?
— Затрудняюсь сказать, на какой именно площади, — со всей возможной любезностью улыбнулась в ответ Эмма. — Но стаканами он и правда жонглирует виртуозно.
— В прошлом году занял второе место на профессиональном конкурсе! — похвастался достижением приятеля хозяин. — Он вам, конечно, рассказывал?
— Увы, — покачала головой Маклеуд.
— Скромняга! — рассмеялся месье Корбюзье. — Друзья Пауля Ходлера — мои друзья! Итак, чем могу быть вам полезен?
— Нам нужно спуститься на дно озера, — без обиняков сообщила Эмма. — Женевского озера.
— Ну, понятно, что не Невштательского! На дно — это можно. Именно этим мы здесь и занимаемся. Вас интересует какое-то определенное место или устроит наш стандартный тур?
— Определенное место, — кивнула девушка. — Месье Ходлер сказал, что у вас имеется подводная лодка?
— Подводная лодка? — переспросил хозяин. — Не совсем. Мой «Нау» — не подводная лодка, а батискаф. В чем разница знаете?
— Ну…
— Основная часть батискафа — заполненный бензином поплавок, — принялся объяснять месье Корбюзье. — Гондола у них обычно небольшая, по крайней мере, по сравнению с поплавком, круглая, вроде батисферы…
— Замечательно! — поспешно кивнула Маклеуд, воспользовавшись первой же паузой. — Главное: в этом вашем батискафе можно спуститься на дно озера?
— Ну, разумеется!
— Прекрасно! А… Скажем… Поднять со дна кое-что? Некий предмет?
— Зависит от размеров предмета. У «Нау» есть пара манипуляторов. Как-то мне удалось поднять со дна обломок стальной трубы длиной метра два…
— Отлично! — снова кивнула девушка. — Когда мы можем отправляться? Прямо сейчас — возможно?
— Погодите, мадмуазель Эмма! — всплеснул руками хозяин. — Не так быстро! Необходимо проверить оборудование, заправить базовый катер, вызвать матроса, наконец… Завтра к полудню — самое раннее!
— Завтра? А сегодня — никак? — нахмурилась Маклеуд.
— Глубоководные погружения не терпят спешки, — покачал головой месье Корбюзье. — Все должно быть тщательно подготовлено. Опять же, наши правила требуют сдачу перед погружением медицинских тестов. Поверка артериального давления и тому подобные вещи. Это обязательно. А наш доктор будет только утром. Кстати, кто из вас двоих будет погружаться?
— Оба.
— Оба? Если только по очереди. «Нау» — двухместный аппарат, так что на борт можно взять лишь одного пассажира.
— В таком случае, иду я, — заявила Эмма прежде, чем Иван успел встрять в разговор.
— Хорошо. Если хотите, можете не возвращаться сегодня в Женеву — у нас тут есть гостевой домик, цены для клиентов вполне умеренные. Кстати, вот наш прайс-лист, — месье Корбюзье взял с полки тонкую папочку и протянул ее девушке. — Обычно мы берем предоплату, но для друзей Пауля Ходлера я охотно сделаю исключение.
— О, благодарю вас, месье Кор…
— Жак. Зовите меня просто Жак, мадмуазель Эмма.
— Благодарю вас, месье Жак!
— Рад услужить, мадмуазель Эмма!
6
Бывает, что сон настолько неотличим от реальности, что даже после пробуждения не сразу понимаешь, во сне привиделось, или в самом деле произошло. Бывает наоборот, наяву жизнь такой сюрпризец подкинет, что невольно задумаешься: а не спишь ли? Но бывает и так: спишь, видишь сон, но при этом прекрасно осознаешь, что все это не взаправду, всего лишь сновидение, что в любой момент можно проснуться — и оно тут же уйдет.
Именно такой сон и видел Голицын. Снилось ему, что в комнату гостевого домика, где они с Эммой остановились на ночлег, явился схарг. Точно такой же, как тот, что устроил взрыв у консульства в Женеве, хотя и не тот же самый, другой. Вошел не то в дверь, не то прямо сквозь дверь просочился (та была закрыта изнутри на щеколду), подплыл к мирно спящей Маклеуд, повисел возле нее с полминуты, словно размышляя о чем-то своем, схарговом, потом переместился к Ивану.
— Встань! — приказал.
Не вслух, вообще не словами, но все было понятно. Сон же.
Вставать совершенно не хотелось: и пары часов не прошло, как легли, а надо бы как следует отдохнуть перед завтрашней экспедицией, но с другой стороны: это же все равно сон! Голицын поднялся.
— Бластер! — распорядился схарг.
В ладонь Ивану нырнула рукоять «Шилка».
— В плазменный режим!
Пожав плечами, Голицын сдвинул переключатель в указанное положение.
— А теперь стреляй! В себя!
— Что за бред? — даже несмотря на то, что это был всего лишь сон, стрелять в себя Ивану претило.
— Стреляй! — настаивал схарг.
— Зачем?
— Так надо.
— Надо? Кому?
— Просто надо!
— Не буду! — Голицын попытался отвести от лица ствол бластера (и когда это он только успел направить его себе в лоб?!), но рука не подчинилась. Сон есть сон.
— Стреляй! — придвинувшись к курсанту почти вплотную, потребовал Враг. Голову Ивана словно сдавило в стальных тисках, в комнате внезапно стало очень холодно, рука Голицына, сжимавшая оружие, задрожала, и указательный палец начал медленно сгибаться.
— Нет! — неимоверным усилием Иван отвел палец от спускового крючка — и проснулся.
В лицо ему хищно смотрело черное дуло «Шилка».
— Ваня! — Эмма сидела на своей кровати, вжавшись спиной в шершавую стену. — Ваня, очнись!
«Стреляй же!»
Голицын медленно повернул голову в сторону — нет, не голоса, источника приказа. Рядом с ним стоял схарг.
Голову снова сдавило — сразу со всех сторон, в мозг разом вонзился миллион отравленных игл, и каждая вопияла: «Стреляй! Стреляй!».
— Ну, уж нет!
Пресловутые иглы фонтаном брызнули во все стороны, открывая разуму Ивана широкий коридор, в глубине которого пламенем свечи на ветру трепетал от ужаса растерянный (да, именно что растерянный!) схарг. Мгновение — и Враг настигнут. Голицын, словно закованный в броню рыцарь в толпу легкой крестьянской пехоты, неуязвимый для их деревянных копий и коротких мечей, на полном скаку ворвался в сознание схарга, без особых усилий круша наскоро воздвигаемые засеки и редуты. Еще миг — и Враг полностью открыт, беспомощен, ничтожен…
— Ваня!
Иван не мог не обернуться на оклик, и в тот же момент его контакт с чужим сознанием ослаб. Воспользовавшись представленным шансом, Враг огненной молнией метнулся к двери. Голицын повернулся, пытаясь восстановить утраченный контроль, но незваного ночного гостя в комнате уже не было.
— Я проснулась от холода, — ежась, рассказывала Эмма. — Открываю глаза, смотрю: ты стоишь возле своей кровати. Я еще подумала, что ты зачем-то окно в комнате открыл, хотела тебе сказать, чтобы закрыл обратно, холодно же, но тут вижу: в комнате еще кто-то. В полумраке не очень хорошо видно, но явно кто-то знакомый. Потом пригляделась: да это же я, собственной персоной! В парадном белом комбинезоне, в фуражке, что ты мне в прошлом году подарил. Подумалось еще: быть не может, я же сейчас должна быть в Мельбурне! И тут же: ну, все, парадокс обеспечен, берегись, несчастная Вселенная! Хотела вскочить с кровати — а не могу, словно какая-то сила в стену вдавила. А та, другая я, руку медленно вздымает и пальцем на твой бластер тычет. «Шилк» у тебя уже наизготовку. Ты его так же неспешно поднимаешь, и направляешь прямо себе в лоб. Ну, тут я как заору: «Нет! Очнись!», ну или что-то вроде этого. С места сдвинуться по-прежнему не могу. Ты руку опускаешь, и тут голову моего двойника охватывает пламя, словно спичка гигантская зажглась. Потоками сбегает вниз — и вот он уже весь горит, целиком, так что не разобрать ни рук, ни ног — только огонь. И в этот момент мне словно молотом по затылку ударило. В голове потемнело, из глаз искры… Кажется, я что-то закричала, и отключилась. А очнулась — ты стоишь надо мной, за плечо теребишь. Той, другой меня, нет, словно и не было…
— Это снова был схарг, — негромко проговорил Голицын.
— Да, это я уже поняла. Но каким образом? Ты же говорил, он погиб тогда, в Женеве!
— Погиб, да. Это был другой.
— Другой? Откуда он мог взяться? Была же всего одна «летающая тарелка»! Хотя, конечно, может, они по двое на борту летают…
— Нет, — покачал головой Иван. — Не совсем так. Схарг был один. Но когда мы прошли тоннелем — мы с тобой, Шог-Ра и он за нами — он… Ну, вроде как разделился. Натрое. Потому что нас было трое. Три проблемы — три решения.
— Три проблемы?
— Я, ты и ранолка, попавшие под сдвиг. Три угрозы для порядка времени. Так, по крайней мере, считают схарги. Точнее, не то, чтобы даже считают… Так оно есть — для них.
— Погоди, схарги схаргами, пусть себе считают, как им вздумается, а ты-то откуда все это знаешь? — недоверчиво спросила девушка.
— Я? Да, я теперь знаю. Понимаешь, какое дело… Этот схарг пытался, ну, вроде как, взять меня под контроль. Во сне. Заставить застрелиться. Потому что иначе уничтожить меня не мог. А уничтожить обязан — это решение проблемы. И вот когда я проснулся — от твоего крика, скорее всего — вышло так, что не он держит под контролем мое сознание, а я прорвался в его… Знаю, звучит по-идиотски, я и сам толком не понимаю, как это все произошло, но это действительно так. В какой-то миг я словно попал внутрь его мозга… Если, конечно, забыть о том, что мозга, как такового, у них нет… Я чувствовал его чувствами, думал его мысли… Я почти был схаргом! Но при этом я понимал, что я — это я, а он — это он…
— То есть, теперь ты знаешь о них все? — задала вопрос Маклеуд.
— И да и нет… Кое-что, наверное, знаю, но… Вот ты спрашиваешь о чем-нибудь таком — и в голове у меня тут же возникает ответ. Словно сам собой. При этом, самостоятельно что-то «вспомнить» я не могу. Я пробовал уже — стена. Глухая.
— Отлично, — деловито кивнула Эмма. — Значит, будем задавать тебе вопросы. Итак, первый: сколько на Земле схаргов?
— Две единицы, — не задумываясь, выдал Голицын.
— Двое?
— Две единицы, — повторил Иван. — «Двое» — неправильно. Не знаю почему. Изначально, как я уже говорил, явилось три единицы. После нашей встречи в Женеве осталось две. Но это не две личности. И не одна в двух лицах. Просто две единицы.
— Ясно, пусть так. Продолжим. Тот взрыв в Женеве. Это была попытка нас уничтожить?
— Да. Одним ударом решить сразу две проблемы.
— Почему не вышло?
— Из-за меня. Сила, живущая во мне, оградила нас от взрыва.
— Сила? В тебе?
— Сила «Исполнителя Желаний»…
— Что?!
— Сила «Исполнителя Желаний», — еще раз проговорил Голицын, сам поражаясь собственным словам. — На самом деле, очень точный термин. Не знаю, как объяснить… Во время прохода по тоннелю «Исполнитель Желаний» дал мне некую силу. Так считают схарги. Так есть для них. Звучит дико, я согласен, — развел он руками. — Причем, дико не только для нас — для схаргов тоже. Тот, первый, почувствовал неладное, но не понял, что именно происходит, запаниковал и взорвался. Второй был уже подготовлен. Поэтому попытался захватить меня во сне. Но сила «Исполнителя Желаний» поборола и его.
— Он тоже погиб?
— Нет, — покачал головой Иван. — Он ушел. Но может вернуться.
— Да? И что же он теперь предпримет?
— Не знаю. На момент бегства никаких определенных планов у него, похоже, не было.
— Ясно. А что третий?
— Что третий?
— Третий схарг. Что делает он?
— Понятия не имею. Может быть, выслеживает Шог-Ра.
— Выслеживает или уже выследил?
— Ни одна из трех проблем еще не решена.
— Ясно. А кстати, о выслеживании: как они нас нашли?
— Они… Они чувствуют нарушение порядка времени. Чувствуют — и идут, как собака на запах.
— На каком расстоянии чувствуют?
— На любом. Ограничений нет, либо они им неизвестны.
— Отлично… И долго они собираются нас преследовать?
— Пока не уничтожат. Ну, или пока порядок времени не восстановится сам по себе, естественным путем.
— Естественным путем — это как?
— Ну, если мы дотянем до момента, когда пошли «в гости» — в последний раз — схарги оставят нас в покое. Наверное. Если, конечно, мы сами не наделаем бед.
— В смысле — бед?
— Сделаем что-то такое, что создаст прямую угрозу изменения будущего по сравнению с тем, каково оно должно было быть, не случись «сдвиг»… Это сложно, я, честно говоря, сам не очень понимаю. Ну, например, если мы встретимся сами с собой и как-то повлияем на поведение тех нас. Или еще кого-то. Вот представь: заходит сейчас сюда Фантомас — ну, анш Жиы. Видит нас, узнает про тоннель, про схаргов. Или, скажем, про гибель Чжу. А ему потом на Зиту лететь. И ничего такого он знать не мог…
— Неблагодарное это дело, гадать, что мог знать, а чего не мог знать анш Жиы, — заметила, с кривой усмешкой, Маклеуд. — Да и нет его сейчас на Земле… Но в целом, понятно. Так что произойдет, если, как ты выражаешься, мы наделаем бед?
— Точно не знаю. Но что-то ужасное. Настолько ужасное, что и представить себе невозможно.
— Ужасное — для нас двоих… троих? Или для всех? Для Земли? Для Галактики?
— Не знаю. У схаргов нет разделения на беды личные и общие. Но почему-то думаю, мало не покажется никому.
— Ну, это уж наверняка… Кто они вообще такие, эти схарги? Что им надо у нас — ну, кроме как с нами тремя разделаться? Вторжения-то они устраивают регулярно, и без всяких поводов?
— Не знаю, — ответил Иван, после короткого раздумья. — Все, что касается дел за Вратами, для меня тайна, покрытая мраком. Такое впечатление, что мой схарг и сам ничего об этом не знал. Так что тут я бессилен. Спрашивай про наш мир.
— Да с нашим, вроде, все понятно… Три проблемы, два инструмента для их решения. Достанут, где хочешь, и только великая Сила Исполнителя Желаний способна уберечь от жестокой кары… Неизвестно, кстати, на сколько ее еще хватит, силы этой. Ты, кстати, не в курсе?
— Увы…
— Я так и думала. Ладно, сила — силой, а отдавать ее источник в руки чертовой ранолки, по любому, не следует. Так что действуем по прежнему плану: достаем со дна «Исполнитель Желаний», пока до него не добралась твоя прыткая подружка. Согласен?
— Согласен, — счел за благо никак не реагировать на «подружку» Голицын.
— И еще одно… Бластеры пока предлагаю снять. Не ровен час, даст сбой эта твоя сила — застрелимся, проснуться не успеем, — Эмма отстегнула с запястья «Шилк». — Надо будет спрятать куда-нибудь. Не слишком далеко, но чтобы и не под рукой были. Хотя бы на время сна.
— Сомневаюсь, что если Сила, и правда, уйдет, это поможет… — проговорил Иван, однако, следуя примеру Маклеуд, бластер с руки снял. — С другой стороны, против схарга «Шилк» все равно бесполезен.
— Что, правда? А Жарж ког Фаааг, помнится, говорил…
— Бесполезен, — развел руками Иван. — По крайней мере, в нашем случае. Это точно.
— Ну, так тем более!
7
— Черт знает что! — возмущалась Эмма. — Шарлатан! Коновал! В космос, значит, летать — это я гожусь, а нырнуть на дно какой-то жалкой лужи — нет?!
— Успокойся, а? — начал уже терять терпение Иван. — В конце концов, в космос летать тебя не он выпускал…
— Конечно, не он! Его послушать, так я улицу самостоятельно не смогу перейти!
— Слушай, не преувеличивай, ладно?
— Не ладно! Тебе легко говорить — у тебя, вон, все в порядке… Придумали тоже: давление повышенное! Повысится тут, когда за тобой по пятам схарги табунами шастают!
— Давай потише, а? Капитан услышит!
— И пусть слышит! Сотрудничает с разными самозванцами от медицины — я виновата? — тем не менее, голос свой Маклеуд все же несколько понизила.
Столь бурное недовольство девушки вызвало заключение врача, проводившего с ними сегодня утром контрольные тесты, по результатам которых Голицын был признан годным к погружению, а вот она, Эмма — неожиданно нет. «Повышенное артериальное давление», — вынес не подлежащий обжалованию вердикт эскулап. Жак Корбюзье лишь развел руками: «Сожалею, мадмуазель, но правила есть правила. При всем уважении к вам и даже к Паулю Ходлеру, рисковать не стану — ни вашим здоровьем, ни моей лицензией. Если желаете, можем отложить погружение на завтра…»
«Нет, — угрюмо покачала головой Маклеуд. — Решили сегодня — значит сегодня. Вместо меня пойдет Иван… Хотя это и несправедливо!»
«Договорились, — кивнул Жак. — Идемте, катер ждет».
Катер оказался катамараном, красивым и довольно большим — не менее пятнадцати метров от носа до кормы. При этом, палуба и надстройки у него имелись лишь в носовой части, львиную же долю остального пространства между парой изящных серебристых корпусов занимала покоящаяся на мощных стальных опорах десятиметровая серая чуть приплюснутая сзади ребристая цистерна с прикрепленной к ней снизу полупогруженной в воду белой сферой, снабженной парой круглых иллюминаторов.
— Знакомьтесь, это и есть мой «Нау»! — торжественно проговорил Жак, указав рукой на «цистерну». — «Нау», это мадмуазель Эмма и месье Иван, наши сегодняшние гости!
— Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса… — пробормотал себе под нос Голицын.
— А это наш экипаж, — представил тем временем Корбюзье показавшихся на палубе матросов. Это Бруно, он у нас рулевой, это Луи, моторист и механик. Добро пожаловать на борт!
— Итак, куда держим курс? — задал вопрос капитан, когда гости, наконец, разместились на палубе. Вы говорили, вас интересует какая-то определенная точка?
— Совершенно верно, — Эмма повернула к глазам запястье с браслетом. — Около десяти километров во-он в том направлении, — указала она рукой.
— Северо-северо-восток, — понимающе кивнул Жак. — А это у вас что, такой навигатор? — спросил он, с любопытством поглядывая на школьный браслет.
— Что-то типа смартфона, — буркнула Маклеуд.
— Надо же, какая интересная модель, никогда такой не видел, — заметил капитан. — О’кей, пойду, распоряжусь насчет курса.
— Мало ли, чего ты не видел… — сквозь зубы процедила девушка ему вслед.
— Я так понимаю, мы на месте? — уточнил Жак, приблизившись к Эмме с Иваном.
— Еще сто сорок метров вправо, — сообщила Маклеуд, сверившись с браслетом.
— Будем считать, на месте, — удовлетворенно кивнул капитан. — Дальше пойдем уже на «Нау».
— То есть, грузимся в батискаф? — спросил Голицын.
— Сначала я должен провести короткий инструктаж, — покачал головой Корбюзье. — Так полагается. Итак, что из себя представляет батискаф? Несмотря на то, что честь изобретения такого рода аппаратов принадлежит нашему соотечественнику, швейцарцу Огюсту Пикару, слово это имеет греческое происхождение и в примерном переводе означает «глубоководное судно», если хотите — «подводная лодка». Однако по своему устройству батискаф скорее напоминает аэростат, чем классическую подводную лодку. Верхняя его часть, — Жак протянул руку в сторону серой цистерны, — это заполненный бензином поплавок, который обеспечивает аппарату положительную плавучесть. Экипаж, системы управления и вся исследовательская аппаратура находятся в кабине, именуемой гондола, жестко соединенной с поплавком. Внутри гондолы поддерживается нормальное атмосферное давление. Также под поплавком в специальных ячейках крепятся контейнеры с балластом — мелкими стальными шариками. Для того, чтобы начать погружение, бензин из поплавка частично выпускается, замещаясь забортной водой…
— Что, прямо за борт выпускается? — не удержалась от вопроса Эмма. — То есть, просто выливается в озеро? А как на это смотрят природоохранные службы?
— Справедливый вопрос, — ничуть не смутился капитан. — Дело в том, что это не совсем тот бензин, что обычно используется в двигателях внутреннего сгорания. Наш бензин является сверхчистым и сверхлетучим. Поднявшись на поверхность, он менее чем за два часа испаряется без остатка, не причиняя вреда экологии. Будь иначе, разрешение на эксплуатацию батискафа никогда не было бы нами получено… Так вот. Для погружения из поплавка стравливается бензин. Для того же, чтобы всплыть, сбрасывается балласт, о котором я упоминал.
— Стальные шарики? — прищурилась Маклеуд. — А они что, тоже растворяются без остатка?
— Нет, разумеется, — Корбюзье по-прежнему был невозмутим. — Они опускаются на дно, где и остаются. Впрочем, по мнению экспертов, никакого вреда озеру это также не причиняет. Вы удовлетворены, мадмуазель Эмма?
Девушка хмуро кивнула.
— Тогда продолжу. На случай возникновения чрезвычайной ситуации — например, если экипаж уснул или потерял сознание — батискаф снабжен системой аварийного всплытия. При нахождении в подводном состоянии долее пяти часов балласт автоматически сбрасывается, и аппарат поднимается на поверхность. Впрочем, должен сказать, что за все годы эксплуатации нашего батискафа данной системе еще ни разу не приходилось сработать. Погружение на «Нау» — абсолютно безопасно, разумеется, при соблюдении определенных правил. Правила эти таковы: во-первых, обязательный медосмотр накануне погружения — его вы уже прошли. Во-вторых, все действия по управлению аппаратом осуществляет исключительно капитан. Пассажир не в праве даже прикасаться ни к какому оборудованию в кабине. Впрочем, такой возможности у него и нет: с пассажирского места до систем управления не дотянуться никак. В общем, каждому свое: капитан ведет корабль, пассажир любуется подводными красотами. А посмотреть там есть на что, уж поверьте. По просьбе пассажира может осуществляться фото— и видеосъемка, а также забор образцов. Вы говорили, что планируете что-то поднять со дна?
— Да, — одновременно кивнули Иван и Эмма.
— Что именно?
— Да так… — Голицын бросил короткий взгляд на девушку. Та торопиться с ответом явно не собиралась. — Штуковину одну… Мы ее, скажем, так, здесь обронили. Случайно.
— Что ж, — не стал настаивать на более ясном ответе Жак. — Постараемся найти эту вашу… штуковину. А теперь, месье Иван, мы с вами пройдем в гондолу. Только сначала прошу выложить все находящиеся при вас электронные приборы — оборудование «Нау» очень чувствительно к любому внешнему воздействию. Этот ваш смартфон-навигатор — тоже оставьте, — капитан указал на браслет на запястье Голицына.
— Да ладно вам! — Иван рефлекторно прикрыл браслет рукой. — Он абсолютно безвреден: я с ним и в самолете летаю, и вообще…
— Оставьте! — Корбюзье был непреклонен. — Правила — есть правила!
— Но… — заколебавшись, Голицын поднял глаза на Эмму. Выдержав короткую паузу, та слегка кивнула.
— Ладно, снимай уж, раз такое дело…
Вздохнув, Иван расстегнул браслет и протянул его Эмме.
— Ох, не люблю я этого делать… — прошептал он. — Всегда плохо заканчивается…
Маклеуд лишь молча развела руками.
— Глубина — сто сорок пять метров, расстояние до дна — семь метров, видимость — три метра, — сообщил капитан.
Иван вгляделся в иллюминатор. Ну и муть! Какие там три метра — вообще ничего не видно! Та же картина на небольшом экране под самым потолком, куда, по словам Жака, поступают данные локатора.
— Мы в расчетной точке, — вновь заговорил Корбюзье. — Но я должен знать, что конкретно мы ищем. Хоть какие-то ориентиры!
— Ориентиры? — переспросил Голицын, ерзая в неудобном на удивление кресле. — Ориентиры — это, пожалуйста. Где-то здесь на дне должны лежать два… объекта, назовем их так. Типа грузовых вертолетов! — нашел он, наконец, удачную аналогию. Довольно большие…
— Металлические? — уточнил Жак.
— Нет… Вернее, точно не знаю… Какой-то металл там, наверняка есть, но сам корпус вряд ли металлический. Там другой материал…
— Загадками говорите, месье Иван!
— Да я правда не знаю! Да и какая разница? Они реально большие, мимо не проплывем…
— Как знать, как знать… Пока мой локатор что-то ничего такого не показывает.
— Надо опуститься ниже, — предложил Голицын. — К самому дну.
— Попробуем, — согласился капитан.
— Что-то вижу! — воскликнул Жак. — Действительно, похоже на затонувший вертолет… И действительно никаких следов присутствия металла… Подождите минуту, сейчас разверну «Нау» вашим бортом к объекту…
Секунды томительного ожидания — и сквозь муть за стеклом иллюминатора проступили хорошо знакомые Голицыну очертания лежащего на грунте «Победоносца».
— Можно поближе?! — Иван невольно рванулся к иллюминатору, но прочные ремни бесцеремонно удержали его на месте.