Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени Абдулатипов Рамазан

Многие обвиняли нас в том, что наше заявление явилось ударом исподтишка. Но ведь ничего нового, во всяком случае для Бориса Николаевича, в заявлении не было! Все сказанное в нем десятки раз говорилось на совещаниях и в личных беседах, но наши обращения оставались незамеченными.

Скажу еще раз: по-человечески, по своим личным качествам Борис Николаевич всегда был и остается симпатичен мне. Поэтому я старался, чтобы в заявлении не было ничего некорректного, оскорбительного, обидного в его адрес. Мы старались, чтобы документ носил сугубо политический характер.

Из чего еще исходили мы в своем анализе? В первую очередь из масштабов, которые приобрели процессы развала не только Союза, но и Российской Федерации, спада экономики и нарастания межнациональных конфликтов. Ответственность за это, по нашему мнению, в большей мере лежала на политиках, вступивших в ожесточенную схватку с союзным центром и друг с другом за передел сфер влияния. Народы Советского Союза превращались в заложников амбициозных и некомпетентных политиков. Переживаемый ныне всеми бывшими союзными республиками экономический и политический кризис – убедительное свидетельство несостоятельности авансов и многочисленных популистских обещаний, столь охотно раздаваемых тогда многими политиками.

К сожалению, мы оказались провидцами в своих худших предположениях. И то, что заявление оказалось бумерангом, больно ударившим тех, кто пустил его в свет, объясняется не его содержанием, а политической неопытностью его авторов. Мы откровенно изложили все, что наболело. Оказывается, правда, честность, открытость в политике – непозволительная роскошь. Так, во всяком случае, общепринято считать. Но мы невольно убедились в этом, когда увидели, что наше выступление против одних крайних политических позиций мазохистски использовано представителями других, но тоже крайних позиций.

До сих пор в ушах звучит: прислужники партаппарата, центра, Союза, Горбачева, Полозкова и т. д.

Я уже говорил, что заявление готовилось нами чуть ли не конспиративно. Во всяком случае, кроме нас, авторов, о нем никто и ничего не знал.

Да, мы имели в виду инициативу 250 человек о созыве внеочередного Съезда. Да, мы приурочили это заявление к этому Съезду. Приурочить – не одно и то же, что синициировать. Между тем в вину «шести» упорно ставили созыв внеочередного, третьего Съезда. Поставившие подпись под соответствующим требованием депутаты были озабочены неблагоприятной обстановкой, складывающейся как в стране, так и в парламенте. Параллельные структуры, созданные в Верховном Совете, – консультативные и экономические советы – оказались неэффективными. Верховный Совет, как и при Воротникове, превращался в игрушку его Председателя. Нарушения законного порядка прохождения дел, решения кадровых вопросов становились правилом. Все это вело к дезорганизации работы, решениям, дискредитирующим российский парламент, способствовало падению авторитета депутатов. Они становились невольными соучастниками политики, которая творилась не ими. В сущности, «нарабатывались» пагубные традиции парламентаризма, при которых не только парламент, но и Россия становилась неуправляемой.

Строго говоря, ничего нового в этих традициях не было. Как и в предыдущие семьдесят с лишним лет, все решали первые лица Союза и России. Ни к чему хорошему привести не могла тактика конфронтации. Думаю, что как раз эта тактика и спровоцировала в значительной мере августовские события. Хорошо, что дело не дошло до крупных столкновений, влекущих огромные жертвы. Кое-кто, правда, попытался возложить на нас ответственность и за эти события. Они, мол, что-то знали, когда в заявлении намекали на их возможность. Почему же тогда Э. Шеварднадзе, в декабре 1990 года прямо заявивший о грядущем выступлении консервативных сил, числится в героях?

Для меня несомненно лишь одно: если бы Съезд, руководство России и Союза оказались способными на конструктивный анализ состояния и перспектив развития общества, до ГКЧП дело бы не дошло. Столь же несомненно, что на экономическом положении страны негативно сказалось нежелание парламента и правительства идти на повышение цен. В конце концов это все равно было сделано. Запоздание очень дорого обошлось народу: мы получили взлет цен в пять-шесть и более раз вместо планировавшегося повышения на 50–80 процентов.

Но все это – рассуждения, так сказать, постфактум. А тогда, оказавшись вовлеченными в водоворот событий, мы были вынуждены заниматься не столько отстаиванием своих концептуальных позиций, сколько отбиваться от навешивания идейно-политических ярлыков. Во всех обвинениях в адрес «шести» главным было утверждение о намерении свергнуть Бориса Николаевича, хотя в заявлении не содержалось ни слова о его отставке. Но, повторю, мало кого интересовал подлинный смысл заявления.

Хочу воздать должное позиции Б. Н. Ельцина. Не исключаю, что, если бы на месте Бориса Николаевича был кто-то другой, гонения на нас могли бы быть куда сильнее. Он же проявил выдержку. Я сужу, конечно, по его отношению ко мне. Так что не всегда Ельцин рубит сплеча – и это тоже нужно видеть и знать.

Тем не менее очень скоро все «подписанты» почувствовали себя попавшими в кольцо. В заявлении мы четко обозначили свою приверженность центристской позиции, уверенно считая центризм нужнейшим элементом политики сохранения Отечества. Так думали мы, но не аудитория.

Осложнили обстановку и активные выступления радикальных сил. Забастовки горняков, вспыхнувшие в Кузбассе и Воркуте, – в большой мере результат усилий радикалов во главе с Б. Денисенко. Платить за поддержку угольщиками демократов пришлось в самое трудное для экономики России время, и не Денисенко, а всем нам. Я имею в виду обещание поднять зарплату шахтеров Кузбасса и Воркуты до 30 тысяч рублей. А тогда простаивали десятки доменных печей, коксохимические заводы находились на грани остановки, люди остались без заработка.

Когда позднее в Сыктывкаре я встречался с рабочими, они говорили о том, что в выигрыше оказались бастовавшие, а не те, кто продолжал работать. Подобные явления представляются мне весьма опасными. Заигрыванием с определенными группами населения политики люмпенизировали перестройку. Это может плохо кончиться. И сегодня эта тактика бумерангом бьет по российской экономике, по российскому Правительству.

Уже с момента открытия Съезда я понял: противостояние не является стихией, это не результат политического разномыслия – оно целенаправленно подогревается некоторыми группами депутатов и прессой. Вероятно, дело шло к предоставлению Б. Н. Ельцину новых полномочий, которые, скорее всего, будут использованы для президентства. А это, в свою очередь, приведет к обострению конфронтации крайних сил. И это – одна из причин того, что я пожалел о нашем выступлении. Не потому, что оно было ошибочным по существу, а потому, что получился совсем иной эффект по сравнению с тем, на который мы рассчитывали. Мы, по существу, дали новый повод для усиления нападок на политиков центристского толка.

Напомню, что в Москве в это время были сосредоточены многочисленные подразделения милиции, внутренних войск и спецтехники. Это еще больше углубило раскол в рядах депутатов. Шансов на реальную оценку Председателем Верховного Совета и Президентом СССР складывающегося положения дел практически не осталось.

Разумеется, звучали и трезвые голоса. Например, депутат А. Тулеев, обрисовав в своем выступлении ситуацию в Кузбассе, обратил внимание на безответственнейшее поведение представителей официальных союзных и российских структур. «Вместо дела, вы же видите, кто чем занимается, – сказал он, – митинг за митингом, с флажочками, с песенками идут члены Верховного Совета. Я уже в стихах знаю, кто из вас что скажет». Он зачитал призыв из газеты «Кузбасс»: «Распускайте Советы всех уровней, захватывайте шахты, создавайте гражданские комитеты сопротивления, отряды самообороны». В этом призыве запечатлена программа сил крайнего толка, заинтересованных в обострении ситуации и использующих для этого нервозную атмосферу Съезда. Словом, развернулась настоящая война за власть.

Хочу напомнить и такие слова, с горечью сказанные тогда Тулеевым: «С эфиопами договариваемся, а у себя в России российские области не могут дать в Кузбасс продукты… Но если вы поддерживаете шахтеров, если вы переживаете за них, если вы их страдания действительно принимаете, ну так дайте мяса… то, что обязаны дать по поставкам». Слушая его выступление, я сознавал: похоже, мы и в самом деле своим заявлением вызвали обострение ситуации. А ведь вполне искренне надеялись на обратное. Кстати, до сих пор благодарен Тулееву за то, что он поддержал нас, высказался за ликвидацию крайне левых и крайне правых блоков, за опору на умеренных депутатов, способных вести нормальный диалог и готовых к практическим действиям. Тулеев тогда занимал центристские позиции.

Внешне наиболее адекватную позицию занимал сам Ельцин. Политик с развитым чувством ситуации, он включался в игру, а окружение посылало мяч в нужную зону. После окончания Съезда в личной беседе я говорил Борису Николаевичу, что Российская Федерация должна бороться за суверенитет и самоопределение в составе Союза, не допуская его разрушения. Именно Россия, русские пострадают больше всех в результате развала Союза. Он сказал, что не допустит развала СССР, речь идет только о коренном его обновлении.

В ходе развернувшейся на Съезде борьбы выступали (каждый со своей позицией) авторы «заявления шести». Так, Борис Михайлович Исаев, человек, безусловно, честный, компетентный, высказал озабоченность пробуксовкой реформ в хозяйственной сфере. По его словам, парламент, Президиум Верховного Совета отстранились от этой работы. Разумеется, ему логично был задан вопрос: ну а сами вы, как один из руководителей Верховного Совета, что сделали для того, чтобы изменить положение? Но ведь Исаев потому и подписал заявление, что все его попытки включиться в работу блокировались, знания и опыт оставались невостребованными. Мне было приятно услышать, что Ельцин, отвечая на выступление Исаева, заявил, что четко распределит обязанности среди членов Президиума и будет с каждого спрашивать за работу.

Хорошо понимая, что все мы, шестеро, настраивались на совместную работу с Председателем Верховного Совета, его окружение решило отодвинуть нас дальше. Пусть, мол, числятся при должностях, но не более.

Однако надо отдать Ельцину должное: он воспринял ситуацию стоически и не стал доводить дело до прямой конфронтации, хотя возмущение частенько прорывалось у него наружу. У меня были основания полагать, что тогда, когда Борис Николаевич стал Президентом, а Руслан Имранович – Председателем Верховного Совета, кое-кто прилагал все усилия, чтобы отдалить их друг от друга. Время показало, что я был прав.

Подобное пришлось пережить и А. В. Руцкому, который, кстати, был в числе тех, кто особенно рьяно громил нас на Съезде. Он только потом в полной мере прочувствовал, каково это – занимать пост вице-президента и быть изолированным от Президента. Дело доходило до того, что его просто не соединяли по телефону с Ельциным. Не могу удержаться, чтобы не повторить: если бы Ельцин понял, что нами руководит исключительно стремление быть полезными России на своих постах, то обрел бы надежных и, полагаю, полезных помощников, в том числе и в лице Руцкого. Я говорил Борису Николаевичу, какого преданного человека имеет он в лице вице-президента. И отстраняя его от дел, он создает себе противника. Но не мое дело быть тут судьей.

Получение Ельциным дополнительных полномочий воспринял я спокойно. Надеялся на то, что концентрация власти усилит управляемость России, особенно в том, что касается стабилизации экономики и предотвращения хаоса в государственно-правовой сфере, снижения напряженности во взаимоотношениях с союзным центром. Все это было действительно необходимо.

К сожалению, правы оказались те, кто предрекал безрезультативность этих мер. Ни Председатель Верховного Совета, ли Верховный Совет не сумели во благо использовать предоставленные им дополнительные полномочия. Замечу, что и впоследствии, когда Борис Николаевич стал Президентом, он, по-видимому уже в силу привычки, не раз просил дополнительные полномочия, делая вид, будто не замечает, что это ведет к подмене Верховного Совета и Правительства. Была бы польза, как говорится. Кстати, я высказывал Борису Николаевичу свое мнение о его решении возглавить Правительство, будучи Президентом. Мужественный, но вряд ли дальновидный поступок. Президент – это более высокий символ народа. Но очевидно, ему нужны были не только дополнительные полномочия сами по себе, но и механизм, обеспечивающий их эффективное применение.

Радикальная пресса оценила внеочередной, третий Съезд как ненужный, навязанный коммунистами. У меня несколько иная точка зрения. Мне представляется, что нервный ход Съезда явился закономерной реакцией, своего рода разрядкой депутатов на затянувшееся противостояние между союзным и российским руководством. Съезд стал ареной открытого выяснения отношений, что уже было неизбежным. Но лучше борьба на съездах, чем на баррикадах. Конечно же, наэлектризованность атмосферы Съезда мешала нормальной, деловой дискуссии. Тем не менее четче обозначились ориентации крупных фракций, что позволило в какой-то степени ослабить борьбу внутри парламента.

Плохо, что Съезд закрепил конфронтационный стиль российского парламентаризма, а центризм в очередной раз потерпел крах. Вдобавок произошли определенные подвижки в системе власти. Как отмечала пресса, на Съезде «удалось демократически сузить действие Конституции и перенести механизм принятия решений с уровня Съезда на уровень Председателя Верховного Совета и Президиума Верховного Совета». Это был результат безудержного стремления радикалов перейти к президентской форме правления и таким образом с помощью Бориса Николаевича безраздельно утвердиться во власти. В этом отношении Съезд сложился для них удачно. Правда, все политические группы и фракции, даже с диаметрально противоположными взглядами, считали, что Съезд оправдал их надежды.

Самую верную, на мой взгляд, оценку высказал тогда лидер фракции «Смена» А. Головин, который охарактеризовал его как ничью с незначительным перевесом на стороне демократов. Это, так сказать, чисто спортивная оценка. Если же говорить по существу, то Съезд сыграл поистине историческую роль в формировании основ национально-государственного устройства России. Но мало кто из увлеченных политическими играми это заметил.

Недоумение и несогласие вызвала у меня позиция некоторых депутатов, в том числе С. М. Шахрая. По его словам, в существующих условиях предоставление таких прав, как принятие предложения о перераспределении функций между субъектами Федерации, грозит возникновением в России хаоса, взаимопретензий и подозрительности. Тут, на мой взгляд, дело отнюдь не в претензиях и не в притязаниях, а в достижении баланса интересов, полномочий. И еще Сергей Михайлович утверждал, что, прежде чем заниматься этой проблемой на уровне Союза, надо урегулировать вопрос национально-государственного устройства РСФСР путем равноправных переговоров со всеми расположенными на ее территории республиками. Не мог согласиться и с этим. Идя таким путем, мы бы ничего не достигли. Было бы как минимум 33 варианта договора. Бесспорно, Шахрай был прав в том, что договор надо подписать вначале в России, но Федеративный договор, а не горизонтальные договоры, как он тогда предлагал.

После Съезда Р. И. Хасбулатов в интервью газете «Московские новости» обвинил нас и сказал: «Довольно противостояния, конфронтаций, пора научиться действовать мирно, а не скандалами». С этим трудно не согласиться. Этим желанием было продиктовано и наше заявление. Кстати, «Московские новости» совершенно справедливо обратили внимание на то, что предложение о смещении Председателя Верховного Совета исходило только от группы «Демократическая Россия». Действительно, никто другой об отставке Бориса Николаевича речи не вел.

К сожалению, наша пресса в острых, критических ситуациях, как правило, занимала сторону либо крайне правых, либо крайне левых. Политический анализ, комментарии, прогнозы зачастую были настолько предвзяты, а то и примитивны, что становилось грустно. Призвание прессы – информировать и просвещать, но у нас пока эта ее миссия отодвинута на задний план и подчинена сугубо политическим целям и групповым интересам. Навязываются лишь стереотипы.

Интересно в этой связи для сравнения воспроизвести оценки Съезда зарубежной печатью. Вот что писала одна из немецких газет: «Оба политика – и Президент СССР, и Председатель Верховного Совета – отличаются непоследовательностью, совершают похожие ошибки. Разница лишь в том, что Ельцину многое прощается». Это очень точное наблюдение. А лондонская «Гардиан» отмечала: «Борис Ельцин в интересах укрепления своей власти использует тактику, аналогичную той, которую применил в свое время в Верховном Совете Президент страны». В этих газетах высказывается одна и та же мысль – о парадоксальном сходстве политических методов Горбачева и Ельцина при полном различии личностей этих людей. У меня даже возникало подозрение, уж не одни ли и те же советники работают и на Горбачева, и на Ельцина. «Объективная сторона съезда, – отмечала «Нью-Йорк тайме», – состоит в том, что Борис Ельцин использует экономический хаос в качестве аргумента для создания сильной исполнительной президентской власти в России. Этот же аргумент сегодня использует и Горбачев, чтобы обелить свою карьеру». Та же газета писала в связи с получением Ельциным дополнительных полномочий: «Ельцину придется подтверждать свои полномочия». Но это у них, на Западе, так, а не в нашей стране. «Председателя парламента трудно назвать политиком, располагающим конкретной программой, скорее, он – человек, вовлеченный в борьбу за власть, причем в ходе этой борьбы гражданский мир в стране оказывается в весьма неустойчивом положении», – отмечала «Таймс». Здесь я не со всем согласен: Ельцин – деятель высокого уровня, с богатой политической интуицией, хорошо чувствующий ситуацию. Вполне возможно, он не заглядывает далеко вперед, не склонен просчитывать ходы на длительную перспективу. Он весь в настоящем. Но именно поэтому у него огромный запас прочности как политика. Это еще один парадокс, но такова реальность в моем субъективном видении.

Да, на третьем Съезде Ельцин достиг максимума желаемого. Все его шаги были направлены на внедрение идеи президентства, на подготовку депутатского корпуса к ее принятию. Меня смущало лишь то, что при противостоянии Ельцина союзному центру введение российского президентства могло придать необратимый характер разрушению Союза, тем более в ситуации, когда Президентом СССР оставался Горбачев.

Личностный момент становился определяющим. Симпатии к Ельцину во многом вырастали из антипатий к Горбачеву. Перед предстоящими президентскими выборами Съезд помог утверждению имиджа Бориса Николаевича как сильного лидера, который с полным правом может рассчитывать на этот пост. Более спокойная и мягкая тактика могла оказаться не столь выигрышной. Все тут, видимо, было заранее согласовано и мастерски разыграно. В этом отношении никто из нынешних политиков России, да и других бывших союзных республик не мог состязаться с Ельциным. Подозреваю, что и прозвучавшие на Съезде со стороны «Демократической России» требования об отставке Председателя Верховного Совета не имели под собой никакой серьезной платформы, зато принесли Борису Николаевичу неплохие политические дивиденды. Настолько мастерски была разыграна комбинация, что даже Иван Кузьмич Полозков дрогнул, вышел на трибуну и выразил доверие Председателю, умоляя его не уходить в отставку. Но Ельцин и не собирался этого делать.

Анализируя предысторию и ход внеочередного третьего Съезда, я все отчетливее сознаю, что наибольший выигрыш получил Ельцин, ибо, казалось бы, тупиковая конфронтация разрешилась в его пользу и во внутрироссийском плане, и во взаимоотношениях с центром.

Третий Съезд, как и два предшествовавших, был насыщен и перенасыщен эмоциями. Помню, как Светлана Петровна Горячева ратовала за то, чтобы потребовать отставки Ельцина. Я был категорически против: «Готов идти и с вами, и с другими, если будет конструктивная мысль и центристская позиция. Если этого нет, если борьба ради борьбы, сведение счетов, то это не для меня. На крайности не пойду. Не для того меня избирали. В таком деле я никому не союзник». Светлана Петровна обиделась, стала обвинять в отступничестве. Но ее экстремизм был детской шалостью по сравнению с тем, что позволяла себе «Демократическая Россия».

Кстати, тогда группа «Смена» фактически начала политический террор против нас. Мне было понятно стремление депутатов защитить Председателя Верховного Совета, но не в таких же формах! Когда к микрофону вышел С. А. Ковалев, я ожидал от него речи о защите нравственности и закона, о праве на депутатское инакомыслие. Но массовый психоз охватил даже таких предельно честных людей, многое испытавших во имя отстаивания собственной позиции, достоинства и свободомыслия, как он.

Именно тогда началось преследование тех, кто выступал против линии руководства. Но этот путь ведет не к демократии, а к диктатуре. Атмосфера нетерпимости, воинственного неприятия всего, что говорится оппонентами, обрекала на безрезультатность любые попытки стабилизировать обстановку в России, Союзе, не говоря уже о самом депутатском корпусе. Депутаты оставались глухи к призывам руководствоваться разумом. Многое в этой ситуации зависело от Председателя Верховного Совета, обладавшего, помимо должностного, и несомненным высоким личным авторитетом. В личных контактах с Ельциным – разговорах, беседах я, как мне кажется, находил полное понимание. Но это понимание не всегда воплощалось в делах.

Особое чувство горечи вызывала у меня неспособность депутатов к консолидации. Ну нельзя же считать, что позиция, выбранная тобой однажды, непоколебима ни при каких обстоятельствах. На Съезде и после него каждый из нас, подписавшихся, сделал свой выбор. Сделали свой выбор и другие депутаты. Означает ли это, что компромиссных решений быть не могло? Нет, конечно, не означает. А их основой могло быть только понимание неизбежности сотрудничества.

Мне кажется предельно честным выступление на Съезде Б. М. Исаева, который призвал Бориса Николаевича избавиться от амбиций, повернуть деятельность Съезда в русло защиты интересов россиян. Он сказал, что никто из авторов заявления не является его врагом. Надо сообща добиваться изменений к лучшему, а не убаюкивать народ сладкими грезами о чудотворном действии скоротечных программ.

Исаев выступил в поддержку экономической реформы, но без популистских деформаций, он предлагал немедленно решить вопрос о разделе имущества между Союзом и республиками, ибо двоевластие чревато анархией. Чем плохи эти предложения? Однако реакция зала была негативной. «Надо немедленно восстановить управление экономикой в республике», – говорил Исаев. В ответ – шум и выкрики. Радикальный блок потребовал его ухода в отставку. «Надо ставить на тайное голосование вопрос о недоверии всему руководству Верховною Совета, избранного Съездом, – сказал в ответ Исаев. – Если нам не дадут нормально работать, то не о чем завтра будет отчитываться. Мы не хотим сводить счеты ни с кем… Но мы хотим политической определенности». И снова шум, вновь председательствующему приходится обращаться к залу с просьбой вести себя поспокойнее.

5 апреля Б. М. Исаев вышел к микрофону и от имени авторов политического заявления попросил Съезд публично выразить доверие или недоверие всем подписавшим этот документ. Я был против подобных акций. Мне претило выставлять себя героем и жертвой, а потому я наотрез отказался выступать с какими-либо заявлениями. Но мне были понятны мотивы коллег: накал гонений за инакомыслие был настолько силен, что они хотели заручиться поддержкой Съезда и оградить всех нас от угрозы политических преследований. А она была вполне реальной. Депутат Миронов (Москва), к примеру, заявил: «Я русский, но ко мне обратились избиратели Дагестана… Уважаемый депутат Абдулатипов сказал, что стоит ему только захотеть – и пять тысяч горцев будут у стен Кремля. Я хочу сказать: тридцать тысяч уже в дороге, три тысячи у меня здесь. Это протест против той политики, которую проводит депутат Абдулатипов. Это недоверие ему избирателей Дагестана, и следует поставить вопрос о его отзыве. Я прошу передать это в палату Национальностей».

Это была ложь. Никаких тысяч ни в дороге, ни в Москве не было. Приходили отдельные телеграммы с осуждением из Ботлихского района, из г. Каспийска от имени агульского народа, которые не были моими избирателями. Но это были единицы. Гораздо больше телеграмм и писем было в мою поддержку. Хотя, откровенно говоря, мне бы не хотелось ни тех, ни других, ибо за ними – раскол.

После заявления Миронова к микрофону вышел Магомедали Магомедович Магомедов – Председатель Верховного Совета Дагестана. Он сказал: «По Конституции Дагестанской АССР Председатель Верховного Совета – высшее должностное лицо, которое может говорить от имени республики. Я заявляю, что депутат Абдулатипов пользуется полной поддержкой избирателей и трудящихся Дагестана. Дагестанская АССР, – подчеркнул он, – это единственная республика Российской Федерации, которая не подписала, не приняла декларацию о суверенитете. И не потому, что мы, дагестанцы, потеряли вкус к независимости, а лишь потому, что мы предвидели вот этот хаос, неразбериху, связанную с суверенитетом… Считаю, что… нам надо подписать документы, подтверждающие нашу верность России, верность нашему Союзу».

Еще раз скажу: не столь уж велика значимость нашего заявления. Зато реакция на него помогла увидеть нашу молодую демократию без всяких прикрас. Конечно, настоящих экстремистов среди народных депутатов не так уж много. Но эти немногие были крикливы, злобны и определяли порой лицо депутатского корпуса в целом.

Мне трудно отделаться от ощущения, что вопрос о президентстве в России, по сути, неподготовленный, удалось вынести на Съезд благодаря всеобщей сумятице. Момент был слишком напряженный. Сторонники Бориса Николаевича жаждали всенародного голосования, результаты которого были предрешены, чтобы обезопасить себя от дальнейшей критики и парламентского контроля. Это естественно, но что случилось со всеми остальными? Помнится, депутат Задонский зачитывал письма своих избирателей, выражающих тревогу за завтрашний день России, будущее своих детей и внуков: «Мы поддерживаем Бориса Николаевича, требуем ускорить проведение выборов Президента, выступаем против грабительского повышения цен». Таковы были требования избирателей Задонского.

Кстати, «Демократическая Россия», «Рабочий союз», группа беспартийных депутатов выдвигали предложение прервать на две недели Съезд, подготовить пакет проектов законов о президентстве и потом возобновить работу. Но предложение не прошло.

В атмосфере всеобщего возбуждения тонули самые серьезные вопросы, в том числе о Федеративном договоре. (Мне, как заместителю Б. Н. Ельцина, возглавлявшему соответствующую комиссию Съезда, пришлось внимательно изучить все союзные законы и постановления, проекты документов к Федеративному договору. С Борисом Николаевичем работалось хорошо даже после всех этих криков. Я часто задумывался: «Каков он по своей естественной сути, надежда России? Что в нем искреннее, человеческое, а что наносное, «политическое»? И может ли то и другое гармонично и естественно сочетаться в человеке?)

В ходе обсуждения Постановления об основных началах национально-государственного устройства Российской Федерации удалось как-то сблизить позиции противоборствующих сторон. Отдельные пункты в проект внесли «Коммунисты России». Одновременно от группы «Демократическая Россия» предложили включить пункт аз Декларации о суверенитете России. После долгих дебатов я поддержал их предложение. Но секретарь ЦК компартии России А. Соколов не соглашался ни в какую, хотя представители «Демократической России» готовы были идти на уступки. Пришлось сказать Соколову: «Вам нельзя заниматься политической работой, ибо вы не ищете, не умеете и не можете найти компромиссные варианты. Почему вы дискредитируете себя и свою партию?»

Без шума Съезду стало жить неинтересно, и он возник в очередной раз при принятии постановления по Союзному и Федеративному договорам. Мне пришлось выступить после председателя редакционной комиссии и сказать: «Нельзя из-за спешки комкать важный вопрос, которого ждут люди». Нам удалось добиться определенного продвижения вперед при обсуждении второго варианта проекта. Предложение принять его за основу и поручить доработать Верховному Совету было поддержано и Шахраем, и Мазаевым, вопрос вынес на голосование Б. П. Ельцин. Таким образом, Съезд одобрил Постановление о Федеративном договоре и поручил Верховному Совету и Совету Федерации, консультируясь с Верховными Советами республик, краев и областей РСФСР, доработать проект Федеративного договора и подготовить его к подписанию. Это было очень важное решение.

Затем Борис Николаевич выступил с предложением о перераспределении полномочий между высшими органами государственной власти. Вопрос был решен положительно, и задолго до избрания на президентский пост Б. Н. Ельцин получил фактически президентские полномочия.

Откровенно говоря, душой я был за такое решение. Надоело безвластие – и союзное, и российское, и был готов голосовать за предоставление любых полномочий, лишь бы это привело к стабилизации обстановки и проведению предсказуемой, последовательной политики. Я был готов еще раз довериться Ельцину.

Позднее на трибуну с заявлением вновь поднялась С. П. Горячева: «Борис Николаевич, на этом Съезде произошло ваше саморазоблачение (шум в зале); не только для меня, для многих стало ясно (шум в зале), что президентский пост для вас – главная цель. Ради нее вы идете на обман, фальсификации, готовы на любую авантюру, не остановитесь перед тем, чтобы ввергнуть страну в кризис ради власти, вы готовы на все. Президент республики должен быть воплощением чести и достоинства ее народа. Вы воплощение совсем других качеств. Я не могу без ужаса и содрогания думать о том, что вы можете занять этот пост. Вы просите о дополнительных полномочиях, не сумев распорядиться имеющимися».

Не думаю, что это было уместно и нужно. Оно скорее подлило масла и в без того незатухающий костер конфронтационности. А привел я это ее заявление с единственной целью: еще раз подчеркнуть смелость этой женщины, ее искреннюю боль за Россию, за Отечество, показать, что ее поступкам чужда корысть. Думаю, ее резкое выступление продиктовано скорее всего беспомощностью, даже отчаянием от того, что ее не слышат и не понимают. При всех противоречиях она свою роль играла честно.

При обсуждении вопроса о Союзном договоре я вышел к микрофону и сказал, что решать этот вопрос следует в комплексе с Федеративным договором. Поэтому меня неприятно удивили такие слова А Собчака; «В феврале в Совете Федерации проест Федеративного договор» был принят за основу. Мы признали его разумным, не расстраивающим отношения с республиками. Более того, он может быть положен в основу Союзного договора. Каково же было мое удивление, когда, встретившись, чтобы внести какие-то второстепенные замечания, через месяц, мы вдруг, не без помощи вашего

Председателя Совета Национальностей, обнаружили, что о Федеративном договоре уже речь вообще не идет, а обсуждается вопрос подписания Союзного договора автономными республиками в составе Российской Федерации. И, потратив целый день, мы так и не пришли к определенному выводу». Это была явная политическая фальсификация. Вопрос о форме подписания Союзного договора был одним из важнейших при доработке Федеративного договора, потому что многие республики боялись исключения из числа субъектов Союза, если они подпишут Федеративный договор. Может быть, кому-то требовалось специальное разъяснение, но только не Анатолию Александровичу. Видимо, политическая культура, а точнее, ее отсутствие, сыграла роль. В перерыве я подошел к нему:

– Анатолий Александрович, вы же умный человек, как же можете выступать с такими речами? Вы ведь знаете мою позицию. Я больше всех выступаю за самостоятельность и безотлагательное подписание Федеративного договора. За это меня и бьют. А вы все перепутали.

– Извините, так получилось, я, может быть, неправильно интерпретировал факты, – сказал Собчак.

Это называется – обругать с трибуны, а извиниться – за углом.

После обеденного перерыва к микрофону вышел А. Руцкой и заявил о создании нового блока – «Коммунисты за демократию». Конечно, выход из ситуации, сложившейся в КПСС, искать следовало, нельзя было блокироваться с массой престарелых догматиков. Но то, как все это было сделано, оставило у меня впечатление перехода из одной крайности в другую.

Запомнилось мне выступление С. А. Филатова, которого я раньше считал одним из «крайних» демократов. Оно было очень дельным по сути, в нем говорилось об идее «круглого стола», Федеративном договоре, президентстве. Он показался мне разумным политиком, внушал доверие.

Подводя итоги внеочередного, третьего Съезда, Борис Николаевич отметил: «На фоне углубляющегося экономического кризиса победителей не будет». Это было очень точно замечено. Если бы Борис Николаевич, да и каждый из нас, придерживался принципов сотрудничества во имя стабильности. Но, как говорится, есть разница между «хотеть» и «мочь».

Съезд принял постановление по распределению полномочий между высшими органами государственной власти. При этом было заявлено, что тем самым «создана основа для механизма реализации антикризисных мер в Российской Федерации». Однако сегодня мы видим, что претворить намеченное в жизнь не удалось, механизм не сработал. А может, не сработало желание, чтобы он сработал?

Не могу не упомянуть о заключительном слове Председателя Верховного Совета, который высказался и по поводу нашего заявления. «Высказывались различные мнения в их адрес, – отметил Б. Н. Ельцин.

– И меня лично огорчило заявление, тем более что оно было сделано в мое отсутствие. Но я считаю, что сейчас не время тасовать карты. Я сделаю все, чтобы нормализовать работу с шестью народными депутатами. Но со своей стороны хочу предупредить, что увлечений разными играми не допущу. Я спрашивать умею».

Насчет «спроса» действительно было все в порядке. Крайние начали хорошо организованную кампанию психологического террора против нас.

Дело не в нас, конечно, и уж тем более не во мне лично. Но о том, за что ратовали мы, много было сказано и на Съезде, и после него, но услышано – и в России, и на уровне Союза – крайне мало. Такова трагедия нашего российского бытия.

Размышляя над всем происшедшим в те критические недели работы Съезда, над политикой Горбачева – Ельцина, я все больше прихожу к мысли о действии роковой, фатальной неизбежности. Скажу честно, я начинаю верить в фатальную неизбежность трагичности развития народов бывшего СССР. Может быть, истоки драматизма бытия наших народов коренятся в их психологии, склонной к различного рода крайностям? Может быть, этот драматизм есть естественное следствие бесконечных войн и революций, резких колебаний от полной изолированности к бездумному копированию чужого опыта? Крайности толкают страну, народы к невежеству и к трагедиям.

Английский писатель и просветитель Джозеф Адди сон в свое время заметил: «Для страны не бывает испытания тяжелее, чем разделение правящих на два враждующих лагеря. В результате один народ, одна нация превращается в два народа, две нации – чужеродные и ненавистные». К сожалению, мы видим это на всем пространстве бывшего Союза. Из-за амбиций и ошибок политиков вчерашние соотечественники становятся чужеродными и ненавистными друг другу. Разве есть этому оправдание? Конечно нет. Моя душа и совесть восстают против любой политики, какими бы высокими целями она ни оправдывалась, если она ведет к войне, притеснениям и гонениям людей только за то, что они иной национальности. Подписывая «заявление шести», я думал и об этом.

А прав я был или нет – судить тебе, читатель.

В поисках согласия

В спор не встревай – мне мудрость говорит,

Коль спора не ясна тебе основа.

Гамзат Цадаса

Хотя и говорят, что ничто не вечно под Луной, но национальность – это поистине извечная категория становления человека, человеческой истории. В мире уже долго спорят и будут спорить и дальше о том, что же такое нация, принадлежностью к которой определяется национальность каждого человека. Одни говорят, что это – «единство крови», другие – «общность культуры и психического склада», третьи – «экономическая, территориальная общность», четвертые – «языковая общность» и т. д. Теория «чистых» рас и народов – давно доказанная фикция. Так, германская раса состоит из смеси поляков, одобритов, вендов и множества славянских племен. Как писал еще Л. С. Фико, «первобытные пруссаки, оказывается, не имели ничего общего с германцами. Их настоящее имя было белорусы, язык походил на литовский». Он находил во французской крови следы шлуров, басков, иберийцев, светов, либийцев, франков, евреев, этрусков, поляков, аваров и т. д. Но как бы то ни было, нации, как самобытные культурно-языковые и территориально-биологические и социально-духовные феномены, реально существуют. Только на территории Российской Федерации проживает около 160 народов.

Касаясь сферы национальных отношений, хотел бы обратить внимание читателей на базисный характер социально-экономических факторов. Мне часто приходится говорить: дайте благополучную экономику, сильную социальную политику, высокий культурно-нравственный уровень людей, и тогда без труда можно будет обеспечить решение девяноста процентов национальных вопросов. Ведь на обострение межнациональных связей, на диспропорции в федеративных отношениях влияет целый комплекс факторов – от культурно-психологических, генетических особенностей до уровня общей культуры и воспитания, конкретной социальной и духовно-нравственной, а где-то и природной среды обитания народов, человека. Один из самых глубоких и, увы, далеко не всегда замечаемых факторов – это разный уровень развития народов, республик, автономий и регионов России. Федерация, не способная дать возможность равномерного развития всех своих составных частей, в конце концов сталкивается с тем, что одна из них может вступить в конфликт с целым. Причем ею может оказаться как наиболее сильная, так и наиболее слабая составная часть. Однозначных связей и зависимостей тут проследить нельзя. Отсюда и сложность отношений субъектов – каждого конкретного региона, республики, автономии в рамках Федерации, сложность всех сфер жизни многонационального сообщества. Тут переплетены сотни культур и языков, традиций и нравов.

Стало уже правилом возлагать всю ответственность за обострение межнациональных отношений на национализм, а его, в свою очередь, сводят к экономическим трудностям. Но это упрощенный подход. Убежден, что национализм возникает и от сытости, и от голода. Но в едином доме (а под этим словом я подразумеваю единую Федерацию) не должно быть так, что одни – сытые, а другие – голодные. В противном случае – рукой подать до конфликтной ситуации.

Вспомним, с чего начинали свою борьбу, а если называть вещи своими именами, – конфронтацию «самостийники» Эстонии, Латвии и Литвы. По многим показателям именно в этих союзных республиках был достигнут наивысший уровень развития. И конечно, уровень жизни. До вхождения в состав Союза они отставали по этим показателям в несколько раз, однако об этом скромно умалчивалось. В то же время, например, Киргизия или Туркмения по основным параметрам экономического и социального развития намного уступали большинству других союзных республик. У тех же, кто вырывался вперед, возникало такое чувство, будто они полностью независимы от других республик, им нет нужды и далее жить в составе Федерации. Зато у отстающих республик появлялось чувство ущемленности. И уже по совершенно противоположной причине они тоже начинали думать, стоит ли им далее пребывать в Федерации.

Но, если разобраться, сама Федерация здесь ни при чем. Ее по-настоящему-то и не было. И воссоздать не смогли, не дали, не хватило терпения. Ведь на деле

Федерация являет собой испытанный путь добровольного объединения, сотрудничества народов и территорий. Если она разумно организована, ее преимущества раскрываются во всей своей полноте. Многие нынешние государства являются федеративными.

Еще в ноябре 1992 года в статье «В интересах стабильности общероссийского дома» мне приходилось доказывать то, что и ныне полностью игнорируются права и полномочия национально-государственных образований Российской Федерации. Более того, наметилась попытка растворить их в территориальных государственных образованиях. Люди, которые, казалось бы, выступали против расчленения России, хотя Федеративный договор как раз направлен против этого, идут дальше – на расчленение самой русской нации на отдельные государства, требуют образования Русской республики. Это опаснейшая тенденция для российской государственности. Складывается впечатление, что историю России кое-кому хотелось бы переписать с чистого листа, перечеркнув тысячелетние реалии государственного устройства ее народов и территорий.

Россия должна до конца пройти дорогу федерализма к целостности и единству. Это естественно-исторический закон, который заставит рано или поздно обратить на себя внимание. Старые социал-демократические и коммунистические идеи унитарного устройства федеративного государства могут принести России новые трагедии.

Уже сейчас, на данном этапе развития, мы могли бы в значительной мере урегулировать вопрос, реализовав договор о разграничении полномочий, включив его в Конституцию и тем самым заложив прочную демократическую основу под российскую федеративную государственность. Федеративный блок межнациональных отношений нам удалось более или менее стабилизировать подписанием Федеративного договора. Но проблем, и прежде всего от его нереализованности, осталось много.

Одним из очагов межнациональной напряженности в эти смутные годы стали республики Северного Кавказа. Анализ показывает, что многие из них по уровню развития экономики и социальной инфраструктуры находятся позади большинства территорий Российской Федерации, в том числе своих ближайших соседей – Краснодарского и Ставропольского краев и Ростовской области. Разумеется, мне могут сказать, что немало цифр свидетельствует и об ущемленности русского народа, а причина этого якобы в том, что русские должны были помогать тем нациям и республикам, которые-де плохо работали.

Доля правды в таких рассуждениях есть, но не вся правда. Тут речь не идет и не должна идти о русских и нерусских. Проблема глубже. Чтобы выявить истину, дойти до сути, надо проанализировать реальные процессы. И тогда обнаружится, что досужие разговоры о ленивых и трудолюбивых нациях, о плохо или хорошо работающих республиках – не более чем предрассудок, который тиражируется от микрофонов, в том числе и российскими депутатами.

Утверждения о том, что под крышей одного государства с единой хозяйственно-экономической системой кто-то кого-то кормит, ни на чем не основаны. Все работали настолько, насколько им позволяли, развивали свою экономику так, как им предписывали «сверху», из союзного центра. В таком же положении была и сама Россия. Другое дело, что произведенное сообща общественное богатство распределялось далеко не всегда справедливо и разумно, так что многие республики и народы, включая прежде всего Россию и русских, вправе по многим параметрам считать себя обделенными. Но с таким же правом могут считать себя обиженными и те народы, республики – и бывшие союзные, и в составе России, – которые находятся на низком уровне благосостояния из-за однобокого, деформированного развития своего народного хозяйства.

Разве можно винить народы и республики в составе Российской Федерации в том, что, например, выпуск товаров народного потребления в них отставал от среднероссийского? К примеру, в Туве и Якутии он был ниже в пять раз, в Дагестане, Чечено-Ингушетии, Калмыкии – в два с половиной – три раза, в Башкирии, Бурятии, Карелии – в полтора – два раза. Разве виноваты они в том, что в большинстве из них денежные доходы в расчете на душу населения были (и есть) ниже средних по России, что товарооборот на душу населения, скажем, в Дагестане, Марий Эл, Кабардино-Балкарии оказывался ниже среднероссийского? Справедливо ли то, что во всех республиках в составе Российской Федерации, население которых составляет 16 процентов населения России и производит 16 процентов валовой продукции сельского хозяйства, уровень потребления продуктов питания ниже, чем в среднем по России?

В недемократической системе самостоятельность наций находится практически на нулевой отметке. Происходящий сейчас разрыв уже налаженных связей (а я привожу показатели недавнего времени) еще более ослабляет потенциал народа, а значит, республик. Опять-таки тут вина не какой-то отдельной нации, а системы хозяйствования. Это нужно понять.

При анализе межнациональных отношений важную роль играет социальное самочувствие человека, от которого в решающей мере зависит настроение и воля нации. Одним из важнейших факторов, определяющих это самочувствие, является состояние социальной сферы. Выше я уже назвал обобщенные данные на этот счет. Дополню их некоторыми цифрами по Северному Кавказу, где отставание социальной сферы оказалось особенно велико. Так, заработная плата рабочих и служащих Северо-Кавказского региона в целом составляла к началу 1990 года 69–82 процента, а оплата груда колхозника – 52 процента от среднего уровня по Российской Федерации. Невысокие доходы определяли и низкий размер пенсий. Поэтому людей, получающих минимальную пенсию, здесь куда больше, чем в других регионах России. Положение усугубляется и тем, что в Северо-Кавказском регионе велика доля лиц, находящихся на иждивении работающих. Не имеют работы большинство женщин. А ныне регион на первом месте по безработице.

В Северо-Кавказском регионе один из самых низких уровней обеспеченности дошкольными учреждениями. Если в начале 1989 года в РСФСР из одной тысячи трудоспособного мужского населения не работало и не училось 60 человек, то в Кабардино-Балкарии – 80, в Северной Осетии – 90, в Дагестане – 100, в Чечне и того больше – 140 человек. Так было.

Эти и другие проблемы социально-экономического характера, обострившиеся сверх всякой меры, служили и служат мощным взрывоопасным источником напряженности на Северном Кавказе, которая, в свою очередь, стимулирует межнациональные конфликты.

В сентябре 1990 года по моей инициативе Совет Национальностей провел в Махачкале совещание, посвященное вопросу выравнивания стартовых условий республик и регионов РСФСР при переходе к рынку. Была подготовлена специальная записка в Правительство РСФСР на имя И. С. Силаева. Но Силаев, настроенный, как мне кажется, весьма шовинистически, и ряд унитаристов в палате посчитали подобную постановку вопроса неправомерной. Дескать, пусть каждый живет так, как работает, нечего их кормить. Эти примитивные установки, к сожалению, взяли верх. До сих пор не созданы региональные варианты экономических реформ. Пострадали не только республики, автономии, но и края и области.

Существует еще один фактор, влияющий на рост напряженности. Это – несоответствие между социально-экономическими и основными демографическими показателями, что конечно же не может не сказываться напрямую на благополучии людей, на общественной стабильности. При общем замедленном социально-экономическом развитии Чечено-Ингушетии численность населения в этой республике возросла в 1989 году по сравнению с 1979 годом на 10 процентов (в том числе чеченцев – на 20 процентов, ингушей – на 22 процента). Это гораздо выше, чем в среднем по России. Подобные диспропорции повышают конкуренцию не только людей, но и национальностей.

Что и говорить, проблем в республиках Северного Кавказа накопилось слишком много. Недостает учреждений культуры. Остро стоит жилищный вопрос. Особенно плохо с жильем в Чечне, Ингушетии и Дагестане. А ведь традиционно на Кавказе жилье – главный показатель не только социального положения, но и личного достоинства человека. Сравним обеспеченность городского населения региона жилой площадью (данные – на конец 80-х годов): в Ростовской области – 11,3 квадратных метра на человека, в Чечено-Ингушетии – лишь 6,6 квадратных метра. Уровень удовлетворения потребностей в продовольствии, если оценить норму в 100 баллов, составлял: в Ростовской области – 102, Ставрополе – 101, в Северной Осетии – 80, Кабардино-Балкарии – 79, Дагестане – 76, Чечено-Ингушетии – 67. Отстают республики Северного Кавказа от соседей и по многим другим показателям. Опять-таки тут не национальные, а экономические моменты. Но они были полностью подкрашены в национальные цвета, и народам навязывалась борьба с Россией, друг с другом. Приход сепаратистов к власти не исправил дело. Его надо исправлять совместно, в сотрудничестве всех народов России. Но пока во многом превалируют две крайности.

Коль мы хотим оздоровить национальные отношения в регионе, надо укреплять новую экономику, развивать социальную и культурную инфраструктуру. Только тогда можно рассчитывать и на стабилизацию обстановки в межнациональной сфере. При этом не следует, как это часто бывает, затягивать с инвестициями в экономику, социальную и культурную инфраструктуру, ссылаясь на нехватку средств.

Есть такая мудрая восточная пословица: «Если копаешь колодец, копай до дна». Останавливаться на полпути всегда опасно. Межнациональные конфликты, их урегулирование и устранение их последствий обойдутся в итоге куда дороже любых инвестиций. Что касается Северного Кавказа, то содействие развитию трудоемких отраслей производства, а также коневодства, традиционных ремесел, в том числе ювелирно-прикладных, способствовало бы выходу из трудного положения. Создание новых рабочих мест, развитие обрабатывающей промышленности – первейшие задачи этого региона. Высокую отдачу дали бы меры по развитию многоотраслевого сельского хозяйства с учетом природных особенностей и традиций республик, всего региона. Однако пока мало что делается в этом направлении. Миллиарды федеральных кредитов уходят в чьи-то карманы. Бесконтрольно.

Наряду с социально-экономическими мерами важна также тщательная отработка законодательных актов, направленных на регулирование национальных отношений. Но руководствоваться в этом деле необходимо, я бы сказал, чисто медицинской заповедью: «Не навреди!» Если принимаемые законы не в полной мере учитывают реалии определенных регионов, не обеспечивают баланса интересов этнических общностей, то они могут принести скорее вред, нежели пользу.

Нечто подобное получилось, например, с Законом о реабилитации репрессированных народов, о котором я уже упоминал. Законодатель, то есть парламент России, не предусмотрел поэтапности его реализации. В итоге создалась реальная угроза резкого осложнения и без того непростой обстановки на Северном Кавказе, территория которого прежде всего оказалась объектом действия данного Закона. Надо его выполнять? Безусловно. Но как? Предусмотренные им в принципе справедливые, оправданные акции породили в сложившихся условиях новые противоречия и столкновения. Ни у государства, ни у людей не хватило терпения и последовательности. Тем более что в регионе идет пагубный, по сути, процесс политизации межнациональных отношений. Пытаясь внедрить Закон, что называется, с наскоку, мы лишь успели там и сям посеять семена межнациональной розни, а то и вражды. И только принятие летом 1991 года Закона о переходном периоде позволило в определенной степени ослабить эту напряженность.

Путь многих народов в общероссийскую семью не всегда был усыпан розами. Да и сама жизнь в этой большой, а потому зачастую шумной и беспокойной семье была непростой. Вот, скажем, одна из уникальных и самобытных республик – Калмыкия. Исторически переход калмыков в российское подданство начался в XVII веке. В 1655 году представители калмыков дали присягу «на верность» русскому правительству, в 1657 году она была подтверждена, а четырьмя годами позже подданство было скреплено всеми необходимыми подписями. Калмыкия играла немаловажную роль в охране границ от крымских татар и турок. Прошли годы, десятилетия. В 1920 году была образована Калмыцкая АО; в 1935 году была преобразована в Калмыцкую АССР в составе РСФСР. А в разгар Великой Отечественной войны, в 1943 году, началось незаконное выселение калмыков в восточные районы Советского Союза. Республику упразднили. 9 января 1957 года восстановили калмыцкую автономию: была создана Калмыцкая автономная область, преобразованная в 1958 году в Калмыцкую автономную республику.

Так вот: реализация Закона о реабилитации репрессированных народов породила массу проблем во взаимоотношениях Калмыкии с соседями, в частности с Астраханской областью. Некоторые территориальные претензии у Калмыкии есть и в отношении Дагестана. Решить их можно только путем диалога и согласия сторон – такого рода проблемы чреваты опасным перерождением, перерастающим во вражду.

Мне удалось добиться заметного смягчения формулировок Закона, касающихся его территориальных аспектов, однако это не решило вопроса в корне. Право человека, личности – вот приоритеты, из которых следовало исходить при применении Закона. Тот случай, когда нужно идти навстречу репрессированным народам. Это наш общий долг. Тем более что на территории, ставшие теперь спорными, оказались депортированными люди других национальностей – они ведь тоже невиновны в том, что вынуждены были поселиться здесь.

Особое место в Российской Федерации занимает Дагестан. Особое, разумеется, не потому, что это моя родина, а потому, что сама республика вместила в себя свыше тридцати уникальных народов. Наиболее многочисленные из них – аварцы, даргинцы, лезгины, кумыки, лакцы, табасаранцы, агулы, цахуры. Об истории отношений Дагестана с Российским государством можно прочитать в десятках работ. В 1991 году в Махачкале вышла и моя книга на эту тему – «Русско-дагестанские межнациональные отношения».

Многие авторы почему-то считают, что Дагестан стал составной частью русской империи при Петре I. Я считаю, что это не совсем верно. Или совсем неверно. Ряд ханств на договорных началах вошел и состав России еще в начале XVII века. Отдельные земли перешли в российское подданство в 1784 году. Шамхал Муртазали официально обратился к Екатерине П с прошением о вхождении в русское подданство. Такую же готовность выразили и некоторые аварские, дербентские ханы. А первым торжественный обряд вступления в российское подданство, как считают специалисты, совершил аварский хан Омар. Есть много и других версий о взаимоотношениях дагестанских ханств и шамхальств с Россией.

Территориально, по составу населения, культуре, по ряду других параметров Дагестан являлся единым образованием шамхальств и ханств. Попытки подчинить себе весь Дагестан фактически никому не удавались – ни внешнему врагу, ни внутренним «завоевателям». Даже сильные аварские ханы Омар и Умахан контролировали ситуацию не во всем Дагестане, хотя им платили дань в Чечне, в Азербайджане и в Грузии. Но Дагестан выступал как единое целое всегда, когда речь шла о его защите от завоевателей извне. Он являл и являет собой исторически единое экономическое, духовное, нравственное и культурное пространство всех населяющих его народов. В своем преобладающем большинстве у народов, населяющих Дагестан, общие этнокультурные корни.

Первым имамом Дагестана и Чечни был Гази Мухаммед, его преемником стал аварский бек Гамзат, убитый заговорщиками. Третьим имамом в 1834 году стал его ближайший сподвижник, мужественный воин и ученый-арабист Шамиль. История Дагестана и его народа приобрела международное звучание именно в период борьбы Шамиля за независимость. Талантливый прирожденный военачальник, он пользовался у горцев большой популярностью, получил признание во всей России, Европе и Азии. Шамиль развернул активную партизанскую войну против колониальных войск российского императора. Одновременно он освободил крепостных и рабов, принадлежавших дагестанским ханам. С этой точки зрения борьба Шамиля носила не только национально-освободительный характер, но и имела весьма богатое социальное содержание. Будучи человеком порядочным и справедливым, Шамиль старался неукоснительно следовать предписаниям ислама, требованиям горского обычного права, горского понимания чести и достоинства. Надо сказать, что в основе этих требований лежат принципы равенства и справедливости. Шамилю нередко ставят в вину то, что он обложил тяжелыми податями крестьян. Но как иначе он мог воевать за их же свободу? Других средств у него не было.

Объединить гордых горцев очень трудно. Шамиль сказал по этому поводу: «Аллахом определено, что наши народы не могут объединиться, потому что если мы объединимся, то справиться с нами будет невозможно». Много сил и времени Шамиль потратил на сплочение народов Дагестана, прежде всего аварцев, но полностью воплотить этот замысел в жизнь ему до конца так и не удалось. Несмотря на внутреннюю разобщенность дагестанцев, Шамиль сумел продержаться у власти 25 лет, все это время ведя войну с одним из сильнейших государств Европы. Секрет его могущества заключался в преданности народов Дагестана своему Отечеству, их приверженности идеалам свободы и достоинства. По окончании Крымской войны Россия оказалась один на один с Шамилем. В это же самое время, на наиболее трудном этапе борьбы, те, кто помогал ему, перестают снабжать продовольствием горный Дагестан. Начинаются голод и болезни. В 1859 году Шамиль с небольшим количеством соратников был вынужден сдаться. Говорят, что он ходил в эти дни по крепостной стене Гуниба под обстрелом, искал смерти от вражеской пули. Всего за войну, как пишут современники, он получил 33 ранения – по ране за каждый народ Дагестана, тот самый народ, что и поныне хранит память о своем великом соотечественнике как частицу своего национального достоинства.

Мужественно вели себя в создавшейся ситуации все горские народы. В 40-х годах XIX века среди горцев наиболее опытным предводителем, наряду с Шамилем, считался Мухаммед Эмин. Он тесно сотрудничал с турецкими пашами, но не поддержал ни Турцию, ни Англию в войне против России. Все в конечном итоге держалось на борьбе Шамиля. И все внимание уделялось войне с Шамилем. После его капитуляции уцелевшие горские отряды начали отступать. Сотни тысяч горцев вынуждены были бежать в Турцию и другие страны.

С 1864 года Дагестан целиком входит в состав Российской империи. Но захватнические действия царских войск привели к огромным человеческим жертвам и нанесли большой урон природе Дагестана. Были вырублены и сожжены леса, флора и фауна многих территорий не восстановились до сих пор. Никогда не покроются травой и не зазеленеют многие прекрасные в прошлом, лесистые горные склоны. О потерях среди мирного населения, о численности павших горцев я уж и не говорю. По некоторым данным, царское самодержавие направило на Кавказ войска численностью 240 тысяч человек, тогда как армия, воевавшая с Наполеоном, насчитывала 220 тысяч. Фактически на каждого жителя Дагестана и Чечни приходилось по одному солдату.

Наступила эпоха безраздельного господства царской России в этом крае.

Царские войска пришли на Черноморское побережье Кавказа, ибо по условиям Адрианопольского мирного договора (1829 г.) Турция признала Черноморское побережье Кавказа владением России.

Новое движение горцев за свободу уже после Октябрьской революции началось вместе с формированием различных республик, созданием автономий. В соответствии с декретом 1921 года Горская республика включала территорию, населенную чеченцами, ингушами, балкарами, карачаевцами. 12 января 1922 года ВЦИК принял Декрет об образовании объединенной Карачаево-Черкесской автономной области, выделив Карачаевскую территорию из Горской АССР. Затем Карачаево-Черкесская автономная область была вновь разделена на Карачаевскую автономную область и Черкесский национальный округ. В апреле 1928 года на базе Черкесского национального округа образуется Черкесская автономная область. Указом от 12 октября 1943 года Карачаевская автономная область ликвидируется, три района остаются в составе Ставропольского края. Малокарачаевский район переименовывается в Кисловодский, часть территории присоединяется к Грузинской ССР, часть – к Краснодарскому краю. В 1957 году после восстановления Карачаевской автономной области оставшаяся Черкесская автономная область преобразовывается в Карачаево-Черкесскую автономную область.

В 1921 году была образована Дагестанская Автономная Советская Социалистическая Республика в составе РСФСР, республика – первая на Северном Кавказе. Бытует мнение, будто до этого народы Дагестана не имели своей государственности. Блаженны незнающие. Испокон веков в Дагестане существовали крупные государственные формирования. Еще в XIV–XV веках аварским ханам платили дань даже Тифлис (Тбилиси) н Катабах. Позднее возникла такая мощная форма государственности, как имамат. Так что у народов Дагестана государственность имеет глубокие исторические корни.

Дагестанская республика могла бы изначально претендовать на статус союзной республики, а затем и составной части Союза ССР, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Могла бы. Но вмешался Сталин, считавший себя непререкаемым авторитетом в области государственного строительства. Сохранились документы, которые свидетельствуют: судьба Дагестана также решалась им. Присутствовавшие на встрече со Сталиным в 1921 году в Дагестане вспоминают, что рассуждения о Дагестане как государственном образовании на уровне Азербайджана или Грузии были жестко пресечены короткой репликой вождя: «Все сторонники суверенного государства могут образовать его в Магадане».

Вы догадываетесь, мой читатель, что могла означать такая фраза в таких устах. Могла. Но напомню: Дагестан все-таки получил статус республики. Да, автономной. Но о подобных образованиях в регионе в то время вообще речь не шла. Думаю, что этот акт подчеркнул роль Дагестана не только в истории и не только в регионе: даже всемогущий Сталин не рискнул Советской властью на Кавказе, ибо Дагестан – узловой стратегический пункт региона и тот, кто этого не учитывал, мог потерять влияние в целом в Закавказье. И только ли это руководило вождем народов? Он вспомнит еще о своей несбывшейся угрозе. Но это будет позже. А пока…

Я говорил уже: проблема развития народов, национальных отношений в республиках, краях, областях и автономиях Российской Федерации – главный предмет моего научного и политического интереса. Конечно, ближе всего мне Северо-Кавказский регион. Извечная сложность ситуации в наши дни усугубляется здесь тем, что Северный Кавказ – это место проживания уникальных народов Российской Федерации – Кабардино-Балкария, Северная Осетия, Чечня и Ингушетия, Карачаево-Черкесия и Дагестан. И с особой болью приходится констатировать, что в некоторых из них начался неумолимый процесс дробления.

В начале 1992 года раскалывается на несколько частей Карачаево-Черкесия. Хорошо помню, как народные депутаты В. И. Хубиев и У. Е. Темиров, как и многие другие представители единой автономной области, требовали для нее статуса республики. Прислушиваясь к воле народов области, учитывая обращение ее Совета, мы пошли на преобразование Карачаево-Черкесской автономной области в республику. Но объединение дается нелегко. Ситуация усложнена прежде всего событиями изнутри. Нашлись силы, которые теперь требуют статуса республики для того и другого народа. И хотя опрос показал, что сами народы хотят сохранить единство, однако обстановка продолжает оставаться сложной.

В похожем положении оказалась и Кабардино-Балкарская ССР, до тех пор пока ее лидером не был избран взвешенный и разумный В. М. Коков. Кабарда исторически находилась в наиболее близких отношениях с Россией. Иван Грозный был женат на кабардинской княжне Марии Темирлюковне. Кабардинцы всегда верно служили Российскому государству, способствовали выходу Российской империи к Черному морю. При царском дворе было немало кабардинцев на самых различных должностях. В 1774 году Турция полностью признала Кабарду составной частью России, хотя и до того турки никаким влиянием в этом крае не обладали.

В 1827 году завершилось присоединение к России Балкарии. Подчеркиваю, что тогда, когда горцы воевали, Кабардино-Балкария уже была фактически присоединена к империи. Хотя сказать, что Кабарда и Балкария вели себя смирно, конечно, нельзя. Здесь тоже не раз вспыхивали крестьянские волнения – в 1804, 1837, 1838 и в 1854 годах.

В советский период образование Кабардино-Балкарской республики осуществлялось поэтапно. В 1921 году Кабарда и Балкария вошли в состав Горской республики. Постановлением от 16 января 1926 года ВЦИК утвердил образование Кабардинской автономной области. Через четыре месяца из Горской республики выделился Балкарский округ, объединившийся с Кабардой в Кабардино-Балкарскую автономную область. Существуют свидетельства, что не все хотели этого и слияние было осуществлено декретом сверху. Как бы то ни было, объединение произошло. С принятием Конституции СССР в 1936 году была провозглашена Кабардино-Балкарская АССР. Сталинский топор репрессий прошелся и здесь прежде всего по балкарцам. Их выселили в Среднюю Азию и Казахстан. В результате осталась Кабардинская автономная республика. В 1957 году была вновь восстановлена Кабардино-Балкарская автономная республика.

Я думаю, что перспектива мирного сосуществования Кабарды и Балкарии вполне реальна. Столетиями они жили рядом и вместе. Истерия по поводу их неизбежного разделения абсурдна. 10 января 1992 года я вернулся со съезда кабардинского народа, который провозгласил свою независимость. И Балкария также объявила о провозглашении суверенной Балкарской республики. Русские, казаки не знают, как себя вести в создавшейся ситуации. О том, что идет разделение неразделимого, говорит, если так можно сказать, даже родословная руководства республики: у Председателя Верховного Совета Кармокова отец – кабардинец, мать – балкарка, а у Председателя Совета Министров Черкесова отец – балкарец, мать – кабардинка. И подобных семей в республике – четверть. Однако не об этом думают те, кто ради своих корыстных интересов будит национальный фанатизм, призывает резать по живому.

Прекрасная республика, красивые люди и обычаи. Но как легко мы попадаем в зависимость от всякого рода политических интриганов и популистов! Так размышлял я, возвращаясь из Нальчика. Но по-прежнему верю в мудрость людей, их порядочность. Верю в то, что моя любимая Кабардино-Балкария будет единой и благополучной. А как же иначе? Наивно предполагать, что «лидеры» сепаратизма сумеют мирно, без обид и конфликтов обеспечить раздел республики. А сумеют – ради Бога, общефедеральные органы мешать не будут. Но требовать, чтобы Москва занялась новыми переделами, значит, возвращаться к сталинской политике. Мы на это не пойдем. Еще свеж печальный опыт, российские «демократы» помогли Дудаеву разогнать Верховный Совет Чечено-Ингушетии. И что получили взамен? Что получила Россия?

Немало думал я и о том, как трудно остановить нынешние разрушительные процессы. Инстинкт безудержной суверенизации, приобретший гипертрофированные формы при Горбачеве и сохранившийся при Ельцине, становится все менее управляемым. В рамках существующей системы в директивном порядке запутанных национальных узлов враз не развязать. И здесь, как черти из табакерки, появляются люди, претендующие на роль национальных лидеров, создают национальные и националистические движения, претендующие на то, чтобы решать эти вопросы самостоятельно, в обход законных органов власти. Они, эти новоявленные лидеры, как правило, не осознают, что их действия лишь порождают новые, еще более острые и запутанные проблемы: движения создают собственные властные органы, незаконно наделяя их законодательными функциями, берут на себя задачи вооруженной борьбы от имени своих народов, как это сделали, например, некоторые лидеры Конфедерации горских народов Кавказа. Но с каждым днем становится все яснее, что только в сотрудничестве с официальными властями, с другими народами, борясь за решение конкретных и трудных вопросов, национальные движения смогут и обрести авторитет, и принести несомненную пользу своим народам.

Увы, яснее, кажется, становится многим, но далеко не всем из тех, для кого национальная смута – та самая мутная вода, в которой так удобно поймать рыбку. Для себя. Лично.

В 1992 году, выступая на объединенном заседании ученых советов трех институтов Российской АН – государства и права, социологии, этнологии и антропологии, я обратил внимание на очевидное: теперь и русский народ оказался в сложнейшем положении. Не только в ныне независимых государствах Содружества, но даже и в ряде бывших автономных республик РСФСР русские оказываются национальным меньшинством – если не по численности, то по отношению к ним. Ущемление русского национального сознания и национального достоинства может привести к самым неожиданным последствиям не только для русской нации, но и для других народов. В такой же степени неоправданна и борьба некоторых горе-патриотов, шовинистов против самостоятельности наций и республик, за роспуск национальных автономий и республик.

Хочется нам этого или нет, но процесс межнационального возрождения народов, имеющих в пределах Российской Федерации свои республики, идет по нарастающей, хотя и встречает на своем пути много трудностей, в том числе и прежде всего националистического толка.

Причина этого прежде всего в том, что и сегодня еще сильны позиции унитаристского сознания, деление наций и народов на «старших» и «меньших» братьев. В то же время нельзя не учитывать, что национальные движения в ряде республик оказались крайне политизированными, в связи с чем собственно проблемы наций отодвинуты на второй план. Движения все чаще становятся заложниками политических игр своих лидеров, новоявленных местных «вождей». Игнорируется тот факт, что нация – прежде всего культурно-историческая общность. Национальная самостоятельность доводится до сепаратизма, национальная самобытность – до национализма. Подобные крайности в своем фанатичном противостоянии могут в принципе поставить под вопрос возможность свободного и самобытного развития народов. Тут безусловно нужен баланс интересов. Но сам по себе он достигнут быть не может. Необходимы общие усилия, добрая воля и больших и малочисленных народов.

И здесь нельзя не затронуть такую болезненную проблему, как обеспечение максимально благоприятных возможностей и условий для развития малочисленных народов Сибири, Севера и Дальнего Востока. Пока не удалось переломить даже негативные тенденции в демографических процессах, в развитии культур, в возрождении традиций и общественных функций языков этих наций. Малочисленные народы – приоритетное направление политики Российского федеративного государства – это и боль наша, и наша важнейшая задача на сегодня и на завтра.

Возможности решения проблем северных народов практически всецело предопределяются совершенствованием федеративных отношений, сохранением и укреплением государственной и межнациональной целостности Российской Федерации.

Я подчеркивал на этом заседании, где преимущественно присутствовали ученые, что отнюдь не считаю приемлемым лишь один подход к национальному вопросу, тот, что основан на преданности власти, на про российских ориентациях. Я за поиск варианта совместного, основанного на общенациональном согласии выхода из кризиса. Именно совместного, взаимоприемлемого и взаимодостойного. Ибо только вместе можно найти конструктивное решение не только нынешнего кризиса, но и наболевших вопросов национального развития. Тешить себя мыслью о том, что именно мое движение, моя организация выражают волю всей нации, народов, непозволительно. Это грубая ошибка. И это, кстати, относится как к официальным, так и к неофициальным органам. Люди никому и не будут верить до тех пор, пока социально-экономическое и духовно-нравственное состояние общества качественно не улучшится. А это уже задача не узконациональная, а общегосударственная.

Десятки раз мне приходилось об этом говорить в Ханты-Мансийске, в Тюмени, в Бурятии, Чечне, Осетии, Ингушетии, Дагестане, Ярославле, Архангельске, Мурманске, и везде встречал понимание людей, кроме единиц, больных вирусом национализма и шовинизма.

Конфедерация горских народов Кавказа, борясь за реализацию привлекательных идей свободы, пытается создать себе имидж борца за освобождение народов Кавказа от российского империализма. При этом ее руководители берут на вооружение идеи освободительной борьбы XIX, в лучшем случае – начала XX века. Но времена размахивания шашкой ушли безвозвратно. В конце XX столетия самостоятельность и национальное достоинство можно обрести только эволюционным, цивилизованным путем. Народам нужны не гарцующие всадники и воинственные лозунги выхода из России, а созидательные идеи гармоничного и достойного нахождения в пространстве единой государственности. Это, пожалуй, единственно безболезненный путь национального возрождения народов Северного Кавказа.

Я дважды встречался и беседовал по нескольку часов с Джохаром Дудаевым. Многие его идеи самостоятельности и суверенности я готов был бы поддержать. Но возникает вопрос: можно и нужно ли переносить на Чечню и Россию вариант противостояния, аналогичный варианту «Эстония – Советский Союз»? Убежден, что нет, ибо, если речь идет о взаимоотношениях Чечни и России, здесь все иное – история, территориальное и этнополитическое положение. Дело, конечно, не в Дудаеве, а в уровне постановки и решения серьезнейших проблем социального, экономического и политического развития в России, уровне самочувствия национальностей в Российской Федерации.

Вместо борьбы, направленной на взаимное обессиливание, изматывание друг друга, нужна взвешенная региональная национальная политика с учетом сложной этнополитической ситуации на Северном Кавказе. В республиках, краях и области этого региона происходит столкновение центробежных и центростремительных сил.

Оно развязано определенными группами во имя самоутверждения своих корыстных, а вовсе не национально-государственных интересов. Некоторые не щадя живота своего борются за всекавказское лидерство. Но у меня большие сомнения, что они просчитали все последствия такой политики.

Дай Бог за десяток лет реализовать ту самостоятельность и суверенитет, которые предоставляет республикам Федеративный договор. Нужен другой договор, договор о разграничении полномочий? Предлагайте! Но нельзя допустить развала Российской Федерации. Так во имя какой такой высшей цели нужно объявлять войну друг другу? Не похоже, что республики Прибалтики, например, разорвав все связи и бросившись в объятия Запада, так уж выиграли от этого. Теперь, когда начинают иссякать запасы, накопленные общими усилиями наших народов, прибалты сами ставят вопрос об интеграции в российскую экономику.

Выход из России невыгоден сегодня никому. Я утверждал это, будучи председателем палаты российского парламента, я утверждаю это как представитель одного из многих народов Северного Кавказа, как дагестанец. Хотя и понимал, что для моей политической карьеры, может быть, выгоднее говорить нечто совсем иное. Но у меня не было и нет желания обманывать людей, свой народ. Ложь в истории никогда и никого не спасала, она пагубна и для истории, и для личности.

Мне довелось встречаться с руководителями Конфедерации горских народов Кавказа Ю. Шанибовым и Ю. Сосланбековым. После этой встречи убедился, что сотрудничать с КГНК можно и нужно. Возможно, кому-то это мое убеждение показалось неожиданным. Но нужно было понять: участие в грузино-абхазском конфликте отрезвит лидеров КГНК. Этот конфликт, эта война на уничтожение с неумолимой жестокостью показали, что силой оружия не решить национальных проблем, на потоках крови, на людском горе и страдании авторитета не завоюешь. Мир и спокойствие – вот самое страстное желание народов, уставших от непрерывных межэтнических столкновений и неустройств, рожденных нынешними крикливыми, но бессильными властями.

И думается: как могли, как могут Дудаев, Сосланбеков, Шанибов и многие другие говорить о едином кавказском доме, если сами не могут сохранить (или не хотят?) единство Кабардино-Балкарии, Чечено-Ингушетии, Грузии! Ведь они, как и покойный Гамсахурдиа, пропагандировали у себя дома, среди родственников этот разброд. Значит, неискренни идеи, которые провозглашаются, они не совпадают с конкретными действиями. И хочется кричать, чтобы быть услышанным: да увидит тот, кому дано видеть, что пространство сотрудничества во имя не мнимого, а истинного суверенитета личностей всех национальностей открывается, оно почти открыто уже! Противостояние может вновь его закрыть на годы, на многие десятилетия.

«Всех» – значит не только тех, кого с легкомысленной «простотой» невежественного и обалдевшего от эйфории мнимой раскрепощенности журналиста теперь повсеместно в России называют «лицами кавказской национальности». А как быть с «лицами российской национальности», проживающими в регионах Северного Кавказа? Уже просматривается противостояние между казаками и национальностями, что живут рядом. Уже тянутся недобрые руки к бикфордову шнуру национального безумия. Как остановить эти поползновения? Я вижу выход в поддержке демократического крыла казачьего движения, в согласовании интересов казаков и других народов региона.

Нам нечего делить, у нас общие задачи возрождения и спасения своих народов. Мы уже по горло сыты разного рода лозунгами, но все же я отважусь еще на один, пусть даже покажется он кому-то перефразированным: «Надо объединяться, чтобы освободиться». Надо срочно исправлять экономическое положение на Северном Кавказе.

Позволю себе повториться – нужна региональная программа выхода из кризиса, успешная реализация которой только и позволит сдерживать сепаратистские устремления национально-политических сил. И такая программа, замечу, готовилась. Но ряд ее авторов, как, например, председатель Ростовского облсовета, были освобождены от работы якобы из-за поддержки ими ГКЧП. Проект исчез. А Правительство России почему-то не учитывает, что Северный Кавказ – это целостный регион. Оно не предлагает ни экономических, ни гуманитарных проектов для этого региона. Не была поддержана Правительством и Центральным банком разумная, как мне кажется, экономическая программа, разработанная под руководством М. Байрамусова в Ассоциации народов Кавказа.

По сравнению с кавказскими, национальные отношения на Севере России кажутся «тише воды, ниже травы».

Но Север, и в первую очередь Якутия, тоже переживает экономический и социальный кризис. Здесь еще сильнее дают о себе знать последствия сверхцентрализации управления и фактический отход от федеративного устройства. Ряд указов Б. Н. Ельцина, «вырванных» первым президентом республики Саха (Якутия) М. Е. Николаевым, может быть, немного и облегчит ситуацию. Противоречий множество. С одной стороны, земля, дающая алмазы и золото, с другой – неустроенность людей, попытки столкнуть якутов и русских. Когда последние на выборах поддержали кандидатуру М. Е. Николаева, положение в республике более или менее стабилизировалось. Думаю, надеюсь, что вирус национализма не приживется в суровых условиях Якутии.

Удалось снять остроту положения в Хакасии. С преобразованием ее из автономной области в республику русское население стало выражать беспокойство в связи с перспективами развития межнациональных отношений. Сложных моментов и тут много. Хотелось бы надеяться, что этнического конфликта не произойдет. Помню, как председатель областного, а ныне Верховного Совета Хакасии В. И. Штыгашев боролся за создание республики. Но при решении конкретных организационных, кадровых вопросов представители коренной национальности оказывались в меньшинстве. Однако мудрость хакасов и русских взяла верх, экстремистские течения не получили поддержки. И это еще один довод за то, как важно всем понять и принять тезис о необходимости одновременного соблюдения прав человека и прав национальностей.

Обострилась в 1990 году межнациональная ситуация и в республике Тува. А в основе конфликта опять-таки социально-экономическое отставание республики, связанные с этим диспропорции внутри нее, а также неустроенность людей, особенно местного сельского населения. Радует, что и Президент и Председатель Верховного Совета Тувы настроены на проведение разумной политики, которая обеспечила бы достойное место республике в Российской Федерации. Эта политика находит понимание среди народов Тувы. Но кому необходимо было навязывать им «право выхода» – не знаю.

Характерно, что в межнациональных отношениях фактически везде начинает применяться практика позиционного нажима, психологического натиска, что заслоняет видение конкретных проблем и взаимоприемлемых решений. Подобные методы «прессинга» в ходу едва ли не во всех регионах Российской Федерации. Не стоит ли задуматься – не оттого ли мы такие сегодня, что в стране трудно найти благополучные народы? Да и что такое благополучие народа, этноса?

По переписи 1989 года, 26 малочисленных народов Севера (алеуты, коряки, нанайцы, ороки, орочи, саамы, удэгейцы, чукчи, эвенки, эвены, эскимосы и др.) насчитывают всего около 190 тысяч человек. Из них 92 процента живет на территории России. Это самобытные этносы с традиционным укладом жизни и культуры, уцелевшие потомки древних и, безусловно, больших народов. Их основные занятия – оленеводство, охота на морского зверя, вольный промысел – требуют кочевого образа жизни. По сравнению с 1979 годом численность этих народов возросла на 25 тысяч человек (18 процентов). Она увеличилась практически на всех территориях, за исключением Томской области, где сократилась численность хантов. Малочисленные народы Севера проживают на территории 16 республик, краев, областей, автономных округов и занимают более 60 процентов территории Российской Федерации. Население районов, где обитают малочисленные народы, увеличилось до 1,5 миллиона человек. Замечу: увеличилось вовсе не за годы «перестройки» и уж тем более не после нее. Это нам ни о чем не говорит?

Да, интенсивное развитие промышленности влияет на традиционный уклад их жизни и хозяйствования, ведет к разрушению экологической, социально-нравственной и своеобразной национально-культурной среды. По-видимому, есть определенная закономерность в том, что малочисленные народы не обладают достаточно надежными механизмами социальной адаптации, слабо защищены от негативного влияния цивилизации. И неудивительно, что среди представителей этих народов сильно развито пьянство, ведущее к социальной деградации. Но ведь не самодовлеющее же оно! Ну не родились они, эти чистые люди, с соской спиртного. Эта тенденция усилилась в последнее время, когда новоявленные «предприниматели» стали спаивать и грабить их. Проблема не только в обеспечении людей одеждой и продуктами, хотя и это весьма важный вопрос. Необходимо, как это делается в цивилизованных странах, возвратить народам хотя бы их родовые угодья, пересмотреть коэффициент оплаты и уровень налогов, а промышленное освоение Севера поставить на научную основу. Стоило бы подумать над созданием системы охранных территорий в местах компактного проживания коренного населения, предоставив ему приоритетные права в природопользовании, охоте на зверей, в рыболовстве, в развитии оленеводства и т. д. Давайте поймем, что малочисленные народы нуждаются не в подачках, а в том, чтобы дали им возможность самостоятельно налаживать свою жизнь, обеспечили государственную защиту реализации прав и возможностей.

Другая серьезная проблема – преодоление отставания малочисленных народов в социальной сфере. Обеспеченность жителей Крайнего Севера жилой площадью не превышает 3,8 квадратного метра на человека. Сравните с уровнем жителя России, не говоря уже об «обиженных» прибалтах. 31 процент представителей малочисленных народов стоят в очереди на получение благоустроенного жилья (в Якутске и Архангельске – каждая вторая семья). Сельские жители обеспечены водопроводом на 56 процентов, канализацией – 51, центральным отоплением – 65, газом – 30, горячим водоснабжением – на 36 процентов. Казалось бы, показатели выше селян по России в целом. Но не забудем – речь идет о районах Крайнего Севера. И напомним: это достигнуто до пресловутой «перестройки». А дальше еще хуже.

Наивно было бы предполагать, что освоение природных богатств обойдет Север. Но нельзя не принимать во внимание и то, что развитие промышленности безусловно снижает здесь поголовье оленей – традиционную отрасль хозяйства. И это понятно, что сокращаются площади оленьих пастбищ: в 1980 году они составляли 328 миллионов гектаров, в 1985 году – 308 миллионов. В 1985 году в совхозах Якутии было 380 тысяч оленей, в 1989 году – 370 тысяч, а в 1993 году – 270 тысяч. Оленеводческое промысловое хозяйство становится убыточным. И связано это в первую очередь с резким снижением в период «реформирования» закупочных цен на продукты оленеводства. А ведь в 20–30-е годы все было иначе. Теперь «забота» о малочисленных народах возросла, и они оказались на краю гибели.

Чтобы хоть как-то выправить ситуацию, в начале 1992 года мы добились, чтобы Съезд народных депутатов обсудил проблемы Севера. Было принято специальное постановление по завозам грузов на Север. В конце июня того же года провели слушания в Совете Национальностей о том, как выполняется это решение. Стало ясно – программы проваливаются Правительством. Благодаря героическим усилиям депутатов Н. Малькова, 3. Корниловой, Ю. Ярова, В. Махарадзе, В. Жигулина, В. Увачана, М. Эттырынтына и других завоз грузов все же был обеспечен. Иначе – хоть вывози северян на материк.

Как я уже отмечал, степень развития межнациональных отношений обусловлена сложностью и противоречивостью процессов, происходящих в экономической, социальной, духовной, политической сферах. Но безудержная политизация национальных движений не позволяет им заняться делом. Поэтому и ожидавшееся возрождение наций превращается нередко в их сталкивание к деградации. Национальные противоречия выливаются в противоречия преимущественно политического, территориального характера.

Естественно, что все происходящее требует глубокого изучения и исследования. В настоящее время, бесспорно, начался и продолжается процесс национального раскрепощения, самостоятельного осмысления исторического прошлого. Бесспорно и то, что в нем берет верх критическое начало, обусловленное преобладанием негативной оценки прошлого. Сегодня многие народы одержимы преувеличением собственной национальной ущемленности за годы Советской власти, но при этом мимо внимания проходят такие же или подобные оценки их истории другими народами. Не может не беспокоить и то, что в поисках выхода из создавшегося положения для собственного народа каждый старается тянуть одеяло на себя – какая уж там взаимосвязь и взаимообусловленность жизни всех народов. Практически отсутствуют попытки сочетать общие закономерности национального развития со спецификой региона, самобытностью народа.

Вся сфера национальных отношений находится в таком «взбудораженном» состоянии, что иной раз поневоле задумываешься: а поддается ли она рациональному осмыслению вообще? Ибо в поведении наций, в их взаимоотношениях с другими этносами эмоциональное берет верх над разумом. Вижу причину этого в том, что национальные отношения не имеют под собой прочной основы в виде устойчивой и в то же время способной к обновлению системы экономических, социально-политических, духовных, культурных, нравственных начал.

Как говорил один известный литературный персонаж, если отыщешь всему начало, то многое поймешь. Когда прежний строй рухнул, а новый еще не сложился, национальные отношения как бы лишились естественной почвы, началась их болезненная деформация. Остается лишь надеяться, что сработает инстинкт самосохранения. Но инстинкт – всего лишь инстинкт. Многообразие национального фактора не было учтено и при разработке новой Конституции. Здесь сработал иной инстинкт. А как бы нужен был разум и разумная политика.

Из выступления на пятом (внеочередном) Съезде народных депутатов РСФСР

Мне представляется, у малочисленных народов странная судьба: на каждом крутом этапе исторического развития чаще всего под колесо истории, которое прокручивается жестоко и неминуемо, попадают почему-то малочисленные народы. Такова их судьба. Но в цивилизованном обществе нужно ее менять в сторону справедливости. И в этой ситуации сегодня, когда мы говорим о развитии демократии, об установлении демократических норм развития нашего федеративного государства, жертвами опять выступают малочисленные народы наших государственных и национально-территориальных образований. И вновь им будет отказано и начнется сверхцентрализация.

Особенно после августовских событий наметилась тенденция фактически повернуться спиной к правам народов автономий, о которых мы до этого говорили уже, которые обсуждали и приходили к согласию, к согласованию интересов. Для меня это очень странно. Тем более что в составе ГКЧП не было ни одного представителя малочисленных народов России.

Девяносто процентов обсуждаемых сегодня проблем новой Конституции Российской Федерации главным образом подчинено именно вопросу федеративного устройства. А это, уважаемый Борис Николаевич, уважаемый Руслан Имранович, признак того, что именно этот блок является самым неотработанным, самым несогласованным блоком проекта. Если мы говорим, что политика – это искусство возможного, то возможное, я должен сказать как философ, – это суть реальностей. И без учета этих реальностей сегодня идти на радикальные преобразования Российской Федерации, особенно в национальных отношениях, нельзя.

Первая реальность. Российская Федерация исторически сложилась как единое государство народов Российской Федерации. Даже в тот имперский период, который мы ругаем еще с XVII века, большинство народов Российской Федерации входило под крыло Российской империи путем договоров. Мы об этом сегодня забываем. Сама русская нация оказалась способной сплотить вокруг себя, объединить, выступить собирательницей народов именно исходя из того, что в сознании российского человека, русского человека есть элементы федеративности.

Вторая реальность. Это наличие у нас национально-государственных, национально-территориальных, административно-территориальных образований. Нравятся нам они или нет, это тоже реальность. И сегодня нам надо исходить из согласования их интересов в целостной Федерации. Мы отработали Федеративный договор. 88 субъектов, в том числе и Иркутская область, единогласно проголосовали за этот Договор. На днях в президентских структурах этот Договор был одобрен совместно с Председателем Верховного Совета. Это все было подтверждено в постановлениях Съезда и Верховного Совета. И получается, что даже те постановления, которые были приняты по поручению Съезда народных депутатов, для некоторых народных депутатов, для рабочей группы Конституционной комиссии фактически никакого значения не имеют. Речь идет о выполнении поручений третьего Съезда и Верховного Совета, а не о чьей-либо прихоти.

Меня удивляет и то, что, когда я встречаюсь с Борисом Николаевичем Ельциным, он полностью согласен с тем, что у нас должна быть Федерация конституционно-договорная. Речь не идет о формировании новой российской государственности: она сформирована без нас. Речь идет о разграничении полномочий по вертикали. И мы говорили, что все субъекты Российской Федерации равноправны. Когда я общаюсь с Русланом Имрановичем Хасбулатовым, есть полное понимание по этим вопросам. И странно, что после этого Конституционная комиссия неоднократно выносит проект, где не учитываются национальные интересы и национально-государственные интересы народов и республик, не учитывается мнение палаты Национальностей. Так кто же у нас все-таки составляет Конституцию и кто у нас руководит Конституционной комиссией? И пока мы не ответим на этот вопрос, депутаты будут блокировать Конституцию.

Не делайте, пожалуйста, проект Конституции жертвой утопических идей, и весьма реакционных. Распространите демократический дух проекта и на раздел о федеративном устройстве.

Не надо приписывать людям какие-то грехи, которые за ними не числятся. Дело не в том, что кто-то не хочет конституционной реформы, а в том, что те, кто взялся за эту реформу, не хотят учитывать сложившиеся реальности. Наши замечания касаются главным образом федеративного устройства. Другие вопросы в целом приемлемы. Как Председатель Совета Национальностей, я подчеркиваю, что нам жизненно необходимо укреплять целостность Российской Федерации. В этом заинтересованы и самые малочисленные, и самые многочисленные народы Российской Федерации. Без этого нет нам выхода из той ситуации, в которой мы сегодня находимся. Но целостность надо укреплять за счет учета интересов всех народов Российской Федерации, всех субъектов Российской Федерации, общегосударственных интересов. Мы прежде всего россияне, а потом уже представители всех национальностей, но национальностей самобытных и свободных. Нельзя лозунгами о цивилизации и демократии отнимать у государственных и национальных образований право на самобытность и свободу в целостной Федерации. И я прошу всех помнить об этом и исходя из этого формировать наше федеративное устройство.

Цитирую сам себя не без понимания того, что найдется критик, который не преминет заметить: Абдулатипов цитирует себя, чтобы доказать, каким он был прозорливым и как не хотели его понять. Отвечу этому моему критику сразу. Это самоцитирование – мой страстный призыв к тому, чтобы мы научились вслушиваться в слова друг друга, это мое желание не умничать «задним умом», а делать все, что в силах твоих сегодня, сейчас, пока ты еще в силах сделать это.

И вновь обращусь к проблеме русской нации, русского этноса. Недооценка геополитической и этнополитической роли русской нации может привести к таким изменениям во взаимоотношениях народов, что это повлечет за собой изменения в состоянии регионов и даже континентов. Думаю, что русский этнос не занимает пока лидирующего положения в национальных процессах, он лишь начинает, образно говоря, составляться по кусочкам. А для такой огромной нации сконцентрировать национальное самосознание, национальные потребности в единую политическую волю своих представителей, проживающих в различных регионах, в различных этносоциальных и этнополитических условиях, очень трудно. Да и историческая роль в России русских все же особая. Но эта особ ость не означает привилегий и тем более ущемлений интересов русских в целом в Российской Федерации и в ее республиках и автономиях.

От темпов и содержания этого важнейшего процесса будут во многом зависеть перспективы развития народов как самой России, так и бывших союзных республик – я не устану повторять это.

Порой представители нерусских народов воспринимают русскую нацию как великодержавную, колониальную, которая якобы благоденствует за счет угнетения других народов. Так, в период обострения отношений между Украиной и Россией в начале 1992 года можно было услышать: «Москали съедают все, что мы делаем». Подобные заявления делались в Чечено-Ингушетии и Татарии («вся наша нефть забирается Россией»), в других местах. Но и некие «представители» русской нации во всеуслышание заявляют, что русские, мол, всех кормят, всех содержат. Надо ли говорить, что и та и другая точки зрения, мягко говоря, неверные. Но, увы, они уже присутствуют в массовом сознании, они уже влияют на состояние межнациональных отношений. И страшно сказать: те реальные люди, что допускали, способствовали ущемлению интересов русских, россиян в бывших республиках Союза, ныне становятся едва ли не героями в глазах русофобов. А в глазах обездоленных русских?

Надо сказать, что проблематика русского этноса долгое время практически вообще не изучалась. Публикуемые сегодня в средствах массовой информации материалы основываются не столько на глубоких научных исследованиях, сколько на расхожих шаблонах. Ученые, не утруждая себя, идут тем же проторенным путем, нанизывая те или иные данные, факты на привычные стереотипы, то есть подгоняя факты под убогую схему собственных представлений о предмете. Но могу заверить: издать книгу о русской нации еще недавно было просто невозможно. Сколько мне пришлось побегать по Москве в 1985 году в поисках издательства, которое не побоялось бы выпустить мою брошюру об исторических корнях русского национального самосознания. Сделать это так и не удалось. Статья на эту тему в течение двух лет пролежала в журнале «История СССР», но света так и не увидела. «Русская» тема была как бы запретной, хотя аналогичные материалы, касающиеся жизни других народов, публиковались регулярно. Чисто этнологические и этнокультурные работы, посвященные русским, время от времени выходили, но на фундаментальные труды по социологии и политологии русской нации было наложено табу. Любое проявление этнического самосознания русских почему-то пугало, сразу раздавались истошные вопли о русском шовинизме. И я искренне рад, кстати, что эту мою книгу, книгу отнюдь не только о бедах россиян, с готовностью взялось выпустить в свет российско-украинское издательство «Славянский диалог», издательство, девизом которого стал диалог славян со всеми народами, некогда населявшими Великую Русь.

Диалог. Как важен он сегодня для каждого из нас. Ведь не секрет, что самой серьезной, и в то же время болезненной, проблемой развития русской нации сегодня является этнодемографическая – размещение русских в различных регионах бывшей территории СССР и Российской Федерации. Исторически сложилось так, что русские поселялись в самых различных районах России.

Порой это становилось причиной межнациональных противоречий. Конфликты между так называемыми «коренными» и «некоренными» (читай – русскими) представителями народа обрели политический характер. Даже невзирая на то, что на многих территориях русские проживают столетиями.

Поборники приоритетных прав «коренных» этносов не учитывают, что придание этому критерию абсолютного значения сопряжено с большими опасностями. Во-первых, почти во всех республиках в составе Российской Федерации народы, давшие им имя, составляют меньшинство населения (в 15 из 20 республик), а примерно в половине республик именно русские составляют большинство. Хотел бы оказаться плохим пророком, но легко предвидеть: любые попытки создать в этих условиях так называемое государство-нацию, своего рода этнократический режим, повлекут за собой бурные и, наверное, кровавые события. Да и края и области, относимые к исконно русским территориям, также являют собой весьма пеструю по национальному составу картину. Представим на минуту, что русские тоже возьмут на вооружение доктрину особых прав «коренной» нации. Как почувствуют себя проживающие в русских регионах представители других наций? Вряд ли они будут благодарны своим соотечественникам, заварившим всю эту кашу и сделавшим их фактически заложниками своего националистического экстремизма.

Из-за событий на Кавказе, особенно в Чечне, мне лично приходилось вмешиваться, когда из Ростовской и Волгоградской областей старались выжить чеченцев, дагестанцев, азербайджанцев, «лиц кавказской национальности». Все эти процессы взаимосвязаны. Конечно, при этом не следует закрывать глаза и на крайние проявления национализма – всякие экстремистские течения, движения, партии, доводящие чуть ли не до абсурда реально существующий русский вопрос, возрождающие ностальгию по временам Российской империи. Сегодня идет спор о Харькове, Крыме, Одессе и Уральской области в Казахстане. Завтра такие же споры, но уже с Москвой могут начать республики и автономии Российской Федерации. А ведь, кажется, все знают, что любая палка имеет два конца.

Надо быть слепым, чтобы не видеть – подобные споры совершенно бесперспективны, чреваты столкновениями и кровью. И все-таки они ведутся и будоражат людей. Эта политическая шизофрения в области национальных проблем не может породить ничего, кроме националистического и шовинистического психозов и их неразлучных спутников – межнациональных конфликтов. Уже около миллиона беженцев устремились с территории бывшего СССР и ряда республик Российской Федерации в глубь и центр России. Одновременно потянулись беженцы из краев и областей Российской Федерации. Русские в роли беженцев из-за национальных проблем – такого никогда не было в тысячелетней истории России. Нет, не пройдет безболезненно, горькими могут стать последствия.

Радикальная пресса предпочитает не замечать нарушений прав человека, свертывания демократии в ряде бывших союзных республик. Позиция русских, оказавшихся за пределами России, однозначно истолковывается ею как консервативно-реакционная, русское патриотическое движение – как «красно-коричневое». Нетрудно понять, что такой односторонний взгляд на весьма сложное, разнородное общественное движение лишь подталкивает его на крайние позиции, позволяет верховодить в нем лидерам-экстремистам. Об этом мне приходилось говорить неоднократно, в том числе на Санкт-Петербургской конференции, организованной Советом Национальностей совместно с ассоциациями «Сенежский форум» и «Северные цветы».

Но источник проблем, если смотреть непредвзято, вовсе не в плоскости «русские – нерусские», «коренные – некоренные». Дело в том, что союзный центр своей политикой вызвал к жизни нечто вроде второго великого переселения народов, правда, в пределах СССР. И ни один из народов ничего от такой политики не выиграл. В том числе и русский. И надо считаться с реальностями, а не начинать еще одно переселение.

Если сегодня республика Тува находится на 70-м месте по основным показателям социального развития, то от этого страдают все живущие в ней: и русские, и тувинцы. Правда, направлявшиеся в Туву рабочие, специалисты, преимущественно русские, оседали в городах и поселках, тогда как тувинцы жили и живут главным образом на селе. Преимущества городского образа жизни перед сельским в нашей стране очевидны. На этом и спекулируют различные политические круги, переводя эту проблему в национальную плоскость. Известный конфликт в Туве, приведший к оттоку, чуть ли не бегству из нее русских людей, показатель того, как ни в чем не повинные перед «коренными» – тувинцами русские расплачиваются за бездумное политиканство настоящего. Трагизм усугубляется еще и тем, что политика дня вчерашнего, по сути, преследовала благие цели. ЦК КПСС, Совет Министров, тувинские руководители искренне считали, что линия на форсированную индустриализацию республики отвечает коренным интересам ее жителей. При этом закрывались глаза на то, что такой курс может привести к перекосам. Расплата наступила, но, как всегда, расплачиваются не инициаторы.

Положение в Туве не прошло мимо внимания Совета Национальностей Верховного Совета Российской Федерации. По поручению палаты была подготовлена специальная программа экономического и социального развития республики. В конце 1991 года на совещании в парламенте России был рассмотрен ход ее выполнения. Пока в Туве относительно спокойно. Нет, однако, уверенности, что на фоне углубляющегося кризиса обстановка вновь не накалится, особенно если у власти окажутся люди узконациональной, откровенно националистической ориентации. Отсюда вывод: стабилизация политической и экономической ситуации в Российской Федерации – важнейший вопрос сохранения ее целостности.

Тенденция не считаться с чувствами русского населения, к сожалению, довольно распространена. Крайности возбуждают, подталкивая народы к трагедии. Если государство не скажет своего твердого слова, не проявит воли – может произойти кровопролитие. Сколько раз нам с Ю. Ф. Яровым, А. В. Аникиевым и другими приходилось убеждать в необходимости комплексной постановки и решения проблем казачества, учитывая интересы различных национальностей в регионе. Два года мы готовили соответствующий документ, и вдруг совершенно неожиданно для всех нас вышел нашумевший Указ по казачеству, кем-то подготовленный и подсунутый на подпись Президенту. Будучи конъюнктурным документом, он ничего не дал казакам, а ситуацию обострил. Потом было принято постановление Верховного Совета. «Вдруг сейчас начнутся новые выборы, – думал я, – предчувствую обострение национальной проблематики, может начаться как раз с этого конца – с розыгрыша «казачьей карты». В этом плане мы получим депутатский корпус, более разделенный на сепаратистов-националистов и шовинистов».

Возникновение конфликтов в любом регионе или республике Российской Федерации ведет не только к росту антирусских настроений, но и к ущемлению прав русских, проживающих в этих регионах. Эту проблему надо ясно видеть и учитывать в политике. Как и эффект «Бумеранга», проистекающий из того, что в Федерации человек одной национальности должен думать о человеке другой национальности.

Не может не тревожить то, что новые независимые государства обретают этнократический характер, вместо того чтобы помочь представителям русского и всех других «некоренных» этносов адаптироваться к изменившимся условиям, не допускать ущемления их национально-культурных и национально-политических интересов. Недавно я посетил Узбекистан, встречался с Президентом И. Каримовым, с моим другом министром иностранных дел М. Саидкасимовым, представителями различных организаций, побывал на предприятиях Ташкента. Русскоязычное население там не проявляло открытого беспокойства, но мысли о том, что их ждет, конечно, присутствовали. Если к власти придут фанатики религиозно-тюркского, фундаменталистского толка, то русское население будет вынуждено эмигрировать. Не меньшую опасность для политической стабильности представляет разрыв хозяйственных связей Узбекистана с предприятиями России. Я был на заводе сельхозмашин в Ташкенте, где свыше 85 процентов работающих – русские. Российские предприятия, свертывая связи с этим и другими крупными предприятиями Узбекистана, оставляют без работы прежде всего русских. Ислам Каримов старается не допускать ущемления прав русских. Но действие общих тенденций и ему вряд ли удастся предотвратить. Особенно стало беспокойно после «демократической революции» в Таджикистане. Правда, даже в этой ситуации политики будут красноречиво доказывать, что никто русских не выживал. Так делают, в частности, лидеры Эстонии, Латвии и Литвы, которым активно помогает радикальная пресса.

Права «русскоязычных» и здесь, и в других бывших республиках защищаются не всегда умело. Скажем, общероссийское национальное движение начинает стимулировать отъезд русских из Прибалтики, Средней Азии, Закавказья, выдвигая, в сущности, утопические проекты их обустройства в России. Решить эту задачу на должном уровне сегодня фактически невозможно. В Москве и области на конец 1991 года проживало около 10 тысяч беженцев, по сути – совсем немного. И тем не менее это создало целый комплекс проблем, выход из которых был найден с огромным трудом. Порой подключались и парламент, и Правительство. А что будет, если из 30 миллионов русскоязычного населения (из них 25 миллионов русских), проживающих вне своей историко-этнической территории, несколько миллионов захотят вернуться? Ведь условия для нормальной адаптации этой социальной группы в российских областях отсутствуют. В лучшем случае предоставят общежития, пионерские или молодежные лагеря, но возникнут трудности с подбором подходящей работы, учебой. Все это приведет к всплеску насилия, преступности, усилению межнационального противостояния, озлобленности.

Надо помнить недавние уроки. Трагедия, разразившаяся в январе 1990 года в Баку, во многом была обусловлена неустроенностью азербайджанцев – беженцев из Армении. Эта неустроенность толкнула их на отчаянные действия, насилие. А официальные органы не приняли никаких упреждающих мер. И союзный центр вмешался поздно и грубо. В сентябре 1989 года, когда я побывал в Баку, для меня стала очевидной возможность здесь кровавой вспышки. Поэтому мною была подготовлена записка высшему руководству СССР, властям обеих республик о необходимости принятия срочных мер по устройству людей или возвращению их в родные места, налаживания диалога между руководителями Азербайджана и Армении. Однако все было пущено на самотек. Более того, первый и второй секретари ЦК Азербайджана попытались с помощью орготдела ЦК КПСС выдворить меня из республики за мою объективную телеграмму-информацию. И вот – взрыв, массовые беспорядки. Центр в очередной раз продемонстрировал неспособность контролировать ситуацию. Преступное равнодушие руководства, отсутствие четких позиций и политической воли, потворствование действиям крайних сил создали Карабах и все последующие конфликты. Увы, и эти архитекторы карабахского конфликта до сих пор у дел. Порой и в России узнается тот же «почерк» в реакции на межнациональные конфликты. В определенном смысле – и в их провоцировании. Даже весьма грамотные люди порой не могут уловить тонкие нюансы национальных проблем, то, что любая пронациональная позиция может лишь усилить противостояние.

При изучении этнодемографической проблематики не всегда учитываются исторические этапы становления и размещения различных национальностей. Возьмем такой, казалось бы, простой вопрос, как уменьшение численности сельского населения в России. Чаще всего оно объясняется однобоко, как антирусская политика. Между тем тут целый комплекс причин. Я, например, помню, когда учился в Ленинграде, как партийный лидер Ленинграда Г. В. Романов развернул кампанию за привлечение сельской молодежи из Ленинградской и близлежащих областей (Псковской, Новгородской, Тверской) в профессионально-технические училища своего города. У университета, где я учился, стояла агитбригада ПТУ. Романов стал Героем Социалистического Труда за заслуги в развитии профессионально-технического образования. Но и без того малочисленное сельское население этих областей он сократил еще больше, лишил деревню, сельское хозяйство будущих работников. Да и сама сельская молодежь, оторванная от родных корней, привычной социальной и этнической среды обитания (этот момент в деревне выражен сильнее, чем в городе), сталкивается с трудным процессом адаптации к новому, городскому укладу. Он проходит далеко не всегда успешно, и платой за него часто бывает утрата национальной самобытности.

Депопуляция сельского населения происходит почти у всех промышленно развитых, урбанизированных народов. И все же этот процесс можно регулировать, поддерживать в оптимальном режиме. Если на селе будут облегчающие труд техника и технология, современные дороги, благоустроенное жилье и налажен быт, то отток жителей остановится, более того, начнется возвращение населения в деревню. Думаю, что этому могли бы способствовать аграрная реформа, развитие фермерства. Тем более что для нормального функционирования сельскохозяйственного производства и не требуется слишком много рук. В большинстве развитых стран в нем занято 5–10 процентов населения страны. Но сегодня в России ситуация на селе иная, и потому многие ученые, специалисты предлагают переселять русских, уезжающих из бывших союзных республик в Россию, в сельскую местность. На мой взгляд, это очередная утопия, причем не совсем безобидная. В республиках, в частности в Узбекистане, русскоязычное сельское население составляет лишь полтора процента. Если начнется массовый отъезд русских из Узбекистана, то это будут преимущественно жители городов, на село поедут лишь единицы.

На развитие русского этноса негативно влияет и ряд других социально-экономических, медико-биологических, возможно, и экологических факторов. Причем они имеют внутриэтнический, а не межнациональный характер. Даже когда узбек и русский живут рядом, разве узбек мешает русскому иметь в семье большое количество детей? И разве проживающие в Эстонии русские принесли в эту республику традицию малодетных семей? Разумеется, нет. У каждой нации свои традиции, свои проблемы, никак не связанные с межнациональными отношениями. И если мы будем игнорировать это обстоятельство, искать виновников среди других народов, то и своих проблем не решим, и отношения с соседними нациями испортим. Мне представляется, например, что на снижение рождаемости среди русских повлияла не только урбанизация. Мало рождается сейчас детей и в русской деревне. По-видимому, дело еще в ослаблении самой семьи. Она стала менее прочной, что связано, по моему мнению, с ослаблением традиций русского домостроя.

Вообще нужно искать пути решения проблемы исходя из внутреннего потенциала, из внутренних потребностей, из внутренней специфики и самобытности данного этноса. Но у нас как раз больше специалистов по поиску происходящего вовне. Межнациональные отношения следует анализировать исходя не из выуживания возможных причин противостояния, а с целью поиска потенциала сотворчества точек соприкосновения. Такой подход более продуктивен и нравственен. Нации исторически страдают от того, что их делами занимаются националисты или шовинисты, причем весьма агрессивные.

Социально-экономические проблемы русского народа непосредственно связаны с аналогичными проблемами других народов. Однако связи эти нередко интерпретируются так, как это выгодно кому-то. К примеру, многие русские ура-патриоты видят проявление униженного положения русских в республиках Российской Федерации в том, что они составляют там большинство среди занятых в сфере промышленного производства. «Коренное» население, сосредоточенное в сельской местности, уклоняется, мол, от неблагодарной работы и чуть ли не эксплуатирует рабочих, приехавших из русских областей. В то же время ура-патриоты из числа «коренного» населения подают этот же факт в совсем ином ключе – как наглядное выражение колонизаторских устремлений русских, захвативших в свои руки передовые отрасли хозяйства и расхищающих природные богатства республик.

Национальную окраску пытаются придать идущим сейчас процессам структурной перестройки экономики, становления рыночных институтов, предпринимательства, приватизации: они, мол, ведут к ухудшению положения одних наций и обеспечивают доминирующие позиции других.

Если говорить о неприятии «лиц кавказской национальности» в Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах, то связывается оно прежде всего с причастностью определенной части кавказцев и других к торговле на рынках, рэкету и т. д. Можем ли мы отрицать эту причастность? Нет, не можем. Но нельзя же из-за десятка-другого нечестных людей ставить позорное клеймо на целые народы. Это уже было, было. Допустить вспышку национальной вражды и насилия, ущемление прав отдельных народов и национальностей в различных сферах общественной жизни, прежде всего в сфере управления, науки и культуры, – вот трагедия. Определенный перекос в этой области уже наблюдается. Эти проблемы нельзя понять и решить, апеллируя к частностям. Тут требуются глубокий, систематический анализ и взвешенные подходы.

Преступники должны нести наказание – это аксиома. Но только преступники. Я думаю, что многие и торгуют чем могут лишь потому, что их семьи остались без куска хлеба. Сегодня на одно рабочее место в Дагестане более тридцати претендентов. Бороться нужно не только со следствием, но и с причинами. Разумеется, обеспечение паритетного представительства всех национальностей во всех сферах жизни просто нереально. Но реально справедливое решение коренной проблемы, которая имеет приоритет перед национальным моментом, – обеспечение для каждого гражданина, независимо от его национальности, возможностей равноправной деятельности во всех сферах общественной жизни. Вот над этим надо думать, и думать основательно, готовить соответствующую правовую базу.

В этом плане главным вопросом для представителей русского этноса, проживающих за территорией России или в республиках в составе Российской Федерации, является проблема культуры и языка. С одной стороны, налицо широкое распространение русской культуры по всему пространству бывшего СССР. С другой, многие русские не адаптировались должным образом к культуре и языку «коренных» народов. Неадаптированность к местной культурной среде обитания сложилась в силу объективных обстоятельств: в прежней политической, культурной и общественной жизни этого и не требовалось. Оборотной стороной медали оказалось отсутствие своей, русской культурно-самобытной сферы в местах проживания русскоязычного населения. В то время как другие народы обретают долгожданные права и могут развивать свою национальную культуру на основе демократии и самоуправления, русская нация опять может почувствовать себя ущемленной.

Но возможно, что преувеличивать этот момент в отношении к русскому этносу и не надо. Имеется немало народов (не только малочисленных, но и давших название республикам), у которых до сих пор не полностью функционирует национальный язык, не говоря уже о других параметрах культуры и культурно-исторических традиций. Ранее повсеместно доминировала русская культура, и услышать по Центральному радио и телевидению родную речь другим национальностям было почти невозможно. Российское радио и телевидение не учитывали и не учитывают многонациональность, многокультурье страны. Но в то же время и радио, и телевидение редко отражают потребности и самой русской культуры.

Вообще довольно сложно подобрать пример республики, автономии, региона, где бы культурная сфера не содержала в себе моменты конфликта. Но в этом повинны не люди, а наслоение стереотипов прежних систем. Без сотрудничества, без сотворчества наций, на отчуждении и претензиях нельзя сохранить единое культурное пространство. Надо образовать такое духовное пространство жизнедеятельности, внутри которого была бы возможность нормального сосуществования самобытных культур народов.

Совет Национальностей Верховного Совета России фактически впервые разработал программу культурного развития русского народа. Уже развернуты такие программы по Твери, разрабатываются проекты возрождения этнокультурных центров русской нации. При этом нельзя не заметить, что культурно-психологический, культурно-нравственный фон у представителей русского этноса в различных регионах весьма различен. Трудно говорить о нем как о едином целом. Одна культурно-языковая, культурно-психологическая, культурно-нравственная среда в Архангельской области и существенно отличная – в Волгоградской. Большим своеобразием отличается она в Краснодарском крае, на Ставрополье. Я уже не говорю о представителях русского этноса, проживающих в республиках бывшего Союза или в республиках в составе России, ибо здесь национально-культурные традиции, национально-культурная ориентация, национально-культурные и языковые ценности русского этноса неразрывно связаны с местной национальной спецификой. Необходимо все это учитывать, обеспечивать гармонию, а не идти по пути противостояния культурных традиций.

Повторюсь: русские практически не знают языка «коренных» народов, и это не их вина: ориентация на изучение местных языков отсутствовала в силу доминирующего положения русского языка. Так, в Средней Азии, Азербайджане знание «коренного» языка среди русских колеблется от одного до девяти процентов, в других – от одного до пяти. Надо ли удивляться, что их адаптация к новой культурной среде в условиях, когда идет процесс быстрого увеличения объема общения и жизнедеятельности на местных языках, затруднена еще и психологически. Такое изменение обстановки воспринимается как их ущемление. Тут нужна кропотливая работа и терпение. Однако на практике нередки перехлесты. В некоторых республиках, даже в Российской Федерации, уже появились требования обязательного знания языка «титульной» нации для тех, кто выдвигается на высокие государственные должности.

Да, знание языка необходимо, но нужно предоставить людям время для адаптации к новым условиям, к новым требованиям. Указанное требование вполне подходит человеку, поступающему сегодня в первый класс: по окончании школы он вполне может свободно владеть якутским или татарским языком. Но оно не по силам большинству зрелых людей. Кроме того, нужно не просто предъявлять подобное требование, но и создавать условия для его выполнения.

Словом, самочувствие русской нации и ориентированность русского национального самосознания – фактор, от которого в решающей степени будут зависеть характер и направленность развития межнациональных отношений. Являясь определяющей во многих смыслах, русская нация будет оказывать воздействие на межнациональный климат в других республиках Российской Федерации.

В интервью агентству «Интерфакс» в январе 1993 года, отмечая, что самая крупная европейская нация оказалась в роли национальных меньшинств в бывших республиках Советского Союза, я привел цифры: за пределами Российской Федерации проживают 25 миллионов русских, еще около 10 миллионов в республиках, входящих в Российскую Федерацию. Всего же русские составляют 86 процентов населения страны. Здесь эта проблема не так остра, хотя мы ее тоже начинаем чувствовать – в Туве, Чечне, Татарстане…

«Русский вопрос» – действительно вопрос кардинальный, так как от благополучия и возможности прогресса русского народа зависит благополучие и прогресс всех остальных народов Российской Федерации. Если в различных национальных образованиях к ним будет недостаточно корректное отношение, то возрождение проживающих там народов будет невозможно, поскольку они находятся на пространстве российской государственности.

«Русский вопрос» должен стать одним из приоритетов нашей внутренней и внешней политики. Соответственно преобразования во всех сферах, которые мы проводим, должны строиться с учетом самочувствия самого определяющего этноса – русского.

Страницы: «« 123456 »»

Читать бесплатно другие книги:

Самое лучшее – впереди!
Самое лучшее – впереди!
Виноградова Наталья
Во втором издании этой необычной книги сразу привлекает внимание мелодичность и своеобразие фраз, чу...
Хэллоуин (сборник)
Хэллоуин (сборник)
Козлов Дмитрий
Мое время – ночь. Мой праздник – Хеллоуин. Имя мне – легион.Ведьмы, бесы, оборотни, упыри, зомби, тр...
Не девушка, а крем-брюле
Не девушка, а крем-брюле
Булатова Татьяна
Все девочки верят в Прекрасного Принца. Потом они вырастают и понимают, что принцы бывают только в с...
Что Кейти делала в школе
Что Кейти делала в школе
Кулидж Сьюзан
Продолжение повести популярной американской писательницы Сьюзан Кулидж, чьи произведения являются кл...
Управляемое банкротство
Управляемое банкротство
Савченко Даниил
Книга «Управляемое банкротство» - это незаменимое пособие для бизнесменов, которое поможет не только...
Сеем разумное, доброе, вечное
Сеем разумное, доброе, вечное
Дикая Людмила
Книга Людмилы Дикой «Сеем разумное, доброе, вечное» - это сборник пьес для школьной сцены для детей6...