Одно дыхание на двоих Никалео Ника

— Близкая подруга, — нагло начал охранник. — Пани, объясняю еще раз: он не принимает никого, особенно это касается лиц женского пола. Все!

Парень развернулся и, сплюнув, зашел в домик для охраны.

Уязвленная пренебрежительным отношением, от которого она давно отвыкла на чужбине, она хотела уже вернуться в машину, но вдруг, поразмыслив, передумала и нажала на ручку двери проходной.

— Тогда вот, — она раскрыла ладонь в перчатке, на которой лежала серебристо-белая цепочка с кулоном в виде половинок двух сердец и целым третьим, гораздо меньшим. — Передайте ему, пожалуйста.

Охранник, сидевший за столом, перегнулся через него и удивленно взглянул сначала на те нехитрые клейноды, а потом на даму в шляпе. «Порше», на котором она приехала, дорогая одежда, изысканные манеры и благородные черты ее лица заставили его задуматься. Вероятно, он прочитал в ее глазах нечто такое, что его задело, и уже более снисходительно охранник сказал:

— Потапенко не разговаривает. Лишь иногда пишет записки. Он даже жену к себе не позволяет пускать.

Она будто окаменела. Стояла как вкопанная и дрожала. Откуда-то глубоко изнутри поднималась острая жгучая боль отчаяния, еще большего, чем испытанное ею тогда, когда она увидела его неподвижного в кресле. Виола заставила себя не взвыть, а лишь исторгла тяжкий стон.

— Я передам ему это, — прочитав все невысказанное на ее лице, он с грустью взглянул на маленькое сокровище. — Единственное, чем я могу вам помочь, так это сообщить, что как раз сейчас началось время прогулок после обеда. И, возможно, он будет в парке с сыном, который к нему приехал.

— Благодарю вас, но я его уже видела, — прослезившись, сказала она.

И переложив в его большую руку цепочку, тут же потянулась к бумажнику.

— Не надо, — сразу понял ее жест охранник. — Мне очень хорошо платят.

Виола вышла на улицу. Еще раз глянула в сторону парка: пациента в коляске там не было. Плавным движением она сняла шляпу, под которой скрывалась головка с аккуратным каре. И села в свой автомобиль.

— Мы зря сюда приехали, мам? — поинтересовалась дочка, когда та села в машину.

— Нет, Вики. Все о’кей. Я сделала все, что могла. И отдала то, что давно хотела отдать, — ответила Виола, заводя двигатель.

— Звонил daddy, — сообщила девочка. — Волновался, что у тебя отключен телефон.

Виола взглянула на свою мобилку. Действительно, села батарея. Она включила зарядку.

— Honey, it’s all right! — убедила мужа. — No, no, I am fine. Yes, I saw him. But… I will tell you later… I love you too. I miss you, honey!

— Ну, поехали, Виктория! — И Виола тронула машину с места.

Когда они свернули с дороги, которая вела к пансионату, и выехали на кольцевую вокруг Трускавца, она притормозила. Оглянулась в сторону грустного здания и сокрушенно произнесла несколько фраз, скрытый смысл которых был непонятен ребенку:

— Менять что-то в жизни страшно: не знаешь, что будет дальше. Судьба улыбается часто, беда в том, что не всем. Но если бы я когда-то круто не изменила свою жизнь, то никогда бы так и не узнала, какой она могла быть.

— Я люблю тебя, мам!

— И я тебя очень люблю.