Икс или игрек? Кристи Агата
– Странного? Да нет как будто бы.
– И в миссис Перенье ничего такого не замечаете? Я же вижу, вы ею интересуетесь. Все время за ней глазами водите.
Таппенс покраснела.
– Она… она интересный человек.
– Нисколько не интересный. Самая обыкновенная тетка – если только она и вправду та, кем кажется. Но та ли? У вас это на уме?
– Право, миссис О'Рурк, о чем вы? Я вас совершенно не понимаю.
– Вы никогда не задумывались о том, что среди нас многие вот так – не то, чем кажутся с виду? Взять, к примеру, мистера Медоуза. Непонятный человек. Иногда посмотришь – типичный англичанин, дуб дубом. А иной раз скажет что-нибудь или взглянет, и видно, что совсем даже не дуб. Ну, разве не странно, как вы считаете?
Таппенс твердо ответила:
– Нет, на мой взгляд, мистер Медоуз очень даже типичный.
– Есть и другие, вы, поди, знаете, о ком я?
Таппенс замотала головой.
– Имя начинается с буквы «S», – подсказала миссис О'Рурк и многозначительно кивнула.
Таппенс неожиданно разозлилась и ринулась на защиту молодых и ранимых. Она резко возразила:
– Шейла[51] просто бунтарка. Это у многих бывает в ее возрасте.
Миссис О'Рурк снова закивала, как фарфоровый китайский мандарин[52], который когда-то стоял на каминной полке у тети Грейси. По лицу ее расплылась широкая улыбка.
– Вы небось не знаете, что мисс Минтон зовут Софией!
– Ах, так это вы ее имеете в виду? – растерялась Таппенс.
– Нет. Не ее, – ответила миссис О'Рурк.
Таппенс отвернулась и посмотрела в окно. Удивительно, как эта женщина влияет на нее, заряжая все вокруг беспокойством и страхом. «Я словно мышь в лапах у кошки, – думала Таппенс. – Сидит эта большая старуха, ухмыляется и чуть ли не мурлычет, а на самом деле зорко следит, и чуть что, сразу лапкой, лапкой, хоть и мурлычет, а уйти не дает…»
Вздор! Вздор все это! Просто мерещится, сказала себе Таппенс, глядя через окно в сад. Дождь перестал. С ветвей срывались и мирно падали последние капли.
«Нет, не мерещится, – мелькнуло в мыслях у Таппенс. – У меня не такое богатое воображение. Тут что-то есть. Какое-то средоточие зла. Если бы только понять…»
Мысль ее внезапно оборвалась.
Кусты в дальнем конце сада чуть-чуть раздвинулись. Среди листвы показалось лицо, застывшее, нечеловечески бледное, глаза, не мигая, смотрят на окна пансиона. Таппенс узнала иностранку, с которой тогда на улице разговаривал Карл фон Дейним. Закинув голову, она смотрела, смотрела на окна пансиона. Лицо ее было лишено всякого выражения. Хотя нет, в нем все же было что-то угрожающее, неумолимое. Словно это ведет наблюдение некий дух, тайная сила, чуждая пансиону «Сан-Суси» и вообще обыденной жизни в английской приморской гостинице. Вот так, подумала Таппенс, могла бы выглядеть Иаиль[53], ждущая, когда можно будет вонзить колышек в висок спящего Сисары.
Мысли эти пронеслись у Таппенс в голове за какие-то несколько мгновений. Отвернувшись от окна, она торопливо пробормотала какое-то извинение, вышла из комнаты, сбежала по лестнице и выскочила в сад. Впопыхах оглядевшись, бросилась со всех ног в конец сада, где только что видела то лицо. Там уже никого не было. Продравшись сквозь живую изгородь, Таппенс выбралась на дорогу – ни с правой стороны, ни с левой – никого! Куда же девалась эта женщина?
Раздосадованная, Таппенс возвратилась в сад. Неужели это была игра воображения? Нет, иностранка была здесь.
Таппенс упрямо ходила по дорожкам, заглядывала за кусты. Она промокла насквозь, но никаких следов той женщины так и не нашла. Наконец она вернулась в помещение. На душе было тяжело, давило смутное дурное предчувствие, как будто вот-вот должно было случиться что-то плохое.
Что именно, она не догадывалась, и ни за что бы, конечно, не догадалась…
2
К этому времени распогодилось, и мисс Минтон одевала Бетти, чтобы выйти с ней погулять. Они собирались спуститься в город и купить целлулоидную утку, чтобы пускать в ванне.
Захваченная предвкушением, Бетти ни минуты не могла стоять спокойно, мисс Минтон все никак не удавалось просунуть ее ручки в рукава вязаной кофточки. Наконец они отправились.
Две спички крест-накрест, «случайно» оставленные кем-то по неаккуратности на мраморном столике в холле, уведомили Таппенс, что мистер Медоуз ушел после обеда по следу миссис Переньи. Таппенс расположилась в гостиной в обществе мистера и миссис Кейли.
Мистер Кейли был не в духе. Он жаловался, что приехал в Лигемптон, надеясь на полнейшую тишину и спокойствие, а какое же спокойствие в доме, где маленький ребенок? Целый день, с утра до вечера, визг, беготня, прыжки.
Его жена промурлыкала умиротворяюще, что Бетти вообще-то очень славная малютка, но понимания у мужа не нашла.
– Несомненно, – буркнул он, поводя длинной шеей. – Но ее мать обязана следить, чтобы ребенок не шумел. Надо же и других людей уважать. Тут есть инвалиды, люди с больными нервами, нуждающиеся в покое.
Таппенс возразила:
– От ребенка в таком возрасте трудно добиться, чтобы он не шумел. Это противно их природе. Если маленький ребенок сидит тихо, значит, с ним что-то не так.
Мистер Кейли продолжал ворчать:
– Вздор! Все это чистый вздор, дурацкие современные взгляды! Пусть, видите ли, дети делают что хотят. От детей надо требовать, чтобы сидели смирно, играли тихо в куклы, или читали, или еще чем-нибудь спокойным занимались.
– Но Бетти только третий годик, – с улыбкой напомнила Таппенс. – Такие малыши еще не умеют читать.
– Не знаю, не знаю. Что-нибудь надо придумать. Я буду разговаривать об этом с миссис Переньей. Сегодня утром девочка, проснувшись, пела, когда еще не было и семи часов. Я плохо провел ночь, забылся дремотой только к утру, и она меня, конечно, разбудила.
– Мистеру Кейли очень важно как можно больше спать, так ему велел доктор, – озабоченно произнесла его супруга.
– Надо было бы вам поехать в санаторий, где больничная обстановка, – сказала Таппенс.
– Там, дорогая леди, да будет вам известно, разорительные цены, и к тому же больничная обстановка мне совершенно не подходит. Идея болезни витает в воздухе и неблагоприятно воздействует на мое подсознание.
– Доктор предписал веселое, жизнерадостное общество, – пояснила миссис Кейли. – Нормальный, здоровый образ жизни. Он сказал, что пансион – это лучше, чем снимать отдельный дом. Мистер Кейли будет реже предаваться мрачным мыслям, и обмен мнениями с другими людьми придаст ему бодрости.
У мистера Кейли обмен мнениями сводился, насколько понимала Таппенс, к подробному перечислению своих недомоганий, а другим людям полагалось только слушать и проявлять – или не проявлять – сочувствие.
Таппенс ловким маневром сменила тему.
– Мне бы очень хотелось, – сказала она, – услышать ваше мнение о Германии. Вы говорили, что часто там бывали в последние годы. Интересно, что думает такой осведомленный, бывалый человек, как вы? Я ведь вижу, вы не из тех, кто поддается распространенным предубеждениям, уж вы-то можете объективно описать, какие там сейчас условия.
«Когда разговариваешь с мужчиной, наваливай лесть лопатой – много не покажется» – так считала Таппенс. Мистер Кейли сразу же попался на приманку.
– Как вы справедливо заметили, дорогая леди, я способен судить объективно и непредубежденно. Так вот, по моему мнению…
Последовал продолжительный монолог. Таппенс только вставляла по временам восклицания вроде: «Ах, как интересно!» или «Какой же вы проницательный человек!» – но слушала на этот раз с непритворным интересом. Мистер Кейли, вдохновляемый живым вниманием слушательницы, разоткровенничался… и оказался горячим поклонником нацизма. Гораздо лучше было бы, не стесняясь, рассуждал он, если бы Англия в союзе с Германией заодно выступили против остальной Европы.
Конец этому монологу, длившемуся добрых два часа, положило возвращение мисс Минтон и Бетти с только что приобретенной целлулоидной уткой. Таппенс, оглянувшись, заметила на лице миссис Кейли какое-то странное выражение – то ли это была простительная супружеская ревность к даме, завладевшей вниманием ее мужа, то ли опаска, как бы он не наговорил лишнего, развивая перед ней свои политические взгляды. Как бы то ни было, миссис Кейли была недовольна.
Потом пили пятичасовой чай, а вскоре вслед за тем возвратилась из Лондона миссис Спрот.
– Надеюсь, Бетти была хорошей девочкой и слушалась? – сразу же громко осведомилась она.
На что ее малолетняя дочь односложно ответила:
– Дам!
Но это не было угрозой, а означало всего лишь просьбу, чтобы ей положили еще ежевичного джема.
Миссис О'Рурк хмыкнула в кулак, а молодая мамаша с укоризной произнесла:
– Бетти, дорогая!
Миссис Спрот тоже уселась за стол, выпила несколько чашек чая и принялась возбужденно рассказывать о том, что ей удалось купить в Лондоне, и как был переполнен поезд, и что рассказал ее соседям по купе недавно вернувшийся из Франции военный, и как продавщица в галантерейном отделе ее предупредила, что чулки скоро исчезнут из продажи.
Словом, самый нормальный разговор. Он еще продолжался потом на террасе, куда все перебрались, поскольку дождь прошел и сияло солнце.
Среди сидящих на воздухе жильцов жизнерадостно сновала Бетти, спускалась по ступенькам в сад, забиралась зачем-то в кусты и возвращалась то с лавровым листиком, то с горстью камешков, которые клала кому-нибудь на колени, горячо и неразборчиво объясняя, что они должны собой изображать. От взрослых участия не требовалось, кто-нибудь время от времени только скажет: «Правда, дорогая? Очень мило!» – и этого с нее было довольно.
Обычный вечер в приморском пансионе. Разговоры, сплетни, пересуды о войне – сможет ли Франция теперь собраться с силами? Удастся ли Вейгану[54] навести порядок? Как дальше поведет себя Россия? Хватит ли сил у Гитлера, чтобы завоевать Британские острова? Падет ли Париж, если линия фронта останется не выровненной? А правда ли, что?.. Говорят, будто… Ходят слухи…
Обычная болтовня на политические и военные темы.
Таппенс сидела и думала: «Вот говорят, болтуны – пособники врага. Неправда, они – предохранительный клапан. Люди получают от болтовни удовольствие. Она придает силы сносить тяготы и тревоги».
Сама Таппенс тоже внесла ценный вклад в это пиршество болтунов.
– Мой сын говорит… – начала она. – Это, конечно, сугубо между нами, вы понимаете…
Миссис Спрот вдруг спохватилась, взглянула на часы.
– Ах ты боже мой! Уже почти семь! Ребенка давно пора укладывать. Бетти! Бетти!
Бетти уже некоторое время не показывалась на террасе, но до сих пор никто ее не хватился.
Миссис Спрот крикнула громче, теряя терпение:
– Бе-е-ети-и-и! Куда она подевалась?
Миссис О'Рурк с усмешкой ответила:
– Бедокурит, поди, в укромном уголке. С ними всегда так: раз притихли – добра не жди.
– Бетти! Ты что, не слышишь?
Девочка не отзывалась. Миссис Спрот поднялась.
– Придется пойти за ней, – раздраженно сказала она. – Куда она могла деться, непонятно.
Мисс Минтон высказала предположение, что она где-нибудь прячется, и Таппенс, по воспоминаниям собственного детства, предложила заглянуть в кухню. Однако Бетти нигде не было, ни в доме, ни снаружи. Дамы исходили весь сад, посмотрели во всех комнатах. Девочка исчезла.
Миссис Спрот начала сердиться.
– Ах, какая скверная девчонка! Неужели она могла выйти на улицу?
Они вдвоем с Таппенс подошли к воротам и посмотрели вдоль улицы – в гору и под гору. Ни живой души. Только у дверей гостиницы «Святой Люциан», что напротив через улицу, – мальчик-посыльный, держа велосипед, разговаривал со служанкой.
Таппенс потянула миссис Спрот на ту сторону, и миссис Спрот спросила, не видели ли они маленькую девочку. Оба отрицательно покачали головой, но потом служанка вдруг припомнила:
– Совсем маленькая, в зеленом клетчатом платьице?
– Да, да! – взволнованно подтвердила мать.
– Я видела, с полчаса тому. Ее вела вниз женщина.
Миссис Спрот с недоумением переспросила:
– Женщина? Какая женщина?
Девушка замялась.
– Н-ну… Странноватая такая из себя. Иностранка, наверно. Одета не по-нашему. Без шляпы, на голове вроде платок, и лицо необычное, тоже, как бы сказать, странноватое. Я уже раньше ее здесь раза два видела в последнее время, и, если по-честному, мне показалось, что у нее не все дома… если вы меня понимаете, – добавила девушка для полной ясности.
А Таппенс вдруг вспомнила лицо, выглядывавшее из кустов, и охватившее ее тогда невесть откуда взявшееся дурное предчувствие. Но какая связь между той женщиной и Бетти?
Впрочем, задумываться было некогда – миссис Спрот чуть не повалилась ей на руки.
– О-о, Бетти! Моя маленькая Бетти! Ее похитили! Она… Какая с виду была та женщина? Вроде цыганки?
Таппенс убежденно покачала головой.
– Нет, она блондинка, очень светлая блондинка, с крупным скуластым лицом и голубыми, широко расставленными глазами. – И, видя недоумение миссис Спрот, поспешила объяснить: – Я тоже видела эту женщину, сегодня днем она выглядывала из-за кустов в нашем саду. И раньше я ее замечала. Один раз она разговаривала с Карлом фон Дейнимом. Видимо, это она и есть.
Служанка подтвердила:
– Точно! Светлая блондинка. И придурковатая немного с виду, ничего не понимала, что ей говорят.
– О боже, – стонала миссис Спрот. – Что мне делать?
Таппенс обняла ее за плечи.
– Пойдемте вернемся в дом, вам надо выпить глоток чего-нибудь крепкого, а потом позвоним в полицию.
Миссис Спрот покорно пошла с ней, потерянно бормоча на ходу:
– Не представляю себе, как Бетти могла пойти с незнакомой тетей?
– Она еще совсем крошка. Не научилась бояться незнакомых людей, – объяснила ей Таппенс.
– Наверно, какая-то ужасная немка! – слабым голосом сказала миссис Спрот. – Она убьет мою Бетти!
– Вздор, – твердо возразила Таппенс. – Все будет хорошо. Должно быть, она просто немного не в своем уме.
Но сама не верила в то, что говорила, ни на минуту не верила, что та женщина со светлыми волосами и неподвижным лицом – просто невменяемая.
Карл! Может быть, Карл что-то знает. А вдруг он тоже как-то с этим связан? Но несколько минут спустя она уже в это не могла поверить. Карл фон Дейним не меньше других был обескуражен и потрясен случившимся.
Как только положение стало ясным, командование взял на себя майор Блетчли.
– Итак, милая дама, прошу вас сесть, – распорядился он. – Вот, выпейте пару глотков, это бренди, вам не повредит. А я немедленно звоню в полицию.
Миссис Спрот остановила его:
– Подождите, может быть, что-нибудь… – и побежала вверх по лестнице в свою и Беттину комнату.
Через минуту раздались ее шаги. Она с безумным видом сбежала по ступеням и схватила майора Блетчли за руку, в которой он уже держал телефонную трубку.
– Нет, нет! – задыхаясь выговорила она. – Нельзя… Ни в коем случае…
И, разрыдавшись, упала в кресло. Все окружили ее.
Через минуту или две миссис Спрот овладела собой, села ровнее, поддерживаемая миссис Кейли, и протянула им то, что было у нее в руке.
– Я нашла эту бумагу на полу у себя в комнате. В нее был завернут камень, заброшенный в окно. Вы только посмотрите.
Томми взял у нее листок, развернул. Это оказалась записка, написанная необычным, явно не английским почерком, жирными, крупными буквами:
ВАШ РЕБЕНОК У НАС. ОН В БЕЗОПАСНОСТИ. СО ВРЕМЕНЕМ ВЫ ПОЛУЧИТЕ ИНСТРУКЦИЮ, КАК ВАМ СЛЕДУЕТ ПОСТУПИТЬ. ЕСЛИ ОБРАТИТЕСЬ В ПОЛИЦИЮ, РЕБЕНОК БУДЕТ УБИТ. НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТЕ, ЖДИТЕ РАСПОРЯЖЕНИЙ. А НЕ ТО…
И вместо подписи череп и скрещенные кости.
Миссис Спрот тихо стонала:
– Бетти… Бетти…
И тут все разом заговорили.
Миссис О'Рурк: «Грязные убийцы!» – Шейла Перенья: «Подлецы!» – Мистер Кейли: «Немыслимо! Невероятно! Не могу поверить! Какая-то дурацкая шутка». – Мисс Минтон: «Ах, бедная милая крошка!» – Карл фон Дейним: «Не понимаю. Не может быть».
И все эти голоса перекрывал зычный баритон майора Блетчли:
– Бред собачий. Попытка запугать. Надо немедленно уведомить полицию. Они там быстро разберутся.
Он снова потянулся к телефону. И снова был остановлен отчаянным материнским воплем миссис Спрот.
Он попробовал прикрикнуть на нее:
– Но позвольте, многоуважаемая! Мы обязаны. Это всего лишь жалкая попытка сбить нас со следа негодяев!
– Ее убьют!
– Вздор. Они никогда не посмеют.
– Говорю вам, я этого не допущу! Я – мать, и решать мне.
– Разумеется, разумеется. Именно на это они и рассчитывают. Ваши чувства вполне естественны. Но поверьте мне, солдату и бывалому человеку: полиция, вот что нам сейчас нужно!
– Нет!
Блетчли обвел глазами стоящих вокруг, ища поддержки.
– Медоуз, вы согласны со мной?
Томми, подумав, кивнул.
– Кейли? Вот видите, миссис Спрот, Медоуз и Кейли думают как я.
Миссис Спрот возразила с неожиданной убежденностью:
– Мужчины! Что вы понимаете? Вы спросите у женщин!
Томми встретился взглядом с Таппенс. Таппенс тихим, дрожащим голосом проговорила:
– Я… я согласна с миссис Спрот.
А про себя она думала: «Дебора! Дерек! Если бы речь шла о них, я была бы того же мнения, что и она. Томми и другие, конечно, правы, я знаю, но все равно, я бы не смогла. Не могла бы пойти на такой риск».
Миссис О'Рурк сказала:
– Ни одна бы мать на свете не согласилась так рисковать, тут и спрашивать нечего.
Миссис Кейли невразумительно пробормотала:
– Да, по-моему, все-таки, знаете ли… – и, не договорив, смолкла совсем.
Мисс Минтон с придыханием произнесла:
– Ах, известны такие ужасные случаи. Мы в жизни не простим себе, если с дорогой малюткой Бетти произойдет несчастье.
Таппенс обернулась и спросила:
– А вы, мистер фон Дейним? Вы молчите?
Голубые глаза Карла блестели, лицо застыло, словно маска. Он медленно, с трудом проговорил:
– Я иностранец. Я не знаком с английской полицией – насколько надежно, оперативно там работают.
Открылась входная дверь, появилось еще одно заинтересованное лицо – раскрасневшаяся миссис Перенья. Она, видно, спешила по улице в гору.
– Что случилось? – спросила она строго. Это говорила уже не услужливая, любезная хозяйка приморского пансиона, а властная женщина-командирша.
Ей принялись рассказывать – вразнобой, в несколько голосов сразу, но она быстро схватила суть.
И в то же мгновенье стало очевидно, что впредь распоряжаться будет она, и никто другой. Ей принадлежит здесь верховная власть.
Миссис Перенья взяла записку. Повертела. Отдала назад. Суд ее был твердым и окончательным:
– Звонить в полицию? Бесполезно. Наломают дров, нельзя рисковать. Возьмем это дело в собственные руки. Сами будем искать девочку.
Блетчли пожал плечами:
– Ладно, давайте. Коль скоро вы отказываетесь звать полицию, нам только это и остается.
Томми сказал:
– Они нас не намного опередили.
С полчаса, по словам служанки, вспомнила Таппенс.
– Хейдок! – оживился Блетчли. – Вот человек, который нам нужен! У него есть машина. Женщина с примечательной наружностью, говорите вы? Иностранка? За ней наверняка тянется след, по которому мы сможем ее настичь. Пошли, нельзя терять ни мгновенья. Вы с нами, Медоуз?
Миссис Спрот поднялась с кресла.
– Я тоже с вами, – проговорила она.
– Но, уважаемая дама, предоставьте нам…
– Я с вами.
– Что ж. Ладно.
Он уступил, пробурчав себе под нос что-то насчет непобедимости слабого пола.
3
В результате, когда капитан-лейтенант Хейдок, с достохвальной флотской смекалкой разобравшись в ситуации, уселся за руль, рядом с ним на переднем сиденье поместился Томми, а сзади – майор Блетчли, миссис Спрот и – Таппенс; ее не отпускала от себя миссис Спрот, она к тому же была единственным человеком (не считая Карла фон Дейнима), видевшим воочию таинственную похитительницу.
Капитан-лейтенант оказался отличным организатором и сам действовал быстро и точно. В два счета наполнил автомобильный бак бензином и швырнул майору на колени карту района и план города Лигемптона в более крупном масштабе. И можно было отправляться.
Миссис Спрот сбегала еще раз наверх, как будто бы за пальто, но на самом деле, когда машина тронулась, она открыла сумочку и показала Таппенс предмет, который оказался небольшим револьвером. И шепнула:
– Я взяла его в комнате у майора Блетчли. Вспомнила, он как-то говорил, что у него есть.
Таппенс с сомнением спросила:
– Неужели вы думаете, что?..
Миссис Спрот сжала рот в ниточку.
– Может пригодиться, – сказала она.
Таппенс ехала и размышляла о том, какие удивительные силы способен пробудить материнский инстинкт в самой заурядной женщине. Миссис Спрот, дамочка из таких, что в обычных условиях боятся одного вида оружия, сейчас, похоже, готова хладнокровно застрелить того, кто поднял руку на ее ребенка.
Прежде всего они, по предложению Хейдока, поехали на железнодорожную станцию. Двадцать минут назад из Лигемптона отправился поезд, похитители могли уехать на нем.
На станции разделились. Хейдок взял на себя контролера, Томми – билетную кассу, Блетчли – носильщиков на перроне. Таппенс с миссис Спрот пошли в дамскую комнату разузнать, не успела ли злоумышленница перед посадкой на поезд побывать там и изменить внешность?
Результат всюду оказался отрицательный. Наметить дальнейший маршрут было уже не так просто. Вполне вероятно, предположил капитан-лейтенант, что похитителей ждал наготове автомобиль, и когда женщина сманила Бетти, они сели и уехали. Тут, снова заметил Блетчли, необходима помощь полиции. Требуется участие учреждения, которое в состоянии разослать уведомление по всем дорогам страны.
Но миссис Спрот только сжала губы и покачала головой.
Таппенс сказала:
– Попробуем поставить себя на место похитителей. Где бы они стали ждать? Как можно ближе к «Сан-Суси», верно? Но так, чтобы автомобиль не привлек внимания. Давайте подумаем. Женщина с Бетти спускается по улице под гору. Внизу проходит эспланада. Автомобиль могли бы поставить на ней. Там позволяется стоять довольно долго, если в машине кто-нибудь есть. Потом имеется еще автомобильная стоянка на Джеймс-сквер, тоже близко, и те переулки, что отходят от эспланады.
Но тут к ним робко приблизился какой-то низкорослый человечек в пенсне и, слегка заикаясь, сказал:
– Простите, пожалуйста… Не хочу быть навязчивым, но… Я невольно услышал, как вы расспрашивали носильщика. – Теперь он обращался непосредственно к майору Блетчли. – Не то чтобы я подслушивал, не подумайте худого, просто пришел выяснить насчет посылки, теперь так медленно все доставляют, ссылаются на переброску войск, но это очень неудобно, когда она скоропортящаяся, – посылка, я имею в виду, – вот и вышло, что я хоть и не хотел, да слышал, и как раз так удивительно совпало…
Миссис Спрот рванулась к нему, вцепилась в рукав.
– Вы ее видели? Вы видели мою дочурку?
– Так это, выходит, ваша дочурка? Ай-яй-яй, подумать только…
– Говорите скорее! – Пальцы миссис Спрот с такой силой впились в руку человека в пенсне, что он даже поморщился.
Таппенс поспешила вмешаться:
– Будьте добры, сообщите нам все, что вам известно, и по возможности скорее. Мы будем вам очень признательны.
– Я, право, даже и не знаю, может, это вообще не имеет значения. Но описание так точно совпало…
Таппенс чувствовала, что стоящая рядом миссис Спрот вся дрожит, и тем более постаралась сохранить внешнее спокойствие и говорить медленно и раздельно. Она хорошо знала таких людей, как этот, – пугливые, застенчивые, легко теряющие нить, они не способны сразу перейти к делу, а ходят вокруг да около, и если их торопить, то и вовсе не добьешься толку.
– Расскажите нам, пожалуйста.
– Я только… Моя фамилия Роббинс, Эдвард Роббинс, честь имею…
– Так что же, мистер Роббинс?
– Живу на Эрнс-Клифф-роуд, в одном из новых домов, знаете, со всеми удобствами, все по последнему слову техники, вид живописный, и совсем рядом начинаются холмы…
Таппенс взглядом заставила майора Блетчли сохранять молчание, она вовремя заметила, что он уже готов взорваться.
– И вы видели девочку, которую мы разыскиваем? – терпеливо подсказала она.