Фантом ручной сборки Куликова Галина
— Да он ведь врач, — заступилась за жениха Вероника. — Он обязан был пойти!
— И что же он врачует? — желчно спросил у нее Григорьев, точно самого Верлецкого не было в комнате.
— Насчет гипертонического криза Анфиса, конечно, преувеличила. Хотя давление у нее действительно подскочило, — мрачно заметил Верлецкий. — Я посоветовал ей выпить то лекарство, которое она принимала всегда. Представления не имею, почему она проглотила столько таблеток.
— Так, выходит, она их не сама выпила? — растерялся Стас. — Надь, а ты к Анфисе тоже заходила?
— Да, — подтвердила она. — Нужно было найти какую-нибудь одежду для… Ну, вы в курсе.
Она выразительно посмотрела на Веронику, а та метнула на нее испепеляющий взгляд и сделалась от негодования ярко-розовой, как кусок ветчины. Башня из волос на ее голове накренилась, придав ей лихой вид.
— Мы посоветовались и решили предложить Веронике красное трикотажное платье, оно в гардеробе Анфисы оказалось самым длинным, — продолжала Надя как ни в чем не бывало. — Ну, конечно. Вероника для него немного толстовата, и рост у нее.., как у корабельной сосны.
— Господи, так это вы мне от зависти всучили вместо платья черт знает что! — завела глаза Вероника.
— Это «черт знает что», между прочим, стоит двести баксов, — отрезала Надя. — Дом моды Анциферовой, если кто не разбирается. Анфиса тащилась от этого платья. Я даже добавила денег, так она хотела его купить.
Все повернулись и посмотрели на платье. Оно, вероятно, и в самом деле было красивым, но на Веронике смотрелось потешно — талия оказалась под грудью, а рукава из длинных превратились в укороченные.
— Ну а я, — с вызовом сказала она, — ходила к Анфисе переодеваться. А что мне еще оставалось делать? Раз уж меня посадили радом с такой криворукой особой…
У Нади на лице появилось выражение удовлетворения. Именно она за праздничным столом вылила на Веронику итальянский соус, причем сделала это специально. В тот момент Инга наблюдала за развитием событий с большим интересом и была почти уверена, что второй драки этим вечером им не избежать. Только Григорьев на сей раз останется в стороне, а главными героями побоища станут Верлецкий и Илья Хомутов.
Дело в том, что Надя имела неосторожность сделать Веронике выговор.
— Цивилизованные женщины, — как бы между прочим заметила она, — умеют держать себя в руках. Надо же было умудриться на чужом дне рождения устроить скандал!
— Ваша Инга хотела увести у меня жениха, — коротко ответила Вероника.
— Это не повод закатывать истерики. Я бы так не поступила..
— Да? — ехидно переспросила Вероника.
После чего повернулась к Хомутову, сидевшему от нее по левую руку, и принялась откровенно с ним флиртовать. Вероятно, решила посмотреть, что из этого выйдет. По ее замыслу Надя должна была выйти из себя и таким образом опровергнуть собственные слова.
Флиртовала Вероника откровенно и даже пошло. С каждой минутой осанка Нади делалась все лучше и лучше — спина ее выпрямлялась и наконец стала идеальной, как у настоящей леди. Анфиса, сидевшая напротив, все поняла и постаралась отвлечь ее от происходящего.
— Ты сегодня выглядишь бесподобно, Надечка! — громко сказала она. — Редко встречаются такие женщины: и красивые, и умные. — Она обернулась к Инге и пояснила:
— Надя — настоящий эксперт в банковском деле. Если тебе, Ингочка, потребуется консультация, смело можешь обращаться к ней.
Хомутов между тем по-павлиньи распустил хвост и затоковал. Вероника с довольной физиономией продолжала обрабатывать объект, изредка косясь на вытянувшуюся в струнку Надю.
— Она прекрасный финансовый эксперт, — продолжала Анфиса, беспомощно глядя на наглую Веронику и дурня Хомутова. — Она мне помогла уладить дела.
— Что вы говорите! — подхватила Инга, кося глазом на Верлецкого, который наблюдал за развитием событий с напряженным вниманием.
— Да-да! Надя потрясающий специалист. Она может найти выход из любой ситуации! Вот у меня была…
Договорить она не успела, потому что Надя со злодейской улыбкой на лице сняла со стола соусницу и вылила Веронике на подол итальянский соус. И первая завопила:
— Ой-ой-ой! Какой ужас! Какая я неловкая!
Вероника заверещала, вскочила с места… Хомутов тоже подскочил, и Верлецкий за ним следом… И тут-то Анфиса сказала, что у нее начинается гипертонический криз. Все внимание сразу переключилось на нее. Она ушла в спальню и улеглась на диван. С этого момента к ней по одному потянулись ходоки. Любой из них мог «угостить» ее смертельной дозой лекарства.
Тем не менее все попытки выяснить истину тут, на месте, оказались тщетными. Каждый признавался, что заходил к Анфисе, но, конечно, ее не убивал.
— У Таисии вообще нет мотива для убийства, — заметила Марфа, перед которой высилась целая гора мокрых салфеток.
— Она могла постараться для любимой подруги, — тотчас возразил Хомутов, громко сопя.
Таисия смерила его уничижительным взором и решила, что отвечать — ниже ее достоинства. Тем не менее остальные гости слегка призадумались. Еще часа три они толкли воду в ступе, но только рассердили друг друга и в конце концов разошлись по домам. Напоследок Верлецкий заставил Веронику помочь убрать со стола. Она сопротивлялась изо всех сил, но все-таки сдалась и, кипя негодованием, вымыла посуду.
Весь следующий день Инга ездила с Григорьевым по инстанциям, а ближе к вечеру позвонила Таисии:
— Даже не знаю, что мне теперь делать, — пожаловалась она. — Работы нет, да тут еще такое горе…
— Знаешь что? — перебила ее подруга. — Уже конец рабочего дня, встретимся через час и обсудим все варианты.
Встречались они всегда в одном и том же месте — в милом маленьком кафе под названием «Кудесница».
— Чертова погодка! — пожаловалась Таисия, снимая и встряхивая плащ.
Потом села и тоном уставшего доктора приказала:
— Рассказывай. — Извлекла из пачки сигарету и закурила. — Что тебя беспокоит?
— Как что беспокоит? Ты сама сказала, что Анфису убили.
— Ну и что теперь? Милиция разберется. Ты не убивала — это главное. Постарайся взять себя в руки и жить нормальной жизнью.
— Ну ты даешь! Какая может быть нормальная жизнь без работы? Кстати, с этого все и началось. С гибели шефа.
— Артонкина, да? Того, что с тобой всерьез заигрывал?
— Ну, не всерьез… — Всерьез, всерьез, — кивнула Таисия. — Импозантный был дядька, жаль его.
— Как?! Ты — и пожалела мужчину?
Таисия точным движением сбросила горку пепла в фаянсовую плошку и пожала плечами:
— Так он же умер.
— Я до сих пор не могу в это поверить! Как сейчас, вижу его перед собой.
— У него шевелюра была классная, — заметила Таисия. — Настоящая грива. И эти седые прядки на висках. Носу тоже надо отдать должное — прямо дюреровский был нос. Такой самец запросто мог задурить тебе голову.
— Да ты что! — вознегодовала Инга. — У меня ведь есть Григорьев.
— Сегодня есть, завтра нет.
— Ты мне еще больше портишь настроение. И на Глеба Сергеевича наговариваешь — он просто флиртовал.
— Я видела, как он флиртовал, — отмахнулась Таисия. — Помнишь, он нас с тобой подвозил до дома? Ну так вот. Поверь моему трудному опыту — он рассчитывал на взаимность. Впрочем, что уж теперь?
— Действительно, — поддакнула Инга. — Теперь мне надо думать о будущем.
— Ты пересидишь пару месяцев без зарплаты? Пока будешь искать новое место? Я имею в виду — у тебя есть что-нибудь за душой?
— Я же машину купила.
— Ну да, я забыла. Говорила тебе — сначала надо научиться водить. Сейчас была бы с деньгами. Что тебе эта машина, если водить не умеешь? Куча железа и все. И денежки тю-тю.
— Ну… Водить я научусь. А что касается денег, то Григорьев не даст мне пропасть.
— Ха! — сказала Таисия.
Она могла ничего больше не добавлять, в этом возгласе сконцентрировалось все, что она думала о мужчине как о надежном плече.
— Женщина должна рассчитывать только на себя, — заключила она.
Инга покусала нижнюю губу, потом потянулась за сигаретой. Она курила редко, в моменты сильного нервного напряжения. Сегодня ей сам бог велел обкуриться до полной отключки. Инга неожиданно вспомнила позавчерашний день и, рассказав Таисии подробности своих приключений, с горечью заметила:
— Григорьев даже не предложил отвезти меня домой. Пока ему не велела Надя!
— Ты вот что, — оживилась Таисия. — Не сиди целый вечер дома, а то начнешь себя жалеть — не остановишься. Жалость к себе разлагает женщину, делает ее уязвимой, этого нельзя допускать. Ты вновь должна обрести почву под ногами — и как можно быстрее.
— Что ты подразумеваешь под почвой?
— Финансовую независимость, разумеется. Как только ты попросишь у Григорьева денег, немедленно попадешь в духовное рабство.
— Ты предлагаешь мне в темноте бегать по городу и искать работу? — изумилась Инга.
— Вот именно.
— Но у меня сегодня такое настроение….
— Не откладывай на завтра то, что тебе не хочется делать сегодня — завтра тоже не захочется. Проверено не раз и не два, — сказала подруга. — Я бы пошла с тобой, но мне нужно Наташку забирать из секции, а потом шить ей юбку для воскресного выступления.
Наташка была Таисиной дочкой. Подруга родила ее в последнем браке, когда брак этот уже трещал по швам, как пиджак на растолстевшем хозяине. Она была уверена, что у нее родится девочка, и предупреждала: «Ну а мальчику, если он вдруг вздумает появиться на свет, сильно не повезет». Природа решила не ставить экспериментов, и Таисия получила, что заказывала.
— Ты должна вся нацелиться на успех, — поучала она. — Будешь идти по улице и притягивать к себе счастливые случайности.
— Вряд ли ко мне сегодня притянется что-нибудь по-настоящему стоящее, — пробормотала Инга. — И по какой улице я пойду? Откуда я знаю, где есть вакансии! Что же мне — объявления на столбах читать? Я все-таки руководитель, и у меня нет никакого желания переквалифицироваться в дворники.
— В дворники тебя никто не возьмет, — сообщила Таисия. — У тебя вся энергия в голове, кому нужны такие дворники? Купи какую-нибудь газету с объявлениями и посмотри, что есть тут рядом для работника умственного труда. Даже если проиграешь в деньгах — соглашайся.
— Так поздно! — отпиралась Инга. — Все уже закрылись.
— То, что тебе предназначено, — пообещала подруга, — еще работает. Так всегда бывает, когда находишься в кризисе.
Таисия была большим специалистом по кризисам, поэтому Инга решила ее послушаться. Возможно, в другой день она бы и поспорила, но сегодня ей хотелось все переложить на чужие плечи, кому-нибудь подчиниться. Она бы с удовольствием подчинилась Григорьеву, но он даже не позвонил после работы. Интересно, что он делает? Может быть, ужинает все с той же Надей?
Мысль эта задела Ингу, она распрощалась с Таисией и спустилась в метро, чтобы купить на лотке газету. Заодно приобрела пару журналов: один с кулинарными рецептами, один про кино. Обложка киножурнала была украшена фотографией актера Игоря Гладышевского: «Сегодня ему исполнилось бы 60 лет». Гладышевский умер лет десять назад, сыграв напоследок несколько заметных ролей на сцене и одну — потрясающую! — в последней экранизации «Братьев Карамазовых». Его и так любила публика, но после этого фильма стала носить на руках. Впрочем, недолго. Гладышевский трагически погиб в автокатастрофе. Однако пресса не забывала его и с завидным постоянством публиковала материалы о жизни и творчестве актера.
Инга была его поклонницей, и она некоторое время стояла возле лотка, рассматривая фотографии. Потом спохватилась и принялась за газету. Тут же поняла; что Таисия подбросила ей глупую идею — в газете публиковались только телефонные номера. Не по мобильному же обзванивать все это хозяйство! Она засунула прессу в пакет и для очистки совести решила полчаса побродить по улицам. «Пойду куда глаза глядят, — подумала она. — Вот только настроюсь на успех и пойду».
Инга прислонилась к стене и, закрыв глаза, принялась настраиваться. «У меня все получится, — медленно и внятно говорила она про себя. — Мне обязательно повезет. Я найду работу! Я — самая везучая. Я — самая счастливая! Работа уже идет ко мне».
— Эй! — неожиданно сказал ей прямо в ухо какой-то развязный бас. — Работа нужна?
Инга распахнула глаза и увидела перед собой упитанного молодого человека, одетого во все черное и несвежее. Голова у него была бритой, и только на макушке щетинились мелкие белесые колючки.
— Нужна, — с опаской ответила Инга.
— Тогда че? — переспросил он и побряцал дешевой цепью, пристегнутой к штанам. — Пойдем, че ли?
— Куда? — спросила Инга, сразу, впрочем, догадавшись — куда. — Я не это. Я, видите ли, просто женщина. Без определенных намерений.
— А че ты тогда тут встала, на проходе? — Парень немедленно обозлился и как-то весь подобрался. — Стоит, понимаешь, улыбается!
— У меня сегодня хороший день, — нервно хихикнула она. — Все ладится, все задается! Чего бы не постоять, не поулыбаться?
— У, старая дура! — рявкнул молодой человек и вихляющей походкой пошел прочь.
Инга воровато огляделась по сторонам — не слышал ли кто, как ее обозвали? И тоже направилась к выходу — притягивать счастливые случайности. На улице уже стемнело, хотя людей было много и машин тоже — лаковыми тенями они скользили по шоссе. Возле тротуара собаками ворчали частные такси с горящими фарами, похожими на голодные глаза. Выйдя из подземного перехода, Инга краешком сознания зацепила автомобиль, ткнувшийся носом в бордюрный камень. Из него выбрался высокий мужчина — расстегнутый плащ и клетчатый пиджак под ним.
По инерции Инга сделала несколько шагов и резко обернулась. Незнакомец ступил на тротуар и двинулся вперед. Было в нем что-то ужасно знакомое и при этом — невероятное, невозможное! Трясущимися руками Инга достала из пакета журнал и поднесла его к глазам. Вот он, Игорь Гладышевский, в своем любимом клетчатом пиджаке, который был для него чем-то вроде визитной карточки. У этого типа под плащом тоже клетчатый пиджак, который, вероятно, и сбил ее с толку. Глупость, вот и все. Гладышевский погиб десять лет назад.
В этот миг ветер рванул с такой силой, что вздрогнула вся улица. Завизжали женщины, у которых с голов послетали шляпки и беретки, засмеялись побежавшие за ними мужчины. Инга подняла воротник плаща и поймала в фокус человека в клетчатом пиджаке, который уходил вниз по улице. «Я грежу», — подумала она и поняла: следует во что бы то ни стало заглянуть незнакомцу в лицо.
Она припустила бегом, стараясь не потерять из виду его прямую спину. Он был так похож на покойного! Всем — ростом, походкой, посадкой головы… Аж мурашки по спине.
Уж Гладышевского-то она ни с кем не спутает! Она знает его как облупленного: многие фильмы смотрела по двадцать, пятьдесят; сто раз. Его вся страна знает в лицо. Конечно, глупо бежать за незнакомцем. И все-таки она побежала.
Глава 3
С крыши торгового комплекса, неподалеку от того места, где недавно стояла Инга, сорвался кусок пластика и рухнул вниз, сбив с ног какую-то гражданку в светлом пальто. Гражданка осталась жива, но полетела на землю вверх тормашками — взметнулись высокие каблуки на коротких толстых ножках и сумочка на длинном ремне.
— Ах, зараза! — закричала потерпевшая, которую немедленно облепили желающие протянуть руку помощи. Они подняли ее, отряхнули и теперь сочувственно слушали. — Безобразие! Кто отвечает за это все? Кто положил эту дрянь на крышу?! Если бы она упала ребром, меня разрубило бы пополам!
Кричала и возмущалась Агния Матвеева, главный режиссер театральной студии «Коломбина», которая устроилась в кривом переулке неподалеку от метро. Студия считалась модной, о ней писали, и поэтому главреж мнила себя современной властительницей дум. Один из ее ведущих актеров недавно со скандалом уволился, обезглавив несколько спектаклей. И Агния решила взять на его место кого-нибудь менее амбициозного, а значит, молодого и неизвестного. Скроить звезду под себя. Доказать, что гений режиссера и его же авторитет могут сделать больше, чем какие-то там природные данные.
В переулке Агнию уже ждали. До сих пор она была точна, словно баллистическая ракета — всегда попадала в цель в нужное время.
— Ровно в восемь она повернет за угол! — торопливо говорил помреж Витя Стоцкий своему приятелю Алику Грибовскому, которого прочил на место звезды. — Все знают, что Агнию надо чем-то поразить, потрясти. Поэтому один из претендентов, может быть, ты его знаешь, это Миша Цук, сидит в засаде за мусорными баками. Он хочет поймать ее по дороге к студии и выступить с сольным номером. Не знаю с каким, но ему сказали, что будут ставить мюзикл. Помни: Агния неравнодушна к импровизациям, поэтому ты не должен позволить Мише Цуку быть первым. Ты обязан потрясти ее раньше его. Начинай сразу, как только она появится в поле твоего зрения.
— А как я ее узнаю?
— Дурак, ты видишь, в переулке никого нет! Кого сюда понесет в такое время? Да и вообще это неважно. Главное, что тебе нужно запомнить: женщина, которая повернет за угол в двадцать ноль-ноль, и есть Агния.
— А Смердяев тоже здесь? — спросил слегка заторможенный Алик Грибовский, будущая звезда.
— Смердяев торчит у главного входа в студию, о тебе и о Цуке он ничего не знает. Репетировал Сирано де Бержерака. Младенец. Кстати, чем ты-то собираешься ее поразить?
— Страстью, — робко ответил Алик. — Неземной.
— Хорошо, и не бойся переборщить. Будь напористым, она уважает тех, кто не сдается. Миша Цук тоже в курсе, так что не упусти свой шанс.
Между тем Агния Матвеева стояла все на том же месте и пыталась крохотным носовым платком отчистить себя от грязи, завывая на весь квартал.
А Инга преследовала незнакомца. Он шел быстро, чуть наклонив голову, и все теснее прижимался к стенам домов. Расстояние между ними стремительно уменьшалось, и Инга думала, что вот-вот поравняется с ним. В этот момент он резко свернул ко входу в переулок и оглянулся назад. Фонарь выплеснул на него ведерко грязного электрического света, и Инга застыла как вкопанная.
Это был Гладышевский, точно. Его губы, лоб, широкие ноздри, взгляд исподлобья… Он сделал несколько шагов и исчез за углом. Некоторое время Инга стояла неподвижно, пытаясь обуздать изумление. Может быть, броситься за актером, схватить его за рукав, заставить заговорить? Однако она не бросилась, а на цыпочках двинулась в том же самом направлении. Интересно, куда он? Странный какой-то переулок — полутемный, неуютный, в таком может случиться все что угодно.
Инга поглядела на часы — ровно восемь. Она сделала глубокий вдох и решительно завернула за угол. Стены старых домов были глухими и казались облитыми густой шоколадной глазурью. Из этой глазури неожиданно вылепился молодой человек с широкими плечами и большой лобастой головой. Подошел, остановился и поглядел на Ингу в упор. Глаза у него оказались лютыми.
— Тебя я ждал всю жизнь! — неожиданно заявил он с невероятной страстностью. — Душа моя трепещет.
Инга отпрыгнула от него, как собака от ежа, и крикнула:
— Что это вы?!
— Страсть, словно океан, меня накрыла, — продолжал Алик Грибовский, втайне смущенный столь бурной реакцией режиссерши.
— Что вам надо?!
— Позволь тебя в объятьях сжать…
— Ничего я вам не позволю! — выкрикнула Инга, пятясь.
— Прильнуть к устам, — гнул свое Алик.
Вспомнив, что ему следует быть нахрапистым, он схватил ее за руку и одним резким движением притянул к себе. Агния показалась ему слишком молодой для своих пятидесяти с гаком. Глаза у нее были круглыми, словно шарики для пинг-понга. С таким выражением лица трепетные женщины обычно смотрят на крыс.
— Блаженство райское, — уже менее уверенно добавил он.
— Пустите меня! — с надрывом сказала предполагаемая Агния и сделала вращательное движение туловищем.
— Отдай мне все! О, все, чем ты владеешь! — взмолился Алик, отчетливо сознавая, что место звезды пролетает мимо. И стиснул жертву так, что где-то там, внутри плаща, хрупнули косточки.
— Не отдам, — сказала Инга и совершенно неожиданно для Алика завопила во все горло:
— Помоги-и-ите!!!
Тут же в переулок вбежал коренастый мужчина с зонтом-тростью наперевес. Бросившись к Алику, он изо всех сил шарахнул его этой тростью по спине. Злодей немедленно разжал руки.
— Боже мой! — воскликнула Инга, стараясь справиться с подступившими рыданиями. — Вы — настоящий мужчина! Спаситель!
Не обратив на нее никакого внимания, настоящий мужчина закричал:
— Нашел время целоваться, болван! Оставь свою бабу, Агния идет. Ее чуть не убило какой-то вывеской, поэтому она опаздывает и сильно не в духе. Соберись немедленно! А вы, дамочка, — обратился он к ошеломленной Инге, — немедленно идите к черту! Давайте, давайте, к черту!
Инга пискнула и вприпрыжку бросилась прочь, в глубину переулка. Поворот — и ее взору открылось высокое здание, подавлявшее своей мощью. Все его десять этажей были хорошо освещены, и Инга рванулась на этот свет.
И тут из-за мусорных баков прямо на нее выскочил Миша Цук. На нем была атласная желтая куртка, а в руке он держал бубен.
— Ал! — сказал Миша и улыбнулся во весь рот. — Что, не ждали?
— Не ждала, — согласилась Инга, присев от страха.
«Останусь жива — никогда больше не стану ходить в темноте по незнакомым переулкам», — торопливо дала она себе клятву.
— Све-ет озари-ил мою-у больную душу-у, — во весь голос завыл Миша и сильно ударил в бубен. — Не-ет, твой покой я страстью не нарущу-у!
— Извините, — сказала Инга чрезвычайно вежливо. — Разрешите пройти?
— Бре-ед! — не обращая на нее никакого внимания, продолжал выть Миша, шарахая по бубну ладонью. — Полночный бре-ед терзает сердце мне опя-а-ать! И тут за спиной Инги кто-то громко сказал:
— Цук!
Певец замер на скаку и в изумлении повернул голову. Инга тоже обернулась. У нее за спиной стоял все тот же мужчина с зонтом-тростью, вытянув вперед одну руку.
— Цук! — снова сказал он и сделал какое-то витиеватое движение свободной кистью.
Певец стукнул себя бубном по голове и быстро убежал туда, откуда пришел, — за мусорные баки. Инга обернулась еще раз и увидела, что мужчины с тростью уже нет. «Что это такое — цук? — подумала она. — Какое-нибудь заклинание? Действующее на психов самым радикальным образом?»
Дальше она пошла прогулочным шагом. На лице ее цвела улыбка, показывающая, что удивить ее уже ничто не сможет. И напугать тоже. До освещенного здания оказалось рукой подать. Она даже видела охранника за стеклянной дверью главного входа. Но прежде ей предстояло миновать небольшой домик и подъезд под цветным козырьком, возле которого переминался с ноги на ногу долговязый юноша в куцем пальтишке. Заметив Ингу, он немедленно завел глаза и продекламировал:
Луна, луна, всегда меня чаруя, Была близка, была понятна мне!
Инга остановилась и, вытянув вперед руку, как только что делал это мужчина с зонтом, громко сказала:
— Цук!
Юноша на секунду прекратил декламацию, потом с опаской добавил:
— Я верю, что мой рай найду я на луне…
Инга сосредоточилась и уже двумя руками сделала пас в его сторону:
— Цук!
Юноша попятился, как будто был нечистью, которой показали крест, и, допятившись до двери подъезда, ударился в нее спиной. Тотчас же в переулке раздались какие-то голоса, визг, пение, снова визг, и на освещенное место выкатилась Агния Матвеева.
— А, здесь тоже засада! — завопила она, не замедляя шага. — Надоели! Кретины! И еще баба почему-то. Мне бабы не нужны! — Она подбежала к Инге и, приблизив к ней лицо, зловредным тоном повторила:
— Бабы — не нуж-ны!
— Цук, — шепотом сказала Инга ей в нос.
— А-а! — заголосила Агния и потрясла кулаками над головой. — Вот где у меня твой Цук! Я убью его! Напугал меня до полусмерти! Ну, что ты вылупилась? Тоже мне — заступница сирых и убогих! Кто ты ему — мать?! Жена?! Сестра?!
— Кому? — спросила Инга, от удивления перестав трусить.
— Цуку, Цуку!
— Цуку-цуку, — повторила Инга задумчиво и спросила:
— Что это такое — цуку-цуку?
Не обращая на нее внимания, Агния подскочила к юноше, вжавшемуся в дверь, и накинулась на него:
— Кто ты такой?
— Я? Сирано, — скорбно ответил тот, наклонив голову с большими тоскливыми ушами. И тут же поправился:
— Смердяев.
— Сирано Смердяев! — с иронией повторила Агния. — Потрясающе. Во что вы превратили мой кастинг?
Она отпихнула его от двери, пнула ее сапожком и скрылась внутри. Юноша поспешно шагнул следом. Над переулком повисла гробовая тишина, Инга недоуменно оглянулась по сторонам и тут.., снова увидела Гладышевского! Он стоял возле того самого освещенного здания, к которому она так стремилась, прямо под окнами, и курил, нервно поглядывая на часы.
— Эй! — громко позвала Инга и быстрым шагом направилась к нему. — Простите, вы ведь…
Гладышевский вскинул голову и испуганно поглядел на нее. Дернулся в одну сторону, в другую, потом нырнул в кусты, обрамлявшие палисадник, и мгновенно исчез из виду. «Почему он так среагировал? — подумала Инга, переходя на бег. — Неужели это действительно Гладышевский? Мистика!» Она пробежала по раскисшему газону, чавкая грязью, и вломилась в голый черный кустарник. Там никого не было. Зато за кустами обнаружилась металлическая дверь, крепко-накрепко запертая.
— Эй, кто тут? — раздался в тот же миг грозный окрик.
Инга обернулась и увидела охранника, который вышел на хорошо освещенное крыльцо и настороженно смотрел в ее сторону. Выглядел он довольно тощим и невзрачным и, вероятно, для равновесия носил громоздкие усы цвета гнилой моркови.
— Это я, — ответила она намеренно тоненьким голоском Белоснежки и засеменила к нему.
— Что вы тут делаете? — ничуть не смягчившись, напустился он на нее. — Бродите вокруг учреждения в неурочное время!
Инга уже открыла было рот спросить, что это за учреждение, но тут взгляд ее наткнулся на золотую вывеску на стене. Она выглядела богато, но слова, начертанные на ней, оказались скупыми: «Медицинский центр». Что за медицинский центр, простым смертным, судя по всему, знать не полагалось.
В это время, потеснив охранника, из дверей вышел разгневанный старик с кожаной папкой под мышкой. Это был профессор Выгоцкий, в пух и прах разругавшийся с руководством, которое решило прекратить финансирование важнейшего проекта.
И тут Инга все поняла. Слова «Медицинский центр» и те психи в переулке соединились в ее сознании в единое целое, и она радостно воскликнула:
— Так это что у вас тут, сумасшедший дом?!
— Сумасшедший дом! — с чувством подтвердил Выгоцкий, посмотрев на нее поверх очков, вспотевших от гнева. Сбежал но ступенькам вниз и «бикнул» сигнализацией своего автомобиля.
— Так что вы тут выискиваете? — вернулся к прерванному разговору охранник. — Шарите по кустам!
— Я… — замялась Инга, оглядываясь по сторонам. Глаза ее совершенно неожиданно наткнулись на листок, приклеенный к стеклу на двери: «Требуется коммерческий директор. Срочно». — Я вот — по объявлению!
Охранник некоторое время громко дышал, выискивая повод повредничать, не нашел его и, вздохнув, предложил:
— Проходите. Повернете налево, дойдете до конца коридора, там увидите дверь. Красивую такую, светлую. Туда стучитесь.
Инга кивнула и с некоторой опаской вошла в здание. В холле было тихо, светло и чисто. Повсюду стояли упругие диванчики, вылизанные урны и строгие бюрократы-фикусы. «Вероятно, большую часть психов держат взаперти», — решила Инга и, добыв из кармана мобильный телефон, позвонила Таисии.
— Ты где? — спросила подруга деловым тоном; — Неужели нашла работу?
— Нашла, — подтвердила Инга. — Как раз звоню посоветоваться. Тут в сумасшедшем доме требуется коммерческий директор. Как ты думаешь, подойдет мне такая должность?
— Коммерческий директор сумасшедшего дома? — недоверчиво переспросила Таисия. — М-м-м… А что? Звучит солидно. Я бы на твоем месте соглашалась. А где это ты отыскала сумасшедший дом?
— Неподалеку. Можно сказать, сама судьба меня сюда привела, — сказала Инга. — Правда, еще неизвестно, свободна ли вакансия. Я тебе потом перезвоню.
Она отключилась, повернулась на каблуках, чтобы идти, куда было велено, и увидела длиннющий коридор с операционными лампами по потолку. И по этому коридору удалялся от нее не кто иной, как.., актер Игорь Гладышевский! Или его призрак.
Инга вскрикнула и без всяких раздумий помчалась вслед за ним. Услышав топот, призрак резко обернулся, прибавил ходу, метнулся в сторону, слился со стеной — и бесследно исчез. Инга рысью пробежала половину коридора и начала дергать одну дверь за другой, но все оказались заперты. Так она добралась до самой последней, с невнятной табличкой «Офис». Подняла руку и, не раздумывая ни секунды, постучала.
— Входите! — донесся до нее мужской голос. — Открыто.
Инга замерла. Голос был низкого тембра, в меру вкрадчивый, в меру властный. Такой мог быть у мужчины ее мечты. Она толкнула дверь и остановилась на пороге.
Комната была свежеотремонтированной, хорошо обставленной, и пахло в ней сырой шпаклевкой, клеем и крашеным деревом. Мужчина ее мечты стоял в самом центре. Это был журнально-глянцевый брюнет с аккуратной стрижкой, карминным ртом и карими очами, в которых сидела печаль, придававшая его облику некоторую томность.
— Здравствуйте! — сказала Инга, у которой при виде такого совершенства вылетели из головы все навыки общения с людьми. — Я по объявлению. Кажется, вам требуется коммерческий директор. Меня зовут Инга Сергеевна Невская. А вас?
Печальный мужчина поймал ее взгляд и задержал на долгие секунды.
— Треопалов Андрей Васильевич. Это я дал объявление.
— А вы кто — главврач? — поинтересовалась Инга. Ему бы чертовски пошло быть главным врачом — даже сумасшедшего дома.
— Да нет. Я, собственно, организую фирму. У нас тут будет что-то вроде физкультурного центра.
— Для психов? — немедленно уточнила она, перешагнув наконец порог.
Треопалов оторопел:
— Почему для психов? Просто.., для людей.
— А этот физкультурный центр, — упорствовала Инга, — будет действовать прямо внутри сумасшедшего дома?
Треопалов некоторое время не сводил с нее глаз, потом сел за стол и сказал:
— Почему вас так волнует какой-то сумасшедший дом? В здешнем медицинском центре нет психиатрического отделений. А я так вообще не имею к докторам никакого Отношения — просто снял здесь зал и комнату под офис, вот и все.
— Видите ли, — осторожно заметила Инга, — ближайший переулок оказался наводнен жутко странными людьми. Вот я и подумала, грешным делом…
Ей было стыдно глазеть на Треопалова, но поделать с собой она ничего не могла — и глазела. Конечно, он это заметил, и сквозь маску деловитости на его лице проступило едва заметное удовольствие.
Читать бесплатно другие книги:
