Загадка Эндхауза Кристи Агата

Глава 24

Новости из Парижа

Следующий день начался с неожиданного посещения.

Мне стало жаль Аделу Марш, как только я ее увидел. Ее большие темные глаза казались еще темнее и больше, чем прежде. Под ними залегли черные круги, как будто она провела бессонную ночь. Тяжело было видеть столь измученное, несчастное лицо у совсем молоденькой девушки, почти ребенка. Пуаро усадил ее в кресло.

— Я пришла к вам, мосье Пуаро, потому что не знаю, как быть дальше. Если бы вы знали, как мне тяжело!

— Да, мадемуазель, — серьезно, с сочувствием произнес Пуаро.

— Я знаю, что вы сказали Рональду в тот день. Я имею в виду, когда его арестовали. — Она поежилась. — Он говорил, что вы вдруг подошли к нему, как раз когда он сказал, что ему наверняка никто не верит, и сказали: «Я вам верю». Это правда, мосье Пуаро?

— Правда, мадемуазель, именно так я и поступил.

— Понимаю, но я хотела спросить, правда ли, что вы действительно так думаете? То есть вы верите ему?

От волнения она вся подалась вперед, крепко сжав руки.

— Да, мадемуазель, — спокойно ответил Пуаро. — Я верю, что ваш кузен не убивал лорда Эджвера.

— О! — Ее щеки порозовели, а глаза раскрылись еще шире — Значит… значит, вы считаете, что это сделал кто-то другой?

— Evidement[221], у меня есть кое-какие идеи… или, лучше сказать, соображения.

— А вы не скажете мне? Ну пожалуйста, пожалуйста!

Пуаро покачал головой.

— Боюсь, что это было бы… нечестно.

— Значит, вы подозреваете кого-то определенного?

Но Пуаро снова всего лишь покачал головой.

— Если бы я только знала немного больше! — умоляла девушка. — Мне сразу стало бы легче. И, возможно, я смогла бы вам помочь. Да, я в самом деле могла бы вам помочь.

Против ее молящих глаз трудно было устоять, но Пуаро продолжал качать головой.

— Герцогиня Мертонская по-прежнему убеждена, что это была моя мачеха, — задумчиво произнесла Адела и исподтишка посмотрела на Пуаро.

Он невозмутимо молчал.

— Но я не могу этого себе представить.

— Какого вы о ней мнения? О вашей мачехе?

— Я ее почти не знаю. Когда отец женился на ней, я училась в школе, в Париже. Когда я вернулась домой, она отнеслась ко мне, можно сказать, хорошо — то есть она почти не замечала меня. Мне она показалась очень глупой и… корыстной.

Пуаро кивнул.

— Вы упомянули о герцогине Мертонской. Вы часто видитесь с ней?

— Да. Она очень добра ко мне. Последние две недели я много бывала у нее. Все это так ужасно — сплетни, репортеры, Рональд в тюрьме. — Она вздрогнула. — Мне казалось, что у меня нет друзей. Но герцогиня отнеслась ко мне как к родной, и он тоже славный — я имею в виду ее сына.

— Он вам нравится?

— По-моему, он застенчив, суховат, с ним трудно найти общий язык. Но его мать так много рассказывает о нем, что мне кажется, будто я его хорошо знаю.

— Понятно. Скажите, мадемуазель, вы очень привязаны к своему кузену?

— К Рональду? Конечно! Он… мы мало виделись последние два года, но раньше он жил с нами, и я… я его просто обожала. Он все время шутил, дурачился. Он был единственной отдушиной в нашем мрачном доме.

Пуаро сочувственно кивал, и тем сильнее шокировал меня его следующий вопрос:

— Вы не хотите, чтобы его повесили?

— Нет, нет! — Девушка буквально задрожала. — Ни в коем случае! О! Если бы это только была… моя мачеха! Это наверняка она. Так говорит герцогиня.

— Ах! Если бы только капитан Марш остался в такси!.. Так?

— Да. То есть… что вы хотите сказать? — Она нахмурилась. — Я не понимаю.

— Если бы он не пошел за тем человеком… Кстати, вы слышали, как кто-то входил в дом?

— Нет.

— Что вы сделали, когда оказались в доме?

— Я побежала наверх — за жемчугом.

— Ну да. И вам понадобилось некоторое время, чтобы взять и принести его.

— Да. Я не сразу нашла ключ от шкатулки с драгоценностями.

— Разумеется. Чем сильнее спешишь, тем медленнее все делаешь. Итак, прошло некоторое время, прежде чем вы спустились вниз и увидели в холле своего кузена?

— Да. Он шел от библиотеки. — Она с усилием глотнула.

— Понимаю. Вы удивились, — сочувственно сказал Пуаро.

— Да. — Она с благодарностью посмотрела на него. — Он меня испугал. Я вдруг услыхала за спиной его голос: «Спасибо, Делла», — и чуть не упала.

— Да, — мягко произнес Пуаро — Как я уже заметил, жаль, что он не остался на улице. Тогда таксист мог бы подтвердить, что он не входил в дом.

Она кивнула, и из глаз ее прямо на подол платья брызнули слезы. Она встала, и Пуаро взял ее за руку.

— Вы хотите, чтобы я спас его так?

— Да, да! Ну пожалуйста! Вы не представляете…

Она стояла перед ним, стараясь сдержать слезы, сцепив пальцы рук.

— Вам нелегко жилось, мадемуазель, — мягко произнес Пуаро. — Я понимаю. Очень нелегко. Гастингс, вы не посадите мадемуазель в такси?

Я вышел с Аделой на улицу и поймал ей такси. К тому времени она взяла себя в руки и премило поблагодарила меня.

Когда я вернулся назад, Пуаро ходил взад и вперед по комнате, мрачно сдвинув брови.

Я был рад, когда зазвонивший телефон отвлек его от размышлений.

— Кто говорит? Джепп? Bonjour, mon ami[222].

— У него есть новости? — спросил я, подходя ближе к телефону.

После нескольких восклицаний Пуаро сказал:

— Да, а кто за ней приходил? Они знают?

Полученный ответ явно обескуражил моего друга.

Его лицо смешно вытянулось.

— Вы уверены?

— Нет, это всего лишь неожиданно.

— Да, мне необходимо вновь все обдумать.

— Comment? Что?

— И тем не менее я оказался прав. Да, деталь, как вы выразились.

— Нет, я по-прежнему так считаю. И прошу вас справиться еще в ресторанах неподалеку от Риджент-гейт, Юстона, Тоттенхем Корт-роуд и, наверное, Оксфорд-стрит.

— Да, мужчина и женщина, И еще в районе Стрэнд, около полуночи. Comment? Что?

— Конечно, я знаю, что капитан Марш был с Дортхаймерами. Но на свете, кроме капитана Марша, есть и другие люди.

— Говорить, что я упрям как баран… неприлично. Tout de тёте, помогите мне в этом, прошу вас.

Он положил трубку.

— Ну что? — нетерпеливо спросил я.

— Золотая шкатулка действительно была куплена в Париже, Гастингс, в известном магазине, который специализируется на такого рода вещах. Магазин получил письменный заказ от некой леди Акерли — письмо было подписано «Констанс Акерли». Естественно, такой дамы не существует в природе. Письмо было получено магазином за два дня до убийства. «Леди Акерли» просила выложить из рубинов ее инициалы и сделать надпись. Заказ надлежало выполнить срочно, за ним должны были заехать на следующий день. То есть накануне убийства.

— И его забрали?

— Да, и заплатили наличными.

— Кто приезжал за ним? — возбужденно спросил я, чувствуя, что мы близки к разгадке.

— Женщина, Гастингс.

— Женщина? — удивленно переспросил я.

— Mais oui. Женщина — маленького роста, пожилая и в пенсне.

Мы посмотрели друг на друга в полном недоумении.

Глава 25

Обед

Насколько я помню, мы обедали с Уилдбернами в отеле «Кларидж» на следующий день.

И Пуаро и я отправились туда без всякой охоты. Это было уже шестое приглашение, которые мы получили от миссис Уилдберн, настойчивой и любящей знаменитостей дамы. Невозмутимо снося отказы, она в конце концов предложила нам на выбор такое количество дней и часов, что мы вынуждены были капитулировать, и решили, что, чем скорее мы пройдем через это испытание, тем лучше.

После получения вестей из Парижа Пуаро сделался очень замкнутым и на все мои вопросы отвечал одно и то же:

— Здесь есть что-то, чего я не понимаю.

И несколько раз я слышал, как он тихонько бормотал:

— Пенсне. Пенсне в Париже. Пенсне в сумочке Карлотты Адамс.

В каком-то смысле я даже был рад, что мы приняли приглашение миссис Уилдберн. Я надеялся, что Пуаро немного развлечется.

Среди приглашенных был Дональд Росс, радостно нас приветствовавший. Мы оказались с ним рядом за столом, поскольку дам оказалось меньше, чем мужчин.

Напротив нас сидела Сильвия Уилкинсон, а слева от нее — и справа от миссис Уилдберн — молодой герцог Мертонский.

Мне почудилось (возможно, я ошибался), что ему было немного не по себе. Вряд ли ему, с его консервативными, я бы даже сказал реакционными, взглядами пришлась по вкусу компания, в которой он оказался. По прихоти судьбы ему довелось жить в наши дни, а не в средние века, и его страсть к суперсовременной Сильвии Уилкинсон казалась одной из тех анахроничных шуток, которые природа любит играть с людьми.

Глядя на прелестную Сильвию и слушая ее изумительный, хрипловатый голос, придававший очарование самым банальным высказываниям, я этому не удивлялся. Но со временем можно привыкнуть и к изумительной красоте, и к чарующему голосу! У меня мелькнула мысль, что, возможно, уже сейчас луч здравого смысла пробивается через пелену его всепоглощающей любви. Это пришло мне в голову после маленького инцидента, если не сказать унизительного gaffe[223], допущенного Сильвией.

Кто-то (не помню кто), рассказывая о вышедшей недавно в Париже книге модной поэтессы, заметил, что «от нее веет ароматом Сафо»[224], и это привлекло внимание Сильвии.

— Что там в Париже? — тут же переспросила она. — «Сафо»? Не понимаю, почему все сходят с ума от этих духов? Мне кажется, что у них слишком резкий запах.

Как это иногда бывает во время общего разговора, именно в эту минуту все смолкли, и слова Сильвии прозвучали в полной тишине. Дональд Росс поперхнулся. Миссис Уилдберн громко заговорила о русской опере, и сидевшие рядом поспешно подхватили эту тему. Одна только Сильвия безмятежно поглядывала вокруг, совершенно не подозревая, что сказала глупость.

Тогда-то я и обратил внимание на герцога. Он стиснул зубы, покраснел и даже как будто немного отодвинулся от Сильвии. Не исключено, что в этот момент он впервые понял, что жениться на Сильвии Уилкинсон — значит быть готовым к неприятным сюрпризам.

Я тоже обратился к своей соседке слева и задал первый пришедший мне в голову вопрос:

— Кто эта забавная женщина в красном на противоположном конце стола? — На что моя соседка ответила, что это ее сестра. Пробормотав извинения, я повернулся к Россу и заговорил с ним, но он отвечал в основном междометиями.

Отвергнутый с обеих сторон, я в отчаянии обвел стол глазами и вдруг заметил Брайана Мартина. Он, наверное, пришел позже других, поскольку, когда мы садились обедать, его не было. Теперь он оживленно беседовал с какой-то хорошенькой блондинкой.

Я давно не видел его вблизи и был поражен происшедшей с ним переменой к лучшему. Его лицо разгладилось, он помолодел на несколько лет и выглядел спокойным и отдохнувшим. У него, казалось, было отличное настроение, он весело смеялся, рассказывая что-то своей визави.

Однако наблюдать за ним долго я не смог, поскольку моя грузная соседка меня простила и благосклонно позволила мне выслушать длинный монолог о том, какой прелестный благотворительный концерт она организовала для «бедных деток».

Пуаро ушел раньше других, так как у него была назначена встреча. Он расследовал загадочное исчезновение ботинок бельгийского посла и должен был прибыть в посольство в половине третьего. Прощаться с миссис Уилдберн он предоставил мне, и я долго ждал своей очереди, поскольку все устремилось к ней одновременно с возгласом «Дорогая!», и в этот момент кто-то тронул меня за плечо.

Это был Дональд Росс.

— Разве мосье Пуаро уже ушел? А я-то хотел с ним поговорить.

Я объяснил ему, почему Пуаро пришлось уехать раньше.

Дональд растерянно молчал. Взглянув на него внимательнее, я заметил, что он расстроен. Он был бледен, и в глазах у него появилось странное, неуверенное выражение.

— Вы хотели поговорить с ним о чем-то конкретном? — спросил я.

— Не знаю, — медленно ответил он.

Я не мог скрыть своего удивления. Он покраснел.

— Понимаю, что это звучит глупо. Но дело в том, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Что-то, чего я не понимаю. Я… мне хотелось бы услышать мнение мосье Пуаро по этому поводу. Потому что я не знаю, как быть… Я не стал бы его беспокоить, но…

У Росса был такой жалкий вид, что я поспешил успокоить его:

— Пуаро непременно нужно было уехать, но я знаю, что он вернется домой не позже пяти. Почему бы вам не позвонить или не зайти в это время?

— Спасибо. Знаете, я, пожалуй, так и поступлю. В пять часов?

— На всякий случай позвоните сначала, — сказал я.

— Хорошо. Я позвоню. Спасибо, Гастингс. Возможно… возможно, это очень важно.

Я кивнул и повернулся к миссис Уилдбери, которая продолжала одаривать гостей ласковыми словами и вялыми рукопожатиями.

Исполнив свой долг, я вышел из зала и почувствовал, как кто-то берет меня под руку.

— Не бегите так! — произнес веселый голос.

Это была Мэри Драйвер — хорошенькая и прекрасно одетая.

— Добрый день! — сказал я — Где вы прятались?

— В том же зале, что и вы, за соседним столом.

— Я не заметил. Как дела в магазине?

— Отлично, благодарю вас.

— Суповые тарелки пользуются успехом?

— Суповые тарелки, как вы нетактично выразились, пользуются успехом. Когда они всем порядком надоедят, придется придумать что-нибудь другое. Например, пузырь, который будет крепиться ко лбу с помощью пера.

— Какой ужас! — сказал я.

— Вовсе нет. Мы должны помочь страусам. Они уже давно живут на пособие по безработице.

И она засмеялась.

— До свидания. Я решила немного отдохнуть от магазина и сейчас поеду за город.

— Правильно сделаете, — одобрил ее я. — В городе сегодня ужасно душно.

Я тоже прогулялся по парку и вернулся домой около четырех. Пуаро еще не было. Он появился без двадцати пять с сияющими глазами и довольной улыбкой.

— Судя по всему, Холмс, — сказал я, — вы нашли посольские ботинки.

— Они должны были сыграть не последнюю роль в контрабанде кокаина. Очень остроумная затея. Последний час я провел в дамской парикмахерской. Там была одна шатенка, которая наверняка Покорила бы ваше сердце.

Пуаро почему-то уверен, что я неравнодушен к шатенкам, а я считаю ниже своего достоинства спорить.

Раздался телефонный звонок.

— Наверное, это Дональд Росс, — сказал я, подходя к телефону.

— Дональд Росс?

— Да, молодой человек, с которым мы познакомились в Чизвике. Вы ему зачем-то нужны.

Я снял трубку.

— Алло, говорит капитан Гастингс.

— О, это вы? — раздался голос Росса — Мосье Пуаро уже пришел?

— Да, только что. Хотите поговорить с ним или приедете?

— У меня всего несколько слов. Наверное, я могу сказать их и по телефону.

Когда трубку взял Пуаро, я стоял так близко, что слышал приглушенный голос Росса.

— Мосье Пуаро? — Голос звучал взволнованно и нетерпеливо.

— Да.

— Простите, что беспокою вас, но мне кажется очень странной одна вещь. Она связана со смертью лорда Эджвера.

Рука Пуаро, сжимавшая трубку, напряглась.

— Продолжайте, пожалуйста.

— Вам это может показаться полнейшим вздором…

— Нет-нет, говорите.

— Мне это пришло в голову, когда сегодня за обедом речь зашла о Париже…

Я услышал очень слабый звонок.

— Одну секунду, — сказал Росс и, видимо, положил трубку рядом с аппаратом.

Мы молча ждали — Пуаро с трубкой в руке, я — стоя рядом с ним.

Прошло две минуты… три… четыре… пять.

Пуаро беспокойно пошевелился и взглянул на часы. Затем он опустил трубку на рычаг, снова поднял ее и вызвал телефонную станцию. Через несколько минут он повернулся ко мне.

— Трубка у Росса по-прежнему снята, но он не отвечает. Быстрее, Гастингс, найдите в телефонной книге его адрес. Мы немедленно едем к нему!

Глава 26

Париж?

Через несколько минут мы уже сидели в такси. Пуаро был мрачен.

— Я боюсь, Гастингс, — признался он, — я боюсь.

— Но не считаете же вы… — Я остановился.

— Мы имеем дело с человеком, который уже дважды нанес смертельный удар. Он, не колеблясь, решится на третий. Он вертится, как крыса, спасая свою жизнь. Росс опасен, следовательно, от Росса нужно избавиться.

— Неужели то, что он собирался сказать, было так важно? — недоуменно спросил я — По-моему, он так не считал.

— Значит, он ошибался. То, что он собирался сказать, было, я думаю, крайне важно.

— Но как и кому об этом могло стать известно?

— Вы сами сказали, что он говорил с вами там, в «Кларидже», в присутствии множества людей. Какое безумие! Почему, ну почему вы не привели его с собой? Надо было защитить его, проследить, чтобы никто не приближался к нему прежде, чем я его выслушаю!

— Но, мне и в голову не пришло… откуда я знал… — заикаясь, произнес я.

— Простите, Гастингс. Вас не в чем винить. Я — даже я — не мог бы этого предвидеть. Убийца хитер, как тигр, и так же жесток. Ах! Мне кажется, мы никогда не приедем.

Но мы наконец приехали. Росс жил в Кенсингтоне, на втором этаже большого дома. Дверь в вестибюль была отворена, широкая лестница вела наверх.

— Как легко войти сюда незамеченным! — воскликнул Пуаро, поднимаясь в квартиру Росса.

На площадке второго этажа мы увидели узкую дверь, запиравшуюся автоматически. К ней кнопкой была приколота визитная карточка Росса.

Мы прислушались. Было совершенно тихо.

Я толкнул дверь, и, к моему удивлению, она открылась.

Мы вошли внутрь и оказались в узком холле. Прямо перед нами была гостиная, дверь в которую была отворена, слева еще одна комната.

Сначала мы направились в гостиную, представлявшую собой часть некогда большого зала. Она была неброско, но уютно обставлена. На маленьком столике в углу стоял телефон, рядом с ним лежала снятая трубка. В комнате никого не было.

Пуаро быстро, но внимательно осмотрелся и покачал головой.

— Это не здесь. Пойдемте, Гастингс.

Мы вернулись в холл и прошли в соседнюю комнату. Это была крохотная столовая. Спиной к двери сидел, вернее, лежал, уронив голову на стол, Росс.

Пуаро склонился над ним.

— Мертв. Заколот ударом в голову, — побледнев, как полотно, прошептал он.

События этого дня очень долго преследовали меня потом, как ночной кошмар. Я никак не мог избавиться от тяжелейшего чувства вины.

Когда вечером мы остались с Пуаро одни и я начал поносить себя за легкомыслие и беспечность, Пуаро остановил меня:

— Нет, друг мой, нет, не вините себя. Какие у вас могли возникнуть подозрения? Вы так доверчивы!

— А у вас они возникли бы?

— Я — другое дело. Я всю жизнь имею дело с убийцами и знаю, что каждый раз желание убить становится сильнее и сильнее, пока, наконец, самый тривиальный повод…

Он подавленно замолчал.

После того, как мы обнаружили труп Росса, Пуаро совершенно ушел в себя. Со странным равнодушием наблюдал он за действиями вызванной нами полиции, за допросом жильцов дома. В глазах его стоял немой вопрос. Вот и сейчас, когда он заговорил, в глазах его появилось то же вопросительное выражение.

— У нас нет времени посыпать голову пеплом, Гастингс, — тихо сказал он, — нет времени размышлять, что произошло бы, если… Бедному Дональду Россу было что нам рассказать, а насколько это было серьезно, мы можем судить по тому, что его убили. Поскольку нам уже никогда не удастся его выслушать, то остается одно — догадаться. Мы должны догадаться, что его так удивило, и у нас есть ключ.

— Париж? — спросил я.