Загогулина в портфеле президента Лагодский Сергей

Журналисты, погибшие в Чечне при исполнении служебного долга

Сведения предоставлены Фондом защиты гласности при Союзе журналистов России.

1. Дмитрий Крикорьянц, корреспондент российского еженедельника «Экспресс-Хроника», убит 14 апреля 1993 года в Грозном.

2. Синтия Элбаум, фотокорреспондент из США, погибла 22 декабря 1994 года в Грозном.

3. Билал Ахмадов, корреспондент программы «Маршо» Чеченского ТВ, погиб 31 декабря 1994 года в Грозном.

4. Владимир Житаренко, полковник, спецкор газеты «Красная звезда», погиб 1 января 1995 года в 6 км от Грозного.

5. Султан Нуриев, чеченский журналист, убит 7 января 1995 года в Грозном.

6. Йохен Пист, корреспондент журнала «Штерн» (Германия), погиб 10 января 1995 года недалеко от станции Червленная.

7. Валентин Янус, оператор ТВ Пскова, погиб 14 января 1995 года в Грозном.

6. Руслан Цебиев, корреспондент «Президентского канала» (Чечня), погиб 31 марта 1995 года в Грозном.

9. Малкан Сулейманова, корреспондент газеты «Ичкерия» (Чечня), погибла в мае 1995 года в Шатойском районе.

10. Фархад Керимов, оператор-стрингер телевизионной службы американского агентства «Ассошиэйтед Пресс», погиб 22 мая 1995 года между Шали и Ведено.

11. Наталья Алякина, корреспондент агентства РУФО и журнала «Фокус» (Германия), погибла 17 июня 1995 года в г. Буденновске – приграничном с Чечней районе.

12. Шамхан Кагиров, корреспондент газеты «Возрождение» (Грозный) и «Российской газеты», погиб 12 декабря 1995 года в 20 км от Грозного.

13. Евгений Молчанов, оператор НТВ, погиб 23 декабря 1995 года в 12 км от Грозного.

14. Виктор Пименов, оператор национальной телекомпании «Вайнах», погиб 11 марта 1996 года в Грозном.

15. Надежда Чайкова, корреспондент «Общей газеты», погибла в ночь с 29 на 30 марта в 20 км от Грозного.

Одним для подвига не нужно совершать никаких усилий. Достаточно просто думать иначе, чем это принято, и, убедившись в собственной непричастности ко Злу, с интересом следить за его поединком с Добром.

Для других мысль без действия – грешна по своей сути. Поскольку если тебе дано понять, то дано и действовать.

Недавно в нашу жизнь вошла новая нравственная категория – «МАЙОР ИЗМАЙЛОВ», где одно слово неотделимо от другого. О майоре Измайлове рассказали «Новая газета» и программа «Взгляд».

Служил майор в военкомате подмосковного Жуковского до тех пор, пока не извела его душу мысль о несправедливости чеченской войны, о преступном отношении государства к погибшим, о собственном участии во зле. «Я не хочу никого в эту армию призывать», – эти его слова прозвучали со страниц нашей газеты.

Майор Измайлов написал рапорт с просьбой направить его в Чечню. И уехал в Грозный. Но не убивать, а спасать. Спасать от ненависти и тех, и других.

Это было в декабре прошлого года. А на днях майор Измайлов прибыл в Москву. Не насовсем, не в отпуск – в очень короткую командировку.

Мы встретились в редакции и проговорили весь день. Диктофон почти не выключали. Майор Измайлов сказал, что утаивать правду, самую страшную, самую горькую, об этой войне – преступление, он будет откровенен, готов отвечать за все свои слова и платить по всем счетам. Но единственное – считал своим долгом постоянно обращать наше внимание, что экстремизма много на той и на другой стороне. В этой бесстыдной войне, наверное, иначе и быть не может…

«Он напоминает мне сказку о голом короле. Вот-вот будет король в новом платье, это будет ой-ой-ой что, а кто не увидит – не тот человек, не наш. Выступление Ельцина 31 марта… Я ждал его и боялся, что оно будет разочаровывающим. Так и случилось. И реакция многих военных, с кем я встречался и говорил, – тоже отрицательная. Армию заставляли, принуждали торопиться: давайте быстрей, быстрей, главное – успеть… до обращения Ельцина. Но до обращения или после – каждая операция требует определенной подготовки, да и просто ума… А чувствовалось, что все делается впопыхах, лишь бы отметиться до выборов.

Почти все военнослужащие в Чечне воевать не хотят. Да, есть такие, которые воюют за деньги. Они есть с той и этой стороны. Но подавляющее большинство воевать не хочет. Однако это воюющее и не желающее войны большинство никто не спрашивает, при составлении мирного плана с ним не советуются, несмотря на то, что в Чечне сейчас находятся именно они и никто лучше их не знает реальную обстановку. Многие военные не верят в этот план!

На сегодняшний день, к великому сожалению, кроме того, что провозгласили: мирный процесс пошел, – ничего на самом деле не произошло. Я во всяком случае не вижу, чтобы сверху что-то делалось».

Итак, сидящие в двух тысячах километрах от Чечни политики составляют якобы мирный и якобы план, а по сути, не делают ничего хорошего, кроме плохого, попросту бездействуют, в то время как армия самостоятельно, на свой страх и риск непосредственно в Чечне ведет поиски мирных решений. Но при этом именно в Москве можно услышать, что все эти маленькие мирные договоры на местах – пустая трата времени, фикция, обман.

«Никогда большие планы не осуществятся, пока не будут реализованы вот эти маленькие. Процесс должен идти сверху и снизу – со стороны военных, изнутри.

Только наша 205-я мотострелковая бригада заключила таких договоров – двадцать три. С двадцатью тремя населенными пунктами Грозненского сельского района. Особенно много сделали для подписания этих договоров командир бригады полковник Назаров Валерий Иванович и полковник Глоба Анатолий Анатольевич, которого чеченцы называют рабоче-крестьянским полковником. Перед этими населенными пунктами мы несем огромную ответственность. Мы должны проводить там разминирование, обеспечить, чтобы эти места не обстреливались. А они, со своей стороны, ответственны за то, чтобы боевиков не было.

Но могут ли люди, которые ставят свои подписи под протоколами о мире и согласии, гарантировать их выполнение? К примеру, глава администрации Дочу-Борзоя?

Его люди и он действительно не хотят войны. Это правда. Но как он может давать гарантии за боевиков? Какие у него силы? Нет, стопроцентной гарантии быть не может. Это надо понимать. Потому что есть силы, которые не хотят мира. И с той, и с этой, повторяю, стороны. Допустим, наша бригада подписывает какой-то договор. Но там, кроме нашей бригады, есть другие части. Всякое может случиться. Есть недалекие люди, есть пьяницы. В ночь, когда я уезжал, провожали увольняемых, напились, стали на БМП разъезжать, стрелять…»

«Первым мирный договор подписал в феврале Шатойский район. Замполит 245-го полка подполковник Цыганенко занимался этим. И генерал Тихомиров. Я не о всех генералах так скажу, но генерал Тихомиров рисковал больше, чем солдат, когда подписывал этот первый договор с одним маленьким Шатойским районом. Чтобы добраться до места (а предварительных переговоров было несколько), он и на вертолете летел, и, когда непогода была, на бронетехнике ехал, а где не могла пройти бронетехника – на „Урале“.

Вообще скажу: будь на месте генерала Тихомирова Александр Васильевич Суворов, – происходило бы то же самое. При том руководстве, что осуществляется сверху. Дело не в исполнителях, а в политике. Распространяются слухи об отставке генерала Тихомирова. Если это произойдет, будет понятно, что его не оценили высокие начальники. Но подчиненные уже оценили. А это, может быть, больше…

Генерал Тихомиров многое успел сделать. С того самого Шатойского района, куда он ездил на переговоры, начались мирные договоры и идут сегодня по всей Чечне. И со всей определенностью и ответственностью заявляю: это сделал генерал Тихомиров. Полгода назад он потерял сына. (Его сын спасал ребенка, тонущего в озере. Ребенка спас, а сам утонул.) Жена генерала болеет. Но изо дня в день генерал Вячеслав Валентинович Тихомиров мужественно тянет на себе нечеловеческий груз, делает работу, на которую, поверьте мне, мало найдется сегодня охотников».

«В ночь на пятое апреля село Пригородное было обстреляно. Ракетными снарядами „Ураган“. Стреляли в другое место, стреляли по Гойскому. А три снаряда угодили в Пригородное (через две недели после подписания этим селом мирного договора). Шестого апреля мне было предложено поехать в это село, разобраться. От БМП отказался. Сел в „Жигули“ вместе с главами администраций села Пригородное и Грозненского сельского района Нурди Батукаевым и Баутдином. (Баутдин узнал меня, вспомнил уважительные слова о чеченцах, которые я говорил во „Взгляде“.)

Когда приехали в село, мы технику оставили на окраине села и дальше пошли пешком. Я автомат с собой не брал. В селе меня моментально окружили женщины и малолетние дети. И стали все наперебой говорить. Одна женщина сказала: „Вы сейчас начнете утверждать, что эти снаряды из космоса прилетели“. Но я посмотрел на снаряды, проверил, измерил все, как положено, и сказал: „Нет, это наши снаряды“.

Слава Богу, погибших не было, но у десяти человек пострадали дома. Я стал записывать фамилии всех, кто пострадал, и узнал, что у женщины, чей дом был более всех разрушен, муж был капитаном милиции, погиб, у нее трое детей, и все маленькие, старшему – лет восемь. Как ей восстанавливать дом? Крыши нет, окна, двери повыбивало. Ударной волной детей при взрыве отбросило… Мы договорились с главой администрации, что он составит акты, а я эти акты подпишу.

Я знаю, что такое „Ураган“. Это, пожалуй, самое страшное оружие.

Но я иду в это село после обстрелов, я – представитель той армии, которая их обстреливает, и ни одного даже намека на ненависть к себе я не испытываю.

Знаю, даже на войне, даже в самой взрывоопасной ситуации можно самому уберечься от ненависти и уберечь других.

И там же, в Пригородном, Нурди мне говорит: „Знаешь, вчера солдат внутренних войск средь бела дня идет по селу, пьяный, стреляет из автомата, тут дети бегают, а он стреляет… Мы его взяли под арест, хотя могли бы тут закопать в селе, и никто о нем ничего и никогда не узнал. Но мы его отдаем тебе“.

Понимаете, они его могли убить или поменять на кого-нибудь. У Ажиева Салмана, жителя этого села, сын Магомед у нас в плену, но они отдают мне этого солдата, отдают его оружие (могли бы не отдавать, сказать, не было у него оружия).

И, более того, еще говорят мне такие слова: „Смотри сам и скажи своим начальникам, чтобы над этим солдатом не издевались свои, чтобы его не обижали. Хотя он шел к нам со смертью, но у него есть мать, есть отец, есть родные, и мы его прощаем“.

Видите, как простые люди все воспринимают».

Мы спросили майора Измайлова: «Ради мира, казалось бы, можно пойти на любые, самые пограничные, вещи. Откуда же у наших высоких начальников такой страх за державу и почему нет страха перед человеческими потерями? Людей убивать не стыдно, а остановить войну – стыдно?

Откуда это желание сохранить державность выражения лица при общем унизительном положении?»

Майор Измайлов помолчал и сказал: «Я этого не понимаю и не хочу понимать».

«Я знаю, что для прекращения войны нужно огромное мужество. То, что уже сотворили, – простыми действиями не исправишь. Слишком много крови пролито. С той и другой стороны. И нужно огромное мужество именно тех людей, которые занимаются мирным процессом, чтобы решиться на самые неординарные и рискованные – но очень умные! – действия для заключения мира. Я лично готов для этого сделать все».

Майор Измайлов сказал как-то чеченцам Нурди и Салману: «И с нашей, и с вашей стороны много делается страшного. И нет тех весов справедливости, на которых можно все взвесить и определить, чья вина тяжелее. И нет чужой вины. Есть только своя вина».

Чеченцы Нурди и Салман сказали майору Измайлову: «Ты очень нужен здесь. Мы не должны терять связь с тобой. Пожалуйста, не уезжай».

Майор Измайлов сказал, что не уедет.

«В феврале я узнал, что рядом с домом правительства в Грозном, в подвале разрушенного дома, живет русская женщина, у которой четверо детей. Я взял какие-то продукты, нашел этот подвал… Зима, ни одного стекла нет, горит газ, но тепла нет… Дети маленькие. Эту женщину пытались изнасиловать, и не какой-то бандит, а из местной милиции. Ни грамма гуманитарной помощи ни эта женщина, ни другие никогда в глаза не видели. Пока я разговаривал с женщиной, к ней заходили разные люди: и русские, и чеченцы, и армяне. Однако я не мог их отличить. Все были на одно лицо. Наверное, у горя нет национальности.

Когда я поднялся из подвала, ко мне подошел чеченец лет шестидесяти пяти. Он служил в Советской Армии и с сыном радовался, что придет наша армия и освободит их… Но когда самолеты начали сбрасывать бомбы… А потом их с сыном не раз ставили к стенке… Просто так… Он назвал мне свой адрес. Сказал: приходи ко мне в любой момент… А на прощание он сказал, что каждую ночь, когда засыпает, перед глазами у него стоит сцена, которую он однажды увидел… Он рассказал: „Началась бомбежка. Я спустился в подвал одного из зданий. И в этом подвале увидел молодую чеченскую женщину. Вся ее одежда была разорвана. Женщина была убита, изнасилована. Рядом с ней лежал мертвый двух-трехлетний ребенок. И на голове ребенка был след солдатского сапога…“

А потом этот человек сказал вот что: „Когда я вижу солдат на БМП – у меня нет к ним ненависти. Абсолютно нет. Это война во всем виновата“.

Только я с ним попрощался, мне встретились три девочки. Очень чистенькие, старшей лет десять, средней – восемь, маленькой – пять-шесть. Одна из них тихо что-то спросила. Я не расслышал. Она – чуть громче: „Вы не дадите нам денег на булочку?“ Я дал всем им денег. Потом спросил: есть ли у них мама, папа. Мама есть, ответили они, папы нет. Очень аккуратные, спокойные девочки, почти что веселые.

Боже, кругом война, разруха, взрослые люди теряют человеческий облик, звереют на глазах, а дети, просящие милостыню, стараются выглядеть чистенько, аккуратненько.

Через несколько минут еще один ребенок потряс меня. Мальчишка лет четырнадцати торговал газетами. У нас в часть приходят только три газеты: „Российские вести“, „Российская“ и „Красная звезда“. А интересно ведь, что другие газеты пишут… Но прежде чем купить что-то, я спросил мальчика, почему он продает газеты: помогает кому-то? Он сказал, что да, помогает маме, папа погиб, а мама болеет и мама тоже может умереть. А если мама умрет, спокойно и отрешенно сказал мальчик, то и мне жить не надо. Я попытался его успокоить, но он как бы удивился моей непонятливости: а зачем без матери жить?! И говорит о маме: она не боится, когда стреляют танки или БМП, мы к этому уже привыкли, она боится, когда бомбят самолеты. Я взял у мальчика две газеты, это стоило три тысячи, у меня было пять, я сказал, что сдачи не надо. А он роется в карманах и говорит твердо: нет, надо. Даже в таких условиях честь у людей, у детей сохраняется. Он не нашел у себя двух тысяч рублей и настоял на том, чтобы я на сдачу взял еще газет».

«Это было в ночь на пятнадцатое февраля. Уезжали саперы. Их провожали. И вот один офицер напился и ночью ворвался в комнату к спящим поварам, закричал; „Встать!“ и начал стрелять поверх голов. Двое из пятерых подчинились. Но он подошел именно к одному из солдат, что выполнили его команду, – и убил его. А всего выпустил (я подсчитал потом) одиннадцать пуль. Потом испугался, выскочил на улицу…

Офицеру этому 28 лет. Женат, одному ребенку четыре года, в то время жена была беременна, сейчас уже родила.

Об этом в Ханкале узнали, и женщины в Буденновске тоже. Они сообщили родителям убитого солдата: „Напишите майору Измайлову – он вам расскажет, как на самом деле погиб ваш сын“. И мне написали отец и мать по отдельности. Я ходил и зачитывал эти письма всем офицерам и всем солдатам. Я привез эти письма с собой. Вот они».

Из письма отца Димы:

«Я хочу знать правду, как погиб мой сын. Двадцать дней мы искали тело нашего Димки. Куда только не обращались? Везде встречали глухую стену. Сообщение о гибели получили только после похорон Димы: „Ваш сын, верный воинской присяге, погиб при выполнении боевого задания“. Но мы уже знали, что Дима погиб от пули пьяного офицера… Ему было всего девятнадцать. Я не виню вас. Я знаю, что во всем виновата проклятая война».

Из письма матери Димы:

«… объясните, за что так обошлись с сыном. Может, он что-то не так сделал?

… напишите что-нибудь о Диме… Ведь мы его не видели с 6 мая 1995 года. А увидели мертвым. Это только для нас с мужем. Я Вам даю слово матери, которая вынесла такое горе, об этом не узнает никто… Только не вешайте лапшу нам на уши. За 22 дня по телевизору было сказано 3 версии, почему погиб Дима».

О казаках сегодня говорят много. Но изображают их либо героями, либо ряжеными… У майора Измайлова – свое отношение к казакам.

«Они появились у нас недавно. Две казачьи роты. Ну что вам сказать о казаках? Мужчин в возрасте тридцати мало, в основном им по сорок – пятьдесят. Как таких немолодых людей, последний раз державших в руках автомат двадцать – тридцать лет назад, посылать в бой?! К тому же многие из этих людей, например, потеряли жен в Буденновске. Представляете, что они теперь чувствуют? Но мстить на этой войне нельзя…

Перед Пасхой командир бригады сказал мне: пойди к казакам, разберись с их проблемами. Пришел, они сидят без света, за месяц ни разу не были в бане, еду готовят себе сами… Они обмануты во всем, понимаете?

В первом же бою было тринадцать убитых и сорок раненых. Им, казакам, пообещал их атаман, что они займут левый берег Терека… Оружие им выдавали в Прохладном, контракт они подписывали в Моздоке, и не на три месяца, а на три года, я уж не говорю о том, что контракт не подписывается с мужчинами старше сорока лет… И, выходит, они никому не нужны. На этой войне все обмануты, но казаки, быть может, больше других».

«Как можно наводить конституционный порядок силами людей, в отношении которых нарушается Конституция?

В бригаде более пятисот офицеров. При формировании бригады в мае прошлого года им были обещаны квартиры. Квартиру получил пока только один».

«Пополнение в Чечню идет такое: кого угодно запихивают, разными путями, обманными в том числе, и судимых, и наркоманов, и больных, и сирот, и детдомовцев, и безотцовщину, и тех, у кого малолетние дети».

Всех солдат в бригаде майор Измайлов называет на «вы» и по имени-отчеству.

«Согласно закону о воинской обязанности за время службы солдату обязаны предоставить отпуск не менее двадцати пяти дней. А солдат, служащий в Чечне, плюс к этому отпуску должен еще по льготам получить за полгода дополнительно двадцать пять суток. Но есть солдаты, которые прослужили в Чечне уже год и более. У них уже три отпуска должно быть. А они ни одного отпуска не имели. Что это? Нарушение закона. Где право на отдых? У солдата ведь нет выходных дней».

Майору Измайлову, прибывшему в Чечню, пришлось заниматься и этим – отправлять солдат в отпуска. Где-то просил командиров, где-то требовал… Детдомовцам и сиротам некуда и не к кому ехать. Вячеслав Яковлевич договорился с комитетом солдатских матерей в Буденновске, и там готовы принимать ребят. Один – Миша Ковалев – уже поехал туда на отдых. Впрочем, себе в заслугу он сие не ставит. («Это благодаря дальновидным командирам – Белкину Ивану Петровичу, Деметрадзе Готче Ростомовичу…»)

Четвертого апреля в Чечне майор Измайлов начал писать мне письмо. Писал урывками, времени у него там не остается ни на что, включая сон. Думает и осмысливает происходящее он «только в движении, переходя от одной сторожевой заставы к другой». В Москву прилетел с недописанным письмом. С разрешения Вячеслава Яковлевича Измайлова я привожу отрывок из этого письма:

«На чьей стороне правда? Ее, этой правды, так много. У той стороны она своя, у матерей, чьи дети в плену, – своя, у мирных жителей, лишившихся жилья, потерявших близких, – своя, у солдат тоже бывает своя правда, отличающаяся от офицерской, и еще эта правда многократно, многократно делится. Как все свести к одной большой правде? Если бы свести, то мир бы наступил! Но нет ее, этой большой общей правды, не могут ее найти. И она все делится, делится, делится на маленькие правдочки. И каждая считает себя старшей по званию.

Эти правдочки такие разные по размерам и даже по цвету разные. Может быть, и не надо искать этой общей большой правды, может, ее нет в природе. Может быть, надо соединить эти разные по размерам и цветам правдочки между собой какими-то нитями. Пусть их останется много, но пусть каждая из них не пытается убить и съесть другую, чтобы увеличиться в размерах за счет этой съеденной правдочки».

А еще майор Измайлов уверен, что нет таких весов, на которых можно измерить ненависть. Наверное, он прав: какая разница – съесть грамм цианистого калия или килограмм.

Майор Измайлов предпочитает измерять в людях добро.

В первые месяцы ведения активных боев в Чечне массовый зритель и читатель получал информацию в основном «с той стороны». Бездарное ведение боевых действий регулярной российской армией, массовая гибель мирных граждан тогда получили ярко выраженную отрицательную оценку в обществе, чему способствовали не только свидетельства очевидцев и влияние отечественных правозащитников на мировое мнение, но и проигранная «информационная война» (хотя бы даже и в пропагандистской ее части), что признавалось на самом высоком российском уровне.

Нынешняя насыщенность средств массовой информации подробностями происходящего в Чечне – в какой-то мере результат полученного тогда урока. Однако жизнь побуждает вожаков непримиримой оппозиции переводить информационную войну из чисто пропагандистской плоскости в плоскость политическую. Возобновление боев в столице Чечни Грозном означает новый виток не только боевых действий, но и информационной войны. Только ставки в игре возросли. Теперь пропагандисты воюют не за горные селения на юге республики, а за Грозный, Аргун и Гудермес.

Относительное спокойствие на информационном поле взорвало неожиданное «воскрешение» зятя Дудаева Салмана Радуева, который помимо громких заявлений о «рельсовой войне» и здравии тестя заявил притязания на часть политического, военного и экономического наследия высокого родственника.

Сенсационное заявление Радуева о том, что Дудаев жив, имело право на существование и потому, что до сих пор остаются сомнения в официальной версии его убийства. Ракетный удар, наведенный по радиолучу спутникового телефона, – вещь принципиально возможная. Однако радиолуч от спутникового телефона достаточно маломощен и «узок», поэтому проблема его пеленгования технически весьма сложна. По мнению военных экспертов, такую задачу могут выполнить самолеты разведки, оснащенные аналогом американской радиолокационной системы «Авакс», да и то лишь в случае точного попадания «в луч», т. е., попросту говоря, пролетая прямо над головой мятежного генерала.

Согласно некоторым данным, в составе Военно-воздушных сил России есть единственный самолет подобного типа, дислоцирующийся в Ленинградском округе. Это достаточно крупная машина, переброска, а уж тем более полеты которой над территорией Чечни скрыть практически невозможно. Однако ничего подобного перед смертью президента Ичкерии не наблюдалось.

Надо учесть, что сам Дудаев носил звание генерал-майора российских ВВС, хорошо был знаком с авиационной техникой, стратегическими и тактическими возможностями воздушного флота, в частности и с методами ведения авиационной разведки.

Одним словом, если генерал и был убит, то вряд ли тем способом, о котором объявили официально.

Смерть Дудаева, реальная или мнимая, была выгодна обеим воюющим сторонам. Россия, грубо говоря, «сняла голову» бандформированиям, лишив их знамени – живого воплощения боевого чеченского духа в лице президента Ичкерии, и заложила основы раскола в верхушке сепаратистов, породив конфликты за наследие генерала. Кроме того, не стоит забывать, что смерть Дудаева произошла на фоне предвыборных обещаний остановить войну и явных боевых неудач российской армии. Версия об умелой и тонкой операции была подхвачена в Министерстве обороны, Грачев рапортовал о ее успехе, но техническими деталями военные не делились, а командующий ВВС генерал армии Дейнекин говорил об участии своих подразделений в операции весьма скупо и с неохотой, хотя мог бы гордиться первым удачным применением авиации в Чечне.

Устранение генерала Дудаева от власти было выгодно и руководящей верхушке Ичкерии. В печать все чаще просачивались сведения о крайнем единоначалии президента, его деспотических замашках и, что самое главное, абсолютном единоличном контроле над денежными и оружейными потоками, идущими в Чечню. После смерти генерала бытовала даже версия об его убийстве «своими», стремящимися к участию в управлении войсками и деньгами.

Наконец, настораживает и тот факт, что о смерти Дудаева официальный преемник сообщил спустя двое суток после его захоронения, и до сих пор не известно местоположение могилы первого президента Ичкерии, не говоря уже о том, что никто, кроме нескольких участвовавших в похоронах генерала человек, не видел президентского трупа, хотя бы на фотографиях или видеопленке.

В итоге уверенно говорить о смерти мятежного генерала нельзя. Органы государственной безопасности России не проводили никаких мер, чтобы однозначно установить факт гибели Дудаева. Это может показаться странным – в смерти вражеского командующего надо быть уверенным. Руководство сепаратистов тоже не озаботилось доказательствами гибели президента – со многих точек зрения им была выгодна «живая легенда».

Так или иначе, о существовании генерала Дудаева на время предпочли забыть.

Вдруг появившийся слух о «воскрешении» Дудаева связан не только с именем «уцелевшего» Радуева. Хотя «герой Кизляра и Первомайска», пожалуй, первый из списка лиц, кому подобный факт выгоден. После бесславной «операции» в январе 1996-го в Первомайске Салман Радуев потерял всякое уважение среди руководства сепаратистов и даже чуть не подвергся суровому суду по законам шариата. Спасло его тогда только заступничество самого Дудаева. Авторитет Радуева был неимоверно низок, даже увечья он получил в разборке между «своими».

На этот спасательный круг, на авторитет Дудаева – даже посмертный – Салман Радуев рассчитывает и сейчас в своей борьбе за «достойное место» в верхушке руководства Ичкерии. Второй его козырь – приписывание себе «рельсовой войны» на территории России под лозунгом «пока последний российский солдат не покинет чеченскую землю». Подобная «акция устрашения» может получить одобрение и вызвать уважение в среде «непримиримых» и радикально настроенных местных жителей. На то и ставка.

Появление Радуева резко влияет на расстановку сил в верхушке сепаратистов: Зелимхан Яндарбиев получил контроль над денежными потоками в Чечню, Аслан Масхадов – единоначалие над полевыми командирами, Шамиль Басаев – как минимум народную славу «первого, кто посадил Россию за стол переговоров». Радуев, развернувший невиданную доселе активность, посягает на «поле» каждого из трех названных чеченских лидеров.

Реальных подтверждений ни одному из заявлений «воскресшего» Радуева нет. Это своего рода игра словами в лучших традициях чеченской «информационной войны». К ее проявлениям можно отнести и сообщение о применении российскими войсками в горных районах химического оружия, и новость о покушении на Масхадова. Имя Дудаева – это карта из той же колоды, но карта козырная. И в данном случае Радуев применяет ее против «своих». Интересно, что наряду с отповедями Завгаева и «стопроцентной уверенностью» Сергея Степашина в смерти генерала Дудаева на гибели своего предшественника настаивает и Зелимхан Яндарбиев. Видимо, президент Ичкерии предпочел сомнительным выгодам возвращения на зеленые знамена имени «национального героя» благоприобретенное во власти.

Как уже говорилось, появившийся в Чечне Салман Радуев не единственный, хотя и первый, источник сенсационной информации о бессмертии первого президента Ичкерии. Почти сразу же из неофициальных источников в российских спецслужбах пришла информация, что Джохар Дудаев жив и здоров, находится на военной базе под Мюнхеном и собирается вернуться в «свою» республику. Подоспела и информация агентства «Аргументы и факты» о том, что тяжелораненый Джохар Дудаев был вывезен за пределы Чечни на одной из машин миссии ОБСЕ, которые действительно имеют дипломатическую неприкосновенность и не досматриваются на дорогах.

Проследить истинные источники этих потрясающих новостей достаточно трудно. Но наивно полагать, что московская сторона не принимает участия в информационной войне. Затягивание встречи Квашнина с Масхадовым, чеченским командиром, на которого делают ставку здравомыслящие российские политики (например, Вячеслав Михайлов и Аркадий Вольский) и который еще при жизни Дудаева заявил о необходимости прекращения войны «до последнего чеченца»; невыполнение договоренностей в Назрани; «адекватные меры», предпринятые российской армией в Гехи и Месхеты, внесшие свою лепту в продолжение этой войны; шатающийся трон Завгаева; открытая конфронтация Завгаева и Гульдиманна – вот фон, на котором ведутся «информационные боевые действия».

В таких условиях Москва могла запланировать некую «встряску» по схеме «залить воду в трещины, а потом заморозить», которая должна была бы «расшатать ситуацию». Трещины в руководстве чеченских сепаратистов видны невооруженным глазом, «водой» вполне могла бы послужить сногсшибательная новость о «возвращении Дудаева», а «заморозкой» – недавние слова директора ФСБ о подготовке чеченской стороной двойника Дудаева.

Однако Гульдиманн резко отмежевался от участия миссии ОБСЕ в мнимом «спасении Дудаева» и «замирился» с Завгаевым, хотя их отношения могли перерасти в критические; Сергей Степашин заявлял еще 19 июля, что «проблема Гульдиманна», проявляющего, по словам Завгаева, «необъективный подход к событиям на Северном Кавказе», будет решена в течение недели, и. в телефонном разговоре предложил дипломату побывать в Москве – «на ковре» министра иностранных дел. После заключенного мира Тим Гульдиманн по поводу «спасения Дудаева» однозначно заявил, что втянуть дипломатов «в ложную игру» не удастся, и пообещал назвать источники скандальной информации, когда «во всем разберется». Конфликт, грозящий дипломатическими осложнениями (чего, кстати говоря, никогда не допустит Москва), оказался исчерпан, источники, отлившие пулю в Гульдиманна, до сих пор неизвестны.

С чеченской стороны последовал ответный залп, который, быть может, и готовился как самостоятельный. К нашумевшей публикации в «Грозненском рабочем», обещавшей очередное «воскрешение» первого президента Ичкерии (под характерным заголовком – «Дудаев жив?»), по имеющимся данным, приложил руку кто-то из высших сфер сепаратистского руководства. Вряд ли это был сам Радуев – претендующий на лавры «борца и бойца», он не владеет тонкой политической кухней и ниточками к средствам массовой информации.

Сам метод подачи информации характерен для информационной войны: источник неизвестен, а фактуру публикации при необходимости можно и оспорить – мало ли чего там накопают журналисты. Кроме того, обласканным средствами массовой информации сепаратистским лидерам не раз представлялась возможность лично преподнести сенсацию на пресс-конференциях. Никто такой возможностью не воспользовался.

Появление упомянутой публикации свидетельствует о слабости сепаратистского руководства: если преемник президента говорит, что национальный герой мертв и он сам его закопал, то так тому и быть, разночтения неуместны. Как говорится в одном фривольном анекдоте, «нет уж, умерла так умерла».

Публикация только продлила игру вокруг имени Дудаева. Главный редактор «Грозненского рабочего» поспешил откреститься от участия в игре, заявив, что статья представляет собой только «комментарий к слухам» и реальными фактами журналисты не располагают. Секретарь Совета общественной безопасности республики Руслан Цакаев полагает, что это «блеф, попытка путем реанимации имени покойника избежать раскола между боевиками», а «министр печати и информации» сепаратистов Мовлади Удугов утверждает, что после апреля, когда чеченская сторона заявила о смерти Дудаева, никаких сообщений на этот счет она больше не делала.

Многие жители Грозного недавно нашли в почтовых ящиках листовки, где сообщается, о здравии Дудаева и от первого лица обещается возвращение в Чечню. Попутно даются нелестные характеристики «предателям» Яндарбиеву и Масхадову.

Даже если Дудаев физически жив, то политически он мертв – вряд ли соратники отдадут назад рычаги управления. Возня вокруг его имени имеет смысл только потому, что сохраняется харизматическая значимость мятежного генерала в чеченском обществе: на последнем массовом митинге в Грозном вышедшие с требованием немедленного окончания боевых действий люди держали в руках портреты не Яндарбиева или Масхадова, и уж тем более не Завгаева, а именно Джохара Мусаевича.

Сейчас игра «картой Дудаева» – лишнее свидетельство политической слабости. Причем как чеченской стороны, представители которой пытаются достичь личных целей, укрепить свою власть, козыряя именем генерала, так и российской, которая ведет мирные переговоры, не освященные уважаемым в чеченской среде именем.

«Войне конец – хватит, отвоевались» – сказал генерал Лебедь в 1.20 ночи 31 августа после 7 часов переговоров. И вся пресса на следующей неделе на все лады обсуждала ситуацию с завершением войны в Чечне, роль в этом А. Лебедя, отношение к его усилиям первых лиц государства, прежде всего – президента. Но начнем, как говорится, в порядке хронологии.

«Мир или перемирие? Это должен решить президент», – выносят свой вердикт 3 сентября «Известия» и поясняют свою позицию так:

«Юридической основой документов. помимо международных и российских деклараций и законов общего свойства, является, по сути, один-единственный указ президента РФ N 985 от 25.06.1996 г., предписывающий вывести войска из Чечни…

Однако не все войска: вывод 205-й дивизии внутренних войск и 101-й мотострелковой дивизии требует „специального, нового указа президента, т. к. под прежний они не подпадали. Следовательно, для того чтобы слово и подпись генерала, заявленные им 31 августа, не остались лишь благой декларацией и чтобы в Чечне государство действительно перестало убивать своих граждан, необходим соответствующий указ Ельцина. Его пока не последовало“.»

А «Комсомольская правда» за 3 сентября публикует «Книгу памяти. Страницу 11-ю», предваряя ее выпуск письмом родственников погибшего в Чечне старшего лейтенанта Сергея Ромашенко «Сердце Сережи не вынесло боли ран и большой потери крови…» Отец спрашивает: «Сколько нечисти в нашей России живет – насильники, убийцы, грабители, бродяги, пьяницы… А вот лучшие сыновья России – ее Слава, Честь, Достоинство, Гордость – гибнут юными. И за что? Ответьте мне, моей жене, жене погибшего сына, моему младшему сыну, наконец, дочери-малютке, которая родилась после гибели сына и стала сиротой, ответьте нам, господа-политики, за что погиб наш, мой сын?»

После этого крика души волей-неволей согласишься с оценкой А. Лебедя, данной «Российской газетой» 3 сентября в материале «Кровопролитие остановлено. Теперь – ковать мир»: «Признанный военачальник, Александр Лебедь доказал, что он еще и тонкий дипломат, дальновидный политик, искренне редеющий о судьбе Чечни и России в целом».

А ведь Доку Завгаев обвинил Лебедя чуть ли не в предательстве интересов России, в государственном преступлении. Вот и «Комсомольская правда» за 4 сентября, судя по «шапке» номера «Лебедь торжествует. А страна – недоумевает», высказывает сомнение в «тонкости» Лебедева-политика. Да и начало материала это подтверждает: «Вот ведь вопрос: что такое Лебедь для России? Во благо или во вред?». И в этом же номере, только на 2-й странице, «Комсомолка» помещает ответы на этот вопрос:

Министр обороны И. Родионов: «Сейчас, наверное, возобладал здравый смысл в отношении чеченской войны… Я человек более пожилой, может быть, действовал бы более осторожно. Но во всяком случае инициативы Александра Ивановича, как бы быстры они ни были, одобряю. И искренне хочу ему помочь».

Руководитель Чеченской республики Д. Завгаев: «То, что происходит, нельзя назвать миром. Это иллюзия, видимость мира. Некоторые этим восторгаются. А преступная сторона набирает силу. Если сегодня серьезно не подкорректировать так называемый „мирный курс Лебедя“ – последствия могут быть просто ужасными».

Вообще же, судя по публикации «Труда» за 4 сентября под заголовком «Александр Лебедь: Навоевались!», и сам генерал-миротворец считает, что «война лишь приостановлена». По словам Лебедя, начальник штаба сепаратистов А. Масхадов полностью контролирует лишь 60 процентов вооруженных формирований боевиков. Все это лишний раз подтверждает: войны, особенно в таком сложном регионе, как Чечни, не заканчиваются одним росчерком пера. Вот и «Российскую газету» за 4 сентября, днем ранее утверждавшую, что кровопролитие остановлено, теперь тоже одолевают сомнения. Говорит об этом уже заголовок передовой «Мир в Чечне – точка или многоточие». А все потому что «ситуация осложняется возникновением третьей вооруженной силы. В селе Знаменском, Надтеречном и Урус-Мартановском районах сторонниками Д. Завгаева начато формирование отрядов самообороны из числа милиционеров. чеченского ОМОНа и местных жителей. Такой поворот событий грозит срывом достигнутых договоренностей, может ввергнуть чеченский народ в новый виток войны».

Очень тяжело прошли события 1996 года, когда нашли войска практически окружили последнюю группировку бандитов, взяв их в огненный «мешок». Но политики тогда предали свою армию, не дали Пуликовскому, Шаманову и Трошеву завершить операцию до конца. Ультиматум мог быть реализован в течение 48 часов и на сегодня Россия не имела бы столь острой чеченской проблемы и огромных потерь. Жаль, что подписывал это позорное Хасавюртовское соглашение бывший друг Шаманова генерал Лебедь.

Вот как вспоминает об этом сам Владимир Анатольевич:

– Мы с Лебедем служили примерно в одно время в училище, правда, он окончил раньше, чем я. Мы вместе командовали ротами, дружили семьями. Поддерживали дружеские отношения вплоть до его смерти. Жены – более активно, мы – менее. Роль Лебедя в чеченских событиях я оцениваю как негативную. Своё мнение я ему высказал, он излагал свою точку зрения, правда, на мой взгляд, неубедительно. В то время объединённую группировку возглавлял генерал Тихомиров, бывший начальник штаба 14-й армии, которой командовал Лебедь. Почему Александр Иванович не прибыл в Чечню, когда мы там воевали, и на месте с нами не разобрался в ситуации? Много странного в тех событиях. Вначале убывает Тихомиров, его заменяет Пуликовский, а через неделю вытесняют Шаманова. И ещё через неделю приезжает Лебедь, принимает решение о «замирении».

Да, любая война кончается миром, но как сложен к нему путь. Взять механизм осуществления договоренностей. Именно о нем ведет речь «Российская газета» в этом же номере в материале «Дома уже не горят. А деньги?» и приходит к выводу, что обнадеживающего мало – не только для России, но и для нас с вами, налогоплательщиков. За чей счет будут проводиться восстановление разрушенного войной хозяйства, решаться проблемы в социальной и экономической сферах? Лебедь на эти вопросы ответа не даст. Но, судя по всему, денежки на это возьмут из наших карманов. Причем немалые. Только на строительство школ в Грозном нужно не меньше 400 млрд. руб.

Вообще Москве над многим придется задуматься при решении проблем, вызванных войной в Чечне. Но, может быть, хотя бы одна из них отпала. «Российская газета» за 5 сентября рассеивает имевшие место сомнения по поводу правомерности действий Лебедя: «Инициативы Александра Лебедя по чеченскому урегулированию, подписанное соглашение с лидерами вооруженной оппозиции полностью одобрены президентом России. Об этом сообщил премьер-министр В. Черномырдин в ходе рабочей поездки в столицу Кабардино-Балкарии». («Уйти, чтобы остаться»).

Но читатели, в частности «Комсомольской правды» за 5 сентября хотят определенности и в другом – в цифрах потерь. На вопрос об этом во время прямой линии министр обороны И. Родионов, не увиливая, ответил:

«Всего за войну в Чечне на 30 августа погибла 2837 человек – это только военнослужащие Министерства обороны. Примерно такая же цифра и у МВД. Ранено 13270 человек. Без вести пропали 337. И в плену на сегодняшний день, мы считаем, находятся 13 офицеров, 2 прапорщика и 80 солдат и сержантов. Вот такие горькие цифры».

Ну а «Известия» за 5 сентября и «Аргументы и факты» публикуют материалы (соответственно) «Казарма номер шесть. Репортаж из последнего дня войны» и «Последний день войны». «АиФ», кстати, рассказывают в своей публикации и о курьезах на чеченской войне, которые, на наш взгляд, только подчеркивают ее непопулярность и трагизм.

Корреспондент-известинец Бесик Уригашвили добавляет свои впечатления о нравах на войне: «О том, что „мародерка“ практикуется с первых дней войны, никто из бывалых солдат особенно не скрывает. Тащат все: утюги, чайники, видеомагнитофоны, люстры, персональные компьютеры. Особой популярностью пользуются ковры… Ханкалинское начальство прекрасно знает и о „мародерке“, и о прочих „шалостях“ бойцов, но закрывает на это глаза. Не может по-другому».

Словом, действительно: войны политики начинают быстро, а заканчивать их приходится всему народу долго. Порой очень долго. Одно дело – прекратить стрельбу. Это, хотя и трудно, но в конце концов удается. Не удается вытравить из души воевавших вот это: мы никому не нужны, а раз так – пользуйся моментом, мародерствуй, пей, обирай подчиненных… В этом смысле для некоторых война не заканчивается никогда. Страшнее этого, по-моему, ничего нет.

В интервью «Известиям» Александр Лебедь так оценил свои действия:

– Важно то, что не без трудностей, но соглашение выполняется. Войска оттуда уходят. В футбол люди начали вместе играть. Пленных меняли, меняем и будем еще менять. Захоронениями наконец занялись. Иные полтора года лежат прикопанные – притоптанные, и никому почему-то дела до этого не было. Конституционных препятствий особенных я не вижу. Сейчас главная задача – дерущихся растащить, дать людям дело.

Дела там всем хватит. Именно для этого нужно коалиционное правительство, через него финансирование, организация выборов – естественно, под контролем наблюдателей, чтобы это не было профанацией, легитимизация какого-то лидера и уже через него отстраивание на постоянной основе правительства и соответствующих отношений.

Люди там разные, как везде, но большинство при разговоре с глазу на глаз признают, что Чечню невозможно куда-нибудь в Америку перенести.

– Если так получится, если после выборов большинство решит не отделяться – тогда, конечно, никаких проблем. Но если все-таки захотят отделяться?

– Можно сейчас фантазировать на эту тему, но все будет зависеть от того, как работать. Как будут работать Министерство по делам национальностей, Министерство юстиции, Министерство экономики, Министерство финансов.

– То есть вы надеетесь на разумный, скажем так, выбор чеченской стороны.

– Я убежден, что будет именно такой выбор. Чечню нельзя отрезать просто так. Предстоит колоссальная работа, чтобы убедить их в этом, но ведь нет другого пути. С помощью истребителей-бомбардировщиков и гаубиц порядок не может наводиться. Когда населенный пункт под названием Бамут просто сровнен с землей, то все уцелевшие граждане этого Бамута – были ли они за Дудаева или против – становятся заклятыми «друзьями» России на всю оставшуюся жизнь. Я же там разбирался. Большинство-то воюет не потому, что любит Дудаева. Говорят: сожгли мой дом, убили жену, покалечили детей – и все.

– Об этом многие разумные люди предупреждали в декабре девяносто четвертого, но сейчас мы имеем состоявшийся факт, это произошло. Возьмите республики СССР, с которыми отношения были куда более простыми, и представлялось очевидным, что отделиться экономически невозможно. Но большинство населения или большинство политиков, принимающих решения, этого не понимают или не хотят понимать. Вопреки логике отделяются – потом уже не соединишь. Так не может случиться с Чечней?

– Не думаю, что так будет.

– Ощущаете ли вы противодействие в Москве вашим стараниям добиться мира? Если да, то с чьей стороны?

– Это, скорее, не противодействие. Скорее, молчаливым бездействием можно добиваться определенных результатов. Можно сидеть, ничего не делать, а процессы объективные идут, и в конце концов приходим в тупик. Вы, наверное, обратили внимание, что, за исключением Министерства юстиции, которое напало на хасавюртовские соглашения, все остальные как-то заняли позицию выжидательную. Дума на каникулах, Совет Федерации тоже. Я полагаю, после 25 числа начнутся какие-то процессы, когда Дума вернется.

Надо помнить хотя бы свой горький опыт. Вот девять лет в Афганистане провели, разнесли полстраны, сделали все население своими врагами и убрались оттуда. Эту войну в Афганистане вело, как теперь все, прозрев, дружно признали, тоталитарное государство. А сегодня у нас государство демократическое. По крайней мере, таковым считается.

– Ну, чеченская война никак с этим названием не согласуется.

– Вот у меня и вопрос: должны чем-то отличаться действия тоталитарного государства и демократического? Хотя бы цивилизованным подходом для начала. Ведь в обоих случаях – истребители-бомбардировщики как гаранты конституционного порядка. Не будет конституционного порядка при помощи истребителей-бомбардировщиков. Я это совершенно точно знаю.

– Это говорил Сергей Адамович Ковалев – нашлось очень много желающих объявить его предателем.

– Не знаю, что говорил Сергей Адамович Ковалев, у нас с ним разный возраст, разный жизненный опыт. Он никогда не воевал, а я провоевал очень много лет. Он теоретик-гуманист, а я практик – даже не берусь сказать «гуманист». Я практик.

– У него своего рода практика тоже была.

– Я воевал в Афганистане, в Грузии, в Молдавии – везде все развивалось примерно по одному и тому же сценарию.

– Это наводит на мысль, что везде в основе одни и те же силы.

– Одни и те же силы и, как минимум, одни и те же планировщики. Не получается что-нибудь, надо менять политику – это тяжело, это неприятно, вот одна причина искать выхода в войне. Необходимо как следует разбираться с экономическими корнями всех этих войн.

– Каковы они, по-вашему?

– Они мафиозные. Вот у меня сейчас одна из самых больших трудностей – это контакты с людьми, которым я, оказывается, походя развалил массу контрактов.

– И они засвечиваются? Общая идея о существовании людей, заинтересованных в войне, как бы очевидна, об этом все говорят, но никого не поймали за руку.

– Система совершенно замечательно отлажена. Вот тут продают валенки, а там сбывают галоши, и все в порядке. Не могу сейчас назвать имена, но возникли такие люди, о которых я бы никогда не подумал, что они имеют отношение к этой войне. По общению, по тому, чем они занимаются, кем они являются, никогда не подумаешь.

– «Возникли» – это значит: они появляются и чего-то от вас хотят добиться?

– Да. И камуфляж один: «единая и неделимая», «конституционный порядок». Когда эта атака не проходит, тогда начинается прямой разговор: что вы делаете, вы же весь бизнес поломали. Все подписано, заключено. Ну убивают понемножку, но ведь всегда убивали и будут убивать. Жизни этих пацанов – солдат, сержантов, офицеров, прапорщиков – мелкая разменная монета: тысячей больше, тысячей меньше…

Подписаны Хасавюртовские договоренности, и мы убаюкиваем себя мыслями о том, что война остановлена. «Вероятно, еще будут провокации, но полномасштабной войны уже не будет», – громогласно объявляют знатоки чеченской проблемы. Генерал Лебедь, недавно отправленный в отставку, убежден, что война разгорится с новой силой, поскольку генералу Куликову надо залить кровью свои преступления «Мир в Чечне – удивляется представительница Московского отделения Комитета солдатских матерей – Да его там никогда и не было. Все что угодно, только не мир» «Мы, родители, должны мстить за своих сыновей…» – пишет в отчаянии мать солдата из Челябинской области «Мой сын трагически погиб в Чечне 3 марта 1994 года. И пошли тут черные дни… Кто виноват в гибели моего сына – не знаю…» – еще один крик души.

Для них черные дни уже наступили. «100 000 убитых в Чечне – компромат на высших» – пишет Александр Минкин в своей статье в «Общей газете» от 17 октября. Но, видимо, – это не тот компромат, которого они боятся, поскольку он оставляет их полностью равнодушными; кроме того, у них есть дела поважнее, вроде войны, объявленной отставным генералам. Увы, не приходится надеяться, что те, кто сегодня руководит Россией от лица обессилевшего от болезни президента, смогут повторить его слова, произнесенные с такой силой в 1996 году: «Простите меня, вашего президента, что я не смог уберечь ваших сыновей».

В одном из своих недавних интервью («Независимая газета» 26.09.96), отвечая на вопрос о своем отношении к демократам, Александр Лебедь сказал: «Это все вчерашние люди». Любопытно, что в последнее время голоса тех, кто, независимо от Лебедя, придерживается такой же точки зрения по отношению к правозащитникам, звучат все сильнее: их обвиняют в провале национальной политики России, в возвеличивании чеченского народа и в капитуляции русской армии перед чеченцами. «Отторжение бывших правозащитников в нынешней России означает не то, что Россия плоха или больна, а скорее всего их крах как демократов», – пишет Виктория Шаринова в статье «Правозащитники в современной России» («Сегодня», 17.08.96). Автор достаточно четко выражает позицию определенной части нашей сегодняшней интеллигенции, у которой, скажем, поведение Сергея Ковалева и поддерживающих его средств массовой информации вызывает эмоции, подобные реакции быка на красную тряпку «Путь Ковалева к дудаевскому бункеру был проложен еще ленинским пломбированным вагоном», – пишет Юлия Гинзбург в той же газете «Сегодня» от 11 сентября. «Единомышленников у Виктории Шариновой немало, гораздо больше, чем кажется. Но основное их число не из тех людей, кто имеет беспрепятственный доступ к телеэкранам и газетным страницам». Когда читаешь эти строки, возникает ощущение, что Юлия Гинзбург живет в совершенно другой стране. По ее мнению, вся русская пресса поддерживает позицию правозащитников по отношению к чеченской войне, а «ни Ельцин. ни тем более НДР не имеют сколько-нибудь надежного идеологического обеспечения». Стоит только вспомнить беспрецедентную предвыборную кампанию, развернувшуюся в российских СМИ накануне президентских выборов. Все настолько были напуганы возможным приходом коммунистов к власти, что закрывали глаза на то, что многие газеты превратились в предвыборные агитки, что, кстати, в свою очередь порой вызывало обратный эффект. На самом деле наша пресса и после выборов осталась достаточно зависимой от перемены настроений власть предержащих. Она так держится за подаренную ей свободу, что просто не хочет делать резких движений, чтоб не разозлить власть-благодетельницу. Иллюстрацией может послужить история с недавней инициативой «Обшей газеты». Совместно с другими изданиями «Общая газета» планировала провести траурное шествие по улицам Москвы, протестуя против войны в Чечне и в память о погибших там. Решение об этом было принято незадолго до известного ультиматума, предъявленного генералом Пуликовским чеченцам, вошедшим в Грозный. Но в дело вмешался генерал Лебедь, ультиматум был отменен, военные действия остановлены, а затем заключены Хасавюртовские соглашения. И главные редакторы изданий, подписавшие обращение к жителям Москвы о проведении антивоенной манифестации, решили отказаться от этой акции, чтобы «не мешать мирному урегулированию». Антивоенное движение умерло, не успев родиться. Еще одна гражданская инициатива завяла, поскольку политическая целесообразность в который уже раз взяла верх над естественными порывами человеческой души. Справедливости ради следует сказать, что под обращением «Общей газеты» было не так уж много подписей. Видимо, «траурное шествие» попахивало явным диссидентством, куда приятнее было в свое время поддерживать массовую акцию «Голосуй или проиграешь» – веселее, да и участие в ней сулило в будущем определенные дивиденды. Как не вспомнить ту же Викторию Шаринову, автора газеты «Сегодня»: ее и ее единомышленников трудно себе представить участвующими в «траурном шествии». «Трагизм ситуации (в Чечне), – пишет она в своей статье, – возник из-за того, что правозащитникам безгранично поверила интеллигенция, их оценки были подхвачены и тиражировались СМИ. На протяжении многих месяцев стране внушалась мысль о свободолюбивом чеченском народе, который с оружием в руках защищает свою независимость от России, о бессмысленной и преступной войне, которую Россия ведет, о ее обязанности вывести войска немедленно и без всяких условий и т. д.» Эти строки были написаны 17 августа 1996 года, за несколько дней до подписания Хасавюртовских соглашений. Вспоминается другая акция средств массовой информации, которая поразила всех своей силой и дерзостью. Тогда, 1 марта 1995 года, когда убили Владислава Листьева, телевидение прекратило передачи, и десятки тысяч людей пришли в Останкино проститься с любимым журналистом. Сегодня семьи 100 тысяч убитых русских и чеченцев остались наедине со своим горем. Для наших политиков и многих СМИ сейчас гораздо важнее понять, как воспринимать окончание войны: капитуляция российской армии или единственный выход из сложившейся ситуации. Из-за того, что мы не нашли в себе силы пройти траурным маршем по улицам Москвы, всего на несколько минут вспомнив о тех, кто погиб, мы не искупили своей вины за то, что так и не смогли остановить эту бойню. Страна, которая не делает выводов из своей истории, снова и снова будет повторять одни и те же ошибки. Горько смотреть, как наши самые лучшие журналисты тратят время на смакование подробностей скандальных разоблачений и предоставляют эфирное время «героям чеченской войны» вроде генерала Куликова, который, пользуясь гэбешными методами времен «застоя», топит другого генерала, вскоре после этого уволенного за ненадобностью. Хочется спросить их, некогда снискавших себе славу «независимых профессионалов российских масс-медиа»: «Разве цель оправдывает средства?» В связи с этим многих поразило недавнее награждение Владимира Гусинского. руководителя группы «Мост», французским Орденом искусств и литературы за его «вклад в развитие независимой прессы в России». Увы, эта награда слегка запоздала.

И ещё один шокирующий документ хотелось бы привести в нашей книге – это «ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПАРЛАМЕНСТСКОЙ КОМИССИИ С. ГОВОРУХИНА», который был опубликован в «Советской России».

Отсчет событий, которые привели Чечню к национальной катастрофе, а Россию – к трагедии и резкому изменению политической ситуации, начался в ноябре 1990 года. Основное содержание этапа, продолжавшегося до 21 августа 1991 года, – вызревание предпосылок государственного переворота в Чечне…

Весной 1991 года в рамках приуроченной к выборам деловой поездки по России Чечено-Ингушетию посетил председатель Верховного Совета РСФСР и кандидат в президенты Б. И. Ельцин, выразил поддержку суверенитету республики.

Трудно поверить, что Ельцин, повторяя свою печально знаменитую фразу о суверенитете во время предвыборной горячки, не понимал, во что это выльется. Значит, давал обещания с единственной целью – получить (любой ценой!) голоса избирателей.

Вот это и есть то, что мы называем «грязной политикой» – извлекать личную выгоду любой ценой, даже в ущерб государственным интересам.

На основе свидетельских показаний комиссия установила, что подобные «успехи» сепаратистов стали возможны благодаря одобрению, а зачастую и прямой поддержке со стороны окружения президента России Ельцина и председателя Верховного Совета Хасбулатова.

24 ноября Верховный Совет РСФСР принял постановление об отмене незаконно назначенных в Чечне выборов.

Очевидным итогом таких выборов стало постановление центризбиркома Чеченской республики об избрании генерала Дудаева президентом Чечни, первым указом которого стал указ об отделении и суверенитете республики. 4 ноября вице-президент Руцкой издает распоряжение о создании оперативного штаба по кризисной ситуации в Чечено-Ингушской республике…

Несмотря на критичность ситуации, подписание указа о ЧП состоялось только 7 ноября, поскольку связь с уехавшим в предпраздничные дни в Завидово Б. Ельциным, по показаниям некоторых свидетелей, была затруднена.

…События, последовавшие за введением ЧП, носили явно трагикомический характер. Направленный в Грозный ОМОН блокируют вооруженные боевики, а сопротивления он оказать не может, так как личный состав и техника летели в разных самолетах и приземлились на разных аэродромах (Владикавказ и Моздок).

Спустя несколько дней Верховный Совет РСФСР вынужден был отменить указ о введении ЧП, с чем согласился и сам Ельцин.

С этого момента началось укрепление авторитарного режима в Чечне при прямом пособничестве центральной власти России, что и привело впоследствии к трагическим событиям 1994–1995 гг.

…Доброжелательные жесты признания Дудаева в качестве официального руководителя Чеченской республики делались вплоть до конца 1994 года.

Так, в правительственных телефонных справочниках республик, краев и областей Российской Федерации значились координаты Дудаева Джохара Мусаевича президента Чеченской республики. В именном указателе книги Ельцина «Записки президента», изданной в 1994 году, Дудаев назван президентом и председателем правительства Чеченской республики, как и в справочнике, изданном российским правительственным издательством «Российские вести» в 1995 году. Признание дудаевского режима де-факто существовало на протяжении всего периода, в том числе и после того, как происходили события, вмененные этому режиму в вину (фальшивые авизо, разграбление поездов, исход дискриминируемого русскоязычного населения и т. д.)… Контакты между федеральными властями и Чеченской республикой никогда не прерывались.

Так, было дано разрешение правительству Чеченской республики выдавать жителям Чечни заграничные паспорта граждан России, по которым они могли выезжать в дальнее зарубежье. Последнее имело немаловажное значение для поездок эмиссаров и самого Дудаева за границу с политическими и экономическими целями.

Комиссия не может квалифицировать такие действия чиновников иначе, как должностное преступление.

В 1991–1995 гг. федеральные органы государственной власти РФ фактически устранились от своей конституционной обязанности обеспечить законность на территории Чеченской республики. Прежде всего ответственность за это самоустранение ложится на главу государства и исполнительной власти – президента Российской Федерации.

Ориентируясь на свидетельские показания и видеоматериалы комиссия отмечает, что президент Ельцин никогда не мог выполнять свои должностные обязанности по состоянию здоровья… Чеченский кризис еще одно доказательство необходимости федерального закона о государственной медицинской комиссии, уполномоченной дать заключение о состоянии здоровья высших должностных лиц РФ. Финансирование незаконного режима.

Периодически от Минфина поступали значительные суммы наличных денег, причем каждый раз это совпадало с планируемыми выступлениями оппозиции. Так, в марте 1962 года, когда политические противники дудаевского режима планировали свое первое выступление, в Грозный из России было доставлено 150 миллионов рублей наличными. В августе 1992 года, за неделю до очередной антидудаевской акции, из Москвы поступает 500 миллионов рублей наличными. В конце 1992 года в Москву приезжал премьер-министр Чечни Я. Мамадаев, и речь шла уже о 2,5 млрд. рублей. И в начале апреля 1993 года деньги начинают доставаться в Грозный, как раз накануне общереспубликанской забастовки, назначенной на 15 апреля.

Таким образом, незаконный режим в трудные для него периоды получал от федеральных властей не только моральную, но и материальную поддержку.

Другое направление официального финансирования – перечисление средств из Пенсионного фонда России для выплаты пенсий на территории Чечни. Дудаев успешно этим пользовался и направлял получаемые средства для иных целей.

В 1993 году «денежную помощь» Дудаеву оказала Эстония. 20 и 21 марта 1993 года на двух самолетах из Таллина в Грозный (под видом диппочты) было доставлено в общей сложности 18,2 тонны советских денег, изъятых из обращения в Эстонии, на сумму 2,5 млрд. рублей. Таким образом было совершено финансовое преступление, подрывающее экономику России.

Крупным источником как рублевых, так и валютных поступлений являлась нефть.

Только прямое пособничество российских правительственных структур могло обеспечить поступление огромных объемов нефти в Чечню, доставку продуктов нефтепереработки за рубеж по российским трубопроводам и получение нефтедолларов режимом Дудаева. В этой связи комиссия выявила следующее. К 1991 году нефтегазовый комплекс республики включал 54 предприятия. По имеющимся у комиссии данным, на заводы Грозного для переработки поступило: 15 млн. тонн в 1991 году 9,7 млн. тонн в 1992 году 3,5 млн. тонн в 1993 году 2,98 млн. тонн в 1994 году.

При этом значительная часть нефти приходится на нефть Западной Сибири.

Несмотря на прямой финансовый ущерб, никаких решений по особому режиму работы нефтегазового комплекса Чеченской республики ни на правительственном, ни на президентском уровне не принималось. Более того, на встрече двух министров топлива и энергетики – Черномырдина В. С. и Дурдиева З., состоявшейся 6 июля 1992 года, с российской стороны не только не было предъявлено каких-либо претензий, но активно рассматривались вопросы дальнейшего «сотрудничества» и заключения международных Логоворов.

Согласно официальным данным Минтопэнерго, поставка в Грозный ставропольской нефти была прекращена в августе 1993 года, а из Дагестана – лишь в ноябре 1994 года, то есть менее, чем за месяц до начала операции по наведению конституционного порядка.

Одним из сторонников такой позиции властей был Е. Т. Гайдар.

Нефтепродукты поступали в различные коммерческие структуры, а также на экспорт, при этом экспортером выступала не Россия, а Чечня.

Решение о выделении экспортных квот принималось на самом высоком правительственном уровне.

Из справки Минтопэнерго следует, что квоты на экспорт исправно выдавались и в 1992, и в 1993, и в 1994 году, причем в 1994 году на 65 тысяч тонн больше, чем в 1993 году.

Каким же образом осуществлялся завершающий этап – получение денег? Согласно показаниям должностных лиц, для «удобства» получателя (Чечни) Центральный банк РФ уже с июня 1992 года прекратил расчеты с Чеченским национальным банком, сделав тем самым прохождение финансовых средств в Чечню совершенно бесконтрольным. В дело активно включились различные коммерческие структуры, охотно выполнявшие различные посреднические функции между отправителем (Чечней) и получателем нефтепродуктов. По сведениям министра Чеченской республики З. Дурдиева, деньги, полученные от этих сделок, концентрировались в Чеченском национальном банке.

Таким образом, движение средств, полученные от реализации нефти и нефтепродуктов, не контролировались правительством России, а следовательно, не облагались налогами. Значительные суммы в рублях и валюте шли на укрепление режима Дудаева.

Еще одним мощным источником поступления средств явились многочисленные финансовые акции с фальшивыми авизо и изготовлением фальшивых российских рублей.

И здесь определенную негативную роль сыграл Центробанк РФ, создавший новую финансовую структуру – расчетно-кассовый центр. За счет этого промежуточного звена, выполнявшего роль «черного ящика», разрывалась видимая связь между реальным отправителем денег и их получателем.

Преступные деньги успешно поддерживали криминальный режим Чечни, который все больше укреплялся под прикрытием федеральных властей. Возрастала не только его финансовая, но и военная мощь.

Вооружение армии и военных формирований в Чечне

Страницы: «« « ... 4567891011 » »»