Дотянуться до звезды, или Птица счастья в руке Тарасевич Ольга

Еще пощечина, потом удар в живот.

Как больно…

Нет, надо сматываться. Не до объяснений.

Я ловко присела, освободилась от рук Игоря и рванула в туалет.

Закрыть защелку.

Звонить охраннику, срочно.

Надеюсь, здесь прочные двери – доска ходит ходуном.

Что с ним, господи, господи, как мне страшно. И ведь это Игорь, которого я так люблю…

Мне даже не понадобилось ничего объяснять Саше. В тот момент, когда он ответил на звонок, Грановский опять заорал:

– Где мой «Порш», я тебя спрашиваю!

– Прячься. Скоро буду, – отчеканил Саша и повесил трубку.

Наверное, он находился где-то совсем поблизости от дома олигарха. Буквально через несколько минут я услышала, как открывается входная дверь.

– Где моя машина?

Звуки борьбы, крики Игоря. Странный запах резкий, медицинский…

Когда все стихло, я отщелкнула замок и осторожно выглянула в коридор. На входе в спальню Игоря стоял высокий мужчина в белом халате. Я подошла поближе, кашлянула – мужчина посторонился, дал мне пройти.

Я увидела еще одного врача – он ставил Игорю капельницу. Саша, с совершенно невозмутимым лицом, по-хозяйски обшаривал тумбочку возле постели. Услышав мои шаги, охранник обернулся:

– Где шеф был до того, как это началось?

– В кабинете. Игорь закрылся там с утра пораньше и просил, чтобы я его не беспокоила. А что с Игорем?

– Ты что, правда не понимаешь?! – Охранник обогнул постель, на которой распластался бледный, с закрытыми глазами и еле дышащий Грановский. И процедил сквозь зубы: – Да ладно тебе! Хватит дурочку из себя строить.

– Я никого и ничего не строю. Я не строитель!

– Ты как будто не из Москвы, а из какого-нибудь колхоза!

– Сам ты из колхоза! И вообще, неважно откуда ты пришел, важно куда ты добрался!

– Не умничай!

– Блин, Саша, в чем дело?! – на повышенных тонах поинтересовалась я, и врач укоризненно на меня посмотрел.

– Дело в наркоте. Уже давно. Он прошел курс лечения, но бывают срывы. Похоже, в кабинете у него была нычка. Кокаин спрятать проще простого… Он всегда на наркотик буйно реагировал. А когда после лечения вот такие срывы – вообще все громит…

Охранник, проводив врачей (я так поняла, что это были какие-то специальные медики, которых Саша давно знал), отправился в кабинет. А я смотрела на бледного спящего Игоря, и мое сердце заходилось от любви и тревоги.

Наверное, в тот самый момент я поняла, что очень сильно изменилась. И что любовь – это отдавать и прощать, все-все, с радостью, ничего не требуя взамен.

Я простила, что Грановский поднял на меня руку. И я была готова из шкуры вон выпрыгнуть, чтобы хоть как-то облегчить его страдания. Очень хотелось заботиться о нем, ухаживать. Видеть счастье в любимых глазах…

– Маша, хорошая ты девчонка, – простонал Игорь, должно быть почувствовав, как я поправляю ему одеяло.

Я собиралась сказать, что мой милый – тоже потрясающий человек, и вместе мы обязательно справимся со всеми проблемами. Но Игорь продолжил:

– Классная ты девчонка, но как-то подзадержалась уже возле меня. Я начинаю привыкать к тебе. А это неправильно.

Я растерянно захлопала глазами. Но ведь он говорил, что любит меня. А если люди любят друг друга – то, естественно, хотят быть вместе.

– Мне что… уйти?

– Не теперь. Но уже скоро. Вот еще немного потусуемся – и я найду нового сексуального партнера.

– Но почему? А как же любовь?

– Маш, ты такая смешная. Нет никакой любви. Любовь – это просто колоссальный маркетинговый стимул. Ты представь, как упали бы продажи, если бы люди поняли, что любви нет. Все бы обанкротились – производители и женских духов, и мужской одежды.

– Но ведь ты же говорил, что любишь меня…

– Маша, так принято. Не цепляйся к словам.

Я понимала, что зря затеяла этот разговор.

И что, скорее всего, Грановский до сих пор не в себе. Но внутри меня уже начинала звенеть истерика, и я не могла ее сдерживать. И еще я почему-то отчетливо понимала, что, несмотря на свое состояние, именно в этот момент олигарх искренен, как никогда. И что он действительно подумывает о том, как бы половчее выставить меня за дверь.

– Игорь, я люблю тебя. Я чувствую любовь.

– Ты это придумала.

– Я хочу жить с тобой. Это я тоже придумала?

– А зачем тебе со мной жить?

– Чтобы заботиться о тебе. Готовить тебе еду. Делать то, что ты хочешь. Любоваться тобой – ты очень красивый, я могу смотреть на твое лицо до бесконечности. Разве это плохо, когда о тебе заботятся?

– Наверное, нет. Но я не хочу ни с кем жить. По крайней мере постоянно.

– Почему?

– Потому что первые две недели вы еще ведете себя прилично. А потом садитесь на голову. Я уже знаю, что начнется, если только я разрешу тебе остаться. Ты будешь все время звонить мне на мобилу и задавать какие-то дурацкие вопросы. Вроде того, где я сейчас и когда приду домой.

– Я могу поклясться, что никогда не буду тебе звонить!

– Тогда, – Игорь недовольно нахмурился, – ты будешь писать мне эсэмэски. И все время меня контролировать…

– Ладно, милый, – я улыбнулась резиновыми губами, – успокойся. Все будет так, как ты захочешь.

Опять этот взгляд – чистый и наивный, ребенка, уверенного в своей правоте.

Я смотрю на лицо Грановского – оно расслаблено, но морщины уже начинают плести на нем едва заметную паутину – и никак не могу понять, как может такой взрослый человек быть таким странным и нелогичным. Я не понимаю, почему я так сильно его люблю. Только одно знаю – вся моя жизнь теперь заключается в этом мужчине…

– Вот это да! Какие хоромы! А зимний сад здесь есть? А бассейн? И теннисные корты тоже?

Я выполняю просьбу Игоря – показываю подруге соседа Грановского по Рублевке загородный дом и все время ловлю себя на мысли, что мне нечего ответить на вопросы девушки. Хотя мы провели здесь с Игорем уже почти неделю, я толком так и не разобралась в многочисленных комнатах и коридорах. Меня настолько увлекли заботы о Грановском, что я даже удивилась, когда вчера слева, со стороны соседнего дома, напоминающего гибрид замка и храма (вытянутая форма, массивные колонны перед фасадом, но почему-то синие купола над боковыми башенками) стала раздаваться громкая музыка. А сегодня Игорь привел эту девицу, сказал, что ее зовут Мила, и попросил провести экскурсию. Мне же казалось, что мы с любимым остались одни на целом свете и других людей просто не существует в природе…

И вот я брожу в компании стильной темноволосой девушки по особняку, открываю для себя дом (надо же, раньше я и не замечала, какой изысканный здесь интерьер. Впрочем, что я вообще замечала в последнее время, кроме моего любимого?), но сердце ноет от тревоги.

Игорь сейчас пошел к соседу. Надеюсь, тот не предложит ему наркотики? К Грановскому до сих пор приезжают врачи. Первые два дня после того припадка ему было совсем худо – его тошнило, пот лился градом. Только бы теперь он удержался, не вздумал снова употреблять эту гадость…

– Маш, что-то ты здесь ничего не знаешь, – заявила Мила, когда мы добрались до летней террасы, на которой стояла легкая красивая плетеная мебель. – Так нельзя! Если ты хочешь подольше поработать любовницей олигарха, надо научиться угадывать его любой каприз, все подавать-приносить раньше, чем об этом догадается прислуга. А ты – прямо как не от мира сего.

Невероятно – она отыскала какую-то кнопку, о существовании которой я лично даже не подозревала, нажала ее, и буквально через полминуты рядом с нами появилась симпатичная горничная. Царственным жестом заказав два мартини, Мила уселась на стул, закинула ногу на ногу и внимательно на меня посмотрела.

– Ну, рассказывай, как тебе с твоим живется. Бьет? Не обращай внимания, здесь это норма. Они все психопаты и импотенты. Им по лицу девушке надавать – в порядке вещей. Сильно тебе достается?

Я отрицательно покачала головой. Мне не очень нравилась эта девица, и поэтому делиться с ней подробностями своей жизни мне не хотелось.

– Не ври, не ври. Я же вижу, синяк тональным кремом замазан. Значит, бьет, но не сильно. Ну, это он пока сдерживается, они поначалу все руки не распускают. А теперь мой меня иногда так отделает – встать не могу. В любой работе есть свои минусы.

– Работе? Почему ты все время говоришь об отношениях – «работа»?

Мила достала из небольшой сумочки пачку сигарет, щелкнула золотой зажигалкой. И, выпустив колечко дыма, заметила:

– Потому что это и есть работа. Богатые мальчики нас нанимают за внешние данные для выполнения постельно-представительских функций.

Здесь все девчонки это понимают. Мы работаем. Нам платят зарплату. Нормальные отношения нанимателя и подчиненной.

– Бред какой! Не знаю, как ты относишься к своему мужчине, а я люблю Игоря, – невольно вырвалось у меня.

– Любишь? А за что? Он же тебя бьет. Групповуху уже устраивали? Вижу, было дело. Да не бледней ты так, не ты первая, не ты последняя. Мой постоянно любит шлюх снять, в сауне попариться, а потом мы ему сосем по очереди. Это не любовь, а работа. Часто неприятная. И требующая большого напряжения. Надо ведь успеть как следует выдоить спонсора, пока он не решил найти новый кусок мяса.

– Зачем ты мне все это говоришь?!

Мила дождалась, пока появившаяся горничная снимет с подноса два бокала с белым мартини, затушила сигарету и пожала плечами:

– Я же о тебе забочусь! Я со своим работаю уже год. У Грановского за это время постоянных подруг штук семь-восемь поменялось, на шлюшек здесь принято не обращать внимания в принципе. Я просто хочу объяснить тебе, что у тебя мало времени. И посоветовать, чтобы ты бабки, которые он тебе дает, не все на шмотки спускала. Лучше откладывай – на образование или на стартовый капитал для открытия бизнеса. Вот я на институт коплю. Выучусь, дело свое открою, потом разбогатею. Меня мой бьет или долбит – а я представляю, что лет через десять и у меня будет такой замок, а в нем пацаны для секса, и я над ними точно так же буду издеваться. Вот прямо так себе и представляю: заведу большую плетку и буду мужиков по задницам хлестать. Круто?

– То есть ты в конечном итоге хочешь заработать денег для того, чтобы получить возможность издеваться?

Мила утвердительно кивнула:

– Конечно. Я страдала – пусть и мужики потом помучаются. А по-другому быстро бабок девчонке не слупить. Только через кобеля. Да ты и сама это понимаешь.

– Я люблю Грановского.

– Тогда ты бедная и глупая. Любить чудовище – это очень мучительно. А нормальных мужиков среди олигархов нет. Наверное, пока бабок насобираешь – полным дерьмом станешь. Как твой, как мой, как все они.

Девушка так это интонационно выделила, с пугающей уверенностью: НОРМАЛЬНЫХ МУЖИКОВ СРЕДИ ОЛИГАРХОВ НЕТ!

У меня было желание объяснить Миле, что Игорь – совершенно другой человек. Да, с ним бывает непросто. Мягко говоря, у него есть странности. Очень часто он делает мне больно. Но я все равно надеюсь, что со временем у нас получится притереться друг к другу. Я даже открыла рот, чтобы выпалить все это. Однако соседка уже пустилась в рассуждения:

– Если честно, то дом этот я уже сто раз видела. Думаю, Грановский меня для других целей прислал. Он хочет, чтобы мы с тобой познакомились, нашли общий язык. Ну а потом устроили бы им лесбийское шоу. Знаешь, это в принципе и неплохо. Не так противно, как групповуха. Все равно с несколькими мужиками спать паскудно. Девушка нежнее, не сделает больно.

– Мила, да ты с ума сошла!

– Не я, а мужики. Ведь так уже было несколько раз. Мне тоже вначале противно было. Да привыкнешь ты, посмотришь. Ты поверь моему опыту, с девушкой не так больно, как с мужиками, которые тебя во все отверстия имеют.

– Нет, Игорь не такой. Ты бы видела, как у него все в квартире устроено. Там икон столько!

– Машка, ты как с луны свалилась. У моего тоже иконами все заставлено. Крест до пуза тяжеленный болтается. Денег он на храм дает немерено. Наверное, они думают, что теперь у всевышнего для них на все скидки и хорошие бонусы и можно делать извращение нормой жизни. Впрочем, никто ведь к олигархам в любовницы идти не заставляет. Только из желающих попасть на наши места очередь можно выстроить. Не хотят девочки жить с обычными средненькими мужчинками, которые ни шубку не купят, ни на курорт не свозят. Отдашь такому козлу свои лучшие годы – а он потом все равно сбежит, оставит с детьми и без денег. Так что, как мне кажется, лучше немного потерпеть – зато жить в шоколаде и своего добиться. А еще…

Про «еще» Мила не договорила. Прищурила темные глаза, потом резко встала, пошла к окну. И махнула мне рукой:

– Машка, давай сюда скорее. Тут за мужиком твоим охота идет конкретная!

У меня в груди все похолодело.

– Что с Игорем? – заорала я и, перевернув бокал с мартини, помчалась к Миле.

Но Игоря на участке не было. На дорожке, возле куста роз, стояла девчонка. Она мне показалась совсем молоденькой – лет пятнадцати. Сопля, короче говоря. Но это я поняла уже потом. А первые секунды глаз не могла отвести от ее живота, огромного. Я не очень разбираюсь в сроках беременности. Но мне показалось, что этой девчонке вот-вот пора в роддом. Она – худая малолетка с вытаращенными глазами – и тугое пузо – вместе как-то совершенно не монтировались. Таким соплюшкам еще надо в школу ходить, а не готовиться стать матерью.

– Кто тебя сюда провел? – холодно поинтересовалась Мила. – Кто, я тебя спрашиваю? Хорошо, молчи. Вся прислуга будет уволена.

– Не прислуга. Они ни при чем.

– Тогда кто?

– Я сама… сегодня воду привозили для кулеров… я в фургончике пряталась. Я часто так делала раньше. Просто Грановского застать не удавалось. А теперь вот повезло, я поняла, что он приехал. Мотоцикл возле гаража стоит. Телефона Игоря у меня не было никогда, был номер Саши. А он сказал, чтобы я его не беспокоила. В московскую квартиру не прорвешься. Пришлось тут пытаться подкараулить.

Мила вопросительно подняла бровь, и я кивнула. Сегодня утром я действительно видела, как во двор заезжала машина и рабочий выносил большие емкости с водой.

– Что надо? – продолжила допрос соседка, пока я пялилась на живот девчонки. – Пузо от Игоря? Дотерпела до родов, сейчас капусту будешь лупить?

Девчонка всхлипнула:

– А что еще делать. Я не сразу поняла, что беременна, потом мамка сказала – рожай, вырастим. А как ребенка на мамкину зарплату растить, нам самим только на молоко и макароны хватает. Девочки, вы меня не выгоняйте. Я уже несколько месяцев пытаюсь Игоря выщемить.

– Деточка, вали отсюда. Чует мое сердце – плохо будет. Я тебе по-дружески советую, правда.

Я решила вмешаться:

– Мила, ну что ты говоришь такое? У Игоря денег – полстраны детей вырастить хватит. Тем более залететь от него проще простого. Он презервативом не пользуется. Сколько девчонок так залетает – понадеются на мужчину, а потом вот такой сюрприз…

– Просто вы, девчонки, ничего не знаете, – вздохнула Мила.

– Чего мы не знаем? – в один голос с беременной девушкой поинтересовалась я.

– Мне кажется, Грановский детей ненавидит. Мне мой как-то рассказывал… Ой, нет! Поздно…

По дорожке быстро шел Игорь. Наверное, сначала он не видел нас, высунувшихся в окно террасы, девчонку, стоявшую рядом, – куст роз ограничивал обзор. Я невольно залюбовалась его лицом – энергичный взгляд, легкая полуулыбка, какой он все-таки у меня красивый, самый лучший. А потом черты его окаменели.

Презрительно суживаются глаза. Поджимаются губы.

Игорь подошел к беременной девчонке и брезгливо взял ее двумя пальцами за подбородок.

Невозможно разобрать, что он говорит. Видно только, что беременная девушка вздрагивает от его слов, как от ударов, мелко трясет головой и то и дело смахивает слезы.

– Я не хочу детей! – вдруг начинает орать Грановский и толкает девчонку. – Я не хочу никаких дурацких детей!

Наверное, от ужаса и страха за эту пигалицу (только бы она не шлепнулась с таким пузищем, там же маленький) я начинаю видеть все как в замедленной съемке.

По сантиметру девчонка медленно-медленно приближается к кусту роз. Мой небеременный живот невольно весь напрягается от предчувствия удара. Потом я наконец догадываюсь выпрыгнуть в окно. Мне кажется, я еще успею схватить девушку за шиворот, сделать так, чтобы она не полетела животиком на колючие кусты и камни. Но она все же падает и кричит от боли. Последнее, что я успеваю увидеть, – это безумный взгляд Игоря и его кулак, стремительно приближающийся к моему лицу…

– Машка, поешь, а? Ты же от голода умрешь. Маш, так нельзя, он недостоин твоих страданий! Ешь давай! – Катя отломила вилкой кусок котлеты и поднесла его прямо к моему рту. – Ешь, кому говорю!

Чтобы не расстраивать подругу, я послушно открыла рот и стала вяло жевать.

Аппетита не было.

Ничего не было, кроме одного желания – сдохнуть.

Хотя, когда я сбегала от Игоря, мной владела безумная эйфория. От счастья я чуть не прыгала и так гордилась своей сообразительностью и силой воли.

После того, как он избил меня и беременную девушку (подозреваю, у нее начались преждевременные роды, потому что, даже когда меня унесли в дом, я слышала ее жуткие отчаянные вопли – от простой боли, наверное, так кричать невозможно), я твердо решила: эти издевательства дальше продолжаться не будут. Надо расстаться с Грановским и забыть весь этот лицемерный кошмар, составляющий наши отношения, как дурной сон. Но я боялась сказать об этом Игорю напрямую, опасалась, что он меня не отпустит и станет еще больше ограничивать мою свободу. После произошедшего Грановский выглядел таким расстроенным! Он без конца извинялся, не отходил от моей постели, послал водителя за моими любимыми пирожными. И я приняла решение потерпеть и сделать вид, что я простила своего любовника и что не произошло ничего экстраординарного. Я постоянно уверяла Грановского в своей любви, восторгалась его домом, машинами, мотоциклами, друзьями. Твердила, что мечтаю навсегда остаться на Рублевке. Утомленный моими восторгами, Игорь, как я и предполагала, вернулся в Москву. Чувствуется, он явно придерживался принципа: послушай, что скажет женщина, и сделай наоборот. Впрочем, в тот момент личность Грановского уже была мне глубоко омерзительна. И даже не столько из-за того, что он поднял на меня руку. Но как можно было так поступать с матерью своего ребенка! Как можно было обижать маленькое беззащитное существо, в котором течет твоя кровь! Потом Игорь меня уверял, что не имеет к этой беременности никакого отношения и девчонку в глаза не видел, пока она не нарисовалась на Рублевке. Но я же не идиотка! Я с ней разговаривала! И по ее словам поняла, что у Грановского действительно был с ней роман! А при современном уровне развития медицины установить отцовство не проблема, так что я уверена, если бы та девушка сомневалась в том, кто отец ребенка, не стала бы она говорить Грановскому про беременность. Олигархи – люди жесткие и недоверчивые, на таких где сядешь, там и слезешь. Ужасная история! После нее я поняла, что Игорь – лицемерное чудовище и я не желаю иметь с ним ничего общего. Но он психопат, и для того, чтобы безопасно разорвать отношения, мне следует до поры до времени не ставить его в известность о своих планах.

Несколько дней в московской квартире я, фальшиво улыбаясь, продолжала ломать комедию: готовила еду, делала Игорю массаж, послушно лежала на диванчике рядом с ним, когда тот пялился на свои дурацкие спортивные машины, ревущие в телевизоре. Грановский, похоже, что-то чувствовал – он был более внимательным, чем обычно, часто я ловила на себе его изучающий взгляд, он стал проявлять инициативу в сексе (как обычно, вялом и консервативном), а ведь раньше это я всегда затаскивала его в постель.

Но наконец я почувствовала: пора. И действительно, когда я спросила у Игоря разрешения выйти на улицу пофотографировать скверик, разбитый на территории жилого комплекса, Грановский и не думал возражать. Прихватив с собой фотоаппарат (украшений и одежды не жалко, пусть задушится! Мне вообще ничего не надо от этого маньяка! А фотик я все-таки возьму с собой – потому что мой фотоаппарат Грановский разбил), я бросилась наутек.

Тогда казалось – предусмотрено все, каждая мелочь. Накануне я созвонилась с Катериной, объяснила ей ситуацию. Она с радостью согласилась приютить меня у себя. Я опасалась, что, если я вернусь домой, меня сможет разыскать охранник, знающий мой домашний адрес, и приволочь обратно к жестокому олигарху. Я спряталась у Катьки, отключила мобильник, но…

Прошла уже неделя, проведенная без Игоря. Я страдала каждую ее секунду.

Причем умом я понимала: мне не о чем сожалеть, радоваться надо, что успешно выпуталась из этого переплета. Он плохой человек, не очень умелый любовник. И вообще – он тупой и ограниченный! Не знаю, как Грановский заработал свои миллионы. За то время, которое мы провели вместе, я видела, что его интерес вызывают только спортивные автомобили. Блин, никогда бы не подумала, что у олигархов уровень интеллекта – как у ребенка в песочнице! В машинки поиграть – вот оно, счастье, и больше ничего не нужно.

Я все понимала.

Но каждое мгновение, в котором не было тела и голоса Игоря, давалось мне невероятно мучительно.

Никогда бы не подумала, что бывают настолько сильные душевные страдания. Оказывается, за те несколько недель, которые мы провели вместе, Игорь стал для меня всем.

Жить без него не получалось.

Я не признавалась Катерине, потому что мне было стыдно, но… Каждый раз, когда подруга уходила из дома, я звонила то Саше, то Игорю. Грановский ответил на мой звонок один-единственный раз. Сухо сказал:

– Ты все сама решила. Ты сделала свой выбор. Не звони мне больше никогда. Я тебе не мальчик!

– Игорь, я хочу вернуться, я умираю без тебя! – закричала я раздающимся в динамике гудкам.

Охранник был ничуть не ласковее своего начальника. Саша заявил, что у Игоря Николаевича уже появился новый сексуальный партнер, и он просит меня больше его не беспокоить.

В общем, смысла в моем проживании у Катерины уже особого не было. Меня не просто не искали – мне запретили возвращаться назад. А ведь я, проклиная себя за слабость, побежала бы обратно к Игорю. Не к его деньгам, нет. К нему – жестокому, употребляющему наркотики, поднимающему на меня руку, замкнутому, не особо искусному в постели. Зачем мне такое счастье – хоть убейте, не знаю. А только иначе, как оказалось, я не могу. Жизнь без Игоря – не жизнь.

Из моей памяти, как из кинофильма, словно старательно вырезали те кадры, где Грановский вел себя как свинья. Там остались только розы, сияющие от счастья глаза, чувственные поцелуи, признания в любви. Я находила действиям Игоря множество оправданий. Я все время вспоминала, как Саша говорил, что другим своим девчонкам Грановский не делал столько подарков и не уделял так много времени. Я думала о нем каждую секунду каждой минуты каждого часа.

Любовь очень, очень зла…

И все-таки домой возвращаться мне не хотелось. Там пришлось бы разговаривать с мамой и отчимом. И Юрец обязательно бы напросился в гости: придется терпеть его соскучившиеся губы, жадные ладони. А я вся еще полностью наполнена Грановским. Я не могу никому, кроме Кати, об этой ненормальной любви рассказать. И жить и общаться, делая вид, что ее нет, я не могу тоже…

– Вот умница! – Катя поставила на табуретку опустевшую тарелку и удовлетворенно улыбнулась. – Понравилось тебе пюре с котлетой?

Про то, что я ела котлету, я смутно помнила. Пюре совершенно прошло мимо моего сознания, но расстраивать подружку я не стала. Похвалила ее стряпню и отвернулась к стене.

– Ну уж нет! – Катя схватила меня за плечо и как следует тряхнула. – Я больше не желаю смотреть на эту агонию умирающего лебедя! Сколько можно себя гробить!

– Кать, не ори, а? Голова болит, сил никаких нет.

– Ничего, зато у меня есть. Я с экзаменами отстрелялась, и уж теперь я тобой как следует займусь.

– А как именно ты мной займешься? – без особого интереса спросила я.

А может, лучше все-таки вернуться домой? Что хуже – беззаботные родственники или бросившаяся на мое спасение подруга? Даже не знаю. Знаю только, что в этой ситуации было бы лучше. Вернуться к Игорю. Или умереть…

Катя швырнула на постель мою одежду, потом вышла из комнаты и прокричала:

– Одевайся! Мы с тобой идем к психологу!

– Глупости какие! Я сама себе психолог!

– Я тоже так думала! Ты всегда учила меня жизни и говорила, что мужчин надо дрессировать! Ну и кто кого теперь выдрессировал!

Я прикусила язык, крыть тут было совершенно нечем. Можно все знать в теории, а на практике с большим удовольствием попасть в ту самую западню, о существовании которой прекрасно знаешь.

Катя появилась в комнате уже в новом платье, с заплетенной косой и такой решимостью во взгляде, что я сразу придумала аргументы для спора:

– Психолог – это чужой человек. Мне неудобно к нему идти со своими проблемами.

– А к чужому человеку врачу, когда ты заболеваешь, тебе удобно идти? Страдания души так же важны, как и недуги тела!

– Кать, я не могу называть никаких имен. Все-таки Грановский – публичный человек. И я не могу со всякими там психологами его личную жизнь обсуждать!

– Я тебя умоляю, – Катя рывком стащила с меня одеяло и протянула руку. – Поднимайся и давай в душ! Никто не требует от тебя никаких имен! Я вижу – ты погибаешь. Я не могу тебе помочь. Но чем лежать и сопли жевать, давай попытаемся хоть как-то исправить эту ситуацию! Не поможет – следующий вариант придумаем. Под лежачий камень вода не течет.

Я поняла, что подруга права. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. ДЛЯ ТОГО ЧТОБЫ РЕШИТЬ ЛЮБУЮ ПРОБЛЕМУ, НАДО ДЕЙСТВОВАТЬ. Что ж, психолог так психолог…

Катерина против обыкновения лихо выиграла сражение с вечными московскими пробками.

Всего через час мы уже сидели в одном из кабинетов городского центра психологической помощи. Психолога звали Ольгой Сергеевной Бочкаревой, и мне она показалась безнадежно старой, лет пятидесяти пяти. Хотя, конечно, женщина очень хорошо выглядела, но я все равно невольно подумала, что такому взрослому человеку, наверное, мои проблемы покажутся высосанными из пальца.

Однако как же я ошибалась!

Мы начали беседовать, и буквально сразу же у меня возникло впечатление, что я знаю Ольгу Сергеевну сто лет и что она – моя самая лучшая подруга. Ни с кем мне так не хотелось общаться, никто никогда так целительно не умел меня слушать. Я рассказывала ей о наших отношениях с Игорем (не называя полных имен, конечно) и понимала: Ольга Сергеевна так мне сопереживает, что я уже прямо теперь, во время этого рассказа, исцеляюсь от своих страданий.

– Ваш мужчина никогда не посещал психотерапевта, и напрасно, – Ольга Сергеевна сочувственно вздохнула. – Некоторые моменты его жизни оказали на него травмирующее воздействие. Он так и не осознал своих проблем, поэтому всегда будет ходить по одному и тому же кругу и всегда будет страдать и мучиться. Вот вы рассказывали, он подробно говорил вам о своем негативном опыте семейной жизни.

– Говорил, – я кивнула головой и чуть улыбнулась. Как опьяняюще счастлива я была в тот момент: Игорь, его голос, Москва-река за окном. Сколько надежд у меня тогда было! – Он до сих пор хранит фотографии той девушки, причем он их отсканировал.

– Вот видите, как он привязан к тем воспоминаниям. А ведь, казалось бы, в молодости частая смена партнеров – дело обычное. Но ваш парень так цепляется памятью за эти отношения. Измена девушки причинила ему много боли. Поэтому он, как и большинство людей, стремится наладить личную жизнь. Он хочет постоянных, стабильных отношений. Он красиво за вами ухаживал, демонстрировал серьезность своих намерений. Но как только такие отношения начинают создаваться – он их сам и рушит.

– Но почему?

– Потому что он хочет сделать это первым. Он обобщает, переносит частный случай на общее правило, он подсознательно не уверен в себе как в мужчине и надежном партнере. Ведь когда-то ему предпочли другого. А теперь он делает больно первым, чтобы не сделали больно ему.

– Но я здесь ни при чем! – вырвалось у меня. – Какие измены с моей стороны, вы что! Я с него только что пылинки не сдувала!

– Вы здесь действительно совершенно ни при чем. Любую девушку рядом с этим мужчиной ждет лишь одна модель взаимоотношений. Более того, на сознательном уровне и партнер ваш не особо виноват. Он ведь искренне не осознает, что с ним происходит. Он может быть уверен, что до сих пор один, так как просто не встретил достойной девушки. Хотя на самом деле их прошло через его жизнь великое множество. Впрочем, я думаю, он не заинтересован в женитьбе или постоянных отношениях по другой причине.

– Игорь – богатый человек. Может, боится, что жена приберет к рукам его денежки?

Ольга Сергеевна покачала головой:

– Нет. Мне кажется, деньги тут ни при чем. Он ведь вырос в семье, где было много детей. Такая модель отношений для него естественна. И поэтому, даже если родственники не оказывают на него прямого давления просьбами о внуках, он все равно считает, что надо заводить семью и что она должна быть большой, как та, в которой он вырос. Но негативный опыт семейной жизни поставил на нем своеобразный крест. Кстати, знаете, зачем люди вообще стремятся влюбиться и жить вместе?

Я пожала плечами:

– Наверное, детей хотят. Инстинкт размножения. Я вообще до Игоря ни о каких серьезных отношениях не думала. А потом меня вдруг как переклинило. Может, это значит, пора ребенка заводить?

– Не совсем так. Дети – это скорее не причина, а следствие. В психологии считается, что у каждого человека есть сильный страх смерти. Это чувство влияет на все наши поступки. Когда люди влюбляются, они как бы растворяются в своем партнере.

– Точно! Знакомое состояние!

– Два человека становятся одним, условные Маша и Игорь превращаются в «мы». А у «мы» нет смерти, вот у Маши и Игоря по отдельности есть перспективы отправиться на тот свет. А когда часть личности растворена в партнере – этого страха нет, и нам психологически комфортно. Но… Психика Игоря, кажется, избрала другой путь. Его чрезмерное увлечение машинами и его реакция на беременную девушку, наверное, свидетельствуют о том, что он не стремится перешагнуть уровень инфантилизма. Есть и такой способ преодоления страха смерти – не-взросление. Пока ты играешь в машинки – ты ребенок. Пока у тебя нет своих детей – ты ребенок. Пока ты меняешь девчонок, особо ни с кем не задерживаясь, – ты никому ничего не должен, у тебя нет никакой ответственности, ты все еще не вырастаешь и остаешься ребенком… Ну и еще, я думаю, у него была властная мать. Потому что он вам говорил: «Жена будет меня контролировать, постоянно звонить и писать эсэмэски». Видимо, это аналогия из наблюдений за матерью и отцом… В общем, вы расстались со своим Игорем – и правильно сделали. Это абсолютно незрелая личность. Он бы и дальше мотал вам нервы, думал бы только о себе и никогда не дал бы вам счастья. Во всяком случае, на нынешнем уровне своего развития… От такого мужчины лучше держаться подальше!

Я вздохнула.

Ольга Сергеевна все очень правильно разложила по полочкам. Более того, может, какие-то ее выводы меня не удивили. Я часто обращала внимание, что Игорь делает совершенно ужасные вещи – а взгляд у него при этом, как у невинного ребенка. Наверное, определенная модель поведения влияет даже на мимику. Вот только от того, что я поняла мотивы поведения Грановского, легче мне не стало. Я не могу выбросить его из головы. Люблю. Хочу его видеть. Это почти физически болезненное ощущение, сдавливает грудь, колет сердце…

– А теперь расскажите мне, – психолог подошла к аквариуму, расположенному в углу кабинета, и постучала пальцами по стеклу. Стайка красно-золотых рыбок бросилась врассыпную, – зачем вам так понадобилось попадать в зависимость от вашего Игоря?

– Зависимость? Я люблю его! Я не могу себя контролировать.

– Вы не хотите себя контролировать. И к любви ваше нынешнее состояние не имеет ровным счетом никакого отношения. У вас, кстати, есть все возможности именно любить Игоря. Но у вас не любовь, а любовная зависимость.

Я перестала ее понимать и обернулась на Катерину, сидевшую на стуле возле стены. Та тоже недоуменно пожала плечами.

Психолог продолжила:

– Поняла, я тороплюсь. Буду объяснять подробнее. Если мы говорим о любви, то вам совершенно необязательно находиться рядом с объектом любви. То есть, конечно, очень хорошо, когда он рядом – так проще о нем заботиться. Но если вдруг ребенок попадает в тюрьму, мать не перестает его любить. Точно так же жена может продолжать любить мужа – даже если у нее нет возможности видеть его физически. Мы продолжаем любить умерших родственников, правда ведь? Настоящая любовь – это отдача, радость просто от наличия объекта любви. Вы знаете, что Игорь есть – любите его. Это так просто. Никаких преград нет. Любите! Это не запрещено.

– Но мы же расстались. Он больше не хочет меня видеть. Как я буду его любить, если он меня посылает?! И ведь я уже поняла, какое это счастье – быть вместе. Я не могу без него.

– Счастье быть вместе – это ваше счастье. А любовь – это счастье другого человека, она бескорыстна и неэгоистична. Вы думаете, что любите Игоря, но на самом деле думаете только о себе.

– Даже если я хочу быть с ним? Готовить еду, делать массаж?

– Конечно. Ваш бывший партнер явно не испытывает в вас потребности. Это вы зависимы от него. Это не любовь, а зависимость, такая же, как от сигарет, наркотиков, азартных игр. Все, что описано в литературе – эти лихорадочные страсти и метания, – это именно зависимость.

Я махнула рукой:

– Ладно. Называйте эту беду, как хотите. От этого ничего не меняется.

– Меняется. Точность формулировок позволяет и понять причины, и выработать план действий. Итак, Маша, зачем вы попали в зависимость от Игоря?

Я пожала плечами:

– Не знаю.

– Знаете. И сейчас вы это сами поймете. В положении жертвы – а вы сейчас находитесь именно в этом положении – всегда есть скрытая выгода. Нормальное состояние психики – это покой и счастье. Если испытываешь дискомфорт и страдания – то в этом всегда есть выгода. Она может не осознаваться, но она есть.

Я не утерпела:

– Ольга Сергеевна, вы меня, конечно, извините, но это какой-то бред.

– Нет. Это забота нашего подсознания. Очень многое оно от нас прячет. Жалеет. Зачем жены терпят мужей-алкоголиков, страдают и терпят?

– Любят.

– Любовь – это не страдание, а радость и счастье. Нет никакого счастья в жизни с алкоголиками. Только скрытая выгода. У моих пациенток бывают разные мотивы. Кто-то не реализовался как профессионал, не получил образования, не имеет престижной работы – а потребность в социализации высокая, например, родители занимали высокие посты. И такая женщина говорит себе: мой муж без меня пропадет. И в своих собственных глазах выполняет благородную, важную миссию – спасает человека, в жизни появляется смысл. Часто я советую в таких случаях устроиться на работу, или поменять сферу деятельности, или начать больше внимания уделять хобби. И как только женщина осознает свою ценность и реализуется – никого спасать ей как-то уже не хочется. И это правильно. В этой жизни спасать надо себя – и тогда весь мир спасется. Но давайте попытаемся выяснить, зачем вам нужна зависимость от Игоря?

У меня перед глазами вдруг возникли залитые кровью трупы Николаса и Славы.

– Вы что-то увидели? – догадалась Ольга Сергеевна. – Очень хорошо. Я вижу, вы не хотите говорить, что именно. И не нужно. Главное, чтобы вы это запомнили и поняли для себя.

– Мне кажется, – я от волнения закашлялась, – что зависимость от Игоря отвлекла меня от переживаний, которые были раньше.

– Конечно. Вытеснение, замещение. Так бывает. А что бы вы теперь делали, если бы не находились в зависимости от Игоря?

Я задумалась. Наверное, покоряла бы «звезду», пыталась бы выйти замуж за известного мужика, примазаться к его славе. Но страсть к Грановскому меня остановила. Все-таки я убила человека… И я боюсь милиции… Вот почему и планы, и цели полетели в тартарары. Грановский боится новых отношений (ему кажется, что опять изменят). А я боюсь новых проблем с известными людьми. Уж, конечно, безопаснее и легче лить слезу по Игорю, чем пытаться реализовать свои цели.

– Ольга Сергеевна, спасибо вам огромное!

Психолог удовлетворенно кивнула:

– Я вижу, что вы сделали очень важные для себя выводы. Вы телом уже все сказали. Было что-то, чего вы не осознавали. Но сейчас для вас ситуация прояснилась. Теперь вам будет намного легче.