Тайны монастырей. Жизнь в древних женских обителях Евфимия Монахиня
Аналогичным образом обстояло дело и с другой послушницей, 80-летней неграмотной крестьянской девицей Натальей Сергеевной Барановой, которая поступила в тот же монастырь в 1913 году в возрасте 79 лет. Так что вряд ли есть основания обвинять северных монахинь в корыстолюбии – отнюдь не всегда решающую роль в принятии одинокой старушки в монастырь играл размер ее сбережений.
Но в истории северных женских монастырей XIX – ХХ веков был случай, когда женская обитель дала приют… мужчине. Нет, речь идет не о какой-нибудь клоунаде с переодеваниями, столь любимой зарубежными кинорежиссерами, когда некий авантюрный юноша выдает себя за девушку, а о самом обыкновенном старике. В послужном списке насельниц Ущельского женского монастыря за 1909 год под № 62 упоминается «призреваемый в монастыре дряхлый старик Петр Северианов Калмыков» восьмидесяти лет.
Послужной список за 1914 год в некоторой мере проливает свет на происхождение этого старика. Судя по данным, приведенным в этом послужном списке, Петр Калмыков был крестьянином-вдовцом и проживал в Ущельском монастыре с 1905 по 1914 годы. Однако почему он поселился именно в женском монастыре – неизвестно. Он вполне мог быть как родственником кого-либо из сестер монастыря, так и просто одиноким и безродным стариком, которого из жалости приютили монахини.
Впрочем, если вспомнить историю богатого крестьянина Ф. Ляпушкина, собиравшегося на старости лет поселиться в отстроенной им Иудиной пустыни, то не исключен и третий вариант – Петр Калмыков мог быть благотворителем Ущельского монастыря, решившим провести последние годы жизни в святой обители. Однако какое из этих трех положений соответствует действительности – неизвестно, поэтому история Петра Калмыкова, вероятно, навсегда останется тайной Ущельской обители…
В число лиц, призреваемых в женских монастырях, входили и лица молодого возраста, нетрудоспособные вследствие болезни. Например, в Ущельском монастыре находилась послушница-крестьянка Акулина Федоровна Кряжева, принятая туда в 1900 году в возрасте 24 лет. Акулина Кряжева была слепой. Судя по тому, что она потеряла зрение в возрасте трех лет, можно предположить, что слепота была следствием перенесенной ею болезни. Безусловно, в миру незрячая девушка, нуждающаяся в постороннем уходе, оказалась никому не нужной. Возможно, именно это привело ее в монастырь, куда она ушла вместе со своей младшей сестрой Клавдией. Как уже говорилось выше, Акулина Кряжева считалась послушницей, хотя на самом деле была скорее лицом, призреваемым в монастыре.
В монастыре ее обучили церковному пению и дали послушание петь на клиросе. В 1919 году, когда Клавдия Кряжева стала казначеей Ущельского монастыря, ее слепая сестра была поселена на монастырском подворье в Семженских кельях. В это время в послужном списке Ущельского монастыря нет указаний о характере послушания, которое несла Акулина Кряжева. В связи с этим можно предположить, что она, как сестра казначеи, была освобождена от послушаний.
В миру незрячая девушка оказалась никому не нужной. Возможно, именно это привело ее в монастырь, куда она ушла вместе с младшей сестрой
Призрением больных и нетрудоспособных лиц, – официально считавшихся послушницами, – занимались и другие северные монастыри. Например, в 1916 году в Арсениево-Комельском монастыре проживали четыре молодые послушницы-крестьянки, нетрудоспособные вследствие различных болезней: 24-летняя Анна Клюева и 22-летняя Текуса Баринова, страдавшие слепотой, 25-летняя глухонемая послушница Павла Грехнева, а также слабоумная 34-летняя Елизавета Калинина, поступившая в монастырь вместе со своей старшей сестрой Юлией. При этом Анна Клюева была принята в монастырь по просьбе губернаторши Е. А. Хвостовой, а Павла Грехнева, ранее находившаяся в Александровском приюте Вологды, – по просьбе губернатора Шрамченко в 1912 году.
Однако чаще всего северные женские монастыри брали на воспитание девочек-сирот. Уже упоминалось, что в Холмогорском монастыре в 1840 году был открыт «приют для девиц духовного звания», считавшийся первым образцовым учреждением такого рода. Даже в начале ХХ века в Холмогорском монастыре проживали девочки-воспитанницы. Именно они в 1913 году, к 50-летию игуменьи Ангелины (Спехиной), сочинили для нее поздравление.
В наше жестокое время текст этого поздравления кажется прямо-таки «лучом света в темном царстве». Вот он: «Кто жаждет – тот приди и жажду утоли. И научись тому, что только тот прекрасен в этом мире, в ком пламень сердца светит неустанно. Достоин только тот, кто душу отдает на жертву ближним. Велик лишь тот, кто познает любовь ценой страданья и отдает ее другим с улыбкой ясной». Увы, сейчас мы и думаем, и говорим совсем другое. Но это значит лишь то, что мы позабыли многие истины, известные в ХХ веке даже детям. Или – известные именно детям-сиротам, которые сами «познали любовь ценой страданья».
Между прочим, биография самой игуменьи Ангелины, которой предназначалось это трогательное поздравление, является подтверждением того, что Холмогорский монастырь брал на воспитание девочек. Будущая игуменья Ангелина (в миру Матрона) была привезена в Холмогорский монастырь сборщицей, монахиней Мариониллой, вернувшейся туда из Петербурга. Это произошло в 1863 году. В то время Матреше Спехиной было всего семь лет. По какой причине матери Марионилле пришлось везти эту девочку на далекий Север – неизвестно. Возможно, она сделала это потому, что Матреша была сиротой. Конец этой истории уже известен читателю – девочка навсегда осталась в воспитавшей ее обители, стала монахиней, а затем и игуменьей…
Как, возможно, помнит читатель, отсутствие в монастырской документации сведений о наличии благотворительных учреждений – тех же богаделен, – не является несомненным доказательством того, что та или иная обитель не занималась этим видом благотворительной деятельности. Просто призреваемые в монастырях старушки официально числились послушницами. Точно так же обстояло дело и с монастырскими детскими приютами. Помимо Холмогорского и Горнего Успенского монастыря, имевших специальные сиротские приюты, призрением сирот занимались и другие женские обители. Но официально девочки-сироты опять-таки считались послушницами.
Иногда упоминания о таких «послушницах-воспитанницах» встречаются даже в монастырских легендах. Например, старожилы Шенкурска рассказывали о том, как одной маленькой послушнице Шенкурского монастыря будто бы дали послушание гонять ворон с крыши. Безусловно, подобное «послушание» могло быть дано именно ребенку, не способному на какое-то другое дело.
Наиболее активно призрением девочек-сирот занимался Сурский Иоанно-Богословский монастырь. Первые послушницы-воспитанницы появились в нем в первый же год его существования (то есть в 1899 году). Это были две девочки в возрасте 12–13 лет, одна из которых, Анна Данилова из села Шуломень, была местной уроженкой. А в 1901 году число малолетних послушниц в возрасте от 7 до 14 лет возросло до двадцати четырех. Более половины из них – тринадцать человек – были уроженками различных сел Пинежского уезда. Двадцать одна девочка происходила из крестьянского сословия, из оставшихся трех две были из духовного сословия, одна – из мещанского.
Малолетние послушницы проживали в Сурском монастыре и в дальнейшем. Так, в 1903 году в Сурском монастыре было шесть послушниц в возрасте от 11 до 14 лет. При этом пять из них были пинежанками. В 1917 году в Сурском монастыре было шесть малолетних послушниц, причем четыре из них являлись уроженками Суры. Самой маленькой послушницей Сурского монастыря была «мещанская девица г. Архангельска» Александра Бортяну, принятая в монастырь в 1917 году в возрасте пяти лет и прожившая в нем до 1921 года, после чего ее след теряется.
Малолетние послушницы-воспитанницы проживали и в других северных женских обителях. Так, в 1905 году в Арсениево-Комельском монастыре жила 10-летняя послушница из крестьянского сословия Анастасия Душинова. Вместе с нею в том же монастыре жили 13-летняя мещанская девица Ольга Егорова и 14-летняя крестьянская девочка Екатерина Глотова, бывшие воспитанницы вологодского Александровского приюта. Среди послушниц Ущельского монастыря были 13-летняя Ольга Филатова, 12-летняя Серафима Мехреньгина, 15-летняя Анна Катина, поступившие в него в 1910 году, а также 13-летняя Степанида Прокшина и 14-летняя Ирина Ефимова, принятые в монастырь в 1914 году.
А 20 марта 1909 года в Ущельском монастыре поселилась Лидия Петрушкина, которой, согласно послужному списку, в это время было всего два дня от роду. История этой девочки, наряду с историей Петра Калмыкова, – еще одна тайна Ущельского монастыря. В послужных списках за различные годы она именовалась либо «крестьянской девицей», либо – «солдатской дочерью». А в материалах консисторского расследования конфликтной ситуации, возникшей в 1918 году между игуменьей Магдалиной и казначеей Мариной Ивановой, Лидия Петрушкина фигурировала среди приближенных настоятельницы, «имевших от сестер отдельный стол в корпусе игуменьи». Это свидетельствует о том, что Лидия Петрушкина по каким-то причинам занимала в Ущельском монастыре привилегированное положение. Но по каким именно – сейчас уже не скажет никто.
Надо сказать, что Лидия Петрушкина прожила в Ущелье до глубокой старости. Однако, по словам С. Н. Антоновой, дочери лешуконского краеведа Н. А. Галева, она ничего не рассказывала о монастыре, ссылаясь на плохую память. И свою тайну унесла в могилу…
Выше уже говорилось о том, что малолетние послушницы северных женских обителей чаще всего были сиротами или происходили из крайне бедных семей. Например, 9-летняя послушница Серафима Андреева была принята в Горний Успенский монастырь «по круглому сиротству», а 13-летняя Августа Караулова и дочери умершего дьячка Аполлона Леопардова, сестры Павла и Людмила – «по бедности».
В ряде случаев сироты попадали на воспитание в монастыри по просьбе ходатайствовавших за них лиц. Так, в мае 1915 года совет Архангельского епархиального женского училища обратился к игуменье Сурского монастыря Порфирии с просьбой «приютить на каникулярное время сего 1915 г. в стенах вверенной Вам обители двух сирот, воспитанниц данного училища, Серафиму и Нину Павловских». В октябре того же года священник нюхченской Богородицкой церкви просил игуменью Порфирию приютить в монастыре бездомную девушку-олигофренку.
Приведу этот интересный, как говорили в старину, «человеческий документ», целиком: «Сим прошу Вас, не найдете ли Вы возможным поместить хотя бы на время в Ваш монастырь одну девушку 14–15 лет, дочь призванного на войну, не в полном разуме. Осталась девочка при мачехе, которая живет со своим отцом, в его доме, и несчастная ею оставлена без приюта, ночуя где попало. Нравом она скромная, работать кой-что может, в особенности любит пилить дрова. Почти всю деревню отопляет зимами своим трудом, то есть, идя по деревне, если увидит, где пилят дрова, одного человека, гонит от пилы и начинает пилить, и пилит хотя того больше. Работает и другое кой-что, не требующее особого разума, если только кто с нею. Еще раз прошу Вас, матушка, пожалейте несчастную! Сделайте доброе дело и спасете ее от многого. Я хотел ее пристроить куда-нибудь здесь, но никто не берется, так как сейчас у каждого свои заботы. Пожалейте Вы ее!».
Вероятно, бедной сиротой была и незаконнорожденная крестьянская девица Павла Постникова, принятая в Сурский монастырь в 1902 году и спустя два года умершая от туберкулеза. Единственными местами, где смогли найти пристанище все эти бедные, убогие, больные, безродные и бесприютные девочки, оказывались женские монастыри. Ведь в миру в те времена, почти как и сейчас, каждого интересовали исключительно собственные дела…
Иногда девочки из крестьянских семей поступали в монастыри вместе со своими старшими сестрами. Возможно, они делали это по их примеру. Например, в 1910 году в Ущельский монастырь поступили 16-летняя Анастасия Филатова и ее 13-летняя сестра Ольга. Спустя год Анастасия Филатова покинула монастырь, а вот Ольга осталась. В послужном списке она характеризовалась как «малоспособная к трудам по малолетству, поведения скромного». Послушница Ольга Филатова прожила в Ущельском монастыре до 1919 года. К этому времени ей исполнился 21 год. Сведений о ее дальнейшей судьбе нет.
Аналогичные случаи были и в Сурском монастыре. Например, в 1899 году в него поступили три сестры Халяпины (или Коляпины) – Мария (21 год), Раиса (17 лет) и Агриппина (14 лет). При этом младшая сестра – Агриппина – несла послушание при санкт-петербургском подворье Сурского монастыря. В Сурском монастыре они прожили до 1901 года. Дальнейшая их судьба неизвестна. Можно было бы предполагать, что после преобразования санкт-петербургского Сурского подворья в самостоятельный монастырь они перешли в него. Однако в списках насельниц этого монастыря фамилии Халяпиных (Коляпиных) нет.
Девочки пели на клиросе, были свещеносицами, участвовали в чтении Псалтири, прислуживали при игуменских кельях, обучались рукоделиям
Поскольку юные монастырские воспитанницы официально считались послушницами, они должны были выполнять послушания. Как уже говорилось ранее, эти послушания были легкими, посильными. Девочки пели на клиросе, были свещеносицами, участвовали в чтении Псалтири, прислуживали при игуменских кель ях, обучались рукоделиям.
Иногда послушанием для послушницы-воспитанницы становилось обучение в монастырской школе или даже в светском учебном заведении. Так, в 1917 году две послушницы Сурского монастыря – уроженка села Суры Анна Данилова, 13 лет, и уроженка Тверской губернии Клавдия Иванова, 11 лет, – «за послушание» обучались в монастырской школе. Послушанием для 11-летней послушницы Ущельского монастыря Лидии Петрушкиной являлась учеба в городском училище. Когда малолетние послушницы подрастали, им давали другие, более трудоемкие послушания.
Судьбы юных послушниц-воспитанниц складывались по-разному. Некоторые, прожив в монастыре год-другой, покидали его. Другие оставались там на всю жизнь. Так, Ирина Данилова, поступившая в 1902 году в возрасте 13 лет в Сурский монастырь, прожила в нем до 1917 года. А согласно послужным спискам за 1921 год, жила на родине, в деревне Шуломень, продолжая при этом числиться в монастырской общине. Уже упоминалось о послушницах Ущельского монастыря Ольге Филатовой и Лидии Петрушкиной, которые оставались в нем до самого его закрытия.
Аналогичным образом обстояло дело и в вологодских монастырях. Например, послушница Горнего Успенского монастыря Серафима Андреева, принятая в него в 9-летнем возрасте «по сиротству», проживала в нем и в 1901–1910 годах. С учетом того, что в это время ей уже исполнилось 30 лет, она явно не собиралась покидать монастырь. О самом удивительном случае, когда бывшая воспитанница Холмогорского монастыря Матреша Спехина впоследствии стала его игуменьей, матерью Ангелиной, я уже упоминала ранее.
Безусловно, даже те послушницы, которые с малолетства воспитывались при монастырях, не всегда безболезненно совершали свой окончательный выбор между миром и монастырем. Так, послушница Сурского монастыря Евдокия Максимовна Конашова (или Канашева), воспитывавшаяся в Сурском монастыре с девятилетнего возраста (с 1901 года), в октябре 1912 года по собственному желанию выбыла из монастыря и вновь прибыла в 1913 году, чтобы на этот раз остаться в нем навсегда.
Вероятно, в течение этого года она рассталась с надеждой найти свое счастье в миру. За скупыми строчками из послужного списка скрывается личная драма юной крестьянской девушки… Однако в истории северных женских монастырей история Евдокии Конашовой – единственный пример, когда монастырская воспитанница пережила мучительный выбор между мирской и монастырской жизнью. И большинство подросших монастырских воспитанниц пополняло ряды сестер монастыря. Разумеется, этому способствовало то, что монастырская община для них заменяла семью, в связи с чем разрыв с ней для них казался и был немыслимым.
Завершая рассказ о благотворительной деятельности северных женских обителей, напомню о том, что она была характерна для всех женских монастырей. Конечно, характер и объем монастырской благотворительности зависел от многих причин – от срока существования, степени материальной обеспеченности того или иного монастыря, а также от инициативы их настоятельниц.
Безусловно, монастыри не могли разрешить всех социальных проблем, с которыми им приходилось сталкиваться. Однако то, что насельницы северных женских обителей помогали обездоленным людям, прежде всего – детям-сиротам, свидетельствует о том, что в те времена, как, впрочем, и сейчас, Русская Православная Церковь не оставалась в стороне от социальных проблем своего времени и своего народа и стремилась по мере возможности разделить и облегчить их.
Послесловие
Вот и подошел к концу рассказ о северных женских монастырях. «Что было дальше?» – спросит читатель. Дальше были революция, Гражданская война, гонения на Церковь. Их не пережила ни одна из северных женских обителей. Многие из монахинь и послушниц приняли мученическую смерть за Христа. Вышедший в свое время справочник «За веру Христову» – настоящий мартиролог не только священнослужителей и мирян, но и насельниц северных монастырей.
Впрочем, участь уцелевших была не лучше – нищета, лишения, смерть в одиночестве, людское забвение. Они выбрали этот путь по доброй воле и прошли по нему до конца, зная, что следовать за Христом значит вслед за Ним взойти на Голгофу. Жизненный путь православного христианина – всегда крестный путь.
Мой рассказ завершен. Удалось ли мне сполна осветить различные стороны жизни северных женских монастырей – об этом судить вам, дорогие читатели. Но, возможно, вы поняли, что жизнь северных обителей была не совсем такой, как ее изображали и изображают светские писатели и журналисты. И обители эти не были ни тюрьмами, ни заоблачными твердынями, где жили люди, полностью чуждые проблемам и скорбям мира.
Это были общины со сложной и многогранной жизнью, которую мы теперь можем лишь частично представить себе по сохранившимся документам. И обитали в монастырях простые люди, во многом подобные нам. Хотя, глядя на сохранившиеся старые фотографии северных монахинь, я думаю, что, возможно, они кое в чем все-таки были лучше, чем мы – добрее, чище, жертвеннее нас. И если благодаря этой книге читатель смог увидеть этих давно умерших монахинь именно живыми людьми, простыми русскими женщинами – неутомимыми труженицами, молитвенницами, у которых под черными одеждами бились добрые и сострадательные сердца, – я считаю свою цель достигнутой и свой труд свершенным.
Список литературы
1. Артамонов Д. С. Северные церковники на службе у царизма. – Архангельск, 1940.
2. Большаков Н. И. Источник живой воды. Жизнеописание святого праведного отца Иоанна Кронштадтского. – СПб., 1995.
3. Булгаков С. В. Настольная книга для священно-церковнослужителей. Ч. 2. – М., 1913.
4. Вениамин (Федченков), митр. Отец Иоанн Кронштадтский. – М., 2000.
5. Верт Николя. История Советского государства. 1900–1991. – М., 1995.
6. Духонина Е. В. Как поставил меня на путь спасения отец Иоанн Кронштадтский. – М., 1998.
7. Егорова Л. В. Сурские бывальщины. – Архангельск, 2000.
8. Животовский С. В. На Север с о. Иоанном Кронштадтским // Святой праведный Иоанн Кронштадтский в воспоминаниях самовидцев. – М., 1998.
9. Заветы инокам. – М.: Правило веры, 1997.
10. Зайцев В. А. Беломорский Север: религия, свободомыслие, атеизм. – Архангельск: Северо-Западное книжное изд-во, 1983.
11. Зырянов П. Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX вв. – М.: Русское слово, 1999.
12. Игнатий (Брянчанинов), свт. Собрание писем. – М., 2001.
13. Игнатий (Брянчанинов), свт. Сочинения: В 7 т. – Т. 2. Аскетические опыты. – М., 1993.
14. Иоанн (Шаховской), архиеп. Установление единства. – М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2006.
15. Камкин А. В. Православная Церковь на Севере России. Очерки истории до 1917 года. – Вологда, 1992.
16. Коллектив авторов. Монашество и монастыри в России XI–XX века. Исторические очерки. – М.: Наука, 2002.
17. Круглов А. В. Молитвенник земли Русской. – М., 1913.
18. Куратов А. А. Православные святыни и святые в истории Архангельского Севера. – Архангельск, 2002.
19. Лебедев А. К. Успенский женский монастырь в Вологде и приписная Николаевская Озерская пустынь. – Вологда: Тип. Г. С. Панова, 1899.
20. Леонтия (Левицкая), схим. «Женская Оптина»: материалы к летописи Борисоглебского женского Аносина монастыря. – М.: Паломник, 1997.
21. Лукомский Г. К. Вологда в ее старине. – Пг.: Сириус, 1914.
22. Мать Мария (Скобцова), мон. Избранное. – М., 1991.
23. Митрофанов Г. Н., прот. История Русской Православной Церкви (1900–1927). – СПб., 2002.
24. Николай (Велимирович), свт. Верую. Вера образованных людей. – М., 2002.
25. Николай (Велимирович), свт. Мир тебе и утешение от Господа. Письма духовным чадам. – Клин, 2001.
26. Никон (Рождественский), архиеп. Православие и грядущие судьбы России. – М., 1995.
27. Новиков А. В. Лешуконье. XV–XX вв. История края. – Архангельск, 2003.
28. Палладий Еленопольский, еп. Лавсаик, или Повествование о жизни святых и блаженных отцов. – М., 2003.
29. Пащенко Е. В. Женские монастыри Архангельской губернии XVII–XX вв. – Архангельск: АГМА, 1999.
30. Постникова А. Д. Монастыри Архангельской епархии. Фотографии 1884, 1885 и 1886 гг. / Авт. А. Д. Постникова; сост. Е. Бронникова. – Архангельск: Правда Севера, 2006.
31. Православные русские обители / Сост. П. П. Сойкин. – СПб., 1910.
32. Прошин Г. Г. Черное воинство. Русский православный монастырь. Легенда и быль. – 2-е изд. – М.: Политиздат, 1988.
33. Смолич И. К. Русское монашество. Возникновение. Развитие. Сущность. 988–1917. – М.: Православная Энциклопедия, 1999.
34. Соловецкий Патерик. – М.: Синодальная библиотека, 1991.
35. Справочник практического врача: В 2 т. / Вельтищев Ю. Е., Комаров Ф. И., Навашин С. М. [и др.]; под ред. А. И. Воробьева. – Т. 2. – М., 1990.
36. Суворова С. В. За веру Христову: Духовенство, монашествующие и миряне Русской Православной Церкви, репрессированные в Северном крае (1918–1951). Биографический справочник. – Архангельск: Православный издательский центр, 2006.
37. Таисия (Солопова), игум. Записки и письма игумении Таисии. – М.: Паломник, 2000.
38. Таисия (Солопова), игум. Сурская обитель. – СПб., 2001.
39. Таисия (Солопова), игум. Устав Леушинского монастыря. СПб.; Великий Новгород: Издание Леушинского подворья, 2002.
40. Ульянов А. И. Монастыри Онеги. – Онега, 2002.
41. Федоров В. А. Русская Православная Церковь и государство. Синодальный период. 1700–1917. – М.: Русская панорама, 2003.
42. Феофила (Лепешинская), мон. Дерзай, дщерь! Размышления о женском призвании. – М., 2003.
43. Фирсов А., диак. Историческое описание Холмогорского Успенского женского монастыря. – М.: Типография Русского товарищества, 1911.
44. Фирсов С. Л. Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.). – М.: Духовная библиотека, 2002.
45. Шкаровский М. В. Свято-Иоанновский ставропигиальный женский монастырь. История обители. – СПб.: Logos, 2001.
46. Щуров Г. С. Очерки истории культуры Русского Севера. – Архангельск: Правда Севера, 2004.
Научные публикации и монографии
47. Абрамовский В. Н. Секуляризация монастырских владений 1764 года на Архангельском Севере: к постановке проблемы // Русский Север и архиепископ Афанасий. – Архангельск: ПГУ, 2003.
48. Булатов В. Н. Муж слова и разума: Афанасий, первый архиепископ Холмогорский и Важский. – Архангельск: ПГУ, 2002.
49. Коллектив авторов. Блаженный диакон, о. Александр Воскресенский // Сб. статей. – Вологда, 2005.
50. Кордумова О. В. Пример трудолюбия и благочестия (История Сурского Иоанно-Богословского женского монастыря) // Женщины Севера и их роль в современных социальных условиях: тезисы международной научно-практической конференции. – Архангельск: ПГУ, 1998.
51. Краткое историческое описание монастырей Архангельской епархии / Арханг. епархиал. церковно-археолог. ком. – Архангельск, 1902.
52. Кулик В. Н. Благотворительная деятельность тверских женских монастырей в конце XIX – начале XX века // Тверская земля в прошлом и настоящем. Сборник научных трудов ТвГУ. – Тверь. 1994.
53. Овечкина С. Ю. Женская политическая ссылка в Архангельской губернии (вторая половина XIX – начало XX в.). – Дис. …канд. ист. наук. – Архангельск, 2005.
54. Поморская энциклопедия: В 5 т. / Под. ред. Н. П. Лаверова. – Т. 1. – Архангельск: ПГУ им. М. В. Ломоносова, 2001.
55. Попов Г. П. Мурман. Очерки истории края XIX – начала XX вв. / Г. П. Попов, Р. А. Давыдов. – Екатеринбург: УрО РАН, 1999.
56. Православие на Архангельской земле: XVII–XX вв. Архивные документы и исторические материалы. Хрестоматия / Под ред. А. А. Куратова. – Архангельск: Правда Севера, 2005.
57. Рощевская Л. П. Очерки истории культуры Яренского уезда: XIX – нач. XX вв. – Сыктывкар, 2000.
58. Суворов Е. С. История Кылтовского женского монастыря и его влияние на духовную жизнь Европейского Севера // Христианизация Коми края и ее роль в развитии государственности и культуры. Т. 1. Пленарные доклады. История. – Сыктывкар, 1996.
Периодические издания
59. Горелова Л. Е. Роль Красного Креста в подготовке сестер милосердия / Л. Е. Горелова, Д. П. Кудря // Медицинская сестра. – 1987. – № 12.
60. Давыдов Р. В Северной Норвегии и на Дальнем Востоке работали отряды Архангельского отделения общества Красного Креста / Р. Давыдов, Р. Боднарук // Правда Севера. – 1999. – 15 июля.
61. Дмитрий (Смирнов), прот. Некролог об игумении Флорентии, настоятельнице Устюжского Иоанно-Предтеченского монастыря // ВЕВ. – 1900. – № 2.
62. Евлогий (Смирнов), архим. О церковном и общественном служении православного монашества // ЖМП. – 1984. – № 11.
63. Ефременко Л. «Иоаннитки», или То же, что контрреволюция // Известия Архангельского губревкома. – 1920. – 13 июля.
64. За монастырской стеной // Газета «Архангельск». – 1912. – 06 ноября. – № 250.
65. Зенкова О. Б. Монастырская коммуна // Краеведческий альманах «Великий Устюг». – Вып. 1. – Вологда, 1995.
66. Зенкова О. Б. Мы наш, мы новый мир построим // Краеведческий альманах «Великий Устюг». – Вып. 2. – Вологда, 2000.
67. Из Суры // Архангельск. – 1907. – № 53, 56.
68. Историческое описание Шенкурского Свято-Троицкого монастыря Архангельской губернии // АЕВ, 1893. – № 1–2.
69. Карташов В. «Божественная комедия» в переводе врача // Медицинская газета. – 2003. – № 14.
70. Новиков А. История несостоявшегося монастырька // Звезда. – 1996. – № 46.
71. Описание Великоустюжского Иоанно-Предтечева девичьего монастыря // ВЕВ. – 1877. – № 9.
72. Открытие епархиального женского училища при Вологодском женском монастыре // ВЕВ. – 1888. – № 18.
73. Открытие епархиального женского училища при Устюжском Иоанно-Предтеченском женском монастыре // ВЕВ. – 1888. – № 23.
74. Павлушков А. Р. Пенитенциарная практика монастырей Вологды в дореволюционный период // Краеведческий альманах «Вологда». – Вып. 4. – Вологда, 2003.
75. Памяти схиигуменьи Шенкурского женского монастыря Феофании // АЕВ. – 1889. – № 23.
76. Прялухин А., свящ. Очерк жизни настоятельницы Холмогорского женского монастыря игуменьи Агнии // АЕВ. – 1889. – № 2.
77. Рожина А. В. Основание первого женского монастыря в Коми крае // Двинская земля. – Вып. 2. – Котлас: Правда Севера, 2003.
78. Светлова Е. Обитель строгого режима // Совершенно секретно. – 1997. – № 2.
79. Следников Н. Первые постриженицы обители преподобного Арсения Комельского // ВЕВ. – 1906. – № 7–8.
80. Списки воспитанниц приютского духовного училища, состоящего при вологодском Успенском женском монастыре, составленные после майских и июньских экзаменов в 1888 г. // ВЕВ. – 1888. – № 13.
81. Суворов Е. С. На святом месте // Вера. – 1999. – № 10.
82. Филарет (Дроздов), свт. Правила благоустройства монастырской жизни // Даниловский благовестник. – 1992. – № 2–3.
83. Хулиганство «иоанниток» // Архангельск. – 1907. – № 94.
84. Шунина Т. Шенкурский Свято-Троицкий женский монастырь // Ленинец. – 1990. – 13 сентября.
85. Яковлев С. Крест великой княгини // Правда Севера. – 2004. – 22 января.
Кроме указанных источников, при работе над книгой использованы материалы Российского государственного исторического архива и Центрального государственного исторического архива, а также Государственных архивов Архангельской и Вологодской областей.
Читать бесплатно другие книги:
