Убийство Роджера Экройда Кристи Агата

Глава 6

Тунисский кинжал

Я встретил инспектора, когда он выходил из двери, ведущей в кухонные помещения.

— Как себя чувствует молодая леди, доктор?

— Пришла в себя. С ней мать.

— Хорошо. Сейчас я допрашиваю слуг. Все они говорят, что у заднего крыльца вечером никого не было. Ваши описания этого незнакомца были смутны, не смогли бы вы дать нам что-нибудь более определенное, за что можно было бы ухватиться?

— Боюсь, что нет, — сказал я с сожалением. — Было темно, у парня воротник пальто был поднят, и шляпа надвинута до самых глаз.

— Хм, похоже, что он хотел скрыть свое лицо, — сказал инспектор. — Вы уверены, что не знаете этого человека?

Я ответил, что уверен, но не так решительно, как мог бы ответить. Я вспомнил то впечатление, которое произвел на меня голос незнакомца. С некоторой неуверенностью я рассказал об этом инспектору.

— Говорите, голос грубый, простой?

Я подтвердил, но тут же подумал, что грубость эта теперь казалась мне нарочито преувеличенной. Если он, как полагает инспектор, хотел скрыть свое лицо, он точно так же мог попытаться изменить и голос.

— Вы не против зайти со мной в кабинет еще раз, доктор? У меня к вам еще два-три вопроса.

Я молча согласился. Инспектор Дэвис открыл дверь, и когда мы вошли в маленькую переднюю, он закрыл ее снова.

— Не хочу, чтобы нам мешали, — сказал он мрачно. — И тем более — подслушивали. Вы что-нибудь слыхали о шантаже? Что все это значит?

— О шантаже! — воскликнул я взволнованно.

— Это выдумки Паркера? Или в этом что-то есть?

— Если Паркер слышал что-нибудь о шантаже, — сказал я медленно, — значит, он подслушивал, приложив ухо к замочной скважине.

Дэвис кивнул.

— Вполне возможно. Я навел справки относительно того, чем он был занят сегодня вечером. Сказать по правде, мне не понравилось его поведение. Он что-то знает. Когда я начал его допрашивать, он струсил и наплел что-то невразумительное о шантаже.

Я решился.

— Я рад, что вы натолкнулись на это дело, — сказал я. — Я все время стараюсь решить, стоит ли говорить об этом или нет. Фактически я уже решил рассказать вам обо всем и ждал только подходящего случая. Теперь он представился.

И я рассказал ему все, что знал, о событиях этого вечера в доме Экройда. Инспектор слушал очень внимательно, время от времени задавая вопросы.

— Самая невероятная история, какую я когда-либо слышал, — сказал он, когда я закончил. — Вы говорите, что письмо исчезло? Это плохо. Это действительно очень плохо. Оно открыло бы нам то, что мы стараемся узнать — мотивы убийства.

Я кивнул.

— Понимаю.

— Вы говорите, что Экройд намекал на подозрение, что в этом деле замешан кто-то из домашних? Кто-то из домашних — это очень растяжимое понятие.

— Не думаете ли вы, что сам Паркер может быть тем человеком, которого мы ищем? — спросил я.

— Вполне возможно. Он явно подслушивал у двери, когда вы уходили. Позже у входа в кабинет на него натолкнулась мисс Экройд. Предположим, он попытался снова, когда она ушла. Убив Экройда, он замкнул дверь изнутри, открыл окно, вылез через него наружу и вошел в дом через боковую дверь, которую он заранее оставил открытой. Ну, как?

— Против этого есть только одно возражение, — сказал я медленно. — Если Экройд дочитал письмо после моего ухода, он не стал бы сидеть и обдумывать положение в течение целого часа. Он немедленно позвал бы Паркера, обвинил его и поднял большой шум. Не забывайте, что Экройд был человеком холерического темперамента.

— У него не было времени дочитывать письмо, — сказал инспектор. — Нам ведь известно, что в половине десятого у него кто-то был. Если этот посетитель пришел сразу же после вашего ухода, а после него к Экройду вошла Флора пожелать ему спокойной ночи, он не смог бы заняться своим письмом вплоть до десяти часов.

— А телефонный вызов?

— Его сделал Паркер… вероятно, забыв о закрытой изнутри двери и открытом окне. Потом он вспомнил или впал в панику и решил все отрицать. Поверьте, это было именно так.

— Да-а, — протянул я с сомнением.

— Во всяком случае об этом телефонном вызове мы сможем все выяснить на коммутаторе. Если он был сделан отсюда, то, кроме Паркера, этого никто не мог сделать. Он в наших руках. Но никому ни слова об этом. Мы не хотим его спугнуть, пока не соберем всех улик. Я приму все меры, чтобы он не ускользнул от нас. А пока, по-видимому, займемся вашим загадочным незнакомцем.

Он встал со стула, на котором сидел верхом у письменного стола, и подошел к неподвижному телу в кресле.

— Оружие должно послужить тоже зацепкой, — заметил он. — Э, да судя по виду, это что-то уникальное, редкостное.

Он наклонился и стал внимательно рассматривать рукоятку, я услышал, как он удовлетворенно хмыкнул. Потом очень сильно сжал руками оружие пониже рукоятки и вытащил лезвие из раны. Не касаясь рукоятки, он принес его и положил в широкий фарфоровый кубок, украшавший камин.

— Да, — сказал он, кивнув на кинжал. — Настоящее произведение искусства. Таких здесь много не найдешь.

Это была действительно прекрасная вещь. Неширокое, сужающееся к концу лезвие и рукоятка из тщательно отделанных и сложно сработанных сплетений редкостных металлических сплавов. Он потрогал пальцем лезвие, пробуя его остроту, и на лице появилась оценивающая гримаса.

— Боже, какое острое! — воскликнул он. — Ребенок мог бы вонзить его в человека, как в масло. Опасная игрушка.

— Теперь мне можно произвести тщательный осмотр тела? — спросил я.

Он кивнул.

— Валяйте.

Я тщательно осмотрел труп.

— Ну и что? — спросил инспектор, когда я закончил.

— Не буду сейчас пользоваться профессиональным языком, — сказал я. — Оставим это для следственного заключения. Удар был нанесен правой рукой человека, стоящего сзади. Смерть, должно быть, наступила мгновенно. Судя по выражению лица убитого, я бы сказал, что удар был совершенно неожиданным. Он, вероятно, умер, так и не узнав, кто был его противник.

— Дворецкие умеют ходить бесшумно, как кошки, — сказал инспектор Дэвис. — В этом преступлении загадочного будет немного. Взгляните на рукоятку кинжала.

Я взглянул.

— Осмелюсь сказать, вы их не видите, но я вижу их вполне ясно. — Он понизил голос. — Отпечатки пальцев.

Он отступил на несколько шагов, чтобы лучше судить о произведенном эффекте.

— Я. их тоже различаю, — сказал я мягко.

Я не понимаю, почему меня должны считать абсолютным профаном. В конце концов, я читаю детективные романы и газеты, и человек я вполне нормальных способностей. Другое дело, если бы на рукоятке кинжала были отпечатки пальцев ног. Тогда я, наверное, выразил бы свое удивление и благоговейный трепет.

Наконец, инспектору надоело интриговать меня. Он взял фарфоровый кубок и пригласил меня с собой в бильярдную.

— Я хочу спросить у мистера Реймонда, не может ли он сказать нам что-нибудь об этом кинжале, — объяснил он.

Замкнув снова за собой наружную дверь, мы прошли в бильярдную. Джоффри Реймонд был там. Инспектор поднял свое вещественное доказательство.

— Вы видели эту вещь когда-нибудь раньше, мистер Реймонд?

— Эту вещь… Я думаю… я почти уверен, что это тот самый кинжал, который подарил мистеру Экройду майор Блант. Редкостная художественная вещь из Марокко… нет, из Туниса. Значит, преступление было совершено им? Невероятно! Кажется, почти невозможно, и все же едва ли найдется другой такой кинжал. Можно, я приведу майора Бланта?

И, не дожидаясь ответа, он поспешно вышел.

— Славный молодой человек, — сказал инспектор.

— Честный и бесхитростный.

Я согласился. Джоффри Реймонд служит секретарем у Экройда два года, и я никогда не замечал, чтобы он был заносчив или груб. Кроме того, я знаю, что он умелый секретарь.

Через одну-две минуты Реймонд вернулся вместе с Блантом.

— Я был прав, — сказал взволнованно Реймонд. — Это тунисский кинжал.

— Майор Блант еще не смотрел на него, — возразил инспектор.

— Я увидел его, как только вошел в кабинет, — сказал невозмутимый Блант.

— Значит, вы узнали его еще тогда?

Блант кивнул.

— Но вы ничего не сказали о нем, — произнес инспектор с подозрением.

— Время было неподходящее, — объяснил Блант. — Несвоевременной болтовней можно причинить много зла.

Пристальный взгляд инспектора он выдержал совершенно спокойно.

Наконец тот что-то буркнул и отвернулся. Затем он поднес кинжал Бланту.

— Вы вполне уверены, сэр? Вы опознаете его?

— Абсолютно. Никаких сомнений.

— Где хранилась эта… э-э… редкостная художественная вещь? Вы можете сказать?

Ответил секретарь.

— В серебряном столе в гостиной.

— Что? — вырвалось у меня.

Все посмотрели на меня.

— Да, доктор? — ободряюще сказал инспектор.

— Ничего…

— Ну, ну, доктор, — сказал инспектор еще более ободряюще.

— Это такая мелочь, — объяснил я виновато. — Когда сегодня вечером я пришел на обед, я слышал, как в гостиной закрывали крышку серебряного стола. Только и всего.

На лице инспектора я заметил большое недоверие и тень подозрения.

— Как вы узнали, что это была крышка серебряного стола?

Я был вынужден дать подробные объяснения, долгие и скучные, без которых можно было бы обойтись.

Инспектор выслушал меня до конца.

— Кинжал был на месте, когда вы рассматривали содержимое стола? — спросил он.

— Не знаю, — ответил я. — Не помню, заметил ли я его вообще, но, конечно, он мог там быть все время.

— Мы лучше спросим у экономки, — заметил инспектор и позвонил.

Через несколько минут, вызванная Паркером, в комнату вошла мисс Рассел.

— Не думаю, чтобы я была у серебряного стола, — сказала она, когда инспектор сформулировал свой вопрос. — Я проверяла, все ли цветы были свежие. О! Да, теперь я вспомнила. Серебряный стол был открыт. Это был непорядок, и, проходя мимо, я опустила крышку.

Она вызывающе посмотрела на инспектора.

— Понятно, — сказал инспектор. — Не смогли бы вы в таком случае сказать, был ли на месте этот кинжал?

Мисс Рассел спокойно посмотрела на оружие.

— Не могу сказать. Решительно не могу, — ответила она. — Я не останавливалась, чтобы смотреть. Я знала, что семья с минуты на минуту должна появиться в гостиной и хотела поскорее уйти.

— Благодарю вас, — сказал инспектор. В его поведении промелькнула легкая тень колебания, словно он хотел продолжить допрос, но мисс Рассел поняла его слова как окончание беседы и плавно вышла из комнаты.

— Довольно-таки раздражительная особа, а? — промолвил инспектор, глядя ей вслед. — Так об этом серебряном столе. Он, как вы сказали, доктор, стоит у одного из окон?

За меня ответил Реймонд.

— Да, у окна, что слева.

— А окно было открыто?

— Они оба были полуоткрыты.

— Ну хорошо. Полагаю, что углубляться в этот вопрос нет никакой нужды. Кто-то (я пока скажу «кто-то») мог взять кинжал в любое время. К тому же точное время для дела не имеет ни малейшего значения. Я буду здесь утром с начальником полиции, мистер Реймонд. До тех пор ключ от двери будет у меня. Я хочу, чтобы полковник Мэкроуз увидел все, как есть. Мне известно, что он сегодня обедает в другом конце графства, и до утра его, очевидно, не будет.

Инспектор взял кубок.

— Я должен буду все это тщательно упаковать, — объяснил он. — Он еще не раз послужит очень важной уликой.

Через несколько минут, когда мы с Реймондом выходили из бильярдной, Реймонд тихим голосом забавно хмыкнул. Я почувствовал, как он сжал мою руку повыше локтя, и посмотрел в ту сторону, куда он показал глазами. Инспектор Дэвис дал Паркеру маленький карманный календарь и, казалось, хотел узнать его мнение об этой вещице.

— Немного заметно, — пробормотал мой спутник. — Значит, на подозрении Паркер, не так ли? Давайте снабдим инспектора Дэвиса комплектом и наших отпечатков пальцев. Он взял две карты с карточного подноса, протер их своим шелковым платком, дал одну мне, а другую взял себе. Затем с усмешкой он вручил их полицейскому инспектору.

— Примите сувениры, — сказал он. — Номер один — доктор Шеппард, номер два — ваш покорный слуга. От майора Бланта будет доставлен утром.

Молодость очень жизнерадостна. Даже жестокое убийство друга и хозяина Реймонда не смогло надолго омрачить его настроение. Вероятно, так оно и должно быть. Не знаю. Сам я уже давно утратил свою гибкость.

Было очень поздно, когда я вернулся домой. Я надеялся, что Каролина будет спать. Но мне следовало знать ее лучше.

Ожидая меня, она приготовила горячее какао, и пока я пил его, она вытянула из меня все о событиях вечера. Я ничего не сказал ей о шантаже, и она довольствовалась только сведениями об убийстве.

— Полиция подозревает Паркера, — сказал я, поднявшись, чтобы идти наверх спать, — кажется, против него есть веские улики.

— Паркер! — возмутилась моя сестра. — Вздор! Этот инспектор, должно быть, круглый дурак. Подумать только — Паркер! Какой вздор!

Эти невразумительные слова были последними, перед тем, как мы разошлись по своим комнатам.

Глава 7

Я узнаю профессию своего соседа

На следующее утро я непростительно быстро закончил свой обход. Единственным оправданием для меня было отсутствие серьезных случаев. Когда я вернулся, в холл вошла Каролина.

— У нас Флора Экройд, — сообщила она взволнованным голосом.

— Что? — воскликнул я, стараясь как можно лучше скрыть свое удивление.

— Она очень хочет тебя видеть. Она здесь уже полчаса.

Каролина вошла в нашу небольшую гостиную, я вошел следом.

Флора сидела на диване у окна. Она была в черном и нервно заламывала руки. Ее лицо меня поразило. Весь румянец сошел с него. Но, когда она заговорила, ее поведение выражало, насколько это было для нее возможным, спокойствие и решительность.

— Доктор Шеппард, я пришла просить вас помочь мне.

— Конечно, он поможет вам, моя дорогая, — сказала Каролина.

Не думаю, что Флоре было желательно присутствие Каролины при нашей беседе. Я уверен, она предпочла бы говорить со мной наедине. Но ей не хотелось терять времени, и поэтому она выбрала наилучшее из того, что ей оставалось.

— Я хочу, чтобы вы пошли со мной к вашему соседу.

— К соседу? — изумился я.

— К этому смешному маленькому человечку? — не удержалась Каролина.

— Да. Вы знаете, кто он, не так ли?

— Мы думали, — сказал я, — что он отставной парикмахер.

Голубые глаза Флоры расширились от удивления.

— Но почему? Это же Эркюль Пуаро! Вы знаете, кого я имею в виду — частного детектива. Говорят, он творил чудеса, какие детективы совершают только в романах. Год назад он ушел в отставку и поселился здесь. Дядя знал, кто он, но обещал никому не выдавать его, потому что Пуаро намерен жить спокойно и не хочет, чтобы ему надоедали.

— Так вот кто он, — произнес я медленно.

— Вы, конечно, слышали о нем?

— Я человек весьма отсталый, как старается убедить меня в этом Каролина, но о нем я слышал.

— Удивительно, — заметила Каролина.

Было непонятно, к чему относилось это замечание. Вероятно, к ее собственной неудаче узнать, кто этот человек.

— Вы хотите пойти к нему, — спросил я медленно, — а для чего?

— Поручить ему раскрыть это преступление, конечно, — резко объяснила Каролина. — Не будь таким глупым, Джеймс!

Я не был таким глупым. Каролина не всегда понимает, к чему я клоню.

— Вы не доверяете инспектору Дэвису? — продолжал я.

— Конечно, нет, — сказала Каролина. — И я — тоже.

Можно было подумать, что убили дядю Каролины.

— Но как он к этому отнесется? — спросил я. — Вы же знаете, он ушел от активной деятельности.

— В том-то и дело, — ответила Флора просто. — Я хочу уговорить его.

— Вы уверены, что поступаете разумно? — спросил я мрачно.

— Конечно, — вставила Каролина. — Я пойду с ней сама, если она пожелает!

— Я хотела бы, чтобы со мной пошел доктор, если вы не возражаете, мисс Шеппард, — отрезала Флора.

Она понимала, как важно быть прямой в данных обстоятельствах: любые намеки для Каролины прозвучали бы впустую.

— Видите ли, — стараясь проявить такт, пояснила Флора, — доктор Шеппард врач, он обнаружил тело убитого и сможет рассказать месье Пуаро обо всем подробно.

— Конечно, — неохотно согласилась Каролина, — я вижу.

Я два-три раза прошелся туда-сюда по комнате.

— Флора, — сказал я мрачно, — положитесь на меня. Я советую вам не втягивать месье Пуаро в это дело.

Флора вскочила на ноги. Кровь прилила к ее щекам.

— Я знаю, почему вы так говорите, — крикнула она. — Но именно поэтому я и хочу пойти. Вы боитесь! А я не боюсь: я знаю Ральфа лучше, чем вы.

— Ральфа? — удивилась Каролина. — А причем здесь Ральф?

Мы оба промолчали.

— Ральф может быть слабым, — продолжала Флора. — Возможно, в прошлом он наделал много глупостей, может быть, даже безнравственных, но он не способен убить.

— Нет, нет! — воскликнул я. — Я никогда не думал так о нем.

— Тогда зачем вы ходили в «Три вепря» ночью? — потребовала ответа Флора. — По пути домой, после того, как было обнаружено, что дядя убит?

Я замолчал. Я надеялся, что мое посещение останется незамеченным.

— Как вы узнали об этом? — спросил я в свою очередь.

— Я ходила туда утром, — ответила Флора, — слуги мне сказали, что Ральф .там…

Я перебил ее.

— Вы не знали, что он в Кингс Эббот?

— Нет. Я была изумлена. Это было непонятно. Я пошла туда и справилась о нем. Мне ответили так же, как, по-видимому, ответили и вам ночью, что вчера вечером около девяти часов он вышел и… больше не возвращался!

Она вызывающе посмотрела мне в глаза. И, как бы отвечая на то, что она в них увидела, вдруг выкрикнула:

— Ну почему он не вернулся? Может, он куда-нибудь уехал? Может, вернулся в Лондон?

— Оставив здесь свои вещи? — спросил я мягко.

Флора притопнула ногой.

— А мне все равно. Элементарное объяснение должно быть!

— И поэтому вы хотите обратиться к Эркюлю Пуаро? Не лучше ли оставить все, как есть? И запомните, что, по крайней мере, для полиции Ральф вне подозрений. Они работают совершенно в другом направлении.

— Но в том-то и дело! — крикнула девушка. — Они подозревают его! Сегодня утром из Кранчестера приехал еще один инспектор — инспектор Рэглан, неприятный, постоянно настороженный невысокий человек. Я узнала, что утром, еще до меня, он был в «Трех вепрях». Мне рассказали все о его пребывании там и о том, какие он задавал вопросы. Он, наверное, предполагает, что это сделал Ральф!..

— Если так, то произошли изменения, — сказал я в раздумье. — Значит, он не верит теории Дэвиса относительно Паркера.

— Паркера! Ну и ну! — фыркнула моя сестра.

Флора подошла и взяла меня за руку.

— О! Доктор Шеппард, отправимся сейчас же к этому месье Пуаро! Он найдет правду.