Идолы Штоль Маргарет

Он не желает приближаться к Лукасу.

Ко мне.

Все станет гораздо проще для всех нас, говорит Фортис, когда мы найдем дорогу туда, куда направляемся.

Идиллия — так называет это место Фортис. «Я нашел ее с помощью Дока. База грассов. Единственный лагерь в этих местах».

Я была смущена, когда он впервые об этом заговорил.

— Идиллия? Но почему они назвали так свой лагерь?

— Потому что это рай, милая. Место, где Иконы не в состоянии причинить нам вред, а Лорды не могут летать.

— Ты имеешь в виду какое-то местечко над радугой? Как в старых сказках?

— Я имею в виду нечто под горой. Как в старых военных руководствах.

Но я все равно не понимаю, как он предполагает найти некую базу бунтовщиков-грассов, если ее даже Посольство обнаружить не может. И мне трудно поверить в существование безопасного места. Места, где мы сумеем разработать стратегию нашего сражения с Домом Лордов.

Но плана получше ни у кого из нас нет. Или еды получше. Или просто достаточного количества воды. Или другого способа выбраться отсюда.

И потому мы, как хорошие солдаты, в которых быстро превращаемся, движемся в сторону гор.

— Дол?

Я подскакиваю на месте, когда Лукас касается моего плеча, выдернув меня из размышлений о горах и солдатах. Он кивает в сторону ближайшего холма. Длинные волосы падают ему на лицо, их кончики завиваются.

— Идем, Дол. У меня есть кое-что для тебя.

Вид его отросшей шевелюры заставляет меня осознать, как давно никто из нас не совершал таких обычных действий, как, например, стрижка. И еще лицо Лукаса теперь украшает красная рана на лбу, она тянется над глазами, как лишняя бровь, — это память о крушении, так же как синяки на моем лице, распухшая лодыжка Тимы и сломанное ребро Ро.

Так же как наши пустые животы, ноющие от голода.

Но несмотря ни на что, он все равно ошеломляюще красив, этот Лукас Амаре.

— Кое-что для меня?

Он застал меня врасплох, я растеряна, но Лукас предлагает мне руку — и я берусь за нее, поднимаюсь и иду за ним. В ту самую секунду, когда я прикасаюсь к Лукасу, я чувствую тепло. Оно возникает оттого, что сердце Лукаса бьется в такт с моим.

Неужели и все ощущают то же? Он мог бы их заставить, если бы захотел. Уж это-то я знаю.

Но есть ли в этом нечто большее, нечто лишь для одной меня?

Я стою рядом, удерживая его руку на долю мгновения дольше, чем то необходимо. Чувствую, что краснею, и отворачиваюсь, внезапно испытывая благодарность к тускнеющему свету.

Все это так странно. Я хочу сказать, я странная. То, какой я стала. Как воображаемый поцелуй может ощущаться как самый настоящий.

Тот единственный идеальный, возвышенный, украденный поцелуй, там, в миссии… В тот день, когда мы были так близки к тому, чтобы связать себя друг с другом, сердце к сердцу, рука к руке…

Вздрагивая от воспоминаний, я потуже натягиваю на себя все, что на мне есть. И все равно мои щеки снова розовеют, когда я иду следом за Лукасом вверх по извилистой тропе, что уводит от пересохшего речного русла, у которого мы разбили лагерь, если это можно так назвать, все выше и выше, к вершине каменистого холма, возвышающегося над потемневшей пустыней. Красный гравий пейзажа испещрен странными, почти неземными на вид фигурами, — это ветер высек из породы нечто похожее на жизнь. «Уж, наверное, это место не назвали бы просто так Долиной гоблинов». Я как наяву слышу голос Фортиса, когда смотрю со склона на камни.

Потом я слышу знакомое потрескивание браслета Лукаса и сразу за ним такой знакомый голос Дока:

— Лукас? Мне показалось, я теряю твой сигнал.

Я останавливаюсь. Лукас подносит палец к губам и тут же делает знак идти дальше.

Голос Дока отдается эхом от камней.

— Это не оптимально, как ты и сам понимаешь, я уверен. Вы должны оставаться вместе. Могу я тебе напомнить, что двенадцать Икон продолжают функционировать в полную силу? Может быть, ты забыл, что не существует никакого известного оружия, за исключением вас четверых и ваших особых способностей, которые могли бы причинить им хотя бы небольшие повреж…

— Parce metu, Док, — с усмешкой перебивает его Лукас.

Он минует очередной подъем тропы, таща меня за собой.

— Освободись от страха? — переводит Док. — Но я не умею бояться. Это не заложено в мои параметры. Я просто отмечаю, что ты, похоже, не помнишь: завершение неотложной задачи требует от вас всех защищать друг друга, пока вы не окажетесь в безопасности.

— Я за ней присмотрю, Док. Ты не беспокойся, — говорит Лукас, сжимая мою ладонь.

— Я также опасаюсь, что ты, судя по всему, приближаешься к границе зоны связи, которую обеспечивает реле-транслятор Фортиса. В разговорном языке есть выражение: «С глаз долой, из сердца вон».

— А это и вправду так? — поддразнивает Дока Лукас, подмигивая мне.

— Разумеется. Хотя в моем случае звучит слегка иронично, — продолжает Док, с легкостью углубляясь в лингвистику. — То есть если помнить, что я не имею ни глаз, ни сердца, о которых стоило бы говорить. Поэтому эта фраза скорее должна была бы звучать так: «Прочь из зоны связи, прочь из зоны досту…»

Лукас отвечает тем, что просто выключает свой браслет одним движением пальца.

— Вне зоны связи, — усмехается он. Потом, немножко подумав, снимает браслет и вешает его на кривой кактус, что стоит у самой тропы. — Прости, Док.

Я качаю головой:

— Ох, зачем ты так? Он же добра желает.

Лукас с улыбкой шагает дальше, держа меня за руку.

Я не могу не улыбнуться ему в ответ.

— И кстати, что, если он прав? Если Фортис проснется и не найдет нас, он взбесится. Мы ведь не должны покидать лагерь, помнишь? Это слишком опасно.

Я и сама себя гадко чувствую, произнося это.

— Может, это как раз я опасен, — снова подмигивает Лукас.

— Ты? — Я делаю большие глаза, и он тяжко вздыхает:

— Да успокойся ты, Дол! Док нас простит. Мы ведь ненадолго ушли, а три человека — это уже толпа. Да и в любом случае мы почти пришли.

Лукас резко останавливается и с силой тянет меня к себе. Я выпрямляюсь и залезаю на какой-то камень, чтобы стать вровень с Лукасом. Позволяю себе почувствовать тяжесть его сильных рук, легших мне на плечи.

— Я хотел это сделать с тех самых пор, как мы ушли из миссии. — Лукас прижимается лицом к моей шее.

Я морщусь, когда он ударяется о мой подбородок, а потом улыбаюсь, потому что тоже этого хотела, и целую его в макушку.

— И все же ты позволил такой мелочи, как падение с неба, остановить тебя?

Лукас смеется:

— В следующий раз не позволю.

И я тоже.

И в это самое мгновение, наплевав на Лордов и прочее, я чувствую себя самой счастливой девушкой в мире.

Я соскакиваю с камня и прячу лицо на груди Лукаса. Меня охватывает чувство защищенности, и на какое-то мгновение я притворяюсь, что так оно и есть.

— Знаешь, иной раз мне кажется, что четверо Детей Икон — это в два раза больше, чем нужно, — говорит Лукас. — По крайней мере, на этой неделе точно так.

Я поднимаю голову и смотрю на него:

— А ты никогда не думал о том, что таких, как мы, может быть и больше? Не четверо?

Мои собственные слова кажутся мне глупыми в тот самый момент, когда я их произношу.

— Нет, — отвечает Лукас. — Но я постоянно думаю о том, что происходит в голове той, которая сейчас стоит прямо передо мной.

— Вот это. — Я снова прижимаюсь лбом к его груди.

— Вот как…

Он говорит очень тихо, я почти не слышу его. Я смотрю вперед, вижу, как садится солнце, и это такой же прекрасный закат, как все виденные мной прежде, даже в миссии.

Нет, этот прекраснее. Этот самый прекрасный из всех.

От самого холма и до горизонта тянется пространство неумолимых камней, и сухих кустов, и щебня, пересеченное длинными тенями, пурпурно-синими, растворяющимися в сухой красной почве пустыни. Я вижу изогнутую линию горизонта, и меня вдруг на мгновение пронзает странное чувство: будто я стою на вращающемся шаре, несущемся сквозь пространство.

Наша планета. Наша Земля. Это ошеломляет.

«Все через минуту исчезнет, — думаю я, — и закат, и это ощущение. Но пока что и этого достаточно».

Одно только верно в этой Вселенной, где все остальное неправильно.

Я улыбаюсь, откинув голову, чтобы заглянуть в лицо Лукасу:

— Это совершенство.

— Тебе нравится? Я нарочно для тебя сотворил. — Лукас улыбается. Он выглядит почти смущенным. — Это подарок.

— Вот как? — Я смеюсь. — Тогда я сохраню его навсегда.

— Отлично, — усмехается Лукас. — Держись за это. И припрячь так, чтобы не потерять.

— Припрячу, — обещаю я.

— Ты прекрасна, — шепчет Лукас.

— Замолчи, — шепчу я в ответ, поддразнивая его. — Вот это все — да, прекрасно.

Эти слова — чистая правда. Закат — закат Лукаса, а теперь и мой — невероятно, поразительно красив. И это значит, что мы должны будем сотворить его еще раз.

Потому что мы живы.

Но пока что с нас должно быть довольно.

Солнце медленно опускается к горизонту. Лукас кивает, шепча мне в ухо:

— Видишь? Вот так все и происходит. Сейчас солнце скроется, но оно всегда появляется снова.

— В самом деле? — Я улыбаюсь, вскинув брови.

— В самом деле. — Лукас тоже улыбается. — Верь в это. — Он целует меня в щеку, осторожно, стараясь не задеть синяков. — И даже когда ты не можешь его видеть, оно все равно где-то там, на другой стороне мира, и готово вернуться к нам. — Теперь он целует меня в другую щеку, так нежно, что я вздрагиваю. А потом в шею. — Все станет гораздо лучше. — А потом в ухо. — Все уже хорошо.

Теплая волна, которая и есть Лукас, подхватывает меня, и я не могу с ней бороться. Я подношу ему свои дары, и он их принимает. Вот что он принес в наш мир — это чувство. И распространяет его на каждого, с кем встречается, делится им.

Я сдаюсь.

Любовь.

Дар Лукаса успокаивает его так же, как и меня, и я позволяю себе ощутить его, принять его.

Я выбрасываю из головы все ненужные мысли. О том, что мы заблудились, что не видим впереди никакой помощи, что за нами охотятся в этой пустыне, что у нас нет никакого плана на тот счет, как сокрушить другую Икону.

Мне хочется, чтобы на этот раз Док оказался прав, что можно хотя бы на время забыть о том, что ждет нас впереди.

Но каким-то образом в этот самый момент Лукас совершает невозможное. Я чувствую, как он расслабляется, позволяя солнцу согревать его тело, хотя солнце и готово уже исчезнуть.

Наслаждайся этим, пока оно есть, радуйся тому малому, что имеешь.

Закат, исходящий от Лукаса, означает все сразу.

Я поднимаю лицо навстречу последним каплям этого общего тепла, навстречу Лукасу и солнцу.

— Надеюсь, ты прав.

— Так и есть. — Он снова касается моей щеки, его голос становится низким, настойчивым. — Дол…

«Ты нужна мне».

Он не осмеливается произнести эти слова, но я их чувствую. Они для меня так же реальны, как холодный ночной ветер, коснувшийся моего лица.

Я нужна ему, как пища и вода. Как солнечный свет и дождь. Как…

Как я и Ро привыкли нуждаться друг в друге.

Я прогоняю эту мысль и наклоняюсь к Лукасу. Он обхватывает мое лицо ладонями, крепко его сжимает, будто я так же тверда, как красные камни пустыни, что окружает нас. Надежная, крепкая вещь. Неоспоримый факт или вечная истина.

Я взглядом прошу разрешения стать ближе к нему. Ближе, чем это возможно физически.

Лукас кивает, и я проникаю в него, ища некий особый момент, некую точку. Я нахожу ее — ярко горящую в его сознании — и, когда мысленно тянусь к ней, в одно мгновение оказываюсь в той пещере, где мы встретились впервые.

Но на этот раз я — Лукас. На этот раз я вижу нас — нашу историю — его глазами.

Я не могу отчетливо разобрать детали, но ощущение настолько сильное, что я едва не падаю на колени. Я вижу тот момент, когда он впервые увидел меня и испытал потрясение, а потом его захлестнуло теплом.

Чувствую взрыв крайнего любопытства, изумления и влечения.

Это наш общий океан.

Я просто не знаю, как еще можно это назвать.

Я давно уже хотела проникнуть туда, но лишь сейчас набралась храбрости, чтобы попросить разрешения.

И теперь мое главное воспоминание — любовь Лукаса, любовь с первого взгляда.

Это не просто его дар. Это настоящее чудо.

Лукас куда больше уверен во мне, чем я в самой себе. А это лишь прибавляет мне уверенности в одном-единственном.

Лукас нуждается во мне.

Лукас нуждается во мне, а я нуждаюсь в нем.

Лукас целует меня так крепко, что мне кажется — я могу взорваться. А я, целуя его в ответ, думаю, что это, может быть, не так уж и плохо. Может быть, иногда такими взрывами можно кое-что исправить.

Или все.

От поцелуя Лукаса моя спина прижимается к камню, а мое тело растворяется в теле Лукаса. В его руках я чувствую себя так, словно солнце одновременно и восходит, и закатывается, а потом волна тепла захлестывает меня, и я уже вообще ни о чем не могу думать.

Только о Лукасе.

Потому что я и в самом деле самая счастливая девушка в мире. И даже когда я падаю с небес, Лукас подхватывает меня.

ДОНЕСЕНИЕ В ГЛАВНОЕ ПОСОЛЬСТВО

ОТДЕЛЕНИЕ В ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

ПОМЕТКА: СРОЧНО

ГРИФ: ДЛЯ ЛИЧНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

Подкомитет внутренних расследований 115211В

Относительно инцидента в Колониях ЮВА

Примечание. Первый зарегистрированный отклик Персея, установление контакта.

Примечание. Свяжитесь с Джасмин3к, виртуальным гибридом человека 39261.ЮВА, лабораторным ассистентом доктора И. Янг, для дальнейших комментариев, если понадобится.

ХЭЛ2040 ==› ФОРТИС

Расшифровка — Журнал соединений, 16.05.2042

ХЭЛ::ПЕРСЕЮ

//примечание: {попытка соединения с Персеем #251,091};

отправлено: salve mundus;

ответ:…01110011 01100001 01101100 01110110 01100101…;

//примечание по переводу:

полученное сообщение: salve (бинарный);

отправлено: µ;

ответ:… … salve… привет;

ответ:…01101000 01100101 01101100 01101100 01101111… привет;

обмен приветствиями по протоколу соединения;

канал соединения установлен;

дан доступ к линии соединения;

отправлено: Привет;

ответ: привет;

отправлено: Кто вы такие?;

ответ: кто… вы…;

ответ: вы… я… я;

ответ: я есть… ничто;

ответ: я есть… начало и конец;

ответ: А и ;

отправлено:… альфа и омега?;

отправлено: вопрос: Начало чего?;

ответ: жизнь. дом. новый дом;

отправлено: вопрос: Конец чего?;

задержка ответа;

ответ:…жизнь. дом. новый дом;

соединение прервано;

//примечание: соединение прервано Персеем;

Глава 3

Румба гремучих змей

— Мы чему-то помешали? Может, змее?

Я резко отшатываюсь от Лукаса, а Ро сует в пространство между нами острую палку, на которой болтается дохлая змея; его лицо покрыто грязью и сажей. В нескольких шагах позади стоит Тима, нетвердо держащаяся на ногах, очень уставшая. Ее волосы насквозь пропылились. Она похожа на серого призрака.

— Помешали? Да, — отвечает Лукас, и слова звучат в его устах так, словно это проклятие. — Вообще-то, да.

Я чувствую, как его внутреннее тепло рассеивается от звука голоса Ро.

Как всегда.

Я отталкиваюсь от камня и выпрямляюсь. Я не хочу, чтобы Ро видел меня слабой.

— Паршиво. Ну а как насчет змеи? — продолжает задираться Ро, усмехаясь; в его усмешке нет ни малейшего признака веселья.

Длинная тварь свисает с палки, почти касаясь земли у его ног. Я съеживаюсь.

Лукас не обращает на Ро никакого внимания.

Тима смущенно подмигивает мне:

— Извини. Я пыталась его остановить, но не смогла. Мы не знали, где вы. Док уловил что-то нехорошее на линии. Фортис говорит, нам нужно немедленно сниматься с места.

— И… — подсказывает Ро, раскачивая мертвую змею прямо перед Тимой.

Та отпрыгивает, вытаращив глаза.

— И Ро нашел… вот эту рептилию… Она подползла прямо к его ноге, и он решил назвать ее ужином. — Тима неуверенно смотрит на гремучую змею, потом окидывает взглядом землю вокруг нас. — Нам нужно идти, поскорее. Пока все остальные румбы не появились.

— Румбы?

— Гремучки, — деловито поясняет Тима. — Вы их так называете.

Ну конечно. Я улыбаюсь, несмотря на всю ту бурю чувств, что одолевает меня.

Ро пожимает плечами:

— Расслабься, Румба! Док просто параноик. Я не боюсь змей или симпов. Как и вот этого молодого Пуговицу.

— О, он не боится змей! — огрызается девушка.

На мгновение перед нами возникает прежняя Тима — защитница Лукаса, воительница.

Я не могу ее винить.

Воздух уже стал просто ледяным, но, прежде чем Лукас успевает произнести хоть слово, со стороны лагеря доносится свист, пронзительный и настойчивый.

Лукас проскакивает мимо Ро и исчезает в той стороне, откуда раздался сигнал Фортиса. Тима спешит за ним, желая поскорее оставить позади змею и конфликт.

Ро пожимает плечами и смотрит на меня, вскинув брови, продолжая раскачивать гремучку в воздухе. Я вздыхаю и качаю головой:

— Спасибо, но я еще вчерашнюю еду не переварила. И, кроме того, рептилия не овощи.

— Я тоже об этом подумал. Отлично. Знаю, каково это — набивать живот полусырыми кусками кактусов.

Мы все умираем от голода, и нам обоим это хорошо известно. Ро идет следом за мной вниз по тропе, неся змею, как флаг.

— Они были отлично прожарены. Особенно те, которые ты уронил в огонь.

Я так злюсь на Ро, что мне хочется обмотать эту глупую змею вокруг его шеи и задушить.

— То есть я не смогу убедить тебя перекусить змеей? Ты и он, знаешь ли… тоже ведь по-змеиному себя ведете. — Он показывает в ту сторону, куда умчался Лукас. — Ты просто обвиваешься вокруг него.

Ну вот…

Я останавливаюсь, разворачиваюсь, вынуждая Ро тоже остановиться.

— Прекрати!

— Что именно, Дол-красотка?

Ро изображает невинное непонимание, но мы оба знаем, что это неправда.

— Я и Лукас. Мы. Оставь нас в покое. Я знаю, тебе неприятно, и мне очень жаль. Но ты не можешь и дальше вести себя подобным образом. Ты и я — такое невозможно.

Ну вот… я это сказала.

Глаза Ро вспыхивают, но он отводит взгляд, быстро… как будто я его ударила. Потом почти так же стремительно вздыхает, беря себя в руки, и усмехается:

— Нет. Я так не думаю. И мне не жаль.

— Нет? Что значит твое «нет»? — Я чувствую раздражение.

Страницы: «« « 12345678 » ... »»