Фантом ручной сборки Куликова Галина

— Ты как? — спросил Григорьев, появляясь на кухне в халате.

Вероятно, он волновался и поэтому встал так рано.

— Ничего, — проскрипела Инга.

Голос у нее сегодня был точно как у Бумекого.

Боже мой, неужели вчерашний кошмар — явь, а не сон?.

— Хочешь, я поеду с тобой в этот твой медицинский центр? — предложил Григорьев, усевшись напротив и подперев щеку кулаком.

— Нет, — ответила она. — Лучше я сама.

— Не думаю, что ты одна сможешь во всем как следует разобраться.

— Послушай, Борис, — совершенно неожиданно спросила его Инга. — Скажи мне: за что Надя так сильно не любила твою тетку?

— Как ты сказала? — Григорьев так удивился, что лицо у него сразу стало в два раза длиннее. — Надя? Хомутова?

— У нее ведь был мотив для убийства.

— Да ты с ума сошла! — закричал он и вскочил на ноги. — Надя и Илья — мои лучшие друзья! Мы вместе ходили в детский сад! Я знаю их как облупленных! А ты… Ты подумала, что Надя…

— Или Илья, — спокойно подтвердила Инга. — Я подумала, что кто-то из них мог отравить твою тетку.

— Я ведь тебе объяснил, что милиция рассматривает это дело как несчастный случай!

— Ну и пусть себе рассматривает. Я всего лишь задала тебе вопрос. Что это ты так.., вскипел?

— Если бы я обвинил в убийстве Анфисы твою драгоценную Таисию, ты бы тоже вскипела.

— Вот уж у Таисии действительно не было мотива!

— Да?! — закричал Григорьев, подбоченясь. — А что, если это ты ее подговорила? У нее мотива нет, а у тебя есть!

— У меня? — Инга даже рассмеялась. — Намекаешь, что я мечтаю расширить жилплощадь и ради этого пошла на убийство? Какая глупость.

— Ничего глупого! — запальчиво продолжал Григорьев. — Сейчас у людей самое ценное — их квартиры. Что еще у тебя есть за душой? Дешевая машина, на которой ты так и не научилась ездить?!

— Борис! — ахнула Инга, и он тут же пришел в себя.

Сел и, отдышавшись, закрыл лицо руками.

— Господи, извини, — сказал он через минуту и взглянул на нее больными глазами. — Я не знаю, что со мной творится в последнее время. Мне очень тяжело…

— Ладно, проехали, — пробормотала Инга, а про себя подумала, что ей, в общем, тоже нелегко.

Посмотрела бы она на него, если бы он вдруг вот так потерял работу… И если бы его душили в темном переулке непонятно с какой целью… И еще бы трупы ходили за ним по пятам…

— Хочешь, я тебя подвезу, — предложил Григорьев, наливая себе чашку кофе и избегая глядеть ей в глаза.

— Не стоит, — ответила Инга, делая все возможное, чтобы ее голос звучал как обычно. — У тебя и так забот выше крыши.

Всю дорогу до нового места работы Ингу мутило от волнения. Что она вчера там натворила? Запомнил ли ее охранник? И если да, то как она будет оправдываться? «Скажу, что это была не я, — решила она. — Пусть попробуют доказать обратное».

Худшие ее опасения подтвердились — возле здания центра, словно усталая лошадь, дремала грязная милицейская машина и группками стояли возбужденные медицинские работники. Знакомый охранник с муравьиной суетливостью сновал с крыльца в холл и обратно.

— Что это у нас тут? — спросила у него Инга, высоко подняв брови.

— У нас тут ЧП, — с удовольствием пустился тот в объяснения. — Вчера ночью какой-то сумасшедший ворвался в здание и напал на моего сменщика.

— Убил? — звенящим голосом уточнила Инга.

— Сотрясение мозга., Инга незаметно выдохнула.

— И еще кучу народу покалечил! — продолжал живописать охранник. — Профессора Выгоцкого уложил и Пущина Тихона Петровича, врача из пятнадцатой лаборатории. Они и пикнуть не успели!

У него какое-то оружие было эдакое. Такая тарелка, — ,он руками очертил круг, — а в центре вот такая блямба, — показал пальцами. — И из этой блямбы шел какой-то луч. Лазерный, наверное! И еще эта штука завывала, как сто сигнализаций.

Инга проглотила комок в горле и трусливо спросила:

— А мне можно на рабочее место пройти?

— Ну конечно! А вы вчера во сколько отсюда ушли?

— Рано, — поспешно ответила она. — Часов в восемь.

— А-а… — разочарованно протянул охранник. — Жалко. А то бы вас в свидетели записали. Там, в холле, всех опрашивают: кто что слышал или видел…

В холле действительно шли разборки. Выгоцкий стоял в центре большой группы людей и жестикулировал так активно, будто ему не хватало слов.

— Он был высокий, выше меня, — горячо говорил профессор. — Лохматый, как.., как лев! — Инга тут же остановилась и тоже стала слушать. — Изо рта падает пена, глаза красные, выкаченные.

В общем, страшный до невероятности! И в руках держал что-то такое круглое» прозрачное, в металлическом корпусе. Не знаю, что это было, не успел рассмотреть.

— И этот звук… — мертвыми глазами глядя в стену, добавил доктор Пущин, сидевший с забинтованным лбом тут же на диванчике. — Этот ужасный вой, который раздирал барабанные перепонки…

Глядя в пол, Инга пересекла холл и засеменила по коридору. Некоторые двери были приоткрыты, туда-сюда сновали какие-то люди, и ничего страшного или таинственного вокруг не наблюдалось. Открыв свой кабинет, она первым делом подошла к окну и посмотрела на улицу. При свете дня пейзаж выглядел совсем, по-другому. Голый куст нелепо торчал на краю газона, и сквозь его ветви просвечивала металлическая дверь — заурядная, словно вход в подсобку магазина.

Инга с силой потерла лоб. Может быть, она напрасно вчера так испугалась? Говорят ведь: у страха глаза велики. Вон как ее саму описал профессор Выгоцкий! Как громадного лохматого монстра. Возможно, ее воображение тоже сыграло с ней злую шутку? И тот тип с белой физиономией не был ходячим трупом? Что, если это какой-нибудь больной — у него просто тяжелая форма анемии? Записался сюда на обследование, знал, что выглядит безобразно, поэтому приехал поздно и прикрыл лицо капюшоном.

Впрочем, успокоить себя ей не удалось. Ведь был еще Гладышевский! Как, объяснить то, что он постоянно бродит вокруг медицинского центра, если он умер десять лет назад?!

— К вам можно?

Раздался короткий стук, и в кабинет, не дожидаясь ответа, ввалился всклокоченный Доброскок в костюме с лампасами. На шее у него висел желтый свисток, а на сгибе локтя лежал грязно-оранжевый мяч. В целом, по мнению Инги, он очень напоминал школьного физрука. Вслед за ним в кабинет вплыла огромная тетка — рост волейболистки и фигура борца сумо. Ее тело в жировых складках было похоже на оплывшую свечу, увенчанную головой с гривой светлых волос. Гриву удачно дополняли лошадиные зубы и низкий голос.

— Разрешите представиться, — Заявила дама, надвигаясь на Ингу, подобно айсбергу. — Элина Альбертовна Хризопразская.

— Рада познакомиться, — коротко ответила Инга, с подозрением поглядев на Доброскока. — Чем могу быть полезна?

— Да вот… Семен сказал, что у вас есть вакантное место.

— Вы дипломированный психолог? — немедленно спросила Инга.

— Да, — кивнула Элина. — Всякая женщина — психолог, разве нет? И диплом тут совершенно ни при чем.

— Элина Альбертовна — травница, — наклонившись вперед, заявил Доброскок. — По призванию.

Вообще многое умеет. Она может открыть в подвале фитобар.

— Стоить будет копейки! — подхватила Элина. — Можно организовать прямо на месте натуральное очищение кишечника.

— Что-что?

— Очищение! Капуста, соковыжималка и бесплатная уборная — все, что нам требуется.

— Нет, вы знаете, — твердо сказала Инга, — обойдемся, пожалуй, без очищения. И вообще — ставка будет отдана психологу. Люди приходят в клубы решать в том числе и личные проблемы…

— Но она уже начала работать! — обиделся Доброскок. — Группа в полном восторге!

— Какая группа? — опешила Инга, чувствуя, что ей хочется пересечь коридор и убить Бумского.

— Наша первая группа. Которую я собрал.

— Как собрал? — закричала Инга. — Когда? Каким образом?.

Доброскок попятился и прижал мяч к себе, прикрыв им живот, словно Инга собиралась продырявить его из пистолета.

— Ну… Вы же сами вчера сказали: надо расклеить объявления, собрать группы, составить план.

— И что?!

— Что-что? Я расклеил и составил. — В глазах Семена Михайловича возникло непонимание.

Инга немедленно взяла себя в руки.

— Хотите сказать, что вы нашли людей и начали занятия?

— Ну да. Они, кстати, хотят сдать деньги за месяц вперед. Вы примете?

Инга на секунду закрыла глаза, потом открыла их и спокойно ответила:

— Конечно, приму. Приму. Давайте спустимся вниз.

— Давайте, — обрадовался Доброскок. — Заодно посмотрите, каким доверием пользуется Элина Альбертовна. У нее настоящий дар.

Они вышли в коридор и направились к лестнице. Инга покосилась на дверь рядом с ней, запертую на электронный замок. Устройство с немигающим красным глазком отчего-то раздражало ее.

Интересно, что там? Какая-нибудь секретная лаборатория?

Оказавшись в подвале, Инга растерянно заморгала. В пустом помещении стояли восемь человек в обычной «штатской» одежде с закрытыми глазами и сосредоточенными физиономиями. Они расположились в самом центре зала, кружком.

— Выдох, — сказал Доброскок прямо от входа. — Голубой свет становится менее интенсивным» гаснет. И вот он погас совсем. А теперь, первая группа, можем открыть глаза.

У Инги засосало под ложечкой. Она — директор.., вот этого? Она ведь ответственное лицо!

Первая, группа тем временем послушно открыла глаза. Два довольно молодых мужчины, два пенсионера, девушка с испуганными глазами и три разнокалиберные старушки.

— Элина Альбертовна! — жалобно попросила девушка. — Посмотрите мою ауру!

— Сейчас, дорогая, — ответила Хризопразская и с невероятной для ее габаритов грацией преодолела разделявшее их расстояние.

Инга, как завороженная, смотрела в ее мощную спину. Элина подняла руки и, словно слепая, стала водить ладонями вокруг объекта.

— Хорошо, — похвалила она наконец. — Очень хорошо, детка. Энергия не встречает никаких препятствий. А как дела у вас, Антон? Чувствуете прилив сил?

— Элина Альбертовна! — ледяным голосом сказала Инга от двери. — Поднимитесь, пожалуйста, в мой кабинет. А вы, Семен Михайлович, продолжайте занятия.

После чего она пулей взлетела наверх и рухнула на стул, схватившись двумя руками за столешницу, словно это могло помочь ей вернуть утраченное равновесие. Элина появилась почти тотчас же, с оптимистичным выражением на лице.

— А вы знаете, — с порога заявила она, — у вас налажена тесная связь с потусторонним миром! — Инга, которая уже сделала вдох для того, чтобы выставить ее из центра раз и навсегда, так и замерла с раскрытым ртом.

— Если разрешите, я посмотрю, — предложила Элина и осторожно добавила:

— Возможно, смогу дать какой-нибудь полезный совет.

— А… Что это означает? Ну… Я имею в виду — эта связь.

— Означает, означает… — пробормотала Элина. — Это означает, что вам нужно быть очень осторожной. Грань между этим миром и тем очень хрупкая.

Элина приблизилась к сидящей за столом Инге, зашла сзади и простерла руку над ее головой.

— Сидите тихо, — предупредила она.

Инга затаилась, внутренне сжавшись в комочек. Ей было страшно. Перед ее мысленным взором метались картинки прошлого и перемешивались, словно кусочки стекла в калейдоскопе. Она не знала, сколько прошло времени, но вот чары рассеялись, Элина появилась из-за ее спины, обошла стол и села напротив. Ее тело под широким балахоном казалось необъятным, а длинные белые зубы притягивали взгляд. Отчего-то на нее хотелось смотреть, не отрываясь.

— Ну, что я могу сказать? — вздохнула Элина и сложила руки под какой-то из складок живота. — Вы скоро выйдете замуж.

Инга не смогла скрыть своего разочарования.

Выйдет замуж? Да ей и так Это отлично известно.

Они с Григорьевым уже выбрали магазин, в котором купят обручальные кольца.

— Получив мужа, — продолжала Элина, не обращая внимания на ее кислый вид, — вы разобьете чье-то сердце.

«Ясное дело, Надино, — подумала Инга. — Так я и знала, что ей нужны они оба — и Хомутов, и Григорьев. Эту троицу никак не растащить».

— Перед свадьбой жених подарит вам собаку.

Самую лучшую на свете.

— Как — собаку? — опешила Инга.

— Мужчины иногда совершают странные поступки.

— Ерунда, — она пренебрежительно махнула рукой. — Тут вы ошиблись. У Григорьева аллергия на собачью шерсть. Он распухает от нее, точно надувной матрас.

— Мужчин на свете много, — заметила Элина. — Вы можете думать о каком-то одном, а я имею в виду другого.

— Другого? — завороженно повторила Инга.

— Он красив. Да, очень красив. Женщины заглядываются на него, но он отдаст свое сердце вам.

— Но…

— А теперь о самом главном. Я вижу возле вас тени умерших.

— О господи! — воскликнула Инга и схватилась руками за щеки, не в силах справиться с волнением.

Она права! Возле нее — тени. Но Элина не могла заранее знать о Гладышевском, верно? Значит, у нее подлинный дар.

— Тени могут помешать вам добиться желаемого, — продолжала прорицательница.

Еще бы! Если Инга еще раз встретится с тем трупом лицом к лицу, то просто умрет на месте, и уж тогда, конечно, никакому счастью не бывать.

— А что… Что мне предпринять? — прерывающимся голосом спросила Инга.

— Я сделаю для вас оберег, — непреклонным тоном заявила Элина. — Будете повсюду носить его с собой, и несчастья обойдут вас стороной. Скажите мне только дату вашего рождения, хорошо?

— А сколько это будет стоить? — тотчас спохватилась Инга.

— Я его сделаю бесплатно, — Элина посмотрела на огромный перстень с бирюзой, закрывавший половину ее указательного пальца. — Я люблю помогать людям. Но организовывать, так сказать, малое предприятие не желаю. Мне нужна.., ну.., крыша, понимаете?

Инга побарабанила пальцами по столу и спросила:

— А кто вы по образованию?

— Терапевт, — коротко ответила Элина.

— Шутите?

— Никаких шуток. Десять летя служила в районной поликлинике. А потом мне стало невмоготу лечить больных традиционными методами, потому что я способна на большее. Кроме того, я видела их будущее, и это угнетало меня.

— Могу себе представить…

— Так что? — спросила Элина, и ее магическая лошадиная улыбка распорола пространство.

— Вы приняты, — ответила Инга. — Терапевта с таким опытом работы я возьму без звука. А когда будет готов оберег? Он помешает.., м-м-м… — она осторожно подобрала слово. — Теням.., на меня напасть?

— Тени не нападают в том смысле, какой мы привыкли вкладывать в это слово.

— Я чувствую, что мне срочно нужна защита.

— Знаю. Постараюсь сделать все побыстрее, — заверила ее Элина. — Но обещать с точностью до минуты не стану. Это все-таки не пирог испечь.

Инга тут же подумала, что Таисия обиделась бы за пирог. Она считала выпечку пирогов святым делом, для которого нужен истинный дар. Кстати, именно сегодня они собирались встретиться в кафе и поговорить. Инга хотела поделиться с подругой своими переживаниями и одновременно боялась, .что рационалистка Таисия поднимет ее на смех.

Когда Элина ушла, Инга позвонила Григорьеву и предупредила, что задержится.

— Только ради бога, — с легким раздражением в голосе попросил он, — не сидите с Таисией до Ночи, а то потом тебя опять придется подбирать где-нибудь на улице.

Инга немедленно рассердилась на него, и в этот момент в кабинет вошел Треопалов. Сегодня на нем был красивый синий свитер," из-под которого выглядывала белая рубашка. Одежда смотрелась на нем так выигрышно, что он мог бы демонстрировать ее перед публикой.

— Послушайте, я потрясен, — сказал он и прошелся вдоль стола. — За один день вы совершили невозможное — набрали группу. Как?!

— Это вопрос к вашему тренеру, — вздохнула она. — Доброскок нашел людей, врача на вторую ставку и уже начал занятия.

— А почему вы сказали «к вашему тренеру»? — улыбнулся он. — Это ведь вы принимали его на работу. Значит, он ваш.

— Я только дала свое согласие, а взял его на работу Бумской.

— Ерунда какая-то, — хмыкнул Треопалов. — Мы с Игорем были в кабинете вдвоем, когда пришел этот человек и заявил, что претендует на место тренера. Мы отправили его к вам.

— Но он так себя вел, что я подумала: его уже утвердили.

— Забавно. Вероятно, это он сам себя утвердил.

Инге стало стыдно. Тоже мне — директор с огромным опытом работы! Густые сливовые пятна выступили у нее на щеках, и Треопалов немедленно растрогался:

— Может быть, мы поужинаем вместе?

Он предложил это уже не впервые, но и теперь Инга вынуждена была отказаться. Вроде бы из-за Таисии.

— Сегодня у меня встреча, — поспешно сказала она. — Но в другой раз обязательно.

Треопалов печально улыбнулся и попрощался.

Инга видела через окно, как он уезжает на своем белом автомобиле, легко и даже небрежно поворачивая руль.

— Инга, я не приду, — огорошила ее Таисия, позвонив пять минут спустя. — Ваш Стас Еремин умолял меня о встрече, и я не могла ему отказать.

— Стас?!

— Ничего личного, он хочет разменять квартиру. Просто ему нужен консультант. А это как раз мой профиль.

— Для чего ему менять квартиру? — спросила Инга.

— Откуда я знаю? Вот встретимся, и выясню.

Надеюсь, ты не в обиде. В конце концов, это твой друг тоже.

— Я не в обиде, а в тоске. Мне некому поведать о своих несчастьях.

— У тебя есть Григорьев, — довольно ехидно напомнила Таисия.

— Ну да, — промямлила Инга.

Делиться своими горестями с Григорьевым ей вовсе не хотелось. К ее рассказу о Гладышевском и том типе с белой физиономией он отнесся с большим недоверием. —И хотя ничего такого не сказал, Инга видела, что он все списывает на ее нервный срыв.

Дорога до дома заняла у нее массу времени: она еле переставляла ноги, и виной всему, конечно, было плохое настроение. Пойти к себе или зайти к Григорьеву? Зайду, решила она. Пешком поднялась по лестнице и уже выставила палец, чтобы нажать на кнопку звонка, когда услышала: в квартире что-то происходит. Пожалуй, бурная ссора. Слышались "крики, топот и рычание. Ни секунды не медля, она достала из сумочки ключи и вошла.

— Никто не смеет оскорблять меня в моем доме! — вопил Григорьев. Он не услышал, как открылась и закрылась дверь.

Инга застыла посреди коридора и вся обратилась вслух.

— Да пошел ты! — ответили ему, и Инга узнала голос Ильи Хомутова.

Вот это да. Григорьев не уставал хвалиться, что они с Хомутовым никогда не ссорятся, никогда не спорят даже по пустякам. Из-за чего же, интересно, они вдруг сцепились? Гадать, впрочем, долго не пришлось.

— Что это ты вдруг стал таким подозрительным, — не без ехидства спросил Григорьев, — на старости лет?

— Твоя Анфиса из кожи вон лезла, чтобы разлучить меня с Надей! — Судя по тону. Хомутов кипел, точно котелок над костром. — Она возжелала, видите ли, чтобы Надя бросила меня и вышла за тебя.

— Анфиса меня любила, и эта любовь порой заставляла ее совершать глупости. Но я никогда не поддавался на провокации.

— Будто бы! — выплюнул Хомутов. — Я отлично знаю, что Надя приезжает к тебе сюда.

— Куда — сюда? — заорал Григорьев. — Здесь живем мы с Ингой, не забыл, дурак набитый?

— Инга не всегда остается у тебя ночевать, об этом-то мне известно!

«Интересно, откуда? — поразилась она. — От той же Анфисы, которой племянник писал в Большие Будки трогательные письма с признаниями личного свойства?»

— Тогда не отпускай жену от себя ни на шаг, если ты так волнуешься. Или разведись, раз сомневаешься в ней. Зачем мучиться?

— Дудки! Ты только и мечтаешь, чтобы мы рассорились и разошлись. Но этому не бывать, так и знай. Я тебя предупредил.

— Пошел ты в задницу!

После этого пожелания послышались возня, кряхтение и стук падающей мебели. Инга поспешно возвратилась к входной двери, вышла на площадку и позвонила в звонок. Потом снова вошла.

— Э-эй! — крикнула она срывающимся голосом в глубину квартиры. — Борис, ты дома?

— Инга! — воскликнул Григорьев, появляясь из кухни в рубашке, на которой не хватало нескольких пуговиц, ив одной тапке. Волосы его торчали в разные стороны, словно он бил противника головой.

— Хомутов тоже вышел Инге навстречу и тоже выглядел далеко не лучшим образом. На щеке — свежая царапина, одна брючина задрана, узел галстука стянут до размеров лесного ореха. Инга решила сделать вид, что ничего не замечает.

— Таисия не пришла на встречу, и я вернулась пораньше, — бодро сообщила она и начала разуваться.

— А я как раз собирался уходить, — заявил Хомутов, украдкой смахивая со лба пот.

— Может быть, посидишь еще? — любезно предложила Инга.

— Да нет, я уже насиделся.

Он проворно оделся и распрощался, улыбнувшись Григорьеву напоследок той приторной улыбкой, которая не сулит ничего хорошего. Инга захлопнула за ним дверь и тогда уже только спросила:

— Так что между вами произошло?

Она надеялась, что Борис расскажет ей все, в том числе и про обвинения Ильи. Будто Надя приезжает сюда, в эту квартиру, в те дни, когда Инга живет у себя. Тогда станет ясно, что обвинения эти дутые, или, как говорила ее бабка, облыжные.

— Ничего между нами не произошло, — ответил Григорьев. При этом смотрел на нее твердо, точно командир на солдата.

— Вы подрались.

— Ха-ха-ха! — неубедительно расхохотался он. — Мы немного поборолись. Вспомнили детство, всякие приемчики.

На полу в кухне валялась кастрюля и вывалившаяся из нее вареная картошка, табуретка стояла возле холодильника вверх ногами, а полотенце висело на лампе. Инга насудилась, но промолчала.

На душе у нее скребли кошки.

— Завтра провожаем Анфису в последний путь, — коротко сообщил Григорьев, тщательно пригладив волосы. — Ты, наверное, не сможешь прийти.

— Почему?

— Зачем тебе отпрашиваться с новой работы?

Тем более ты Анфису почти не знала…

— Но я знаю тебя!

Инга так обиделась, что у нее даже голос изменился. Уже второй раз он пытается отодвинуть ее в сторону в тот момент, когда следует, наоборот, приблизить. Приникнуть к живительному роднику, как пишут в сентиментальных романах. А она бы, в свою очередь, приникла к нему. Сама Инга понимала супружество именно так.

Вот Треопалов бы, наверное, никогда не шуганул свою невесту. Он просто не способен на такое — у него это на лице написано.

— Вечером я тебе позвоню, — не замечая ее состояния, пообещал Григорьев. — Уже после всего. Кстати, хочешь посмотреть хорошее кино? Мне дали кассету. Анонс симпатичный. Одна девица устраивается секретаршей к вампиру и в первый же вечер задерживается в офисе допоздна…

— Не хочу смотреть кино, — дрогнувшим голосом ответила Инга. — Я лучше в ванне полежу. А ты смотри себе на здоровье.

Она отправилась в ванную комнату, закрыла дверь и решительно повернула ручку. Все ее мысли вертелись вокруг Нади. Это не может быть правдой! Чтобы Хомутова приходила сюда в ее отсутствие?! Слишком цинично, нежизненно как-то. Ну, Не может такого быть, и все.

Если она бывает здесь, должны остаться следы.

Инга начала открывать шкафчики в поисках этих следов и тут же резко одернула себя. Замерла на месте. В кого она превращается? В фурию, которая отслеживает каждый шаг своего благоверного? «Боря, смотри только на меня. Не отрываясь. Взгляд вправо или влево считается изменой». К черту!

Инга со злостью шваркнула дверцей шкафчика и включила душ. «Не буду ревновать. Хомутов — тоже не подарок. Почему я должна ему верить, а Григорьеву — нет? Я же собираюсь замуж за Бориса».