Врата судьбы Кристи Агата
Дойдя до первого этажа, она с удивлением обернулась к своему спутнику.
– В дом я их, конечно, не пустил, – сказал Альберт. – Это было бы неблагоразумно. Да и небезопасно. Потом можно кое-чего недосчитаться. Они там, в саду. Велели вам сказать, что они напали на золотую жилу.
– На что, на что?
– На золотую жилу.
– Вот как!
Она вышла из дома и вскоре оказалась перед ожидавшей ее довольно многочисленной депутацией. Их было человек десять-двенадцать, в основном мальчишки разного возраста, однако среди них были и две девочки – их можно было узнать по длинным волосам. Вид у них у всех был достаточно возбужденный. Увидев приближающуюся Таппенс, один из них крикнул пронзительным голосом:
– Вот она идет! Вот она! Ну, кто будет говорить? Давай ты, Джордж, у тебя лучше получится. Ты у нас всегда выступаешь.
– А сейчас ты говорить не будешь. Говорить буду я, – заявил Кларенс.
– Заткнись, Кларри. Ты и сам знаешь, что у тебя слабый голос. И сразу закашляешь, как только начнешь говорить.
– Эй, ты, послушай, это все я придумал.
– Здравствуйте, ребята, – прервала их Таппенс. – Вы пришли ко мне с каким-то делом, правда? Что же это за дело?
– Мы вам кое-что раздобыли, правда, – сказал Кларенс. – Информацию. Вам ведь это нужно, да?
– Зависит от того, что именно, – сказала Таппенс. – Что это за информация?
– Только она не про сейчас. Это про старые времена.
– Историческая информация, – пояснила одна из девочек, которая была, по-видимому, интеллектуальным лидером группы. – И очень интересная, если вы занимаетесь изучением прошлого.
– Понятно, – сказала Таппенс, хотя она решительно ничего не поняла. – Итак, о чем же идет речь?
– Это золотая жила.
– Ах вот как? И что же, здесь есть золото? – Она огляделась.
– По правде говоря, это пруд с золотыми рыбками, – сказал один из мальчиков. – Он был там раньше, понимаете? Там водились особые рыбки, с длиннющими хвостами, их привозили из Японии или еще откуда. Это было во времена старой миссис Форестер. Только это было давно… лет десять назад.
– Двадцать четыре года назад, – уточнила одна из девочек.
– Шестьдесят лет назад, – пискнул самый маленький мальчик. – Шестьдесят лет, и никак не меньше. Рыбок там было много-премного. Целая гора! Говорят, ужас как дорого они стоили. Иногда они умирали. Когда просто умирали и плавали вверх брюхом, а когда, вы знаете, они кушали друг друга.
– Так что же вы хотите мне о них рассказать? – спросила Таппенс. – Сейчас здесь нет никаких рыбок.
Раздался целый хор возбужденных голосов.
Таппенс подняла руку.
– Не все сразу, – приказала она. – Говорит только один или двое. Так в чем же дело?
– В том, что вы должны знать, где были спрятаны разные вещи в старые времена. Люди спрятали и сказали, что вещи очень важные.
– А как вы об этом узнали? – спросила Таппенс.
В ответ снова послышался целый хор голосов. Невозможно было разобрать, что они говорят.
– Это Дженни, – сказал кто-то.
– Это дядя Бен, Дженнин дядька, – пояснил другой.
– Нет, неправда, это Гарри… евойный двоюродный брат Том, он совсем маленький. Ему сказала его бабушка, а бабушка слышала от Джошуа. Ну да. Только я не знаю, кто такой Джош. Верно, это был ее муж… Да нет, не муж, это был ее дядя.
– Господи! – воскликнула Таппенс, совсем запутавшись. Она посмотрела на толпу бурно жестикулирующих детей и выбрала одного. – Кларенс, – обратилась она к нему, – ведь ты Кларенс, верно? Твой приятель мне о тебе говорил. Расскажи мне, пожалуйста, что ты обо всем этом знаешь.
– Так вот, если хотите узнать, нужно сходить в КДП.
– Куда-куда?
– В КДП.
– А что такое КДП?
– Неужто не знаете? И никто вам не рассказывал? КДП – это клуб-дворец пенсионеров. Клуб-дворец.
– Скажите пожалуйста! – удивилась Таппенс. – Звучит грандиозно.
– И ничего там такого нет, – сказал мальчик лет девяти. – Ничего особенного. Просто старики там собираются да разговоры разговаривают. Люди говорят, ничего они толком не знают, только врут, что знают. А уж чего только не нарассказывают!
– Где находится этот КДП?
– Да на краю деревни. На полпути к Мортон-Кросс. Если ты пенсионер, то получаешь билет в этот клуб, идешь туда и можешь играть в лото и еще делать разные вещи. Им там весело. А некоторые уже совсем старые. Кто глухой, кто слепой, и все такое. Но все равно им нравится, когда они все вместе.
– Ну что ж, придется мне туда сходить, – сказала Таппенс. – А что, есть определенное время, когда они там бывают?
– Да когда угодно, в любой день, лучше где-нибудь среди дня. Им, понимаете, нравится собираться в это время. Среди дня. А если кто из них скажет, что к нему придет друг, то к чаю подают добавочное угощение – печенье, например, которое с сахаром. А иногда так чипсы. Всякое разное. Что ты сказал, Фред?
Фред сделал шаг вперед. Он отвесил Таппенс церемонный поклон.
– Я буду счастлив, – сказал он, – сопроводить вас туда. Скажем, сегодня часа в три или в половине четвертого. Это вас устроит?
– Да не кривляйся ты, Фред, говори нормально, – выговорил ему Кларенс.
– Мне будет приятно пойти с тобой, – сказала Таппенс. Она посмотрела на воду. – Невольно пожалеешь, что здесь больше нет золотых рыбок.
– Вот посмотреть бы на этих, у которых пять хвостов. Классные рыбки! Сюда один раз свалилась собака. Ее хозяйка была миссис Фаггет.
Ему тут же возразили:
– Ничего подобного. Совсем другая фамилия. То ли Фолио, то ли Фагот.
– А вот и нет, ее звали миссис Фоллиат, еще надо было писать с двумя «л».
– Ну и дурак. Это была совсем другая тетка. Ее фамилия была Фрренч, и писалась она с двумя «р».
– И что же, собака утонула? – спросила Таппенс.
– Нет, не утонула. Это был маленький кутенок. Его мама помчалась к мисс Фрренч и схватила ее за платье. Мисс Изабель была в саду, она собирала яблоки, а собака-мама стала тянуть ее за платье к пруду. Мисс Изабель увидела, что кутенок тонет, да как прыгнет прямо в пруд. Вытащила кутенка, а сама промокла насквозь, так что платье больше нельзя было носить.
– Господи! – воскликнула Таппенс. – Сколько разных событий здесь происходило! Ну хорошо, – обратилась она к ребятишкам. – В три часа я буду готова. Пусть двое или трое придут за мной и проводят меня в этот клуб-дворец пенсионеров.
– Я пойду!
– Нет, я пойду.
– Нет, Бетти ведь…
– Бетти не пойдет. Бетти уже ходила. Помните, она ходила с ребятами в кино. Второй раз нельзя.
– Ну ладно, договоритесь между собой, – сказала Таппенс, – и приходите сюда в половине четвертого.
– Я надеюсь, вам будет интересно, – сказал Кларенс.
– Это будет иметь исторический интерес, – твердо заявила юная интеллектуалка.
– Помолчи, Джанет, – велел ей Кларенс. Он повернулся к Таппенс: – Вот всегда она так, эта Джанет, – сказал он. – Она ходит в среднюю школу, которая для умников, вот и задается, понимаете? Обычная начальная школа ее не устраивает, так вот, ее родители устроили скандал, и ее перевели в ту, другую. И теперь она постоянно выступает.
Завершая свой ленч, Таппенс пыталась угадать, возымеют ли события сегодняшнего утра какие-нибудь последствия. Явится ли кто-нибудь в сад, чтобы проводить ее в КДП? Существует ли в действительности этот клуб пенсионеров или же это просто фантазия детворы? Во всяком случае, придется подождать, а вдруг кто-то действительно придет.
Депутация, однако, явилась минута в минуту. В половине четвертого раздался звонок.
Таппенс поднялась из своего кресла у камина, надела шляпу – шляпа была из прорезиненной ткани, ибо она опасалась, что может пойти дождь, – и тут же явился Альберт, чтобы сопровождать ее до парадной двери.
– Я не позволю вам идти с кем попало, – прошипел он ей в ухо.
– Послушайте, Альберт, – шепотом спросила Таппенс, – существует ли здесь такое заведение, которое называется КДП?
– Я думаю, это связано с визитными карточками, – сказал Альберт, любивший демонстрировать свою осведомленность по части местных обычаев. – То, что вручаете людям, когда приходите к ним, или, наоборот, оставляете, когда уходите. Не уверен, когда именно.
– Мне кажется, это связано с пенсионерами.
– Ах да, есть у них такой дом. Ну конечно, построили его два или три года назад. Он находится недалеко от дома священника, как пройдете его, свернете направо, и вот он – его сразу видно. Довольно безобразное строение, но все равно приятно, что старикам есть где встречаться, да и к себе можно пригласить, кого хочется. Там есть всякие игры, а местные дамы приходят туда помогать. Устраивают всякие концерты и все такое прочее – можно подумать, что все там создано специально для их развлечения, хотя на самом деле предназначено для стариков. А старики там очень древние, почти все глухие.
– Да, – сказала Таппенс. – Похоже, это то самое.
Дверь открылась. Джанет, в силу своего интеллектуального превосходства, стояла впереди других. За ней – Кларенс, а замыкал троицу высокий мальчик с небольшим косоглазием, который отзывался на имя Берт.
– Добрый день, миссис Бересфорд, – сказала Джанет. – Мы все так рады, что вы с нами идете. Мне кажется, нужно было бы взять зонтик, погода сегодня обещает быть не слишком благоприятной.
– Мне все равно нужно в ту сторону, – сказал Альберт, – так что я пройду часть пути с вами.
«Ну конечно, – подумала Таппенс, – Альберт все время старается меня от чего-то защитить. Может быть, это и не повредит». Хотя она не могла себе представить, чтобы ей грозила опасность со стороны Джанет, Берта или Кларенса. Шли они минут двадцать, не больше. Дойдя до красного здания, они прошли через ворота и направились к парадному, где их встретила полная женщина лет семидесяти.
– Ах, так у нас, значит, гости? Как приятно, что вы смогли к нам прийти, какая радость! – Она слегка похлопала Таппенс по плечу. – Да, Джанет, благодарю тебя. Сюда, пожалуйста. А вам совсем не обязательно дожидаться, разве только если вам хочется.
– Понимаете, мальчики будут очень огорчены, если не узнают, о чем пойдет речь и чем все кончится, – сказала Джанет.
– Впрочем, нас здесь не так уж много, так что пусть и мальчики здесь посидят. Джанет, пойди, пожалуйста, на кухню и скажи Молли, что мы готовы пить чай, пусть принесет его сюда.
Таппенс пришла сюда не для того, чтобы пить чай, однако ей было неудобно об этом сказать. Чай появился немедленно. Он был очень слабый, к нему подали печенье и сандвичи с чрезвычайно невкусным паштетом, который сильно отдавал рыбой. После этого все сели вокруг стола, не зная, что делать дальше.
Потом пришел человек с бородой – Таппенс показалось, что ему по крайней мере лет сто, – и сел рядом с ней.
– Похоже, я здесь самый старый и могу много чего рассказать о прежних временах, – сказал он, – гораздо больше всех остальных. Разные истории об этих местах, к примеру. Здесь, знаете ли, много чего происходило, сразу всего и не перескажешь, ведь верно? Но все мы… все мы кое-что слышали о том, что здесь случалось.
– Насколько я понимаю, – торопливо прервала его Таппенс, боясь, как бы он не пустился рассуждать на тему, которая ей совершенно неинтересна, – насколько я понимаю, здесь происходили очень интересные события во время войны – не этой, последней, а той, что была раньше, и даже еще до нее. Я не думаю, чтобы у вас сохранились воспоминания о тех временах. Но вы, возможно, что-нибудь слышали, вам могли рассказывать ваши старшие родственники.
– Что верно, то верно, – согласился старик. – Вы правы. Я много чего слышал – мой дядюшка Лен, бывало, рассказывал. Да, замечательный был человек этот дядюшка Лен. Много чего знал. Был в курсе событий. Знал, к примеру, что происходило в доме у причала перед первой войной. Скверные, скверные дела. Один человек, он был из факистов, как их называют…
– Фашистов, – поправила его пожилая дама, чопорная и седовласая, с видавшей лучшие времена кружевной косынкой на шее.
– Ну, фашисты, если вам так угодно. Впрочем, какая разница? Так вот, он был один из них. Да, в Италии тоже такой был. Муссолини его звали, верно я говорю? А может, и не так его звали, только все равно имя у него было мудреное. Ну да, он много чего плохого натворил. Всякие митинги устраивал, понимаешь, и все такое. А заварил всю эту кашу Мосли.
– Говорят, во время этой первой войны здесь жила девушка, которую звали Мери Джордан? – спросила Таппенс, совсем не уверенная в том, что было разумно задавать этот вопрос.
– Правильно, жила. Говорят, красотка была, понимаешь. Вызнавала секреты у солдат и матросов.
Очень старая старушка вдруг завела тоненьким голоском:
- Он служит не во флоте, он служит не в пехоте,
- Но для меня он лучше всех, поверьте.
- Он служит не во флоте, он служит не в пехоте,
- Он служит просто в артиллерии!
Не успела она дойти до этого места, как старик, не желая от нее отстать, подхватил:
- Путь далекий до Типперери,
- Путь далекий домой,
- Путь далекий до Типперери…
- А что дальше, не знаю.
– Довольно, Бенни, довольно, – остановила его женщина с суровой внешностью – то ли его жена, то ли дочь.
Тут же запела еще одна женщина, дрожащим старческим голосом:
- Любят девушки матросов,
- Любят с ними время проводить.
- Только вот они не знают,
- Как опасно их любить.
– Довольно, Моди, нам эта песня уже надоела. Дай возможность нашей гостье что-то услышать и узнать, – сказал дядюшка Бен. – Она пришла сюда, чтобы послушать. Она хочет узнать, где спрятаны эти вещи, из-за которых было столько шума, ведь верно? Все-все про это узнать.
– Это очень интересно, – сказала Таппенс, приободрившись. – Значит, что-то было спрятано?
– Ну конечно, давным-давно, еще до меня, но я об этом много слышал. Ну да, еще до четырнадцатого года. Ходили слухи, один рассказывал другому. Но никто толком не знал, что именно происходило и зачем нужно было так волноваться.
– Это было связано с лодочными гонками, – сказала одна старушка. – Оксфорд и Кембридж, понимаете? Я однажды их видела, меня приглашали. Гонки были в Лондоне, состязания проходили под мостами. День был просто изумительный. Оксфорд выиграл.
– Какие глупости вы говорите, – остановила ее суровая женщина с седыми волосами. – Вы ничего об этом не знаете. А я вот знаю больше всех остальных, хотя все это происходило задолго до моего рождения. Мне рассказала моя двоюродная бабушка Матильда, а ей – тетушка Лу. А случилось это за сорок лет до них. Об этом много говорили, и люди все пытались разыскать. Некоторые думали, что это золотые копи, другие – что золотые слитки из Австралии. Или еще что-нибудь в том же роде.
– Ну и глупо, – заявил старик, куривший трубку с таким видом, словно ему неприятно общество, в котором он оказался. – Все думали, что это связано с золотыми рыбками. Надо же быть такими невеждами.
– Что бы там ни было, это стоило огромных денег, иначе не стали бы прятать, – заметил кто-то. – Приезжали люди из правительства, ну да, и из полиции тоже. Искали повсюду, но так ничего и не нашли.
– Просто у них не было настоящего ключа. Есть такие ключи, если, конечно, знаешь, где и как их искать, – проговорила еще одна старушка, многозначительно кивая. – Ключ всегда есть.
– Как интересно, – сказала Таппенс. – Где? Где они, эти ключи? В деревне или в другом месте, где-нибудь в окрестностях?
Это была не особенно удачная реплика, поскольку вызвала несколько разных ответов, прозвучавших одновременно.
– На болоте, за Тауэр-Вест.
– Да нет же, это было возле Литл-Кенни, как пройдешь, так сразу.
– Нет, это было в пещере, что около моря. Аккурат около Болдиз-Хед. Там еще красные скалы, знаете? Верно вам говорю. А под ними старые подземные ходы контрабандистов. Удивительно, правда? Люди говорят, оно и до сих пор там находится.
– А я раз слышал историю про один испанский остров. Это было еще во времена Армады. Туда направился испанский корабль. Прямо-таки набитый дублонами.
Глава 10
Нападение на Таппенс
– Господи боже мой! – воскликнул Томми, вернувшись домой в тот самый вечер. – У тебя ужасно усталый вид, Таппенс. Чем ты занималась? Ты выглядишь совершенно измученной.
– Я и вправду измучена, – сказала Таппенс. – Не знаю, смогу ли когда-нибудь прийти в себя. Просто ужас.
– Так что же ты делала? Неужели лазила по полкам в поисках еще каких-нибудь книг?
– Нет-нет, – сказала Таппенс. – Надоели мне эти книги до ужаса. Видеть их больше не могу.
– Так что же тогда? Чем ты занималась?
– Ты знаешь, что такое КДП?
– Нет, – сказал Томми. – По крайней мере… впрочем, да. Это что-то вроде… – Он нерешительно замолчал.
– Альберт знает, – сказала Таппенс. – Только этот дом не похож на все другие. Через минуту я все расскажу, только сначала тебе нужно выпить. Коктейль, виски – что хочешь. Я тоже с тобой выпью.
Она рассказала Томми обо всем, что произошло днем. Томми то и дело восклицал: «О господи!» – а потом сказал:
– Ну и влипла ты в историю, Таппенс. А хоть что-нибудь интересное, по крайней мере, было?
– Не знаю, – сказала Таппенс. – Когда полдюжины человек говорят одновременно и все разное, причем большинство вообще не умеют толком выразить свою мысль, то понять ничего невозможно. Впрочем, у меня возникли кое-какие идеи, я теперь знаю, что делать дальше.
– Что ты имеешь в виду?
– Здесь ходят разные легенды, связанные с тем, что в этих местах было что-то спрятано, что-то, связанное с войной девятьсот четырнадцатого года, а может быть, еще и до нее.
– Но мы ведь уже знаем об этом, верно? – сказал Томми. – Помнишь, нам об этом уже говорили.
– Да, конечно. Но здесь, в деревне, все еще ходят разные слухи. И у каждого свои собственные соображения, которые им внушили разные тетушки Мери или дядюшки Бены. А те слышали об этом от дядюшки Стефана, тетушки Руфи или бабушки такой-то. Так и передавались эти слухи из уст в уста на протяжении многих лет. Однако один из этих слухов может оказаться верным.
– И что же, этот верный просто затерялся среди всех остальных?
– Да, – сказала Таппенс, – словно иголка в стоге сена. Именно так.
– И как же ты собираешься найти эту иголку? Да еще в стоге сена?
– Я собираюсь выделить то, что считаю наиболее вероятным. Может быть, удастся найти кого-нибудь, кто сам что-то слышал. Мне придется изолировать этих людей от всех остальных, по крайней мере на время, чтобы узнать, что именно им рассказывали тетя Агата, тетя Бетти или дядя Джеймс. Потом обращусь к следующим, и, возможно, в конце концов что-нибудь да прояснится. Во всем этом, несомненно, что-то есть.
– Да, – сказал Томми. – Я тоже думаю, что должно быть, только неизвестно, что именно.
– Но мы ведь и стараемся выяснить, что это такое.
– Конечно, вот только прежде всего нужно определить, что именно мы ищем, а потом уже искать.
– Я не думаю, что это золотые слитки с испанского корабля, – сказала Таппенс, – или клад, спрятанный в пещерах контрабандистов.
– Может быть, какой-нибудь особенный французский коньяк? – с вожделением спросил Томми.
– Возможно, – отозвалась Таппенс, – однако это не совсем то, что мы ищем, верно?
– Не знаю, – сказал Томми. – Надеюсь, рано или поздно мы найдем то, что ищем. Во всяком случае, мне ужасно хотелось бы найти. Может быть, это письмо, адресованное кому-нибудь. Письмо, связанное с сексом, например, с помощью которого можно было лет шестьдесят тому назад кого-то шантажировать. Только не думаю, чтобы сейчас это имело какое-нибудь значение.
– Согласна с тобой. Но все-таки рано или поздно у нас появится определенная идея. Как ты думаешь, Томми, удастся нам чего-нибудь добиться?
– Не знаю, – сказал Томми. – Вот мне сегодня удалось получить кое-какую помощь.
– Да что ты! Какую же именно?
– Связанную с переписью.
– С чем?
– С переписью. В то время производилась перепись. Я записал, какой именно это был год. Так вот, в то время в этом доме у Паркинсонов жило довольно много разных людей.
– Каким образом тебе удалось это выяснить?
– С помощью разных методов расследования и благодаря моей мисс Коллодон.
– Я начинаю тебя ревновать к этой мисс Коллодон.
– Это ты зря. Она ужасно энергична, постоянно меня распекает, к тому же она отнюдь не красавица.
– И все равно, – сказала Таппенс. – Так какое же отношение имеет перепись к нашим делам?
– Вот слушай. Когда Александр утверждал: «Это сделал один из нас», это могло означать, что этот «кто-то» гостил в то время в доме и, следовательно, должен был быть включен в перепись. Имя каждого человека, который находился в доме в момент переписи и провел там хотя бы одну ночь, заносилось в бланки переписи. И если получить доступ к данным переписи – у меня-то нет такой возможности, но я знаком с людьми, которые такой возможностью обладают, – то получить нужные данные вполне возможно.
– Ну что же, – сказала Таппенс, – должна признать, что тебя иногда посещают удачные идеи. Ради бога, давай что-нибудь поедим, а то у меня уже нет никаких сил. Можешь себе представить, что это такое – слушать противные голоса шестнадцати человек, говорящих одновременно.
Альберт приготовил вполне приличный ужин. Стряпал он далеко не всегда одинаково, но сегодня его посетило вдохновение – оно реализовалось в том, что он назвал сырным пудингом, тогда как Таппенс и Томми скорее склонялись к мнению, что это было сырное суфле. Альберт сурово выговорил им за отклонение от правильной номенклатуры.
– Сырное суфле выглядит совершенно иначе, – сказал он, – там гораздо больше взбитых белков, чем в этом пудинге.
– Неважно, – сказала Таппенс, – все равно очень вкусно, как бы оно ни называлось – сырным пудингом или сырным суфле.
И Таппенс и Томми были слишком поглощены едой, чтобы углубляться в обсуждение планов дальнейших действий. Однако после того, как оба они выпили чашечку-другую крепкого кофе, Таппенс откинулась в кресле, удовлетворенно вздохнула и проговорила:
– Ну, теперь я, кажется, пришла в себя. Видимо, ты не особенно утруждал себя мытьем перед обедом, Томми?
– У меня не было времени. А кроме того, никогда нельзя сказать, что придет тебе в голову. Ты в любой момент можешь послать меня в эту «книжную комнату», велишь взгромоздиться на лестницу и лазить по пыльным полкам.
– Ну, я не стала бы поступать с тобой так жестоко, – возразила Таппенс. – Подожди минутку, давай сообразим, что у нас получается.
– У нас получается или у тебя?
– По сути, конечно, у меня, – сказала Таппенс. – Ведь мне известны только мои дела, не так ли? Ты знаешь про свое, а я – про свое, да и то только приблизительно.
– Приблизительно-приблизительно, – сказал Томми.
– Передай мне, пожалуйста, мою сумочку, впрочем, я, кажется, оставила ее в столовой.
– Обычно так и бывает, однако на сей раз ты ее там не оставила. Сумочка на полу возле твоего кресла, нет, с другой стороны.
Таппенс подняла сумочку с пола.
– Прелестный был подарок, – сказала она. – Похоже, настоящая крокодиловая кожа. Вот только мало в нее помещается, трудно бывает запихнуть все, что нужно.
– А потом достать то, что нужно, – заметил Томми.
Таппенс как раз пыталась это сделать.
– Дорогие сумочки тем и отличаются, что из них трудно что-либо достать, – сказала она, тяжело дыша от усилий. – Самые удобные – это те, в которых держишь шитье. Их можно набить до отказа, а потом еще встряхнуть, как встряхиваешь пудинг, и снова есть место. Вот! Кажется, нашла.
– Что же это такое? Похоже на счета из прачечной.
– Нет, это просто записная книжечка. Я записывала в ней белье для прачечной и еще свои к ним претензии – порванные наволочки и все такое прочее. А потом решила, что она пригодится и для другого, ведь там использовано только три или четыре странички. Видишь, я записала сюда то, что мы услышали. В основном это, конечно, ерунда, не имеет никакого значения. Но перепись, кстати сказать, я сюда тоже записала – когда ты в первый раз о ней упомянул. Тогда я не знала, какой от нее может быть прок. Но на всякий случай записала.
– Отлично, – сказал Томми.
– А еще я записала туда миссис Хендерсон и еще одну особу, которую зовут Додо.
– А кто такая миссис Хендерсон?
– Ты, наверное, не помнишь, и нет нужды к этому возвращаться, но это было два имени, которые назвала эта… как ее? Ну, старая миссис Гриффин. А потом еще была какая-то записка. Что-то насчет Оксфорда и Кембриджа. А еще я кое-что нашла в старых книгах.
– Что там такое насчет Оксфорда и Кембриджа? Имеется в виду студент?
– Я не уверена, что там фигурировал студент. Кажется, речь шла о пари, заключенном во время лодочных гонок.
– Это более вероятно, – заметил Томми. – Не очень-то это нам поможет.
– Ну, не скажи. Итак, существует некая миссис Хендерсон и еще кто-то, кто живет в «Эпл-Три-Лодж», а еще в одной книжке наверху я нашла грязный листок бумаги. Не помню, что это была за книга – то ли «Катриона», то ли «Тени трона».
– Это о Французской революции. Я читал, когда был мальчишкой.
– Непонятно, даст это нам что-нибудь или нет, но на всякий случай я записала.
– Что же это такое?
– Похоже, три слова, написанные карандашом. Грин, г-р-и-н, потом хен, х-е-н, и последнее – Ло, обрати внимание, с большой буквы.
– Попробуем догадаться. Грин – это про Чеширского кота, который вечно улыбался[16]; хен – из другой сказки, помнишь, была такая про курочку Хенни-Пенни. А вот Ло…
– Да, – сказала Таппенс, – с этим Ло мы прочно застряли.
– «Ло» – это все равно что «чу», «прислушайся», – сказал Томми. – Никакого смысла.
Таппенс быстро заговорила:
– Миссис Хенли, «Эпл-Три-Лодж», я еще с ней не говорила, она сейчас в «Медоусайд». Итак, что мы имеем? Миссис Гриффин, Оксфорд и Кембридж; пари на лодочных гонках, перепись, Чеширский кот, Хенни-Пенни – какая-то сказка, в которой эта курочка куда-то отправляется, вроде даже сказка Андерсена, – и, наконец, это Ло. Может, это какое-то предостережение? Да, наверное, это именно так. Имеется в виду либо Оксфорд и Кембридж, либо лодочные гонки, либо пари.
– А мне кажется, что мы просто глупы, ничего не понимаем. Однако под этой кучей ерунды может в конце концов обнаружиться жемчужина великой ценности. Точно так же, как среди кучи старых книг, которые валялись наверху, мы обнаружили одну-единственную нужную.
– Оксфорд и Кембридж, – задумчиво проговорила Таппенс. – Это мне что-то напоминает. Никак не могу припомнить.
– Матильда?
– Нет, не Матильда, но…
– «Верная любовь»? – предположил Томми. Он широко улыбнулся. – Где ты, верная любовь?
– Перестань смеяться, дурачок. Нужно еще разобраться с этой последней головоломкой. Грин-хен-Ло. Ничего не приходит в голову. И все-таки… Что-то у меня забрезжило. Вот!
– Интересно, что означает это «вот»?
– Ах, Томми, у меня появилась идея. Конечно же!
– Что именно?
– Ло, – сказала Таппенс. – Ло. Меня навела на мысль твоя улыбка, совсем как у Чеширского кота. Улыбка, усмешка, грин, хен, а потом Ло. За этим непременно что-то кроется.
– О чем ты говоришь, никак не пойму.
– Лодочные гонки между Оксфордом и Кембриджем.
– Почему, собственно, эти слова грин-хен-Ло навели тебя на мысль о лодочных гонках между Оксфордом и Кембриджем?
– Даю три попытки.
– Сдаюсь сразу, потому что никак не понимаю, какой во всем этом смысл.
– А вот и есть смысл.
– Лодочные гонки?
Читать бесплатно другие книги:
