Зачем дана вторая жизнь Герасимова Людмила

Глава 25. Продолжение истории жизни Радуни: спасение, в чужом тереме, жених Ярополк

— Меня несла лошадь вдоль берега реки, а я, вцепившись в гриву, только и думала, чтобы не упасть, — глядя за окно вдаль, продолжала Лена. — Я не знала, куда мы мчимся. И мне было всё равно. Главное, позади остались унижение и побои. Ветер бил в лицо, светила полная луна, отражаясь в серебряной воде волнистым золотым пятном. Внезапно лошадь подо мной стала вздрагивать и громко заржала. Издали эхом принесло ответное ржание. Моя спасительница сменила шаг и, вытянувшись в струну, понеслась навстречу звукам. Я не на шутку испугалась за свою жизнь: силы почти покинули меня, и я готова была свалиться на землю. Навстречу скакали верховые. Кто-то из них, видно, и подхватил меня, когда лошадь встала на дыбы, и я соскользнула с крупа.

— Ты не убилась? — испугалась бабушка, забыв, что это сон.

— Очнулась я в большой полутёмной комнате не на полу, а на высоком ложе. Я, понимаешь, впервые лежала в мягкой постели под одеялом из сшитых вместе лисьих шкур. На стенах висели незнакомые предметы; резные лавки и сундуки стояли под окнами (я впервые увидела на них цветную слюду); высоко в углу, под иконой, метался огонёк лампадки.

Двери в комнате не было, и я видела в соседнем помещении часть накрытого снедью стола. В проёме мелькали люди, аппетитно запахло жареным мясом — я вспомнила, как однажды в родном доме братья жарили на огне овечку: она упала в яму и сломала ноги.

Несколько раз я увидела нарядно одетую женщину — узорчатый платок на голове полностью скрывал её волосы. Женщина обратила на меня внимание, улыбнулась и сказала, что звать её Ольгой. Я в ответ назвалась. Женщина спросила, не крещёная ли я. Я тогда не понимала значения этого слова и промолчала. Она ушла и вскоре вернулась не одна — за ней в комнату, наклонив голову, чтоб не задеть низкую притолоку, шагнул ну просто красавец.

Он крикнул кому-то одеть «найдёнку». Прибежала девушка, откинула шкуры и облачила меня в красивую одежду, которую я раньше не носила и не видела — поверх расшитой по рукавам и вороту длинной рубахи мои бёдра обмотали двумя полотнищами шерстяной ткани, завязали поясом на талии — получилась многослойная юбка-понева. Мне расчесали волосы гребнем с цветными камешками, заплели косу и повели в другое, ещё более просторное помещение с длинным столом. Кроме блюда с жареным поросёнком, на нём стояли корчаги с мёдом и квасом, подносы с лепёшками, грибами, орехами и мочёными яблоками. За столом нас было четверо: Ольга, её старший сын Ярополк — хозяин дома, младший сын Глеб, ну и я. Хозяин разорвал руками поросёнка и куски разложил по тарелкам. Я глотала от голода слюну, не решаясь взять мясо. Все положили ладони на стол, и хозяин почти запел непонятные для меня, но такие приятные слуху слова (во сне я не знала, что это молитва). Все, кроме меня, перекрестились, и Ярополк первым приступил к еде. Остальные тоже начали есть. Ольга наклонилась ко мне и шепнула, что здесь меня никто не обидит и отведать пищу я должна, «ибо обижу хозяина сего дома». Красавец посмотрел на меня исподлобья и кивнул в подтверждение этих слов. Я стала есть.

С этих пор я жила в хозяйском доме, который оказался просторным теремом. Ко мне относились ласково. Мы часто беседовали с Ольгой. Это она рассказала мне о христианстве, что нельзя жить в невежестве и поэтому в грехе. Я никак не могла взять в толк, как один Бог, хоть и всемогущий, может заменить множество языческих богов, с которыми я привыкла разговаривать, как с родными. А этот незнакомый Бог вселял в меня одновременно ужас, страх и почтение.

Ольга ещё рассказала, как Ярополк спас меня и привёз в дом; что несколько дней я была без памяти, за мной ухаживали, смазывали внутренним свиным жиром кровавые струпья на спине; как, разжимая зубы, поили отварами трав.

И пришло время объяснить доброй Ольге, откуда я и какую тяжкую долю испытала. Открылась я, что у меня есть малолетний муж, но она успокоила: мужем может считаться только тот мужчина, с которым обвенчает священник.

И вот настал день, когда Ярополк объявил, что хочет взять меня в жёны. Я одновременно обрадовалась (он мне очень нравился) и расстроилась: надо было готовиться к крещению. Было страшно предать своих богов, особенно Макошь, прядущую нить судьбы, но Ярополк стал таким желанным, что я подчинилась и выполняла всё, что велела Ольга.

— Почему ты замолчала? — погладила руку внучки Ирина Ивановна.

— Больше я ничего не видела. Пока это всё, — ответила Лена. — Ну, и что ты об этом думаешь?

— Странно всё это, — задумчиво сказала бабушка. — И что, ты каждую ночь видишь продолжение истории Радуни? Или ещё что-нибудь снится?

— Нет, ничего. Снится только Радуня, а наяву иногда приходят ещё какие-то картины. То вижу прошлое, то будущее чужих людей. И главное, кое-что уже сбылось.

— Удивила ты меня, родная! Неужели в тебе открылся дар наших прабабушек?! И что тебе с этим теперь делать?

Лена пожала плечами и развела руками. А Ирину Ивановну вдруг осенило:

— Знаешь, у меня есть знакомый — Игорь Исаакович. Очень порядочный человек. Не улыбайся, я стара для этого! Так он рассказывал мне как-то об одном знакомом экстрасенсе, хвалил его способности. Так я попрошусь к нему на консультацию. Ты согласна?

— Конечно, сходи. Расскажи ему всё! Может, объяснит, что это всё значит, и почему я чувствую себя Радуней и проживаю её жизнь как свою?!

Глава 26. Страшно ночью в палате одной

Эту ночь Лена провела одна в палате — никого не подселили. Выпив принесённые медсестрой таблетки, она устроилась на постели, ожидая наступления сна и новой истории о Радуне. Но не тут-то было: сон не шёл. В голову лезли разные мысли. Было жутко в палате ночью одной всего через сутки после убийства бедной соседки. А вдруг сегодня решат убрать её? Ведь неизвестно, почему они охотились за Вероникой! Может, она знает что-то. Вот и следователь считает, что она что-то скрывает.

— А вдруг преступники решат, что мне Пустакова раскрыла свой секрет? Брр! Тишина какая, хоть бы медсестра не покинула свой пост, а то где-то спрячется, чтобы не тревожили её сон всякие там больные со своими глупостями. Скорей бы рассвет.

Перед глазами поплыли картинки: Вероника в просторной комнате загородного дома читает большую яркую книжку прелестному белокурому мальчику лет четырёх. Она одета в простой серый костюм, светлые волосы гладко зачёсаны и собраны в пучок на затылке, на пальцах нет украшений, в ушах маленькие серьги, похожие на бижутерию. При появлении высокого мужчины средних лет она поднимается с места. Он гладит по головке ребёнка, целует его в щёку, что-то говорит женщине и выходит за дверь. Вероника со вздохом облегчения возвращается на место и продолжает чтение сказки.

Теперь она, в лёгком скромном платье, идёт мимо ухоженных кустов роз по дорожке, выложенной цветной тротуарной плиткой, за руку ведёт того же мальчика. Перед воротами стоит белая «Тойота», молодой высокий водитель в светлой рубашке с короткими рукавами услужливо распахивает перед ними дверцу машины, они усаживаются на заднее сидение. Автомобиль трогается с места и осторожно выезжает за ворота, створки которых тут же соединяются.

Белая иномарка движется по прямой, как стрела, дороге мимо дорогих особняков за резными оградами, выезжает из посёлка и, не прибавляя скорости, сворачивает на шоссе. Мальчик засыпает, положив голову на колени женщины. Она пристально смотрит вперёд, машинально перебирая детские кудряшки. Красивое лицо напряжено, изогнутые брови сдвинуты.

— Не передумала? — не оборачиваясь, спрашивает водитель.

— Нет! — решительно отвечает Вероника.

Лена переворачивается на другой бок, гадая, зачем ей это видится. Картинка опять меняется. Теперь Вероника входит в дверь квартиры № 12 на верхнем, третьем этаже небольшого старого кирпичного дома, следом водитель вносит на руках сладко спящего мальчика и, пройдя привычной дорогой по коридору до спальни, укладывает ребёнка на широкую кровать.

— Не забудь принести из машины продукты, а дальше — по плану. И никакой самодеятельности! — сурово говорит женщина.

— Может, передумаешь? — нерешительно спрашивает он.

— Что ж так испугался? Штаны не испачкаешь?! — насмехается Вероника, смерив взглядом водителя с головы до ног. — И не думай меня предать! Ты меня знаешь — я отчаянная, могу что-нибудь натворить!

В комнате, положив под розовую щёку пухлую ручку, безмятежно спит ребёнок. Вероника снимает с него кроссовки, осторожно раздевает его, чтобы не разбудить, заботливо укрывает махровой простынёй.

Лена не замечает, как на смену грёзам наяву приходит долгожданный сон.

Глава 27. Продолжение истории жизни Радуни: обряд крещения, новое имя

Не спится Радуне, боязно ей и волнительно: завтра примет она обряд крещения и будет молиться одному Богу, произносить перед иконой новые и ещё непонятные слова. Смотрит в темноту Радуня, шепчут губы:

— Бабка Манефа! Бабка Манефа! Как я скучаю! Увижу ли тебя ещё раз?! Была бы ты рядом, молвила бы золотое слово, увидела бы я праведный путь. Прости, Ярило! Простите, Волес, Перун, Стрибог, Макошь и Даждьбог! Не гневайся на мя и ты, Морена! Бабка Манефа! Эх, бабка Манефа! Как ты мне нужна!

Видит Радуня: склонилось над ней до боли дорогое лицо. Глаза ласковые, слегка улыбаются.

— Бабка, бабка! — плачет Радуня. — Ты пришла! Ты пришла! Завтра я стану другой! Я забуду наших богов! Я приму другое имя! Дай мне знак: принимать ли мне православную веру?

Дует лёгкий ветерок, касается щеки Радуни, будто гладит её ласковая рука Манефы. Еле заметно кивает головой бабка и исчезает в воздухе, будто её и не было.

Рада Радуня встрече, чувствует: благословила её Манефа, дала своё разрешение. Отлегла от сердца тяжесть, смежил сон веки. Видит сон Радуня ласковый: чело ясное, уста улыбаются. Спокойно ей в этом доме — нет страха внутри. Расцвела она, как весенний цветок: засинели очи, заиграли ямочки на ланитах, извивается по прямой девичьей спине толстая коса с красной лентой, не могут скрыть тонкие рубахи стройный стан и высокую грудь. Хороша Радуня! Ловит она в глазах Ярополка своё отражение, видит: люба она ему. И её маленькое сердце тянется за милым, как цветок за солнцем.

— Вставай, дочка, пора одеваться, — ласково будит будущую сноху Ольга. — Сегодня в нашем доме праздник — твоё крещение!

Надевает Радуня рубаху белёную из паволоки да понёву нарядную, умывает лицо белое. Заплетает девчонка ей косу, прячет её под узорчатый платок. Выводит Ольга Радуню со ступеней во двор, а там уже ждут их Глеб с Ярополком, нарядные и радостные. Идут важно в церковь к заутрене. Внутри темно, горят свечи перед ликами святых мучеников, поп то ли читает, то ли поёт молитвы, обходит вокруг с кадилом.

Стоит Радуня ни жива ни мертва: от страха не слышит слов песнопения, кружится голова от запаха ладана и чадящих свечей, всюду мелькают огоньки. Вот настал и её черёд! Вводит Ольга Радуню в соседнее помещение. Велит поп снять поневу и платок, расплести косу да встать в деревянный чан с водой. Вода холодная, родниковая, но не обжигает, а растворяет страх и приносит умиротворение. Стоит почти по пояс в воде Радуня. Вокруг ходит поп, читает молитвы, брызгает на неё святой водой, остригает прядь длинных волос, закатывает в воск и бросает в купель. Льёт на голову воду из черпака, бормочет псалмы под нос. Голос становится громче, зовёт он к себе Ольгу — крёстную мать. Нарекает Радуню христианским именем Елена, осеняет её крестом, прикладывает прохладный крест к горячим губам новокрещёной, показывает двумя пальцами, как креститься, вешает ей на шею крестик на нитке, в руку даёт ладанку, отходит от чана с водой. Ольга заворачивает в паволоку свою крестницу, помогает спуститься вниз, подаёт сухую рубаху, подвязывает на ней шерстяную поневу, прячет под платок мокрые волосы и выводит во двор церкви, где с радостью встречают новоявленную христианку Елену два брата — её суженный Ярополк и молодой красавец Глеб.

Глава 28. Лена готовится к выписке

В палате тихо и почти светло. В больничном коридоре начинается движение. Ночная медсестра разносит градусники и таблетки, готовится к сдаче дежурства. Лена потягивается в постели и вспоминает сон.

— Так сегодня меня окрестили Еленой! Радуня стала Еленой, как я! Надо спросить бабушку, крещёная ли я?! — спохватывается она. — Может, мне во сне дают знак, чтобы я покрестилась?!

Во время обхода лечащий врач обрадовал больную:

— Ну что, девочка! Результаты обследования головы показали положительную динамику в восстановлении всех, нарушенных травмой процессов. Так что готовьтесь к выписке!

— А когда? — заволновалась Лена.

— Вот закончу обход и подготовлю ваши документы, — ответил Александр Иванович, покидая палату.

Первым делом надо очистить тумбочку. Боже мой, ещё остались апельсины, лимоны, печенье, конфеты. Лена ссыпала всё в один пакет, поставила на пол рядом, положила на подушку парик, разгладила искусственные волосы.

— Так! А где моя одежда? В чём мне домой добираться? А где сумочка, деньги?

Она натянула халат, осторожно надела на лысую голову парик, придержав на темени марлевую нашлёпку, и отправилась на поиски сестры-хозяйки. Той нигде не было. Девушку посылали то в одну, то в другую сторону, пока она, устав от бесполезного шарканья по бесконечным коридорам, не остановилась перед запертым кабинетом с нужной табличкой и, прислонившись к стене, решила дождаться её здесь во что бы то ни стало. Мимо пробегали люди в белых халатах, но никто не подходил к двери и не обращал внимания на больную, одиноко стоявшую у стены с полузакрытыми глазами. А она в это время видела перед собой совсем не больничный коридор с его суетой.

Вероника в той же маленькой квартире внимательно рассматривает бумаги с печатями и штампами, наверное, документы. Из спальни выходит мальчик, трёт кулачками глаза.

— Где папа? А где мои игрушки? Где моя кроватка? — спрашивает он.

— Всё хорошо, Сашенька, всё хорошо! — бросается она к ребёнку. — Твой папа уехал в командировку, а мы с тобой пока здесь поживём. А игрушки я тебе куплю новые! Сейчас мы умоемся, покушаем и будем книжки читать. Да! В пакете есть твои любимые машинка и мишка, с которым ты спишь.

Теперь Лена увидела отца мальчика, уже знакомого высокого мужчину, с умными серыми глазами на бледном лице. Он сидит в кресле, перед ним водитель белой иномарки подобострастно кивает головой, внимательно слушает и заверяет босса:

— Не беспокойтесь, там их никто не найдёт! Мы всё сделали, как вы велели: оставили на стоянке театра кукол машину, в туалете во время спектакля переоделись и вышли через чёрный ход. Затем два раза меняли такси, к дому подъехали на развалюхе, которую я одолжил у брата, в ней уже лежали сумки с продуктами и одеждой. Слежки во время пути я не заметил. Общаемся с ней по мобильнику.

— А как ты забрал машину от театра?

— Всё тип-топ. Ой, извините! Я до конца спектакля попал в фойе, купил красивый шар на палочке, мороженое и стал ждать. Минут через пять двери из зала открылись, и повалил народ. Я выбрал женщину в светлом платье с похожим на Сашу пацанёнком и заговорил с ними. Ну а дальше дело техники: пацанёнок уговаривает маму прокатиться с добрым дядей на красивой машине. Я катаю их по городу около полутора часов, угощаю в кафе, затем определяю в цирк на представление. Пришлось посидеть с ними минут двадцать и «уйти в туалет». Машин перед цирком было просто тьма, я долго стоял в фойе, изучал обстановку, но ничего подозрительного не заметил, потом пробрался к машине, положил сзади на подголовник белый парик, на валик надел светлую блузку, закрепил его на сидении, чтобы не свалился, и уехал от цирка. Слежки не заметил: по крайней мере, все машины остались на своих местах. Ну, опять поколесил для порядка по городу и вернулся домой. Думаю, они в абсолютной безопасности.

— Значит, если за вами с самого начала следили, и ты сделал всё правильно, то они думают, что мой сын сейчас здесь, в доме. Надо усилить охрану. Вызови мне Петровича!

— Ты меня ждёшь? — прозвучал рядом резкий голос.

Лена очнулась, не понимая, зачем она здесь и что за женщина в белом халате открывает ключом дверь. Надпись на табличке помогла вернуться к реальности.

— Вы не скажете, как я могу забрать свои вещи? Меня сегодня выписывают.

— Как твоя фамилия?

— Селиванова, Елена!

— Так-так! — произнесла сестра-хозяйка, открывая большую пухлую книгу. — А когда ты поступила?

— Двадцать четвёртого мая.

Женщина отыскала пальцем нужную запись в учётном журнале и посмотрела на больную поверх очков:

— Так это ты попала сюда после взрыва заправочной?

— Да! — кивнула Лена. — А что?

— Так из твоих вещей практически ничего не осталось — вряд ли захочешь в этом домой возвращаться.

— Как это? — не поняла Лена.

— Пойдём, покажу мешочек с твоими вещами.

В конце коридора в камере хранения за металлической дверью оказались полки, на них лежали пакеты с бирками и сургучными печатями. Сестра-хозяйка быстро нашла нужный пакет, переспросила фамилию, имя и отчество больной и, сломав печать, вскрыла его.

— Смотри сама, — предложила она, вытряхивая содержимое на забрызганную масляной краской поверхность старого, когда-то светлого письменного стола.

Лена пальчиками приподняла свои любимые джинсы, разрезанные сверху донизу чьей-то варварской рукой.

— Кто это сделал? Зачем? — удивилась она.

— А как ты думаешь? Когда речь идёт о жизни и смерти и надо срочно готовить к операции, что будешь жалеть: штаны или человека?! — вопросом на вопрос ответила женщина.

Лена отодвинула порезанную, в пятнах крови, водолазку, и ничего не спросила. Внутри испачканной кровью мягкой сумки всё было перемешано и измазано рассыпавшейся пудрой, склеено розовым лаком для ногтей. Мобильный телефон валялся без крышки, и через весь тонкий корпус шла безобразная трещина. Она нажала на кнопку сотового и поднесла к уху — тишина. «Он же тогда, ещё ночью, разрядился, а потом, похоже, сломался», — печально подумала Лена. В перепачканном кошельке было три сотни с мелочью, ровно столько, сколько оставалось у неё вечером после покупки продуктов накануне того злополучного дня. Целыми оказались только туфли.

— Я могу забрать туфли, кошелёк и телефон?

— Ты заберёшь всё — нам здесь чужого не надо! — сгребая привычным движением вещи со стола в открытый пакет, сказала женщина.

— Не надо мне тряпки, выбросите их, пожалуйста, — попросила Лена.

— Нет, забирай всё целиком, а потом и выбрасывай, что хочешь! — решительно ответила сестра-хозяйка, выпуская из камеры хранения девушку лёгким подталкиванием в спину и закрывая лязгнувшую сзади дверь на несколько замков.

— Пойдём ко мне — распишешься, — бросила она на ходу, энергично шагая по коридору.

Глава 29. Не успела встать с места, как оно уже занято

Лена возвращалась в палату с пакетом бесполезных вещей, раздумывая, в чём ей добираться до дому. Если попросить напрокат больничный халат, значит, шокировать людей на улице. Заказать такси — денег не хватит, да и в квартире, кажется, пара сотен осталась, зарплату ведь получить не успела. Попросить, чтобы «скорая» подбросила, если вдруг по пути окажется?! Глупости, кто на это пойдёт?! Пожалуй, другого выхода нет: надо звонить бабушке или Насте и сидеть здесь до их прихода.

В палате ожидал сюрприз: её кровать была занята! Бледная девушка с забинтованной головой спала под капельницей. На полу за открытой пустой тумбочкой валялся пакет с фруктами. У кровати стояли чужие тапочки. Лена развела руками: «Ну надо же, как у них всё быстро: не успела встать с места, как оно уже занято! Что же делать? Куда лечь? На вторую кровать, хоть и чистая постель застелена, ни за что! Надо идти к медсестре». Та, к удивлению, находилась на посту, заполняя журнал.

— Скажите, пожалуйста, почему занята моя кровать? — с обидой обратилась к ней Лена. — Меня хоть сегодня и выписывают, но ведь я где-то должна своих родных дождаться. Тем более, в палате кровать свободная есть. Зачем же занимать мою? Мне что, в коридоре теперь лежать, на банкетке?

Сестричка удивлённо выслушала.

— Как ваша фамилия? — спросила она.

— Вы что, до сих пор не запомнили? Только сегодня были с врачом на обходе!

— Я была на обходе в пятнадцати палатах, в некоторых лежат и по пять больных, — терпеливо объяснила медсестра.

— Селиванова я! — продолжала сердиться больная.

Дежурная открыла журнал и проверила записи:

— Вас ещё не выписали!

— Как? Как такое может быть? Мне же сегодня Александр Иваныч обещал!

— А он не успел ваши документы оформить — после обхода на срочную операцию вызвали. Уже больше четырёх часов продолжается.

— А после операции он разве не может выписать?

— Вообще-то выписка оформляется до обеда, — прозвучал безразличный ответ.

— Что же мне теперь делать? Кровать-то моя занята?! — чуть не плакала Лена от жалости к себе.

— Пойдёмте! — вздохнула медсестра.

В палате она проверила капельницу, потом спросила:

— И что не так? Кровать-то свободна?

— Моя занята! А это чужая! — устала объяснять Лена.

— Так почему вы отдали свою кровать, а теперь вас что-то не устраивает? Прежде чем сдавать постель, надо получить на руки выписку. Сами поторопились, теперь виноватых ищете. Ложитесь на свободную — что за капризы? У меня нет времени успокаивать каждого, — рассердилась медсестра и направилась к двери.

— Стойте! — закричала Лена. — Не бросайте меня. Я не могу лечь сюда, ведь здесь недавно мёртвая лежала!

Сестричка взглянула на нервную больную и решилась:

— Ладно, переведу на одну ночь в тридцать восьмую, там одна свободная койка есть. Хотите?

— Хочу! — обрадовалась больная, и, подобрав с пола пакет с испорченными вещами и кулёк с продуктами, устремилась вслед за спасительницей.

Палата оказалась крохотной: вдоль стен напротив друг друга близко стояли две койки, обе пустые, только одна почти идеально застелена чистым бельём, а на другой в беспорядке валялись смятая простынка, подушка, свесилось до пола одеяло, сверху лежал раскрытый глянцевый журнал.

В палату заглянула краснощёкая санитарка, спросила:

— Обедали? А то сейчас убирать будем.

— Да, спасибо, я сейчас приду, — ответила Лена и пошла в столовую.

Поковыряв без аппетита в тарелке куски склеенного риса, она выпила компот, отнесла в окошко посуду и, поблагодарив раздатчицу, вышла в коридор.

— Ой, здравствуйте, Елена Владимировна! Неожиданно встретил вас. Ничего больше не вспомнили? — остановил её откуда-то взявшийся следователь.

— Здравствуйте, э-э, простите, забыла ваше имя и отче…

— Бобров Виталий Анатольевич, — подсказал мужчина.

— Зачем вы здесь? Ещё кого-то убили?

— Ваша версия подтвердилась: старушке ввели тот же препарат, который был в раздавленном шприце. Похоже, бедная женщина стала случайной жертвой.

— Так зачем вы пришли? — повторила Лена.

— Опять хочу поговорить с Пустаковой. Может, всё-таки начнёт давать показания. А вы скоро выписываетесь?

— Должна была сегодня, — вздохнула девушка. — У вас есть сейчас время?

— Да, немного! Вы хотите что-то сказать?

— Присаживайтесь, — пригласила Лена и опустилась в кресло у телевизора. — Если вам интересно, я могу рассказать о своих новых видениях. О Веронике!

Она взглянула снизу вверх на мужчину, не смеётся ли он над ней, и встретилась с честным любопытным взглядом.

— Рассказывайте, я весь во внимании! — разрешил он, скрипнув диваном напротив.

Глава 30. Падение из окна третьего этажа

Следователь, немного озадаченный, расстался с новоявленной Кассандрой и отправился к Веронике. Лена поплелась в свою новую палату. Соседка спала, отвернувшись к стене. Лена, стараясь не шуметь, легла в постель, долго устраивая на тощей подушке больную голову, пока не сообразила подложить под шею валик из полотенца. Соседка напротив уютно посапывала, журнал валялся на полу под кроватью, на тумбочке стоял маленький телевизор. Сквозь тонкие серые занавески на окне проникали неяркий солнечный свет и лёгкое дыхание свежего ветерка. Лена тяжело вздохнула: вот ещё один день в больнице, а за окном прекрасная погода — начало лета, она так любит это время года! К горлу подступил комок — ещё не хватало жалеть себя. Вот осталось сегодня переночевать, а завтра она заставит доктора выписать себя, иначе придётся точно сбежать! Нет, нельзя, тогда у неё не будет больничного, и её точно выгонят с работы за прогулы. Лишь бы бабушка пришла вечером, она попросит принести завтра одежду и отвезти домой.

Лена взглянула снова на журнал под кроватью, встала, подняла его и вернулась в постель. На глянцевых фотографиях улыбались известные и незнакомые лица. Читать мелкий шрифт не стала: не стоило напрягать глаза и голову. Листала, рассматривая модные причёски и красивые наряды изысканных девушек, мужественные лица и выпирающие под тонкой одеждой бугры мышц молодых мужчин. Перевернув новую страницу, она замерла, поражённая увиденным: в белоснежном костюме на фоне чёрного «БМВ» широко улыбался Максим.

Стало жарко, Лена задумчиво обвела дрожащим пальчиком силуэт «спасителя». Вверху страницы чернел крупный заголовок: «Почему невеста Максима Корнеева сбежала в Англию?!», а справа от него в неровном овале в виде облачка красовалась небольшая фотография эффектной длинноногой блондинки с волнистыми волосами до пояса в коротком золотистом платье. Ниже мелким шрифтом шёл текст, и Лена никак не могла разобрать написанное, как ни напрягалась: буквы уплывали от неё.

— Что со мной? — испугалась она. — У меня же стопроцентное зрение! Почему я так плохо вижу?

Лена закрыла на минуту глаза и снова попыталась разобрать текст, но не смогла и расплакалась. Плакала долго, отвернувшись к стене, пока не уснула.

Разбудила её соседка, которая решила подкрепиться и громко захрустела копчёной колбасой и свежим огурцом, распространяя аппетитные запахи. Лена повернулась на левый бок — перед ней активно жевала ни дать, ни взять кустодиевская Венера. Поздоровались. Румяная соседка с набитым ртом невнятно спросила:

— Ой, а что это у тебя с волосами? — и ткнула куском огурца в себя над левым виском.

Лена дотронулась до голой кожи в указанном месте, и это её не смутило. Соседка показала пальцем на правую сторону. Лена провела рукой по уху — парик съехал набекрень во время сна; и она сняла его:

— Не бойтесь, это всего-навсего парик. Перед операцией меня обрили.

— А! — протянула «Венера». — А я маляр. Вот упала с козел на спину. Ничего себе не сломала, а сильно ушибла почки. Несколько дней велели полежать под наблюдением.

Лена чётко увидела почки соседки: правая была опущена и больше по размеру, а левая похожа на сморщенную сливу, причём обе в пятнышках разного размера и плотности.

— У вас действительно проблемы, и думаю, серьёзные. Вам надо лечить почки — похоже, они уже давно больны.

— Откуда знаешь? Врач сказал?

— Сама вижу.

— Как это? — ломоть чёрного хлеба в руке застыл на пути ко рту.

— Сама не знаю, как-то само произошло — увидела ваши почки, и они мне не понравились. Думаю, там есть камни.

— Вот это да! — восхитилась почечная больная, не прореагировав на диагноз. — Так ты экстрасенс? Вот здорово! Я никогда живых не видела! Давай знакомиться! Я Тамара! А ты?

— Я Лена.

— Как мне повезло! Сегодня скучную бабку выписали и тебя положили — теперь веселей будет. А ты можешь меня всю внутри увидеть? — она вернула на тумбочку недоеденную палку колбасы и развела руки в стороны. — Смотри внимательно! Может, встать, чтобы ты лучше увидела?

— Не хочется тебя расстраивать, но я по заказу ничего не вижу.

— Почему-у? — разочаровалась Тамара.

— Сама не знаю. Мне будто иногда кто-то разрешает заглянуть внутрь человека или увидеть прошлое или будущее.

— Да? Ты ещё и будущее предсказываешь? — загорелись любопытством голубые глазки соседки. — Ну пожалуйста, скажи мне, выйду я замуж за Петьку или всё-таки за Витьку Моткова? А детей у меня сколько будет?

— Прости, Тамара. Сейчас ничего сказать не могу. Если мне покажут твоё будущее, я обещаю сразу тебе рассказать.

Давно сосало под ложечкой, Лена достала из кулька яблоко и стала его с остервенением грызть. Соседка вернулась к своей колбасе и обиженно засопела. Лена внезапно вспомнила, что к ней должны прийти и будут искать на прежнем месте, поэтому она, водрузив на голову разлохмаченный парик, вышла в больничный коридор. Там не было ни души, пост медсестры тоже оказался пуст.

Лена поплелась в другой конец коридора, к своей бывшей палате, дверь которой приоткрылась, и из неё выскользнула высокая докторица. Заметив в коридоре женскую фигуру, она почему-то бросилась бегом в противоположную сторону и, достигнув лестницы, скрылась из виду, чем очень удивила Елену. В палате почему-то никого не было. Обе койки были пусты: так же никем не занята аккуратно застеленная соседняя кровать, а та, на которой ещё утром лежала Лена, смята, подушка валялась на полу рядом с тапочками, пёстрый больничный халат висел на спинке стула, а тонкое покрывало свешивалось с подоконника внутрь комнаты.

— Странно, — вслух подумала Лена, приближаясь к открытому окну. — Что за погром, и куда подевалась больная с моей кровати?! Когда её видела, она не была похожа на ходячую.

Лена подняла покрывало и сложила вчетверо, собираясь вернуть на место, но остановилась и выглянула на улицу.

— Как тихо, тепло! Вот опять «скорая» везёт какого-то бедолагу.

Она проследила за машиной до входа в приёмный покой и вскрикнула, поражённая увиденным. На козырьке, на горе матрацев, как кукла, разбросав руки в стороны, лицом вниз лежала худенькая девчушка с забинтованной головой.

Глава 31. Рассказ Ирины Ивановны о встрече с экстрасенсом

К счастью, девушка оказалась жива и, как говорится, отделалась лёгким испугом. На самом деле и испуга даже не случилось: больная находилась под действием снотворного и ничего не почувствовала. Пока спасённой проводили глубокое обследование, Лена сидела в пустой палате на стуле у окна, контролируя больничный двор.

Спустя минут двадцать на дорожке, ведущей к их корпусу, появилась Ирина Ивановна, и внучка, меряя шагами длину комнаты, с нетерпением ожидала её прихода.

Бабушка принесла с собой две сумки и аппетитный запах голубцов, но Лена потащила её из злополучной палаты по коридору, на ходу объясняя, что её перевели в другую.

— Не поняла! Почему? — удивилась Ирина Ивановна. — Там пустые кровати. Они, что, приготовили их для своих? Или у тебя что-то нашли и будут долго лечить?

— Да нет, бабуля! Меня сегодня должны были выписать, но мне не в чем домой возвращаться — вся одежда испорчена.

— Так мне бы позвонила, я бы днём тебя забрала.

— Телефон мобильный разбит.

— Попросила бы позвонить из ординаторской.

— Там местный телефон, отсылают вниз, в вестибюль, там телефон-автомат, но меня так и не выписали — не успели, — объяснила Лена, открывая перед бабушкой дверь в крохотную палату.

Соседки не было — она, вероятно, отправилась на ужин (по коридору витал запах жареной рыбы).

— Как здесь тесно и душно! — расстроилась Ирина Ивановна.

— Ничего, зато безопасно.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла бабушка.