Икс или игрек? Кристи Агата

– Вы сказали, три на пиках, миссис Бленкенсоп?

Да, миссис Бленкенсоп сказала, три на пиках. Миссис Спрот вернулась взволнованная от телефона – «Представляете, опять изменили расписание экзаменов по гражданской обороне. Надо же!» – и попросила начать торг сначала.

Мисс Минтон, как всегда, застопорила игру, снова и снова припоминая, кто что назначал:

– Я разве говорила две на трефах? Вы уверены? Мне вообще-то кажется, я сказала, одна без козыря… Ах, ну да, конечно! Теперь вспомнила! Миссис Кейли сказала, одна на червях, ведь так? Я собиралась заявить одну без козырей, хотя я немного запуталась в счете, но, по-моему, играть надо рискованно, знаете ли, но миссис Кейли первая сказала: одна на червях, и мне осталось только объявить две на трефах. Я всегда говорю, что когда у тебя две короткие масти…

Таппенс подумала, что можно было бы сберечь время, если бы мисс Минтон просто положила на стол свои карты – и пусть все смотрят. Все равно она способна не разболтать, что у нее на руках.

– Ну вот. Теперь мы разобрались, – радостно заключила мисс Минтон. – Одна на червях, две на трефах.

– Две на пиках, – назначила Таппенс.

– Я ведь спасовала, по-моему, – сказала миссис Спрот.

Партнерши посмотрели на миссис Кейли, но та молчала, подавшись вперед и прислушиваясь.

– Потом миссис Кейли сказала, две на червях, а я – три на бубнах, – снова принялась перебирать события мисс Минтон.

– А я – три на пиках, – вздохнула Таппенс.

– Пас, – объявила миссис Спрот.

Миссис Кейли молчала. Но вот она словно бы очнулась и спохватилась, что все на нее смотрят.

– Ах, простите, – пролепетала она, покраснев. – Мне показалось, как будто мистер Кейли меня зовет. Он там на террасе. Надеюсь, что с ним все в порядке. – Она обвела взглядом сидящих за столом. – Может быть, если вы позволите, я выйду взгляну. Мне послышался какой-то странный звук, как будто у него упала книга.

Она торопливо выбежала на террасу.

– Ей-богу, привязала бы веревочку к запястью, – потеряв терпение, проворчала Таппенс. – А он бы дергал, когда ему нужно.

– Преданная жена, – возразила мисс Минтон. – Разве не приятно это наблюдать?

– Да уж куда как приятно, – раздраженно отозвалась Таппенс.

Три оставшиеся дамы некоторое время посидели молча.

– А где у нас сегодня Шейла? – полюбопытствовала мисс Минтон.

– В кино пошла, – сказала миссис Спрот.

– А миссис Перенья? – спросила Таппенс.

– Она говорила, что будет весь вечер проверять счета у себя в комнате, – ответила мисс Минтон. – Бедняжка! Это такая утомительная работа.

– Она не весь вечер просидела за счетами, – заметила миссис Спрот. – Сейчас, когда я звонила в холле, она вошла с улицы.

– Интересно, куда это она ходила? – проговорила мисс Минтон, чью жизнь целиком заполняли подобные маленькие интересы. – Во всяком случае, не в кино, сеанс еще не кончился.

– Она была без пальто и без шляпы, – сообщила миссис Спрот. – И прическа у нее была в беспорядке. Мне кажется, она очень торопилась, наверно, даже бежала. Совсем запыхалась. Взбежала по лестнице, ни слова мне не сказав, только взглянула с такой злобой, как будто я в чем-то провинилась.

С террасы вошла миссис Кейли.

– Подумайте только, – сказала она. – Мистер Кейли самостоятельно обошел весь сад. Говорит, что получил большое удовольствие. Такой приятный погожий вечер.

Она снова села к столу.

– Постойте-ка, дайте я вспомню, на чем мы остановились? А нельзя ли… может быть, начнем торг сначала?

Таппенс едва сдержала негодующий вздох. Стали торговаться заново, и она купила на три в пиках.

Когда уже тасовали карты для следующей раздачи, вошла миссис Перенья.

– Приятно прогулялись? – спросила ее мисс Минтон.

Миссис Перенья злобно выпучила на нее глаза.

– Я не выходила, – хмуро ответила она.

– Ах, а я думала… Миссис Спрот сказала, что вы только что пришли с улицы.

– Я выходила взглянуть, какая погода.

Тон ее был неприязнен. Она с ненавистью посмотрела на кроткую миссис Спрот, та вздрогнула и залилась краской.

– Вообразите, – сообщила миссис Кейли хозяйке свою потрясающую новость, – мистер Кейли обошел весь сад!

Миссис Перенья сердито спросила:

– Это еще зачем?

– Вечер такой погожий, – пояснила миссис Кейли, – мистер Кейли даже не стал обматывать шею вторым кашне. И до сих пор не хочет вернуться в дом. Я очень надеюсь, что он не простудится.

– Есть вещи похуже простуды, – мрачно сказала миссис Перенья. – В любую минуту нам на голову может упасть бомба и разнести нас всех на куски.

– Боже мой! Будем надеяться, что этого не случится.

– Я лично надеюсь, что так и будет.

Миссис Перенья распахнула дверь в сад и вышла. Четыре дамы, играющие в бридж, проводили ее недоуменными взглядами.

– Она сегодня в каком-то странном настроении, – заметила миссис Спрот.

Мисс Минтон наклонилась через стол.

– Вам не показалось… – Она обвела глазами партнерш, дамы сблизили головы, и мисс Минтон свистящим шепотом договорила: – Вы не думаете, что она, может быть… выпивает?

– Ах, боже мой, вполне возможно, – тихо сказала миссис Кейли. – Этим все объясняется. Она иногда так… непонятно себя ведет. А вы как считаете, миссис Бленкенсоп?

– Нет, я не думаю. Вернее всего, она чем-то очень обеспокоена. Ваша очередь, миссис Спрот.

– Ах ты господи, что же мне заявить? – вздохнула миссис Спрот, разглядывая свои карты.

Ей никто не подсказал, хотя мисс Минтон, с откровенным любопытством заглядывавшая ей в карты, вполне могла бы дать дельный совет.

– Кажется, Бетти проснулась? – вскинула голову миссис Спрот.

– Нет, не проснулась, – твердо осадила ее Таппенс. Терпение ее было на пределе. Она чувствовала, что сейчас закричит, если не возобновят игру.

Миссис Спрот все так же рассеянно смотрела в карты, озабоченная благом своего дитяти.

– Н-ну, пожалуй, одна на бубнах, – произнесла наконец она.

Торг прошел по кругу. Первая рука досталась миссис Кейли.

– Говорят, если не знаешь, с чего пойти, ходи козырем, – прочирикала она и положила девятку бубен.

– Прямо с бубновой девяточки, – проговорил низкий женский голос.

Все оглянулись. На пороге двери в сад стояла миссис О'Рурк. Она шумно дышала, глазки ее хитро, злорадно поблескивали.

Она прошествовала к столу.

– Вы тут мирно играете в бридж, как я погляжу?

– Что это у вас в руке? – поинтересовалась миссис Спрот.

– Молоток, – любезно ответила миссис О'Рурк. – Нашла на дорожке в саду. Кто-то его, похоже, там оставил.

– Кто бы мог оставить молоток в таком неподходящем месте? – усомнилась миссис Спрот.

– Вот именно, – согласилась миссис О'Рурк.

Она была, судя по всему, в необычно хорошем настроении. Держа молоток за конец длинной ручки, она вышла в холл.

– Погодите-ка, – вдруг опять спохватилась мисс Минтон. – А что же у нас козыри?

Минут пять игра шла без помех. Затем явился майор Блетчли. Он ходил в кино и сразу же принялся пересказывать присутствующим содержание фильма «Странствующий менестрель»[67], действие которого происходит во времена Ричарда Львиное Сердце[68]. Прежде всего майор, как человек военный, подверг критическому разбору батальные сцены.

Роббер[69] так и остался не доигранным, поскольку миссис Кейли, взглянув на часы, вдруг обнаружила, что уже очень поздно, ужаснулась и с жалобными возгласами бросилась на террасу к мистеру Кейли, а заброшенный инвалид, получив уйму удовольствия, звучно кашляя и картинно дрожа от холода, похоронным голосом приговаривал:

– Пустяки, дорогая. Надеюсь, тебя развлекла карточная игра? А что будет со мной, совершенно не важно. Даже если я насмерть простудился, какое это имеет значение, когда идет война?

2

На следующее утро, сойдя к завтраку, Таппенс сразу ощутила в воздухе какую-то натянутость.

Миссис Перенья сидела, поджав губы и отпуская редкие язвительные реплики. А потом вообще встала и вышла вон, явно в сердцах.

Майор Блетчли, густо намазывая джем на кусочек поджаренного хлеба, позволил себе хихикнуть.

– Мороз крепчает, – произнес он. – Что ж, вполне естественно, я бы сказал.

– А что такое случилось? – заинтересовалась мисс Минтон и от любопытства вся подалась вперед, крутя жилистой шеей.

– Не уверен, что я вправе выдавать чужие секреты, – стал отнекиваться безжалостный майор.

– О, майор Блетчли! Ну пожалуйста.

– Да, расскажите нам, – попросила и Таппенс.

Майор обвел глазами аудиторию. Мисс Минтон, миссис Бленкенсоп, миссис Кейли и миссис О'Рурк. Миссис Спрот с Бетти уже удалились. Пожалуй, можно и сказать.

– Это из-за Медоуза, – объявил он. – Не ночевал дома, повеса. До сих пор не вернулся.

– Что? – вскрикнула миссис Бленкенсоп.

Майор злорадно покосился на нее. Что, хитрая вдовица, рухнули твои планы?

– Гуляка-парень наш Медоуз, – усмехнулся он. – Вот мадам Перенья и гневается. Естественно.

– Ах, боже мой, – жарко покраснев, пробормотала мисс Минтон.

Миссис Кейли не находила слов от возмущения. Миссис О'Рурк только хмыкнула в кулак и сказала:

– Мне миссис Перенья уже сообщила. Конечно, чего же еще от вас, холостяков, ждать.

– Ну а вдруг… ведь с мистером Медоузом могло случиться несчастье? – предположила мисс Минтон. – Фонари не горят. Затемнение.

– Хорошая штука – затемнение, – отозвался майор Блетчли. – Что только под его покровом не совершается. Можете мне поверить. Во время дежурства по линии местной обороны я в патрулях такого понавидался! Останавливаешь автомашины, а там сплошь и рядом «жена везет мужа домой». Но фамилии на удостоверениях, между прочим, разные! А часа через два-три так называемая жена – или так называемый муж – едут обратно, и уже в единственном числе, ха-ха! – Он захихикал было, но тут же состроил озабоченную мину, встретив осуждающий взгляд миссис Бленкенсоп. – Человеческая натура имеет свои забавные стороны, вы согласны? – примирительно заключил он.

– Но как же так… мистер Медоуз… с ним же действительно могло случиться несчастье? – проблеяла мисс Минтон. – Что, если его сбила машина?

– Именно это, я полагаю, он и расскажет в свое оправдание. Налетела машина, сбила с ног, и он пришел в себя уже утром.

– Его могли увезти в больницу.

– Сообщили бы сюда. Удостоверение личности ведь при нем, верно?

– Ах, боже мой! – вздохнула миссис Кейли. – Что скажет мистер Кейли?

Этот риторический вопрос остался без ответа. Таппенс с оскорбленным видом встала и удалилась из столовой.

Когда дверь за ней закрылась, майор Блетчли снова развеселился.

– Бедняга Медоуз, – хмыкнул он. – Прекрасная вдовушка на него всерьез осерчала. Думала, он у нее уже на крючке.

– Как вы можете, майор Блетчли, – укоризненно пролепетала мисс Минтон.

– Вспомните Диккенса: «Остерегайся вдов, Сэмми, мой мальчик!»[70] – сказал майор Блетчли и подмигнул.

3

Таппенс была немного обеспокоена непонятным исчезновением Томми, но уговаривала себя, что, по-видимому, он вышел на след и не может прервать преследование. Трудность связи в таких случаях они предусмотрели, и уговор был: зря не волноваться. Придуманы были и способы, как дать о себе знать, когда представится возможность.

Вчера вечером, по словам миссис Спрот, миссис Перенья куда-то уходила. А раз сама она это с такой горячностью отрицала, тем любопытнее было бы выяснить, как обстояло дело в действительности.

Может быть, Томми заметил ее, пошел следом и обнаружил что-то важное. Он наверняка скоро свяжется с Таппенс или же объявится сам.

Но тем не менее совсем избавиться от неприятного беспокойства ей никак не удавалось. Таппенс рассудила, что будет вполне естественно, если она в качестве миссис Бленкенсоп проявит любопытство и даже некоторую озабоченность, и, ничтоже сумняшеся, отправилась на розыски миссис Переньи.

Но миссис Перенья была не склонна распространяться на тему о мистере Медоузе. А только высказалась в том духе, что подобного поведения своих постояльцев ни терпеть, ни извинять не намерена.

Таппенс испуганно возразила:

– Но ведь с ним могло произойти несчастье! Я уверена, что так и было. Он не из тех мужчин, которые… у него строгие взгляды, и это совсем не в его духе. Мало ли что. Он мог попасть под автомобиль.

– Скоро, я думаю, нам все станет известно, тогда посмотрим, – строго сказала миссис Перенья.

Но день прошел, а о мистере Медоузе все не было ни слуху ни духу. Ближе к ночи миссис Перенья под давлением встревоженных постояльцев с большой неохотой, но все же согласилась позвонить в полицию.

На звонок приехал молодой сержант с блокнотом и стал уточнять обстоятельства. Вышли наружу кое-какие подробности. Оказалось, что мистер Медоуз вышел от капитан-лейтенанта Хейдока в половине десятого и в компании неких мистера Уолтерса и доктора Кертиса дошел до ворот «Сан-Суси», где простился и свернул на аллею.

С этой минуты мистер Медоуз как в воздухе растворился. Из чего, по мнению, Таппенс, следовало одно из двух.

Либо, шагая по аллее, Томми заметил идущую ему навстречу миссис Перенью, спрятался за кустом, а когда она прошла, последовал за нею. Став свидетелем ее встречи с каким-то лицом, он, возможно, дальше пошел уже за ним, а миссис Перенья возвратилась домой. Если так, то он, скорее всего, жив и здоров, но не имеет возможности ни на минуту прервать преследование. А добросовестное вмешательство полиции может ему только помешать.

Вторая вероятность выглядит не так благоприятно. Она представлялась Таппенс в виде двух картин: одна – это возвращение миссис Переньи, «запыхавшейся и с растрепанной прической»; вторая, которая все не шла у Таппенс из головы, – это миссис О'Рурк в дверях с тяжелым молотком в руке.

Этот молоток наводил на страшные мысли.

Действительно, как молоток очутился на дорожке в саду? И чья рука могла им замахнуться? Тут важно было бы выяснить точно, в котором часу возвратилась в дом миссис Перенья. Где-то в районе половины десятого, это бесспорно, но ни одна из занятых картами дам на часы не посмотрела. Миссис Перенья запальчиво сказала, что из дому не уходила, а только выглянула узнать, какая погода. Но оттого, что выглянешь узнать, какая на дворе погода, не запыхаешься. И к тому же она была явно раздосадована тем, что миссис Спрот оказалась свидетельницей ее возвращения. У нее были все основания надеяться, что все четыре дамы прочно сидят за бриджем.

Так который же был час?

Таппенс попробовала спросить у других, но никто не смог ей толком ответить.

Если бы время совпадало, первой под подозрением, естественно, оказывалась миссис Перенья. Но возможны и другие варианты. Троих постояльцев «Сан-Суси» не было на месте в то время, когда возвращался Томми. Майор Блетчли ходил в кино – но в одиночестве, и тот факт, что он захотел непременно пересказать содержание фильма, хотя никто его не просил, при придирчивом рассмотрении может натолкнуть на мысль, что он заботился о своем алиби.

Затем есть болящий мистер Кейли, неожиданно отправившийся на прогулку по саду. Если бы миссис Кейли не забеспокоилась о своем супруге и не выбежала его проведать, никто бы об этом и не знал и считалось бы, что он все это время, закутанный, как мумия, сидел в кресле на террасе.

Ну, и наконец, миссис О'Рурк, помахивающая молотком и ухмыляющаяся…

4

– Что с тобой, Деб? Ты какая-то озабоченная, дитя мое.

Дебора очнулась от задумчивости и рассмеялась, доверчиво глядя в добрые карие глаза Тони Марсдона. Тони славный. И умница. Один из самых способных молодых шифровальщиков в отделе. По общему мнению, он далеко пойдет.

Деборе нравилась ее работа, хотя она была весьма утомительна: требовалась постоянная концентрация внимания. Но не важно, что утомительная, зато нужная. Приятно чувствовать, что делаешь важное дело. Это тебе не то что бездельничать в госпитале, дожидаясь, пока кому-нибудь понадобится твоя помощь.

Дебора ответила:

– Ничего, пустяки. Семейные проблемы. Ну, ты понимаешь.

– Родичи – это такой народ. С ними не соскучишься. Что там твои учинили?

– Честно сказать, меня беспокоит мама.

– А что такое? С ней что-то случилось?

– Понимаешь, поехала в Корнуолл погостить у старой и ужасно нудной тетки. Семьдесят лет старушенции и совершенно выжила из ума.

– Перспектива не сказать чтобы заманчивая, – сочувственно заметил молодой человек.

– Да, очень благородно с маминой стороны. Она и без того была в дурном настроении из-за того, что ей не дают принять участие в этой войне. В прошлую-то она служила, ухаживала за ранеными и всякое такое, но теперь все иначе, теперь пожилые не нужны, нужна молодежь, энергичные люди. Ну, и вот, мама была немного подавлена из-за всего этого и поехала в Корнуолл к тете Грейси, пожить у нее, помочь немного с огородом, чтобы выращивать побольше овощей, ну и так далее.

– Разумно, – одобрил Тони.

– Самое подходящее для нее сейчас занятие, она ведь у нас еще вполне ничего, в форме, – снисходительно отозвалась о матери Дебора.

– Значит, все в порядке?

– Да, конечно. Речь не о том. Я очень радовалась за нее, на днях письмо от нее получила, вполне бодрое вроде бы.

– Ну, а в чем же дело?

– А в том, что я попросила Чарлза, он как раз ехал в те края навестить своих, чтобы заглянул к ней. И он заглянул. А ее там нет.

– То есть как – нет?

– А так. Нет. И не было. Она и не приезжала, оказывается.

На лице Тони выразилось смущение.

– Да, непонятно, – пробормотал он. – А где, я извиняюсь, твой отец?

– Рыжий? Где-то в Шотландии. Работает в одной из этих унылых контор, где с утра до вечера заполняют какие-то бланки в трех экземплярах.

– А твоя мать не могла отправиться к нему?

– Не могла. Жен туда не пускают. Запретная зона.

– Да? Ну, она, наверно, решила просто куда-то смотаться, пока есть время.

Он совсем смутился, тем более – под жалобным взглядом больших, встревоженных Дебориных глаз.

– Наверно. Но почему? И вообще, это все так странно. Писала письма про огород и тетю Грейси…

– Ну, понятно, она хотела, чтобы вы думали, будто она… ты ведь знаешь, теперь люди сплошь и рядом сматываются с кем-нибудь… обычное дело…

Взгляд Деборы из жалобного превратился в гневный.

– Если ты намекаешь, что мама могла смыться, чтобы приятно провести время с кем-то, то ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься. Наши мать с отцом очень преданы друг другу, преданы по-настоящему. Все в семье над ними даже смеются. Да она бы никогда в жизни…

Тони поспешил откреститься:

– Да, да, конечно. Прости. Я не имел в виду…

Деборин гнев улегся, и, наморщив лоб, она проговорила:

– Поразительно то, что один человек, мне передали, недавно видел ее не где-нибудь, а в Лигемптоне. Я тогда, естественно, сказала, что этого не может быть, моя мама в Корнуолле. Но теперь уж и не знаю…

Тони, поднесший в эту минуту горящую спичку к сигарете, вдруг замер. Спичка выгорела и погасла.

– В Лигемптоне? – резко переспросил он.

– Да. Казалось бы, уж где-где, а там ей совершенно незачем быть. Дел никаких, и все общество – одни старые девы да полковники в отставке.

– Действительно, не слишком привлекательное место, – согласился Тони. Он наконец прикурил сигарету и невзначай поинтересовался: – А что твоя мать делала в ту войну?

Дебора привычно ответила:

– Немного в госпитале работала, водителем – возила генерала. Обычные вещи.

– А-а. Я думал, она как ты была – в контрразведке.

– Что ты! У мамы бы ума не хватило для такой работы. Но, кажется, они с отцом что-то такое делали по сыщицкой части. Секретные документы, международные шпионы – в таком духе. Послушаешь их, миляг, они, понятно, норовят раздуть свою роль – мы, мол, были важные птицы. Но мы в семье не поощряем такие разговоры, потому что, ты же понимаешь, приходится помногу раз выслушивать одно и то же.

– О да, – с сочувствием произнес Тони. – Это я понимаю.

На следующий день, вернувшись с работы, Дебора с удивлением заметила, что в доме что-то не так. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что именно. Она позвонила и потребовала у хозяйки ответа, куда девался большой фотопортрет, всегда стоявший на комоде?

Миссис Роули была оскорблена до глубины души. Откуда ей знать? Она лично до него пальцем не дотронулась Может быть, Глэдис…

Глэдис тоже утверждала, что портрета не трогала. Приходил газовщик, рискнула она высказать предположение. Но Дебора не могла себе представить, чтобы служащему газовой компании так приглянулся портрет незнакомой пожилой дамы, что он его присвоил. Гораздо правдоподобнее, решила она, что Глэдис просто разбила стекло, а обломки и фото выкинула в мусорный ящик, чтобы замести следы.

Однако шум поднимать она не стала. Просто надо будет попросить при случае, чтобы мама прислала новую фотографию.

А на сердце по-прежнему кошки скребли: что такое затеяла старушка? Хотя бы с дочерью поделилась. Дебора и мысли не допускала, что мать, как намекал Тони, могла закатиться куда-нибудь в чужом обществе, но все-таки странная какая-то история…

1

Пришла очередь Таппенс беседовать с рыбаком на конце пирса.

Почему-то она все-таки надеялась, что у мистера Гранта окажутся для нее утешительные известия. Надежды эти не оправдались. Он определенно ответил, что от Томми не поступало никаких сообщений.

Таппенс сказала, прилагая все старания, чтобы голос ее звучал естественно и деловито:

– Но ведь нет никаких причин предполагать, что с ним… что-то случилось?

– Никаких. Но допустим, что случилось.

– Что?

– Я говорю, допустим, что случилось. Как насчет вас?

– А, вы вот о чем. Ну, как… Естественно, я буду продолжать.

– Отлично. «Будет время для слез после битвы». Наша битва сейчас в самом разгаре. Время поджимает. Одно из полученных от вас сведений подтвердилось: вы слышали разговор о «четвертом»; так вот, имелось в виду четвертое число предстоящего месяца. На эту дату намечено начало вражеского вторжения в нашу страну.

– Это точно?

– В общем, да. Немцы – методичный народ. Составляют планы четко и прорабатывают тщательно. Хорошо бы и про нас можно было сказать то же. Планы – не самая сильная наша сторона. Да, так вот, четвертое – день высадки десанта противника. Теперешние налеты – это еще главным образом рекогносцировка, испытание на прочность нашей обороны, проверка нашей реакции на нападение с воздуха. Настоящий бой начнется четвертого.

– Но если вы это знаете…

– Мы знаем дату. Знаем – или думаем, что знаем, – приблизительно, где это будет (хотя не исключено, что ошибаемся). Мы приготовились, собрались с силами. Но получается опять старая история, как при осаде Трои. Они знали, как знаем и мы, каковы вражеские силы снаружи. Но необходимо узнать их силы внутри, найти воинов, спрятанных в деревянном коне! Ибо они могут передать врагу ключи от крепости. С десяток начальников на высоких постах, в жизненно важных точках, могут, издавая противоречивые приказы, ввергнуть страну в состояние хаоса, необходимое для осуществления немецких планов. Мы должны успеть вовремя добыть эту информацию.

Таппенс испуганно проговорила:

– Но я чувствую себя такой слабой, такой неопытной.

– Насчет этого можете не беспокоиться. У нас работают классные специалисты, опыта и таланта в нашем распоряжении довольно. Но когда есть измена в своих рядах, неизвестно, кому можно доверять, а кому нет. Вы и Бересфорд – наша иррегулярная армия. О вашей деятельности никто не знает. Благодаря этому у вас есть шансы добиться успеха. Благодаря этому вы уже кое-чего добились.

– Нельзя ли приставить кого-нибудь из ваших людей к миссис Перенье? Есть же у вас кто-то, кому вы полностью доверяете.

– Уже приставили. Формально – на основании информации, что миссис Перенья – член ИРА и у нее антибританские настроения. Что, кстати сказать, правда. Но сверх того у нас никаких данных нет. Нет данных по самым важным вопросам, решающим для судьбы страны. Так что все зависит от вас, миссис Бересфорд, не отступайтесь. Вперед – и сделайте все возможное.

– Четвертое, – сказала Таппенс. – Осталась едва ли неделя.

– Ровно неделя.

Таппенс сжала кулаки.

– Мы должны все разузнать! Я говорю «мы», потому что верю: Томми напал на след, из-за этого и не вернулся. Он идет по следу. Если бы мне тоже удалось за что-нибудь ухватиться!.. Ну, скажем, я…

Таппенс наморщила лоб, обдумывая новый план атаки.

2

– Так что сам видишь, Альберт, это осуществимо.

– Конечно, я понимаю, мэм. Но, должен признаться, эта мысль мне не особенно нравится.