Загадка Эндхауза Кристи Агата

Глава 27

Кое-что о пенсне

Он вскочил на ноги.

Я тоже вскочил, ничего не понимая, но готовый помочь.

— Поехали! Сейчас только девять часов. Не слишком позднее время для визита.

Мы чуть ли не бегом спустились вниз по лестнице.

— Куда мы едем?

— На Риджент-гейт.

Я решил, что правильнее всего будет молчать. Расспрашивать Пуаро в такие минуты бесполезно. Он находился в состоянии сильнейшего возбуждения. Пока мы ехали в такси, его пальцы выбивали на коленях дробь. Куда девалась его обычная невозмутимость!

Я вновь обдумал про себя каждое слово из письма Карлотты Адамс. К тому времени я уже знал его наизусть, что имел в виду Пуаро, говоря про оторванную страницу? Я не понимал! Почему страницу нужно было оторвать? В чем тут был смысл?

Дверь нам открыл новый дворецкий. Пуаро сказал ему, что хочет видеть мисс Кэррол, и, пока дворецкий вел нас наверх, я в двадцатый раз подумал, куда мог деваться «греческий бог»? Он как сквозь землю провалился. Неожиданно по спине у меня прошел холодок. Что, если его тоже нет в живых?..

Вид мисс Кэррол, собранной, энергичной и уж конечно здравомыслящей, отвлек меня от этих фантастических размышлений. Она явно не ожидала нашего визита и посмотрела на моего друга с большим удивлением.

— Рад видеть вас, мадемуазель, — сказал Пуаро, склоняясь над ее рукой. — Я боялся, что вас здесь больше нет.

— Адела упросила меня остаться, — ответила мисс Кэррол. — И согласитесь, в такое время бедной девочке действительно необходима поддержка. Как минимум, ей нужен буфер. А я, смею вас уверить, могу быть отличным буфером, мосье Пуаро.

У ее рта резко проступили складки, и я подумал, что с репортерами и прочей любопытствующей публикой она наверняка не церемонится.

— Мадемуазель, я всегда восхищался вашей энергией и силой воли. Мне кажется, мадемуазель Марш этих качеств недостает…

— Она мечтательница, — сказала мисс Кэррол. — Совершенно непрактична, и всегда была такой. К счастью, ей не приходится зарабатывать себе на жизнь.

— Вы правы.

— Я полагаю, однако, что вы пришли сюда не для того, чтобы поговорить о практичности или непрактичности. Чем могу быть вам полезна, мосье Пуаро?

Вряд ли Пуаро понравился столь резкий переход к делу. Он предпочел бы приступить к нему исподволь, незаметно. Но с мисс Кэррол это было невозможно. Она строго смотрела на него через стекла пенсне.

— Мне необходимы точные сведения по некоторым вопросам, и я уверен, что могу полностью положиться на вашу память.

— Я была бы никудышным секретарем, если бы вы не могли этого сделать, — холодно ответила мисс Кэррол.

— Ездил ли лорд Эджвер в ноябре прошлого года в Париж?

— Да, ездил.

— Не можете ли вы сказать точно, когда?

— Мне нужно посмотреть.

Она выдвинула ящик стола, достала небольшую тетрадь и, перелистав ее, ответила:

— Лорд Эджвер уехал в Париж третьего ноября и вернулся седьмого. Кроме того, он уезжал туда двадцатого ноября. Вернулся четвертого декабря. Что-нибудь еще?

— Да. С какой целью он туда ездил?

— В первый раз, чтобы взглянуть на статуэтки, которые должны были через некоторое время продавать на аукционе. Во второй раз у него, насколько мне известно, никакой определенной цели не было.

— Мисс Марш ездила вместе с ним?

— Мисс Марш никогда и никуда не ездила вместе с ним, мосье Пуаро. Лорду Эджверу это просто не приходило в голову. В ноябре прошлого года она еще находилась в монастыре, в Париже, но я не думаю, чтобы он ее навестил — во всяком случае, я бы очень удивилась, если бы он это сделал.

— А сами вы никогда не сопровождали его?

— Нет.

Она с подозрением взглянула на него и спросила:

— Почему вы задаете мне эти вопросы, мосье Пуаро? Что вам нужно знать?

Вместо ответа Пуаро миролюбиво произнес:

— Мне кажется, мисс Марш очень расположена к своему кузену.

— Не понимаю, какое это имеет отношение к вам, мосье Пуаро.

— Она недавно приходила ко мне. Вам известно об этом?

— Нет, — с удивлением отозвалась мисс Кэррол. — Что ей было нужно?

— Она говорила мне о том, что очень расположена к своему кузену, хотя и не такими именно словами.

— В таком случае, почему вы спрашиваете меня?

— Потому что я хотел бы знать ваше мнение.

На сей раз мисс Кэррол не стала уклоняться от ответа.

— По моему мнению, она даже чересчур к нему расположена.

— Вам не нравится нынешний лорд Эджвер?

— Я этого не говорила. Мы с ним разные люди, вот и все. Он легкомысленный человек. У него есть обаяние, не спорю. Он может вскружить девушке голову. Но мне было бы гораздо спокойнее, если бы ей нравился человек посерьезнее.

— Например, герцог Мертонский.

— Я не знакома с герцогом. Но он, безусловно, относится к обязанностям, которые налагает на него положение в обществе, весьма серьезно. Впрочем, он неравнодушен к этой женщине… несравненной мисс Уилкинсон.

— Его мать…

— О, я тоже думаю, что его мать предпочла бы, чтобы он женился на Аделе. Но что могут матери? Сыновья никогда не хотят жениться на девушках, которые нравятся их матерям.

— Как вы думаете, кузен мисс Марш испытывает к ней какие-нибудь чувства?

— Какое это имеет значение теперь, когда он арестован?

— Значит, вы полагаете, что его признают виновным?

— Нет. Я считаю, что это сделал не он.

— И тем не менее его могут признать виновным?

Мисс Кэррол не ответила.

Пуаро встал.

— Не смею вас больше задерживать… Скажите, пожалуйста, вы были знакомы с Карлоттой Адамс?

— Нет, но я видела ее на сцене. Очень интересно.

— Да… — Пуаро задумался. — Но нам пора. Куда я положил свои перчатки?

Перчатки оказались на столе мисс Кэррол, и, протянув руку, чтобы взять их, Пуаро рукавом задел пенсне мисс Кэррол, которое упало на пол. Пуаро поднял его и, рассыпавшись в извинениях, вернул мисс Кэррол.

— Простите, что напрасно побеспокоил вас, — еще раз повторил он, прощаясь, — но у меня была надежда, что разгадка связана с пребыванием лорда Эджвера в Париже. Вот почему я расспрашивал вас о Париже. Слабая надежда, конечно, но мадемуазель Марш была так убеждена, что ее кузен непричастен к убийству!.. Всего доброго, мадемуазель.

Мы уже были в дверях, когда позади раздался голос мисс Кэррол:

— Мосье Пуаро, это не мое пенсне! Я ничего не вижу!

— Что? — Пуаро с изумлением посмотрел на нее и вдруг, стукнув себя по лбу, произнес: — Какой же я олух! Когда я нагнулся, чтобы поднять ваше пенсне, мое собственное пенсне выпало у меня из кармана, и, наверное, я перепутал его с вашим. Они так похожи!

Пуаро и мисс Кэррол обменялись пенсне, и мы окончательно откланялись.

— Пуаро, — сказал я, когда мы очутились на улице. — Вы не носите пенсне.

Он с восторгом посмотрел на меня.

— Великолепно! Какая сообразительность!

— Это было пенсне из сумочки Карлотты Адамс?

— Совершенно верно.

— Почему вы решили, что оно может принадлежать мисс Кэррол?

Пуаро пожал плечами.

— Она единственная из всех, кто связан с этим делом, носит пенсне.

— И все-таки это не ее пенсне, — задумчиво сказал я.

— Так она утверждает.

— До чего же вы подозрительны!

— Вовсе нет. Возможно, она сказала правду. Думаю, что она сказала правду. Иначе она вряд ли бы заметила, что я подменил пенсне. Они действительно очень похожи.

Мы неторопливо шли вдоль улицы. Я предложил взять такси, но Пуаро покачал головой.

— Мне нужно подумать, друг мой, а ходьба меня успокаивает.

Я не возражал. Вечер был душным, и я не спешил домой.

— Ваши расспросы о Париже были всего лишь отвлекающим маневром? — с любопытством спросил я.

— Не совсем.

— Но мы по-прежнему ничего не знаем о Д., — задумчиво продолжал я — Как странно, что ни у кого из связанных с этим делом людей ни имя, ни фамилия не начинается с Д… кроме… как странно!.. Кроме Дональда Росса. А он мертв.

— Да, — грустно сказал Пуаро — Он мертв.

Я вспомнил, как совсем недавно мы шли вместе с ним к метро, вспомнил еще кое-что и едва не споткнулся.

— Господи Боже мой, Пуаро! — воскликнул я. — Вы понимаете?

— Что, друг мой?

— То, о чем говорил тогда Росс? Их было тринадцать.

И первым из-за стола поднялся он.

Пуаро не ответил, и мне стало не по себе, как бывает всякий раз, когда сбываются дурные приметы.

— Удивительно, — тихо произнес я. — Согласитесь, что это удивительно.

— M-м?

— Я сказал, что это удивительно — насчет Росса и тринадцати человек за столом. Пуаро, о чем вы думаете?

К моему глубокому удивлению и, должен признаться, неудовольствию, Пуаро вдруг охватил приступ хохота. На глазах у него выступили слезы, и он буквально согнулся пополам, не в силах совладать с этим пароксизмом веселья.

— Что это вас так насмешило? — неприязненно спросил я.

— Ох-ох-ох, — стонал Пуаро. — Ничего. Я всего лишь вспомнил загадку, которую на днях услышал. Ответьте, Гастингс, кто это: две ноги, перья и лает, как собака?

— Курица, кто же еще, — вяло отозвался я. — Эту загадку я слышал еще от своей няни.

— Вы слишком хорошо информированы, Гастингс. Вам следовало сказать: «Не знаю». А я бы сказал: «Курица», а вы бы сказали: «Но курица не лает, как собака», а я бы сказал: «Я это специально вставил, чтобы труднее было догадаться». Что, если у инициала Д — такое же объяснение?

— Чепуха!

— Для большинства людей да, но кое для кого… Ах, если бы мне было у кого спросить…

Мы шли мимо большого кинотеатра, из которого как раз в это время выходили после очередного сеанса люди, оживленно обсуждавшие свои дела, своих знакомых противоположного пола, свою работу и лишь изредка — только что увиденный фильм.

Переходя Юстон-роуд, мы услышали разговор какой-то пары.

— Прелесть, что за фильм, — вздохнула девушка — А Брайан Мартин как хорош! Я ни одной его картины не пропускаю. Помнишь, как он проскакал по самому краю обрыва?

Ее спутник был настроен скептически.

— Сюжет глупый. Если бы у них хватило ума сразу расспросить Эллис — а сообразить было совсем нетрудно…

Дальнейшее я не расслышал. Дойдя до тротуара, я обернулся и увидел, что Пуаро стоит посреди дороги, и на него с противоположных сторон едут два автобуса. Я инстинктивно закрыл глаза руками. Раздался леденящий душу визг тормозов, затем громыхнула сочная шоферская речь. Пуаро, сохраняя достоинство, ступил на тротуар. У него был вид лунатика.

— Вы сошли с ума? — спросил его я.

— Нет, mon ami. Просто… просто я понял. Там, в тот самый момент.

— Который мог бы стать последним в вашей жизни, — заметил я.

— Это не важно. Ах, mon ami, я был глух, слеп, глуп! Теперь я вижу ответы на все свои вопросы, да-да, на все пять. Все понятно. И так просто, по-детски просто!

Глава 28

Пуаро задает вопросы

Прогулка получилась необычной.

Весь оставшийся путь до дома Пуаро провел в глубокой задумчивости, тихо восклицая что-то время от времени. Я расслышал только, как однажды он сказал «свечи», а в другой раз «douzaine»[226]. Если бы я был сообразительнее, то, наверное, уже тогда мог бы догадаться, что к чему. Но, к сожалению, этого не произошло.

Как только мы вошли в дом, он бросился к телефону и позвонил в «Савой».

— Зря стараетесь, — сказал я, усмехаясь.

Пуаро, как я не раз говорил ему, никогда не знает, что происходит вокруг.

— Она занята в новой пьесе, — продолжал я, — и сейчас наверняка в театре. Еще только половина одиннадцатого.

Но Пуаро не слушал меня. Он предпочел говорить со служащим гостиницы, который явно сообщил ему то же самое, что и я.

— Вот как? В таком случае я хотел бы переговорить с горничной леди Эджвер.

Через несколько минут их соединили.

— Это горничная леди Эджвер? Говорит Пуаро, мосье Эркюль Пуаро. Вы помните меня?

— Прекрасно. Случилось нечто очень важное. Не могли бы вы сейчас ко мне приехать?

— Да, очень важное. Пожалуйста, запишите адрес.

Он повторил адрес дважды и повесил трубку.

— О чем это вы говорили? — спросил я с любопытством. — У вас действительно есть какие-то новые сведения?

— Нет, Гастингс, новые сведения я получу от нее.

— О ком?

— О некой персоне.

— Вы хотите сказать, о Сильвии Уилкинсон?

— Нет, что касается ее, то о ней у меня сведений достаточно. Можно сказать, я знаю о ней все.

— О ком же тогда?

Но Пуаро только одарил меня одной из своих нестерпимо снисходительных улыбок и принялся лихорадочно приводить в порядок комнату.

Горничная приехала через десять минут. Невысокого роста, одетая в черное, она нервничала, не зная, как себя вести.

Пуаро устремился ей навстречу.

— О, вы пришли! Вы очень, очень добры. Пожалуйста, присядьте, мадемуазель… Эллис, если я не ошибаюсь?

— Да, сэр, Эллис.

Она уселась на стул, который придвинул ей Пуаро, и, сложив на коленях руки, взглянула на нас. Ее маленькое, бескровное личико было спокойно, тонкие губы упрямо сжаты.

— Для начала скажите, пожалуйста, мисс Эллис, как давно вы служите у леди Эджвер?

— Три года, сэр.

— Я так и предполагал. Ее дела известны вам хорошо.

Эллис не ответила, выражая всем своим видом неодобрение.

— Я хотел сказать, что вы наверняка знаете, кто ее враги.