Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник) Квентин Патрик
– Но почему же вы решились на такую проказу? Вы прекрасно знали, что я не хотел оставлять вас в этом опасном месте.
Дочь невозмутимо ответила:
– Конечно, мы все понимали. Но нам необходимо было найти черный бриллиант. – Потом она улыбнулась своей безумно раздражавшей меня загадочной улыбкой. – И мы могли его найти. Собственно, даже сейчас еще не поздно.
И надо же, глядя на это маленькое и такое не понимающее своей вины лицо, я не мог даже заставить себя рассердиться по-настоящему. Подумал об опасностях, которым она подверглась, вспомнил собственную агонизирующую тревогу, когда сквозь ураган пробирался к ней, вновь услышал грохот обрушившихся стен церкви всего минуту спустя после нашего оттуда ухода. Я рисковал потерять ее навсегда. Но ведь этого не случилось!
Так и не придумав для нее наказания, склонился и поцеловал ее в кончик носа.
Как правило, моя дочь ненавидит демонстративные нежности. Но на сей раз ей хватило сообразительности обвить в ответ руками мою шею.
– Я знаю, что очень плохо себя вела. Но ты ведь не злишься на меня, правда?
С заплетенными в косички русыми волосами с рыжеватым отливом она смотрела на меня как несчастная сиротка.
– Я очень на тебя зол, – сердито усмехнулся я.
И Дон мгновенно поняла, что больше ей волноваться не о чем. Она высвободила руки и села в постели.
– Мы с Бобби как раз собирались пообедать, когда ты появился и все испор… То есть я хотела сказать, спас нас. На обед у нас была та самая болонская колбаса, а ты ее зачем-то выкинул. Тебе не кажется, что мне не помешает теперь подкрепиться ветчиной, беконом и копчеными колбасками, а еще…
Она перечислила все имевшиеся прежде в наличии кулинарные изделия из свинины. Я неохотно поднялся и отправился в кухню, чтобы узнать у повара, осталось ли после разгрома хоть что-нибудь съедобное.
Вся эта драма с исчезновением Дон и с пережитыми опасностями на время лишили меня возможности думать о чем-либо другом. Но как только я доставил дочери на подносе импровизированный обед, во мне вновь ожили инстинкты сыщика. Ведь все еще предстояло задать Барнсу тот имевший решающее значение вопрос, который столько значил в построенной мной версии.
Но вот теперь одной лишь беседы с Барнсом оказывалось мало. Буря, поглотившая старый погост, нарушила разработанный мной план разоблачения убийцы и привлечения его к ответу за содеянное. Когда я покидал женскую тюрьму, в моей схеме все выглядело четко продуманным. Теперь же обстоятельства складывались иначе. Настолько, что моя безукоризненная логика могла зайти в тупик без поддержки неопровержимыми доказательствами.
И если такое случится, инспектор Суини не посмотрит на меня в немом восхищении широко открытыми от изумления глазами, а рассмеется в лицо. А маньяк-убийца с мыса Талисман сможет мирно доживать свой век, выращивая розы в саду.
У меня появилось множество оснований для беспокойства. И простого выхода из положения пока не виделось. Но начинать, конечно же, следовало с Барнса. Я поспешно спустился вниз в поисках сержанта. В гостиной его не оказалось. Зато застал там повышенное оживление среди прочих. Супруги Фэншоу, Митчелл и Бак Валентайн собрались в комнате, беседуя между собой и облачаясь в плащи.
Я подошел к Митчеллу.
– Барнс еще здесь? Мне необходимо поговорить с ним.
– Его уже нет, – ответил Митчелл, влезая в рукава своего дождевика. – Он совсем недавно ушел. К нам прислали мальчишку-посыльного из городка. Буря смыла выступ погоста со всеми захоронениями. Гробы плавают в океане. Весь город мобилизуется на их спасение.
Обитатели Мыса Талисман, пытающиеся не дать пучине поглотить гробы со старого кладбища. Поистине, это было нечто неслыханное!
Митчелл справлялся с пуговицами плаща, а рядом уже нетерпеливо топтался в ожидании Бак.
– Мы с Баком отправляемся туда тоже, доктор Уэстлейк. Понимаете, речь идет о гробе моего отца. Он там среди прочих. Его унесло в море.
Бак бросил на меня многозначительный взгляд.
– Кое-кому следовало давно позаботиться о перезахоронении. Я говорил Митчеллу. А теперь придется вылавливать гроб старика среди волн.
Мимо нас прошли Фэншоу, оба одетые в новенькие непромокаемые куртки.
– И гроб моего отца тоже теперь где-то плавает, Уэстлейк, – бросил мне Вирджил. – Надо попытаться найти его.
Они вышли наружу под порывы ветра. Митчелл и Валентайн поторопились их догнать. Даже мистер Ашер спустился вниз в жутком черном плаще, застегнутом на все пуговицы до самого горла.
– Пойдемте, доктор Уэстлейк. Надо помочь. Все должны принять участие.
И до меня в моем растерянном состоянии только сейчас дошло, что подобная безумная охота на плавучие гробы и стала тем единственным шансом, который мне следовало не упустить. Ведь всего минуту назад я мысленно стонал, что моя версия раскрытия преступлений совершенно лишена доказательной базы!
Я понял, каким образом могут обнаружиться необходимые улики. Вполне могут…
В кресле лежал брошенный кем-то плащ. Втиснувшись в него, я бросился к двери. За мной через дюны вприпрыжку побежал Ашер.
Дождь к этому моменту почти прекратился, и ветер заметно утратил силу, превратившись в почти заурядный бриз. Прибой тоже выглядел уже не столь драматически грозным. Я впервые мог визуально оценить масштабы ущерба, нанесенного бурей. Основательно досталось от нее дюнам. Они превратились теперь в сплошную, совершенно ровную песчаную пустыню. Не осталось и следа от какой-либо растительности. Не виднелось ни веточки столь любимой мисс Хейвуд восковницы. А волны отныне накатывались на пляж примерно на сотню футов дальше прежней отметки самого высокого прилива.
Мыс Талисман уже никогда не станет прежним.
Я стремительно двигался вперед, пропуская мимо ушей лицемерные стенания Ашера, полностью погруженный в расчеты, принесет или не принесет мне нужные результаты новая попытка добыть доказательства.
Вскоре мы достигли того места, где совсем недавно находился выступ берега с церковью и окружавшим ее погостом. Разрушения, причиненные ураганом здесь, оказались даже более впечатляющими, чем я ожидал. Самого выступа больше не существовало – от него остались только холмики смешанного с грязью песка, а единственная, едва державшаяся стена служила напоминанием о высившейся раньше церкви.
Казалось, все население городка пришло посмотреть на драматическое представление – спасение гробов. В большинстве своем люди расположились вдоль низкой дюны, которая стала теперь самой крайней оконечностью пляжа. И они смотрели вниз, где в полосе прибоя более активные члены городской общины – рыбаки в непромокаемых комбинезонах и женщины из числа иммигранток в ярких цветастых платках поверх волос – копошились непосредственно в воде неподалеку от берега.
Картина в целом выглядела до странности нереальной. Волны накатывались и опадали, вздымая желтоватую грязную пену. Пляж был испещрен кучами вздыбленного песка и остатками растительности. Все здесь располагалось не там, где ранее находилось. К примеру, чахлая ель, которая стала прежде немым свидетелем ночных происшествий на погосте, перекатывалась на переломанных ветках под волнами прибоя, устремив к небу вырванные из земли корни.
И были на пляже спасенные гробы, выстроившиеся в черный ряд, окруженные жителями городка.
Остальные, которые только предстояло достать из моря, покачивались на волнах прибоя, добавляя увиденному зловещий гротеск.
В пестрой толпе я заметил Митчелла, Валентайна, обоих Фэншоу. Трудно было не увидеть и высоченную костлявую фигуру Барнса. Ашер, словно человек, оказавшийся в знакомой стихии, немедленно бросился в воду, чтобы присоединиться к охотникам за необычным уловом.
Я проложил себе путь мимо сгрудившихся в группы взволнованных жителей Мыса Талисман к тому месту, где уложили отнятые у моря гробы. Мой пульс сейчас вытворял несвойственные ему фокусы, то ускоряясь, то пропадая. Для меня столько было поставлено на карту и зависело от дальнейшего развития событий.
Жалкое подобие нового, временного кладбища, случайного пристанища для покойников уже окружили с благоговейным почитанием. Большинство собравшихся здесь и трепетавших от суеверного страха людей были выходцами из Португалии. Некоторые бродили между гробами, вглядываясь в таблички. Другие, уже нашедшие останки почивших родственников, пали на колени и истово молились.
Стараясь выглядеть одним из тех, кто разыскивает прах близкого, я продвигался вдоль ряда сильно поврежденных гробов. Большинство из них так долго пролежали в земле, что были почти забыты. В них не было ничего горестного или терзавшего душу. Они выглядели унылыми черными ящиками, не более того. Я вчитывался в фамилии, выгравированные на бронзовых или медных табличках, прикрепленных к крышкам. Всего их пока оказалось двенадцать. Ни одна из них ничего для меня не значила.
Я уже собирался присоединиться к ловцам в воде, когда столкнулся с Гилкрайстом. Он быстро шел по пляжу, преследуемый двумя очень настырными португальскими женщинами, кричавшими на него и пытавшимися цепляться за рукава. Заметив меня, доктор избавился от их приставаний и подошел, утирая пот со лба.
– Когда меня назначили руководителем местного отдела здравоохранения, – пожаловался он, – я и представить себе не мог, что закончу вот так: ловлей гробов в море, окруженный толпой обезумевших жителей городка.
Я издал сочувствующий возглас.
– Они как дети, Уэстлейк. Я многие месяцы и теперь даже годы пытался уговорить их переместить могилы. Ни в какую! А потом произошло вот это. Ведь все знали, что подобное рано или поздно случится. Только сейчас они засуетились. Кричат, воздевают руки к небесам и во всем винят меня.
Он бросил полный неприязни взгляд на группу молившихся рядом с гробами.
– С португальцами труднее всего. Оказывается, по их поверьям, нет более устрашающего знамения свыше, чем тело мертвого члена семьи, унесенное из священной земли в море. Для них вся жизнь потеряна, если они не разыщут теперь в волнах нужный им гроб.
– Но кажется, большинство удается выловить и доставить на берег.
– Надеюсь, до конца дня мы вытащим все. – Гилкрайст отдувался и поминутно утирал попадавшую в глаза морскую воду. – Хотя некоторые очень сильно повреждены. Надеюсь, эти люди получат хороший урок на будущее. Хотя такие, возможно, никогда и ни чему не научатся даже на собственных ошибках.
Группа рыбаков с трудом выбиралась на берег, неся очередной выловленный в море гроб. Гилкрайст бросился руководить ими, напоминая кладбищенского уличного регулировщика. Я еще раз оглядел полосу прибоя. Как мне показалось, только два гроба еще виднелись на поверхности.
Мне бросилось в глаза, что среди тех, кто нес только что спасенный гроб, оказался Фэншоу. Когда они медленно проходили мимо, художник бросил на меня скорбный взгляд.
– Мы все-таки нашли его, Уэстлейк, – пробормотал он. – Моего старого бедного батюшку. Думаю, и намаялся же его дух сегодня! Но теперь уж я лично прослежу, чтобы он обрел истинный мир и покой на новом кладбище.
И они побрели дальше, неся гроб старого мистера Фэншоу к остальным, где лежали останки его бывших друзей и врагов. Мэрион была здесь же, держась рядом с мужем, крутясь под ногами как милая и преданная собачка.
Митчелл, Валентайн, Ашер и Барнс все еще оставались в воде у кромки берега, глядя на два оставшихся гроба. Когда я присоединился к ним, Митчелл воскликнул:
– Гроб моего отца! Это должен быть один из двух, доктор Уэстлейк. Его ведь до сих пор не нашли.
В этот момент, подхваченный высокой волной, один из гробов заскользил по воде прямо к нам. Мгновенно трое рыбаков и Бак бросились глубже в прибой, чтобы ухватиться за него. Митчелл с нетерпением ждал, пока они выносили гроб на берег. Погребальный ящик сильно почернел, покрылся плесенью и местами начал уже разваливаться.
Хозяин отеля всмотрелся в табличку и издал возглас облегчения.
– Да. Это он!
Я почувствовал странную тяжесть где-то внизу живота. Бак и рыбаки подняли гроб выше, чтобы подпереть плечами. Я поспешил им помочь. С подобающей аккуратностью мы пронесли останки старого мистера Митчелла через пляж и положили рядом с остальными, руководствуясь указаниями Гилкрайста.
Митчелл и Бак встали по обеим сторонам подобием почетного караула. Задержались и мы с Гилкрайстом. Напряжение во мне достигло такой силы, что хотелось громко выкрикнуть все, что было у меня на уме, дать всем знать, чего я теперь опасался больше всего. Но когда мучительная развязка оказалась настолько близка, выяснилось, что у меня нет никакого плана на подобный случай.
Пока мы стояли там, еще одна группа вынесла из моря последний гроб. Группой руководил Барнс. Уложив гроб крайним в ряду, он повернулся к Гилкрайсту:
– Что ж, док, кажись, на этом все.
Гилкрайст выглядел растерянным, но потом взял себя в руки.
– Теперь нам надо перенести их куда-то под крышу. Я уже думал об этом. По-моему, нет лучше места, чем старое здание школы на окраине городка. Соберите всех мужчин. Нам придется нести их на себе.
Я буквально на цыпочках подошел к последнему из спасенных гробов, всем телом дрожа от возбуждения. Надпись на покрытой пятнами медной табличке уже едва читалась. Не без труда я разглядел на ней имя и фамилию: Ирен Лена Кейси.
На несколько секунд я застыл в безмолвии, глядя на три слова, которые так много значили в зловещей истории убийств на мысе Талисман. Вокруг меня все еще толпились и суетились люди. Потом вечно хмурые рыбаки начали наклоняться и поднимать на плечи побитые бурей гробы.
И вскоре вдоль навсегда изменившего свой вид пляжа протянулась самая длинная и необычная процессия, какую только можно было себе представить.
У меня перед глазами все плыло. Почти бессознательно я пристроился к казавшемуся бесконечным шествию носильщиков, родственников, запоздалых плакальщиков, медленно направившихся в сторону городка.
Рядом со мной шел мужчина. Я посмотрел на него и узнал осунувшееся, усталое лицо сержанта Барнса.
Некто в толпе, склонный к мрачным церемониям, затянул похоронный псалом. Остальные подхватили, и вскоре скорбная песнь огласила все побережье.
Пришло время задать Барнсу тот самый решающий для меня вопрос. Это был риск, невероятная надежда на случайную удачу, но я уже давно решил, что необходимо смириться с любым исходом. А потому посмотрел ему прямо в глаза и сказал:
– Прошлым вечером, сержант, я вас кое о чем спросил. Вы слышали меня, но не ответили.
Он вздрогнул.
– Вы меня о чем-то спрашивали?
– Да. Были ли вы знакомы с Ирен Кейси.
Выражение, которое приняло при этом лицо Барнса, поразило меня – оно было печальным и задумчивым. Он хрипло сказал:
– Я услышал ваш вопрос вчера. Очень хорошо расслышал. Но притворился, что не понял. Видите ли, я давно взял себе за правило ни с кем не обсуждать Ирен Кейси. – Он помолчал. – Потому что когда-то я надеялся жениться на ней. Но она умерла.
Вот даже как! Стараясь говорить как можно спокойнее, я спросил:
– Как она выглядела?
– Она была хорошенькая, как с картинки. Блондинка с голубыми глазами. Настоящая красавица.
А теперь неожиданно резко я задал новый вопрос:
– Но ее портила родинка. Большая и мясистая родинка на щеке, не так ли?
– Родинка? – повторил Барнс взволнованным эхом. – Большая родинка на щеке? Нет, ничего подобного. С чего вы это взяли?
Головная часть процессии достигла окраины городка. Мне уже была видна крыша небольшого здания старой заброшенной школы. Но Барнс не сводил с меня изумленного взгляда.
– Скажите же, доктор Уэстлейк, почему вы мне задали такой странный вопрос? Почему…
– Просто так, Барнс. Мне хотелось услышать, что вы ответите. Теперь я все узнал. Спасибо.
На этом я оставил его, пройдя вперед мимо распевавших похоронную песнь людей. Во мне нарастало поразительное ощущение потаенного триумфа. Все сложилось так, как я и надеялся. Я оказался прав.
Мы дошли до школьного здания. Гилкрайст направлял носильщиков, пока один за другим все гробы не оказались внутри. Жители города большой группой теснились у двери, не желая подчиняться приказу временно разойтись. Среди них выделялись Фэншоу и Митчелл, требуя доступа к праху своих близких.
Гилкрайст, как умел, увещевал их. Он даже произнес что-то вроде речи, уговаривая каждого ступать отсюда с миром. Но его слова не помогали. Тогда он вспомнил о своей роли ответственного за здравоохранение и пустил в ход довод, в который могла бы поверить только полуграмотная кумушка. Мол, если останетесь здесь, рискуете подцепить серьезную инфекцию от контакта с мертвецами.
Это сработало магическим образом. Доктор исчез в здании школы, а люди начали разбредаться, пока у порога не остались только Барнс и вся наша группа из отеля.
Наступил момент, когда я не мог действовать дальше без официальной поддержки. Было необходимо – причем другого выхода из положения не существовало – связаться с Суини.
Но где? И как?
Я бы еще долго мучился над решением этой задачи, если б не внезапное появление самого инспектора у школы. Он пришел со стороны центра городка и встал рядом с Барнсом.
– Гилкрайст позвонил мне и попросил приехать. Сказал, что бурей окончательно смыло старый погост.
– Точно так, сэр, – ответил ему Барнс. – И гробы унесло в море. Мы всем городом собирали их. – Он кивнул в сторону двери школы. – Теперь Гилкрайст поместил их здесь в полной безопасности.
Инспектор окинул нас взглядом.
– А где сам Гилкрайст?
– Внутри здания.
Суини двинулся к двери. Я последовал за ним.
Он раздраженно оглянулся.
– В чем дело?
– Это по поводу убийств, – сказал я.
Он снисходительно улыбнулся:
– Полагаете, у вас появилась какая-то новая информация?
– И даже более того, – ответил я и не без глубочайшего чувства внутреннего удовлетворения добавил: – Мне известно, кто совершил их. Я теперь знаю об этом все. И мне кажется, вам будет интересно выслушать меня.
Эффект превзошел все мои ожидания. Каждый волосок в усиках инспектора отразил бурю овладевших им эмоций.
– Вы все знаете о… – инспектор захлебнулся словами.
– Да. Так и есть.
Суини посмотрел бешеными глазами на приблизившегося к нам Барнса.
– Вы слышали, Барнс? Уэстлейк утверждает… Он заявляет, что ему известна личность убийцы!
Лицо Барнса приобрело оттенок вареного омара.
– В самом деле?
Я уже начал уставать от тайного торжества. Пора было переходить к сути.
– И чем скорее вы меня выслушаете, Суини, тем лучше. Давайте отправимся куда-то, где сможем спокойно поговорить.
Школьная дверь открылась, и наружу вышел Гилкрайст. Суини ухватил его за руку и повторил:
– Уэстлейк… Он утверждает, что раскрыл убийства. Представьте себе, Гилкрайст!
Доктор уставился на меня, то же сделали Суини и Барнс.
Затем инспектор нерешительно спросил:
– Куда же нам лучше отправиться?
– Куда вам будет угодно, – ответил я.
Мне в самом деле было абсолютно все равно.
XXIV
Инспектор Суини, Гилкрайст, Барнс и я расположились в гостиничном кабинете Митчелла. Вечернее небо после недавней бури было серым, и в помещении царил полумрак. Я нервничал под очень скептическими взглядами нескольких пар глаз, понимая, насколько трудно будет убедить моих собеседников, что справился с решением задачи, над которой безуспешно бились официальные власти.
Суини уже сумел преодолеть изначальный шок, проявляя все возраставшее нетерпение, столь свойственное ему. Его пальцы раздраженно отбивали ритм по столу мистера Митчелла. Я собрался с мыслями, планируя наиболее эффективный способ изложения своей версии. Приходилось думать о том, как все сделать с максимальным тактом. Мое расследование оказалось обременено обещаниями, которые я дал доверившимся мне людям. К примеру, стали известны прискорбные семейные тайны Фэншоу и правда об истинных родителях Бака. Я надеялся по возможности обойти темы, не имевшие прямого отношения к убийствам.
– Отлично, Уэстлейк, – взял на себя инициативу Суини. – Вы утверждаете, что установили личность маньяка. Назовите же имя.
– Первое, что вам необходимо знать, – сказал я, – это то, что никакого маньяка не существует. Убийца – полностью душевно здоровый индивидуум.
– Душевно здоровый! – Суини бросил на Гилкрайста и Барнса взгляды, исполненные неприкрытого сарказма. – Безумец, который бродит по ночам, убивая женщин только потому, что имеют на теле родинки, рисует губной помадой круги в обвод них, играет при этом с китайскими фонарями… А доктор Уэстлейк, по всей видимости, считает это совершенно нормальными действиями умственно полноценного человека. – Он закончил свою фразу уже совершенно презрительно: – Ну, знаете ли!
– Я тоже поначалу думал, что мы имеем дело с маньяком, – сказал я. – Вам об этом известно. Мы вдвоем с Гилкрайстом соорудили очень впечатляющую конструкцию, составленную из возможных комплексов и одержимостей сумасшедшего. Боюсь, однако, что мы допустили глупейшую ошибку. Убийца подстроил умную ловушку для психиатров-дилетантов, и мы угодили в нее более чем охотно.
– И что же навело вас в итоге на мысль, что убийца не сумасшедший? – спросил инспектор с прежней язвительностью.
– Думаю, ключом к этому послужило обнаружение прошлой ночью трупа мисс Хейвуд. Маньяк, как мы к тому времени окрестили его, убивал только женщин с родинками. У мисс Хейвуд на спине он начал тоже выводить алый круг, но вот родинки там не оказалось. Что-то не совпадало, верно?
Доктор Гилкрайст сложил пухлые руки на круглых коленях, что всегда служило прелюдией к вескому высказыванию.
– Вероятно, убийца ошибочно посчитал, что у нее есть в этом месте родинка, а свою промашку обнаружил уже после преступления – родинки не нашлось. Или же, что даже более вероятно, как только он дал волю своей маниакальной склонности к убийствам, его жажда проливать кровь попросту вышла из-под контроля. Стремление лишить кого-то жизни стало сильнее остальных мотивов. И своей третьей жертвой он мог избрать уже кого угодно.
– Не исключено, – согласился я, – но выслушайте меня и скажите потом, что вы об этом думаете. Когда мы обнаружили отсутствие родинки у мисс Хейвуд, я стал размышлять в несколько ином направлении, и как только удалось отвлечься от идеи с маньяком, у меня сформировалась другая схема, которая связывала в единое целое все, что здесь происходило, включая странности, творившиеся на старом погосте, и остальное.
– Ваша версия даже дает логическое объяснение попыткам рыться в старых могилах на церковном кладбище? – удивленно спросил Суини.
– И не только это. Она затрагивает другую крупную преступную мистерию, связанную с Мысом Талисман. Меня давно интересовала история Коры Митчелл. Представлялось странным, что два столь сенсационных дела могли произойти в таком небольшом городке, как Талисман. Есть поговорка, что молния никогда не ударяет в одно и то же место дважды. И это скорее всего справедливо, поскольку я теперь уверен, что недавние убийства и арест Коры Митчелл двадцать лет назад – это удар одной и той же молнии.
Долговязый сержант Барнс, который хмуро и молча сидел в углу, чувствуя себя фигурой слишком незначительной, чтобы встревать в столь важную беседу, теперь вскинулся и насторожился.
– Арест Коры Митчелл, доктор Уэстлейк? Уж не считаете ли вы, что убийства каким-то образом связаны с ней? Она ведь попалась, и ее усадили за решетку, полностью устранив…
– Вы правы, Барнс. Кора села в тюрьму, оказалась не у дел, а теперь и вовсе мертва. Но она так же вовлечена в убийства, как если бы лично раскапывала могилы на церковном погосте.
Теперь я чувствовал, что сумел завладеть их вниманием. По-настоящему заинтриговать. Об этом могли свидетельствовать сами по себе усы Суини, заблестевшие от любопытства.
– Было бы неплохо перейти наконец к конкретным фактам, Уэстлейк. Вам так не кажется?
– Именно это я и собирался сделать. Для меня большая удача, что Барнс здесь. Это ведь он арестовал Кору Митчелл, когда она явилась в Талисман навестить отца. Детали ареста имеют для нас важнейшее значение. Он поможет мне уточнить их и поправит, если я ошибусь.
Сержант заметно приосанился.
– Конечно, док. Я могу рассказать об этом все, что пожелаете узнать.
– Хорошо. Для начала – Коре Митчелл удалось скрыться и спрятать черный бриллиант Хогана, не так ли? Думаю, здесь двух мнений быть не может. Ее мужа и их сообщника схватили сразу. Бриллиант мог быть только у Коры, а ведь его так и не нашли.
– Все правильно, – подтвердил Суини. – Черного бриллианта обнаружить не удалось до сих пор.
– Но ходили упорные слухи, – продолжал я, – что Кора имела бриллиант при себе, когда приехала в Талисман, и спрятала его где-то здесь.
– Слухи! – хмыкнул Суини. – Слухами полнится любой маленький городок, любая деревня. Они сами по себе гроша ломаного не стоят.
– Далеко не всегда. А в нашем деле они стоят как раз очень дорого. Барнс, послушайте историю ареста Коры Митчелл в родительском доме. Остановите меня, если я в чем-то заблуждаюсь.
У Барнса загорелись глаза. Он явно вернулся мыслями в те славные деньки своей жизни, когда прославился, а газетчики проходу ему не давали ни днем, ни ночью.
– Насколько я понимаю, Кора проникла в дом отца через черный ход с заднего двора. И первый, кого она увидела, оказался ее собственный брат.
– Точно так, – вставил слово Барнс. – Митчелл находился там вместе с Суини, участвуя в организации ловушки. Он позволил дать от своего имени объявление с просьбой к Коре приехать домой к умиравшему отцу. И Митчелл оказался в кухне, когда она пробралась в дом. Он вместе с одним полицейским прятался там в кладовке. Я видел все собственными глазами.
– Тогда не лучше ли будет вам самому в точности рассказать, как развивались события?
Барнс бросил робкий взгляд в сторону Суини, и тот кивком разрешил низшему чину оставаться в центре внимания.
– Стало быть, вот как оно было, док. Кора проникает в дом, и ей навстречу выходит Митчелл. Отношения между ними, прямо скажем, сложились не лучшие. Вам это известно. Он знать ее не хотел, не желал даже считать своей сестрой. Она появляется вся взволнованная и напряженная. Сразу справляется об отце. Митчелл рубит ей правду-матку, что папаша уже умер, его два дня как нет в живых, а сейчас он в гробу лежит наверху. Кора просто обезумела, услышав такое. Она бросилась к лестнице с криком, что должна увидеть отца. Митчелл бежит вслед, хватается за нее и тоже орет: не позволю осквернять тело покойника. Она не достойна прикасаться к нему – к живому или к мертвому. Между ними началась настоящая борьба. Тут и появился я. Выскочил из своего укрытия и через две секунды уже надел на нее наручники. Приковал к себе одну ее руку, а второй полицейский сделал то же самое с другой. Мы не оставили ей ни шанса сбежать.
– Очень профессионально, – сказал я. – Но после того, как ее взяли, Кора продолжала упрашивать вас разрешить попрощаться с телом отца. Вы знали ее еще ребенком, вам было Кору немного жаль. Она оказалась прочно закована в наручники и не могла совершить побег. И потому, вопреки возражениям брата, вы позволили ей подняться наверх и взглянуть на тело покойного отца. Верно?
На лице Барнса появилось несколько растерянное выражение, словно его вдруг стало волновать, зачем мне понадобились такие подробности.
– Конечно. Я решил, что можно проявить к ней немного гуманности. Она держалась с достоинством и все такое. Митчелл, понятное дело, пришел в бешенство, но только он всегда раздувал из мухи слона. И я сказал: о’кей. Мы все поднялись на второй этаж. Кора между нами двумя в наручниках и Митчелл.
– А когда вы поднялись наверх, там у гроба старика Митчелла как раз возился похоронных дел мастер, занимаясь тем, чем ему и положено, верно? А мастером был известный нам всем мистер Ашер.
– Ашер? – вдруг резко переспросил Гилкрайст.
– Да, точно. Ашер там присутствовал, – подтвердил Барнс. – Но стоило Коре увидеть гроб и все прочее, как она стала умолять снять с нее ненадолго наручники. Ей невыносимо было прощаться с отцом в «браслетах» и с двумя копами по бокам. Так она выразилась. А раз уж я ей немного сочувствовал, то решил, что большого вреда не будет. И снял наручники. Ведь ни я, ни второй полицейский, ни Митчелл, ни Ашер комнату не покидали. Мы встали как бы уважительно вокруг и позволили ей подойти к гробу.
Я пристально посмотрел на него.
– Надеюсь, вы не сводили с нее глаз?
– Само собой, а то как же! Это получилось очень трогательно, доложу я вам. Она сначала просто стояла у гроба и молчала. А потом вдруг наклонилась и поцеловала старика. Все вместе не заняло и минуты. Затем она вернулась к нам. Очень бледная и серьезная. Так ни слова и не вымолвила. Только протянула руки, чтобы снова надели наручники. Мы ее опять сковали и увезли к себе в участок. Так закончилась история Коры.
– А сразу после этого крышка гроба старого Митчелла была забита. Позже его отвезли на погост при старой церкви и похоронили. – Я повернулся к Суини: – Вот и вся картина. Выглядит не слишком сложно, правда? Я попросил вас допустить тот факт, что бриллиант был у Коры по прибытии в Талисман. Но камня точно не оказалось при ней, когда ее доставили в полицейский участок. Где она могла его спрятать? Есть только одна вероятность, не так ли? На Коре были наручники все время, за исключением кратких секунд, когда она находилась рядом с гробом, склонилась и поцеловала мертвого отца. Барнс до того момента не обыскивал ее. А потому она легко смогла уронить драгоценность внутрь гроба. Проще простого.
У Суини округлились глаза.
– Внутрь гроба?
– Именно. Даже если бы полиция обыскала весь дом, перевернув его сверху донизу, она все же не решилась бы потревожить прах покойника, проявляя к нему должное уважение. Полицейские не стали бы рыться в гробу. А уже на следующее утро старик Митчелл был погребен на старом кладбище. Кора получила пожизненный срок. Но если бы она не умерла в тюрьме, ее рано или поздно выпустили бы досрочно за примерное поведение или по амнистии. Оказавшись на свободе, она сумела бы извлечь бриллиант из гроба и прожить в роскоши до конца дней своих. Сомневаюсь, чтобы ее привязанность к отцу доходила до таких крайностей, как она это изобразила. Но Кора разыграла из себя любящую дочь до конца, чтобы вызвать сочувствие Барнса и воспользоваться гробом старого Митчелла как сейфом для бриллианта.
Я сделал паузу, а потом продолжал:
– Вот что произошло, по моему мнению. Здесь и таится ключ к раскрытию всех таинственных событий на мысе Талисман. Знаменитый черный бриллиант Хогана мирно пролежал в могиле старика Митчелла все последние двадцать лет.
Я понимал, насколько невероятно это звучало – бесценная драгоценность в гробу старого моряка. Но это стало достойным финалом преступной карьеры Коры Митчелл, наполненной театральными эффектами, – она должна была завершиться на высокой драматической ноте. И, прервав бурное обсуждение, начавшееся между моими собеседниками, я поспешил повести свой рассказ дальше:
– К такому выводу я пришел после посещения сегодня днем женской тюрьмы в Халинге. Должен признать, что прежде не уделял особого внимания фигуре Коры Митчелл. И отправился туда по совершенно иной причине. Я рассчитывал добыть там информацию о мисс Хейвуд.
– Мисс Хейвуд! – воскликнул Суини, ухватившись за знакомое имя. – С какой стати вы наводили справки о ней в исправительной колонии?
Я мог бы мгновенно снять все его вопросы, приведя очень веские причины, заставившие меня подозревать претенциозную светскую любительницу писать акварели, но в таком случае неизбежно пришлось бы разгласить детали деликатного свойства. И потому мне прошлось просто сказать:
– Ее личность сразу привлекла мой интерес. Мне скоро стало ясно, что она не та, за кого себя выдает, но я не был уверен, почему. И здесь мне помог Гилкрайст.
– Я вам помог? – недоуменно воскликнул доктор.
– Только лишь косвенно. Помните, как позавчера вы с детьми подошли ко мне на пляже? Я тогда находился в обществе мисс Хейвуд, и она поторопилась скрыться, заметив ваше приближение.
– Да, я припоминаю этот эпизод.
– Я понял, что она вас хорошо знает, но стремится остаться неузнанной. А поскольку вы являетесь медицинским консультантом в женской тюрьме, мне пришла в голову мысль, что она – из числа бывших заключенных Халинга. Это объяснило бы ее нежелание встречаться с вами. Мною двигало лишь предчувствие, но оно оказалось верным. Начальница тюрьмы по моему описанию мгновенно поняла, о ком идет речь, опознав одну из самых колоритных узниц, которую звали Лена Дарнелл.
– Лена Дарнелл! – У Гилкрайста буквально отвисла челюсть. – Но мне хорошо знакома эта фамилия. Уверен, я… да, конечно же! Но у мисс Хейвуд не было ничего общего с Леной Дарнелл. Волосы Лены поседели и… и только, если…
– Вы совершенно правы. Потому и не узнали ее, ведь она покрасила волосы, сменила прическу и сделала подтяжку кожи лица.
Суини теперь демонстрировал искреннюю заинтересованность. Как и Барнс. Только Гилкрайст все еще выглядел так, словно у него в голове все перемешалось. Он сделал круг по комнате, а потом сказал:
– Боже милостивый, Уэстлейк! Теперь я понимаю, о чем речь… Лена Дарнелл. Я же отлично ее помню. Она была сокамерницей Коры Митчелл.
– И это тоже верно. Но не простой сокамерницей. Когда Кора лежала при смерти, она бредила. И непрерывно бормотала о черном бриллианте и гробе своего отца. Лена была преданной подругой. Она добилась разрешения провести с Корой ее последнюю ночь. – Я повернулся к Суини: – Понимаете, к чему клоню, инспектор? В бреду Кора Митчелл выдала секрет спрятанного черного бриллианта. А такие, как Лена, не упускают подобных возможностей. Всего через две недели она выходила на свободу. У нее появился шанс сорвать действительно большой куш.
Я постепенно перешел к кульминации своего повествования.
– Разумеется, Лена Дарнелл отнюдь не страдала отсутствием сообразительности. Она знала, что Гилкрайст живет здесь, в Мысе Талисман, и понимала, чем ей грозило опознание врачом. Поэтому, как только она покинула стены тюрьмы, сделала себе пластическую операцию, покрасила волосы и взяла новую претенциозную фамилию мисс Хейвуд. После чего поселилась в «Талисман-инн» под видом респектабельной аристократки и художницы. Но в ее изворотливом уме все это время жила только одна идея. Она приехала сюда, чтобы раскопать могилу старого мистера Митчелла и добыть для себя черный бриллиант Хогана.
Теперь общее внимание оказалось неотрывно приковано ко мне.
– Лена Дарнелл, – продолжал я, – обладала талантом незаурядной актрисы. Ей удалось всех в отеле обвести вокруг пальца. Но все сложилось не так гладко, как она рассчитывала. Понимаете, ни Кора Митчелл, ни сама Лена не подозревали, что три года назад буря смыла надгробные камни с края церковного погоста, который располагается со стороны моря. Таким образом, Лена Дарнелл знала, что могила Митчелла находится где-то там, но больше ей не было известно ничего. А Гилкрайст как начальник местного отдела здравоохранения оказался чуть ли не единственным человеком, который располагал сведениями, где в точности находится каждая из могил. Но вместе с тем Гилкрайст был последним человеком, к которому она осмелилась бы обратиться за информацией. Впрочем, ее утешал сам по себе факт, что она находится в нужном месте.
Суини где-то нашел сигарету и делал затяжку за затяжкой.
– Все это звучит дико, Уэстлейк, но не могу не признать, вписывается в общую картину. Значит, человеком, которому вы с дочерью помешали в ту самую первую ночь на погосте, была мисс Хейвуд, рывшаяся в поисках могилы Митчелла?
– Да. Какими-то окольными путями ей удалось установить приблизительное расположение захоронения. Быть может, она сумела вытянуть какие-то сведения из самого Митчелла. И решила, что у нее нет другого выхода, кроме как вести раскопки, пока не попадется та самая могила. Однако в ту ночь Дарнелл лишь осквернила захоронение Ирен Кейси. Вполне вероятно, что копать она начала еще несколькими ночами ранее. Ведь Барнс рассказывал о женщине из городка, которую напугала серая призрачная фигура на погосте. Я не зря подчеркивал, насколько умна была Лена Дарнелл. Она намеренно надевала длинные мешковатые серые платья, не случайно пользовалась китайским фонарем для подсветки, чтобы придать всему со стороны пугающий мистический вид. Это была мера предосторожности. Она знала, насколько суеверны жители городка. Даже если бы ее заметили на кладбище ночью, то решили бы, что встретили привидение, и поспешили сбежать, предоставив женщине спокойно заниматься своим делом.
– Кстати, о китайских фонарях, – заметил Суини. – Вы ведь не станете утверждать, что и рядом с трупами их оставляла мисс Хейвуд?
– О, это нечто совсем другое. Я дойду до китайских фонарей. А пока мы с вами еще не расстались с Леной Дарнелл, разрывающей могилы на погосте. Выкапывать из земли гробы, конечно, не самый легкий труд, но ведь Лена Дарнелл провела значительную часть своей жизни в тюрьмах, а заключенным, как мы все знаем, порой просто необходимы крепкие мускулы. Итак, мисс Хейвуд ошиблась могилой в ночь первого убийства. Думаю, женщину сильно перепугало известие о смерти Нелли Вуд. Но время подгоняло. В любой день Гилкрайст или кто-нибудь другой мог узнать ее. Требовалось действовать как можно быстрее. Произошло убийство или не произошло, задача оставалась прежней. И уже следующей ночью она снова взялась за дело.
Я предпочел не упоминать, что обманным путем она уговорила Бака помочь себе.
– Теперь мисс Хейвуд оказалась ближе к цели, но не более того: ей попалась могила старого мистера Фэншоу. Едва она начала копать, Фэншоу – постоялец отеля – случайно проходил мимо и спугнул ее. Последнюю попытку женщина предприняла вчерашней ночью, – продолжал я. – Теперь она нашла нужное захоронение, и драгоценный приз оказался практически у нее в руках. Но мисс Хейвуд совсем немного опоздала. В тот момент, когда она уже основательно покопалась в земле в лихорадочной спешке добраться до черного бриллианта, ее… – я сделал паузу, – настиг убийца с мыса Талисман и разделался с ней.
– Хорошо, Уэстлейк. – В голосе Суини уже отсутствовали саркастические нотки. – Допустим, вы напали на верный след. Вероятно, именно к столь безумной цели и стремилась мисс Хейвуд. Но какое отношение все это имеет к убийствам?
– Да, – не удержался от замечания и Гилкрайст. – Нелли Вуд и Мэгги Хиллман оказались убиты. Они точно ничего не знали ни о каком черном бриллианте и прочих кладбищенских делах. Вы хотите сказать, что мисс Хейвуд оказалась случайной жертвой? Одна среди ночи рыла яму на кладбище, оказавшись совершенно беззащитной, а маньяк…
– Бывшая заключенная, разрывающая захоронение в поисках похищенного сокровища, попадается под руку маньяку, ищущему очередную жертву? Слишком невероятно, чтобы оказаться правдой, не так ли? В подобную случайность сложно поверить. – Я улыбнулся, глядя на задумчивое лицо Гилкрайста. – Нет. Я придерживаюсь совершенно иной версии. Связь между этими двумя событиями отнюдь не случайна. Понимаете, Лена Дарнелл прекрасно понимала, что время работает против нее. Она знала, что ей угрожает. И в итоге была убита.
Я намеренно сделал паузу и поочередно посмотрел на каждого из своих слушателей, замерших в напряженном ожидании.
Читать бесплатно другие книги:
