Фантом ручной сборки Куликова Галина

Однако всю ночь она вертелась на постели и вставала то попить, то поправить занавеску, то взбить подушку. Григорьев лежал рядом, точно деревянный истукан. В последнее время он стал вести себя с ней, как дорогой друг — целовал на ночь, и все. А она слышала, что обычно бывает наоборот — мужчины в трудную минуту ищут утешения женщин. Или Григорьеву вообще не нужны утешения, или он находит утешение у других женщин.

У Нади, например.

«Да что со мной такое? — вознегодовала Инга. — Меня просто заклинило на этой Наде! Никогда не думала, что вообще способна на ревность.

Я же современная женщина. Я умная. Я симпатичная. Мне не подобает ревновать». Однако заклинания не действовали.

Утром она появилась на кухне бледная и несчастная. Хотя она не плакала, глаза припухли и смотрели тускло, как будто все ее плохие предположения уже подтвердились. Григорьев снова встал пораньше, чтобы позавтракать вместе с ней, и сам сварил кофе.

— Может быть, хочешь яичницу? — спросил он без выражения.

До сих пор этот его тон представлялся Инге таким домашним! Они привыкли друг к другу, им не нужны лишние слова. Но сегодня… Сегодня Григорьев казался ей вопиюще безразличным. «Да он скучный, как бухгалтерский отчет!» — неожиданно поняла она. Он и ее засушит своим равнодушием.

И у них будут засушенные дети. Он станет запрещать им смеяться за столом и валяться в снегу, потому что снег в городе грязный.

Инга помотала головой, чтобы прогнать наваждение, и ответила:

— Есть я совсем не хочу. Поем потом. А сейчас поеду.

— Я буду по тебе скучать, — неожиданно сказал Григорьев, как будто подслушал ее мысли и попытался восстановить свои позиции.

Обычно она говорила: «Я тоже», — но в этот раз не сказала, что для нее было почти подвигом.

Однако Григорьев ничего не заметил и чмокнул ее в освеженную персиковой пудрой щеку.

По дороге к метро Инга петляла по тротуару, точно путающий следы заяц. Ни одной подозрительной личности заметно не было. Хоть это хорошо.

У знакомого лотка сидела собака Аза и, закрыв глаза, мечтала о сардельках. Инга никогда не ела ничего из того, что продают на улице, но вынуждена была признать: запах от сарделек шел восхитительный. Можно только догадываться, какая тоскливая пустота царит в собачьем желудке.

Инга заплатила за сардельку и отвела Азу подальше, в уголок, чтобы добрые прохожие не пнули ее ногой просто потому, что у нее нет хозяина.

Та немедленно ожила, воспряла духом, и в глазах ее засветилась искренняя собачья радость. Больше всего Инга боялась, что Аза увяжется за ней, поэтому ушла быстро, не дожидаясь, пока та позавтракает.

В ее собственном желудке тоже царила пустота.

Только не от голода, а от ревности. Она открыла кабинет и начала заниматься своими прямыми обязанностями. Договаривалась о кладовке, где будут храниться тряпки, ведра и все, что необходимо уборщице. Разговаривала с самой уборщицей, звонила в спортивные магазины, на базы, обсуждала с Доброскоком и Хризопразской расписание занятий… И все это время ревность изводила ее, словно вздорная старуха, убежденная, что веси мир живет не по правилам.

Наконец Инга не выдержала и позвонила Таисии.

— Сегодня похороны, а Григорьев сказал, что мне не надо приходить.

— Что ж, — философски заключила подруга. — Вероятно, этому парню нужна женщина, которая ничем его не обременит, даже сочувствием.

— Вчера вечером, — продолжала Инга, — я пришла к нему и застала там Илью Хомутова. Они орали друг на друга и в конце даже подрались.

— Из-за Нади, — сказала Таисия.

— Откуда ты знаешь?

Та презрительно фыркнула.

— Ты сама говорила, что они бодаются из-за нее со школьной скамьи.

— Хомутов утверждал, что, когда меня нет, Надя проводит время с Григорьевым… Прямо там, в его квартире. Что ты думаешь по этому поводу?

— Не знаю, что и думать. Может, это интуиция, а может быть, хроническая ревность, переходящая в психоз.

— Тайка, если бы ты знала, какая на меня напала тоска! Я не знаю, что делать…

— Хочешь совет? — тотчас спросила подруга. — Чтобы зря не мучиться, узнай все сразу. Правду.

Только это тебя излечит. Как говорится, или клад в руки, или дух вон.

— А как я узнаю правду? — накинулась на нее Инга. — Кто мне ее расскажет?

— Конечно, никто, дурочка. Поступи, как нормальная женщина. Без всяких своих вывертов — совесть, честь, доверие… Скажи ему, что улетаешь в командировку на сутки. Закупать хулахупы на Уральском алюминиевом заводе. Сегодня у него трудный день, если он действительно нуждается в Надином утешении, то обязательно ее позовет.

— Ну?

— Что «ну»? Часа в два ночи ты являешься и открываешь дверь своим ключом. И узнаешь правду. Если Григорьев весь в алой помаде, а рядом с ним лежит Надя, облаченная в «Дикую орхидею», значит, твоя карта бита. А если на плите стоит выкипевший борщ и Борис спит в носках с газетой на голове, можешь смело намечать день свадьбы.

— Ты все упрощаешь! — рассердилась Инга.

Таисия тоже вышли из себя и повысила голос:

— Это ты все усложняешь! У тебя на все внутренние ограничения, как у автомата, торгующего кока-колой. Если ты уверена, что Борис тебе изменяет, то поймай его, черт побери, на месте преступления!

— А вдруг он мне не изменяет? — воскликнула Инга с отчаянием в голосе. — Вдруг все еще хуже и это он убил Анфису?

— У-у, — протянула Таисия. — Вон что тебя волнует. С этого и надо было начинать.

— Что бы ты сделала на моем месте? Если бы сомневалась?

— Я? — удивилась та. — Нашла у кого спрашивать. Я бы его бросила. Представляешь, как сразу станет просто жить? И ревновать не надо, и в убийстве подозревать. Нет жениха — нет проблемы.

— Ты рассуждаешь, как убийца.

— У тебя все убийцы, — парировала Таисия. — Кстати, я тебе говорила, что встречалась со Старом? Он тоже не верит, что Анфиса случайно отравилась.

— Он кого-нибудь подозревает? — с жадным любопытством спросила Инга.

— В некотором смысле. Он думает, что она отравилась не случайно, а специально.

— Зачем?

— Чтобы всем сразу стало плохо. Стас ее отлично знал. Говорит, она только выглядела белой и пушистой, а на самом деле была злыдня, каких поискать. Кстати, ты мотай на ус. Григорьев тоже может оказаться злыднем. Все-таки они родственники.

Положив трубку, Инга некоторое время металась по кабинету, но потом решила — баста. Она поступит так, как советует лучшая подруга. До сих пор она никогда никого не слушала, может быть, пора прислушаться к чужому мнению.

Протянув дрожащую руку к телефону, Инга набрала номер и замерла, ожидая ответа.

— Да? — гаркнул Григорьев. — Слушаю.

— Меня сегодня не будет, — с места в карьер понеслась Инга. — Уезжаю на сутки в командировку.

— В какую командировку? Зачем? Куда? — требовательно спросил он.

— За хулахупами, — трусливо ответила она. — На Уральский алюминиевый завод.

— На Ураль… — Григорьев на том конце провода неожиданно поперхнулся, а потом громко захохотал.

— И что смешного?

— Ой, не могу, — сказал он наконец. — Ничего, ничего. Поезжай, раз надо. Домой заскочишь?

— Совершенно точно нет, — безразличным тоном ответила она. — Я все уже купила в дорогу: полотенце, тапочки, зубную щетку… Зачем заезжать?

Документы у меня с собой, деньги тоже. Тем более что я только туда и сразу обратно.

— Я понял, сегодня не жду, — сказал он. — Целую и доброго пути.

Примерно так диспетчеры такси разговаривают по рации с шоферами: «Двадцать второй в пути?

Счастливого пути, двадцать второй!» Вспомнив о такси, Инга немедленно решила отрезать себе дорогу к отступлению и позвонила в таксопарк.

— Можно заказать машину? — напряженным голосом спросила она и назвала адрес и время. — Да, к главному входу, — спасибо.

После десяти вечера в медицинском центре стало совсем тихо. Сначала Инга листала купленный в Киоске журнал мод, но потом подумала, что следует держать газон и тот ужасный куст под контролем. Выключила свет и открыла жалюзи. На улице никого не было, но на стоянке скучало несколько автомобилей, значит, еще не все сотрудники разъехались по домам. Это радовало, позволяло не чувствовать себя одинокой.

Инга клятвенно пообещала себе, что если еще раз увидит белого человека, то не станет визжать и валить с ног всех попадающихся на пути профессоров и докторов, а по внутреннему телефону Вызовет охранника, и они вместе примут какое-нибудь взвешенное решение. Она специально узнала телефон поста охраны и затвердила его наизусть.

Тем временем на соседнюю крышу взобралась веселая лысая луна и принялась с любопытством обозревать соседние дворы. Фонари сразу приободрились и как будто засияли ярче, а асфальт из черного сделался пыльно-серым.

Вот тут-то он и появился. Вышел из-за угла двухэтажного флигеля — руки в карманы, чуб свисает вниз, штаны широкие, словно у матроса. Кого угодно Инга ожидала увидеть, но не его! Даже если бы вдруг приехал президент страны в сопровождении эскорта, она и то, вероятно, была бы меньше потрясена.

Тот Самый рыжий тип с курносым носом, который преследовал ее накануне! Это из-за него она едва не убила кучу народу крышкой от кастрюли.

Значит, он не отстал тогда, а просто спрятался. И теперь снова подбирается к ее телу. «Ну, погоди же! — подумала Инга. — Я тебе покажу». Она сжала челюсти и стала думать, как она ему покажет. Вызвать охранника прямо сейчас? Но тот не станет кидаться на незнакомого человека только потому, что Инга на него пожалуется. С другой стороны, рыжий тип может не дать ей дойти до такси. Бросится и…

Интересно, кто он такой? Что ему надо? Кто его послал? Вопросов выше крыши, а где найти ответы? Получалось, что рыжий следит за ней круглые сутки. В ином случае он бы не пришел сюда в нерабочее время. Он знает, что она еще внутри! Инга решила, что, когда придет машина, она попросит охранника вывести ее на улицу. А вот что делать потом, когда ее подвезут к дому? Григорьеву звонить нельзя — она ведь «в командировке». А кто тогда проводит ее до квартиры? Шофер точно не согласится.

После долгих терзаний и сомнений Инга отважилась позвонить Стасу Еремину. Она знала, что как новоиспеченный холостяк он по вечерам сидит в клубах и подыскивает себе очередную мегеру, которой можно будет отдавать зарплату в конце месяца. Может быть, Стас согласится ее проводить?

В конце концов, не каждый же день она об этом просит. Кроме того, если она явится ночью домой и застукает Григорьева с Надей, Стас поможет ей пережить удар. Инга зарыдает, а он обнимет ее за плечи и, поддерживая под локоть, доведет до квартиры. А потом снова спустится к Григорьеву и скажет что-нибудь вроде: «Сукин ты сын!»

Пока она размышляла, рыжий прокрался во дворик дома напротив и растворился в районе детской горки, превратившись в черное пятно. Некоторое время Инга не сводила с этого пятна глаз. Но потом сморгнула набежавшие слезы и найти его уже не смогла. Тогда она позвонила Еремину и, услышав музыку и смех, воскликнула:

— Стас! Как я рада, что ты не спишь!

— Привет! — прокричал тот сочным голосом. — Я тебе нужен?

— За мной кто-то охотится! Ты не мог бы подъехать к моему дому и довести меня от такси до квартиры?

— А Борька что? — удивился Стас. — Он занят. И вообще… Я не хочу его волновать.

— А меня, выходит, можно волновать?

— Я тебя никогда ни о чем…

— Да ладно, ладно! — снова завопил Стас. — Когда мне надо подъехать-то?

Инга объяснила когда и добавила:

— Я буду тебе очень, очень обязана. — И едва он отключился, громко выдохнула:

— Фу-у.

И снова заняла свой пост у окна. Спустя некоторое время из переулка появилась вытянутая морда автомобиля. Мигнув подфарником, машина вкатилась на стоянку и затихла. Инга непроизвольно села на корточки — только ее нос теперь торчал над подоконником. Некоторое время ничего не происходило, а потом из машины появился Гладышевский и, запахнув плащ поглубже, тронулся проторенной дорожкой за куст. На этот раз он был один, если только вампирическая личность не осталась в автомобиле.

Инга метнулась к двери и на всякий случай заперла кабинет. Маловероятно, что он будет сюда ломиться, но лучше перестраховаться. Сердце ее бешено застучало, однако, когда прошло полчаса, а ни шороха, ни звука из коридора так и не донеслось, забилось ровнее. Инга подошла к двери, повернула ключ и высунулась наружу. Никого. Стерильно, светло, пусто. Уф.

И тут в сумочке завопил ее мобильный телефон. Она бросилась на зов, прижала его к уху и сдавленным голосом воскликнула:

— Алло!

— Инга, — с придыханием сказал кто-то ужасным глухим голосом. — Инга, ты меня узнаешь?

Она медленно села на стул и громко икнула. Все в ней вздыбилось от ужаса.

— Инга, дорогая моя, — снова прошелестел голос с такой жалобой и тоской, что кровь в ней сначала остановилась, а потом потекла вспять. — Это я, Глеб Артонкин. Я тут… Неподалеку.., рядом…

«Вот они, тени! — пронеслось у нее в голове. — Связь с потусторонним миром, о которой говорила Элина!» Сначала Гладышевский, погибший десять лет назад, теперь Артонкин, которого похоронили на прошлой неделе… Может, я чокнулась?

— Г-г-г-г… — завибрировала она. — Г-г-глеб… С-с-с-с…

— Просто Глеб, — коротко попросила трубка.

— Какв-в-выс-с-себяч-чувствуете?

— Я чувствую себя трупом.

Телефон выпал у Инги из рук, прокатился по полу и залетел под стол. Она встала на четвереньки и полезла за ним. Но он укатился так далеко, что пришлось лечь грудью и щекой на линолеум. Кровь в ушах зашумела, и она не услышала, как отворилась дверь и в кабинет вошел охранник.

Он отлично знал, что Инга тут, потому что она сама его об этом предупредила. Как раз подъехало такси, а номер телефона, который она продиктовала диспетчеру, оказался занят. Шофер вышел и попросил охранника проинформировать пассажирку о том, что машина ждет.

Инге наконец удалось ухватить аппарат за хвостик на чехле и вытащить наружу. Но от этих упражнений она так обессилела, что со стоном легла на пол. И тут возле ее макушки предательски скрипнул пол. Инга ни на секунду неусомнилась в том, что случилось худшее. Кто мог к ней войти? Поэтому, когда чья-то голова появилась в поле ее зрения, она села на корточки, протянула руку, схватила стоявший на углу стола графин с водой и швырнула в наклонившегося к ней охранника.

Графин попал ему по лбу, упал на пол и разбился.

— Блин! — сказал бедолага и, считая звезды, рассыпавшиеся вокруг, шагнул назад. Оступился и упал на спину, загрохотав так, словно был железной коробкой с пригоршней гвоздей внутри.

— Ах ты, выю твою в шею! — ругнулась Инга, вскочив на ноги.

За окном кто-то засигналил, она выглянула и увидела такси. Оно нетерпеливо рыкнуло и дало еще один гудок. Что было делать? Она взяла охранника под мышки и, кряхтя, вытащила в коридор.

Убедилась, что его жизнедеятельность протекает нормально, заперла кабинет на ключ и потрусила по коридору. Секьюрити между тем сел и начал тереть лоб.

Когда Инга очутилась в холле, навстречу ей выскочил маленький человечек в синем рабочем халате с большой головой, начисто лишенной растительности.

Инге было наплевать, кто это такой.

— Там! — крикнула она страшным голосом и пальцем указала себе за спину. — Опять! Нападение на охранника! Вызовите кого-нибудь!

— Кого? — удивился человечек.

— Еще одного охранника! — предложила Инга. — Или профессора Выгоцкого. Он любит тут сидеть ночами, и у него уже есть опыт.

Секьюрити тем временем закряхтел и застонал.

— Сделаем! — крикнул человечек и бросился к нему. — Не волнуйтесь!

На самом деле Инга вовсе и не волновалась. Ей отчего-то стало легко и даже весело. Ведь она прекрасно справляется с опасными ситуациями! Если сейчас появится тот рыжий тип, она и в него тоже швырнет чем-нибудь тяжелым. Это же так просто!

Или можно, например, плеснуть ему в глаза жидкостью для снятия лака «Полянка» — мало не покажется.

— Слава богу! — воскликнул шофер, увидев, как Инга весело марширует по асфальту. — Я уж думал — все, баста, не поедем. Хотел звонить на фирму, жаловаться.

— Вы меня ждали всего ничего! — возмутилась она.

— Так вы на звонки не отвечаете. Если бы я знал, что вы просто задерживаетесь, — это одно. А я решил, что вы исчезли.

Инга подумала, что лучше бы она действительно не отвечала на звонки. Тогда бы Артонкин не смог с ней пообщаться. Откуда он звонил — с того света? У операторов сотовой связи уже и в преисподней, выходит, стоит передатчик?! Или куда там попал ее бедный бывший босс?

Таксист на полную громкость включил радио, и Инга с благодарностью закрыла глаза. Передышка перед часом икс! Она с трудом заставила себя не думать об Артонкине и Гладышевском, о рыжем типе, который делся неизвестно куда. Вот Элина сделает ей оберег, и тогда все они исчезнут.

Думать следует о Наде. Неужели Хомутов прав и его женушка окучивает Григорьева? И что Инга скажет, когда откроет дверь в спальню и увидит их вместе? Наверное, ничего не скажет. Она повернется и уйдет, и ее где-нибудь вырвет.

— Что это у вас лицо такое? — с подозрением спросил шофер. — Вас тошнит?

— Пока нет, — коротко ответила Инга, вглядываясь в темноту.

Они как раз въехали во двор ее дома, и теперь она высматривала машину Стаса. Увидела ее почти сразу — машина была ярко-красная, хорошо умытая.

— Отлично, — пробормотала Инга. — Сколько я вам должна?

Расплатившись с шофером, она поражала вперед, рассчитывая, что сейчас распахнется дверца и Стас выберется на салона. Однако он не выбрался.

Более того — его вообще не оказалось ни в машине, ни поблизости.

— Фу, пропасть! — пробормотала Инга.

Вероятно, Еремин приехал раньше и поднялся к Борису. Она вздохнула и двинулась в сторону подъезда. До него оставалось всего несколько шагов, когда кто-то вихрем налетел на нее сзади. Скрипнула кожа перчаток, и сильные руки схватили ее за горло. Инга хотела закричать, но не смогла. Хотела повернуться, но ей не позволили. Мускулистое тело толкнуло ее прямо на деревянную дверь, и она лбом впечаталась в неприличное слово, нацарапанное глумливыми подростками.

Инга почувствовала, что последний воздух с шипением выходит из легких, но тут… Послышалось урчание мотора, а затем грянул автомобильный гудок. Нападавший немедленно отпустил Ингу, и она захлебнулась хлынувшим внутрь воздухом.

Потом согнулась пополам и начала истово кашлять.

— Эй, дама! — Громкий голос таксиста огласил двор. — Что, все-таки стошнило? Вовремя я вас высадил. То-то вы сумочку свою на сиденье забыли.

Инга действительно забыла сумочку, что, вероятно, и спасло ее от смерти. Убийца увидел такси и убежал, не завершив начатое. Уже во второй раз!

Неужели это снова Киплер? Как она могла так легкомысленно отнестись к первому нападению?! Не поехала в отделение, не попыталась узнать, кто он такой, этот тип!

— Инга! — раздался прямо у нее за спиной испуганный голос. — Что с тобой? Что случилось?

Она обернулась и увидела, что к ней спешит торопится Стас Еремин. Запыхавшийся, в расстегнутой куртке — и в кожаных перчатках.

— Сумку возьмите! — со слезой в голосе потребовал шофер. — Что за народ…

Стас сбегал к машине, взял сумку и вернулся к Инге, которая перестала кашлять и теперь смотрела на него, не мигая.

— Слава богу, ты в порядке, — пробормотал Еремин, восстанавливая дыхание. — Сейчас, я только достану из машины пакет, ладно? Привез тебе кое-что вкусненькое.

Он развернулся и потрусил к своему нарядному автомобилю. А Инга в ту же секунду поняла, что Стас вполне может оказаться душителем. Вдруг это он отравил Анфису, а теперь по какой-то неизвестной причине решил избавиться и от нее? Может быть, она ему чем-то мешает…

Не сводя глаз с его спины, Инга рванула в сторону и влетела в соседний подъезд. Страх сидел у нее на спине, словно наездник, и шпорами впивался в бока. Она заметалась возле лифтов, потом побежала по лестнице вверх и через минуту оказалась возле квартиры Марфы, куда приходила поливать цветы и где недавно столкнулась с Верлецким.

Вместо того чтобы позвонить в звонок, Инга принялась царапать дверь ногтями, точно приблудившаяся кошка. Кажется, она даже скулила, потому что боялась, что ее вот-вот настигнут и убьют.

Через некоторое время внутри завозились, и сердитый мужской голос негромко спросил:

— Кто там?

— Это Инга! — провыла она. — Пустите меня, пустите! Скорее!

Дверь чертыхнулась и, клацнув металлическим языком, открылась во всю ширь, В проеме возник Валерий Верлецкий. На сей раз он накинул на свою нагую плоть махровый халат, хотя сейчас это Инге было совершенно все равно. Окажись он снова голым, она бы даже глазом не моргнула.

— Спасите меня! — сиплым голосом выкрикнула Инга и, оттолкнув его, проникла в квартиру.

Захлопнула за собой дверь и, безошибочно найдя замок, дважды повернула ручку.

Поскольку Верлецкий не включил в коридоре свет, они оказались в абсолютной темноте.

— Вы что?! — очень сердито зашипел он на Ингу. — За вами гонятся?!

— Да! — простонала она. — Меня хотели задушить возле подъезда. Вот я и рванула сюда…

— Но почему сюда?!

— Потому что вы врач, а мне чуть не сломали шею: И вообще. В последнее время мне кажется, что я сошла сума. Вы можете как-то определить — так это или нет?

— Для того чтобы поставить диагноз, — ответил он, — вас надо обследовать.

— Обследуйте меня! — потребовала она.

— От вас можно чокнуться! Что, прямо сейчас обследовать? Голыми руками?

— Тогда не могли бы вы позвонить в милицию? — Инга почувствовала, что щеки ее стали горячими и солеными. — Скажите им, что на меня напали. Предумышленно.

— Ну нет уж! — вознегодовал Верлецкий. — Сейчас я позвоню вашему будущему мужу, он вас заберет из моей квартиры и сам позвонит в милицию. А я…

Договорить он не успел, потому что беглянка в отчаянии хотела привалиться к стене, но вместо стены за ее спиной оказалась вешалка, загруженная верхней одеждой. И как только Инга зарылась в куртки и пальто, сверху на нее с душераздирающим воплем свалилось что-то живое, и острые гвозди впились ей в спину и в шею.

Инга тонко завизжала и кинулась вперед, на Верлецкого. И вцепилась в него намертво, как лесной клещ в собаку.

— Заткнитесь! — рявкнул он и схватил ее в охапку. Как тогда, в первый раз.

Дальше все произошло, как в первый раз. Под потолком вспыхнула лампочка, и в коридоре возникла сонная Вероника в неглиже.

— Ты?! — закричала она, увидев Ингу в объятиях Верлецкого. — Снова ты?!

И даже присела, уперевшись руками в колени, как это делают вратари в опасный момент.

— Ну, сейчас начнется, — пробормотал Верлецкий себе под нос.

Однако Инга расслышала, потому что ее ухо находилось в непосредственной близости от его губ. Ноги у нее подкосились, и она едва не рухнула на пол. Верлецкий, надо отдать ему должное, ее поддержал, хотя Вероника клокотала и дымилась. И вообще была похожа на ведьму, которая только что прилетела на помеле и готовится кого-нибудь растерзать.

— Что Валерик, — свистящим голосом спросила она, — я тебя уже не устраиваю? Тебе нужна эта конопатая выдра?

Инга высвободилась из объятий Верлецкого и, не обращая на Веронику никакого внимания, спросила у него испуганно:

— Что это было? Вот это? — И поводила в воздухе руками.

— Это Аладдин, — хмуро признался Верлецкий. — Он испортил вашу куртку.

— Она кривоногая! — не унималась Вероника. — И плоскогрудая! У нее не грудь, а два желудя!

Верлецкий протиснулся мимо вопящей невесты и скрылся в комнате.

— Не оставляйте меня одну! — закричала ему вслед Инга. — Я боюсь! У меня и так травмы! Меня душили, а вы!

— Катись отсюда щас же! — вопила Вероника, раздуваясь, как кобра.

— Вот он, — сказал Верлецкий, протискиваясь обратно.

В руках у него был упитанный серый кот, которого он держал под передние лапы. Кот индифферентно висел, глядя на Ингу томными зелеными глазами.

— Обожает прятаться среди шапок, — пояснил Верлецкий и опустил кота на пол. — Иногда гости, не глядя, тянутся за головными уборами, а он тут как тут. Бьет их лапой. Многие пугаются. Ничего не могу с ним поделать.

— Ва-ле-рик! — завизжала Вероника, доведенная до белого каления тем, что он не обращает на нее внимания. — Выгони ее! Иначе я уйду навсегда!

— Если хотите от нее избавиться, — предложила Инга, кое-как взяв себя в руки, — я могу остаться и подождать, пока она съедет.

Верлецкий бросил взгляд на Веронику, которая в своей воздушной ночной рубашечке выглядела, как какая-нибудь мисс Вселенная, и хмуро сказал:

— Не зарывайтесь.

— Пожалуйста, проводите меня до квартиры, — попросила Инга, бочком продвигаясь к двери.

— Ни за что, — покачал головой Верлецкий. — Я не разрушаю чужих отношений, даже если мне этого очень хочется. Я позвоню вашему сердечному другу, пусть приходит и провожает вас хоть до посинения. Какой там у него телефон?

— Нет! — Инга зажмурилась, представив, как она «возвращается из командировки» в непотребном виде и ложится в постель, из которой только что бежала Надя.

Лучшая подруга была уверена, что Григорьев притащит Надю на ночь. А уж у Таисии большой опыт общения с мужчинами, не то что у Инги.

— Что «нет»? — нетерпеливо спросил Верлецкий и помутузил повалившегося на спину Аладдина тапочкой.

— Мяу! — пронзительно сказал тот и впился в тапочку зубами.

— Нет — это значит нет. Я не хочу, чтобы вы звонили Григорьеву. Прекратите играть с котом и сделайте что-нибудь, — потребовала Инга.

— Эта выдра уже командует тобой! — закричала Вероника и, фыркнув, унеслась из коридора. — Я все-таки ухожу навсегда!

— Простите, — всхлипнула Инга и принялась вытирать нос косынкой, которая висела у нее на шее.

— С удовольствием прощу, — галантно сказал Верлецкий, — если вы наконец уберетесь. Из-за вас мне предстоит бессонная ночь — уговоры, обещания, поцелуи, то, се… Надоело, честное слово.

Только все наладилось, и тут вы. Снова.

Он распахнул входную дверь, выглянул в мрачный, плохо освещенный подъезд и с неудовольствием согласился:

— Ладно, черт с вами, сам провожу. Надеюсь, мы с вашим Григорьевым не подеремся, как в прошлый раз. У него ярость опережает мысли.

— Я не пойду к нему! — успокоила его Инга. — Я пойду домой. К себе.

Не успела она договорить, как откуда-то снизу, из глубины подъезда, раздался удивленный вопль:

— Инга?! Ты здесь?

И по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, взлетел Стас Еремин. Физиономия у него была несчастная и разгневанная одновременно.

Увидев открытую дверь, а за ней Ингу и Верлецкого — босиком ив халате, — он остановился и изумленно спросил:

— Что у, вас тут случилось?

— Меня душили, — коротко ответила Инга, обратив внимание на то, что Стас был уже без перчаток.

— — Ты выдернула меня из ночного клуба, где я прекрасно проводил время, попросила приехать и проводить тебя до квартиры. Я приехал, но не успел и глазом моргнуть, как ты убежала к Верлецкому, НИ слова не говоря! Может быть, объяснишь в чем дело?