Русская Арктика 2050 (сборник) Дивов Олег

– Когда-то знал… Мы входим в пролив Северные Железные ворота. Очень капризное место, полно мелей, подводных камней… течения бурные бывают. Коли пройдем благополучно, выйдем в Анзерскую салму – широкий пролив между Анзером и Большим Соловецким островом. Там наш капитан повернет на север, к мысу Кеньга.

– Уже на Анзере?

– Да. Только никакого причала там нет. Каменистая отмель, и все. При самом легком волнении вымокнем до нитки, пока на берег выйдем. А может, и вовсе отменится высадка. Как повезет.

Адмирал усмехнулся:

– Отчего же вы рискнули отправиться со мной?

Катер немилосердно раскачивало.

– Отец… обещал когда-то привезти меня на Анзер. Он всегда выполнял свои обещания, а тут не смог. Не по своей вине, но все-таки не смог. Теперь он болен и уж точно не сможет. Вот я нынче… за него. Знаете, – неожиданно для себя разоткровенничался Ситников, – деда война сожрала, бабку – голод 1946 года. А отец выжил, крепкая порода. Когда вышел из приюта, обзавелся семьей, то давал мне все, что только мог дать. Бабка назвала его Филиппом, в честь деда… и он мне такое же имя дал. Говорил, совсем пацаном голову за Родину сложил, надо помнить.

– Здравия желаю, Филипп Филиппович! – пожал ему руку старик. – Где воевал дедушка?

– Здесь… здесь. Учился в Соловецкой школе юнг. Потом… Дед не вернулся из похода на подлодке. От него бабке только и осталась одна вещь: образок святого Филиппа… он тут, на Соловках игуменствовал. Так что вот они мои корни где – здесь, на севере.

Катер несло на камни. Двигатель чихнул, на пару секунд замолчал. «Чайку» подбросило на гребень высокой волны, ахнуло вниз и едва не посадило на каменную гряду, оскалившуюся кривыми зубами совсем рядом. Но тут машина опять заработала с добротным дробным ревом.

Обошлось.

Они вышли на салму. Крупная зыбь шатала катер, мелководья обратились в кипящие сковороды. Корпус горделивой «Чайки» издавал стоны и треск. Ветер срезал верхушки волн и бросал их в людей.

Ситников и адмирал мокли, но упрямо не спускались вниз. Инстинкт подсказывал: не дай Бог, с катером произойдет какое-нибудь лихо, тогда бы им лучше быть наверху. На всякий случай.

Капитан направил «Чайку» в сторону Кеньги, но течение не давало ему удержаться на курсе. Тогда он повернул к северо-востоку, видно, чтобы укрыться за тушей Анзера от шквала. Но как только катер подставил борт волнам, его качнуло так, что море прыгнуло Ситникову едва ли не в самые очи.

«Чайка» вновь повернула носом к волнам. Двигатель натужно зарычал, словно усталый, но еще грозный лев, однако победить их гибельную силу не мог. Катер сносило на восток, в открытое море. Суденышко раз за разом бросалось валам наперекор, но отступало все дальше и дальше. Могучая, непобедимая мощь стихии отталкивала «Чайку» от берега. Уже и Анзер едва виден за бурей, тонкая черная линия его лишь ненадолго выныривает из вод, чтобы чмокнуть грязно-серое небо и вновь уйти в глубину.

И тут двигатель умер. Больше не слышалось из его стальной глотки утомленного рыка, стих звук надежды.

Катер сейчас же завертело, как щепку.

Ситников отчетливо понял: некому его спасать. Никакая земная сила не протянет ему руку помощи. Но, может быть, его еще услышит сила небесная. И он взмолился:

«Святой Филипп! Прости моего отца, что он спалил гостиницу на твоем острове! Я сам грешен! Меня прости за все! Проси за меня Бога, пусть вытащит отсюда! Рано мне умирать, у меня сын маленький, мне надо к нему вернуться! Обязательно! Святой Филипп, я молю тебя, помоги!»

Рядом кто-то закричал, улетая с палубы во тьму морскую.

Ситников встал бы на колени, но боялся, что волна смоет его за борт. Намертво вцепившись в какую-то железяку, он повторял и повторял свою неуклюжую молитву.

Волнение, кажется, начало спадать. Их уже не закручивало то по часовой, то против часовой стрелки. Но с убитой машиной катеру в открытом море не выжить, это было ясно как день.

Поэтому Ситников, надсаживая связки, заорал свою молитву прямо в небо. В двух шагах от него старый адмирал беззвучно читал «Отче наш».

Вдруг из пенной черноты начало выходить хищное черное тело. Вот вынырнула пушка… Вот надстройка за нею… Ситников разглядел: корпус изуродован, словно чудовище из глубин океанских вонзило зубы в металл и нещадно рвало его, прогрызая дыру, добираясь до человечины, законсервированной в стальных стенах. Тем не менее искалеченная, искромсанная подводная лодка держалась на воде.

На мостике открылся люк.